Триумф безголовых

– Туда! – монах указал мне место по правую сторону от входа. Сам Баррелий расположился слева. И теперь всяк сунувшийся к нам должен был прежде нарваться на него, а я окажусь спрятан между открытой дверью и стеной. – А теперь молчи. Ни звука, усек?

Я кивнул. Самого кригарийца это правило тоже касалось. Поэтому следующий приказ – «Заряжай арбалет!» – он отдал жестами.

Это шпионское оружие стреляло недалеко и было не слишком тугим. Сунув ногу в упорное стремя, я рывком натянул тетиву и, закрепив ее в замке, пристроил болт в желобок на ложе. После чего прижался спиной к стене и нацелил арбалет на окно. Не потому что за ним таилась угроза, а дабы ненароком не выстрелить в соратника.

Тем временем звуки снаружи дали понять, что я не ошибся. Объявившиеся во дворе люди поднялись на галерею и остановились возле нашей двери. Я навострил уши, желая услышать их разговор, но они, кажется, уподобились нам: тоже общались жестами. Или же…

…Или они были гарибами и у них отсутствовали языки!

Баррелия осенила та же догадка. Он посмотрел на меня, высунул язык, а потом изобразил рукой, будто отрезает его ножом. Вряд ли это была шутка, и я вытер рукавом снова выступивший на лбу пот. Неизвестно, что затевала немая компания, но расходиться она не собиралась. Даже несмотря на то, что ей дали понять: в комнату ее не пустят.

У меня еще теплилась надежда, что молчуны потопчутся перед запертой дверью и уйдут. Как знать, может, они проживали по соседству, а на галерее задержались, чтобы подышать воздухом… Увы, я был глуп и наивен. А когда в скважину просунулся такой же ключ, как у Баррелия, у меня исчезли последние сомнения. Кто-то вновь хотел добраться до кригарийца, не поднимая лишнего шума. И на сей раз таких желающих пришло намного больше.

Увидев торчащую в двери открывалку, монах выругался одними губами, а затем взялся за рукоятку засова и потянул его на себя. Теперь, когда дверь удерживали изнутри, двигать без толку ключом можно было хоть до утра. Осознав это, враги прекратили заниматься ерундой, но ключ не вынули. И по-прежнему не уходили. Я продолжал слышать, как скрипит пол под их ногами, и это были единственные звуки, доносящиеся из галереи.

Баррелий тоже старался избежать шума, на который сбежится уличная стража. И рассчитывал, что враги в итоге плюнут на все и исчезнут. Как бы не так! Не одолев засов ключом, они перешли к более решительным и громким действиям. Таким, которые нельзя было уже назвать шпионскими.

Я не слышал, как один из молчунов замахнулся кувалдой, но кригариец что-то такое учуял. И отдернул руку от засова за миг до того, как дверь содрогнулась от мощного удара. А тот, кто ее ломал, был знаток своего дела – не стал колотить наобум и саданул точно в засов. Вернее, в то место, где тот вставлялся в отверстие на косяке.

Послышался треск, но дверь не открылась. Однако запорный брус был надломан, и любой последующий удар мог его разбить.

– Ах ты, гномья срань! – выругался кригариец. И, выхватив из-за пояса нож, изо всех сил вонзил его в пол рядом с дверью.

Очень вовремя. Второй удар кувалдой сломал засов, но дверь уперлась в торчащий из половицы нож и осталась закрытой.

Впрочем, такая защита была очень ненадежной. Смекнув, в каком месте торчит стопор, молотобоец стал колотить по нижней части двери. Которая вот-вот сама должна была расколоться. Поэтому ван Бьер продолжил ее укреплять: подпер кроватью, поверх которой водрузил стол и две лавки. После чего хотел добавить к ним еще одну кровать, но не успел.

Клинок ножа-стопора сломался, и враги, навалившись на дверь, взялись отодвигать баррикаду. Она пока что их сдерживала, но кроватные ножки скребли половицы, и просвет между косяком и дверью мало-помалу расширялся.

Не став состязаться с врагом в толкании двери, Баррелий подскочил к ней и трижды ткнул наугад в щель мечом. И трижды, судя по стуку, попадал в дерево. Я не видел, что там творилось, но, похоже, молчуны атаковали дверь, прикрываясь щитом.

– Дай сюда, парень! – Кригариец протянул руку, и я вложил в нее заряженный арбалет. После чего монах вскочил на кровать и выстрелил в просвет, но не сбоку, а сверху.

Этого враги не ожидали. Кажется, стрела попала в цель, потому что снаружи раздались мычание и хрипы, а натиск на дверь ослаб. В довершение ван Бьер вновь потыкал туда мечом. Уже неясно, с каким успехом, но вроде бы кого-то он все же зацепил.

– Перезаряди! – велел Баррелий, возвращая мне арбалет. Дрожащими руками я повторно взвел тетиву и уложил новый болт.

Отбитая атака позволила монаху сдвинуть кровать на прежнее место и закрыть дверь. А вдобавок запереть ее на обломок засова. Само собой, что его половинка была ненадежна, но за неимением лучшего сгодилась и она.

– Может, сбежим через окно? – предложил я, глядя, как соратник водружает на баррикаду еще одну кровать. – Там вроде бы невысоко. Можно спрыгнуть.

– Ты считаешь, нам оставили путь для бегства? – не воодушевился моей идеей Пивной Бочонок. – Наверняка по ту сторону гостиницы нас караулит засада. Так что я бы не стал на твоем месте даже подходить к окну, а не то, что выпрыгивать из него.

Ну раз уж он не стал бы, я подавно не рискнул это проверять.

– Почему не слышно шума? – продолжал Баррелий. – Здесь такое творится, а хозяин до сих пор не прибежал и не учинил скандал. В чем дело? Они там что, все оглохли?

В ответ ему на дверь обрушились новые удары кувалдой. И на сей раз, судя по их напору, враг задался целью во что бы то ни стало до нас добраться…

Глава 4

Действительно, молчуны подняли такой шум, что на него должна была сбежаться вся округа, не говоря о страже. Тем не менее кувалда дубасила по двери, а криков на улице до сих пор не слышалось. И несмотря на то, что я был перепуган, это вызывало у меня не меньшее любопытство, чем у соратника.

Дверь развалилась на куски и была сброшена во двор, но врага мы так и не увидели, потому что он вновь спрятался за щитом. И вдобавок выставил перед собой копья, которыми начал выталкивать из прохода кровати. Что было ему по силам, ибо на каждое копье налегало сразу по двое человек.

Опасаясь, что по нам начнут стрелять в ответ, мы с ван Бьером укрылись за второй линией защиты – оставшимися кроватями, поставленными на попа в центре комнаты. Отступать дальше было опасно. Возле окна мы тоже рисковали нарваться на стрелы, только прилетевшие с улицы нам в спины.

Мои зубы стучали от страха, но монах не выглядел взволнованным. Еще бы, ведь он бывал в передрягах и покруче. Если наши противники знали, на кого нападают, надо отдать им должное – они были отважными людьми. Даже если снаружи их собралась дюжина или больше, им предстояло заплатить немалую цену за право сразиться с кригарийцем. Особенно учитывая, что они не могли атаковать его скопом – лишь по двое, максимум по трое.

Правда, нас тоже зажали в угол. И мы не могли рассчитывать на подмогу, ведь по странной случайности эта битва не привлекла к себе ничье внимание.

Гарибы сдвинули баррикаду в сторону, и монах бросился в контратаку, едва они переступили порог. Но прежде чем отразить копья и сшибиться с врагом, ван Бьер подхватил кадку с водой. И держа ее аккуратно, чтобы не расплескать, толкнул ее в противников. Так, чтобы она, перелетев через щит, ушибла их и окатила водой с головы до ног.

Баррелий стремился всего лишь ошеломить их и напасть на них первым. Но тут случилось нечто такое, чего он не ожидал. Стоило воде пролиться на молчунов, как они дружно замычали, но не от ярости, а в страхе. Не обращая внимания на их вопли, кригариец сей же миг атаковал гарибов. Но они вдруг передумали сражаться: побросали щит, копья, выскочили в галерею и кинулись к лестнице. Было слышно, как они не переставая плюются и кашляют, как будто им в рот попала не вода, а навозная жижа.

Брошенный в проходе щит ненадолго задержал монаха, но этой заминки хватило, чтобы беглецы от него оторвались. Когда он очутился в галерее, они улепетывали по двору к воротам. Да с такой прытью, что гнаться за ними было уже бесполезно.

Вторая причина, по которой ван Бьер не стал их преследовать – это мог быть обманный маневр, рассчитанный на то, чтобы выманить его из комнаты. Даже находиться в галерее было для кригарийца опасно. В темноте могли прятаться вражеские стрелки, и он не мешкая вернулся в комнату. После чего сразу заменил дверь поставленной вертикально кроватью, подпер ее другой кроватью и, воткнув меч в пол, уселся на табурет передохнуть.

– Что это с ними стряслось? – спросил я, усаживаясь на пол. Пускай я в этом скоротечном бою ничем не отличился, мне тоже требовалась передышка. – Да ты как будто изгнал святой водой гномью нечисть!

– И впрямь похоже, – согласился Баррелий. – Только вода в той бочке была не святая. От святой воды Вездесущие даже не поморщились бы. А эти так струхнули, что даже обо мне вмиг позабыли.

– А что не так с водой? Полагаешь, она была отравлена?

– Как знать – поди сейчас определи. Но именно этого я больше всего боюсь. Если ты прав, значит Большая Небесная Задница гораздо ближе к нам, чем я думал… И почему, Гном их всех побери, никто в этой занюханной дыре еще не вызвал стражу?

В самом деле, до нас по-прежнему долетал шум из трактира, но это был обычный шум, ничем не напоминающий тревожный.

– Проклятье! – Ван Бьер в сердцах стукнул кулаком по коленке. – Придется нам теперь сидеть здесь до рассвета. Зуб даю: снаружи нас все еще поджидают гарибы. Хитрые твари! Они и не собирались вступать в открытый бой. Сначала разыграли штурм, затем паническое бегство, а теперь затаились в темноте и ждут, когда я выйду, чтобы прикончить меня исподтишка. У них был ключ от комнаты, так что это явно они зажгли лампы. На случай, если их приятель в «Охрипшей вороне» обмишурится, а я выживу и приду сюда. Убивать меня на улице они не рискнули – побоялись обознаться в темноте. Но когда мы открыли комнату, гарибы уже не сомневались, что я – это я…

– Эй ты, толстый болтливый пьяница! Ван Бьер! Ты там как, живой?!

Вопрос этот прозвучал столь внезапно, что мы оба вскочили на ноги, а кригариец вновь схватился за меч. Голос донесся не со двора, а с улицы. Только мне показалось, будто кричащий находился совсем близко – прямо за окном. Но как такое возможно, ведь с той стороны была отвесная стена…

Наверное, и впрямь почудилось.

– Ван Бьер! Ответь же наконец, сукин ты сын! Не вынуждай меня орать на всю улицу и привлекать к себе внимание!

Нет, не почудилось. Закрой я глаза, мог бы и вовсе подумать, что этот человек находится с нами в комнате. И еще – это была женщина. И последнее мне уж точно не показалось.

– Откуда я знаю этот голос?! – спросил монах. Правда, неясно у кого: у меня или у незнакомки за окном. Или правильнее сказать – знакомки?

– Откуда-откуда! От канафирского верблюда! – съязвила она. – Хочешь, могу полаять, чтобы освежить твою пропитую дырявую память.

– Вот-те здрасьте! И правда, как это я запамятовал! – Баррелий хлопнул себя ладонью по лбу. – Псина! И почему я не удивлен, что ты ко всему этому причастна!..

Теперь, когда мой соратник опознал говорившую, я тоже вспомнил, кому принадлежит голос. Шпионка Вездесущих, клейменная Плеядой за неведомые нам грехи позорным именем Псина, успела не так давно побывать и нашим другом, и врагом. А также приманкой, на которую ван Бьер изловил в Вейсарии изменника-кригарийца. Псина охотилась за украденной у Капитула Дорхейвена, секретной Книгой Силы, которой однажды завладел мой отец и которая перешла в наследство ко мне, когда его убили. И из-за которой его, в общем-то, убили. Псине подфартило – она опередила ищущих меня курсоров Громовержца. И первой заполучила «Книгу Силы», пусть даже я отдал ту не по своей воле.

И вот теперь эта «вездесущая» канафирская дрянь снова нас отыскала. И снова от нее не стоило ожидать ничего хорошего.

– Клянусь, ван Бьер, я тут совершенно ни при чем, – возразила Псина. – Я пришла, чтобы помочь, а не втыкать тебе нож в спину. Нам с тобой нечего делить – я осталась в выигрыше от нашей последней сделки, а не ты.

– Ха! Да верь я клятвам Вездесущих, не дожил бы и до тех лет, когда у меня выросли волосы на лобке! – бросил в ответ монах. – Отвечай, зачем пожаловала, и где мои братья?

– Позволь войти, тогда и поговорим, – выдвинула свое условие канафирка. – Могу отдать тебе все оружие, чтобы ты успокоился.

– Хм… – Баррелий задумался, но ненадолго. – Ладно, кидай сюда то, что у тебя есть! И учти – обыскивать буду так, как тебя еще ни один мужик в жизни не лапал!

– По рукам, – отозвалась шпионка. И вскоре наш арсенал пополнился изящной, под женскую руку, саблей, длинным кинжалом, пятью ножами, двумя удавками, двумя духовыми трубками, двумя пеналами с иглами для трубок и подсумком, набитым невесть чем, но, судя по всему, тоже смертоносным.

Все это влетело в окно и грохнулось на пол, но не с улицы, а сверху. И сразу стало понятно, почему мы так отчетливо слышали Вездесущую. Просто она забралась на крышу и сидела прямо над нашей комнатой.

– О-го-го! – Кригариец от удивления даже присвистнул. – Не припоминаю, чтобы раньше ты таскала на себе целую гору железа.

– Ах да, забыла сказать, – спохватилась Псина. – Я не одна. Со мной моя махади – ученица Эльруна. Я велела ей тоже разоружиться.

– Эй-эй, какая еще ученица?! Мы договаривались насчет одной сучки, а не двух! – запротестовал монах.

– Спокойно, кригариец! Без паники! – донеслось сверху. – Эльруна – еще ребенок. Такой же щенок, как твой лучший друг – тот засранец, который отдал мне сам знаешь какую книгу, лишь бы я его пощадила.

– Она врет! – Я едва не задохнулся от возмущения. – Эта тварь сама ползала передо мной на коленях, лишь бы я в нее не стрелял!

– Я знаю. Помолчи, – велел мне Пивной Бочонок, и я, сопя от злости, прикусил язык. А он сгреб оружие Вездесущих ногами в угол и дал им окончательный ответ: – Ладно, драные кошки, слушайте внимательно. Медленно заходим по одной и встаем лицом к стене. Руки держим на виду! Ослушаетесь или дернетесь – пригвозжу мечом к стене безо всяких разговоров.

И подойдя к окну, открыл то на всю ширину.

Непонятно, что он имел в виду, говоря «заходим». Разве только Вездесущие владели магией и могли ходить по воздуху… Но, как оказалось, это им не понадобилось. Обоим хватило простой ловкости, чтобы свеситься на руках с края крыши и, качнувшись, запрыгнуть в оконный проем.

За время, что я не видел Псину, она ничуть не изменилась: все такая же жилистая, проворная и опасная. А с точки зрения ван Бьера – женщина совершенно не в его вкусе. Разве только в прошлый раз за ней не бегала ученица, а теперь этих бестий стало двое.

Эльруна тоже была канафиркой, хотя внешне отличалась от наставницы. Прежде всего, более светлым оттенком кожи. Девчонка выглядела больше смуглой, нежели черной. Это выдавало в ней уроженку Вахидора – северных земель Канафира. Или же она была полукровкой, что на западе не считалось редкостью.

Трудно сказать, кто из нас двоих был старше. Я обгонял Эльруну в росте, поэтому ей идеально подходила кличка Пигалица. Вот только и двигалась она, и выглядела уже не как дитя, так что назвав ее ребенком, Псина слукавила. По крайней мере, я бы не смог запрыгнуть с крыши в окно второго этажа. А Эльруна проделала это прямо как взрослая шпионка. Если бы они с наставницей проникли в комнату тем же манером, когда я спал, я бы даже не проснулся.

Ван Бьер не стал повторять, но Вездесущие не забыли, что от них требуется. Обе сразу подняли руки вверх и отвернулись к стене. Держа арбалет наготове, я встал так, чтобы случайно не подстрелить кригарийца, если Псина набросится на него, когда он будет ее обыскивать. А Эльруна была ему не противник. Коротышку он пришибет одним щелчком, стоит ей только вякнуть.

– Итак, где мой братья? – повторил вопрос Баррелий.

– Я предупредила их об угрозе и они поспешили скрыться из «Конца всех дорог», – ответила Псина не оборачиваясь.

– И кто же нам угрожает?

– Пока не знаю. Но хочу выяснить это не меньше тебя.

– Как будто ты не в курсе! – не поверил монах. – Разве это не твои гарибы за мной охотятся?

– Будь они гарибами, меня известили бы, что они работают в Тандерстаде. И тогда я, разумеется, не стала бы оповещать вас об опасности. Только это не наши люди. Кто-то хочет, чтобы они выглядели, как мы. Поэтому я делаю все возможное, пока они не натворили бед и не втянули Плеяду в неприятности.

– Ну ладно, и куда отправились мои братья?

– В это они меня не посвятили. Но попросили передать тебе одну вещицу. Сказали, когда ты ее увидишь, сразу поймешь, где их искать.

– Что за вещица?

– Точильный брусок. Ты вроде бы знаешь, кто в столице такими пользуется. Вот, держи!

Она попыталась сунуть руку за пазуху, но не успела, потому что острие кригарийского меча сей же миг уперлось ей в спину.

– Я кому сказал держать руки на виду! – напомнил ван Бьер. – Говори, где искать – сам достану.

– В средней ячейке на перевязи, – уточнила Вездесущая. И безропотно выждала, пока рука кригарийца нашаривала то, что нужно.

Брусок, о котором шла речь, был завернут в тряпицу. Вытряхнув его на ладонь, Баррелий присмотрелся к посланию от братьев… и внезапно грохнулся навзничь, словно его оглушили ударом по затылку. А брусок в его руке превратился в серый порошок, который ссыпался на пол.

– Даирская соль! Так глупо попасться! Вот же… Большая Небесная… Задница! – только и успел произнести монах, прежде чем его глаза закатились и он перестал шевелиться.

Я был настолько ошарашен этим поворотом, что забыл об оружии у меня в руках. А когда вспомнил, ко мне уже подскочила Эльруна и ударом ножа – где только она его прятала? – рассекла на арбалете тетиву.

Лопнувшая тетива плеткой стеганула мне по груди. Вскрикнув от боли, я не удержал арбалет и выронил его. Но та же боль подхлестнула меня начать борьбу за свою жизнь, пусть даже без кригарийца я не имел шансов одолеть Вездесущих.

Испортив арбалет, шустрая пигалица могла уже десять раз вонзить в меня нож. Но она почему-то не вонзила, а, отбросив его, кинулась на меня с кулаками. И нарвалась на встречный удар в лицо. Вернее, я даже не хотел ее ударить. Просто отмахнулся и случайно ткнул ей кулаком в скулу. Но этого хватило, чтобы Эльруна остановилась и попятилась.

– Наирра халид ир гассар! – прошипела она по-канафирски и осклабилась. Правда, взгляд ее искрил злобой, и улыбка выглядела не радостной, а безумной.

Я взглянул на Псину, но она не спешила вступать со мной в драку. Присев возле ван Бьера, Вездесущая счищала с его руки тряпицей остатки порошка, а тот, что просыпался на пол, сметала в щель между половицами. Казалось, судьба ученицы ее нисколько не тревожит.

Стряхнув с себя оторопь, я приготовился отбиваться до конца. То есть или пока меня не забьют насмерть, или тоже не отравят, как ван Бьера.

Баррелий учил меня драться на кулаках – с невеликим успехом, но тем не менее. А вот Эльруне, похоже, сию науку еще не преподавали. И когда она набросилась на меня повторно, то нарвалась на более точный и сильный удар, теперь – в другую скулу. Кабы не стена, что оказалась за спиной коротышки, я неминуемо сбил бы ее с ног. А так ей повезло. Она опять устояла и, вновь изобразив безумную улыбку, ринулась в третью атаку.

Я был готов колошматить ее, но оказался не готов к тому, что она учудила дальше.

Третий, четвертый, пятый и шестой удары в лицо Эльруне я нанес один за другим, без пауз. Бил торопливо, а потому наугад. А она стояла напротив, продолжала улыбаться разбитыми в кровь губами и больше не падала. Лишь однажды покачнулась, но быстро обрела равновесие. Не исключено, что волнуясь, я колотил ее не в полную силу. И все же мой кулак попадал коротышке по голове, а я был крупнее, и для нее это стало нелегким испытанием.

– Гассар! – вновь прошипела ученица Псины. – Керрат ат муаддан ис валид! Гассар фагри!

– Да падай ты уже, мразь! – разъярился я и очередным ударом расквасил ей нос.

Она опять устояла. Хлынувшая из носа кровь заливала ей лицо, отчего улыбка Эльруны стала вдвойне безумной. Но она по-прежнему улыбалась. И больше не отступала ни на шаг.

– Почему ты не дерешься? Дерись со мной, закопай тебя Гном! – крикнул я ей. Несмотря на то, что Баррелий, вероятно, был мертв, у меня и в мыслях не было схватить нож и убить Эльруну. Да, я малодушничал, но ведь и она не напала на меня с оружием. Вот почему во мне взыграло благородство. Крайне несвоевременное, согласен. Но в моем возрасте было трудно обуздывать столь сильные душевные порывы.

– Керрат фагри, гассар! – ответила мелкая Вездесущая. – Наирра! Муаддан иль халид!

– Эй, махади! – подала голос Псина. – Сколько раз я твердила: забудь канаф на востоке! Здесь говорят на другом языке! Или привыкай, или отрежу тебе язык и отправлю домой с позором!

– Простить меня, саяна! Я больше так не быть. – ответила Эльруна на ломаном языке орин. После чего харкнула кровью мне под ноги и заявила: – Ты жалок трус, маленький Шон, сын мертвого отца! Это он учить тебя бил как девчонку?