Помоги проекту - поделись книгой:
Несколько секунд размышляю, как поступить, когда в дверях возникают Трубачи Декана — аналог нашего комендантского взвода.
Они, не разбираясь, вырубают всех нас чем-то напоминающим электрошокеры, и лично я прихожу в себя, понимая, что сижу на гауптвахте.
Глава 2.
Чувствую себя на редкость неплохо. Хотя от местного магошокера ожидал всяких подлянок. Виноватым себя не чувствую. Заняться нечем. Помещение, в котором я нахожусь — камерного типа, причем на одного. Потому банально ложусь на кровать и начинаю приводить в порядок память. И свою, и предшественника. Его память ощущается как собственная, но приходится напрячься, чтоб что-то вспомнить.
Впрочем, я знаю кучу людей, которые безо всяких вселений напрягаются, чтоб что-то вспомнить. Особенно после удачно проведённой ночи в ночь с пятницы на понедельник, пардон за тавтологию.
С «губы» лично меня забирает Валери через пятнадцать минут.
Вначале лязгает снаружи засов на тяжёлой казематной двери, потом дверь открывается и местный выводной вместе с Валери проходят вовнутрь. Принимаю решение не хамить, поскольку даже по
— Курсант Атени, господин подполковник!
— Вольно, — отмахивается Валери, который щеголяет в штатском. — Я его забираю, — обращается он к выводному.
Оказывается, губа находится в подвальном помещении. Подымаюсь вслед за Валери по каменной лестнице и оказываюсь на улице.
— С первым крещением вас, — бурчит Валери.
— Благодарю за помощь, господин подполковник! — искренне и от всего сердца козыряю ему, хотя он не видит, шагая впереди меня.
— Не за что, курсант. Это — мой долг. И как преподавателя, и как офицера. Лично вы в произошедшем никак не виноваты, свидетели опрошены, зачинщики ничего не скрывают. Лично мне проблема видится в другом… Курсант, пожалуйста, не идите сзади меня. Встаньте слева рядом.
Тут же подтягиваюсь за ним.
— Вы же понимаете, что этот первый раз — далеко не последний? — продолжает Валери.
— Я бы не был столь категоричен, господин подполковник. Вернее, не так. Этот раз — конечно не последний. Но вы, кажется, считаете, что такое давление будет постоянным. А я уверен — что есть эффективные методы противодействия, пока просто времени мало было, чтоб их в полной мере применить.
— Как интересно… не поделитесь?
— Если прикажете. Господин полковник, у меня есть опыт жизни в казарме под гораздо б
— Да уж… Я всё время забываю, откуда вы к нам, больно уж случай неординарный. Хорошо. Атени, изначально я хотел предложить вам неформальные неафишируемые механизмы поддержки со стороны Деканата. Как перспективному курсанту, попавшему не в ту социальную среду. Сейчас вижу, что наши опасения за вас абсолютно беспочвенны. Тема моего визита исчерпана, всего хорошего. Если у вас есть свои вопросы — слушаю.
— Господин подполковник, у меня — частичная амнезия. После госпиталя память вернулась не полностью. С одной стороны, это неплохо, мне есть что забыть… С другой — это может сказаться на эффективности моего обучения и, как следствие, на моей боевой эффективности в будущем. Вы бы не могли сориентировать, можно ли как-то порешать с начмедом вопросы моей реабилитации?
— Мы в курсе проблемы, это есть в медицинском приложении к вашему личному делу. Начмед уже смотрел. Он говорит, его личной квалификации не хватит. Не будем забегать вперед, Атени, но у нас на вас большие планы. Если удастся хотя бы треть, будет возможность всё откорректировать на базе более совершенного медцентра, чем наша санчасть.
— Господин подполковник, последний вопрос. Последний эпизод в столовой я расцениваю как индикатор того, что Устав в колледже соблюдается далеко не скрупулёзно. Стоит ли мне планировать свои дальнейшие действия по адаптации в этом коллективе с учётом требований действующих Уставов? В частности, Боевого и Дисциплинарного? Или — лучше сосредоточиться на неуставных инструментах взаимодействия?
— Как вы деликатно, хе-хе. Откуда такой стиль, Атени? Вы же не дворянин?
— На заставах чертовски мало занятий зимой, господин подполковник. А офицеры погранвойск — образованнейшая часть элиты. В силу служебных обязанностей.
— Мда уж… Вы и правы, и не правы. До сего момента личные взаимоотношения в колледже регулировались естественными правилами этого социального слоя — дворянства. Устав как таковой был и не нужен, у дворян не менее жесткие кодексы. С появлением здесь вас, в Уставе назрела необходимость. Отвечая на ваш вопрос: Её Августейшество в лице администрации Колледжа поддержит любые усилия любых лиц, направленные на соблюдение и духа, и буквы Устава в стенах этого учебного заведения. Я ответил на ваш вопрос?
— Так точно! Разрешите идти?
— Шагайте уже…
До конца дня слоняюсь по территории, заглядывая в каждую дырочку. Изучаю возможный ТВД, так сказать. В конце дня захожу к старому знакомому на склад.
— Разрешите обратиться!
— Да не пнись, паря. Расслабься, — указывает на стул по соседству уоррент-офицер. — Наслышаны о твоих геройствах в столовой. Чего хотел-то?
— Нужна ваша помощь. Но прежде всего — весь штат хавилдара погранвойск, это раз. И — орденская планка креста «ЗА ДОБЛЕСТЬ». Эмитированного Южно Ужумским пограничным округом.
— Тебе штат по парадному ранжиру или по походному? — ничуть не удивляется дед.
— Хороший вопрос… в принципе, имею право и так, и так, с любой формой… — размышляю вслух. — Но по парадному штату, под рукой — шёлковые удавки в виде аксельбантов. Парадка!
— Жди. — Дед встаёт, уходит и через две минуты возвращается с пакетом, который бросает мне на колени. — Вот. Орденская планка вот, — он протягивает мне коробочку. — «ДОБЛЕСТЬ», но без ленты твоего округа, уж извини. Хотя, паря, ты ж погранец? Вам же по-походному можно и так.
— Неожиданно — тру затылок. — Я, конечно, ожидал, что у вас может быть всё. Но такое… Просто снимаю шляпу.
— Да не тянись. Ты ж сам всё понимаешь. Рядовой состав своих не сдаёт. И всегда поддержит, если есть возможность. Иначе нас с говном сожрут… То, что ты в офицеры тянешься, всем нам — как зорька в пургу. Опять же, и по человечески все на твоей стороны. Ты-то хлебнул паря, чего уж… А зажравшиеся барончики и по жизни берегов не видят, с жиру бесясь И в армии от них — одни проблемы, когда командовать начинают. В общем, я думал, ты понял, что мы тебя поддержим, когда ты заселялся.
— Да понял я, батя, понял… СПАСИБО. — отхожу от устава, но он более и не нужен. В общении тут, покрайней мере. — Батя, тогда ещё есть вопрос. Я только что с подполковником Валери говорил…
Со склада выхожу через полчаса почти в хорошем настроении, перепрошитой форме и со всеми регалиями предыдущего места службы. Всё, что планировал, решить удалось. Не могу сказать, что полностью отошёл от всего, что случилось, но очень хочется хоть что-то сделать правильно хоть тут. Так сказать, напоследок душу отвести.
В столовую специально прихожу за полчаса до ужина. Набираю полный поднос еды. Сажусь в самом центре зала.
В семь столовая начинает заполняться курсантами, которые бросают на меня косые взгляды. Ну-ну, ещё же ничего не начиналось…
Утренняя пятёрка появляется под конец Вероятно, их придержали на «губе», ещё и без обеда: они кидаются к раздаче и набирают столько, что не могут унести за два раза. Странно, вроде б это запрещено — дед говорил. Я уже поел, потому не спеша подымаюсь, даю им загрузить подносы, подхожу к ним и командую:
— СМИРНО!
Они поглощены будущим ужином, потому замечают меня только после моей команды, обернувшись. Несколько секунд они тормозят, видимо, ситуация не вписывается в их шаблоны. Но мне и нужны были эти несколько секунд. Сейчас, ребята, вам вернётся ваша же борзость.
— Курсанты, вы не слышали команды? Я сказал СМИРНО! — орать на нижестоящих умеет каждый лейтенант, а уж мне то… Тишину в столовой можно пощупать руками.
— А, это ты, — «отмирает» один из пятёрки. Его сразу бью кулаком в зубы. Вероятно, выбивая пару. Он, гремя своим подносом, летит на пол.
— Кому ещё не ясен приказ старшего по званию?
Оставшиеся четверо просто не ожидали ничего такого, потому стоят слегка в шоке.
В сословном обществе, у дворян — масса своих заморочек, но телесными наказаниями они не увлекаются, хотя те и не запрещены. Ни один из уставов этой армии не запрещает телесных наказаний. К любым сословиям. Главное — применять их можно только сверху вниз, что понятно. И — в крайне мотивированной ситуации. Потому что даже полковник, незаслуженно съездивший по зубам рядовому, рискует много чем.
Местный устав мне нравится. И я приступаю к использованию всех возможностей, которые он предоставляет.
— СМИРНО! — командую ещё раз. Поскольку никто не реагирует, бью по зубам следующего в шеренге. Минус два.
— Ещё один раз — и пойдёте под трибунал. — Говорю спокойным речетативом, который отчётливо слышен во всей столовой. Так же спокойно бью по зубам третьего. Что, не ожидали? У моего предшественника огромный личный счёт к таким вот красавцам, потому сейчас, наверное, из наших двух половин душу больше отводит его часть памяти. Я же просто иду к своей цели кратчайшим путём.
— СМИРНО!
Оставшаяся пара, наконец, что-то начинает соображать, и становится таки, как требуется.
— За нарушение субординации, по четыре наряда на сортире. Кто староста их группы?! — обвожу притихший зал взглядом. Из-за столика встаёт какой-то худой брюнет и, глядя на меня ненавидящим взглядом, отвечает:
— Курсант Аспан, господин хавилдар.
— Курсант Аспан, проследить за заступлением этой пятёрки в наряд сегодня ночью. Доложить мне завтра утром перед завтраком. Рапорт — в письменном виде. — И, с демонстративным наслаждением глядя в его ненавидящие глаза, добавляю, — Исполнять!
— Есть, — цедит Аспан. — Разрешите быть свободным?
— Разрешаю. Продолжайте приём пищи, курсант. Не забудьте про письменный рапорт, мне он нужен для подшивки в табель вашей группы. — Теперь никто не сможет "соскочить". При всей путанице, прямое неподчинение приказу тут — основание для очень серьёзных разбирательств.
Что мне ещё нравится в местных уставах, равнять можно абсолютно всех в своём подразделении, кто младше по званию. В учебных заведениях тут не соблюдается ни вертикаль власти, ни правило прямого и непосредственного начальства, только в условиях боевых действий.
Глава 3.
— Фрам, а если твоего отца попросить?
— О чём? — хмуро бросает здоровяк с фигурой циркового атлета. — Всё предельно точно соответствует Уставу. Вы проигнорировали три раза подряд приказ старшего по званию, плюс — кавалера креста первой степени. Находящегося с вами в одном подразделении и имеющего право такие приказы отдавать. По вам было применено физическое воздействие второй степени, это даже не максимум, на что он формально имел право. Во что вы хотите впутать моего отца и на что с его стороны рассчитываете?
— Ну, устроить разбирательство по факту нанесения побоев учащимся. — вкрадчиво спрашивает худощавый брюнет.
— Компетенция Деканата, — хмуро отбривает здоровяк Фрам. — Отца не поймут. Да он и связываться не будет — цинично говоря, что ему до ваших зубов.
— Ты что, не понимаешь? — горячится один из троих с разбитыми губами и отсутствующим передним верхним зубом. — Какая-то подзаборная мразь при всех подымает руку на детей первой двадцатки! С нашими семьями же теперь никто считаться не будет, если его на место не поставить! Торговцы, банки, кредиторы, арендаторы — Фрам ты не понимаешь? Что один выбитый зуб может стоить половины годовой ренты?! Если остальные тоже начнут пробовать нас теперь на зуб?
— Повторяю. — Спокойно и размеренно отвечает Фрам. — Ваши гипотетические проблемы из-за вашего незнания уставов — не основание для моего отца лезть на дестриере в посудную лавку. Если вам могу помочь лично я — я в вашем распоряжении. Об отцах, дедах, мамах, жёнах предлагаю забыть. Даже не потому, что мне это противно. Просто потому, что мы — будущие офицеры. Как служить думаете, если в столовой с простолюдином впятером при всём курсе сладить не можете? Или вы думаете, что в горах Кименистана такие, как он, вас больше любить будут? Когда будет не пять вас на одного крестьянина, а триста крестьян в батальоне на вас одного? Много, на двоих таких, как вы.
— А что ты можешь посоветовать, как юрист второй категории? — примирительным тоном спрашивает светловолосая девушка с нашивками курсанта-хирурга второго курса. Её лицо очень похоже на одного из троих пострадавших, как будто они брат и сестра.
— Ничего. — После небольшой паузы, под недовольный гул голосов, Фрам продолжает. — Я — юрист по гражданскому диплому. А здесь — территория воинской части. Совсем другое правовое поле. Этот резкий сержант — в своём праве. Чем может помочь боевой выдрессированный дестриер при рыбной ловле?
— Ничем, — закусив губу, отвечает девушка.
— Вот именно. — Пожимает плечами Фрам. — Ладно. Я, конечно, на вашей стороне, не хватало ещё спускать быдлу такое… Но пока — ни сила, ни право не на вашей стороне. Надеюсь, вы не опуститесь до совсем уж… не буду продолжать. Если что-то придумаю — тут же дам знать. Но как по мне, надо просто забыть и плюнуть. Сто лет не было простолюдинов в колледже, ещё столько же не будет. Тем более, смертник. Чем вы его ущемить собрались? Или напугать? Рациональнее просто разойтись краями и забыть.
— Ну, больно можно сделать любому…
— Пробуй, — лениво пожимает плечами Фрам. — Ему на заставе в Ужуме кименистанская вторая ударная двое суток больно делала… И что? Вон, жив-здоров. Правда, смертник… Пробуйте, но без меня. Если что-то придумается — вам первым скажу. Но пока — он всё делает безукоризненно. Если бы не вы, я бы даже сказал, что мне нравится… — Тут Фрам понимает, что проговорился, и спохватывается. — Нравится, что в нашем гнилом болоте хоть кто-то хоть на одном отрезке может навести порядок. Ладно, я пошёл. Бывайте.
Следующим утром просыпаюсь в 6 утра. Спать не тянет — вчера было время отдохнуть. В душ
На улицу выхожу по форме № 2, то есть с голым торсом. Я тут вчера присмотрел шикарный спортгородок на территории, грех не пользоваться.
В спортгородке оказываюсь один. Всегда замечал: то, что людям дают бесплатно, они не ценят. Местным дворянам отгрохали шикарные условия, чего уж там. Только учитесь! Режима, как такового, нет: жить могут дома, обязательное построение в 21.00, потом можно по домам. Утреннее построение — в 08.00. Санаторий, а не армия… Женщины тоже допускаются.
В общем, обычный даже не университет, а узкопрофильный институт. По какому-то недоразумению обозванный военным. Ну, местные пусть расслабляются, а мне недосуг. Высокий уровень готовности обратно пропорционален входящим неприятностям.
Особо не вымудряюсь: пробегаю пару километров, турник, брусья, пресс, ещё кое-какие снаряды из полосы препятствий: пробежался по бруску шириной около ладони метров десять, пропрыгал по «пенькам» условное «болото», тело в норме.
Замечаю на другом краю площадки Бакума. Тьфу, подполковника Валери. Он на этот раз не в гражданке, а в кителе без ремня; монотонно садит локтями в макивару. Уже минут пятнадцать. По уставу, могу не приветствовать — пока голый торс и выполнение упражнений, но он чем-то внушает. Возможно, потому, что искренне нормально лично ко мне относится и не имеет сословных предрассудков. Из памяти предшественника я вспомнил, что он родом из достаточно непростой семьи и вполне мог занять должность поинтереснее. Чем пытаться делать людей из сопливых дворянских недорослей, озабоченных своими амбициями больше, чем реальной жизнью.
Проходя мимо него к брусьям, коротко киваю. Он отвечает тем же, не отвлекаясь от макивары.
По пути в кубрик, забегаю на склад и разживаюсь у деда канцелярскими принадлежностями: мне их пока купить не на что.
На завтраке сегодня — я один. Ровно в семь-пятьдесят утра прибегает вчерашний худой брюнет и, с ненавистью глядя исподлобья, изрекает:
Поделиться книгой: