Россия против НАТО: Анализ вероятной войны

Серная кислота и аммиак внесены в таблицу потому, что от них в решающей степени зависит производство взрывчатых веществ и боеприпасов, без которых войну вести нельзя. По советскому опыту Великой Отечественной войны, на боеприпасы расходовалось 90–92 % азотной и 45–50 % серной кислоты от их годового объема производства. В опубликованной статистике трудно найти данные о производстве азотной кислоты, но, поскольку она производится главным образом методом окисления аммиака, то объем аммиачного производства позволяет судить о возможностях выпуска азотной кислоты.

Из этой таблицы довольно наглядно видно, что НАТО в целом существенно превосходит Россию по объему производства основной промышленной продукции. По стали в 3,6 раза, по алюминию в 2 раза. В особенности сильное отставание по производству серной кислоты, пластмасс и синтетического волокна. Только по добыче нефти и газа Россия стоит примерно на одном уровне с НАТО, и тут надо учитывать, что Европа покрывает свои потребности в газе собственной добычей только на 33 %, а остальное — импорт, в том числе из России.

Уголь, ранее занимавший очень важное место в военной экономике, как главный источник топлива, а также сырья для химического производства, выработки пластмасс, синтетического каучука и синтетического топлива, в этой таблице не учитывается. Технологически уголь давно заменен на нефть и газ, в особенности на газ, который стал основным топливом для тепловых электростанций, основным сырьем для производства пластмасс, аммиака, синтетического каучука и продуктов органического синтеза, имеющих большое значение для военного производства. Но в случае затяжной войны уголь, конечно, вернет себе некоторые позиции важного сырья, хотя и не сразу, поскольку переход на него требует времени и капитальных затрат.

У экономической структуры НАТО, если рассматривать ее в военно-хозяйственном ракурсе, есть как сильные, так и слабые стороны. Слабая сторона состоит в острой нехватке природного газа. В случае войны, импорт газа из России будет, конечно, невозможен и дефицит только усугубится. Это потенциально ведет к следующим последствиям. Во-первых, нехватка электроэнергии. Во-вторых, нехватка сырья для производства пластмасс и аммиака, который является важнейшим полупродуктом для получения азотной кислоты, которая в свою очередь нужна для производства всех типов порохов и взрывчатых веществ.

Потому-то в Европе с такой силой упирают на развитие возобновляемой «зеленой» энергетики и строят многочисленные ветровые и приливные электростанции. В России в последнее время появилась мода смеяться над этими европейскими усилиями в области ветрогенерации, только этот смех глупый. Дело в том, что изначально ветрогенерация появилась в Европе еще во время Первой мировой войны и служила мерой по энергоснабжению в условиях острейшей нехватки угля. Во время Первой мировой войны экспорт угля из Великобритании и Бельгии был прекращен по причине боевых действий на суше и на море, потому многие страны, как Дания, остались без топлива. Именно в Дании первыми стали в заметных масштабах строить ветряки. В Германии под конец войны, когда дефицит угля стал весьма ощутим, также прибегли к использованию ветрогенерации, особенно для снабжения мелких и разрозненных потребителей, таких, как мельницы. Дефицит угля угрожал сократить помол зерна и выпечку хлеба, что для голодающей Германии было большой угрозой.

Нечто подобное происходит в Европе и сейчас, и за счет усиленного развития возобновляемых источников энергии Еврокомиссия по энергетике пытается сократить зависимость от импорта газа. Эта мера имеет в том числе и военно-хозяйственное значение.

Но все равно остаются значительные потребности в газе для нужд отопления и для нужд химической промышленности. Если в сфере химии европейские компании выносили производство за пределы Европы, поближе к источникам газа, а также закупали большой объем продукции органического синтеза и того же аммиака (одно из ключевых мест в этой сфере заняли страны арабские страны Персидского залива, обладающие огромными запасами газа), то вот потребности в отоплении так вынести было нельзя. Отсюда и возникла политика усиления импорта газа из США. Над эпопеей сланцевого газа в России также многие смеются, не замечая того, что переориентация европейского газа рынка на американские поставки имеет большое военно-хозяйственное значение. В случае большой войны США сумеют покрыть потребности Европы своим газом, а также будут усиливать импорт газа из стран Персидского залива.

Слабое место европейской экономики состоит и в том, что она зависит от ввоза важнейшего промышленного сырья: нефти, железной руды, бокситов, которые европейские транснациональные компании свозят со всего мира. Это означает, что промышленное производство в Европе во время большой войны будет, так же, как и во Вторую мировую войну, радикально зависеть от морских грузоперевозок.

Но это же и сильная сторона экономики стран НАТО. За счет того, что США на море обладает превосходством и может оборонять обширные морские акватории для защиты торгового судоходства, страны НАТО могут использовать ресурсы большей части мира, в особенности Австралии, Латинской Америки и Африки (в которой бурно развивается промышленное производство на американские и европейские инвестиции). Помимо этого, США и сами по себе обладают крупными запасами полезных ископаемых, значительная часть из которых сознательно держится в резерве.

Некоторые европейские страны, такие как Германия и Франция, а также США держат ключевые позиции в сфере производства разнообразного промышленного оборудования. Так что, имея сырье со всего света и мощный промышленный комплекс, производящий оборудование, страны НАТО в случае затяжной войны могут достаточно быстро и существенно нарастить промышленное производство, сформировать и вооружить весьма большие армии и просто задавить числом и превосходством в вооружениях.

Это только то, что касается собственного военно-промышленного потенциала стран НАТО. Но в военно-хозяйственном балансе Третьей мировой войны решающую роль будет играть позиция Китая, который за последние два десятилетия превратился в колоссальную по мощности «фабрику мира». Достаточно сказать, что Китай в 2014 году произвел 823 млн. тонн стали, добыл 134,5 млрд. кубометров газа и 3,8 млрд. тонн угля, выпустил 2,4 млрд. тонн цемента, 69,5 млн. тонн пластмасс, и так далее. Военно-хозяйственные возможности Китая таковы, что, к примеру, собственным производством стали он может вооружить и оснастить армию в 95 млн. человек или примерно треть своего общего мобилизационного контингента. При желании, Китай может вести войну с Россией и НАТО, вместе взятыми, в течение весьма длительного времени.

Такого объема производства, даже с учетом некоторого его сокращения из-за неизбежного в случае большой войны сокращения импорта сырья и нефти из других стран, Китаю вполне хватит для оказания экономической помощи любой из сторон по выбору. Та сторона, которая будет пользоваться китайской поддержкой, определенно одержит победу в мировой войне.

Из всего сказанного можно сделать такой общий вывод. Военно-хозяйственных ресурсов противоборствующих сторон вполне достаточно, чтобы перевести быстротечную военную кампанию в многолетнюю, затяжную мировую войну, со всем напряжением сил, с участием многомиллионных, очень хорошо, по сравнению со Второй мировой войной, механизированными и автомобилизованных армий. Сейчас о такой возможности говорят мало и по большей частности вероятность Третьей мировой войны даже отрицается большинством военных аналитиков (исходящих прежде всего из чрезмерно преувеличенной разрушительной мощи ядерного оружия, которое, мол, уничтожит все человечество). Эта ситуация сильно напоминает положение перед Первой мировой войной, когда никто в генеральных штабах не чаял, что война превратится в долгую, упорную и изнурительную окопную мясорубку. Все готовили планы блицкригов, прорывов, охватов и принуждения маневром противника к капитуляции. Но все эти планы пошли прахом. Да и во Второй мировой войне вряд ли гитлеровские генералы всерьез полагали, что им предстоит столь долгая, упорная и напряженная война, какая она стала на деле. Им также война мыслилась как череда молниеносных и сокрушительных ударов. За свою ошибку они, как и вся Германия, очень дорого поплатились. Да и в СССР также руководство оказалось захвачено врасплох столь непредставимо огромным масштабом войны, разрушений, потерь и степени необходимого напряжения, хотя к вероятности затяжной и долгой войны советское руководство относилось гораздо более серьезно.

Если выучить этот урок военной истории, то надо отдавать вероятности большой и затяжной войны должное. И проводить к ней необходимую подготовку, поскольку увлечение быстротечными локальными войнами может слишком дорого обойтись.

Глава четырнадцатая

Просторы уже не защищают

Россию трудно удивить затяжной войной против превосходящего противника. Если посмотреть военную историю, то в ней почти все войны были именно такими. В известном смысле даже сформировался стереотип о выгодности затяжной войны, если наседает превосходящий противник. Мол, достаточно заманить его поглубже в необозримые российские просторы, чтобы он измотал свои силы, растратил свои ресурсы, растянул коммуникации, а потом покрепче ударить и обратить его в бегство.

Однако, если внимательно рассмотреть историю Великой Отечественной войны, то становится очевидно, что уже тогда этот стереотип, во многом оправдывающий отступления первого периода войны, переставал работать. Для армии с достаточной степенью моторизации становятся преодолимыми, хотя и с трудом, даже российские просторы с дорогами, больше предназначенными для уничтожения бронетехники и живой силы противника, чем для движения. Немецкая армия сумела прорваться до Волги и Северного Кавказа, и в этот напряженнейший момент вышел знаменитый приказ № 227 от 28 июля 1942 года, озаглавленный кратко и выразительно: «Ни шагу назад!».

Надо сказать, что к моменту начала битвы за Сталинград, Советский Союз весьма близко оказался от полного поражения. Хватка немецкой армии сжималась вокруг нефти — главного военного ресурса Второй мировой войны. Они были очень близки к тому, чтобы лишить Красную Армию нефтепродуктов. Прорыв к Волге и Кавказу блокировал перевозки нефти из Баку, дававшем основной объем сырья для производства нефтепродуктов. Нефть в 1942 году везли из Баку по морю в Красноводск (ныне Туркменбаши), там перегружали в железнодорожные цистерны и везли по железной дороге кружным путем через всю Среднюю Азию и Урал на нефтеперерабатывающие заводы в Поволжье. Немецкий удар на Сталинград был явно нацелен на то, чтобы овладеть еще двумя крупными районами нефтедобычи в Башкирии и на Эмбе в Казахстане, а также оставшимися нефтеперерабатывающими заводами. За Волгой также находился Магнитогорский металлургический комбинат — один из двух оставшихся крупных комбинатов, крупный узел военного производства в Челябинске и в Свердловске. Если бы немцы сумели добраться до Южного Урала, то полное поражение Красной Армии было бы неминуемым. Именно поэтому приказ «Ни шагу назад!» был так категоричен.

В вероятной затяжной войне, в которой многомилионные армии будут куда более мобильными, чем немецкая армия, по причине огромного автопарка, доступного для мобилизации на военные нужды, а также мощной автомобильной промышленности, районы размещения основного военного производства в России: Поволжья, Урала и Западной Сибири, будут достижимы для противника в куда большей степени. Так же, как и во Великой Отечественной войне, основные стратегические замыслы противника по поводу ведения большой войны будут определяться экономической географией России и стремлением захватить ядро военно-промышленного комплекса. Захватить его означает одержать победу в войне.

Если армии НАТО вырастут в ходе мобилизации и доведут боевой численность действующих сил хотя бы до уровня 5–6 млн. человек, то с учетом значительно возросшей мобильности они смогут развернуть наступательные операции сразу на двух направлениях. Первое направление — из Прибалтики, Польши и Украины в восточном направлении на Москву, и далее в Поволжье. Это направление достаточно подробно рассматривалось в предыдущих главах. Второе направление — из Афганистана на север, в страны Центральной Азии и далее на Южный Урал. От Кабула до Екатеринбурга — 2700 км.

Это направление только выглядит стратегически невыгодным, хотя на деле у него есть целый ряд преимуществ для войск НАТО. Во-первых, природно-климатические условия региона: пустыни и степи, гораздо более привычны для армии США, последние 25 лет воевавшей преимущественно в пустынных странах, чем лесистые и болотистые районы западных регионов России. В пустыни и в степях им проще реализовать свое техническое преимущество по примеру войны в Ираке в 2003 году.

Во-вторых, на этом направлении нет крупных и хорошо оснащенных войсковых группировок. Армии стран-союзников России по ОДКБ, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана весьма малочисленны и довольно плохо вооружены, если сравнивать их с армиями НАТО. У России также в Центральном военном округе, приходящемся на Поволжье, Урал и Сибирь, войск также сравнительно немного, к тому же эти войска являются резервом усиления сил, действующих на западном направлении.

В-третьих, на этом направлении нет удобных рубежей для обороны, и весьма слабо развита военная инфраструктура, обеспечивающая действия войск. В необозримых казахстанских степях легко наступать и маневрировать, но очень трудно обороняться и контратаковать. Для сражения на равных в этом регионе должны быть крупные танковые и механизированные силы.

В-четвертых, на этом направлении НАТО благоприятствует политическая обстановка. Две страны из пяти стран Центральной Азии: Туркменистан и Узбекистан, фактически не являются союзниками России (хотя Туркменистан совсем недавно подписал соглашение о стратегическом партнерстве). Туркменистан в силу своего нейтрального статуса, выбранного еще покойным Туркменбаши, а Узбекистан в силу своей политики и интересов, ради которых страна покинула ОДКБ. Перед НАТО, и США в первую очередь, возникает возможность политическими методами, впрочем, не исключая и грубого нажима, склонить эти страны на свою сторону и использовать их инфраструктуру, в первую очередь крупные авиабазы и железные дороги, для развертывания своей группировки войск. Если это получится, и группировка НАТО будет развернута на западе Узбекистана и Туркменистана, то расстояние до Екатеринбурга сокращается до 1370 км, а до Самары — 1040 км, и возникает возможность нанесения встречных ударов из Восточной Европы и из Центральной Азии с соединением сил на Волге.

Афганистан, в котором США занимают девять авиабаз, включая и крупнейшие: Кэмп-Дуайт под Кандагаром, Баграм под Кабулом и Шинданд под Гератом, выступает тыловой базой для развертывания и снабжения наступающей группировки. Американская армия за 15 лет войны в Афганистане хорошо освоила все виды транспорта: воздушное сообщение, автомобильный маршрут из Пакистана, а также железнодорожный маршрут из Узбекистана на север Афганистана.

Талибы не станут препятствием для войск НАТО, и потому, что руководство «Талибана» контролируется в основном Пакистаном, и потому, что сравнительно немногочисленные талибские отряды, вопреки многочисленным разговорам, не смогли нанести американскому контингенту сколько-нибудь существенных военных потерь. Они не были противником для американцев, даже тогда, когда контингент составлял около 110 тысяч человек. Если же для наступления в Центральной Азии будет развернута большая группировка, в 1,5–2 млн. человек с полным оснащением вооружением и техникой, то совершенно очевидно, что любые талибские атаки будут для нее не более чем комариными укусами.

У Афганистана для войск НАТО есть еще одна существенная сторона. Крупные авиабазы могут принимать стратегические бомбардировщики, которые, в свою очередь, могут наносить удары высокоточным оружием, например, крылатыми ракетами воздушного базирования, по позициям РВСН на Урале и в Сибири. Боевого радиуса бомбардировщиков В-1В и В-2 вполне достаточно, чтобы с авиабаз в Афганистане подойти к позиционным районам РВСН на дальность пуска крылатой ракеты. Таким образом, возникает возможность частичного подавления российского стратегического ядерного оружия. Нет нужды говорить, какое это имеет значение для большой войны.

Таким образом, если рассматривать стратегическую ситуацию возможной большой войны, то нужно сразу отметить, что необозримые просторы на сей раз защитой не являются. Да, они будут затруднять и замедлять действия войск НАТО, но не остановят их полностью.

Еще один, крайне немаловажный момент в возможной большой войне состоит в особенностях экономической географии России и структуры российского газового комплекса, который дает топливо для выработки примерно 70 % российской электроэнергии. Природный газ в основном добывается в весьма ограниченном районе Ямало-Ненецкого автономного округа, недалеко от побережья Обской губы. Газ идет в основном на запад по системе магистральных газопроводов. В 600 км от побережья Байдарацкой губы Карского моря есть примечательное место, получившее местное название «Крест»: недалеко от поселка Пангоды реку Правая Хетта пересекает сразу 17 магистральных газопроводов, по которым идет почти весь добытый на Уренгое, Медвежьем и других крупных месторождениях природный газ. Помимо этого, районы газодобычи постепенно сдвигаются к морю. Началось масштабное освоение самого полуострова Ямал, строится газопровод Ухта-Торжок-2, который уже до 2020 года должен стать главной в России газовой магистралью. Он пролегает значительно ближе к морю, чем существующая система газопроводов.

Нетрудно понять, что при поражении этого сосредоточения магистральных газопроводов крылатыми ракетами или ядерными боеголовками, можно лишить российскую энергетику основного объема топлива. Это неминуемое военно-хозяйственное поражение, поскольку имеющиеся угольные и атомные электростанции потребления энергии не покроют, а также военная промышленность лишится сырья для производства взрывчатых веществ. Природный газ можно заменить в этом важнейшем для войны производстве газом, получаемым из угля, но это требует строительства шахт, увеличения добычи, строительства крупных и капиталоемких установок, что быстро, конечно, не сделаешь.

Итак, для того, чтобы нанести российскому военному производству очень тяжелый и непоправимый удар, американскому флоту достаточно прорваться в Баренцево море, подтянуть туда авианосцы и разбомбить газовые промыслы, газопроводы, компрессорные станции. Когда рассматривался вариант быстротечной войны для достижения чисто политических целей, вроде утверждения в Москве «международно признанного» правительства, в таком ударе не было особого смысла. Напротив, для НАТО было бы весьма важно захватить российскую экономику целой, а в особенности газодобывающую промышленность, чтобы сибирским газом снабжать европейские страны и платить за него «справедливые цены». Но в случае большой и затяжной войны, удар по газодобыче — это мера в числе первоочередных, потому что он наносит опрокидывающий удар по энергетике и, как следствие, по военному производству.

Раньше этот район не имел почти никакого прикрытия от удара с воздуха, но в последние два года на Новой Земле развернуты комплексы ПВО С-300 и на военном аэродроме Рогачево базируются истребители-перехватчики МиГ-31. Раньше можно было ударить нахрапом, но теперь такой номер не пройдет. Однако, ВМФ США могут сосредоточить в Баренцевом море две или три авианосные ударные группировки, чтобы уничтожить Северный флот (который сам по себе представляет большую опасность как носитель основной части ядерного оружия морского базирования) и газовые промыслы. Это может быть очень ожесточенное, упорное морское сражение в холодных водах Баренцева моря, которое будет и американскому флоту стоить больших потерь в кораблях, самолетах и моряках, но все же эффект от разрушения газодобывающей промышленности Западной Сибири того определенно стоит.

На тот случай, если ракетный и авиационный удар из Баренцева моря не получится, а продвижение наступающей из Центральной Азии группировки будет слишком медленным, то у НАТО остается возможность сжечь электронику, моторы и энергоснабжение российской военной промышленности высотными ядерными взрывами. В этом случае у России надежда будет только на китайскую помощь.

Таким образом в большой и затяжной войне расстояния и просторы уже не являются защитой, по крайней мере той части России, в которой сосредоточена основная часть населения, промышленного потенциала и военного производства. Вне зоны боевых действий в этом случае останутся лишь регионы, лежащие восточнее Енисея: Красноярский край, Иркутская область, Эвенкия и Якутия. Там тоже есть крупные промышленные предприятия, в том числе и военного назначения, энергетика этого региона основана на местной гидроэнергии и угле, имеются колоссальные запасы разнообразных полезных ископаемых. Однако, там находится лишь небольшая часть российской военной промышленности и ее мощностей явно не хватит для нужд сколько-нибудь большой армии, не говоря уже о том, что будет полностью потеряно производство целого ряда видов вооружений, боевой техники и боеприпасов.

Таким образом, если в большой и затяжной войне НАТО сумеет захватить инициативу, то такая война, скорее всего, для России окончится поражением. Для этого есть несколько факторов. Во-первых, общий военно-хозяйственный перевес стран НАТО над Россией, в сочетании с возможностью использовать сырьевые и трудовые ресурсы больше чем половины мира. Во-вторых, вытекающая из более сильной экономики возможность создать и вооружить крупные армии, превосходящие по численности российскую армию, даже после всеобщей мобилизации. В-третьих, возможность уничтожения энергетической базы российской военной промышленности ракетными и авиационными ударами по газодобывающей промышленности в Западной Сибири, а также электромагнитный удар по военной промышленности высотными ядерными взрывами. В-четвертых, возможность крупными и хорошо моторизованными группировками войск захватить основные районы размещения военной промышленности в Поволжье и на Урале.

Если уповать на то, что есть в наличии, то затяжную войну можно и проиграть со всеми вытекающими отсюда последствиями. И необозримые просторы уже защитой не являются.

Глава пятнадцатая

Чем дальше в лес, тем больше партизан

Судя по всему, победа НАТО в войне с Россией — это главный страх, который существует среди российской общественности, во всяком случае той ее части, которая интересуется оборонными вопросами. У многих из нет-нет, да и мелькнет тень страха перед поражением, а у некоторых страх этот стоит прямо и во весь рост. Мне доводилось слышать рассказы о не только о том, что НАТО разобьет Россию всего за несколько дней, но и о том, что Россия будет наводнена всякими карательными отрядами и частными военными корпорациями, что вся территория страны будет просматриваться спутниками, а наемники будут быстро уничтожать любую базу, любой центр сопротивления, который только обнаружат со спутников. Конечно, партизаны, если и будут, то их будет мало, вооружены они будут в лучшем случае дробовиками, разрозненное сопротивление будет неэффективно… Во всей этой душещипательной картине лично мне были непонятны не только явные тактические изъяны, но и общий настрой упадничества и пораженчества, неявно, но весьма ощутимо исходящий из того, что многочисленные вооруженные силы, гвардия, полиция и прочие государственные службы со всем их вооружением в один день подевались неведомо куда.

Итак, большая и затяжная война, как мы увидели выше, при определенных условиях может для России пойти неудачно и быть связанной с потерей Москвы и важных военно-промышленных центров. Для НАТО захват Москвы и утверждение там «международно признанного» правительства будет важнейшей политической целью войны и в ее затяжном варианте.

В этом смысле можно рассмотреть совсем предполагаемый вариант, вводимый, так сказать, аналитическим произволом, что описанный в предыдущей главе вариант удара по России с двух стратегических направлений увенчался успехом для войск НАТО, Москва и важнейшие промышленные районы захвачены, в Москве появилось приехавшее из Риги «демократическое» правительство, а солдаты НАТО проводят парад на Красной площади.

Что из этого следует? Первое, что стоит сказать, что даже в таком варианте захват Москвы вовсе не означает конец войны в ее политическом смысле. Правительство и военное командование России может перебраться в другой, гораздо более труднодоступный район, и оттуда повести руководство вооруженной борьбой. В военной истории такое случалось и не раз. К примеру, во время японо-китайской войны 1937–1945 года, китайское правительство не раз меняло столицу. Из Нанкина, взятого японцами 13 декабря 1937 года, в Ханькоу, потом, в октябре 1938 года, в Чунцин. В Чунцине столица пребывала всю войну, и устояла в попытке японцев в июне 1943 года прорваться к ней. В Европе целый ряд правительств во время войны вообще не имел собственной территории и работал как правительства в изгнании, в основном, в Лондоне. Среди них правительства Польши, Чехословакии, Бельгии, Голландии, Норвегии. Эти правительства в изгнании вели войну.

С политической точки зрения, пока правительство не объявило о своей отставке и сложении полномочий, добровольно или под давлением, оно существует и имеет все властные полномочия, даже если оно не контролирует и квадратного метра своей страны. Как показывает опыт Второй мировой войны, при содействии союзников, даже правительства в изгнании много чего могут, и в состоянии, например, формировать иной раз довольно крупные армии из своих граждан, оказавшихся за пределами оккупированной родины. К примеру, правительство Польши в изгнании при содействии СССР сформировало к началу 1942 года польскую армию численностью в 96 тысяч человек. Другой такой пример «Сражающаяся Франция» генерала Шарля де Голля, которая сформировала Свободную французскую армию численностью 73,3 тысячи человек.

Так что наиболее вероятный вариант в таком, самом крайне неблагоприятном развитии событий, состоит в том, что правительство России эвакуируется из столицы, если ей будет всерьез угрожать захват войсками противника, и продолжит руководить из другого места на территории России. Руководство НАТО, конечно, утвердит у власти подконтрольное себе, «демократическое» правительство, скорее всего из каких-нибудь оппозиционеров, прошедших соответствующий инструктаж. Но это будет означать лишь, что у войны России и НАТО появится аспект гражданской войны. Это уже факт, который не может не затронуть каждого гражданина России. Существование двух правительств потребует от каждого определиться, на чьей он стороне и чьи распоряжения он будет исполнять. Из этого выбора следует также, чью сторону он должен занять в вооруженном конфликте, присоединиться к отрядам, или же поддержать борьбу другим способом.

Таким образом, в случае затяжной войны, если войска НАТО займут Москву и там появится какие-то другое, послушное США правительство России, это будет вовсе не победа. Это будет начало гражданской войны в России, весьма вероятно жестокой, кровавой и масштабной.

Второе. В затяжной войне, конечно, пройдет мобилизация и будут созданы довольно многочисленные российские войска. Захват Москвы вовсе не приведет к тому, что эти войска тут же распадутся и разбегутся в разные стороны. Несколько факторов будут препятствовать этому.

Во-первых, массовое дезертирство и распад войск происходит тогда, когда солдатам непонятны и не близки цели войны. Это можно хорошо видеть на примере распада русской армии в начале 1917 года. В нашем же гипотетическом случае никаких проблем с целями войны не возникает, поскольку они будут очевидны — чужаки пришли в нашу страну, силой устанавливают в ней свои порядки и их надо прогнать. Вдобавок к этому — оккупация многих районов, жертвы, зверства, что только подпитывает ожесточение.

Во-вторых, «международно признанное» правительство, приведенное к власти силой НАТО, не может не провести люстрацию. Это не только самая большая, влажная мечта оппозиции, но и, в некотором роде, политическая необходимость момента. Это связано и с тем, что ключевые посты должны занять люди, которые полностью подконтрольны руководству НАТО, и с тем, что раздача постов, освобожденных люстрацией, будет чуть ли не единственным способом привлечения сторонников. В таких условиях кадровым военнослужащим российской армии, сотрудникам спецслужб, целому ряду чиновников не светит ничего хорошего. Отказ от сопротивления для них означает плен, издевательства, допросы, и долгое тюремное заключение, если повезет. А могут и казнить. Пока же они при оружии, в составе достаточно крупных отрядов или даже сохранивших боеспособность батальонов, бригад и может быть целых армий, у них есть все аргументы к тому, чтобы продолжать войну, а дальше — как получится.

В-третьих, от российской армии, гвардии и полиции, даже в случае поражения и захвата войсками НАТО Москвы, могут остаться также весьма крупные и многочисленные соединения. Причин тому может быть множество: состояли в резерве, находились далеко от района боевых действий, только были сформированы или переформированы. В общем, это те части, которые не принимали участия в сражениях. К тому же остается возможность формирования всякого рода иррегулярных отрядов, как по приказу командования, так и в порядке местной и частной инициативы.

Все это вместе говорит о том, что даже в случае захвата войсками НАТО Москвы и важнейших промышленных районов, останется политическая и командная структура, кадры офицеров и чиновников, довольно значительные регулярные вооруженные силы с возможностью набора иррегулярных отрядов, смотря по наличию оружия. Война, таким образом, будет весьма далека от завершения и перейдет в наиболее малоприятную для НАТО фазу партизанской войны.

Партизанская война — это не просто действия небольших отрядов партизан из местного населения. Этот стереотип, во многом навязанный кинофильмами и книгами, далеко не верен. Партизаны, как можно судить из опыта Второй мировой и Вьетнамской войн, тоже представляют собой армию. В особенности, если это успешно действующие партизаны.

Они отличаются от регулярной армии практически полным отсутствием тяжелого вооружения: артиллерии, бронетехники, авиации, что объясняется тем, что у партизан нет собственной военной промышленности, которая их могла бы снабдить всем необходимым. Потому в вооружении партизан преобладает наиболее доступное вооружение: стрелковое оружие, пулеметы, иногда минометы, мины и заряды взрывчатки. Его можно отбить у противника, собрать на месте прошедших боев, получить по каналам внешней помощи, иногда изготовить самостоятельно. Если мы посмотрим на любую партизанскую армию, будь то белорусских или украинских партизан времен Великой Отечественной войны, или же вьетнамских партизан Вьетконга, то мы увидим эту общую для них черту. Состав вооружения диктует и тактику: рейды, засады, внезапные налеты, поскольку позиционный бой против численно превосходящего противника, вооруженного танками и артиллерией, для партизан окажется гибельным. Впрочем, партизаны могут переходить к упорной обороне, но делают это в исключительных случаях.

Но при этом партизаны вовсе не обязаны быть малочисленными. Нередко партизанские армии насчитывали десятки и даже сотни тысяч человек, партизанские отряды сводились в соединения, эквивалентные полкам, бригадам, дивизиям, корпусам. Они могут освобождать и оборонять от противника крупные районы, могут проводить наступательные операции и взаимодействовать с регулярными войсками. Грань между армией партизанской и регулярной армией проходит по тылу и снабжению. Первые своего тыла не имеют и вынуждены «встать на довольствие» к противнику, а вторые имеют свой тыл, откуда получают необходимое для жизни и боя. Регулярная часть, отрезанная от своего тыла, может временно превратиться в партизанский отряд, а также партизанская армия, получившая собственный тыл, довольно быстро превращается в регулярную армию.

Потому оставшиеся части и соединения в нашем варианте гипотетического поражения могут и довольно быстро перейти к крупномасштабным партизанским действиям, все целиком или частично.

Какова может быть стратегия подобной партизанской войны в вышеописанных условиях затяжной войны? Думается, что она будет с одной стороны похожа на действия партизан времен Великой Отечественной войны, и главной целью атак станут коммуникации, а с другой стороны — она будет иметь много черт весьма интересной китайской тактики, примененной Компартией Китая в борьбе с японцами. Это стратегия освобожденных районов.

Во время наступления японской армии в начале войны, то есть в конце 1937 — начале 1938 года, руководство КПК направляло свои силы в тылы японской армии. Китай — страна большая, и даже японской армии не хватало сил, чтобы установить нормальный военный контроль над всей захваченной территорией. Японская армия уверенно контролировала крупные города и транспортные узлы, полосы вдоль главных железных и автомобильных дорог, а между ними существовали обширные районы с многочисленным населением, где ни японской, ни китайской власти фактически не было. Туда и приходили войска КПК, устанавливали партийную власть, начинали мобилизацию населения, сбор брошенного оружия, наводили порядок, осуществляли некоторые социально-экономические реформы, вроде упорядочивания налогов или снижения процентов по ссудам. Постепенно создавались органы самоуправления, проводились выборы. Вот это и был освобожденный район — территория в тылу японских войск, имеющая свою власть, свои вооруженные силы и обычно руководимая КПК. Партия до конца войны с японцами создала 19 таких районов с общим населением около 100 млн. человек.

Правда, надо учитывать, что в политике создания освобожденных районов в Китае была сильная доля борьбы за власть. С нападением японцев гражданская война в Китае не кончилась, а только была отложена. КПК всю войну накапливала силы для решительной схватки за власть, сразу после того, как японская армия будет разбита и изгнана из Китая. Потому освобожденные районы служили, главным образом, задаче накопления сил.

Война в России для войск НАТО будет иметь ту же самую особенность, что и война в Китае для японской армии: слишком большая страна, которую очень трудно контролировать. Даже в Европейской части России достаточно глухих районов, занятых густым лесом или болотами, практически лишенных дорог, и потому весьма труднодоступных для войск НАТО и пригодных для образования «освобожденного района» или, если следовать отечественному опыту, партизанского края. К примеру, к востоку от Великого Новгорода, между Малой Вишерой, Окуловкой и Крестцами между автомобильными и железными дорогами находится район в форме неправильного прямоугольника примерно 30х80 км, площадью более 2400 кв. км. Дорог внутри этого района практически нет. Почти весь он занят лесами и болотами. Еще один пример: между Тихвином и Череповцом и на север до Вытегры простирается огромный лесной район, с многочисленными реками, болотами и озерами. С запада на восток — 245 км, с юга на север — 185 км. Более чем 45 тысяч кв. км крайне малонаселенной территории.

Подобных примеров можно приводить десятки. Эта особенность ТВД широко использовалась партизанами во время Великой Отечественной войны. Выбив малочисленные гарнизоны немецких войск и разогнав пособников, партизаны создавали в таких глухих местах партизанские края, в которых восстанавливалась Советская власть, возрождались колхозы, организованно проводился сев и уборка урожая, восстанавливались и работали предприятия местной промышленности, создавались тыловые базы для партизанских отрядов и убежища для мирного населения. Уже весной 1942 года было создано 11 таких партизанских краев на территории западной РСФСР, в Белоруссии на северо-западе Украины. Уже осенью 1941 года 2-я Ленинградская партизанская бригада создала Ленинградский партизанский край площадью около 9600 кв. км, с севера на юг — 120 км, с запада на восток — 80 км, в четырехугольнике Дно — Старая Русса — Холм — Бежаницы. В нем было около 5 тысяч партизан, выстроивших по границам края систему обороны. Немцы в мае 1942 года повели на него наступление, и к началу сентября сумели занять территорию партизанского края, заплатив за это более 9 тысячами человек убитыми и несколькими десятками уничтоженных танков. Партизаны или ушли в другие районы, или прорвались за линию фронта. Однако, и это не обеспечило полной безопасности тыловых районов и коммуникаций немецкой группы армий «Север».

Так что можно выразить уверенность, что при переходе войны в фазу партизанской войны, довольно быстро возникнут десятки подобных партизанских краев и целых «освобожденных районов», куда могут отступить не потерявшие боеспособность части и соединения российской армии, и куда могут собраться сторонники решительной борьбы с вторжением НАТО. По условиям ТВД, больше всего таких партизанских краев будет к северу от Москвы, где есть обширные лесные и болотистые территории, к востоку от Санкт-Петербурга, в Верхнем Поволжье и северном Приуралье. В этих районах войска НАТО если и смогут что-то контролировать, то только крупные города, некоторые основные транспортные магистрали, крупные аэродромы. Вся остальная территория будет или под контролем российских войск, или представлять собой зону боев.

На Урале и в Западной Сибири войска НАТО также смогут контролировать лишь крупные города, особенно на Южном Урале, полосу вдоль Транссибирской магистрали. Весь север Западной Сибири будет для них практически недоступным. Это обстоятельство позволяет создать уверенную связь между соединениями, как регулярными, так и чисто партизанскими, действующими в разных районах Европейской части России и Приуралья с Восточной Сибирью. Имея достаточно крупные силы, можно будет проложить в тайге систему грунтовых дорог и автозимников, что-то вроде грандиозной «тропы Хо Ши Мина», пересекающей страну с юго-востока на северо-запад. Эта система дорог будет иметь исключительно важное значение для продолжения партизанской войны против войск НАТО и их марионеточного правительства России.

Для успешных действий партизан требуется два фактора. Первый фактор — это поддержка среди местного населения. Это считается наиболее важным фактором успешной борьбы, поскольку местное население является для партизан глазами и ушами, то есть поставщиком сведений о противнике, наряду с собственной разведкой, а также является источником пополнения отрядов и источником продовольствия. Крупные партизанские соединения, как показывает опыт Великой Отечественной войны, никогда не стремились «раствориться среди местного населения», но зато всегда были в курсе подготавливаемых противником карательных экспедиций; партизан об этом обычно предупреждало местное население. После этого можно было выбрать тактику: нанести внезапный срывающий удар, обороняться или отойти в другой район, смотря по силам противника. Для партизан большое значение имело и городское подполье, через которое поступали сведения из штабов оккупантов, с их помощью проводились диверсионные операции.

Думается, что в случае большой партизанской войны против войск НАТО особых проблем с поддержкой населения у российских партизан не будет. Память о Великой Отечественной войне и борьбе с оккупантами, которая составляет весьма значимую часть национальной исторической памяти и мировоззрения, тут будет работать в пользу партизан. К тому же, оккупационные войска НАТО, равно как и приведенное ими к власти правительство, не смогут обойтись без озлобляющих население репрессий в попытках ликвидировать сопротивление.

Но есть еще один фактор, который для партизан имеет не меньшее значение, чем поддержка населения. Это — внешняя помощь. Все успешные партизанские войны отличались тем, что партизанам активно помогали извне. Скажем, советские партизаны получали помощь из-за линии фронта: вооружение, боеприпасы и взрывчатка, снаряжение, радиостанции, подготовленные специалисты и политработники. Связь с Большой Землей имела для них огромное значение. Партизанам в других странах активно помогали из-за рубежа. Китайские партизаны во время Второй мировой войны получали помощь как из СССР через Синьцзян, так и из британской Бирмы по специально построенной для этого Бирманской дороге. Знаменитый Вьетконг получал помощь из Северного Вьетнама по «тропе Хо Ши Мина», а сам Северный Вьетнам получал мощную военную помощь из СССР. Алжирские партизаны во время войны за независимость Алжира, получали помощь из Египта, Югославии и СССР. Но когда партизаны лишаются внешней поддержки, то им становится туго и они, как правило, терпят поражение. Так, поражением закончилась в конце 1940-х годов партизанская война греческих коммунистов против правительства Греции, когда они лишились помощи из Югославии.

Потому без внешней помощи партизанскую войну против оккупантов не выиграть. Для рассматриваемого гипотетического варианта затяжной партизанской войны против войск НАТО, захвативших Москву и основные промышленные центры в России, может быть два основных источника внешней помощи. Во-первых, это Восточная Сибирь, в особенности если там во время войны получит значительное развитие военная промышленность. В принципе, ресурсы этого региона позволяют наладить даже полукустарными методами производство стрелкового оружия и боеприпасов к нему, взрывчатки, минометов и легких пушек, некоторых видов боевой техники, наиболее простых по конструкции автомобилей, топлива, снаряжения и продовольствия.

Во-вторых, источником помощи может быть, конечно, Китай. Для него победа НАТО в России несет ощутимо негативные последствия, даже при всех возможных экономических и политических интересах. США на этом не остановится, и Китай будет оставаться последней преградой на пути к неограниченному американскому господству в мире. Так что, как только более или менее утихнет война в России, американское руководство, вне всякого сомнения, будет готовиться к войне с Китаем, и для китайского руководства это будет кристально ясно.

Далее, пока Китай имеет относительно безопасный тыл в его западных районах, где находится основная часть китайской добычи нефти и газа, угля, железа и меди, а также есть возможность использовать нефтегазовые ресурсы стран Центральной Азии, он неуязвим для вторжения с моря. Все военное строительство в Китае всегда имело приоритетную задачу для обороны восточного побережья страны, где сосредоточены основные силы армии, весь флот, построены укрепления, создана мощная транспортная система вдоль всего побережья, способная в случае войны выступать в качестве рокадных дорог. Запад же, включая страны Центральной Азии, рассматривается как главная тыловая база, из которой будут поступать сырье и материальные ресурсы во время войны, поскольку понятно, что первым делом флот США перережет морские коммуникации и заблокирует морские порты Китая.

Если США решатся на войну с Китаем, то им потребуется что-то сделать с этими тыловыми районами и поступлением оттуда материальных ресурсов. Пока Россия стоит на ногах, и пока существует ОДКБ, Китай может не опасаться за свои западные районы. Но в случае победы НАТО в России ситуация радикальным образом меняется. Войска НАТО вплотную подбираются к этим самым, очень важным во время войны районам. Они же — самое слабое звено в обороне Китая, поскольку там особой опасности никогда не было, даже в период советско-китайского противостояния. Потому оборонительное строительство там не на высоте. Удар НАТО с двух сторон, с моря и из Центральной Азии вдоль стратегической магистрали Урумчи — Ланьчжоу вглубь китайской территории может для Китая если не оказаться роковым, то, по крайней мере, поставить страну в очень затруднительное положение. Война на два фронта невыгодна даже для большой китайской армии, особенно в свете очень вероятной потери нефти и газа, что неминуемо и быстро скажется и на военном производстве, и на боевых действиях НОАК.

Потому, в случае перерастания войны в России в фазу затяжной партизанской войны, очень высока вероятность того, что Китай начнет помогать в борьбе с оккупантами, бросив свой огромный военно-промышленный потенциал на чашу весов. Китайскому руководству будет с очевидностью выгодно, чтобы НАТО, и особенно США как можно сильнее и глубже увязли в России, втянулись в кровопролитную и мало что им дающую партизанскую войну, растратили в ней свои военные ресурсы. Это если не снимет вероятность войны, то, во всяком случае надолго ее отложит и создаст для Китая гораздо более выгодные условия.

В получении китайской помощи снова имеет колоссальное значение Восточная Сибирь, куда китайские грузы могут идти или через Забайкалье, или через Монголию. Имея китайскую экономическую поддержку, можно постоянно снабжать партизанские края на Урале и в Европейской части России, можно формировать регулярные армии для наступления на запад, можно ускоренными темпами развивать добычу сырья и наращивать военное производство.

Упорная и ожесточенная партизанская война в течение 5-10 лет, бесспорно, довольно сильно истощит силы НАТО, приведет к огромным жертвам, а, самое главное, сделает эту войну крайне непопулярной в странах-членах военного блока. Одно дело — быстротечная военная операция ради торжества демократии и международного права с умеренными жертвами, а совсем другое дело — массовая мобилизация, масштабная схватка с огромными жертвами, плавно переходящая в упорные сражения за поселки, леса и болота, которые далеко не всякий европеец или американец сможет отыскать на карте.

Потому эта партизанская война окончится не в пользу НАТО. Провоевав так несколько лет, насколько у них хватит терпения, они вынуждены будут думать о том, как выбираться из всего этого. Опыт уже есть. Когда становится туго, американцы без особого сожаления бросят приведенное ими к власти марионеточное правительство на произвол судьбы, как это они уже раз сделали во Вьетнаме и Камбодже. Сначала будет сокращение войск НАТО, потом перекладывание тяжести войны на войска марионеточного правительства, а затем — полное отступление. «Международно признанное» правительство в этом случае неминуемо потерпит поражение от наседающих со всех сторон партизанский соединений, на глазах превращающихся в регулярную армию, а потом просто погрузится в самолеты и отбудет восвояси, откуда и прибыло.

Война может прямо перейти к такому катастрофическому коллапсу марионеточного правительства, а может перед этим, как и во Вьетнаме, пройти через этап каких-то перемирий, фактического раздела страны, что лишь только отсрочит наступление финала.

Глава шестнадцатая

Возможный стратегический ответ

Конечно, цель анализа возможной войны вовсе не состоит в том, чтобы заниматься воспеванием военной и экономической мощи стран НАТО. Выше, когда рассматривался вариант быстротечной войны, были рассмотрены разные варианты, и когда инициативу начала войны берет в свои руки руководство НАТО, и когда инициатором выступает Россия. Аналогичный подход нужно применить и в рассмотрении вариантов затяжной войны, и задать вопрос: что нужно сделать, чтобы устоять и одержать победу в такого рода военном столкновении?

Если нельзя победить в рамках имеющихся условий, то напрашивается очевидный вывод, что надо каким-то образом условия изменить, чтобы победа в большой войне стала возможной. В этой части придется несколько отступить от анализа уже сложившихся тенденций, на чем строились рассуждения во всех предыдущих главах, и порассуждать о том, что надо бы сделать и каким примерно образом этого можно достичь. Хотя эта часть может показаться многим читателям несколько фантастической, тем не менее, рассмотрение возможных вариантов, пусть бы и даже и кажущихся фантастикой, весьма важно для анализа гипотетической большой войны.

Есть, пожалуй, главный фактор, который сегодня склоняет положение в пользу НАТО. Он состоит в том, что НАТО, и в особенности США, придерживаются выраженно наступательной стратегии в своем глобальном военном строительстве. Это хорошо видно по тому, столь много военных баз создала американская армия за рубежом, практически во всех регионах мира, заняв для этого все мало-мальски удобные районы, в первую очередь крупные порты и аэродромы. Американская стратегия с момента распада СССР стала развиваться в сторону обеспечения глобального доминирования.

Еще в 1992 году в документе Пентагона «Руководство по оборонному планированию» ставилась задача превращения США в единственную военную державу в мире, которая не должна допустить появления другого государства, способного стать равной по военной силе и поспорить с США за лидерство в каком-либо регионе мира. Главным инструментом достижения этих целей были силы передового базирования, размещенные на зарубежных базах, готовые в очень короткие сроки выступить против любого вероятного противника. Для целей этого глобального доминирования весь мир в Пентагоне был разделен на шесть региональных боевых командований: Североамериканское, Южноамериканское, Объединенное (в его зону ответственности входит Европа и Россия), Африканское (самое молодое, создано в 2007 году), Центральное (в его зону входит Ближний Восток и Египет, а также Центральная Азия) и Тихоокеанское (в его зону входит Китай, Индия, Юго-Восточная Азия и Австралия). В мирное время эти командования занимаются главным образом защитой американских граждан и предотвращают атаки на США, но в военное время они принимают на себя командование боевыми действиями на отведенном им ТВД.

Что обычно упускается из анализа деятельности американских военных командований, так это то, что в военное время они будут также заниматься военно-транспортными операциями в интересах действующих войск, главным образом, морскими и авиационными перевозками, а также явно будут заниматься использованием экономических ресурсов стран в военных целях.

Американская военная стратегия «Быстрого глобального удара» предусматривает достижение такой боеготовности передового эшелона армии США, чтобы он смог нанести массированный удар по любой стране в течение одного часа высокоточным оружием, развернуть силы передового развертывания и экспедиционных воздушных сил в течение 48 часов, а также развернуть авианосные ударные группы в течение 96 часов. По словам министра обороны США Роберта Гейтса, уже в 2010 году США были готовы к нанесению «быстрого глобального удара». Однако, судя по тому, что базовые сценарии нанесения такого удара включали в себя только атаку КНДР или атаку «Талибана» в случае захвата власти в Пакистане, но при этом КНДР значительно нарастила свои ракетно-ядерные силы и такому удару не подверглась, этот «быстрый глобальный удар» пока что существует только в формате запугивания.

Все это весьма наглядно показывает, что американское командование мыслит свою стратегию исключительно наступательной, и можно предположить, что любые варианты войны, как быстротечной, так и затяжной, вырабатываемые командованием НАТО, также будут основываться на этой наступательной стратегии.

Российская же стратегия выраженно оборонительная и ставит перед собой цели ядерного сдерживания потенциальных агрессоров (в первую очередь, конечно же, НАТО) и обороны страны в случае начала войны и вторжения. Только недавно поставленные задачи борьбы с международным терроризмом стали выходить за рамки этой чисто оборонительной стратегии, что хорошо видно на примере операции российских ВКС в Сирии. Но ничего похожего на «Быстрый глобальный удар» у нас нет.

Причина такого положения дел, на мой взгляд, состоит в отсутствии у России адекватных средств для захвата и удержания господства на море, что делает невозможным глобальное применение войск. Российский флот в состоянии обеспечить только береговую оборону, а также развертывание и пуск баллистических ракет морского базирования. Этого, конечно, крайне недостаточно для того, чтобы устранить с морских просторов могущественный американский флот.

Это обстоятельство и создает перевес в пользу США и НАТО. Господство на море позволяет США развернуть и поддерживать в боеготовности передовые силы, выбирать место и время осуществления десантных операций, перебрасывать на Евразийский континент крупные войсковые группировки и снабжать их всем необходимым для прорыва вглубь континента, в том числе с целью захвата ядра российской военной промышленности и нанесения России поражения в затяжной войне.

Итак, чтобы России избежать этого крайне негативного варианта развития событий, надо разработать и осуществить собственную систему вооружений, предназначенную для захвата и контроля мировых морских акваторий. Она должна быть достаточно мощной, чтобы обеспечить разгром флотов стран НАТО, наносить опустошительные удары по торговому судоходству противника, а также обеспечить высадку достаточно крупного десанта в любой точке мирового побережья, поддерживать его огнем и снабжать.

Попытка решить эту проблему традиционным путем строительства крупного надводного флота, ударное ядро которого состояло бы из линкоров и авианосцев, провалилась еще в 1950-е годы при причине крайней нехватки судостроительных мощностей и отсутствия подходящих мест базирования такого крупного океанского флота. Удобные военно-морские базы России либо находятся в морях, выходы из которых контролируются вероятными противниками (это Балтийское, Черное и Японское моря), либо же на побережье нет удобных гаваней с подходящими глубинами. В России есть только один океанский порт, удовлетворяющий этим требованиям — Петропавловск-Камчатский на берегу Авачинской бухты. Там, в частности, размещена крупная военно-морская база в Вилючинске, где базируются две дивизии подводных лодок — основная ударная мощь Тихоокеанского флота. Но Камчатка не имеет сухопутного сообщения с остальной Россией, а промышленная инфраструктура Авачинской бухты недостаточна даже для базирования того флота, который там уже находится. Строительство минимально необходимой дорожной и промышленной инфраструктуры потребует по самым грубым прикидкам около 1 трлн рублей и по меньшей мере около десяти лет на реализацию.

Раз традиционный метод не подходит, то надо искать другие варианты. Еще с конца 1950-х годов сформировался особый подход к борьбе с вражеским флотом в базах и открытом океане, основанный на оснащении подводных лодок баллистическими и крылатыми ракетами. Но и этот, весьма хороший метод, не дает достаточного эффекта. Подводных лодок слишком мало, чтобы решить важнейшие стратегические задачи на море: уничтожить флот противника, нарушить его морские грузовые перевозки и обеспечить десанты для захвата ключевых пунктов. Подводные лодки все же являются очень специализированным типом судов, с очень ограниченным боекомплектом и очень ограниченной грузоподъемностью. Лодки могут брать на борт людей или грузы, при условии выгрузки боекомплекта и пайка автономности (в таком качестве подводные лодки использовались в мае-июне 1942 для снабжения осажденного Севастополя), но в очень небольшом по сравнению с надводными судами количестве.

Выход из этого положения может быть в том, чтобы дополнить наступательные возможности подводных лодок надводными кораблями особой конструкции. В России разрабатывается проект эсминца «Лидер» океанской зоны, водоизмещением 10–15 тысяч тонн, вооруженном крылатыми ракетами «Оникс» или «Калибр», а также ЗРК С-500 и оснащенном либо газотурбинной, либо атомной силовой установкой, развивающей скорость 30 узлов. Соединение таких кораблей может стать ядром океанской эскадры. Но к этим кораблям нужны дополнительные боевые корабли и суда, которые бы решали вспомогательные задачи, а также обеспечивали действия эскадры на большом удалении от баз. Это могут быть ракетные фрегаты на подводных крыльях, способные развивать скорость до 45–50 узлов, а также быстроходные транспорты. За основу быстроходного транспорта можно взять австралийский катамаранный паром «Evolution One12 SeaFrame», который, имея водоизмещение 1500 тонн, развивает скорость в 38–47 узлов и берет на борт до 800 человек или 200 автомобилей. Максимальная дальность плавания судов такого типа уже сейчас составляет около 4 тысяч миль, и, очевидно, может быть увеличена, что позволяет выполнять им задачи в открытом океане. У транспортов важные и разнообразные задачи: снабжение океанских эскадр горючим и боеприпасами, переброска морской пехоты и боевой техники. Также на базе быстроходных транспортов можно построить эскортные авианосцы — носители беспилотных летательных аппаратов, как разведывательных, так и ударных.

Было бы еще неплохо разработать вооруженный транспортный корабль, с большой дальностью плавания, скоростью до 30 узлов, также вооруженный крылатыми ракетами и ЗРК, но предназначенный для перевозки грузов и солдат, причем перевозка грузов осуществляется лихтерами (изначально это несамоходное грузовое судно, предназначенное для разгрузки судов на рейде, теперь так часто называют герметичные контейнеры, сбрасываемые с судов в море и буксируемые до берега). Лихтер должен быть самоходной амфибией, либо же само судно должно иметь на борту такие амфибии. Это позволит высадить десант и грузы на необорудованный берег, в том числе с преодолением полосы прибоя.

Такой состав океанской эскадры: 3–5 эсминцев океанской зоны, 8-10 фрегатов, один или два быстроходных эскортных авианосца с беспилотниками, а также 2–3 быстроходных транспорта, уже позволяет совсем по-другому смотреть на океанские просторы. Подводные лодки должны нанести первый и опустошительный удар по вражеским военно-морским базам и потопить основные соединения флотов противника в море. Океанские эскадры добивают оставшиеся корабли и наносят удары по морским грузовым перевозкам, срывая переброску войск и техники из США и зарубежных американских баз на Евразийский континент, разрушая систему снабжения экономики и военной промышленности сырьем и энергоносителями. После этого уже можно приступить к десантным операциям по захвату портов, грузовых судов необходимых для массовой переброски войск и боевой техники за море, чтобы сокрушить противника полностью, раз и навсегда.

Понятно, что состав океанского флота должен быть достаточно многочисленным, чтобы суметь выполнить поставленные перед ним задачи во всех океанских акваториях, в первую очередь, конечно, в Северной Атлантике и в Тихом океане. Вышеописанных океанских эскадр должно быть не меньше двух десятков, то есть до 100 эсминцев океанской зоны, 200 фрегатов, 40 эскортных авианосцев с беспилотниками, и до 60 быстроходных транспортов (не считая транспортов, необходимых для морской пехоты). С такими силами можно попробовать захватить океанские просторы и переломить ход мировой войны в свою пользу.

Тут надо понимать, что появление российской военно-морской силы в открытом океане поражает самое уязвимое место всего западного мира. Вся его экономика выстроена вокруг морских перевозок. Порядка 90 % промышленного потенциала и населения размещено не далее, чем в 100 км от моря. Основная часть крупнейших портов стран НАТО расположена на побережье морей Северной Атлантики. Захват ключевых портов и нарушение морского судоходства произведет в экономике западных стран столь же разрушительный эффект, как и ракетный удар по газодобывающей промышленности Западной Сибири для российской. Военная промышленность стран НАТО лишится основного объема энергоносителей, топлива, сырья, лишится многих кооперационных связей, и, соответственно, не сможет выпускать в достаточном объеме боевую технику, вооружения и боеприпасы.

Более того, НАТО лишается своего главного преимущества — возможности быстрой переброски по морю больших группировок войск. Морская переброска дает НАТО, и в частности США, очень много: командование реализует наступательную стратегию, выбирает место и время нападения, создает в выбранном районе побережья свое решающее превосходство. Это компоненты любой успешной наступательной операции, которые в НАТО реализуются на основе морского транспорта. Российский флот, действующий в открытом океане, эту основу разрушает. Если НАТО лишится морской переброски войск, или, по крайней мере, эти операции будут сопряжены с большим риском, это означает для НАТО невозможность или крайнее затруднение в проведении крупных наступательных операций на Евразийском континенте. Это, в свою очередь, перелом в большой войне в пользу России.

Потому, можно сказать, что для России флота открытого океана является важнейшей стратегической задачей, в чем-то даже более важной, чем развитие ракетно-ядерных сил.

Конечно, могут возразить, что строительство такого количества судов — это очень дорого. Действительно, сейчас в планах судостроения стоит только 12 эсминцев океанской зоны, со сдачей головного корабля в 2023–2025 годах. Разумеется, строительство сотен кораблей потребует затрат. Однако, стоит отметить, что с погоней за дешевизной можно проиграть затяжную войну и лишиться всего.

Крупные надводные корабли в России строить негде — это важная особенность российской морской географии. Но вот сравнительно небольшие суда и корабли в России строятся вдалеке от морей. В частности, на верфи Зеленодольского завода им. А.М. Горького, в Зеленодольске, в Республике Татарстан, построено более 1500 судов, в том числе 600 военных. Зеленодольский завод является одной из главных верфей, на которых строятся быстроходные суда, в том числе суда на воздушной подушке и подводных крыльях. По речным путям и каналам построенные в Татарстане суда легко переводятся в любые акватории.

Этот опыт говорит, что не стоит, пожалуй, в океанской судостроительной программе гнаться именно на верфями, расположенными на морском побережье, когда есть возможность расположить крупную верфь вдалеке от моря, в одном из наиболее безопасных районов. Например, это может быть Красноярск или Лесосибирск, или даже новопостроенная верфь с городом в этом районе. Предпочтительнее, конечно, район Лесосибирска, в месте слияния Енисея и Ангары, где река становится по-настоящему огромной и имеет хороший, глубоководный фарватер.

Поскольку скоростные и быстроходные суда строят в основном из композитных материалов и алюминиевых сплавов, то поблизости есть крупные алюминиевые заводы, производящие необходимый металл, сплавы и заготовку. При необходимости можно на металлургическом заводе отливать или штамповать крупные части кораблей, которые потом баржами по воде доставлять на судостроительный завод. Это резко упрощает технологию сборки судна и повышает его характеристики. Построенные суда в навигацию с Енисея могут быть переведены по Севморпути на Северный или на Тихоокеанский флот.

Вообще, если всерьез готовиться к большой и затяжной войне, то надо озаботиться тем, чтобы как можно больше военной и смежной промышленности перевести в этот самый безопасный против любого внешнего нападения район России, в Восточную Сибирь: Красноярский край, Иркутскую область, южную Эвенкию, юго-западную и южную Якутию. Это потребует большой инвестиционной программы на много лет, но стратегический результат того стоит. Во-первых, даже в случае захвата противником других районов размещения военной промышленности, особенно Поволжья и Урала, останется еще один крупный промышленный район в Восточной Сибири. До него противнику будет труднее добраться, а оборонять его легче, из-за гористой местности, лесов, болот и больших, полноводных рек.

Во-вторых, в этот район в том случае, если затяжная война идет явно неудачно, можно эвакуировать заводы и предприятия из угрожаемой зоны. При выполнении строительной программы можно даже предусмотреть такую возможность и создать минимальный задел на этот случай.