Храм мотыльков

До свидания!

Безымянный замолчал, он явно больше не намерен был вести беседу. Фредерик все понял без лишних слов и в глубоких раздумьях покинул этого странного человека с повязкой на глазах.

* * *

«Запираю ли я на самом деле боль в себе? Ему рассказал о моей семье доктор Стенли, так как никому в этой лечебнице больше не известно о Мэри и Доне. Что за игру он ведет со мной? Действительно ли семья его погибла или это такая же выдумка, как и все, что он сегодня сказал?» Доктора волновали эти и другие вопросы, на которые мог бы дать сомнительные ответы его собеседник, если бы он, доктор, успел их задать во время игры.

Сегодня доктору Брауну удалось наконец познакомиться с юношей-аутистом.

– Доброе утро, Уильям.

– Доброе утро, – сказал совсем еще молодой человек, на которого Фредерик смотрел не как на пациента, а как на собственного сына. У мальчика в этот раз были зеленые, как хвоя, глаза. Им было свойственно меняться.

Он теперь не слушал музыку, а внимательно изучал свои фотографии на стене. И даже не взглянул на своего нового собеседника.

– Меня зовут доктор Браун, но если ты хочешь, то можешь звать меня Фредериком.

– Очень приятно, доктор Браун. Меня зовут Уильям Бах, если вам не сложно, то называйте меня по имени. Люди, впервые услышав мою фамилию, начинают задавать глупые вопросы. Всем кажется, что немецкий композитор может мне кем-то приходиться. Из-за этого в глазах окружающих я теряю свою индивидуальность.

– А это не так, Уильям?

– Нет.

– Хорошо, я не стану называть твою фамилию во избежание ненужных помех. А свою индивидуальность, юноша, поверьте, в моих глазах вы не утратили из-за своей громкой фамилии.

– Спасибо. Моя фамилия громче, чем жизнь.

– Не стоит из-за этого расстраиваться. Многие живут без одной руки, ноги и почки, они спят и видят вашу трагедию. И представьте себе, они мечтают носить вашу фамилию.

Доктор Браун сделал несколько медленных шагов вперед и остановился. Ближе подходить уже было опасно. Нужно было оставить юноше как можно больше собственного пространства, чтобы он чувствовал себя в полной безопасности.

– Я как-то на днях лежал и тоже думал о том, что вы сейчас сказали.

– И что же ты надумал?

– Если бы у меня не было руки, Фре… Фредерик, то на меня обращали бы гораздо больше внимания и даже сочувствовали бы мне по любому поводу.

– Тебе не хватает внимания, Уильям?

Зачастую аутисты не ищут внимания со стороны окружающих, им было бы комфортно, если бы на них вообще никогда не обращали никакого внимания. Но, по всей видимости, Уильям не таков! Странно.

– Нет, я не хочу внимания, потому и не рассматриваю больше безруких. Им гораздо хуже, чем мне, ведь на них смотрят везде и повсюду. Бедные люди.

«Теперь уже все как надо», – отметил про себя доктор Браун. Он с первой секунды их встречи отвел от мальчика взгляд и, последовав примеру своего собеседника, разговаривал с картинами.

– Не стоит никого в этом мире жалеть, Уильям.

Один из многих признаков аутизма – это скупость на проявление любого рода эмоций. Доктор Браун мало того что знал, как чувствует мир его собеседник, но еще и старался убедить его в том, что он чувствует правильно.

Фредерику нравилось стоять сейчас здесь и разговаривать с молодым человеком. Налаживать, так сказать, контакт.

– Я мало кого умею жалеть. Это у меня, наверное, от отца.

– Твой отец был сухим человеком?

– Он не понимал меня.

– Как ты думаешь, почему он не понимал тебя?

Юноша, как и доктор Браун, не отводил взгляда от фотографий, которые были неким проводником сигнала. Стоит хоть одному из них перевести свой взгляд – и сигнал станет слабее.

– Потому что он – военный.

– А где сейчас твой отец? Расскажи мне немного о нем, прошу тебя.

– Отец умер недавно, три месяца назад. Мама прислала мне письмо и сообщила о его смерти. Что рассказать о нем?

Значит, он был военным. Уильям говорил так, будто ничего в этом мире не произошло. Словно шел человек и попал под дождь.

– Ты плакал?

– Почему я должен плакать, Фре… дерик?

Юноше было сложно выговорить имя своего собеседника.

– Ты не должен плакать из-за смерти отца, Уильям. Но многие плачут… Можешь не называть мое имя полностью. Достаточно просто «Фре». Хорошо?

– Да, Фре.

– Отлично. Твой отец кричал на тебя?

– Чаще всего – нет. Но он постоянно злился на меня, особенно из-за стихов.

– А что не так с твоими стихами? Они ему не нравились?

– Он их не видел, Фре, потому и злился, а я не хотел их ему показывать. Он врывался, когда вздумается, в мою комнату и начинал говорить мне, что я под кайфом, и если не перестану употреблять, то он меня лично задушит своими руками.

Отец нередко сжимал в руках мое лицо и смотрел в мои глаза, это очень больно, доктор, когда тебе насильно смотрят в глаза. Я до сих пор вспоминаю об этом с ужасом. Хорошо, что он умер. Он постоянно рылся в моих вещах и ставил все не на свои места, он искал, наверное, мои стихи, а я их носил всегда с собой. В нагрудном кармане.

– Почему ты не хотел показать ему свои стихи?

– Я не показываю свои стихи тем, кто причиняет мне боль.

– Твоя мама читала твои стихи?

– Нет.

– Она тебе тоже причиняла боль, Уильям?

– Чаще всего – нет, но она не причиняла боли моему отцу, хотя и могла его убить ножом среди ночи.

– А почему ты сам не мог этого сделать?

Если бы другой врач услышал со стороны их беседу, то ужаснулся бы из-за того, какие вопросы задает психиатр своему больному.

– Я боюсь к нему приближаться. Я испытываю страх, когда он рядом.

– Как давно ты к нему не приближался?

– Очень давно, Фре. Здесь я в полной безопасности.

– Он умер, тебе теперь нечего бояться, Уильям.

– Он не умер! – категорично заявил юноша.

– Но твоя мама сообщила о его смерти.

– Она врет.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что он сидит во мне и причиняет мне боль. Он не умер!

– Ты перестал писать стихи?

– Да.

– Боишься, что он придет и увидит их?

– Нет, он не придет. Боюсь, что их увидит доктор Сте.

– Доктор «Сте» тоже причинил тебе боль?

– Да.

– Чем, Уильям?

– Мне больно, когда меня отвлекают. Когда кладут свою папку мне на стол, а потом эту папку со стола убирают. Когда подходят близко и пристально смотрят на меня, когда трогают мой горшок с хризантемой на окне. Когда меня заставляют говорить, а я не хочу говорить.

– Понятно. Доктору Сте тоже понадобились твои стихи?

– Да.

Наступила небольшая пауза.

– Вам они тоже нужны, Фре?

– Нет, Уильям. Мне они не нужны, хотя я уверен, что они прекрасны.

– А что вам тогда сейчас нужно?

– Мне бы хотелось отгородить тебя от боли. У тебя есть друг, Уильям?

– Нет. Вы хотите быть моим другом?

– Очень хочу, но есть человек, который мог бы стать тебе настоящим другом. Ты достаточно взрослый парень и должен понимать, что сейчас я есть, а завтра меня нет. Я могу тебя носить в себе, но не быть с тобой. Понимаешь?

– Да. Я ваш пациент.

– Именно! А вот миссис Норис уже давно желает прийти на чай к интересному собеседнику и познакомить его со своим кавалером Адольфом Добельмановичем Пульком. Чрезвычайно харизматичная личность, скажу я тебе!

– Такое имя еще громче, чем моя фамилия. Бедный А… Они живут здесь вдвоем в одной палате?

– Я бы так не сказал. Адольф Добельманович только по субботам навещает миссис Норис, а затем она не видит его целую неделю и не находит себе места.

– Она красивая?

– Кто?

– Миссис.

– А, – доктор Браун засмеялся, – забыл тебе сказать, что ей семьдесят лет.

– …

Юноша никак не прокомментировал это заявление, которое могло его и спугнуть.

– Уильям? – проверил связь доктор.

– А? Я у вас спросил, она красивая?

Улыбка сошла с лица доктора Брауна.

– Нет.

– Жаль.

– В старости люди редко сохраняют былое очарование. Кожа сильно портится и характер. Как думаешь, чем пахнет старый человек?

– Не знаю, наверное, как я и вы.

– Но ведь мы не старые.

– А с чего старый человек должен пахнуть по-другому? Люди – не сыр, который может завонять.

«Люди – не сыр. Люди – деревья. Люди среди леса. Да, несомненно, стоит познакомить старушку с Уильямом. Мне кажется, они должны найти общий язык. Только бы предупредить миссис Норис, чего ей делать категорически нельзя, общаясь с молодым человеком. Глядишь, и собаку передумает заводить!» – улыбнулся про себя доктор.

– Можешь продолжать писать стихи, Уильям. Я сумею убедить доктора Стенли, чтобы он тебя не беспокоил больше вообще. Если ты согласен, чтобы я приходил вместо него.