Королевы из захолустья

Дюма страдал. Долги росли. Их сумма достигла 50 000 ливров. В ночь на 30 августа Александр написал возлюбленной письмо:

«Моя милая Мари, я не настолько богат, чтобы любить вас так, как мне бы хотелось, и не настолько беден, чтобы быть любимым, как хочется вам. Так предадим оба забвению: вы имя, которое вам стало безразлично, я счастье, которое больше для меня невозможно…»

Зима прошла для молодого человека трудно, а по весне отец увез его в Испанию, потом в Алжир, веря, что путешествие станет хорошим противоядием.

Мари тем временем продолжала жить все такой же беспорядочной жизнью. Письмо Адэ огорчило ее, но не слишком; она знала точно: у нее нет времени на сожаления. Дюма исчез, она влюбилась в Ференца Листа, с которым ее познакомил врач, доктор Корев. Страсть мгновенная, яростная, чувственная, от которой композитор вскоре сбежал. Позже он напишет: «Я никогда не увлекался красавицами в духе Марион Делорм или Манон Леско, но эта стала исключением, у нее было сердце…»

Дюма усомнился бы в этом утверждении. И все же ни один из обожателей не предлагал ей того, чего ей так хотелось: замужества.

– Мужчины берут, пока есть что брать, а потом уходят, ни о чем не жалея и не вспоминая, – скажет в конце своей жизни Мари.

Она знала, что обречена, ее мучили жар и кашель, но она по-прежнему тешила себя иллюзией удовольствий, надеясь почерпнуть в них малую толику жизни. Жалость подвигла Эдуарда, графа Перрего, осуществить ее мечту: он предложил ей руку и сердце. Она была удивлена, сказала, что семья не простит ему, что будет скандал. Эдуард предложил новое решение: он едет в Англию по делам, они поедут вместе и там поженятся без всякого шума.

Стать графиней Перрего? Мари о таком и не помышляла. Она станет одной из первых гранд-дам Парижа, а не первой куртизанкой! Разумеется, она была согласна, и 21 февраля 1846 года Перрего женился, брак был зарегистрирован в графстве Мидлсекс. Он был не совсем законным, поскольку о нем не было никаких оповещений. Брак ничего не значил для Франции, но Эдуард хотел украсить последние месяцы жизни Мари милой ее сердцу иллюзией. По другую сторону Ла-Манша она могла бы спокойно жить в роскошном имении с титулом графини и, быть может, немного улучшить свое здоровье на свежем воздухе в английской деревне. Зиму он предложил провести на Средиземном море и просил про себя, чтобы любовь совершила чудо.

Увы! Мари не поняла его заботы и не приняла такого образа жизни. Она хотела одного – жить в Париже, и так же весело, как привыкла. Почему бы ей не быть представленной ко двору Луи-Филиппа? Куртизанка при дворе короля-буржуа? Нет, такого быть не может!

Мари сбежала от супруга, вернулась на бульвар Мадлен и с ребячьей радостью заказала гербы на дверцы своей новой кареты.

Болезнь прогрессировала с невероятной быстротой. Мари искала спасения от нее на курортах, переезжая с одного на другой, гонясь за жизнью, которая ее покидала. Ее видели в Спа, в Эмсе, откуда, возможно, в приступе раскаяния, она написала Перрего письмо: «Простите меня, дорогой Эдуард, умоляю вас на коленях! Может быть, у вас достанет любви на два слова: прощение и дружба. Напишите мне: Эмс, графство Нассау, до востребования. Я здесь одна и очень больна. Так поспешите же, Эдуард, простить меня! Прощайте…»

Ответа Мари не получила: Перрего много путешествовал, и письмо дожидалось его очень долго. Вконец разболевшись, Мари вернулась в Париж, потому что хотела жить только там, и несколько недель подряд ее видели в театральных ложах и на праздниках, куда она являлась, словно тень былого. Она осталась одна и, чтобы жить, как привыкла, продавала свои драгоценности. Свет забыл о ней…

Но о ней не забыл один ее прежний возлюбленный. Александр Дюма-сын написал Мари 18 октября, что получил от одного из своих друзей нерадостные вести о ней, что он уезжает в Алжир и просит ее написать ему туда «до востребования». Простила ли она его за то, что он ее покинул? Он все еще любил ее и винил себя. Но он тоже не получил ответа. У Мари не было ни сил, ни желания ему писать. Она уже никуда не выезжала. Ухаживали за ней горничная и ее подруга Клеманс Прат. Клеманс смотрела на бедняжку с отчаянием. Мари в белом халате до полу, обвязав голову красным платком, только и могла, что сделать несколько шагов от кровати до стула. Ночами она не спала, сидела у окна и с завистью смотрела на людей, выходивших из театра и отправлявшихся ужинать.

Настал день, когда Мари не смогла подняться и поняла, что все кончено. Клеманс пришла сказать ей, что приехал ее муж и хочет ее видеть. Мари ему отказала. Он хотел заставить ее жить за границей, не приехал, когда она просила его о помощи, да и английский брак был пустой комедией…

Эдуард расстроился и уехал. Не прошло и часа, как цветочница принесла огромный букет камелий, но Мари на него даже не взглянула. Ничего ее больше не интересовало, она ждала одного: конца своих мучений.

И хотя она сказала Клеманс, что не хочет больше видеть ни одного мужчину, все же позвала викария из церкви Святой Магдалины, и он пришел, чтобы примирить ее с Господом. Она исповедовалась, а за окнами гремел карнавал. 3 февраля 1847 года Мари Дюплесси скончалась. Рядом с ней были горничная и Клеманс Прат.

Зато через два дня за ее погребальным катафалком шла огромная толпа. Из мужчин, которые ее любили, пришли только двое: Эдуард де Перрего и его друг Делессер. Белые камелии, словно снег, покрывали ее гроб. Мари похоронили на Монмартрском кладбище, сначала во временной могиле, а потом Перрего возвел для нее склеп.

Александр Дюма, прибыв в Марсель, узнал о смерти Мари. А когда приехал в Париж, застал распродажу: с молотка уходила мебель и вещи, которые ей принадлежали. И на распродажу пришло множество народу. Адэ было больно смотреть, как прекрасные платья великолепной Мари разбирают некрасивые заурядные женщины.

Спасаясь от горя, Александр сел за письменный стол. Он написал роман – пьеса появится позже – и посвятил его той, кого так любил, но спасти не мог. Роман назывался «Дама с камелиями». Он написал его быстро, в один присест, и к нему сразу пришла слава. Александр не знал, что подарит прелестной, страстной и несчастливой Мари Дюплесси вместо жизни вечность.

Бланш д’Антиньи, прототип Нана[7]

Детство в деревне

В последние весенние дни 1868 года парижане, завсегдатаи прогулок по Елисейским Полям и Булонскому лесу, наблюдали неожиданное и красочное зрелище: в удивительном экипаже с большими колесами быстро мчалась сияющая молодая женщина в элегантном наряде. Кучер – бородатый мужик в черной барашковой шапке, атласном желтом кафтане, плисовых шароварах и блестящих сапогах. Черный лаковый экипаж, колеса тоже черные с золотыми спицами, сиденье с черными с золотом бархатными подушками. Молодая женщина в огромном кринолине, отделанном черными кружевами, в огромной шляпе, но с крошечным золотистым зонтиком от солнца посылала всем лучезарные улыбки.

Женщина была прелестной: молочная кожа, большие зеленые глаза, опушенные черными ресницами, и водопад золотых, как спелая пшеница, волос.

Три мускулистые лошадки быстро мчали удивительный экипаж, который назывался «русские дрожки», и кое-кто из гуляющих элегантных денди, оправившись от изумления, узнавал красавицу. От всадника к всаднику, от экипажа к экипажу перелетало, будто шлейф легких духов, ее имя.

– Неужели Бланш д’Антиньи? Неужели вернулась из России?

Слухи полетели быстрее дрожек. Вопросы вертелись вокруг одного, самого главного: прелестная Бланш вернулась насовсем? Или приехала навестить Париж? Бланш рассталась со своим русским князем? Или приехала за модными туалетами?

Молодая женщина, полуприкрыв глаза, наслаждалась тем временем быстрой ездой. Она очень ее любила. И если ловила на ходу приветствие, то просто улыбалась в ответ, но не останавливалась: ей не хотелось ничем омрачать себе день возвращения в Париж, которым она была так счастлива. А между тем несколько лет тому назад она так легко с ним рассталась, решив вернуться только тогда, когда будет богата. Очень богата. Так оно и случилось. Теперь она богата, спасибо широкой натуре князя, спасибо подаркам других ее знакомых, не таких влиятельных, но тоже очень щедрых.

Богатство! Трудно себе представить, как она мечтала о нем в детстве и юности! Лет с десяти, уж точно. Собственно, свое раннее детство она помнит с благодарностью, она обязана ему хорошим характером, жизнерадостностью и жизнелюбием.

Родилась Бланш в 1840 году в Мартизе, живописной деревеньке округа Бренн и звали ее тогда по имени, данному ей при крещении: Мари-Эрнестина. Ее отец носил фамилию Антиньи, работал мельником, а мать, Флорина, хлопотала по хозяйству и занималась детьми. У Бланш, мы будем называть ее так, был брат Жан, на два года ее младше, а потом появилась еще и сестра Аделаида, младше на восемь лет.

Рождение малышки совершенно переменило жизнь семьи. Флорина еще лежала в кровати после родов, а ее муж уложил чемодан и радостно отправился в Париж искать счастья вместе с одной деревенской девицей, которая сумела воспользоваться беременностью и нездоровьем Флорины.

Брошенная супруга не растерялась: она оставила детишек на свою невестку Радегунду и тоже отправилась в Париж искать по свежим следам супруга, твердо решив вернуться только вместе с беглецом.

Детишки ничуть не пострадали от ее отъезда. Радегунда была добрейшей женщиной, обожала племянников и заботилась о них с той же любовью, что и о своей Клариссе, которая была лучшей подругой Бланш. И не было ничего лучше той привольной жизни, какой наслаждались ребятишки, предоставленные по большей части сами себе.

Через некоторое время пришли вести о супругах Антиньи: Флорина разыскала Жана, но тот наотрез отказался возвращаться к жене и в деревню. Флорина не собиралась сдаваться и решила оставаться в Париже до победного конца. Пока она сняла комнату и устроилась работать белошвейкой.

Разумеется, о детях речи пока не было. Прошло два года, и Флорина добилась, чтобы Жан взял на себя заботу о своих детях.

– С какой это стати жена твоего брата растит твоих детей? – заявила она ему.

Логики в ее заявлении было мало, дети были не только Жана, но и ее собственные. Но она любила мужа и хотела вернуться в деревню непременно вместе с ним.

На решительный шаг отца подвигло несчастье: умер маленький Жан. Слабого здоровья была и Аделаида, которой только-только исполнилось два годика. В один прекрасный день Жан-старший свалился как снег на голову, появившись перед Радегундой, забрал обеих дочек и укатил обратно в Париж, так что она и глазом моргнуть не успела. Раз должен заниматься, он и будет заниматься, но уж как сумеет.

Старшую дочку новая жизнь не радовала. У Бланш слезы текли рекой, когда она расставалась с дорогой Клариссой, с чердаком тети Радегунды, где они низали себе бусы из изюма и маленьких луковок, с речкой Клер, вдоль которой так весело бегать, следя за плывущими в воде облаками и слушая крики зимородков. Бланш любила свою тетю Радегунду, которая каждый вечер приходила к девочкам поправить одеяло и поцеловать…

Между тем Бланш в Париже ждала удача: среди знатных и богатых клиенток, на которых работала ее мать, нашлась добрая дама, которой понравилась хорошенькая вежливая девочка, и она решила заняться ее воспитанием. Она поместила Бланш в очень известный аристократический монастырь Уазо, где ей должны были дать и воспитание, и образование. Бланш обнаружила большой интерес к географии, священной истории и пению: оказалось, что у нее хороший голос.

Вполне возможно, она стала бы гувернанткой в каком-нибудь замке, если бы ее благодетельница не умерла от воспаления легких. Будущей нашей звезде пришлось покинуть аристократический монастырь, потому что больше некому было за нее платить. Надо сказать, что расставание ее не слишком огорчило, она скучала без оживленных улиц, без красивых витрин магазинов, которыми любовалась в столице. Благодаря рекомендации матери одной из монастырских подруг Бланш Антиньи устроилась в богатый и модный магазин «У хозяйки замка», на улице Бак в доме № 34. На этой улице было много модных магазинов с широким выбором товаров и богатыми покупателями, например любимый всеми магазин «Ангелочек Тома» со всевозможными новинками, кондитерская Сенё…

Бланш исполнилось пятнадцать. Вышколенная продавщица днем, она не видела причины отказывать себе в удовольствиях вечером и, как только магазин закрывался, отправлялась танцевать на балы Мабиль или в «Клозери де Лила», где пользовалась большим успехом. Привлекательная блондинка расцвела еще ярче, узнав, что такое любовь. Молодые люди окружали ее, в толпе нашлось несколько богатых любителей удовольствий, которым пришлась по вкусу прехорошенькая девушка с огоньком в глазах. У Бланш появились любовники и вкус к элегантным нарядам.

Неизвестно, отмеряя кружева или отплясывая в «Клозери», она встретила знатного богача, князя Мезенцова, шефа жандармов императора Александра II, который горячо в нее влюбился и решил, что если уж она создана для модных платьев, то для того чтобы носить их, а не продавать. И без лишних объяснений забрал ее из магазина.

Уловка ради расставания

Князь Мезенцов, как это бывает в подобных случаях, для начала поселил молодую женщину в хорошенькой квартирке на улице Экюри-Дартуа и стал осыпать подарками. Но райской жизни пришел конец, когда император потребовал его возвращения в Петербург. Долгом Мезенцова было отвечать за жизнь его величества. Расстаться с Бланш было выше его сил, он укутал ее в соболя, нутрию и лисий мех и увез с собой в Петербург. Француженке предстояло окунуться в пышную жизнь избалованных русских господ.

Шло время, и Бланш прискучили снега, холод и роскошная, но утомительная жизнь, которую она вела. Прискучить может все, даже бриллианты и шампанское на ложе, усыпанном розовыми лепестками. Она с удовольствием вернулась бы во Францию, но князь Мезенцов и помыслить не мог, что расстанется со своей любовницей. Он гордился ее красотой, все ему завидовали, и он влюблялся в нее все больше и больше. Однако Бланш д’Антиньи – она прибавила себе в России почетную частичку «де» – была не из тех женщин, которые согласны жить в рабстве: она решила покинуть империю царей и ради этого готова была на все. Выход оставался один: заставить любовника отпустить ее. Бланш хорошенько поразмыслила и придумала маккиавеллиевскую интригу, на которую требовалось мужество, да и исход был неясен.

Бланш была приглашена на большое празднество в Оперу Санкт-Петербурга, где должна была присутствовать сама императрица. Заплатив большие деньги царской портнихе, Бланш получила платье точь-в-точь такое же, какое должно было быть у Марии Александровны. И в этом платье Бланш отправилась в театр.

Как можно догадаться, оставалась она там недолго. Красный от гнева распорядитель подошел к молодой женщине и объявил, что она должна немедленно покинуть праздник и отправиться домой. На следующий день Бланш получила приказ возвращаться на родину. Шеф жандармов пришел в отчаяние: Бланш, его Бланш, должна через сорок восемь часов отправиться в страну опасных революционеров! А Бланш, утерев крокодиловы слезы, прибавила к сожалениям любовника подаренные им драгоценности и отправилась через Пруссию в свой обожаемый Париж, где на Елисейских Полях произвела настоящий фурор.

Вернулась она с триумфом и стала пользоваться необыкновенным успехом. По рекомендации одного из своих любовников, а их было много, и один богаче другого, она выступила 6 июля 1868 года в театре Буфф-Паризьен в оперетте Жака Оффенбаха «Замок Тото». Затем Бланш перешла в театр Пале-Рояль, где играла главную роль в пьесе «Мими Бамбош». 25 октября того же года Бланш дебютирует на сцене «Фоли драматик» в пародийной оперетте «Хильперик», исполняя роль Фредегонды в коротенькой тунике с глубоким декольте и бриллиантами на сто тысяч франков.

Похоже, что к Бланш д’Антиньи пришла слава, которая внушила беспокойство общепризнанной королеве оперетты несравненной Гортензии Шнейдер. Но беспокоилась она напрасно. Бланш не искала обожания публики, не стремилась создавать себе врагов и настраивать против себя товарищей по сцене, ей достаточно было богатых поклонников, разорявшихся ради ее хорошеньких ножек и пышных светлых волос.

21 января 1869 стал важным днем в жизни Бланш д’Антиньи, но не потому что в этот день был казнен во время революции Людовик XVI, а потому что она в этот день переехала в великолепный особняк на углу улицы Фредланд. Особняк стал подарком, и чудес в нем было не счесть. Например, одну только спальню, затянутую атласом, украшали кружева и ковры на пятьдесят пять тысяч золотых франков!

А каким роскошным празднеством стало новоселье! В вестибюле с драгоценными гобеленами выстроились в два ряда лакеи в ливреях с золотым шитьем. Стены лестницы, гостиной и столовой затянули золотой сеткой, на которой укрепили гроздья белой сирени. Праздничный стол сиял хрусталем, золотой и серебряной посудой, а в центре стоял огромный золотой самовар с цветочным венком. На свое празднество хозяйка пригласила самых известных в обществе мужчин и самых красивых куртизанок.

А сама Бланш, наслаждаясь королевской роскошью и разоряя готовых для нее на все богатых мужчин, хранила в своем сердце скромный цветочек, незатейливый печальный романс, любовь к одному из своих театральных коллег, юному Пьеру Люсу, обожавшему ее без меры.

Пьер был юным застенчивым мальчиком с очень слабым здоровьем: он страдал чахоткой. Но именно он, а не здоровые и богатые красавцы пробудил в сердце певицы нежность. Ее привязанность к Пьеру была лишена корысти, она сосредоточила в себе все, чего Бланш не находила в своей бурной блестящей жизни.

Люс умер в начале войны 1870 года. Бланш вся в слезах прибежала к театральному кассиру и попросила дать ей аванс в 150 франков.

Кассир сердито пожал плечами и показал на бриллиантовые серьги Бланш.

– Это у вас-то нет денег? Не хватает такой ничтожной суммы? Да за один ваш бриллиант вы получите десять тысяч франков!

– Я знаю… Но я для Пьера… Я хочу купить цветы на его могилу на честно заработанные деньги.

Бланш получила сто пятьдесят франков и украсила могилу белой сиренью, которую он любил.

Единственная любовь Бланш не прошла бесследно. От своего возлюбленного она заразилась туберкулезом, который с тех пор подтачивал ее силы.

После войны Бланш д’Антиньи ездила с гастролями, провела сезон в Лондоне, плохо повлиявшем на ее здоровье. Она решила его поправить поездкой в Египет. Надеялась, что солнце вернет ей прежние силы и веселость. Свежая бело-розовая пухленькая красавица худела с каждым днем и с тоской смотрела на ввалившиеся щеки и свинцовый цвет лица. Солнечная Александрия не помогла ей. К тому же Бланш пришлось обороняться от интриг своего неудачливого поклонника, богатого египтянина.

Разочарованная странствиями, усталая и больная, она вернулась в Париж, который любила больше всех городов на свете, и поселилась в гостинице «Лувр». Смерть оборвала торопливый бег ее жизни, отданной веселью и наслаждениям.

27 июня 1874 года Бланш д’Антиньи умерла. Ей было тридцать четыре года. Церковь не отказала ей в последнем причастии, и ее похоронили на кладбище Пер-Лашез.

Бурная беспорядочная жизнь красавицы вдохновила Эмиля Золя на создание скандального образа Нана. Однако его героиня отличалась от своего прототипа: у Бланш д’Антиньи было сердце, хотя она старательно его прятала.

Дю Барри

Тайная свадьба

Незаконнорожденная дочь домашней швеи и монаха-расстриги – не лучшая визитная карточка для появления в обществе. Однако именно такая досталась при рождении крошке Жанне Бекю, которая появилась на свет 10 августа 1743 года в Вокулёре. В монастыре ее отец носил имя отца Ангела, что невольно заставляет устремить глаза к небесам, на земле же этот гость небес именовался дворянским именем Жан-Батист Гомар де Вобернье.

По счастью, милосердное небо не поскупилось и одарило девочку буквально с младенчества красотой. Красота росла вместе с ней и в конце концов окружила ее таким сиянием, устоять перед которым было невозможно.

Брат Ангел, хоть и был далеко не ангелом, все же позаботился о дочери, и она получила воспитание в монастыре Святой Анны, что позволяло ей рассчитывать на место гувернантки. Выйдя из монастыря, юная Жанна поступила компаньонкой к одной весьма знатной вдове. Впоследствии вдова не пожелала, чтобы ее имя было упомянуто в рассказе о бурной жизни Жанны. Женщина такой жизни не одобряла, как не одобряла у своей подопечной слишком свободного отношения к любви. Из-за чересчур вольных нравов Жанна в одно прекрасное утро оказалась на улице. Она не сильно огорчилась и устроилась работать в модный магазин на улице Неф-де-Пети-Шан, став его главным украшением среди шелков, кружева и лент. Блондинка для Жанны было слишком бедным словом: ее волосы сияли чистым золотом. Кожа напоминала розовый перламутр, а на ощупь была шелковистой и нежной, синие широко распахнутые глаза меняли оттенок в зависимости от обстоятельств. А что касается фигуры, то самый требовательный античный скульптор не нашел бы в ней изъяна.

Жанна, не скупясь, дарила свою красоту, у нее были любовники, и один из них привел ее в игорный дом. Там она и повстречала того, кого можно назвать мужчиной ее жизни, потому что именно он вознесет незаметную девушку до вершин Версаля. Его звали Жан, граф Дю Барри, но в тех местах, где он любил развлекаться, знали под прозвищем Повеса. И повесой он был отменным. Увидев Жанну, он сразу понял, что перед ним настоящий бриллиант, и тут же выдал бриллианту сертификат, написав следующее послание:

«Прелестная барышня, приглашаю вас поселиться вместе со мной. Как владычица моего сердца, вы станете госпожой моего дома и моих людей, которые отныне станут вашими. Вы заживете на широкую ногу. У вас не будет недостатка в платьях и бриллиантах. Раз в неделю у меня собирается блестящее общество. Вы украсите его, принимая обожание и восхищение тех, кто будет вас окружать. Я помогу вам обрести все то, что поможет вам благополучно править вашим кораблем…»

Под именем мадемуазель Ланж[8] (дочь своеобразно использовала монашеское имя отца) Жанна сделалась хозяйкой богатого дома, в котором все мужчины стали добиваться ее милостей. Впрочем, без успеха. Жан Дю Барри имел в виду вовсе не своих повес-приятелей, он метил куда выше, рассчитывая на его величество короля!

Людовику XV в это время исполнилось шестьдесят. Смерть маркизы де Помпадур повергла его в глубокую печаль, и при дворе шло негласное соревнование: из чьих рук король получит новую любовницу. Жан Дю Барри знал человека, кто вернее всех мог растворить двери королевского алькова: это был Лебель, камердинер и наперсник короля. Дю Барри пригласил Лебеля на ужин, познакомил с Жанной, и та его покорила. Услышав рассказ о ней из уст камердинера, Людовик воспламенился и пожелал как можно скорее увидеть обольстительное создание. Король был настолько взволнован, что старый маршал де Ришелье, у которого было множество любовниц, поинтересовался, не ждать ли им восхождения новой звезды над Версалем.

– Пока дождемся падения звезды, – отозвался Дю Барри, услышав вопрос.

Что и произошло в самом скором времени к большому удовольствию короля и к не меньшему Жанны, потому что Людовик оставался весьма красивым мужчиной с большим обаянием. Интрижка с «графиней Дю Барри» – Повеса назвал Жанну своей супругой – превратилась в историю любви, и король объявил, что «графиня» должна быть представлена ко двору. Интриганы растерялись. С его величеством не пошутишь, так что пришлось сказать ему правду: Жанна не замужем.

– Очень плохо, – заявил король. – Выдать немедленно!

Но за кого? Сам Дю Барри был женат, иначе пошел бы под венец без промедления. Но Повеса на то и Повеса: он быстренько нашел выход. Вспомнил, что у него есть брат Гийом и он все еще холостяк. И вот Повеса мчит во весь опор через всю Францию в Левиньяк, что неподалеку от Тулузы, где в жалком подобии замка весьма скудно живут его родственники. И как громом среди ясного неба поражает родню вестью: Гийом через месяц должен сделать графиней Дю Барри прелестную Жанну Бекю. Чтобы хоть как-то подсластить пилюлю, Жан прибавляет к имени простолюдинки фамилию брата Ангела – де Вобернье. Хотя бы «де», дворянская частица…

Родовитые дворяне оскорбились. Жан стал сулить семье золотые горы. Горы золота своим мерцанием умерили негодование матери, сестер и Гийома. Но!.. Тут голос старшего брата зазвучал сурово: брак должен быть законным!

Через два дня Жан отправился обратно в Париж, забрав с собой двух сестер, Шон и Биши, которые отныне должны были находиться при драгоценной особе Жанны. Та все это время спокойно и мирно дожидалась своей участи в апартаментах Лебеля.

1 сентября в час ночи в церкви Святого Лаврентия в Париже знатный и могущественный сеньор, мессир Гийом, граф Дю Барри, взял в жены девицу Жанну Бекю де Вобернье при свидетелях, впервые видевших брачующихся, в присутствии Жана Дю Барри и неведомо каким чудом появившегося отца невесты Жана-Батиста Гомара де Вобернье. Супруги расстались, как только вышли из церкви, без надежды свидеться вновь, к большому сожалению Гийома. Но это уже совсем другая история. Гийом воспользовался правом запечатлеть поцелуй на прелестном личике новоиспеченной графини, а Жанна вместе со старинной благородной фамилией получила право быть официально представленной королю и их высочествам, его сестрам.

Не знающим может показаться, что нет ничего проще, как быть представленным королю, но на деле для «девчонки с улицы», как называли Жанну придворные, это было чрезвычайно сложное предприятие. Появление при дворе юной эрцгерцогини Марии-Антуанетты, ставшей женой дофина Людовика, еще больше усложнило дело. Знакомить вчерашнюю Жанну Бекю с дочерью императрицы Марии-Терезии, будущей королевой Франции, было просто немыслимо. Тем более что вокруг дофины образовался свой маленький двор, во главе которого стоял министр, герцог де Шуазель, и маршал, герцог де Мирпуа.

Для начала нужно было найти персону, которая возьмет за руку новоявленную графиню и подведет к королю. Найти такую «крестную» было непросто. Наконец раскопали в Гаскони герцогиню Беарнскую, женщину – потомка графов де Фуа, чья кровь по знатности была равна Бурбонам, и она за 100 000 ливров, сумму своих долгов, согласилась провести за руку королевскую любовницу по гостиным Версаля. Что же до дофины, то свекр ласковыми речами уговорил ее сказать несколько слов новой графине. История сохранила ее слова, очевидно, из-за их глубины и значимости. Звучали они так:

– В Версале сегодня много народа.

Ответом принцессе послужил глубокий реверанс. Графиню Дю Барри представили ко двору 22 апреля 1769 года. На протяжении пяти лет бывшая любовница Повесы, продавщица кружев, девица из игорного дома, была королевой Франции или почти королевой. Ее царственный любовник заказал для нее невиданное по красоте бриллиантовое ожерелье. Но подарить не успел. Ожерелье станет причиной постыдного скандала, грязь от которого замарает ступени трона.

Еще минуточку, господин палач!

На рассвете 28 апреля 1774 года, когда первые лучи едва коснулись розового мрамора Большого Трианона, госпожа Дю Барри, осунувшаяся после бессонной ночи, непричесанная, белая, как кружева ее ночной рубашки, разбудила лакея, дремавшего возле спальни.

– Король болен! Серьезно болен! Срочно врача!

Диагноз поставили мгновенно: Людовик заразился оспой. Опасность была столь очевидна, что врач не удержался и воскликнул:

– Сир! Такой болезнью нужно болеть в Версале!

Врач имел в виду, что королю Франции полагается уходить из жизни во дворце, а не в загородном доме…

Оспа – заразная болезнь, и Жанна могла бы немедленно уехать, но она осталась. Она держала пылающую руку Людовика, когда короля переносили в его покои. А потом днем и ночью сидела у его изголовья. Испытание не для слабых: от больного распространялся ужасный запах, Людовик гнил заживо. Смерть приближалась, и вечером 3 мая он попрощался с Жанной. Она должна была покинуть дворец до того, как к королю войдет архиепископ Парижский и внесут Святые Дары.

– Прощайте, Жанна!.. Я вас очень любил…

Агония короля была мучительной, но умирал он с исключительной твердостью духа. «Это была самая мужественная смерть, какую я видел, его смерть была победой», – скажет впоследствии герцог де Кроа. Молодая женщина короля больше не увидит. 10 мая, когда он отдаст последний вздох, она покинет Рюэй, где ее приютила герцогиня д’Эгийон, и отправится в аббатство Пон-о-Дам. Жана Дю Барри посадят в Бастилию. Жанна окажется в заточении. Новая королева Франции напишет матери: «Создание в монастыре, при дворе больше не пахнет скандалом». В ответ дочь получила от австрийской императрицы выговор: королеве Франции пристало снисхождение и сострадание.

Жанна находилась в изгнании полтора года. Сначала она жила в монастыре, где сумела покорить всех, потом в замке Сен-Врен, который ей позволили купить. Больше всего она горевала о своем домике в Лувесьене, который Людовик построил специально для нее. Жанна смиренно попросила позволения поселиться в нем. В конце 1776 года она получила от министра Морепа следующее письмо:

«Благодаря смирению и кротости, сопутствующим вам в немилости, его величество удостоил вас снисхождения. Вы можете жить в Лувесьене и, если захотите, приехать в Париж…»

Можно себе представить радость Жанны, тем большую, что к ней понемногу стали возвращаться прежние друзья. Появились и новые, привлеченные поначалу любопытством, а затем покоренные изящными манерами и обхождением бывшей фаворитки. Вскоре сделалось хорошим тоном наносить визиты мадам Дю Барри. А она не уставала проявлять величайшее почтение по отношению к Людовику XVI и Марии-Антуанетте.

Апофеозом успеха мадам Дю Барри были слова австрийского императора Иосифа II, брата королевы. Склонившись к ее руке, он галантно сказал: «Красота всегда остается королевой».

В скором времени жизнь Жанны стала еще счастливее. К дружбе присоединилась и любовь. Ее сосед, лорд Сеймур, удостоился ее внимания, но он был женат, и роман продлился недолго. Сердце Жанны склонилось к ее старинному знакомому, герцогу де Бриссаку, полковнику наемных швейцарцев, который был ее соседом в Версале и остался одним из немногих, кто навещал в Сен-Врен в период немилости. Король назначил его губернатором Парижа. Он был на двадцать лет старше Жанны, но любовь, которая их соединила, продлилась до конца их жизни.

Как ни тщательно скрывали они свою связь, через какое-то время тайна превратилась в секрет Полишинеля. Прошло еще немного времени, и они перестали таиться: графиня, приезжая в Париж, останавливалась в особняке на улице Гренель у своего возлюбленного. Их потребность друг в друге росла с каждым днем. Они словно предчувствовали, что вместе им быть недолго.

Изменились отношения мадам Дю Барри с Версалем. Теперь любимой мишенью памфлетистов стала Мария-Антуанетта, а не фаворитка Дю Барри, и в государыне проснулось снисхождение. Графиня ответила на него безграничной преданностью, и после осады Версаля в октябре 1789 года раненых гвардейцев короля лечили в Лувесьене.

Мадам Дю Барри добровольно разделила с королевской семьей черные дни, выпавшие на ее долю. В 1791 году, когда Жанна гостила в Париже, Лувесьен ночью ограбили. Одним из трех грабителей был ее бывший слуга. Украли все драгоценности. Но вот что печально: не грабители, а жертва ограбления возбудила в народе гнев. Почему? Да потому, что королевский ювелир совершил большую оплошность. Желая помочь отыскать драгоценности, он опубликовал в газете их список и описание. Боже мой! До чего же был щедр покойный король! И какой жадной тварью оказалась фаворитка!