В интересах Революции

Он пришел немного раньше, пока стрелки башенных часов еще только ползли к половине девятого, а закатное солнце еще расцвечивало мраморных девиц в золотые тона — но мальчишка уже поджидал его, слоняясь по площади будто бы без дела.

— Я пришел один. И не болтал лишнего, — сказал Кержан чистую правду. — Веди!

Сэр Пирек — если он, конечно, имел отношение к делу — приходился двоюродным братом самому герцогу Ремлану, а таким людям не отказывали. Если же все от начала и до конца было ложью… Что ж: отказаться или сразу начать играть против правил значило упустить нить, упавшую к нему в руку; охотнее Кержан сунул бы голову в петлю. До последнего он думал, не предупредить ли о странном поручении хотя бы Наиля — но, в конечном счете, решил, что лучше помощнику оставаться в неведении. Заметят слежку, мальчишка дернет в переулки — и все, ищи-свищи!

А делиться заработком в случае, если б все подозрения оказались напрасны, пришлось бы.

«Не так ли рассуждал Ширвен, когда попался в ловушку?» — подумал Кержан с мрачной усмешкой на губах шагая по улице. Возможно, у него с покойным сержантом было больше общего, чем хотелось бы думать…

— Сюда, сэр. — Мальчишка подвел его к двери и пустился бегом в ту же сторону, с какой они пришли.

Кержан осмотрелся. Хотя посыльной и водил его кругами, он примерно знал, где находится, но о хозяевах дома, у дверей которого оказался, никогда не слышал. Фасад, некогда богато украшенный, имел запущенный вид: лепнина осыпалась, краска облезла. Только язычок чудного дверного молотка в форме козлиной головы был отполирован частыми прикосновениями.

Кержан постучал. Спустя несколько минут появился лакей, который, наконец, впустил его и повел вглубь дома по длинным неосвещенным коридорам.

Изнутри дом напоминал лабиринт; к тому же, как заподозрил Кержан, лакей специально вел его не прямой дорогой, чтобы запутать… А во всяком порядочном лабиринте, как известно, водились чудовища.

Кержан нащупал в кармане револьвер; грудь под рубашкой холодил защитный амулет — подарок Дока, получше служебного. И все же это мало успокаивало.

— Сюда, сэр. — Лакей распахнул перед ним двери темной, но жарко натопленной гостиной. Хозяин — худощавый лысеющий мужчина лет сорока — встал из кресел ему навстречу.

— Рад приветствовать вас, сэр. Хэм, — обратился он к лакею, — сейчас же подай нам вина!

— Не стоит. — Кержан покачал головой. — Рад встрече, сэр, но… С кем имею честь и чем этой чести обязан?

Хозяин едва заметно улыбнулся.

— А вы не слишком-то любезны. Но мне рекомендовали вас… серьезные люди, и, смею надеяться, они не заблуждаются насчет ваших талантов. Нас с женой беспокоит существо… Полагаю, уместнее всего было бы назвать его призраком….

Кержан вполуха слушал жалобы и лихорадочно думал. Быстрый и чуть невнятный, как у Наиля, говор и жара в комнатах указывали на то, что мужчина родом с юга; женщина вязала в кресле у камина, лишь изредка поднимая взгляд — но орудовала спицами неумело и неловко. Дом выглядел запушенным — возможно, оттого, что его взяли в аренду лишь недавно… Вероятнее всего, эти люди были тут настолько же «хозяевами», насколько Кержан — генералом полиции.

Был ли в происходящем замешан сэр Пирек или даже сам герцог Ремлан, или же герцогская булавка оказалась у посыльного случайно? Если б знать наверняка! Но и тогда оставалось надеяться лишь на удачу.

— У меня есть при себе ловушка духов, — прервал Кержан разговорчивого мужчину. — Пойдемте, посмотрим на вашего призрака.

От острого чувства опасности во рту стоял неприятный железный привкус.

Готовый в любую секунду вступить в драку или бежать, Кержан проследовал за хозяином по лабиринту коридоров в столовую. Призрак действительно оказался на месте. «Чаевничал».

— Старина Баффет! — Кержан улыбнулся с сердечностью почти искренней. — Кто бы мог подумать! Давненько о тебе не было слышно.

— Кого я вижу, малютка Джад! — Призрак осклабился, показно одернул сюртук. — Ах, плостите, лейтенант Джад. Мундил не жмет?

— Не больше, чем тебе — совесть, — хмыкнул Кержан. — Ты чего тут бедокуришь?

— В интелесах Леволюции! — Призрак хрустнул сломанной шеей и вдруг потянулся к нему.

Дальше все происходило очень быстро.

Грудь обожгло, как огнем: амулет раскалился, отражая чары. Кержан отпрянул, швырнув в Баффета загодя взведенную ловушку. Призрак с отвратительным свистом исчез, но сзади уже нависла тень. В последнее мгновение Кержан успел прикрыть голову рукой. Мощный удар опрокинул его на пол, но кочерга, отскочив со звоном, вырвалась из рук лакея и отлетела в сторону. Грохнул выстрел: появившийся в дверях хозяин использовал пистолет, самоуверенно целя «дорогому гостю» в голову.

И вновь попал в прикрывавшую лицо левую руку.

В доставлявшую тысячу неудобств, но небесполезную кирбитовую руку-протез.

В голове звенело, но расплющенная пуля упала на пол.

Кержан не стал задерживаться, чтобы поглазеть на изумленное лицо хозяина и объясниться. Он подхватил с пола ловушку с запертым в ней Баффетом, в три прыжка преодолел расстояние до подоконника и выпрыгнул в окно.

* * *

В комнатушке, заменявшей Доку и кухню, и столовую, царил уютный беспорядок. Пахнущий гнилыми водорослями ветер доносил из порта приглушенные звуки и трепал занавеску у приоткрытой форточки.

— …вот так все и было, — раздраженно закончил Кержан. Док, колдовавший над протезом, молчал и только кивал в такт словам. — Сразу к Байерсу я не пошел: сам понимаешь… — Он указал взглядом на кирбитовую руку, больше не прикрытую одеждой. — Да и вообще, к бесам Байерса! Он умен, да, но именно поэтому, если в деле замешана высокая знать — от него не будет проку.

— В этом городе куда ни плюнь — попадешь в какую-нибудь знать, — спокойно заметил Док. Он был крупным мужчиной в годах, но ничуть не утратившим силы рук и ловкости пальцев; обширную лысину и остатки волос скрывал повязанный на матросский манер черный платок. Кержан — да, возможно, и никто другой — не знал его настоящего имени или причин, по которым талантливый чародей и лекарь практикует в припортовых трущобах, а не где-нибудь на Золотом острове: задавать вопросы в порту было не принято. Док жил в отдельном, крохотном, но крепком деревянном домике и там же принимал пациентов.

Туда же волею судеб два года назад, во время больших беспорядков, притащили Кержана с раздробленной рукой.

Последнее, что сумел сделать тогда Кержан перед тем, как отключиться — это избавиться от мундира, потому с виду мало отличался от остальных пострадавших, найденных на улице — но лекарь не мог не обнаружить под рубахой полицейский амулет. Однако все же занялся его раной, и не просто спас ему жизнь — но приладил к плечу, насколько это было возможно, стоивший целое состояние кирбитовый протез, снятый с тела одного из убитых богатых горожан. Кержан считал — и не зря — себя должником, но Док ни разу не просил серьезных ответных услуг; только иногда, по мелочи: вызволить мальчишку, обвиненного в мелком воровстве, из острога, или надолго отправить туда рыбака, покалечившего жену и угрожавшего дочерям…

Чтобы поддерживать протез в рабочем состоянии, Кержану пару раз в месяц приходилось захаживать к лекарю, и со временем между ними завязалось что-то вроде осторожного приятельства. Поэтому с призраком в ловушке и смятением в душе Кержан, почти не задумываясь, направился к нему и оторвал от позднего ужина, часть которого теперь здоровой рукой под благодушным взглядом хозяина запихивал себе в рот. Док мог помочь допросить призрака и просто мог помочь советом…

— С протезом дело обстоит не хуже, чем раньше. — Результатами осмотра Док остался удовлетворен. — Я дам тебе свою рубашку и перчатки: по размеру не очень, но до дома дойдешь.

— Я думаю, что это все очень скверно пахнет, Док, — сказал Кержан, прожевав. — Герцогские булавки не попадают к кому попало; и мало найдется дураков выдавать себя за людей Ремлана без его дозволения. Он занимается военными поставками, состоит в родстве с Его Величеством, повсюду у него свои люди… Скверно, очень скверно.

— Но ты-то здесь причем? — перебил Док. — Случайность?

Кержан дернул здоровым плечом:

— Наверное.

— Вчера в порт зашли четыре баржи Ремлана, — задумчиво продолжил Док. — Одна из них точно — с пулями для гвардии Золотого острова. Тоже случайность?

— Хотелось бы так думать! — Кержан выложил на стол ловушку. — Так ты поможешь с допросом?

— Не вижу причин отказать. — Док неторопливо принялся убирать посуду, расчищая стол. Все на свете он делал с поразительной основательностью.

Кержан подумал, что Док, пожалуй, самый удивительный человек из всех, кого он встречал — и поразился этой мысли. В конце концов, старый лекарь в порту просто делал свою работу, делал ее хорошо и там, где она была нужнее всего. Скорее стоило бы удивляться, что все остальные живут иначе!

Наконец, ловушка была помещена в пентаграмму и окурена дымом.

— Готов? — Дожидаясь от Кержана кивка, Док прыснул на ловушку водой. Через мгновение в кухне, отфыркиваясь, появился Баффет.

— Между плочим, я пледпочитаю эль! — заявил призрак.

— Ты уже покойник, Баф, так что предсмертной чарки тебе не полагается, — сказал Кержан. — Но «пожить» еще сможешь — если расскажешь все, как есть.

С легким недоумением он понял, что в самом деле почти не злится и готов отпустить призрака, если тот объяснится. Баффет Уолбридж не дружил с законом ни при жизни, ни после смерти, но прежде никогда не пакостил людям по-крупному: его сложно было принимать всерьез.

— Так как насчет поговорить? — спросил Кержан.

Баффет таращился на него во все глаза; не на него, как запоздало понял Кержан, но на его искусственную руку, едва прикрытую обрывками рубашки.

— Ты сумасшедший, — наконец, сказал призрак на удивление внятно. — Она не твоя… Магия плохо подогнана. Эта штука убивает тебя. Быстро.

— Я знаю, — кивнул Кержан. Боли, бессонница, лихорадка давно уже стали его постоянными спутниками; лекарства отбивали аппетит и вкус к жизни, а толку от них было чуть.

— Так что ж тебе не живется по-людски? — возмутился призрак. — Подумаешь, рука!

Странно мертвецу, подумал Кержан, удивляться тому, что кто-то не дорожит жизнью больше всего на свете. Или же наоборот — мертвецу было виднее, чем стоит дорожить?

— Ты сумасшедший. Или идиот, — не унимался призрак.

— Твое беспокойство о моем здоровье выглядело бы куда убедительно, если бы час назад твои подельники не пытались меня убить, — заметил Кержан. — Но ты прав. Однорукому жить лучше, чем маяться так, как я. Вот только с одной рукой меня уволят со службы — а ветеранской пенсии не хватит на то, чтобы содержать мать и копить приданное сестре; понимаешь? Откровенность в обмен на откровенность, Баф! Что за «интересы революции», ради которых нужно было меня убить?

— Секлет, — серьезным тоном сказал призрак.

— Ладно, меня: мы с тобой кто угодно, но не друзья, — продолжал Кержан. — Но старый лис Соломон? Его смерть ведь твоих рук дело, не так ли?

При упоминании Ширвена призрак заметно помрачнел, но промолчал.

— Он просто мелкий жулик, Джад, — вмешался Док. — В его гнилой душонке ничего, кроме жадности и подлости. Не сомневайся: ему просто заплатили, не посвящая в детали. Давай развоплотим его и займемся уже делом.

Угроза так подействовала или обвинение, но призрак дернулся, будто от пощечины.

— Правда твоя, Док… — протянул Кержан. — И все же меня всегда занимало: зачем призраку деньги? Просто по привычке, а, Баффет?

— Чтоб швырять нищим, смотреть, как те дерутся за жалкие медяки и чувствовать себя королем, — сказал Док. — У мертвых негодяев мало развлечений. Говорю тебе, Джад: мы напрасно теряем время…

— Смелть кололю! — выкрикнул призрак. Слова вырывались у него изо рта, как пар из носика закипевшего чайника. — Золото кололевского остлова — в честные луки!

— Это в чьи: в твои, что ли? — ухмыльнулся Кержан.

— Безмозглые подлецы. Гелцог Лемлан плизовет вас всех к ответу!

— Когда-нибудь — вполне возможно. — Док встряхнул в руке мешочек с порошком, использовавшимся для развоплощения.

— Уже сколо, — прошипел призрак. — Очень сколо все кололевские шавки отплавятся в плеисподнюю. Там и встлетимся, вы, мелзавцы.

— Жаль, очень жаль. — Кержан цокнул языком. — А ведь мы могли бы договориться! Половину ты уже выболтал. Рассказываешь вторую половину — про то, что именно задумал герцог Ремлан — и я тебя отпускаю, Баф. Слово королевской шавки.

— Почему ты с ним? — Внимание призрака обратилось на Дока. — Я знаю, кто ты! Но я слышал, что ты изменился. Что ты лечишь докелов и нищих. Ты должен быть на нашей стороне.

— А кто сказал, что я с ним? — невозмутимо откликнулся Док. — Мы знакомы, но я сам за себя. А про тебя я знаю только то, что ты наглый мертвый жулик, Баффет Уолбридж. Убеди меня в том, что сражаешься за правое дело — и я поразмыслю, как быть дальше.

— Алан Фенц, — после коротких раздумий выпалил призрак. — Его ты знаешь?

— Более или менее, — уклончиво ответил Док.

Кержан вдруг почувствовал озноб. Были ли предыдущие слова лекаря уловкой или правдой? Учитывая обстоятельства, Док и в самом деле мог превратиться из союзника во врага…

«Я знаю, кто ты» — сказал Баффет, и бог весть, что он имел ввиду: а Кержан знал мало, слишком мало. Возможно, довериться Доку было большой — и последней — ошибкой.

Алан Фенц, бывший лидер профсоюза жестянщиков, отбывший два года на каторге и вернувшийся в город мутить воду был человеком серьезным. Полиция давно искала повод отправить его обратно на рудники — но Фенц повода не давал, а с некоторых пор и вовсе скрылся с глаз.

— Гелцог пливез новые лужья и плотивокилбитовые пули для гвалдии Золотого остлова. Но гвалдейцам достанется блак и всякий хлам со втолой балжи, — зачастил призрак. — Настоящее олужие пойдет Фенцу. С плотивокилбитными пулями нам не стлашны големы и гвалдия. Налод сможет победить.

При создании пуль, способных пробить кирбит, использовалась сложная магия. Иногда чары ложились недостаточно хорошо — но если мастер не замечал ошибки сразу, обнаружить ее наверняка до неудачного выстрела было практически невозможно.

Считалось, что брак уничтожается сразу. Но ничто не могло помешать Ремлану хранить испорченные пули где-нибудь отдельно и теперь ввести их в игру.

— И ты, Джад — почему бы тебе тоже не плисоединиться к нам?

Кержан с удивлением понял, что призрак теперь обращается к нему.

— Когда глупая голова кололя покатится по помосту и казна пелестанет соделжать големов и бездельников на остлове, — прошепелявил Баффет, — в ней найдутся деньги на новую луку для честного человека, котолый помогал плавому делу.

— Буду с тобой честен, Баф: до короля мне столько же дела, сколько королю до меня, — прямо сказал Кержан, взглянув в выкаченные глаза призрака. — Но рассказать тебе, что случилось с моей рукой? Ее сломали в нескольких местах, раздробили кости плотницким молотком, а в конце переехали телегой. Почему всего лишь руку, а не шею, спросишь ты? Потому что этой рукой я якобы когда-то сломал одному ублюдку нос; я мерзавца видел впервые в жизни, и он меня тоже, но это не важно, если добрым горожанам хочется послушать, как скулит «королевская шавка». Потом они убили бы меня, но мне повезло: что-то их отвлекло… Мы с тобой оба понимаем, Баффет, что сперва бунтовщики расправляются не с королями и лордами, но с теми, кто ближе. Кто жил за углом, всю жизнь хлебал такой же жидкий суп, спал под такой же дырявой крышей и защищал честных людей от проходимцев вроде тебя… Первыми всегда убивают городовых. А потом — всех, кто под руку подвернется, окажется не в то время и не в том месте. Так что не буду я помогать «плавому делу». Уж извини.

— Ну и дулак. Ты обещал меня отпустить, если я все ласскажу. — напомнил призрак. — Я все лассказал. Отпускай!

— Обещал, — согласился Кержан. — Но не уточнил, когда. Док, запри его пока обратно.

— Эй!.. — Баффет протестующе вскинул руки. Лекарь заговорщицки подмигнул ему — и одним движением захлопнул ловушку.

Призрак исчез.

— Вот так дела, — пробормотал Кержан, избегая смотреть на Дока. — Все-таки это Ремлан…Вот дерьмо.

— А он ловкач! Думает расчистить себе дорогу к трону, да еще наверняка заставил Фенца и профсоюзы вывернуть карманы, — сказал лекарь. — Что будешь делать, Джад?

— Не знаю, — сказал Кержан истинную правду. — Допустим, пойду к капитану Байерсу, доложусь. Байерс доложит полковнику, полковник — генералу, а сын генерала женат на младшей дочери герцога. Шах и мат!

Он, наконец, отважился взглянуть на лекаря: тот слушал его, рассеяно барабаня пальцами по столу и одновременно думая о чем-то своем.

— А если и не так, все равно пройдет слишком много времени со всеми этими хождениями. — Кержан вздохнул. — В доме, где меня едва не застрелили, наверняка уже не души. Баффет перед капитаном болтать не будет. Доказательств — никаких. А раз баржи здесь, все случится со дня на день… Народ уже подогрет убийствами, город вспыхнет в одночасье… Времени нет, совсем нет. Если бы хотя бы я сам мог доложиться на Золотом острове! Но меня на министерский порог не пустят. Все равно буду пытаться пробиться… Если смогу.

— Думаешь, я постараюсь помешать тебе? — Док взглянул насмешливо.

— Я пойму, — кисло сказал Кержан. — Всё это…

Он запнулся, не зная, как выразить очевидное.

— Твои нынешние затруднения говорят сами за себя. — Док покачал головой. — Но сегодня мы на одной стороне… И я думаю, что знаю, как нам вывернуться из петли. Но сможешь ли ты довериться мне?

— Я твой должник, — сказал Кержан. — И я реалист: если ты захочешь, то мой труп не всплывает и через неделю. Считай, что я уже доверился тебе, когда пришел сюда.