Кажется, они не заметили моего укрытия на дереве. Ну и я не буду привлекать к нему внимание.
— Ща, поем и уйду. Зря, что ли, тушенку открыла.
Я продемонстрировала металлическую банку с красной коровой на этикетке. Максимум спокойствия и капля наглости. Если бы на меня напали — я бы ничего не смогла сделать в любом случае, так что нужно полностью расслабиться. Думаете, странная логика? Может быть. Зато я вызываю меньше подозрений.
— Пошли дальше, нельзя терять время.
Сработало. Охотники отдали несколько команд собакам и те послушно уткнули носы в землю, пытаясь взять след. Сделать они это, конечно, не смогли, но это было и не важно. Главное, что вся эта компания нырнула обратно в лес, оставив меня в одиночестве.
Если не считать пса, что лежал в моем убежище.
И снова я порадовалась своей запасливости — аптечка у меня тут была внушительная, включающая полноценный хирургический набор. Плохо только то, что я не знала, какие лекарства можно животным, какие — нет. Так что придется уповать на природную регенерацию и травы.
Я быстро поднялась по дереву наверх и размотала плащ, в который было спрятано раненное животное. Первой радостной новостью стало то, что пес еще жив. Лапа, что побывала в тисках капкана, как ни странно, беспокоила меня меньше всего — кость и правда оказалась целой, а вот дробь могла принести большие проблемы.
Втащив пинцет из небольшого пинала, я со вздохом склонилась над изодранным боком.
— Если выживешь — заберу себе. Будешь хорошо кушать, и больше никто тебя не ударит. Обещаю.
Не знаю, услышал ли меня и, самое главное, понял ли пес, но говорила я это в первую очередь для собственного успокоения. Все-таки лечить животных мне еще не приходилось. Особенно с такими травмами.
Всего операция заняла не меньше пяти часов. Мне пришлось обрить раны по краям, и только после этого взяться за непосредственное лечение. В итоге я закончила уже ночью, едва видя в полумраке комнаты, освещенной только фонариком. Хорошей новостью было то, что пес сумел пережить операцию, плохой — это ничего не значило. Только если он будет дышать утром, можно надеяться на его выздоровление.
Я попыталась встать, дабы спуститься вниз и приготовить себе ужин (желудок выл от голода), однако едва я начала отходить от пса, тот истошно завыл и, невзирая на боль, подполз ко мне. Я не выдержала такого и легла рядом, обняв зверя со спины.
Затих.
Ну, ничего — я однажды, ради интереса, чуть меньше месяца не ела. Один вечер переживу легко.
Уткнувшись лицом в густую черную шерсть с тонкими белыми волосками, я прикрыла глаза. Усталость навалилась внезапно, а вместе с ней и сон. Этот день утомил меня куда больше, чем я думала.
Проснулась я непривычно поздно и первое, что сделала, едва разум сбросил с себя оковы сна — прислушалась к тому, как дышал пес. И дышал ли он вообще.
Однако все мои опасения оказались напрасными. Животное благополучно пережило ночь, более того, в отличие от вчерашнего дня, казалось менее напряженным. Волкособ даже не вздрогнул, когда я начала поливать водой повязки, чтобы аккуратно снять.
Работа закипела с новой силой.
Всего я провела в лесу шесть дней. Если бы не сеть, что я поставила в озере примерно за километр от деревни и многочисленные, разнообразные ловушки- пришлось бы туго. Помимо себя любимой, мне нужно было кормить еще и пса, который очень быстрый восстанавливался. Силки обеспечивали нас обезжиренным заячьим мясом и белками, ловушки индейского типа — птицей. Я делала густые похлебки, разваривая подлещиков, карасей и остальную добычу в единое месиво, затем уже кормила этой кашей и себя и волкособа.
Невольно я вспомнила, как однажды бабушка сказала маме, в ответ на замечание о моей дикости: «Зато, случись что, Сашенька, в отличие от вас, выживет в любых условиях».
Вообще меня всегда удивляло то, что она поощряла мою нелюдимость и любовь к лесу. Умом я понимала, что такое ненормально, что любой другой бы при первом же недельном побеге ребенка в лес, сначала выпорол любимое чадо, а затем запер бы дома.
Но в любой другой семье и я была бы другой. Наверное.
Пес восстанавливался очень быстро. На мой взгляд — неестественно, но я не очень много знала о том, с какой скоростью у полукровок затягиваются раны, так что молча радовалась и продолжала откармливать изможденного волкособа.
И с каждым днем я все больше не понимала, как у тех охотников рука поднялась обидеть Дара (я назвала его так за то, что в некотором роде он был подарком леса). Пес искренне радовался мне, скулил и переживал, когда уходила, лизал руки. Более доброе существо и представить было сложно. Кстати новое имя «Дар», волкособ принял легко и тут же начал отзываться.
На пятый день я спустила полукровку на землю — он отказывался лежать спокойно, а места на дереве было совсем немного. Я уже просто начала бояться того, что животное свалится вниз.
Задняя лапа еще плохо слушалась Дара, он хромал и быстро уставал, однако во мне все радовалось и ликовало — выжил. Я смогла его спасти!
На шестой день начался затяжной ливень. Как обычно, каким-то шестым чувством, я уловила, что парой часов тут ничего не ограничится, скорее уж парой дней. Пришлось очень быстро собирать вещи, снимать ловушки и прятать те немногие вещи, что я всегда оставляла в лесу. После этого, я, перекинув рюкзак через плечо, потрепала Дара по огромной пушистой голове и сказала.
— Пора домой, малыш.
Знаете, определенно чувствуешь себя куда более защищенной, когда идешь рядом с огромным черным псом. Наблюдая за тем, как он бежит, периодически останавливаясь и смотря на меня золотыми глазами, я внезапно поняла, что спутать его с волком было проще простого. Интересно — в нем половина на половину крови или передо мной специально выведенный волкособ? Тот, у которого от домашних песиков только тридцать или даже пятнадцать процентов наследия?
Наш с бабушкой домик стоял на краю деревни. Небольшой старый, но крепкий, с внушительным огородом и несколькими ветвистыми березами. В деревне нас не очень любили, причем если меня именно за счет того, что я городская, то бабушку открыто называли ведьмой. Она никак не реагировала на это, а когда я однажды спросила, не обидно ли ей, она пожала плечами и сказала:
— Это просто люди. Они много говорят, но мало делают. Живут по чужим советам, не замечая своих ошибок. Но случится беда, и они придут ко мне, упадут на колени и будут целовать руки.
Они и, правда, приходили.
Знаете, когда на ваших глазах бабушка ежедневно читает заговоры или раскладывает карты, учишься жить с мыслью: магия в мире есть.
Вообще, если бы бабушка не носила длинную серебряную косу до колен, странного черного ворона из стали на груди и причудливые резные серьги, на нее реагировали бы лучше. Однако она никогда не пряталась и не подстраивалась под окружающих. А еще никогда не врала — и за это ее не любили еще больше.
Дар напряжённо замер у нашей деревянной калитки. Уши встали торчком, шерсть на загривке чуть поднялась. Ну да ничего странного — бабушку любили кошки и ненавидели собаки — у меня все было наоборот.
— Лексая, ты уже вернулась?
— Да, бабушка, — я открыла скрипучую дверь и мы, вместе с псом подошла к теплице с огурцами, где копалась бабушка.
Всегда удивляло то, что, не смотря на мое имя — Александра и стандартные сокращения типа Алекс, Саша, Шура, она звала меня «Лексая». Видимо у бабушки, Домны, аллергия была на обычные имена. Я против такого ничего не имела — мне этот вариант нравился куда больше, чем остальные, но называть себя так я позволяла только бабушке и единственному человеку, с которым общалась — Нику.
— Ого, да ты не одна пришла.
Бабушка вышла из небольшой теплицы и стянула с рук грязные перчатки.
Это была довольно красивая женщина, которая в свои семьдесят восемь выглядела на сорок. У нее было узкое лицо с резкими скулами и острым подбородком. Яркие голубые глаза с золотистой звездочкой у зрачка, густые длинные ресницы. В молодости она была невероятно красива, да и сейчас привлекала внимание противоположного пола, но любила она только одного — своего покойного мужа и с момента его смерти никого к себе не подпускала. Кстати, не подпускала она не только представителей противоположного пола — мою маму она старательно игнорировала и почти не разговаривала с момента свадьбы родителей. Только когда я родилась, бабушка смирилась и решительно занялась воспитанием внучки, впустив, таким образом, кого-то еще в свою жизнь.
Тем временем Дар с рыком встал между нами. Я чувствовала неуверенность пса, его напряжение и желание защитить меня.
— Тише ты, тише. Где нашла? — бабушка смотрела в глаза Дару, словно перед ней стоял человек, а не собака.
— В лесу. В капкан попал, — я положила ладонь на голову своего нового друга и решительно сказала, — он останется со мной. Ближе к зиме заберу его в город.
— Останется. Чего ж не остаться. Видимо судьба такая. Пойдем в дом, Лексая, нам поговорить надо. Надеялась я, что не придется, да только как зверя в одежду не ряди — он зверем и останется. Я вот осталась.
Подобные разговоры были нормальными для нас. Бабушка часто изъяснялась загадками или внезапно замолкала, глядя в пустоту. Я верила в то, что она видит духов или что-то подобное, а потому не мешала.
Но сейчас ей удалось меня удивить. Такой серьезной бабушку я еще не видела.
— Охотников или просто незнакомых мужчин видела? — женщина открыла скрипучую дверь в дом и быстро сняла короткие резиновые сапоги.
Я тоже разулась и в нерешительности посмотрела на Дара.
— Пусть он с нами идет. Ну, так что — видела?
— Да — охотников. Я успела спрятать Дара, так что они ушли дальше.
— Охотники… это да…
Мы зашли на кухню, и я сразу же села за простой деревянный стол, застеленный клеенкой с подсолнухами.
Бабушка быстро достала из печки противень с рыбником и поставила его передо мной. Дару же она кинула недавно забитую и ощипанную курицу. Я хотела возмутиться на тему того, что собаки такое не едят, но мой пес весьма бойко начал хрустеть тушкой, не испытывая никаких проблем.
— Ты не бойся — он ест все, что вообще съедобно. Нарги неприхотливы.
— Нарги? — я, вооружившись ножом, начала быстро вскрывать рыбный пирог.
— Лекс, ты ведь знаешь, что у нас семья не совсем нормальная? — бабушка налила в чашки чай и подсела ко мне.
— Это мягко сказано.
— Ну вот. А самыми ненормальными являемся я и ты. Думаешь, я просто так против брака твоего папы и мамы была? Нет. Дело в том, что у нас… не самое хорошее наследие. Твоим прапрадедом был… ох, ладно. Будем говорить прямо. Инхари. Это раса очень специфических существ, которые не совсем люди.
— Постой, у них рога там, крылья? — я, наконец, справилась с рыбником. В нем лежал мелко надсеченный лещ, у которого я тут же оторвала хвост, и положила себе в тарелку. Разговор обещал быть интересным, но это не повод отказываться от еды.
— В полном обороте — у некоторых да. А так — вот, — бабушка подняла глаза и я едва не подавилась, заметив, что они светятся. В прямом смысле — словно внутри кто-то фонарик зажег. Зрачок вытянулся, словно кошачий.
— Бабушка! Ты предупреждай заранее о таких фокусах! Вот я бы сейчас умерла, подавившись, а тебе пришлось бы тело прятать.
— Зачем прятать? — бабушка изобразила искреннее непонимание, — в компостную кучу кинула и все. Повоняло бы немного, а так — удобрения лишними не бывают.
Вот такие у нас отношения.
— То есть ты — не человек? — я, со все большим интересом, высматривала изменения в лице женщины, — а что еще умеешь?
— Я — сонница. Мы много чего умеем, но, учитывая то, насколько разбавлена моя кровь, сущие пустяки по сравнению с полноценными инхари. Так — в сон проникнуть, отпугнуть непрошенных гостей…
— Разбавлена?
— Я — на две трети человек, а твой папа — и того меньше. У него даже начальный оборот не выйдет.
— Постой, но я-то, получается, вообще только парой капель этой самой крови обладаю. Почему же ты сказала, что я ближе к тебе?
— Видишь ли, я не просто так была против того, чтобы мой сын женился на твоей маме. У нее точно такие же проблемы с наследственностью, правда, немного другого направления.
— Ты говоришь так, словно это очень плохо, — я запила рыбу чаем и внимательно посмотрела на бабушку.
— Плохо, Лексая, плохо. Знаешь, всех инхари отслеживают и либо заставляют примкнуть к клану, либо убивают. Однако, когда человеческой крови в детях больше двух третий, их оставляют в покое, так как силы у них все равно не будет. Точнее не будет доминирующей силы. Ты, наверное, и сама заметила, как вокруг твоего папы все на цыпочках ходят, не смотря на то, что он и голоса-то в жизни не поднимал. Да и маме никто слова поперек не скажет.
— Постой, то есть таких существ много? — я сделала еще один глоток чая и откинулась назад на стуле. Дар сел рядом, положив голову мне на колени.
— Много. Плодятся все, как кролики. Кто с кем захочет. Ну, так вот — тебе не повезло. Могла родиться почти человеком, а родилась почти чистым инхари. Сама не понимаю, как такое вышло.
— Стой, ты — сонница, а моя мама?
— Обережник. Так называют тех, кто умеет отводить беды и болезни. Слабенькие такие инхари, на первый взгляд, но на деле, от них зависит ой как много.
— Откуда мы вообще взялись? — я легко свыклась с тем, что не человек — еще бы, бабушка мне тут хорошее показательное шоу устроила.
К тому же признаков маразма я за ней не наблюдала. По крайней мере до сегодняшнего дня.
— Да изначально тут были. Думаешь, мифы и религии на пустом месте возникли? Это инхари все. Развлечения у них такие.
— Неужели об этом никто до сих пор не узнал?
— Те, кто знают, либо молчат, либо давно мертвы, — пожала плечами бабушка.
— Ладно, все это конечно звучит… тяжело для восприятия, но я не сомневаюсь в твоих словах. Несмотря ни на что. Только вот почему ты мне об этом рассказываешь сейчас? Это выглядит как предыстория к глобальным проблемам.
— Ну, потому, что это и есть предыстория. Ты нашла не просто пса, ты нашла нарга. Эти существа рождаются в момент, когда инхари исполняется шестнадцать лет. Затем, когда они вырастают, отправляются на поиск своего хозяина. Они его чувствуют сердцем и не успокаиваются, пока не находят. Только вот не только инхари разводят наргов, но и охотники. Когда молодая особь подрастает и отправляется искать своего хозяина, за ним следуют те, кто или хочет забрать найденыша к себе в клан или те, кто хотят его убить. Кого ты встретила в лесу, я не знаю, но в любом случае, лучше сделать так, чтобы они тебя не нашли.
— Подожди, — я откусила от горячей румяной корочки рыбника, — если нарги есть у всех инхари, то где твой?
— Не у всех, а только у тех, кто относительно чист по крови. А в моем случае… моя мама знала куда больше о мире инхари. Когда меня нашел мой нарг, она убила его до того, как он подошел близко. С тех пор я собак и не держу. Эти псы, они наша сила и слабость одновременно. С одной стороны, пока рядом с тобой нарг, тебе и сам черт не страшен, но с другой, смерть Дара станет для тебя очень сильным ударом.
Я нахмурилась. Вариант со смертью волкособа я даже рассматривать не хотела.
А ведь если эта порода такая особенная, то меня по нему и найдут.
— Бабушка, но почему меня не вычислили раньше?
— До инициации, только преданный нарг сможет почувствовать истинную кровь.
— Инициации? Бабушка, может ты начнешь нормально рассказывать, а не кусочничать? У меня чувство такое, словно передо мной рассыпали пазл, забыв выдать инструкцию.
— Инициация, это пробуждение твоей настоящей сути. Причем, какой конкретно — я не знаю. В любом случае, происходит это путем запугивания. Тебя поместят в ситуацию, когда инстинкт самосохранения сам потребует обернуться в кого-то более сильного и быстрого. А дальше выбора уже не будет — или присоединиться к клану, или прятаться всю жизнь. Ладно, Лексая, мне надо срочно поколдовать, пока охотники не смекнули, где нарг прячется. Я приду и отвечу на все твои вопросы. Сама же ты пока родителям попытайся позвонить. Они тебе квартиру обещали подарить на совершеннолетие — вот, пора. Только место нужно выбрать — рядом с лесом и подальше от крупных городов. Сама понимаешь, с таким псом тебя поймают, как только ты выйдешь погулять, — бабушка встала и тяжело вздохнула. — Эх, надеялась я, что проживешь ты тихую и нормальную жизнь. Да видимо не судьба.
— Меня пока все устраивает, — я подняла голову, смотря в глаза бабушке, — ты сама меня учила, не жаловаться на проблемы, а решать их. Да и проблемы я пока не вижу. Довольно интересно было узнать о таком маленьком скелете в семейном шкафу, — я натянуто улыбнулась. Страха во мне действительно не было, только голова шла кругом.
— Это потому, что у нашего рода психика вывернутая, — кивнула бабушка, — когда на меня во время инициации выскочил монстр, на минотавра похожий, я была в таком восторге, что его едва смогли спасти. У папы твоего так же. Это признак боевых инхари — помогает убивать.
С этими словами она ушла.
Вот и понимай, как хочешь.
Я минуту молча смотрела на дверь, затем встала и начала убирать со стола. Дар лег у печки и прикрыл глаза. Теперь, когда я знала, что он проделал в поисках меня, я ценила его еще больше. Всю жизнь меня преследовало чувство того, что все вокруг не реально. Оно тщательно подогревалось тем, что с тринадцати у меня начались осознанные сны, а кошмары закончились раз и навсегда.
Здорово?
Наверное.