Помоги проекту - поделись книгой:
Директор схватился за нос и обнаружил шарик на резинке. Схватился за голову и наткнулся на огромный цилиндр. Вместо делового костюма — раздутые полосатые штаны до самых подмышек, а вместо слёз — весёлые струйки воды из брызгалок.
Счастливый Егорка хлопал в ладоши и смеялся.
— Какое весёлое перевоспитание! Лучше чем в цирке! — с трудом выдохнул он. — А слоны будут?
Гаврюша вытащил из-за пазухи свиток с записями. Шум внезапно стих, клоуны растворились, на столе тихо стонал директор, похожий на выброшенного приливом кита.
— Нет, слоны программой не предусмотрены! — сухо ответил домовой, внимательно изучив бумагу.
— А что предусмотрено?
Гаврюша прикрыл губы ладонью и что-то зашептал мальчику в ухо. Затем они оба посмеялись, и Егорка, по-прежнему невидимый, выскочил из приёмной. Когда он выбегал, секретарь Катенька нервно застёгивала пальто.
— Всё, сил моих больше нет… Ладно, орал, ладно, приставал с намёками, но психоз?! Валить, валить отсюда-а…
— Ну за что мне это? — скулил Олег Петрович, лёжа на спине и глядя в потолок неподвижными глазами. — За что?!
— Так ты ещё не понял за что? — спросил вдруг Гаврюша из-под стола.
— Нет, — честно ответил Олег Петрович. — А ты кто?
— Я — твоя совесть! Сейчас всё объясню. А ты слушай и на ус мотай…
Егор вприпрыжку подбежал к отцовскому столу и сорвал шапку-невидимку.
— Папа! Папа! — задыхаясь, крикнул он. — Твой страшный начальник Олег Петрович хочет сделать вам сюрприз!
— Он уже сделал, — не поднимая глаз, откликнулся Вал Валыч, быстро печатая на клавиатуре. — Совсем свихнулся, хотя какой это сюрприз? Погоди, ты что, в приёмную ходил? Егор! Я же просил!
— Да! Я только что оттуда! — Мальчика переполняла гордость. — И я кое-что слышал!
— Выкладывай! — сказал папа, после чего их окружили другие дяденьки, сгоравшие от любопытства.
— Олег Петрович собирается просить прощения, — важно сообщил Егор, — и готов исполнить все ваши желания. Их нужно подать в письменном виде не позднее чем через десять минут.
— И, разумеется, ни минутой позже? — с улыбкой спросил Красивый-старший, подмигивая дяденькам.
— И ни минутой позже, — подтвердил Егор.
Вал Валыч взглянул на наручные часы:
— Ну что, мужики, успеем составить весь список?
Дяденьки улыбнулись.
— Диктуйте! — решительно предложил папа. — Набираю на бланке приказа, чтобы смотрелось натурально!
Дяденьки рассмеялись.
— Увеличить зарплату! — подкинул один.
— Втрое, — добавил второй и прыснул.
— Двухчасовой перерыв на обед! — хихикая, присовокупил третий.
— За счёт фирмы! — уточнил Вал Валыч, щёлкая клавиатурой.
— Рабочий день с одиннадцати до трёх!
— Пятница, суббота, воскресенье — выходные!
— И никаких совещаний! — строго добавил папа. — Рас-с-с-печатать! Держи, сынок! — Он вручил вылезший из принтера лист бумаги Егору. — Можешь нести подписывать!
И дяденьки снова дружно расхохотались.
Секретарши Кати в приёмной уже не было. Поэтому мальчик, ни у кого не спрашивая разрешения, влетел в кабинет, в котором громко рыдал Олег Петрович.
— Я негодяй! — вопил он, стуча лбом об стол. — Какой же я подлец и негодяй! Нет мне прощения! О, совесть лютая, как страшно ты караешь…
— Действуй, клиент готов! — подсказал из-под стола Гаврюша.
Егор осторожно подошёл к начальнику.
— Не плачьте, пожалуйста, дяденька директор! — тихо попросил мальчик и сел за стол, прямо перед лежащим на нём зарёванным начальством.
Поверженный Олег Петрович в изнеможении всхлипнул.
— Мальчик, — скорбно улыбнулся он. — Прости меня, мальчик! Я так себя плохо вёл! Что мне сделать, чтобы ты меня простил?
— Ничего особенного, — сказал Егор. — Подпишите это, и все вас сразу полюбят.
— Правда? Подписать, и всё? — искренне удивился Олег Петрович, принял ручку от домового и черкнул по листочку. — Всё-всё-всё?
— Ага! — подтвердил Красивый-младший.
— Спасибо, мальчик! — неуверенно поблагодарил толстяк.
— Да не за что, Олег Петрович! — ответил Егор, унося с собой листок. — Можно мы с папой домой поедем? А то у нас там только кот и бабушка.
— Разумеется, мальчик, езжайте! — Директор впервые за много лет чувствовал себя бесконечно счастливым.
Гаврюша оседлал веник и стоял на подоконнике перед распахнутым окном, с котомкой за спиной и рацией на шее.
— Догоняйте, братцы! С меня мигалка! — крикнул он и вылетел.
В кабинет ворвались папа и дяденьки, с которыми он смеялся. Директор улыбнулся им и приветливо помахал ручкой.
— Егор! Ты зачем сюда пошёл? Я же пошутил! — возмутился Вал Валыч.
Мальчик передал отцу теперь уже официальную бумагу, и тот с ужасом уставился на знакомую подпись.
— Теперь вы будете меня любить, правда? — шмыгнув носом, спросил директор.
— Сынок, пойдём отсюда! — шепнул папа Егорки и, оглянувшись на других сотрудников, громко добавил: — Теперь, Олег Петрович, мы вас на руках носить будем!
А в тот же самый момент на заднем дворе, на стоянке автомобилей, мстительная секретарь Катенька замахнулась хоккейной клюшкой на заднее стекло директорского "мерседеса". Рука у девушки оказалась тяжёлая…
Глава шестая,
Маркс сидел перед магнитофоном Глаши, положив лапу на кнопки, и внимательно слушал модную песенку на одной из популярных радиостанций. "Ты целуй меня везде — восемнадцать мне уже!" — требовал сладкоголосый исполнитель под бодрый танцевальный мотивчик. Баюн презрительно фыркнул, переключил волну и нарвался на поток рекламы. Реакция последовала сразу — шерсть его вздыбилась, и он зашипел на магнитофон, как на лающего пса, затем намотал шнур питания на лапу и резко выдернул его из розетки.
— Пйогнивший капитализм! — подытожил Маркс и, гордо задрав пушистый чёрный хвост, отправился вон из девичьей. День плавно двигался к вечеру, кот просто не знал, чем себя занять.
На диване в гостиной мирно сопела бабуля, благодаря заклинанию домового — без храпа. Баюн мягко подошёл к дивану и поднялся на задних лапах, чтобы поправить подушку. Светлана Васильевна распахнула глаза и подозрительно уставилась на него.
Маркс уткнулся мордой хозяйке в ухо и замурлыкал "Интернационал". Подействовало — бабушка Красивых, сладко причмокивая и вздыхая, повернулась носом к стенке. Она даже помычала: "Воспрянет род людской…" — и сладко уснула снова.
Часы на стене показывали четыре после полудня. Баюн, назначенный Гаврюшей старшим по дому, честно облазил всю квартиру, проверил каждый угол, поиграл со старым чеком из аптеки, повалялся под всеми кроватями и на кроватях, почитал журналы (особенно ему понравились мамины, с рецептами), посмотрел новости по телевизору.
И вот пришло самое время по старой кошачьей традиции посидеть на подоконнике и поглазеть на мир за стеклом. Так он и сделал. Подоконник на кухне был широким, с этого местечка открывалась хорошая панорама двора, видно было и песочницу, и качели, кто заходит в подъезд и кто оттуда выходит.
Кот лениво глядел на воробьёв, смело и безнаказанно чирикающих на снегу, до тех пор, пока не заметил красивую чёрную машину, подкатившую к подъезду. Встала она точь-в-точь на папином месте возле песочницы — там, где обычно стояла его зелёная "шестёрка".
Из кожаного салона с водительской стороны появился человек в дорогом костюме. Захлопнув дверцу, парень мельком глянул в зеркало заднего вида и поправил причёску. Затем он обошёл свой автомобиль, похожий на толстого тюленя, развалившегося на льдине, и открыл вторую переднюю дверцу. Баюн навострил ушки, потому что девушкой, которой помогали выйти, оказалась Глаша. У неё был яркий бумажный пакет, который она сразу отдала молодому человеку.
"Восемнадцать мне уже, ты целуй меня везде!" — вспомнилось Марксу, и кот отправился поднимать хозяйку. Спать в то время, когда в дом идут гости, да не просто гости, а без пяти минут готовые женихи для единственной внучки, бабушке совершенно не к лицу.
Баюн запрыгнул на спинку дивана, пробежал по ней к хозяйкиной голове, сел и опустил хвост, как сказочный волк в прорубь. Щекотание носа — и дело сделано. Светлана Васильевна расчихалась, вскочила и в тот самый момент услышала трель дверного звонка.
— Иду-иду! — отозвалась зевающая пенсионерка, сунула ноги в тапки, поправила халат и бросилась в прихожую. — Иду-иду!
Распахнув дверь, она сразу всё поняла и пожалела, что не привела себя в порядок. Причёска у бабули слегка съехала набок, а случай требовал выглядеть как можно лучше. В такие моменты любая мелочь должна быть на высшем уровне, это она прекрасно понимала, но внучка поступила в своём стиле, совершенно не заботясь о том, какое впечатление произведёт на жениха.
— Ой! — сказала бабушка. — Глаша! Ты почему меня не предупредила, что придёшь не одна? Я выгляжу как старая каракатица!
— Вы прекрасно выглядите… Светлана Васильевна! — будто диктор с телеэкрана, произнёс высокий блондин профессионально поставленным голосом.
Он снисходительно посмотрел на растерянную хозяйку и повернулся к девушке, чтобы увидеть, восхищена ли та его манерами, но Глаша оттеснила бабушку в сторону и прошла вперёд. Молодой человек вручил пенсионерке тяжёлый от бутылки с вином и дорогих сладостей бумажный пакет. Красивая-младшая покровительственно улыбнулась.
— Бабуля, знакомься! Максим — мой новый… знакомый по институту.
— Скворцов Максим Леонидович, — чётко произнёс парень и поправил волосы.
— Ой! — повторила бабушка, открыто любуясь гостем, будто конём на выставке. — Красавец! И чего я вам глаза мозолю? Пойду на стол соберу!
— У тебя прекрасная бабушка, — тихо, но в то же время достаточно громко сказал парень, принимая у Глаши пальто.
— Баб, слышала? — крикнула она в сторону кухни. — Максим сказал, что ты у меня прекрасная. Кто бы сомневался! Снимай уже ботинки, Скворцов, и я тебе нашу берлогу покажу.
Баюн возник в тот момент, когда гость аккуратно снимал новенькие кожаные туфли с острыми носами. Маркс придерживался строгих правил, поэтому воспринял незнакомца исключительно в роли жениха. Тщательно одетый, выбритый, подстриженный, выглаженный, начищенный и надушенный — разве не жених?
— Глафира? — неожиданно поморщился молодой человек. — Ты не могла бы убрать мои туфли в шкаф?
— Это зачем?
— Видишь ли, у котов есть дурная привычка портить обувь.
Баюн так и сел, сражённый в самое сердце…
Он — высокообразованный, идейно подкованный, прекрасно себя зарекомендовавший, сдержанный, рассудительный кот — и писать в тапки?!
— В каком смысле портить? — Глафира посмотрела на своего Скворцова, как будто видела его впервые, и тут вдруг появилась бабушка, в очередной раз доказывая, сколь отменный слух бывает у заслуженных пенсионерок.
— Не волнуйтесь, Максим! — пропела она. — Котик ничего плохого не сделает, он у меня такая умница! Правда, Марксик? У-тю-тю-тю-тю! — Она подхватила своего любимца и унесла на кухню. — Сейчас бабуля что-нибудь вкусненькое сготовит дяде Максиму, а умного Марксика напоит молочком! У, ты ж моя пуся-а!
Светлана Васильевна приземлила негодующего питомца перед миской, открыла холодильник и достала пакет молока. Кот с отвращением глядел на белую струйку и терпеливо сносил поглаживания и сюсюканье.
— Сыйка бы, — в никуда сказал Маркс, как только бабушка унеслась в гостиную.
— Обойдёшься, — буркнул в ответ домовой, вылезая из вытяжки.
А поскольку Гаврюша как раз занимался проверкой хозяйства: духовка, мусорное ведро, корзина с овощами, — то и кошачью морду заодно осмотрел, мало ли куда этот усатый тип лазил!
— Что за суета в доме? — поинтересовался он, когда бабушка вновь вернулась и начала греметь посудой.
— Да так, — вздохнул кот, косясь на молоко. — Гость пожаловал, к Глафийе…
— Из какого мира пришелец? — Гаврюша избавил Маркса от мучительного зрелища и в один миг уполовинил содержимое кошачьей миски.
— Из этого, из йеального.
Рискуя быть разоблачённым, домовой открыл холодильник.
— Говори, что хочешь? У меня сегодня праздник, угощаю.
— Да мне бы… — с надеждой встопорщил усы Маркс.
— "Дружбы" не проси, с этим покончено. На вот, сыровяленой попробуй. — В миску шлёпнулся душистый кусочек свежей колбаски.
Дверца холодильника закрылась в тот миг, когда к нему повернулась бабуля, чтобы взять масла. Гаврюша зевнул, а баюн, жадно давясь, отвернулся от хозяйки.
— Устал я сегодня, шибко устал. Колдовал много, летал быстро и не спал совсем. Побудь за старшего, пока наши не вернутся, лады?
Маркс утвердительно икнул и удовлетворённо повалился на спину. Рыжий домовой допил молоко и дёрнул прямиком в ванную, чтобы вздремнуть часок-другой внутри стиральной машины, а баюн ёрзал и мурчал от блаженства. Бабуля с умилением посмотрела на пустую миску и довольный результат рядом.
— Марксик у меня умница, правда? — проворковала она, обращаясь к любимцу.
— Вам помочь, Светлана Васильевна? — В кухню, сияя, как витрина ювелирного магазина, вошёл высокий блондин. — Глафира переодевается.
Поделиться книгой: