Недостреленный

— Ну что ж, я рада…

— Еще раз вас благодарю… — сказал я помявшись. Была тайная мысль, вдруг она расщедрится и даст на время прочесть еще какую-нибудь книгу из её огромной библиотеки, но она не оправдалась.

— Всего доброго, молодой человек, — сказала женщина, завершая разговор.

— Всего доброго, Софья Александровна, — ответил я, и дверь закрылась.

"Да, не вышло, халявы не будет," — усмехнулся я, начиная спуск по лестнице. Проходя второй лестничный пролет, я услышал сверху, наверное, с площадки четвёртого этажа приглушенные толстыми дверями женские крики, потом раздался выстрел, и все стихло. Я замер, вынув из правого кармана револьвер и прислушиваясь. Через минуту послышались звуки открываемой двери, скрип ботинок и шаги вышедших на площадку людей.

— …Еще на третий можно, там полковничиха живёт, — послышался мужской голос.

— Погодь, щас, рыжьё уберу… — прозвучал в ответ другой.

В этот момент я вспомнил, где видел одного из тех, в кожанках, кто заходил в подъезд передо мной. У "Дома Анархии", на Малой Дмитровке, это лицо я видел среди анархистов на улице. "Анархисты грабят, — подумал я. — А может и не они, а примазавшиеся. Кого только в этой анархистской "вольнице" тогда не было."

Шаги стали спускаться по лестнице, по их звукам, человек было двое. Я прижался в угол стены на площадке второго этажа. "Куда они идут? На выход, во двор? Тогда наткнутся на меня, мимо не пройдут. Начни я спускаться вниз — они услышат шаги. Стрелять первым?.. — пронеслось у меня в голове. — Нет, говорили что-то про третий этаж, про полковничиху. Это та Софья Александровна? Пойдут к ней?.."

Шаги прекратились на третьем этаже, у меня над головой. Зазвенел звонок, открылась дверь.

— ЧеКа, дворянчики, открывай! Где муж, контра? Золото, камни… — прозвучал второй из голосов, послышалась какая-то возня.

— …Что вы себе позволяете?.. — услышал я приглушенный голос Софьи Александровны.

По звукам, двое зашли вглубь квартиры и утащили с собой хозяйку, стукнула об косяк дверь. "Вошли… Можно уйти, не заметят. Надо куда-то сообщить… Куда? Пока буду сообщать, они убьют и эту женщину, как на четвёртом, и скроются. Помочь ей? Напасть на них… А вдруг эти и впрямь из ЧК? Тогда мне точно конец… Нет, на ЧК не похоже, они бы действовали по другому, и женщину с четвёртого бы увезли с собой, а не пристрелили… А справлюсь ли я с двумя? Один раз вроде уже справился… Так встревать в это дело или нет?… — промелькнуло у меня в голове. — Да что, бл… сейчас происходит?! В этом времени что белые, что красные, наверняка остановили бы грабёж. А я тут раздумываю, вмешиваться или нет! Тьфу!.." — мысленно сплюнул я, взвел курок револьвера и стал, тихо ступая, подниматься по лестнице.

На третьем этаже из-за закрытой двери еле доносился далёкий громкий разговор. Угрожающе кричал мужской голос и что-то отвечал женский. Я медленно толкнул дверь, она отворилась. "Хорошо, что нет защелки," — подумал я. Второй револьвер из левого кармана я доставать не стал, всё же стрельба по-македонски совсем не мой конёк. Взяв револьвер двумя руками и подняв его на уровень глаз как когда-то давно при практической стрельбе, я, слегка пригнувшись, вошел в квартиру. Прихожая была пуста. Далее путь был знакомый, из кабинета доносились звуки выдвигаемых ящиков и громкие голоса, мужской требовал драгоценности, женский испуганно отвечал. Аккуратно переступая и медленно опуская ботинки на поверхность пола, я двигался к открытой внутренней двери, держа дверной проем на прицеле.

Не доходя до двери пару шагов, начал смещаться в сторону, увеличивая пространство обзора. Первый противник в кожанке, стоявший у письменного стола лицом ко мне и ворошивший на нём вываленное из ящиков содержимое, оказался на мушке нагана. Обладатели голосов еще не были видны за дверным проемом, в том углу кабинета, как я помнил, стоял диванчик. В этот момент стоящий человек поднял голову и наткнулся на меня взглядом. Его глаза удивленно раскрылись, лицо исказилось, и он потянулся к револьверу, лежащему рядом с ним на столе. Бах! Бах! Мои выстрелы оглушительно раздались в помещении. "Кожаную куртку" откинуло на стену. Я быстро пересек линию двери и припал на одно колено, направив револьвер в угол кабинета. Там, наклонившись над вжавшейся в угол диванчика жертвой, был второй "кожаный". Мне было трудно стрелять, чтобы не задеть сидящую женщину, но, к счастью, грабитель выпрямился, а увидев меня, инстинктивно отпрянул назад, увеличивая расстояние между собой и женщиной. Бах! Бах! Бах!.. У меня зазвенело в ушах. От движения противника сбился прицел, одна моя пуля выбила дырку в стене, когда этот второй хватал кобуру у себя на боку. Бросив взгляд на первого, я увидел, что тот сполз по стене и полулежит без движения. Второй так же, получив две пули в корпус, свалился на пол.

Встав с колена, подошёл к "кожаным", держа револьвер наготове. Оба не дышали.

— Простите, Софья Александровна, я тут вам стенку попортил, — нервно усмехнулся я. Та ошеломленно кивнула головой и потом смогла произнести:

— Они говорили, что из большевистской ЧК. Показывали документ.

— А где он, этот документ? — я насторожился.

— Не заметила… Не помню… Наверное, в кармане одного из них, — неуверенно сказала пожилая женщина.

В кармане куртки первого грабителя был сложенный вчетверо листок бумаги с написанным незатейливым текстом: "Предъявители сего являются представителями ЧеКи с правом реквизиций золота и драгоценностей на нужды революции." Даты не было, ниже стояла смазанная неразборчивая печать и непонятная закорючка в виде подписи. Мне стало легче на душе, на официальный документ от Московской ЧК эта бумажка не тянула. Я устало присел на стоящий рядом с письменным столом стул.

— А вы тоже из этих? — спросила Софья Александровна.

— Нет, я не из этих… — рассеянно произнёс я. — Что делать будем? — подумал я вслух.

— Не могу сказать. Вам, видимо, виднее, — ответила хозяйка квартиры.

— Да нет, это я размышляю, — сказал я. — Телефон работает? — спросил я у хозяйки и указал на аппарат, стоявший у стены на бюро.

— Да, — подтвердила она.

Я встал, подошел к телефону, снял трубку:

— Алло! Коммутатор? Барышня, будьте добры… — и назвал продиктованный мне три дня назад Розенталем трехзначный номер…

Интересные ссылки.[11]

Глава 6

В трубке вскоре ответили:

— Маршалк у аппарата. С кем имею честь?…

— Здравствуйте, товарищ Маршалк! — произнёс я. — Вас беспокоит Кузнецов, помните, мы с женой приехали из Петрограда?

— Да, да, припоминаю, молодой человек. Добрый день. Слушаю вас, чем вызван ваш звонок?

— Тут такое произошло, товарищ Маршалк… — начал я сбивчиво объяснять. — Я обезвредил двоих грабителей… ну, как обезвредил… насмерть. Они ограбили одну квартиру, кажется, убив женщину, и начали грабить вторую с угрозой жизни её хозяйке. Я вмешался. Вот сейчас нахожусь в этой квартире с хозяйкой и двумя трупами. И еще на другом этаже, похоже, убитая…

— Я вас понял. Сейчас вышлю группу, кто у нас сейчас найдется свободный. Подождите наших сотрудников. Диктуйте адрес…

— Тут еще вот какое дело, товарищ Маршалк, — добавил я. — У одного из этих грабителей бумажка, написанная как будто бы от ЧК.

— Скверное дело, молодой человек, — задумался Маршалк. — Вы уверены, что это ЧК.

— Как раз думаю, что нет, — ответил я. — Написано непохоже на документ, какая-то подделка.

— Вот что, молодой человек. — решил Маршалк. — Я сам выеду по вашему происшествию. И Розенталя предупрежу, чтобы он связался с Чрезвычайной Комиссией на предмет опознания и сличения документа. Ничего не трогайте, самодеятельностью не занимайтесь. Ждите нас.

Я уточнил у Софьи Александровны адрес её квартиры и продиктовал по телефону. Осталось только ждать.

Прибыл Маршалк довольно быстро. Ну тут со Знаменского и пешком за полчаса дойти можно, а он, скорее всего, взял извозчика. Позвонил в квартиру, хозяйка открыла ему дверь. Выглядел Маршалк представительно: строгое черное пальто из хорошей ткани, меховая шапка. Войдя, он поздоровался с нами, снял шапку и представился:

— Маршалк Карл Петрович, уголовно-розыскная милиция.

— Романовская Софья Александровна, — ответила пожилая женщина и пригласила, — Прошу вас, пройдемте в кабинет.

В кабинете Маршалк заинтересовался представшей перед ним картиной с лежащими телами. Он нагнулся, осмотрел убитых, обратил внимание на выбоину в стене, попросил меня предъявить револьвер, посчитал стреляные гильзы в барабане. Изучил оружие грабителей, заметил, что револьвер первого производил один выстрел. Вгляделся в бумажку якобы от ЧК, найденную мной. Затем мы поднялись на четвёртый этаж, открыли незапертую дверь квартиры и увидели лежащую в прихожей убитую выстрелом женщину средних лет. Софья Александровна выглядела бледно, но держалась прямо, хотя было видно, что дается ей это нелегко. Она узнала в убитой свою соседку с верхнего этажа. Вернувшись обратно на третий, Маршалк выслушал мой рассказ о событии и деталях ограбления, задавая уточняющие вопросы. Когда я упомянул, что узнал лицо одного из бандитов, бывшего на Малой Дмитровке среди анархистов, Маршалк поморщился: "Их, к большому сожалению, сложно приструнить. Они бросаются громкими словами о свободе и революции, а сами, на мой скромный взгляд, враги любого порядка и любой власти. Попомните моё слово, молодой человек, и нынешняя власть еще столкнётся с ними."

В это время приехал Розенталь с чекистом, представившимся как товарищ Петерсонс и говорившем с явным акцентом. Он осмотрел трупы грабителей:

— Нет, это не наши.

— Вот их якобы "мандат", — показал ему Розенталь. — Похоже на явную подделку.

— Очень грубую подделку, — подтвердил Петерсон. — Не оформлена должным образом, печать смазана, подпись не различима. Даже не потрудились. Это ваше дело, обычное ограбление.

— Молодой человек видел одного из них среди анархистов около захваченного купеческого собрания на Малой Дмитровке, — добавил Маршалк еще одну подробность. Петерсонс недовольно прищурился:

— Анархисты… Который из них?

— Вот этот, — указал я.

— А вы кто? — задержав на мне колючий взгляд, спросил Петерсонс.

— Это товарищ Кузнецов, они с женой приехали к нам из Петрограда с мандатом Комитета Охраны, — вставил Розенталь. Недоверие во взгляде чекиста значительно уменьшилось:

— Из Петрограда… Это отлично. Расскажите, когда и как вы его видели? — спросил Петерсонс, кивнув на грабителя.

Я описал нашу поездку в день приезда, неожиданную пальбу и вышедших из особняка анархистов, Петерсонс задумчиво слушал.

— Мы заберем трупы, предъявим лидерам анархистских групп для опознания. Попробуем надавить, чтобы прижали своих, — произнёс чекист. — Пришлю подводу. Товарищ Кузнецов, возможно, вы нам понадобитесь. На этом всё. До свиданья, товарищи, — попрощался он и ушёл.

"Вот уже и ЧК обо мне знает, засветился, — недовольно подумал я, — радует хоть, что в хорошем ключе."

После ухода чекиста мне пришлось повторить еще раз описание событий и своих действий, теперь и для Розенталя. Он выслушал и задал вопрос:

— А когда вы, товарищ Кузнецов, поняли, что это не из ЧК?

Я рассказал про свои доводы и добавил:

— А когда прочитал этот поддельный мандат, то всё подтвердилось.

— А вы, молодой человек, оказывается, грамотный, — удивился Маршалк, — поскольку смогли прочесть этот "мандат".

— Читаю я хорошо, — стушевался я, недовольный своей болтливостью, — я в другом смысле учиться хотел…

— А ну-ка берите и пишите… — Розенталь пододвинул ко мне письменный прибор и лист бумаги на столе в кабинете. — Готовы?

Я присел на стоящий рядом стул, открыл крышку чернильницы, неловко взял в руки ручку с металлическим пером, примеряясь к ней. Первый раз в жизни беру в руки такую ручку и перьями пишу первый раз. "Как их держать то, чтобы руки в чернилах не измазать?" — подумал я и ответил:

— Готов…

— Пишите, — сказал Розенталь. — Вся власть Советам!

Я написал эту фразу, макая несколько раз ручку в чернильницу и царапая пером по бумаге. Нажим я регулировать совсем не умел, и линии у меня выходили то жирными, с каплями клякс, то тонкими и бледными. Металлическое перо цеплялось за бумагу, особенно не хотело оно двигаться вбок, оставляя за собой бороздки. Буквы вышли кривыми, как будто писал первоклассник. Розенталь посмотрел на мои мучения и только хмыкнул. Маршалк взглянул на написанный текст и поправил меня:

— Вот здесь, молодой человек, вместо "есть" пишется "ять", а в конце вы забыли "ер". Но, в целом, не дурно, я ожидал худшего. Но учиться вам, несомненно, понадобится, так оставлять нельзя, — добавил он.

Я подумал про себя, что недолго мучиться осталось с этими "ятями" и "ерами" на конце — через полгода пройдёт реформа орфографии.

— Будете пока, если понадобится, писать карандашом и осваивать правописание, — вынес решение Розенталь. — Мы вас принимаем в уголовно-розыскную милицию. Вы показали себя с хорошей стороны. Ваша бдительность, принятое решение и умелое исполнение обезвредило врагов рабоче-крестьянской власти и спасло жизнь гражданки.

"Вляпался, не отвертишься, — мысленно огорчился я. — Доброе дело не останется безнаказанным… С другой стороны, работы у меня нет, а тут паёк, столовая. И от ненужного внимания ЧК меня эта работа хоть как-то прикроет."

— Я согласен, — кивнул я Розенталю.

— Только вот что ещё я хотел вам сказать, молодой человек, — добавил Маршалк. — В ваших условиях цейтнота и их численного превосходства вы предотвратили ограбление на довольно приличном уровне. На вашей стороне была внезапность и то, что грабители не ожидали нападения, вы напали первым. Вы сначала стреляли, а потом, образно говоря, сказали "руки вверх". Но, хочу заметить, мы не налётчики. Мы не стремимся уничтожить преступников, а должны передать их правосудию. Поэтому в дальнейшем постарайтесь вначале предложить сдаться, и стреляйте в случае отказа.

Я подумал, что и правда, стал почему-то легко относиться к стрельбе в людей. Может быть, я еще эмоционально не принял, что живу обычной жизнью, пусть и в прошлом и в другом теле, и для меня окружающее до сих пор имеет привкус виртуальности? Но вокруг не игровые компьютерные персонажи, а живые люди. Или веяние этого времени уже коснулось меня — времени, где ценность человеческой жизни падала с каждым годом, каждым месяцем. Началось еще раньше, с террора народовольцев и эсеров, которому даже сочувствовала часть образованного и "приличного" общества. Продолжилась с разгоном шашками и стрельбой царской власти по демонстрантам, с озлобленными крестьянскими восстаниями и не менее озлобленным их подавлением, вооруженными столкновениями в пятом году. Несколько лет Первой мировой войны приучили многих к смертям, своим и чужим, и научили использовать оружие массы людей. Две революции подряд, буржуазная и социалистическая, сломали прежние устои и привычные порядки в сознании людей. А дальнейшее разделение и ожесточение Гражданской войны сведет человеческую жизнь к совсем малой величине. Потеря авторитета любой власти и утрата веры привела к тому, о чем предупреждал Достоевский в "Братьях Карамазовых" словами одного из персонажей: "Если Бога нет, то все дозволено".

И вот эту жестокую разбушевавшуюся стихию предстоит в скором времени приводить к порядку и мирной жизни, предстоит любой власти, какой она бы ни была, красной, белой. Иначе она не будет властью и не сможет обустраивать в стране мирную жизнь. А менталитет вражды, разделения и поиска врагов еще долго будет аукаться в стране даже после окончания открытых военных столкновений.

— Понял, — сказал я, — Я постараюсь…

— Значит, завтра жду вас утром на третьем Знаменском, — добавил Розенталь.

Маршалк обыскал убитых и вынул из карманов грабителей золотые украшения, часть из которых Софья Александровна признала принадлежавшими убитой соседке, так как когда-то видела их на ней. Они с Розенталем составили опись обнаруженных ценностей, подписались, и завернули их с описью в бумажный сверток, который взяли с собой. В это время приехали сани, которые прислал Петерсонс. Мы вынесли и погрузили тела грабителей на сани, и они увезли их в ЧК. Розенталь закрыл квартиру убитой на четвёртом этаже и попросил Романовскую передать ключ дворнику. Они распрощались и ушли. Я тоже стал уходить и прощаться с Софьей Александровной.

— Простите, молодой человек, я не могу вспомнить, как вас зовут? — спросила она.

— Александр Владимирович, — ответил я, — можно просто Александр.

— Александр… Я благодарна вам от всей души. Вы поступили благородно… Я не знаю, как смогла пережить такое происшествие… — пожилая женщина обхватила себя за плечи. — Приходите ко мне с визитом, с женой приходите. Наша библиотека в вашем распоряжении.

— Я очень благодарен вам за приглашение, Софья Александровна, и передам его жене. Мы обязательно придём. А сейчас разрешите идти. Всего доброго, Софья Александровна.

— Всего доброго, Александр, — попрощалась женщина и закрыла дверь.

Я спустился по лестнице, вышел из подъезда и пошел домой на Каретный. День перевалил за середину. Уже сильно хотелось есть, что-то там у нас оставалось из вчерашнего. Да и оружие нужно почистить и зарядить. В этом мире оно может стать условием выживания. А тем временем буду дожидаться Лизу, чтобы сообщить ей новости сегодняшнего насыщенного событиями дня.

…

Лиза пришла, когда стемнело. Я к тому моменту уже сварил картошку, которую Лиза получила вчера на новом месте работы. Надо сказать, в Москве с продуктами было получше, чем в Петрограде, не досыта, но получше, Лиза отметила это в первые же дни. Сказывалась бОльшая близость к сельскохозяйственным районам, лучшая транспортная доступность и расположение внутри страны, в отличие от стоящей на границе и близкой к фронту столице.

Новости об ограблении и дальнейших событиях Лиза выслушала с волнением. Известие же о том, что я буду работать в уголовно-розыскной милиции заставили её встревожиться. Я как мог успокоил девушку, а она взяла с меня обещание не лезть на рожон и быть осмотрительным — Лиза слышала на своем месте работы о сложной криминальной обстановке и частых перестрелках. С ослаблением власти уже после Февральской революции возросло количество желающих поживиться за счет других. А большинство обывателей предпочитало не вмешиваться, живя по принципам каменных джунглей: "кто сильнее, тот и прав" и "своя рубашка ближе к телу". Сильнее в глазах обывателя были сейчас преступники, и поэтому вечером на крики "Караул! Помогите!" помощи было не дождаться, а при дальнейших опросах никто ничего не видел и ничего не знает.

Наутро на работу мы пошли вместе. В здании на третьем Знаменском Лиза свернула в канцелярию, а постучался в кабинет Маршалка и Розенталя. Насколько я понял, Маршалк был начальником уголовно-розыскной милиции Москвы еще при царе и Временном правительстве, а рабочий-большевик Розенталь был поставлен Московским советом рабочих и солдатских депутатов к нему комиссаром. Мне выдали выписанное на бумаге удостоверение о том, что я являюсь сотрудником. Оружие у меня было, я получил некоторое количество патронов к нему. Меня пока прикрепили под начало такого же молодого как и я рабочего Павла Никитина, который был чуть более опытен, он проработал уже около двух месяцев. Для меня же был еще плюс, что он знал Москву и не только центральные улицы, но и бедные окраины.

С утра было совещание о свежих происшествиях и распределение задач. За ночь стали известны несколько убийств, ограблений и краж. Меня с непривычки впечатлил размах, с которым действовали преступники. Они могли совершать грабежи большим группами, с десяток и даже более человек, все были вооружены, был даже случай с использованием автомобиля, на котором грабители спокойно уехали с места происшествия. Чтобы обезвреживать такие крупные банды нужно было собрать большинство московской розыскной милиции или просить помощи у красной гвардии.

Сегодня нам с Никитиным досталась "мелочь" — кража крупной партии ткани у пошивочной артели. Преступники узнали, что в артель привезли под сотню рулонов ткани, ночью взломали замки на нескольких дверях и вывезли украденное. Артель обратилась в милицию и сообщило о краже. Нам предстояло выехать на место, осмотреть всё и опросить людей.

— Ну что, Саш, почапали, — обратился ко мне Никитин. — Это в Замоскворечье, щас на трамвай, потом через мост, и пешочком. За часик, думаю, доберёмся.

— А что, транспорта своего нет? — поинтересовался я.

— А ты думал, — рассмеялся Никитин. — Кто нас возить то будет? АвтО нам не дают, так что трамвай, извозчики и на своих двоих. За день, бывает, находисси, ноги отваливаются. Ну ты не дрейфь, привыкнешь!

Ободренный таким напутствием, я пошел вслед за ним на выход из здания.

Мы вышли на морозную улицу, вскочили на подножку проходившего трамвая, потом перебрались по мосту через Москву-реку и углубились в район мелких улочек и двухэтажных домов и складов. Приблизительно через час по ощущениям мы были на месте. Артель размещалась в двухтажном доме, на первом этаже которого был склад со входом со стороны двора. Ворота во двор были открыты, замок на них был сбит. Замки на двери склада были вырваны, на внутренних дверях тоже. Никитин зашел внутрь и представился. Пожилой счетовод артели обрадовался и показал нам, где располагалась партия товара. Склад был обчищен полностью. Осталась только одна штука ткани, унесённая ранее артельщиками в другую комнату и там оставленная. Мы внимательно осмотрели ткань, пощупали. Я даже попросил клочок для образца, который мне и отрезали большими ножницами.

— Много было ткани то? — поинтересовался Никитин.

— Порядочно… — повздыхал артельщик. — Привозили на двух подводах.