Алфи и зимние чудеса

– Должен тебе сказать, что у наших соседей неприятности, – заявил Джордж.

Я навострил уши. Неприятности? Нет, только не сегодня. Вся моя энергия уходила на то, чтобы сохранять спокойствие. У меня не осталось сил для новых потрясений.

– Хана сказала, что вчера вечером Сильвия и Конни здорово поскандалили. Кажется, Конни встречается с мальчиком, а Сильвия сказала, что она еще слишком молода и должна это прекратить.

– Ты хочешь сказать, что у нее есть парень? – спросил я. За свою долгую жизнь я много чего узнал о сложных человеческих отношениях. Мы, кошки, тоже вступаем в отношения, но ведем себя гораздо разумнее. Хотя, признаюсь, не всегда. Достаточно вспомнить первую влюбленность Джорджа. Вот уж где не было ни капли разума.

– Думаю, да. Хана сказала, что Сильвия ужасно разозлилась, а Конни заявила, что ненавидит ее, и убежала. Похоже, Сильвия отобрала у нее телефон.

– Черт возьми! – брякнул я, думая об Алексее. – Для подростка лишиться телефона – все равно что потерять руку или ногу.

– Ну, Сильвия не могла видеть, что там в телефоне, потому что он заблокирован, а Конни отказалась дать ей доступ. Она даже угрожала позвонить отцу.

– Кто? Сильвия или Конни?

– Сильвия. Конни крикнула, что отцу на нее плевать, поэтому она может звонить ему сколько угодно, побежала наверх и захлопнула дверь своей комнаты, так что даже Хане не удалось зайти, чтобы узнать, все ли с ней в порядке.

– Ну, я уверен, они сами разберутся. Родители часто ссорятся с детьми-подростками. – Меня одолевали тяжкие мысли о Тигрице. – Но если им нужна помощь, мы всегда рядом, – добавил я, пытаясь сохранять жизнерадостный тон.

– Именно это я и сказал, папа.

Я старался гнать от себя мысли о Тигрице и о том, как затронет нас всех ее уход, но, глядя на нашего милого сынишку, почему-то не мог думать ни о чем другом.

* * *

Джордж играл с Саммер и Тоби, когда к нам заглянула Франческа. Она пришла одна, и Клэр встретила ее теплыми объятиями. Я потерся о ноги Франчески, своей любимицы, всегда такой спокойной и ласковой. Но сегодня она выглядела как-то иначе, ее будто подменили.

– Ничего, что я нагрянула без звонка? – спросила она, нервно кусая губы.

– Что за глупости, Фрэнки! Ты же член семьи. Что-то случилось? Ты выглядишь встревоженной.

– У меня настоящий стресс. Томаш сегодня пораньше ушел с работы и остался с мальчишками, а мне просто необходимо было выбраться из дома. Мой Алексей, мой милый, добрый, чувствительный мальчик, превратился в монстра, и я не знаю, что с ним делать.

– Ладно, сначала выпьем по бокалу вина, а потом ты мне все расскажешь. – Клэр наполнила два очень больших бокала, и женщины сели за стол на кухне.

Я задался вопросом, не распыляют ли что-то такое в воздухе, ведь еще недавно моя жизнь казалась безмятежной, и вдруг по ней как будто проехал бульдозер и все перепахал. Я пытался сосредоточиться на том, что говорила Фрэнки, и, разумеется, волновался вместе с ней, но голова моя была забита мыслями о Тигрице, так что мне с трудом удавалось следить за рассказом.

– Он больше не разговаривает со мной. Я уже столько раз об этом говорила, но сегодня мы разругались в пух и прах. Все началось с того, что я спросила, как дела в школе, а он даже не посмотрел в мою сторону и буркнул: «Отлично». Я рассердилась, накричала на него, сказала, что я его мама, а не кто-то посторонний, и он просто обязан говорить со мной. Еще я сказала, что готовлю еду, убираю, покупаю ему одежду, а он не проявляет никакого уважения. Даже Томаш вмешался и сказал, что мне нужно успокоиться, поэтому я примчалась к тебе. Меня как будто выставили из моего собственного дома! – Она залилась истеричным смехом, а потом заплакала. Клэр потянулась к ней, чтобы обнять.

– Фрэнки, ты же никогда ни на кого не сердишься, – сказала она, и я был с ней согласен.

– Знаю, но, понимаешь, он меня просто бесит. Да, все говорят, что это просто сложный период, мальчик вырастет, и все пройдет, но я скучаю по своему любимому сыну.

– Понимаю и сама с ужасом жду, когда мои дети подрастут. Я вижу, как это трудно. Алексей меняется, и ты, конечно, растеряна. Видимо, он временно разучился разговаривать со взрослыми. Он открывает для себя девушек и пытается найти свое место, вписаться в этот мир, что для него тоже может быть очень непросто.

– Я знаю и слишком давлю, а это неправильно. Томми все еще такой забавный, и, глядя на него, я, наверное, еще сильнее скучаю по прежнему Алексею. И еще меня беспокоит, что Томми скоро станет похож на него. Я не вынесу, если они вдвоем будут игнорировать меня…

– Ты должна дать ему чуть больше личного пространства. Сильвия переживает сейчас то же самое.

– Да, но это я могу понять. Конни пришлось покинуть родную страну, друзей и отца и начинать все заново, да еще в самом неподходящем возрасте. Но Алексей, ведь в его жизни ничего не изменилось, не случилось ничего серьезного.

– Я понимаю… Мне очень жаль Конни, но и Сильвию жаль, ей тоже приходится нелегко.

– О боже, я так глупая! – Франческа прекрасно владела английским, но иногда, когда нервничала, начинала говорить с ошибками. – У меня есть Томаш, он потрясающий, у меня замечательные рестораны, и у меня есть Томми. И когда-нибудь ко мне вернется мой Алексей. Нужно ценить все это, а не жаловаться.

– Я не это имела в виду, но раз уж ты сама все понимаешь… – Клэр рассмеялась. – Знаешь, Алексей такой красивый, умный и добрый, он обязательно найдет дорогу обратно к тебе.

– О, Клэр, как тебе удается всегда подбирать правильные слова?

– Мяу!

Моя школа.

Франческа помогла Клэр уложить детей и уже собиралась уходить, когда Джонатан вернулся домой.

– Привет, милые дамы, – сказал он, целуя Клэр и обнимая Франческу. – Как у нас дела?

– Хорошо, и я уже убегаю, – ответила Франческа. – Пока Томаш не отправил за мной поисковую группу. Еще раз спасибо, Клэр, – сказала она, целуя ее в щеку, и погладила меня на прощание.

– За что это она тебя благодарила? – спросил Джонатан.

– О, она все переживает из-за Алексея. Сам понимаешь, трудный подросток.

– Да, Томаш что-то говорил. Если хочешь знать мое мнение, парень просто открывает для себя девчонок.

– Я тоже так считаю. Как думаешь, у него есть девушка? В конце концов, ему всего четырнадцать.

– Четырнадцатилетние сейчас ведут себя, как двадцатилетние. Они начинают взрослеть гораздо раньше.

– Ты бы не стал так говорить, если бы дело касалось Саммер, – заметила Клэр.

– Нет, ее я буду держать взаперти, пока ей не стукнет тридцать, – сказал Джонатан, и я так и не понял, в шутку или всерьез.

Но позже, уже улегшись спать, я задумался. Меня по-прежнему одолевало беспокойство о моей любимой Тигрице, о том, как я переживу потерю, но в голову то и дело лезли мысли об Алексее и Конни. И я решил, что завтра утром, как только проведаю Тигрицу, надо будет совершить еще одну вылазку. Я собирался навестить Бачка. Если кто и знает, что происходит, так только он, а если и ему ничего не известно, тогда он поможет выяснить, в чем дело. Может быть, это отвлечет меня от происходящего с Тигрицей, хотя казалось, что вряд ли такое возможно.

Глава 12

– Тигрица, мы должны сказать ему. – Я сидел на пороге ее дома.

– Хорошо, но не сегодня. Я неважно себя чувствую, мне нужно поспать. Можешь извиниться за меня? Обещаю, что скажу ему завтра.

Она выглядела очень грустной, и я уже не знал, где чья боль, потому что страдал за нас обоих. Да, я жалел себя и чувствовал опустошенным при мысли о том, что теряю ее, но в эту минуту я отбросил эгоизм и сосредоточился на бедственном положении Тигрицы. Ведь это она смертельно больна. А я даже не задумывался о том, как она страдает, и мне стало стыдно. Я понимал, что должен быть добрее к ней, забыть о себе, хоть это и нелегко.

– Конечно, тебе нужно отдохнуть, и завтра Джорджу скажешь не ты. Мы скажем. Встретимся здесь после завтрака. И… я люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю, Алфи, прости меня…

– Тебе не за что просить прощения. Просто думай сейчас о себе, а я позабочусь обо всем остальном. В конце концов, это у меня хорошо получается.

Нам обоим удалось слегка улыбнуться, прежде чем мы расстались. Теперь надо было придумать, как удержать Джорджа подальше от Тигрицы, и я нашел идеальное решение: взял его с собой к Бачку. Как я уже говорил, до ресторана можно было дойти пешком, но все-таки он был достаточно далеко, и я мог увести Джорджа с Эдгар-Роуд на несколько часов. Я надеялся, что, когда мы вернемся, дети уже придут из школы и домашняя суматоха отвлечет Джорджа, так что ему больше не захочется выходить на улицу. Пока это был мой единственный план.

Я нашел Джорджа в саду на заднем дворе, когда он уже собирался зайти в дом.

– Ты был у Ханы? – спросил я.

– Да, но Сильвия сегодня дома, поэтому нам не удалось поболтать. Я хочу навестить маму Тигрицу.

Мое сердце словно пронзили ножом.

– Хорошая идея, но мне нужно сходить к Бачку. Не хочешь составить мне компанию? – предложил я, стараясь выглядеть беззаботным.

– О да, с удовольствием повидаюсь с Бачком. А к маме Тигрице я ведь могу сходить в любое время, когда захочу.

О боже. Как я и думал, мое сердце просто разрывалось от боли.

Всю дорогу Джордж болтал без умолку и, кажется, даже не замечал моего подавленного состояния. Я чувствовал, что если заговорю, то не удержу страшную правду, а для Джорджа, полагаю, было крайне важно услышать ее от нас с Тигрицей. В конце концов, в этом и заключается воспитание. Поэтому я пытался мяукать в нужных местах, вслушиваясь в его веселую болтовню. Я не мог представить Эдгар-Роуд без Тигрицы. Это казалось неправильным, верхом несправедливости.

– Пап, мы уже пришли, а ты все где-то витаешь, – сказал Джордж, когда мы проскользнули на задний двор ресторана.

– Извини, сынок. – Я решил, что нужно держать себя в лапах, и не только в ближайшие несколько часов, но и после… Нет, к мыслям о «после» я еще не был готов.

Мы застали Бачка за утренним туалетом.

– О, какой приятный сюрприз! – воскликнул он, как обычно, искренне радуясь нам.

Джордж сразу помчался к мусорным бакам посмотреть, нет ли там мышей, и на этот раз я отпустил его без возражений, потому что хотел поговорить с Бачком наедине.

– Я подумал, что лучше всего спросить у тебя: не знаешь ли ты, что происходит с Алексеем? Франческа заходила к нам вчера и была очень расстроена.

– Как интересно! Знаешь, вчера вечером я слышал ее разговор с Томашем, когда они закрывали ресторан. Он сказал, что она ведет себя глупо, что Алексей, может, и стал немного скрытным и залипает в телефоне, зато он не пьет, не курит, не балуется наркотиками.

– Ох! Он ведь не употребляет наркотики, да? – Я как-то упустил из виду, что мальчишек подстерегают такие опасности.

– Нет, Алфи, успокойся. Я знаю, что Алексей прокрадывается сюда тайком от родителей. Насколько я могу судить, он, похоже, завел подружку.

– О, всего-то? – Я почувствовал облегчение. Подружка – это здорово, и это не повод для беспокойства.

– Да, и он говорил ей, что хочет рассказать о ней своим родителям, но она почему-то возражала. Кажется, после знакомства с тобой я стал любителем подслушивать чужие разговоры. – Он рассмеялся, и я тоже не смог сдержать смех. До нашей встречи Бачок вел замкнутый образ жизни и занимался только собой. Поначалу он и меня пытался держать на расстоянии вытянутой лапы, но со мной такие номера не проходят, так что вскоре мы стали лучшими друзьями, и теперь он знает обо всем, что происходит вокруг.

– Извини. Хотя на самом деле извиняться не за что. Чем больше мы знаем о наших людях, тем легче нам решать их проблемы, – заметил я.

– Ты прав. Что ж, насколько я понял, подружка попросила Алексея ничего не говорить родителям, а он сказал, что ему трудно их обманывать, но она сказала что-то еще, потому что он согласился подождать еще немного, пока она не будет готова.

– Итак, если я правильно понял, причина его скрытности в том, что девушка не может сказать своим родителям правду и поэтому просит его молчать? – Такое объяснение казалось разумным.

– Да, и, как я догадываюсь, ее мама считает, что она слишком молода, чтобы заводить бойфренда.

– Ты действительно это слышал? – Я дернул усами, впечатленный его рассказом.

– Да, конечно. И, кстати, я знаю, кто эта девушка. – Он усмехнулся. Надо же, а я и не подумал спросить. Где была моя голова? У меня глаза чуть не выскочили из орбит.

– И я тоже знаю, – вдруг раздался голос Джорджа. Оказывается, он стоял позади нас и все слышал.

– Кто? – спросил я. И как Джордж узнал об этом?!

– Конни, – в один голос ответили они.

Похоже, умница Джордж сам до всего додумался, слушая мои разговоры и общаясь с Ханой. По словам Ханы, мальчик учился вместе с Конни и бывал у них дома, так что все указывало на Алексея. Бачок слышал, как Алексей обращался к ней по имени. Возможно, беда с Тигрицей выбила меня из колеи, иначе как объяснить, что я не догадался? Впрочем, думаю, никто не осудит меня за это. Мне вдруг захотелось расплакаться. Алексей и Конни только начинали свои отношения, а мои уже заканчивались. Черт возьми, во мне опять просыпался эгоист.

– Что ж, думаю, это здорово, – выдавил я. – Алексей – хороший мальчик, Сильвия должна радоваться, что ее дочь встретила такого парня, а не одного из тех придурков, что околачиваются в парке и носят дурацкие штаны.

– Пап, ты иногда рассуждаешь, как старик, – поддразнил Джордж. – Это не дурацкие штаны, это такая мода.

– Я не старик. И мода не всегда бывает правильной, – ответил я.

– Вообще-то, в тебе действительно появилось что-то стариковское, – согласился Бачок. – Сильвия чересчур опекает Конни, и не только из-за того, что происходит в их семье, но еще и потому, что в Японии она вела очень закрытую жизнь. – Бачок отличался редкой для котов проницательностью.

– Так все и было, – добавил Джордж. – В ее школе учились только девочки, и у нее не было друзей-мальчишек, не говоря уже о бойфрендах. Это мне Хана рассказала.

– Хана – это та кошка, которая никогда не выходит из дома? – уточнил Бачок.

– Да, это моя новая подруга, – ответил Джордж. – Мы общаемся через стеклянную дверь. Это немного странно, но у нас получается. – Он казался таким взрослым, и я им гордился.

– Выходит, ее мама ничего не знает об Алексее? – уточнил я.

– Нет, и Конни пока не хочет ничего менять, опасаясь, что мама придет в ужас и запретит им видеться, – продолжил Бачок. – Но это все, что мне известно.

– Более чем достаточно, – сказал я. – И жаль, что он не хочет рассказать Франческе и Томашу. Они не станут сердиться и наверняка ему помогут.

– Но ты же не можешь заставить его рассказать родителям, – резонно заметил Бачок.

– Ну, вообще-то, наверное, могу, – сказал я, и мы все рассмеялись.

Переживания из-за Тигрицы по-прежнему угнетали меня, но я испытал облегчение, когда узнал, что странности в поведении Алексея связаны с первой в его жизни девушкой. Я находил это очень трогательным: мальчик вырос. Все наши дети, включая Джорджа, потихоньку подрастали. Как бы нам ни хотелось их защитить, нельзя защитить их от всего на свете – это я усвоил на собственном горьком опыте. Проблема в том, что и моим детям предстояло узнать это самостоятельно.

– Так что ты собираешься делать, Алфи? – спросил Бачок.

– Что-нибудь придумаю. А пока, как ты думаешь, не вынесут ли нам объедков с кухни? – Я немного проголодался после таких бурных эмоций.

– Пойду потрусь у двери. Мне, такому симпатяге, вряд ли откажут, – сказал Джордж и взялся за дело. Прошло совсем немного времени, и один из сотрудников вышел с мисками еды для каждого из нас. «Метод Джорджа» всегда срабатывал.

Некоторые наверняка удивятся, что в такой трудный час я думал, как бы набить брюхо, но я знал: мне нужно поддерживать силы. В ближайшие дни, недели или сколько еще осталось нам с моей драгоценной Тигрицей, они мне очень понадобятся. А если добавить сюда еще и проблемы людей, совершенно очевидно, что мне нужно быть в лучшей физической форме. Даже если мое сердце разбито и уже никогда не будет прежним, мне придется пройти через это. От меня зависит столько судеб: Джорджа, детей из моих семей, взрослых, а теперь еще и Сильвии, Конни и Ханы.

Пока мы ели, я думал, что я нужен многим, и больше всего – Тигрице. Я должен успокоить ее, приободрить, заверить, что все образуется, что ей не стоит беспокоиться о том, что она оставляет нас. Мы с Джорджем справимся. Она должна уйти со спокойной душой, и только в моих силах подарить ей покой. Я понятия не имел, как это сделать, но считал это своей главной задачей. Я не знал, что сказать ей на прощание, но хотел убедить ее в том, что со мной и, самое главное, с Джорджем ничего не случится.