Алфи и зимние чудеса

– Неплохо. Вчера поймал несколько мышей. Эти негодники продолжают тут шастать, как будто ничему не учатся. – Он слегка тряхнул головой.

Я вздрогнул. Терпеть не могу разговоры об охоте. На самом деле я неважный охотник. Когда-то, в бездомном прошлом, я занимался этим, чтобы выжить, но охота мне не понравилась, и теперь я стал избалованным и утратил всякую сноровку. К моему разочарованию, Джордж проявлял к охоте интерес, но его будоражила сама погоня, а не жажда добычи. Я пытался отговорить его от этого занятия, но это ведь инстинкты, и мне пришлось смириться.

– Бачок, мы пойдем ловить мышей? – с надеждой спросил Джордж.

– Может, позже, парень. Сейчас они все смылись. – Бачок выразительно посмотрел на меня, и я мысленно поблагодарил его.

– В любом случае скоро принесут обед, – сказал я. Нас кормили на улице, только когда мы бывали в ресторане как гости, потому что Бачок не любил заходить внутрь. И это напомнило мне о том, что нужно рассказать ему про Хану.

– Надо же, никогда не слышал ничего подобного. Кошка, которая не выходит из дома? Я бы так не смог.

– Но если бы ты не знал ничего другого, может, и смог бы, – мудро заметил Джордж. Что значит сын своего отца!

– Верно, Джордж, верно. А что подходит одним кошкам, не всегда подходит другим, да, Алфи? – Я кивнул. – В любом случае, Алфи, тебе наверняка будет интересно узнать вот что: вчера вечером Франческа разговаривала по телефону с кем-то из ваших дамочек, и сказала, что беспокоится за Алексея.

– О нет! И по какому поводу? – У меня шерсть встала дыбом. Я бы не вынес, если бы что-то случилось с моим Алексеем.

– Судя по всему, он стал скрытным, поздно возвращается из школы, все время торчит у себя в комнате с телефоном, выходит только поесть. А ты ведь знаешь, что раньше они с Томми были неразлучны. Так вот, теперь он, похоже, совершенно игнорирует младшего брата.

– Ох. – Я испытал некоторое облегчение. – Я знаю, на днях женщины говорили об этом: все дело в гормонах. Такое бывает у всех подростков. Думаю, что-то вроде болезни, от которой на время портится характер, но они сказали, что это проходит.

– Хорошо, если так. Бедная Франческа очень расстроена. Она скучает по тем временам, когда они с Алексеем жили душа в душу.

Мне сразу вспомнился разговор Полли и Клэр с Сильвией.

– Спасибо, Бачок, я присмотрю за ними, но наша новая соседка, Конни, тоже страдает от этой напасти. Слава богу, на нас, кошек, это не распространяется, – сказал я, шевеля усами и поглядывая на Джорджа.

– О нет, мы всегда милые, веселые и беззаботные, – воскликнул Джордж и бросился на неизвестно откуда взявшуюся мышь.

– Отличный прыжок, – заметил Бачок.

Но я готов держать пари, мышь вовсе не считала Джорджа милым.

Нас накормили сардинами, и, как всегда, это было очень вкусно. Мы отлично провели время с Бачком, а потом вернулись к нашим семьям. По правде говоря, я продрог до костей, да и Джордж подустал. Бачок же не знал ни холода, ни усталости, он настоящий суперкот. Мы нехотя распрощались с ним, и я пообещал вскоре заглянуть к нему снова. Я сделал себе мысленную пометку: нужно навещать его почаще.

Вернувшись в тепло ресторана, я начал согреваться и едва не заснул под шум разговоров. Все уже поели, тарелки собрали, но Франческа и Томаш категорически отказались от помощи в уборке, сказав, что сами уберут, когда все разойдутся по домам. Дети играли на своей половине. Томми соорудил какое-то сложное препятствие, и малыши с восторгом преодолевали его. К ним присоединился Джордж, казалось, вмиг забывший об усталости. Алексей и Конни наблюдали за ними, но держались в стороне. Оба не выпускали из рук телефоны, но при этом болтали, смеялись и вообще выглядели счастливыми. Взрослые наслаждались напитками, и разговоры плавно перешли к теме Рождества.

– Столько всего еще нужно успеть, – говорила Франческа. – Не только с мальчишками, но и по работе.

– Понимаю! Но я так люблю Рождество, – мечтательно произнесла Клэр.

– Этот праздник обходится в целое состояние, – фыркнул Джонатан.

– Что за глупости! – поддразнил его Мэтт.

– В этом году будет здорово! Наконец-то соберемся все вместе, – сказал Томаш.

– Ты останешься в Лондоне на Рождество? – спросила Клэр у Сильвии.

– Думаю, да. Сестра пригласила нас поехать с ними, но мы с Конни еще не привыкли к новому месту, так что, наверное, нам лучше остаться. Я просто не знаю… – Ее голос задрожал, и я тут же потерся о ее ноги. – Если честно, я еще не думала об этом, – сказала она и попыталась улыбнуться.

– Приходите к нам, – предложила Клэр.

– Если, конечно, хотите, – быстро добавил Джонатан.

– Мы устраиваем праздничный обед, будет очень весело, – продолжила Полли.

– Я не люблю навязываться… – неуверенно произнесла Сильвия.

– С чего ты взяла, что навязываешься? Чем больше народу, тем веселее, – сказал Мэтт.

– И ты можешь принести что-нибудь к столу, – добавила Франческа. – Клэр и Джонатан приготовят индейку, мы привезем картофель и овощи, а Полли отвечает за пудинг.

– Выбор у тебя небольшой, – заметила Клэр.

– Тогда за мной – шампанское, – предложила Сильвия. – Годится?

– От шампанского мы никогда не отказываемся, – рассмеялась Полли. Тут она была права, против шампанского никто никогда не возражал. Но, если честно, вино им тоже нравилось.

– Отлично. Значит, договорились, – сказал Томаш. – У нас будет настоящее традиционное Рождество.

– Семейное Рождество на Эдгар-Роуд, – подхватил Джонатан.

– Давайте выпьем за это! – предложила Клэр, и я облизнулся, уже предвкушая индейку и вкусные кусочки, которые достанутся нам с Джорджем. Я обожаю Рождество, это мое любимое время года.

Глава 10

Я не привык сдаваться и все-таки нашел способ познакомить Джорджа с Ханой. Мы оба стояли у дверей ее дома, выходивших в патио, и беседовали с ней через стекло. Нам приходилось кричать, иногда слова терялись, но это все равно было лучше, чем ничего. И Хана сказала, что с нетерпением ждет наших визитов. Ну, по крайней мере, мне показалось, что она так сказала, хотя утверждать не могу. Мы стали навещать ее почти каждый день. Вспоминая, как Конни переживала о том, что Хане одиноко и скучно, мы посчитали своим долгом поддержать ее.

– Почему ты не пробуешь выйти? – недоумевал Джордж.

– Я не знаю, как это сделать, и не уверена, что это мне понравится, – ответила Хана. – А после того, как Алфи застрял в окне…

Единственным окном в доме, которое открывали, да и то не всегда, оказалось то самое, куда я влез в первый раз. Я не был уверен, что Хана, ни разу не выбиравшаяся из дома, сможет повторить мой подвиг. Ведь даже для меня, гораздо более опытного кота, то приключение едва не обернулось провалом.

– Может, когда-нибудь мне удастся зайтивнутрьиувидетьтебя? – внезапно смутившись, пробормотал Джордж, но Хана, очевидно, не расслышала. Она прищурилась:

– Что значит «зайвитебя»?

Я отошел в сторону и позволил им продолжить разговор. Все-таки я не ошибся, когда предположил, что Джордж и Хана поладят, пусть даже таким необычным образом. Прислушиваясь к их беседе, я не переставал удивляться характеру Ханы. Казалось, она всегда излучала свет, никогда не жаловалась, хотя, на мой взгляд, ей было на что жаловаться. Ее семья все еще была несчастлива. Сильвия храбрилась, когда приходила к нам в гости, но по-прежнему плакала по ночам и не могла справиться со своим горем. Хана чувствовала, как слезы Сильвии капают на ее мех, и пыталась утешить хозяйку, но не знала, как ей помочь. Конни тоже казалась тихой и одинокой. Она редко проводила время с мамой, хотя Сильвия очень старалась поддерживать общение. Конни почти все время сидела у себя комнате, уткнувшись в телефон, и Хана не понимала, что происходит. Джордж сказал ей, что Алексей ведет себя так же и мы все надеемся, что это всего лишь болезнь, известная как «подростковые гормоны», и что это скоро пройдет.

Хане приходилось нелегко, но она никогда не ныла, не обижалась даже на то, что целыми днями сидит дома одна, и я подумал, что нам стоит поучиться у нее выдержке и терпению.

– Как хорошо, что вы меня навестили, – сказала она или прокричала, когда мы засобирались домой обедать. – Вы скрасили мой день.

– Когда-нибудь ты выйдешь со мной погулять, – заверил ее Джордж.

– Насчет этого я не уверена, – ее глаза расширились. – Но, может, когда-нибудь ты зайдешь ко мне в гости. Если они оставят приоткрытым большое окно… – Мы оглядели закрытые окна.

На прощание она прикоснулась лапой к двери, и мы с Джорджем сделали то же самое с другой стороны стекла, а потом отправились домой.

– Знаешь, если я когда-нибудь снова решу влюбиться, то, наверное, выберу Хану, – промурлыкал Джордж.

– И если бы ты не поклялся больше никогда не влюбляться, я бы, возможно, благословил тебя, – усмехнулся я.

Впрочем, у меня уже созрело решение. Я слышал, как кто-то сказал, что на Рождество нельзя оставаться одному. Этому же меня научила жизнь, и мне не хотелось, чтобы Хана провела этот день в одиночестве. Если ее семья собирается встретить Рождество с нами, значит, и она должна к нам присоединиться. Я должен был придумать, как это устроить.

После обеда я отложил в сторону мысли о Хане. Пора было наведаться к Тигрице. Все последние дни я старался гнать от себя тревоги и сомнения, но они не давали мне покоя. Мы почти не виделись с тех пор, как она сказала мне, что полностью оправилась от болезни. Даже Джордж жаловался, что ему не удается застать ее. Другие кошки с Эдгар-Роуд тоже заметили перемены в ее поведении. Мало того, что она почти не появлялась на улице, так еще и выглядела притихшей, совсем не похожей на прежнюю своенравную Тигрицу. На днях она даже не стала грубить Лососю. Во мне крепло дурное предчувствие, я был уверен, что дело нечисто. Ощущал это нутром.

Одним словом, я хотел, не привлекая внимания Джорджа, пойти и разобраться с этим. Я был очень проницательным котом, и интуиция подсказывала мне, что не все так хорошо. Поэтому я решил, что больше не позволю себя обманывать. Если Тигрица не хочет общаться со мной, пусть скажет об этом в глаза. Конечно, она не могла отвернуться от Джорджа, ведь он считал ее своей мамой, и это совсем другие отношения, их так просто не перечеркнешь. Да и не следовало их перечеркивать. Беспокойство сменилось во мне злостью, но ненадолго – тревога все равно взяла верх. Нет, мне определенно нужно было докопаться до истины.

Джордж ушел – якобы по делам. Я знал, что дел у него нет никаких, но не стал спорить. Тем более что меня это устраивало. Я хотел поговорить с Тигрицей начистоту и не собирался позволить ей увильнуть от ответа.

Я ткнулся в кошачью дверцу и стал ждать. Казалось, прошла целая вечность, и я постучался снова. Наконец Тигрица вышла через дверцу, и я ужаснулся – она так исхудала за то время, что мы не виделись!

Когда мы познакомились, Тигрица была довольно упитанной: она любила поесть и вела ленивый образ жизни, но я открыл для нее радость физических упражнений, и она заметно постройнела, но про кошку, что сейчас стояла передо мной, я бы сказал: «кожа да кости». Я мысленно прикинул, сколько времени прошло с нашей последней встречи. Неделя. Как же она могла так измениться всего за неделю?

– Тигрица, – только и смог произнести я. Слова будто застряли в горле. Я скучал по ней, и Джордж скучал. Мы ведь одна семья.

– Прости, что избегала тебя, Алфи, – сказала она. – Но, знаешь, я сейчас выгляжу не очень хорошо, – попыталась она отшутиться.

– Что происходит? Мне нужно знать, и не только ради себя, но и ради Джорджа. Он тоскует по тебе, и он еще маленький. Ты выглядишь ужасно.

– Спасибо.

– Ты знаешь, что я имею в виду, – сказал я.

– Даже не знаю, как тебе сказать. – Ее голос стал печальным. – Я избегала вас обоих.

– Ты встретила кого-то другого? – спросил я. Это могло объяснить потерю веса. Клэр говорила, что она всегда худеет, когда влюбляется. Тигрица сузила глаза, глядя на меня.

– Иногда ты бываешь таким смешным, Алфи. Нет, я никого не встретила, – ответила она.

– Тогда в чем дело? – Сердце выпрыгивало у меня из груди, лапы стали ватными, и мне пришлось сесть.

– Я обманула тебя. Когда меня повезли к ветеринару, это был не обычный осмотр, просто я не очень хорошо себя чувствовала. Я все время чувствую себя уставшей, у меня пропал аппетит, и мне сделали кучу анализов. Как я уже говорила, мне выписали таблетки, от них на некоторое время стало лучше… Но есть и плохие новости, Алфи.

– Нет, – сказал я, но потом решил, что она может продолжить лечение таблетками. Просто это займет больше времени, чем она думала. Бедная Тигрица, ей опять придется грызть сухари.

– Я… я думала, что, если буду жить как обычно, все пройдет само собой, но это не проходит. Я все время устаю, едва могу добрести до конца сада, а уж о том, чтобы выйти на улицу, и речи быть не может. Алфи, я слышала разговор моих хозяев. Мне осталось недолго.

– Что ты хочешь сказать? – Я задрожал, сердце ушло в лапы.

– Я умираю, Алфи. Мне очень, очень жаль, но я не задержусь здесь надолго.

– Нет, это невозможно… – Я даже не мог понять, что она говорит.

– Алфи, это правда, я не поправлюсь, и дни мои сочтены. – Я вздрогнул. Она так спокойно говорила об этом.

– Я не могу, не могу…

– О, Алфи, я пытаюсь примириться с этим, но мне тяжело. Не хочу оставлять тебя и уж конечно Джорджа. Я люблю жизнь, но она быстро покидает меня, и мы ничего не можем сделать. Я должна принять это, и ты, к сожалению, тоже.

– Наверняка кто-нибудь может что-то сделать. Другой ветеринар? Я мог бы составить план…

– Мы все перепробовали. Мои хозяева убиты горем, и сердце разрывается, глядя на них. Они такие старые и взяли меня еще котенком. Теперь они говорят, что совсем без меня пропадут.

– И я без тебя пропаду, – эгоистично произнес я.

– Знаю. Но у тебя прекрасные семьи, отличные друзья, и у тебя есть Джордж.

Я вздрогнул, когда внезапная мысль пришла мне в голову.

– Как же сказать об этом Джорджу?

– Не знаю. – Тигрица сникла. Поначалу она казалась такой сильной, собранной, но теперь как будто выдохлась.

– Мы скажем ему вместе, – решил я. – Но не сегодня, не сейчас. Мне тоже нужно как-то это переварить. Не могу поверить, что все это по-настоящему.

– Я тоже. Я и сама, бывает, просыпаюсь и не помню, что это происходит со мной. – Мы оба посмотрели на серое небо. Над нами пролетела одинокая птица, ветер свистел, тучи угрожали пролиться дождем. А рядом со мной сидела Тигрица, моя любовь, мой лучший друг, кошка, которая вместе с Джорджем значила для меня все в этом мире. И я терял ее. Глядя на нее, пытаясь запомнить каждую полоску на ее шкурке, каждую крапинку в ее глазах, я понимал, что скоро мне придется проститься с ней, и казалось, что какая-то часть меня тоже умирает.

На мою долю выпало немало прощаний и расставаний. Много лет назад, когда я жил с Маргарет, мне пришлось проститься с кошкой Агнес, моей сестрой, которая была намного старше меня и умерла. Я тяжело переживал ее смерть, но потом умерла и Маргарет, и это еще сильнее подкосило меня, потому что я остался без крова. Я попрощался со Снежкой. Она не умерла, но я знал, что мы больше никогда не увидимся. Я расстался с Ташей и ее сыном Элайджей, когда они переехали в Дубай, но все-таки надеялся когда-нибудь еще встретиться с ними. Я говорил «прощай» много раз и теперь, глядя на Тигрицу, запоминая каждую ее частичку, ловил себя на мысли, что к боли прощания невозможно привыкнуть. Всякое прощание – как свежая рана на сердце.

Глава 11

Мне было трудно оторваться от Тигрицы, но я понимал, что ей нужно отдохнуть. Пока я был с ней, она все еще оставалась моей Тигрицей, и казалось, ничто не может нас разлучить. Я знал, что, как только мы расстанемся и я начну думать о ее скором уходе, самообладание меня покинет. И перед нами по-прежнему стояла проблема с Джорджем. Мой бедный сынок! Сердце разрывалось: я страдал и за себя, и за Джорджа. Ему предстояло столкнуться с первой в жизни утратой, самой болезненной, и я всей душой хотел защитить его от этого. Но не мог. Я не мог уберечь ни себя, ни его от страшной потери.

Я многое открыл для себя с тех пор, как стал родителем, но сейчас как будто перешел на другой уровень. Я знал, что не смогу защитить Джорджа не только от смерти Тигрицы, но и от чувства пустоты, которое он испытает. Мной овладело ужасное чувство безнадежности, впервые в жизни я не мог ничего изменить. Для кота, который верил, что может решить любую проблему, нет ничего хуже сознания собственной беспомощности. Это худшее из всех испытаний.

Мне хотелось поддаться горю, это было вполне естественно. Хотелось лечь на кровать и плакать, выть и жалеть себя, но я не мог себе этого позволить. Пока мы не сказали Джорджу правду, я должен быть храбрым. Я облизал усы и приготовился держаться так, будто все в порядке, хотя на самом деле все было совсем не так.

Джордж вернулся домой следом за мной.

– Где ты был? – спросил я, надеясь, что голос меня не выдаст.

– Я ходил к Рокки. Мы с ним немного поохотились, а потом я навестил Хану. Между прочим, она была очень рада меня видеть, – гордо произнес он.

– Еще бы. Ты хорошо провел время?

– Ага. Пап, у тебя голос какой-то странный, смешной.

– Может, комок шерсти застрял в горле, – сказал я, надеясь, что это прозвучит правдоподобно. Джордж кивнул и как будто поверил мне.