Ночь ожившего болванчика-2

— Зачем ты это сделал? — сердито прошептала я. — Зачем ты положил голову болванчика мне на подоконник?

Джед одернул штаны.

— Чтоб тебе отплатить, — буркнул он.

— Мне? — воскликнула я. — Я тебе ничего не сделала. Причем тут я?

— Ты за меня не вступилась, — проворчал он, скребя свои рыжие вихры. Его глаза сузились. — Ты ни слова не сказала в мою защиту. Сама знаешь. Насчет Сариного рисунка.

— Что, прости? — воскликнула я. — Как я могла тебе помочь? Что я могла сказать?

— Могла бы сказать: ничего, мол, страшного, — нагло заявил Джед.

— Как же, ничего страшного! — возмутилась я. — Ты прекрасно знаешь, как Сара относится к своим рисункам. — Я покачала головой. — Извини, Джед. Но тебя наказали за дело. Действительно за дело.

Он долго смотрел на меня в полумраке коридора, размышляя над моими словами. Потом его конопатое лицо тронула злорадная улыбка.

— Надеюсь, я не слишком сильно напугал тебя, Эми. — Он захихикал. Затем он подобрал с ковра голову Денниса и кинул мне.

Я поймала ее одной рукой.

— Иди спать, Джед, — сказала я. — И больше не трогай Денниса!

Вернувшись в свою комнату, я закрыла дверь и бросила голову Денниса на кучу одежды, сваленной на стуле возле стола. Потом я устало забралась в постель.

Сколько неприятностей за одну ночь, думала я, закрывая глаза и пытаясь расслабиться.

Сколько неприятностей…

Через два дня папа привез мне подарок. Нового чревовещательского болванчика. И вот тогда-то на нас посыпались настоящие неприятности.

4

Марго пришла на следующий день после обеда. Марго совсем крошка, настоящая дюймовочка. У нее миниатюрное личико, очень милое, с яркими голубыми глазами и нежными чертами. Волосы светлые и мягкие. В этом году она отпустила их подлиннее. Они ниспадают каскадом до ее тоненькой талии.

Ростом она почти на фут ниже меня, несмотря на то, что в феврале нам обеим сравнялось по двенадцать лет. Она большая умница и пользуется всеобщей симпатией. Только мальчишки иногда дразнят ее за тихий, шепчущий голосок.

Сегодня на ней была ярко-голубая футболка без рукавов, заправленная в белые теннисные шорты.

— Я достала новую коллекцию «Битлз», — сообщила она с порога. В руках она держала коробку с компакт-дисками.

Марго обожает «Битлз». Никаких современных групп она не признает. В ее комнате целая полка отведена под диски и аудио-кассеты с их записями. А по стенам развешаны постеры «Битлз».

Мы пошли ко мне в комнату и поставили диск. Марго улеглась на кровать. Я растянулась на ковре напротив нее.

— Папа не хотел меня отпускать, — пожаловалась Марго, откинув свои длинные волосы за плечо. — Думал, в ресторане может понадобиться моя помощь.

Папа Марго владеет огромным рестораном в центре города. Собственно говоря, это не совсем ресторан. Это огромное старинное здание, полное огромных помещений, где посетители могут проводить торжества.

Именно там большинство местных ребят справляют свои дни рождения. Также там проводятся бар-мицвы[1] и свадебные банкеты. Иногда проходит по шесть вечеринок за раз!

Песня «Битлз» закончилась. Началась следующая — «Love Me Do».

— Ой, обожаю эту песню! — воскликнула Марго. Она начала подпевать. Я попыталась было петь вместе с ней, да вот беда — нет у меня музыкального слуха. Как говорит папа, мне медведь на ухо наступил.

— Что ж, рада, что тебя сегодня не запрягли, — сказала я.

— Я тоже, — вздохнула Марго. — Папа вечно подсовывает мне работенку погрязнее. Ну там, столы протирать. Или собирать тарелки. Или мешки для мусора разворачивать. Фу.

Она снова принялась подпевать — и вдруг умолкла. Она села на кровати.

— Эми, чуть не забыла. У папы может найтись для тебя работа.

— Вот как? — сказала я. — Разворачивать мешки для мусора? Нетушки, Марго.

— Нет-нет, послушай! — взмолилась Марго своим мышиным голоском. — Это хорошая работа. Папа проводит множество именин. Для совсем малышей. Ну, там, от двух лет. Или трех-четырех. Так вот, он думает, что ты могла бы их развлекать.

— Что? — вытаращилась я на подругу. Я все еще не понимала. — В смысле, петь, что ли?

— Нет. С Деннисом, — пояснила Марго. Говоря, она накручивала на пальцы прядь волос и покачивала головой в такт музыке. — Папа видел тебя с Деннисом на конкурсе талантов среди шестиклассников. Он был очень впечатлен.

— Разве? Я тогда выступила просто ужасно!

— Ну а папа считает иначе. Он спрашивает, не согласишься ли ты приходить на именины и разыгрывать представления с Деннисом. Малышам понравится. Папа сказал, что он даже платить тебе будет.

— Ух ты! Классно! — воскликнула я. До чего заманчивая идея!

Но тут я кое-что вспомнила.

Я вскочила, подошла к креслу и подняла голову Денниса.

— Есть проблемка, — простонала я.

Марго перестала теребить волосы и скорчила брезгливую гримаску.

— Это что, его голова? Зачем ты оторвала ему голову?

— Я не отрывала. Она сама отвалилась. Каждый раз, как я использую Денниса, у него отваливается голова.

— Ох, — разочарованно вздохнула Марго. — Голова без тела смотрится жутковато. Не думаю, что малыши будут рады, если она отвалится.

— Я тоже, — согласилась я.

— Это может их напугать, — продолжала Марго. — Сама понимаешь. Им будут сниться кошмары. Еще решат, что у них тоже голова отвалиться может…

— Деннис разломан в хлам, — сказала я. — Папа обещал мне нового болванчика. Но ни одного пока не нашел.

— Печалька, — сказала Марго. — Тебе бы понравилось выступать перед детворой.

Мы еще послушали «Битлз». Потом Марго ушла домой.

Спустя несколько минут после ее ухода я услышала, как хлопнула входная дверь.

— Эй, Эми! Эми, ты дома? — позвал папа из гостиной.

— Иду! — откликнулась я. Папа стоял в передней с длинной картонной коробкой под мышкой и улыбкой на лице.

Он протянул мне коробку.

— С днем нерожденья[2]! — провозгласил он.

— Папа! Это?.. — воскликнула я. И разорвала коробку. — Да! Новый болванчик!

Я осторожно вынула его из коробки.

Гладкие темные волосы болванчика были нарисованы прямо на деревянной голове. Я разглядывала его лицо. Какое-то оно было странное. Какое-то напряженное. Глаза были ярко-голубые, не блеклые, как у Денниса. Губы, раскрашенные ярко-красной краской, изгибались в жутковатой усмешке. В уголке нижней губы имелся маленький скол, отчего она недостаточно плотно прилегала к верхней.

Когда я вытащила его из коробки, болванчик, казалось, уставился на меня. Его глаза блестели. Усмешка сделалась шире.

Я вдруг почувствовала холодок. Почему у этого болванчика такой вид, будто он насмехается надо мной?

Я подняла его повыше, тщательно рассматривая. Одет он был в темный двубортный костюм с белым воротничком. Воротничок крепился прямо к шее. Самой рубашки не было. Вместо этого деревянная грудь болванчика была выкрашена в белый цвет.

Большие черные кожаные ботинки крепились к концам его длинных, тощих, болтающихся ног.

— Папа, он великолепен! — воскликнула я.

— Я нашел его в ломбарде, — сказал папа, поднимая руку болванчика и делая вид, будто пожимает ее. — Как поживаешь, Слэппи?

— Слэппи? Это его имя?

— Так мне сказал продавец, — ответил папа. Он приподнял обе руки Слэппи, разглядывая его костюм. — Понятия не имею, почему он продал Слэппи так дешево. Он буквально всучил его мне!

Я перевернула болванчика и поискала в его спине нить, заставляющую его рот открываться и закрываться.

— Он классный, папа, — сказала я и поцеловала папу в щеку. — Спасибо.

— Тебе правда нравится? — спросил папа.

Слэппи ухмылялся мне. Его голубые глаза смотрели прямо на меня. Казалось, он тоже ожидает ответа.

— Да. Он потрясающий! — сказала я. — Мне нравятся его серьезные глаза. Они так натурально выглядят.

— Кстати, глаза двигаются, — сказал папа. — Они не нарисованы, как у Денниса. Моргать не моргают, но вращаются из стороны в сторону.

Я просунула руку в спину куклы:

— Как сделать, чтобы глаза двигались?

— Продавец мне показал, — ответил папа. — Ничего сложного. Сперва берешься за нить, которая управляет ртом…

— Взялась, — сказала я.

— Теперь перемести руку внутрь его головы. Там есть такой ма-аленький рычажок. Нащупала? Толкни его. Глаза будут двигаться в ту сторону, куда ты его толкнешь.

— Хорошо. Попробую, — сказала я.

Медленно, я погрузила руку в спину болванчика. Просунула через шею. И вглубь головы.

И остановилась с испуганным возгласом, наткнувшись рукою на что-то мягкое.

Что-то теплое и мягкое.

Его мозги!

5

— О-о-ой! — Со стоном отвращения я поскорей выдернула руку.

Я до сих пор ощущала мягкое, теплое месиво на пальцах.

— Эми, что такое? — воскликнул папа.

— Его… его мозги!.. — выдавила я, чувствуя, как подводит живот.

— Как? Что ты говоришь?! — Папа выхватил у меня болванчика. Перевернув его, он засунул руку ему в спину.

Зажимая руками рот, я смотрела, как он погрузил руку в голову марионетки. От изумления его глаза полезли на лоб.

Он долго возился с чем-то. Потом вытащил руку.

— Фу! — простонала я. — Что это?

Папа посмотрел на мягкий, буро-лиловый с прозеленью предмет в своей руке.

— Похоже, кто-то оставил в нем сэндвич! — воскликнул он.

Папу аж перекосило от отвращения.

— Он насквозь заплесневел и протух. Должно быть, лежал там не один месяц!

— Фу! — повторила я, зажимая нос. — Ну и вонища! Зачем кому-то оставлять сэндвич в голове болванчика?

— Понятия не имею, — покачал головой папа. — Похоже, он весь изъеден червями!

— Фу-у-у-у! — воскликнули мы в один голос.

Папа снова вручил мне Слэппи. А сам побежал на кухню, чтобы избавиться от протухшего, заплесневелого сэндвича.