Россия против НАТО: Анализ вероятной войны

Потому задача обороны Крыма, а также задача блокирования Одессы как порта снабжения войск НАТО будет весьма трудной и напряженной, в особенности в том, что касается морских операций. В этом у сил Южного военного округа есть только один козырь — превосходство в вертолетах (более 100 боевых вертолетов) и в ПВО. Есть еще суда Каспийской флотилии, оснащенные ракетным комплексом «Калибр», которые могут наносить удары почти по всей акватории Черного моря, за исключением западного района, прилегающего к Констанце, Варне и Стамбулу. Впрочем, корабли Каспийской флотилии по Волго-Донскому каналу можно передвинуть ближе, в акваторию Цимлянского водохранилища или даже Азовского моря, и тогда крылатые ракеты смогут достичь любой точки на Черном море и поражать все черноморские порты Румынии, Болгарии и Турции.

Наземные силы также можно несколько уравнять переброской в Крым или на Тамань частей 58-й армии и отдельных бригад окружного подчинения, оставив в тыловых районах Южного военного округа части Внутренних войск МВД, которые на Северном Кавказе весьма хорошо оснащены бронетехникой (около 700 БТР и БМП), и даже есть артполк, вооруженный 122-мм гаубицами Д-30. Помимо них в распоряжении округа есть также 16 тысяч человек на военных базах в Абхазии, Южной Осетии и в Армении. Усилить наземные силы в Крыму можно также за счет союзника по ОДКБ — Армении, имеющей армию численностью 48,5 тысяч человек, 102 танка, 15 Су-25 и 11 Ми-24. Какие силы согласится выделить Армения — вопрос дискуссионный, но можно принять в расчет возможности переброски в Крым или на Тамань 5–8 тысяч человек армянской армии. Но и в этом случае превосходство в наземных войсках будет на стороне НАТО с наличием резерва в армиях Турции, Румынии и Болгарии.

Острая напряженность на Черном море может возникнуть задолго до даты начала операции НАТО против России, поскольку части «южной» группировки НАТО и силы турецкого армейского корпуса надо еще перебросить в Одессу морем, обеспечить их развертывание и приведение в боеготовность. Для этого надо, как минимум, нейтрализовать Черноморский флот, не вступая при этом, впрочем, в боевые действия. Скорее всего, это будут многочисленные учения, демонстрация сил, маневры и передвижения войск и кораблей флотов стран НАТО.

Помимо Одессы у НАТО остается также сухопутный маршрут для развертывания «южной» группировки на севере Украины. Боевая техника, грузы и личный состав могут быть доставлены железной дорогой или автотранспортом из Польши через Западную Украину. Этот способ более долгий (он предусматривает переброску войск морем в порты Польши на Балтике, а затем длинный маршрут перевозки их через всю Польшу и Западную Украину — более 1200 км против 600 км из Одессы), но более безопасный и не связан при этом с рискованными демонстративными действиями на Черном море. Но все же, в целях ускорения развертывания войск НАТО, переброска их в Одессу смотрится более предпочтительной. После того, как группировки будут развернуты, последует воздушное наступление и переход к наземной операции.

Здесь возникает тот же вопрос: зачем дожидаться этого момента, когда можно ударить раньше, с целью срыва всей операции? В отличие от Прибалтики, где разница между разгромом развернувшейся «западной» группировки войск НАТО и не до конца развернувшейся, или даже в начальной стадии развертывания, в сущности, не столь велика, на Украине этот вопрос приобретает гораздо большее значение из-за Крыма и некоторых сложностей в его обороне против готового к наступлению противника. Даже в случае успешных действий российских войск на севере и на востоке Украины, в Крыму вполне может создаться критическое положение.

Крым, как показал опыт Гражданской и Великой Отечественной войны, есть место, весьма неудобное для обороны, особенно против противника, имеющего превосходство в наземных силах и авиации. Уязвимое место Крыма — это его северная часть, прилегающая к Сивашу и Перекопскому перешейку, через который идет автомобильная и железная дорога. Это равнинный, степной район, совершенно лишенный удобных оборонительных позиций. Много войск там не разместить по причине крайней нехватки воды. Потому все завоеватели Крыма брали его с севера, не была исключением в этом отношении немецкая армия, осадившая Севастополь уже с 12 сентября 1941 года. Красная армия в 1920 году и Красная Армия в 1944 году, которая взяла Крым еще быстрее немецкой армии, чуть более чем за месяц, также осуществляла свои наступательные операции с севера, через перешейки.

Превосходство противника в численности войск, а в особенности в авиации и во флоте делает оборону Крыма практически безнадежной. Немцы столь долго провозились со штурмом Севастополя, 250 дней, не с последнюю очередь потому, что у них не было на Черном море крупных военно-морских сил, которые могли бы блокировать Крым и Севастополь с моря. Во время освобождения Крыма в 1944 году Черноморский флот нанес противнику очень серьезный урон ударами по транспортам и баржам, осуществлявшим связь гарнизона Севастополя с портами Одесса и Констанца.

В рассматриваемом гипотетическом захвате Крыма войсками НАТО, у них определенно будет превосходство во флоте. Помимо турецких кораблей флот может быть усилен кораблями военно-морского флота Румынии: четыре фрегата, четыре корвета, шесть ракетных катеров, одна подводная лодка; кораблями военно-морского флота Болгарии: четыре фрегата, два корвета, три ракетных катера; также могут быть привлечены корабли ВМФ США, Италии, Греции, Испании, Франции. Будет также превосходство в авиации и в наземных силах. Это создает неблагоприятную ситуацию для обороны Крыма, которая может быть существенно улучшена только упреждающим ударом, главным образом ракетным и авиационным. Основные цели для этого удара: военно-морские базы Турции, Болгарии и Румынии, район пролива Босфор, который должен быть заблокирован для прохода военных кораблей и транспортов противника, крупные авиабазы. Здесь решительное воздушное наступление прямо и непосредственно служит и задаче обороны Крыма, и перелома хода войны на этом ТВД в свою пользу.

Судя по сообщению Министерства обороны Украины, заявившего в апреле 2016 года, что Черноморский флот и ВКС России отрабатывали такие удары по району Босфора, подготовка к подобной операции в самом деле проводится. Ничего удивительного в этом нет, поскольку это единственный вариант, позволяющий не допустить крайне негативного варианта развития событий и возможной потери Крыма, что будет иметь для России большие и неприятные политические последствия.

Итак, действия российской армии, Черноморского флота и Каспийской флотилии на Украине можно представить примерно следующим образом. Удар наносится на той стадии, пока развертывание группировок войск НАТО на Украине еще не будет завершено. При этом, возможно, что уже какие-то части и подразделения НАТО уже будут находиться на территории Украины, переброшенные в порядке своего рода инфильтрации, под предлогом помощи украинской армии, под видом военных советников или еще под какими-то другими предлогами.

Удар этот решительный, всей наличной мощью и на всю глубину. Первая цель его состоит в том, чтобы потопить или серьезно повредить основные корабли военно-морских флотов Турции, Болгарии и Румынии. В его ходе должно быть уничтожено, как минимум, половина турецкого, и 2/3 болгарского и румынского флотов. Одновременно наносятся ракетные и авиационные удары по авиабазам.

Вторая цель состоит в том, чтобы нанести серьезный ущерб портам, с тем, чтобы не допустить или затруднить их использование для высадки войск и выгрузки военных грузов. Эта задача в отношении украинских портов Одесса, Николаев и Херсон может быть выполнена боевыми вертолетами, если они будут действовать из Крыма, а в отношении румынского порта Констанца, болгарских портов Варна и Бургас, турецких портов в районе Стамбула это может быть выполнено авиацией и кораблями Черноморского флота. В благоприятной ситуации может быть осуществлен десант морской пехоты. Порты должны быть выведены из строя, для чего достаточно будет уничтожить портовые краны, разрушить терминалы и подъездные пути к ним. Это на какое-то время, весьма продолжительное, сделает невозможными или трудноосуществимыми разгрузочные операции. Это даст российским войскам определенную фору по времени для развития наступления на Украине, а также заставит командование НАТО перебрасывать войска по сухопутному маршруту из Польши через Западную Украину. Это потребует времени, военные колонны на автодорогах и воинские эшелоны на железных дорогах (не будем также забывать о том, что грузы и технику придется перегружать из вагонов с европейской колеей в вагоны с советской колеей на границе Польши и Украины, а такие станции смены колеи имеют сильные ограничения пропускной способности) будут уязвимы для ударов авиации. Помимо этого, Балтийской флот может также ракетным ударом или десантом морской пехоты вывести из строя самый ближний к ТВД польский порт Гданьск, который находится вблизи военно-морской базы Балтийск.

Одновременно с этим проводится воздушное наступление против украинской армии на севере и востоке Украины, формируются ударные группировки, которые переходят в наступление на левобережье Днепра с целью разгрома в этой части Украины войск ВСУ и захвата мостов через Днепр. Первым делом разгром наиболее боеспособной части ВСУ на востоке Украины. Для этого выполняется два крупных сходящихся удара. С севера от Белгорода на Харьков и далее на Днепропетровск, а с юга — от Таганрога на Мариуполь и далее на Запорожье, с соединением сил у Днепропетровска. Из ДНР и ЛНР выполняются фронтальные удары, по возможности, рассекающие группировку ВСУ в зоне АТО на части, с последующем окружением и уничтожением. На этом ТВД наступление ведется по всем правилам наступления крупных танковых и механизированных соединений.

В направлении Киева удары будут иметь цель быстрого захвата мостов через Днепр, охвата Киева, для чего надо как минимум захватить мосты в районе Вышгорода и Канева и взятия столицы Украины. На этом ТВД операция будет явно делать ставку на маневр и обход узлов сопротивления, если таковые будут, с целью захвата инициативы.

Как показал опыт войны против ДНР и ЛНР, боеспособность украинской армии весьма невысока, даже в сравнении с ополченцами в Донбассе, над которыми ВСУ имели перевес в числе и в технике. Они не смогли решить задачи по ликвидации этих республик, да еще в ходе войны несколько раз потерпели крупные поражения, среди которых в наибольшей степени выделяется Дебальцевский котел. Так что есть основания предполагать, что масштабный «кессельшлахт» для ВСУ может оказаться фатальным и ведущим к очень даже ощутимой деморализации остальных войск.

В боевых действиях против украинской армии очень большое значение могут иметь как раз психологические операции. Судя по тому, как раз за разом проваливались мобилизации в ВСУ в 2014 году, население не особо горит желанием идти на войну, и это будет в особенности сильно проявляться в случае начала операции российских войск. Если эта операция будет проводиться под лозунгом восстановления законного правительства, свергнутого в феврале 2014 года, наведения порядка и ликвидации националистических батальонов, последующей помощи в восстановлении украинской экономики после «евроинтеграторов», то она может собрать значительную поддержку среди населения, резко снизить сопротивление украинских войск, вплоть до эпизодических столкновений. Во всяком случае, быстротечная операция в Крыму в феврале 2014 года, в которой украинские войска не оказали никакого сопротивления, дает некоторые основания для подобного предположения. Это все может стать веским фактором успеха российской операции.

Нужно также упомянуть турецкий фактор. После ряда политических событий и неудачного военного путча, который был организован американцами, а также определенного сближения Турции с Россией, вопрос об участии Турции в масштабной войне с Россией стал смотреться дискуссионным. Формально Турция член НАТО и обязана участвовать, но в ситуации кардинального выбора, Турция может отказаться. Если это произойдет, то НАТО лишается наиболее крупного подкрепления на «южном» направлении и вынуждено будет делить свои силы, в том числе и ценой существенного ослабления группировки в Прибалтике. Отказ Турции ставит весь план войны под угрозу срыва и резко меняет положение на всем южном ТВД в пользу России.

Для НАТО подобное развитие ситуации осложняет ситуацию до крайности, поскольку командование НАТО лишается возможности развернуть «южную» группировку своих войск, а это делает любые планы по наступлению на Москву неосуществимыми. Вместе с разгромом войск НАТО в Прибалтике, неудача и на Украине неизбежно приводит к провалу всего плана войны НАТО против России.

Негативная сторона этой операции на Украине состоит в том, что возможно возникновение двоевластия, приводящего к ситуации фактического раскола страны на две части и гражданской войны, которая может принять затяжной характер. Даже если НАТО после неудачи с планом войны против России пойдет на переговоры о почетном мире, урегулирование ситуации на Украине станет сложной и трудной политической задачей.

Глава одиннадцатая

В гости к НАТО

Рассмотренные в предыдущих двух главах варианты наступательных действий российских войск все же исходили из того, что эти операции предпринимаются в ответ на подготовку НАТО к войне против России, осуществляются в условиях развертывания и переброски сил НАТО в Прибалтику и на Украину, и имеют целью срыв замыслов командования НАТО на ранних стадиях их осуществления.

Но возможна ли чистая инициатива России? С чисто военно-политической точки зрения тут особых препятствий нет. НАТО за последние два десятилетия проводит определенно агрессивную политику, резко расширило состав своих членов и сильно продвинулось на восток, в нарушение прежних договоренностей. Теперь идет речь о включении в НАТО Швеции, хотя шведские и финские ВВС уже проводят совместные учения с ВВС стран НАТО, то есть де-факто военное сотрудничество уже ведется. НАТО провело несколько военных операций по смене политического руководства в целом ряде стран, в частности, в Ираке и Ливии, вмешалось в гражданскую войну в Югославии. Провозглашенная США война против международного терроризма на Ближнем Востоке, в частности в Афганистане, Ираке и Сирии, не дала обещанного успеха, террористы стали более многочисленными и расширили зону своего влияния по сравнению с 1990-ми или 2000-ми годами. Теперь вот руководство НАТО объявило Россию главной угрозой и активно наращивает свой военных потенциал, особенно системы ПРО, против нее. Ранее существовавшее сотрудничество было отброшено и его заменила агрессивная риторика. В этих условиях не может не возникать мысль о том, что хорошо бы укоротить агрессивные устремления блока НАТО, если не глобальном масштабе, то, по крайней мере в Европе. И сделать это до того, как НАТО начнет разворачивать свою военную машину против России.

Если рассматривать этот гипотетический вариант, то к нему надо сформулировать несколько предварительных условий. Во-первых, такого рода война будет преследовать чисто политические цели, которые будут сводиться к такой демонстрации силы, чтобы из нее было совершенно очевидна тщетность надежд на силовое противостояние с Россией и становилось понятно, что лучше договориться.

Во-вторых, такого рода война должна быть молниеносной, с самым минимумом жертв и разрушений, и, конечно, полным исключением применения ядерного оружия. Незначительность жертв и разрушений сильно облегчает процесс последующих переговоров.

В-третьих, военная цель такой войны состоит не в том, чтобы ликвидировать армии европейских стран подчистую, а в том, чтобы европейские страны вышли из НАТО, ликвидировали ее командно-штабную структуру и вернулись к чисто национальным армиям. Для обеспечения коллективной безопасности в последующем создается нечто вроде конференции по европейской безопасности с целью существенного ограничения вооружений по примеру почившего ДОВСЕ. Надо все же отметить, что это был довольно эффективный механизм по предотвращению войн.

Итак, такая операция должна быть ювелирно точной, молниеносной и абсолютно внезапной. Примерно в стиле знаменитого десанта под командованием уполномоченного Военного совета, начальника политотдела штаба Забайкальского фронта генерал-майора А.Д. Притулы на аэродром Мукдена 19 августа 1945 года, на котором находились император Манчжоу-Го Пу И и командующий 3-м фронтом японской армии генерал армии Усироку Дзюн. Внезапный и ошеломляющий по наглости десант численностью всего в 225 человек привел к аресту правительства Манчжоу-Го и капитуляции крупной японской группировки.

Если планировать нечто подобное, то место для такого наглого десанта только одно — Брюссель, в котором находится штаб-квартира НАТО и Евросоюза. Внезапное появление российских десантников в этом важнейшем политическом и военном центре Европы, конечно, произведет глубоко ошеломляющее воздействие и вполне может привести к достижению целей операции без открытия боевых действий.

Судя потому, что еще в марте 2015 года обсуждался проект перспективного сверхзвукового военно-транспортного самолета ПАК ТА, по проекту способного перевозить до пяти танков «Армата» на расстояние в 7 тысяч км без дозаправки, видимо, подобные идеи в Генеральном штабе Вооруженных сил России вполне себе высказывались, хотя и шокировали некоторых генералов. Расстояние до Брюсселя сравнительно невелико. От Калининграда — 1160 км, от Минска — 1600 км, от Москвы — 2230 км. При скорости ПАК ТА в 2000 км в час, это чуть более часа лета от Москвы, а с других авиабаз и того меньше. 80 таких самолетов могут доставить до 400 танков «Армата» на выбранный аэродром вместе с десантом, а потом снабжать эту группировку.

При нынешнем состоянии европейских армий НАТО крайне маловероятно, что они сумеют что-то противопоставить столь быстрому десанту и появлению прямо в центре Западной Европы столь крупной танковой группировки. Впрочем, переброска на аэродром Брюссель-Завентем в 12 км от города даже полусотни танков «Армата» вместе с десантом уже будет шокирующей, и они без особого труда смогут захватить штаб-квартиры НАТО и Евросоюза.

Правда, пока что ПАК ТА еще не создан и не построен в потребном количестве. Однако, подобные планы осуществимы и при нынешнем оснащении ВКС России. Дело в том, что практическая дальность почти всех имеющихся транспортных самолетов: Ан-124, Ил-76, Ан-12, и всех истребителей: Су-27, Су-30, Су-35, МиГ-29 и МиГ-31 позволяет достичь Брюсселя с авиабаз в западной части России, Беларуси и в Калининградском особом районе. Это означает, что возможен десант с сильным истребительным прикрытием.

Ан-124 «Руслан» может перевозить два танка, или 440 парашютистов или 880 солдат со снаряжением. В ВКС России имеется 16 таких самолетов, и в авиакомпании «Волга-Днепр» еще 12 самолетов. Итого, максимум, возможна переброска 56 танков, или до 24 тысяч человек. Ил-76 может перевозить 167 солдат или 126 десантников, а также может брать на борт БТР и БМП. В ВКС России около ста таких самолетов. Таким образом, если «Русланы» перевозят тяжелую бронетехнику, а Ил-76 десантников, то максимум может быть переброшено 12,6 тысяч человек десанта. Поскольку есть еще Ил-76 на хранении, то количество самолетов можно увеличить. При крейсерской скорости в 800 км в час, от Москвы до Брюсселя им потребуется чуть менее трех часов лета.

Истребительная авиация должна проложить для них воздушный коридор, свободный от самолетов ВВС стран НАТО и свободный от наземных средств ПВО. Чтобы не переходить к боевым действиям, целесообразнее всего это делать системами радиоэлектронного подавления, вроде той, что испытывалась на Черном море на многострадальном американском эсминце «Дональд Кук». Разумеется, только воздушных средств РЭБ недостаточно, потребуются еще многочисленные диверсионные группы, которые должны скрытно проникнуть и отключить радары систем ПВО, а также гражданских аэропортов вдоль прокладываемого воздушного коридора, вплоть до аэродрома назначения. Сам аэропорт Брюссель-Завентем также должен быть захвачен спецназом еще до появления десанта.

Безопасный коридор для пролета тяжелых военно-транспортных самолетов — это самая сложная часть плана, от которой в решающей степени зависит успех всего предприятия. Но если он будет выполнен, то в дальнейшем особых препятствий уже не будет. Самолеты первой волны сбросят парашютный десант с техникой для пущей демонстрации и закрепления контроля за аэропортом с прилегающей зоной, вторая волна высадит танки и десантно-штурмовые группы, которые незамедлительно выдвигаются в город на захват важнейших объектов, в частности штаб-квартир НАТО и Евросоюза. Через некоторое время им доставляется подкрепление по необходимости и грузы снабжения.

Поскольку подобная операция осуществима только ночью, примерно с 01 до 05 часов, когда над Европой наименее интенсивное воздушное движение, то в случае успеха операции еврокомиссары и чиновники НАТО, поднятые с постелей, прибегут к зданиям своих штаб-квартир, уже занятых российскими десантниками. Рано поутру Европа проснется уже в некоторой совершенно новой военно-политической реальности. И в этой новой реальности придется соглашаться на все российские условия.

Часть третья

Мы войны не хотим, но себя защитим…

Глава двенадцатая

Что такое затяжная война?

Каждый полководец желает, чтобы война шла по его плану, детально разработанному и предусматривающему быстрый и решительный разгром противника. Но такое бывает очень редко. Обычно же в исполнение плана вмешиваются самые разнообразные обстоятельства, которые могут повернуть ход войны в совершенно непредусмотренное русло.

Хрестоматийный пример того, как первоначальные блестящие планы не были выполнены, это знаменитый немецкий план быстрой войны против Франции, разработанный начальником германского Генерального штаба, генерал-полковником Альфредом фон Шлиффеном. Он предусматривал действия правым флагом немецкого фронта через Нидерланды и Бельгию с охватом левого фланга французского фронта, захватом Парижа на 39-й день войны и принуждение французской армии к капитуляции на 42-й день войны. Это был план войны на два фронта, и быстрый успех немецких войск во Франции должен был стать залогом общей победы над союзниками по Антанте. Впоследствии после отставки Шлиффена, план войны был переработан новым начальником Генерального штаба генерал-полковником Гельмутом фон Мольтке, который сократил группировку на западе, ослабил правый фланг, и усилил левый фланг в Лотарингии, а также направил основные силы правого фланга через Бельгию.

Однако, в войне этот план пошел кувырком. Во-первых, в войну на стороне Германии отказалась вступить Италия, на которую в плане возлагались серьезные надежды в том, что итальянская армия отвлечет на себя значительную часть французских войск, а итальянский флот отвлечет на себя силы французского и британского флотов в Средиземное море. Этого не случилось, более того, в мае 1915 года Италия вступила в войну на стороне Антанты.

Во-вторых, быстрое продвижение немецких войск было сковано упорным сопротивлением бельгийской армии. Хотя Бельгия была нейтральной страной, Германия предъявила требование о пропуске немецких войск, что было бы грубым нарушением нейтралитета. Бельгия отказалась выполнить это требование, мобилизовала значительную армию в 375 тысяч человек. Немцы сумели оккупировать почти всю Бельгию (кроме небольшого юго-западного участка в районе Ипра, занятого уцелевшей от разгрома частью бельгийской армии, перешедшей к позиционным боям), но потратили на это три недели.

В-третьих, Россия на удивление быстро провела мобилизацию и заставила германский Генеральный штаб перебросить еще больше войск на восток против русской армии. Немецкой армии удалось одержать победу в битве при Танненберге в начале сентября 1914 года, когда во Франции разворачивалось решающее сражение, но это отвлечение сил сыграло свою роковую роль.

В-четвертых, французская армия оказалась намного более мобильной и активной, чем это могли предусмотреть немецкие генералы. В решающий момент, когда им следовало обойти Париж с запада и окружить французскую армию в большой котел, немцам не хватило сил для выполнения этого плана. 1-я немецкая армия под командованием генерал-полковника Александра фон Клюка повернула на восток, не дойдя 40 км до Парижа. Это было предложение командующего армией, и оно имело самые печальные последствия. Французская армия перешла в контрнаступление во фланг и тыл этой немецкой армии. Началось знаменитое сражение на Марне. 6-я французская армия, выполнявшая контрудар, была немцами фактически разбита, но положение спасла прибывшая 7 сентября 1914 года Марокканская дивизия, одна из бригад которой была переброшена на фронт с помощью 600 парижских такси. «Чудо на Марне» — эта была первая в военной истории крупная операции по переброске войск автомобильным транспортом.

Чтобы добить 6-ю французскую армию, фон Клюк перебросил против нее дополнительные части, в результате чего между 1-й и 2-й армиями образовался разрыв шириной по фронту до 40 км, в который вошли три британских корпуса и части 5-й французской армии, которые стали отрезать 2-ю немецкую армию от соседей. Ее командующий генерал-полковник Карл фон Бюлов стал отступать, что привело к отступлению всех немецких войск к северу, которые смогли оторваться на 60 км от преследующих их французских и британских войск и занять оборону по рекам Эна и Вель. В двухдневной битве на реке Эне французы не смогли прорвать немецкую оборону, и вся война на западе перешла в позиционную стадию, превратившись в знаменитую окопную мясорубку.

Итак, блестящий план рухнул по причине вмешавшихся в ход его реализации непредвиденных обстоятельств. Цели наступления достигнуты не были, и вся война кончилась для Германии поражением в Первой мировой войне.

В последующем, особенно во время Второй мировой войны, также создавались грандиозные и великолепные планы наступлений и побед, но и они часто рушились под напором обстоятельств, противодействия противника и вынужденных решений. Это очень серьезный урок военной истории, о котором нужно постоянно помнить. Любой план, даже самый тщательный, может пойти кувырком.

Собственно, в предыдущих главах этот момент уже рассматривался при анализе реализуемости тех или иных планов гипотетической войны России и НАТО. Скажем, план «Возрождение свободы» из первой главы, при его анализе в контексте особенностей ТВД и возможных ответных действий российской и белорусской армий, открывает столь много моментов, которые могут его радикально изменить, что приходится прийти к выводу о весьма и весьма вероятной его неудаче. Он может быть выполнен только в узком спектре вероятностей, связанных с решающей победой авиации НАТО в воздушном наступлении, общей пассивности российских войск и полном успехе психологических операций. Если хоть одно условие из этого списка не выполняется, то реализовать такой план вряд ли возможно.

К тому же, даже в случае военного успеха сил НАТО и даже в том случае, если американским танкам получится дойти до Москвы, у российского командования есть возможность прибегнуть к ядерному удару, который переведет войну в фазу затяжной и ожесточенной схватки.

Планы возможного российского наступления на силы НАТО, рассмотренные в предыдущих главах, в этом отношении получше, но и у них есть свои уязвимые места. Российская армия может нанести поражение выдвинутым вперед, в Прибалтику и на Украину группировкам войск НАТО, но полная военная и политическая победа будет достигнута в том случае, если командование НАТО будет подавлено таким исходом и сочтет за лучшее приступить к переговорам о мире. Но вероятен ведь, хотя и в меньшей степени, другой вариант, что руководство НАТО упрется и начнет спешную мобилизацию, формирование новых соединений, стянет войска отовсюду, откуда возможно и подготовит второе наступление. В этом случае война также перейдет в затяжную фазу с куда менее предсказуемым исходом.

Есть и другой уязвимый момент, связанный с относительной слабостью российских сил на южном фланге, на Черном море. Если операция по блокированию Черного моря не получится, то разгром как украинской армии, так и «южной» группировки НАТО будет сопряжен со значительными трудностями, и это сражение может увенчаться довольно спорными успехами российской армии при серьезных потерях. Если еще и Черноморский флот будет потоплен в этом сражении, то тогда весь южный фланг, от Крыма до Каспийского моря станет очень угрожающим. Крым, скорее всего, будет быстро потерян, будут возможны крупные десанты на Тамани, а также будет возможна попытка атаки на российские базы на Южном Кавказе и даже прорыв через Рокский тоннель на Северный Кавказ. Хотя из этого вряд ли можно получить легкую и впечатляющую победу, тем не менее оборона Тамани и Кавказа несомненно отвлечет на себя значительные силы российской армии, что даст шанс для НАТО подготовки второго наступления на Украине, наиболее вероятно на ДНР и ЛНР, с целью дальнейшего блокирования и разгрома войск Южного военного округа. После этого, сформировав новые соединения, командование НАТО может второй раз попробовать осуществить план по захвату Москвы концентрическими ударами из Прибалтики и с Украины.

В общем и целом, в гипотетической войне хватает моментов, в которых война может свернуть с дороги быстротечного блицкрига и стать затяжной и упорной схваткой в стиле Второй мировой войны. Не столь уж невероятный вариант, надо сказать. Потому этот вариант развития гипотетической войны также нужно рассмотреть.

Затяжной войне будут присущие следующие важные черты, отличающие ее от рассмотренных выше вариантов быстротечных операций. Во-первых, в войну вступают массовые армии, численностью от миллиона человек и выше, сформированные в порядке массовой мобилизации. Во-вторых, гораздо большее значение приобретает военное производство и мобилизация экономики. В-третьих, в затяжной войне приобретает смысл и значение применение ядерного оружия, но уже не в качестве средства сдерживания, а в качестве средства огневого поражения противника с целью достижения тех или иных стратегических или оперативных задач. В-четвертых, затяжная война с высокой вероятностью может превратиться в Третью мировую войну, в нее включатся и другие страны, сложатся коалиции, выходящие за рамки противоборствующих военных блоков: ОДКБ и НАТО.

Эти армии массовой мобилизации будут совсем другими войсками, чем имеющиеся сейчас профессиональные армии мирного времени, укомплектованные контрактниками. У них будет очень мало или совсем не будет высокоточного оружия, которое будет израсходовано в фазе быстротечной, высокоманевренной войны. Основной акцент в средствах огневого поражения сместится к обычному вооружению сухопутных армий: артиллерии и минометам, танкам, стрелковому оружию. Мины, которые в первой фазе войны будут иметь крайне ограниченное применение, снова станут широко используемым вооружением. Оперативно-тактическое искусство массовых мобилизованных армий сильно приблизится к образцам времен Второй мировой войны.

Но в этом будет и свое веское отличие. Современный автопарк позволяет проводить массовые мобилизации автотранспорта и доводить моторизацию массовых армий до уровня, совершенно непредставимого во времена Второй мировой войны. Все же тогда в армиях лошадей было заметно больше, чем автомобилей, а пехота шла пешком. Например, автопарк Красной Армии даже в конце войны, после масштабных поставок по ленд-лизу, составлял 664,4 тысячи единиц на армию, численностью в 11 млн. человек. В среднем на один автомобиль приходилось 16,5 человек. Лошадей же было около 2 млн. голов или в среднем одна лошадь на 5,5 человек. Это неизбежно вело к тому, что основная часть пехоты передвигалась пешком. Хотя мобильность войск была довольно высокой и позволяла совершать наступления с темпом по 40–50 км в сутки, а в конце войны, когда пехота часто садилась на танки, и до 80–90 км в сутки, все же были пределы мобильности. Пехоте приходилось совершать изнурительные многокилометровые марши, особенно в наступлении. Часто отставало снабжение. Так что, после прорывов на глубину 200–250 км приходилось делать оперативную паузу, подтягивать к новым захваченным рубежам войска и тылы. Даже успешные рейды с захватом наскоком важных стратегических пунктов, мостов, переправ, не всегда давали эффект и не всегда развивались в дальнейший рывок. Это обстоятельство давало и противнику возможность отдышаться и занять новый оборонительный рубеж.

Современный автомобильный парк огромен. В 2015 году только в России он достиг 39,3 млн. единиц (по другим данным зарегистрированных автомобилей — 56 млн. единиц), из которых более 3,5 млн единиц приходилось на грузовики. Автомобилей больше, чем всего мобилизационного контингента в России, оцениваемого в 31 млн. человек. Больше половины автомобилей сравнительно новые и выпущены после 2005 года. Огромные автопарки и в других странах. Например, в США — 250 млн. автомобилей, в Китае — 109 млн., а в Европе в целом 278 млн. автомобилей. При этом автопарк постоянно пополняется и обновляется. Об этом стратеги моторизации и блицкрига времен Второй мировой войны могли только мечтать.

В таких условиях, при массовой мобилизации автомобилей в армию, вполне достижим уровень моторизации, когда каждый солдат будет оснащен автомобилем. Это даст армии невиданную ранее мобильность и способность перевозить колоссальное количество грузов. Однако, с точки зрения организации армии вряд ли целесообразно доводить автомобилизацию до поголовного оснащения автомобилями. Такого же эффекта можно достичь оснащением мотострелкового отделения двумя автомобилями, джипами или пикапами. Один из них или оба могут быть вооружены крупнокалиберным пулеметом, ПТРК, гранатометом, ПЗРК или каким-то другим оружием, в зависимости от специфики подразделения.

Подобные автомобилизованные войска будут иметь очень высокую мобильность, и в масштабах крупных соединений появляется возможность перейти от тактики Второй мировой войны к тактике Гражданской войны, но на другом техническом уровне. Гражданская война в России отличалась широким использованием подвижных кавалерийских соединений, осуществляющих охваты, обходы, рейды по тылам противника, добиваясь победы не сколько огневым поражением, сколько маневром. Потому, при высокой автомобилизации и мобильности затяжная война может, и скорее всего будет отличаться стремительными наступательными операциями крупного масштаба, на большую глубину, с целью дотянуться до военного производства противника и захватить его.

Это предположение может показаться довольно экстравагантным, вызвать споры и возражения. Однако, у него есть свой фундамент в виде военной экономики — обязательного элемента большой и затяжной войны.

Опыт двух мировых войн наглядно показал, что большая война без военного производства не ведется. Какие бы ни были созданы в мирное время запасы вооружений и боеприпасов, они быстро исчерпываются. Три-четыре месяца интенсивных боев, и склады опустевают. Помимо этого, часть запасов неизбежно уничтожается в ходе боев или захватывается противником, особенно в масштабных наступательных операциях.

Правда, стереотипное представление, что склады настолько огромные, что хватит на много лет войны, очень живучее и мешает реалистично оценивать ситуацию. Вот только пара примеров. В конце Первой мировой войны на фронте в русской армии имелось 11,9 тысяч орудий и 28 млн. снарядов, 2,5 млн. винтовок и 1,2 млрд. патронов. Когда началась Гражданская война, то в Красную армию из всего этого арсенала попало 1249 орудий и 5 млн. снарядов, 252 тысячи винтовок и 310 млн. патронов. Это оценки на конец 1918 года. Большая часть арсенала бывшей русской армии, очевидно, попала в руки немецких войск в качестве трофеев. Большевики были вынуждены заняться производством оружия и боеприпасов почти одновременно с созданием Красной армии, первый заказ Тульскому заводу был выдан через три дня после декрета о создании Красной Армии. За июль-декабрь 1918 года военное производство дало Красной Армии 2500 орудий и 4,5 млн. снарядов, 900 тысяч винтовок и 500 млн. патронов. И это в условиях развала транспорта, крайней нехватки сырья и топлива, крупных поражений от белогвардейцев.

На 1 января 1941 года в Красной Армии было в наличии 51,7 тысячи орудий, 45,7 тысяч минометов, 6,9 млн. винтовок, 1,1 млн. пистолетов, 241,2 тысяч пулеметов. Помимо этого, в мобилизационных запасах имелось 3,2 тысячи орудий, 7,7 тысяч минометов, 490 тысяч винтовок, 12,1 тысяч пулеметов. Из боеприпасов было в наличии 60,5 млн. снарядов и 26,8 млн. выстрелов к минометам, 7,7 млрд патронов. Казалось бы, огромный арсенал, которого хватит на годы войны. Однако, на деле, за годы войны было произведено 505,5 тысяч орудий, 363 тысячи минометов, 13 млн. винтовок, 1,7 млн. пистолетов, 1,5 млн. пулеметов. Было выпущено 333,3 млн. снарядов и 21 млрд. патронов.

Достаточно сравнить цифры довоенных запасов с общим объемом выпуска вооружения и боеприпасов военных лет, чтобы понять: довоенные запасы были в основном израсходованы в первые полгода войны.

Это реалии ушедшей эпохи, когда производство оружия было важнейшей государственной задачей и на это расходов не жалели. Тогда и в мирное время содержались многомиллионные армии, проводилась тщательная и всесторонняя подготовка к их развертыванию в ходе мобилизации до численности, превышавшей все население многих небольших государств. Работал крупный военно-промышленный комплекс, готовый при необходимости вобрать в себя значительную часть гражданского производства и перейти к массовому выпуску вооружений и боеприпасов.

Сейчас, насколько можно судить, военно-промышленного комплекса, способного перейти к работе в режиме полной мобилизации, нет ни у России, ни у стран НАТО. Если говорить о российском военно-промышленном комплексе, то даже после масштабной реорганизации, технической модернизации и усиленного финансирования в рамках Государственной программы вооружений на период 2011–2020 годов, на которую было выделено 19 трлн рублей, он с трудом справляется с выполнением государственного оборонного заказа и с экспортными поставками. В 2016 году ВПК задолжал военную технику на 242 млрд. рублей, что в 2,6 раза превышает сумму гособоронзаказа на 2014 год и составляет примерно половину экспортных поставок в 2013 году. Хотя в 2016 году выполнение военных заказов шло без срывов, тем не менее, в правительстве стали обсуждать сокращение военных затрат, что сразу начало сказываться на состоянии военно-промышленного комплекса.

И в американском ВПК, в связи с резким сокращением военного бюджета с 708 млрд. долларов в 2011 году до 485 млрд. долларов в 2015 году, также отмечаются серьезные проблемы, связанные с сокращением целого ряда исследовательских и производственных программ, расширением гражданского сектора в корпорациях, занятых выполнением оборонного заказа, а также с неудержимым вздорожанием боевой техники, стоимость которой становится неподъемной даже для американского военного бюджета.

Потому вопрос о том, сумеет ли сложившийся ВПК в России и в странах НАТО в случае перетекания войны в затяжную фазу перейти к массовому военному производству, является пока что дискуссионным. Предсказать меры по развитию военного производства уже в ходе войны, их влияние и эффект сейчас крайне затруднительно. Но попытки быстро увеличить выпуск вооружения при переходе к затяжной войне, определенно будут.

Здесь как раз возникает фактор вероятных ядерных ударов. Если война определенно становится затяжной и обе стороны не смогли быстро достичь своих целей, то становится очень привлекательно со стратегической точки зрения нанести ядерный удар по военной промышленности противника, по ключевым транспортным узлам, а в отношении стран НАТО еще и по портам, вокруг которых строится вся система их перевозок. Если значительная часть оборонной промышленности противника будет разрушена этим ядерным ударом, то это дает наносящему удар определенное преимущество и некоторое время, чтобы наличными силами добиться существенных стратегических успехов. Особенно, если удар пришелся в момент, когда военное производство еще не набрало обороты, а склады уже опустели.

Такая ядерная война подчиняется уже не стратегии сдерживания, не стратегии контрсилового или ответно-встречного удара (эти стратегии предусматривали сначала использование ядерного оружия, а только потом, по итогам массированного ядерного удара переход к обычным вооружениям и войсковым операциям для закрепления успеха), а является средством перелома хода войны в свою пользу и захвата стратегической инициативы.

Если судить по опыту стратегических бомбардировок времен Второй мировой войны, то влияние ядерного удара на промышленность может быть оценено как сравнительно небольшое. К примеру, бомбардировки немецкой промышленности в 1943 году, которые были сопоставимы со взрывом 69 атомных бомб мощностью по 30 килотонн каждая, уничтожили и надолго вывели из строя всего 6,9 % немецкого станочного парка. При таком ущербе трудно говорить о разрушении военной промышленности. Военное производство Германии сломили не сколько бомбардировки, сколько захват союзниками главных источников топлива: Рурского и Силезского угольных бассейнов.

Но в том случае речь шла о технике, для уничтожения которой надо было обеспечить либо прямое попадание авиабомбы, либо возникновение после бомбардировки пожара. Обычное промышленное оборудование тех лет: токарные, сверлильные, фрезерные станки, прессы — были весьма устойчивыми к поражающим факторам обычного и даже ядерного взрывов. Современная промышленная техника, разного рода обрабатывающие центры на ЧПУ, как раз крайне уязвима к одному из поражающих факторов ядерного взрыва — электромагнитному импульсу.

Наземный или надземный ядерный взрыв создаст электромагнитный импульс в радиусе нескольких километров от эпицентра, и для наиболее распространенных типов ядерных боеприпасов не будет превышать безопасного радиуса (то есть радиуса, за пределами которого ударная волна не наносит человеку травм). Но высотный ядерный взрыв, на высоте 80-160 км от земли создают совершенно другую картину. На высоте образуется обширный источник электромагнитного импульса с сильными токами, который имеет форму плоской антенны радиусом 1000–1500 км и толщиной 20–40 км. Вся площадь под ним будет подвержена кратковременному и очень мощному электромагнитному полю в диапазоне частот, на которых работает оборудование связи, электроснабжения и радиолокации. В 1958 году американцы испытывали высотный термоядерный взрыв, и обнаружилось, что он вырубил системы энергоснабжения в радиусе тысячи километров от эпицентра.

Долгое время эта особенность ядерных взрывов не находила себе почти никакого применения. Во всяком случае, в опубликованных данных не было указаний о планировании высотных ядерных взрывов, которые бы ставили целью поражение противника электромагнитным импульсом. Но сейчас, когда получили широчайшее распространение полупроводниковые приборы, компьютеры на микросхемах, в том числе и в промышленности, удар с целью электромагнитного поражения становится весьма выгодным. Высотный взрыв не причинит на земле никакого ущерба своим световым излучением и ударной волной, но выведет из строя всю электронику на огромной площади. Скажем, военный завод, оснащенный современным оборудованием на ЧПУ и компьютерах, после высотного ядерного взрыва над ним в секунды становится ни на что не пригодным. Выходят из строя процессоры, микросхемы, сервоприводы. Если на станке образца 1940-х годов можно было снять поврежденный электродвигатель и перемотать на нем закоротившую обмотку, после чего станок был снова годен к работе, то вот восстановить новейший обрабатывающий центр с ЧПУ таким простым образом невозможно.

От таких электромагнитных ударов рушится энергосистема, вся связь, Интернет с его серверами, выходят из строя все компьютеры, системы промышленной автоматизации, электрические и электронные системы автомобилей, локомотивов, судов и многое, многое другое. В зоне высотного ядерного удара и электромагнитного поражения жизнь очень быстро и на весьма продолжительное время возвращается в эпоху, когда приказы писали на бумаге и передавали с фельдъегерем, а снаряды точили на станке с механическим приводом.

Конечно, если расположить военную промышленность под землей, в специальных, экранированных сеткой Фарадея бункерах, с автономной системой энергоснабжения, принять другие специальные меры по защите оборудования от электромагнитного импульса, то она может пережить даже массированный электромагнитный удар. Но, насколько известно, такого не делается ради экономии на капитальных вложениях, да и вообще затраты «на случай ядерной войны» уже давно не в чести.

Таким образом, ядерного арсенала морского базирования, и у России, и у США, вполне хватит для того, чтобы уничтожить высотными взрывами и мощными электромагнитными ударами основную часть военной промышленности друг у друга. После этого или придется договариваться о мире, или же война станет очень похожей на Вторую мировую и может продлиться несколько лет.

Наконец, как только война между Россией и НАТО перейдет в затяжную фазу, немедленно найдутся страны, которые пожелают воспользоваться исключительно благоприятной для себя ситуацией. Втягивание США в большую войну с Россией несомненно вызовет ослабление американского военного присутствия в других регионах мира и сделает маловероятным вмешательство американской армии, также, как и всего НАТО в целом, в другие конфликты.

Первый на очереди участник такой большой заварухи — это КНДР. Для нее втягивание США в войну с Россией означает складывание исключительно благоприятных условий, чтобы покончить с Южной Кореей решительным ударом. Северокорейская армия имеет серьезное превосходство над южнокорейской в ядерном, ракетном и артиллерийском вооружении, и она может добиться победы в войне, если США не смогут оказать Южной Корее значимую военную помощь в нужный момент.

Китай — это второй выгодоприобретатель от большой войны между Россией и НАТО, для которого целесообразнее всего как можно дольше сохранять вооруженный нейтралитет. Это позволяет занять главенствующее положение в мире после окончания войны, даже в случае мирного договора, поскольку в этом случае оба противника будут сильно ослаблены. Китай также может поддерживать любую из сторон торговлей, поставками сырья, техники и оборудования. Даже невоенные поставки представляют собой веский фактор для военного производства в ходе войны. Наконец, Китай может выбрать момент и поддержать одну из сторон свой военной мощью, ранее незадействованной.

В ходе войны Китай получит колоссальные политические и экономические уступки от той стороны, которую он пожелает поддержать. Его роль будет аналогична роли США в Первой и Второй мировых войнах, когда американцы получили от Великобритании и Франции все, что только пожелали за помощь в войне. С этой точки зрения Китаю выгоднее поддерживать НАТО, поскольку этим открывается возможность получить колоссальные уступки во всех регионах мира: в Азии, в Африке и в Латинской Америке. Для России это вариант, практически гарантирующий поражение в затяжной войне.

Впрочем, если исход войны будет клониться в пользу России, то Китай может поддержать и российскую сторону. И в этом случае у китайского руководства будет возможность сильно укрепить свои позиции за счет поверженного блока НАТО, а Россия и вовсе превратится в китайского сателлита. Второй вариант смотрится более предпочтительным, поскольку он решает проблему дальнейшего выяснения отношений с победившим блоком НАТО в рамках первого варианта. Но конкретный выбор стратегии, конечно, будет определяться для китайского руководства ходом войны.

Конечно же, в ходе большой войны, США будут втягивать в нее всех своих союзников, как по блоку НАТО, так и по отдельным союзническим соглашениям, требовать с них войска, использовать их сырьевые, экономические и трудовые ресурсы. Чем дольше будет война затягиваться, тем сильнее будет проявляться это стремление. Переход к затяжной войне между Россией и НАТО будет, вне всякого сомнения, переходом к Третьей мировой войне, долгой, упорной, сопряженной с большими трудностями и жертвами для всех ее участников. Мир после нее будет, конечно, ни в чем не похож на современный нам мир.

Глава тринадцатая

Пушки не долларами заряжают

В большой войне исключительную роль играет экономика, обеспечивающая огромные армии всем необходимым для жизни и боя. Роль ее самым наглядным образом демонстрирует опыт Первой и Второй мировых войн, в которых страны, потерпевшие поражение, имели куда более слабую экономику, нежели страны-победители. И капитулировали, лишившись всего военно-промышленного потенциала.

Возможности экономики полностью определяют характер любой затяжной войны, поскольку от того, какой объем производства вооружений, боеприпасов, снаряжения, средств транспорта, продовольствия может быть развит, решающим образом зависит то, как долго страна может вести крупномасштабную войну. Имеет значение и экономика военных блоков. Если воюющая страна имеет союзника, готового предоставить огромное количество сырья и промышленных продуктов, то у нее есть шансы выстоять в затяжной войне.

Интересно отметить, что эту аксиому, имевшую первоочередное значение для всех военных приготовлений в течение XX века, сегодня почти не рассматривают в рамках военного анализа и прогнозов. С одной стороны, это связано с тем, что все войны, которые велись за последние 25 лет, были войнами региональными и локальными, со сравнительно небольшим напряжением сил даже если речь шла о крупнейших армиях мира. Насколько можно судить, во время войны в Ираке в 2003 году страны НАТО не проводили ничего похожего на мобилизацию промышленности и воевали, опираясь на запасы вооружений и боеприпасов, накопленных в мирное время. С другой стороны, это было связано с тем, что крупнейшие производители вооружений в мире имеют большие поставки на экспорт, то есть производят больше, чем существует потребность их собственных армий. Это позволяет без проведения мобилизаций усиливать снабжение войск за счет передачи вооружений и боеприпасов, произведенных для исполнения экспортных контрактов. Таким образом, к примеру, поступили на Украине, когда ВСУ получила вооружение и технику, выпущенную на экспорт, для войны против ДНР и ЛНР. Россия и основные страны НАТО — это крупные экспортеры вооружений, так что у них существует некоторый резерв военного производства, в мирное время задействованный для выполнения экспортных поставок.

По этим причинам среди многочисленных работ по военному анализу и прогнозу практически не встречается анализа мобилизации экономики и возможностей, из этой мобилизации вытекающих. Иногда, в пропагандистских целях, этот анализ заменяется сравнением ВВП в долларах США. Но это смехотворный подход: пушки ведь не долларами заряжают. Даже сравнение военных бюджетов стран ничего не дает, если нет структуры расходов по категориям, нет структуры цен на военную продукцию, без чего доллары или рубли военного бюджета невозможно перевести в штуки, боекомплекты и заправки, то есть оценить наступательные возможности той или иной армии. Наконец, ни ВВП, ни военный бюджет ничего не говорит о мобилизационных возможностях экономики и ее способности производить для нужд войны.

Быстротечная война, вроде того, что было описано в первых главах, бесспорно будет вестись ныне привычным методом, с использованием имеющихся запасов. Но как только война свернет в затяжную фазу, неизбежно встанет вопрос о мобилизации экономики. По опыту Второй мировой войны, в мобилизованной на войну экономике для военного производства использовалось около 50 % и выше производства стали, 70–80 % производства цветных металлов, 30–40 % производства цемента. Но вообще, оценить общий объем задействования промышленного производства на военные нужды довольно трудно, даже имея довольно детальную статистику. Во-первых, существовали разные системы учета расходования материальных ресурсов. Например, в Германии, как можно судить по книге генерал-майора Георга Томаса, материальные ресурсы, такие как уголь, нефтепродукты, сталь, алюминий, медь, свинец, цинк, никель, каучук, распределялись на контингенты Вермахта, промышленности и других потребителей. Контингент, отведенный на потребности Вермахта, главным образом шел на производство вооружений, взрывчатых веществ и боеприпасов, хотя в нем, конечно, была также определенная доля строительных работ и затрат на них материалов. В качестве примера можно привести немецкие укрытия для подводных лодок, сооруженные во французских портах. Одно такое сооружение требовало расхода 27 тысяч тонн стали, а всего их было построено 17 с общим расходом 459 тысяч тонн стали. Это примерно половина месячного производства стали в Германии в 1940 году. На строительство 12 заводов по производству синтетического горючего, без чего немецкая армия и авиация не могли воевать, было истрачено 2,4 млн. тонн стали.

В СССР материальные ресурсы во время войны распределялись среди наркоматов, и наркоматы, ответственные за выпуск вооружений и боеприпасов, расходовали их главным образом на эти цели. Во-вторых, существовал расход материалов на производство оборудования, необходимого для военного производства, на восстановительные и ремонтные работы, который также косвенно использовался в военных нуждах, но в статистике это, как правило, не учитывалось. В особенности это касалось черных и цветных металлов.

По этой причине можно принять приблизительную оценку, что в ходе войны на военные нужды расходуется порядка 50–60 % всех производимых или получаемых извне материальных ресурсов. Гражданское производство обрезается по самому минимуму потребностей, а в наиболее напряженные моменты временно лишается даже этих минимальных поставок.

Однако, вряд ли применение одного только этого коэффициента будет достаточно для определения мобилизационных возможностей экономики во время войны. К тому же, он не слишком удобен для оценки потребностей. Есть и другой путь. Существует определенное соотношение между численностью войск и расходом на их вооружение и оснащение материальных ресурсов. Можно говорить об удельном расходе на одного солдата, из чего можно определить, сколько ресурсов надо потратить на снаряжение армии и ведение войны. Так, если принять, что за время войны в СССР было израсходовано на производство вооружения и боеприпасов около 20 млн. тонн стали, а в армию было мобилизовано 34,5 млн. человек в общей массе, то удельный расход составил 580 кг стали на солдата за всю войну или по 145 кг в год. Для сравнения в 1940 году производство стали на душу населения составляло 94 кг.

То есть, война предъявляет довольно высокие требования и вообще является делом материалоемким. Металлоемкость современной российской армии резко выросла по сравнению с Красной армией времен Великой Отечественной войны. Если мы возьмем штат мотострелковой дивизии образца августа 1941 года и подсчитаем массу положенного ей вооружения и техники (645,1 тонны в сумме) и поделим на штатную численность 11447 человек, то получится металлоемкость 57 кг на человека. Это без учета боекомплекта.

Современная мотострелковая бригада российской армии имеет куда более мощное вооружение и куда более лучше оснащение боевой техникой. Общий вес его составляет 7613 тонн без учета боекомплекта, и если это разделить на 4500 человек, то получится 1,6 тонн на человека. Разница более чем ощутима. Рост металлоемкости составил 28 раз по сравнению к положению во время Великой Отечественной войны, и это только по вооружению и технике без боекомплекта.

Подобные подсчеты выполнить весьма трудно, как по причине нехватки исходных данных, так и по причине некоторой неопределенности структуры современной российской армии, в которой, как уже говорилось выше, принят принцип модульной организации, так что соединения могут создаваться самого разного состава и вооружения. Но даже приведенное выше грубое и весьма приблизительное сравнение показывает огромную разницу. Ориентировочно можно принять, что годовой расход стали на одного бойца в гипотетической войне будет в 25–30 раз превышать расход ее во время Великой Отечественной войны, и достигать 3,6–4,3 тонн на человека в год, по вооружению и боеприпасам вместе. Эту цифру можно принять в качестве отправной для оценки мобилизационных возможностей экономик потенциальных противник, принимая удельный расход стали на одного солдата в России и в странах НАТО примерно равным.

Вроде бы и не так много. Но это только на первый взгляд, до того, как начался пересчет в масштабы крупных армий. Так, армия в условный миллион человек потребует уже 3,6–4,3 млн. тонн стали в год, а армия, сопоставимая с Красной Армией во время Великой Отечественной войны по численности — 11 млн. человек, потребует уже до 47,3 млн. тонн стали в год, что составляет уже 66,9 % выплавки стали в России по уровню 2014 года.

Отсюда следует уже весьма важный вывод с точки зрения стратегии большой войны. Возможности российской черной металлургии, если они будут удерживать во время войны уровень производства в объеме выпуска стали в 2014 году, позволяют вооружить и оснастить по современным требованиям армию порядка 8-10 млн. человек, при нормальном для большой войны расходе 50 % выплавки стали на военное производство.

Тогда каковы будут военно-хозяйственные возможности НАТО? Если принять для подсчета тот же самый коэффициент годового расхода стали на армию в условный миллион человек в 4,3 млн. тонн, то НАТО может теоретически вооружить и оснастить армию в 30 млн. человек. Потому что суммарная выплавка стали в Евросоюзе и США достигает 257,5 млн. тонн.

Итак, настало время составить сопоставительную таблицу экономического потенциала России и НАТО в гипотетической затяжной войне. В нее будут внесены основные виды промышленных продуктов, от которых в решающей степени зависит производство вооружений и боеприпасов. Данные взяты за 2013–2014 годы.

_{* По мощности заводов}

_{** В европейской статистике учитывается потребление}