В городе на Каме

Весь вечер Гриша думал, как ответить лётчику. Ведь он ещё ничего особенного на заводе не сделал. Отработал один день и выполнил одну норму. И ничего героического в его жизни не было. От поезда отстал, попал в детский дом, а из детского дома — в ремесленное училище. Не то, что лётчик, тот уже шесть самолётов сбил.

А ещё Грише не давала покоя мысль: а вдруг лётчик не просто однофамилец, а брат Дима? Ведь Гриша ничего о нём не знал три года, с того дня, как Дима пошёл добровольцем на фронт. Мог же Дима за это время стать лётчиком?

И хотя Гриша сам себя ругал за такую нелепую надежду, у них в одном ремесленном было три Ефремовых, но надежда не уходила и даже проникла в письмо. Гриша ответил так:

«Дорогой товарищ лётчик!

Мне дали ваше письмо, потому что я ваш однофамилец. Я пока ничего такого особенного не совершил, ведь я на заводе отработал первый день, но я постараюсь ответить на ваши героические подвиги своим трудом.

У нас в цехе тоже почти все комсомольцы, потому что мы недавно кончили ремесленное и приехали сюда из разных городов. Я, например, приехал из Ленинграда, а там жил на Невском. Только я не совсем из Ленинграда приехал, а из города Можги, где был в детском доме и кончал ремесленное. А семью свою я потерял, хотя и продолжаю искать.

Сегодня меня включили в комсомольскую фронтовую бригаду, и мы постараемся и дальше делать такие моторы, чтоб они вас не подводили.

С комсомольским приветом, рабочий-фрезеровщик Ефремов».

Николаю, Гришиному соседу, письмо понравилось.

— Подружитесь, переписываться будете… А я, пока ты писал, придумал, как выработку увеличить, — сказал он. — Я завтра заготовки рядом поставлю, чтоб не ходить за каждой.

— Про тебя, Коля, и в ремесленном мастер говорил, что у тебя изобретательный ум, — похвалил его Гриша.

Николай, который переписывался и с отцом и с братом, сказал, что письмо на фронт идёт неделю, а то и месяц.

В ВОСКРЕСЕНЬЕ

Утром в воскресенье бригадир Антонов сказал:

— Наша бригада фронтовая, а на фронте отдыхают редко. Пошли новому пополнению барак готовить.

Две недели назад приехал Гриша в общежитие и не удивился тому, что пол чистый, окна тоже вымыты и койки стоят приготовленные. А всё это фронтовые бригады в выходной день сделали.

Теперь и Гриша пришёл в соседнее здание. Вымыл окно в комнате, потом пол, и они вместе с Николаем внесли металлические койки.

А после обеда приехали такие же ремесленники, какими Гриша и Николай были две недели назад, неопытные.

Гриша не стал разглядывать новичков — Антонов повёл его в главный сборочный цех.

— Весь мотор покажу, чтобы понятно было, что мы делаем. А то я одного токаря спросил, что он точит, тот говорит — болты да гайки. А завод, спрашиваю, что делает? То и делает — болты да гайки. А мы все вместе такой мощный авиационный мотор делаем!

Антонов подвёл Гришу к готовым моторам. И Гриша сначала не мог найти в них свою деталь, потому что деталей было сотни. Но потом всё-таки разыскал.

— Эти моторы прошли уже испытания, — сказал Антонов, — значит, деталь твоя сработала хорошо.

И Гриша в первый раз по-настоящему понял, что скоро его деталь вместе с деталями, которые делали Антонов, Николай, весь завод, займёт своё место в самолёте, который будет преследовать и атаковывать врагов.

ЦЕХОВАЯ «МОЛНИЯ»

Недалеко от Гриши на токарном станке работал Андрей. Гриша ещё в первый день заметил его, потому что не заметить было трудно.

Андрей насвистывал весёлые песни и военные марши. А когда они встречались перед работой, он всякий раз подмигивал и, улыбаясь, говорил что-нибудь весёлое и в рифму:

— Навались, пехота, началась работа!

Или:

— Вперёд, сынки, вас ждут станки!

И в это утро Андрей подмигнул Грише, улыбнулся, но стихи говорить не стал, а сказал:

— Последний день на заводе, пробился наконец.

— Куда пробился? — не понял Гриша.

— На фронт, конечно. Завтра утром и в эшелон. Ты тут проследи, чтобы мой станок хорошему человеку достался.

На другой день у станка Андрея никто не стоял. А заготовки, которые надо было обточить, лежали кучей.

— На токарном умеешь? — спросил Антонов Гришу.

— Конечно, умею. Нас и на сверлильном и на строгальном учили.

— Я тебя почему спрашиваю? Потому что ты — человек точный, тебе доверять можно. С токарной работой у нас затор, а станки стоят. Пополнения нового тоже пока нет.

— Только я свою работу должен сперва закончить.

— Правильно, кончи, — согласился Антонов.

Гриша теперь научился не спешить. Нет, он не суетился, не хватал судорожно заготовку, руки сами двигались чутко и точно и работали быстро. Сегодня нужно работать ещё быстрее!

К обеду задание было выполнено.

А после обеда Гриша подошёл к станку Андрея. И бригадир Антонов включил пустовавший токарный станок.

Сначала Гриша волновался. Но когда закрепил резец и подвёл его к вращающейся заготовке, понял, что руки его и тут станут работать умнее, быстрее, чем работали в училище.

Так он отстоял у станка час, и второй. Отводил резец, выключал станок на несколько секунд, проверял микрометром размеры, снова подводил резец. Снимал последние микроны стружки, ставил на место готовую деталь, закреплял новую заготовку.

Странно, что работали у него руки, а устали — ноги. К концу смены так хотелось присесть на какой-нибудь ящик и посидеть минут пять.

Но работа ещё оставалась, и её обидно было бросать незаконченной. Да не только обидно — её просто было нельзя бросать. Если одних деталей сделать сто штук, а других — восемьдесят, то ясно, что и моторов соберут лишь восемьдесят, а никак не сто.

— Все по домам, а мы с Гришей задержимся на часок! — скомандовал Антонов бригаде. Потом он подошёл к Грише, вынул из кармана сухарь и разломил пополам. — Погрызём пять минут и, как там Андрей говорил: «Вперёд, сынки, вас ждут станки».

Они посидели на ящике, похрустели сухариком.

У станков стояли уже люди из новой смены, некоторых Гриша едва знал в лицо. У половины станков и вовсе никого не было.

— Потому нам и приходится жать, что люди на фронте, а заменить — некем, — солидно объяснил Антонов. — У меня ноги устали, еле держат, — признался он. — А у тебя?

— У меня тоже.

— Ты родных своих так и не разыскал?

— Нет. — Гриша подумал о лётчике, но не стал рассказывать.

— Я тоже, — проговорил Антонов, — пропали мои родные в сорок первом, и никаких следов.

И снова включили они токарные станки, снова вращались заготовки и тёплая стружка отлетала в металлический поддон.

На другой день Гриша прочитал в цеховой «Молнии» про свой трудовой почин: «…Они выполнили по две нормы, заменив ушедших на фронт токарей. Берём с Антонова и Ефремова пример!»

Но ведь и в этот день, и в следующий ушедших надо было заменять. Делать за полсмены своё задание и становиться к станку ушедшего на фронт товарища.

Теперь мастер даже не спрашивал, устали они или нет, а лишь подходил иногда и приговаривал:

— Ох, сынки вы мои, сынки!

И в заводской газете о них написали. Гриша аккуратно сложил её и убрал в тумбочку, где хранилась и мамина пуговица. Ведь о нём писали в газете впервые.

ОТВЕТ С ФРОНТА

В обед комсорг неожиданно позвал:

— Ефремов! Григорий! Тебе письмо!

— Это правда мне? — нс поверил Гриша.

— Может, и не тебе, я не знаю. Имени здесь нет, но написано: «Рабочему-фрезеровщику Ефремову». Хоть теперь ты заодно и токарь, а всё-таки Ефремов у нас один.

Гриша взял письмо — воинский треугольник, прочитал обратный адрес. Письмо было от лётчика Ефремова.

Гриша отошёл с письмом в сторонку, развернул его:

«Дорогой товарищ фрезеровщик Ефремов!

Большое спасибо тебе за письмо и за комсомольский привет всем моим друзьям.

Сообщаю, что моторы ваши по-прежнему очень нас выручают. Я, например, вчера расстрелял весь боезапас, ни одной пули не осталось, и меня хотели взять в клещи два фашистских самолёта. Мне удалось уйти от них только благодаря повышенной скорости.

О себе хочу добавить, что я тоже вырос в Ленинграде и тоже жил на Невском. Если учесть, что и фамилии у нас одинаковые. то интересное получается совпадение. Мы могли даже встречаться, хотя ты, конечно, намного меня младше. Напиши, в каком конце Невского ты жил, ведь Невский большой — четыре с половиной километра. У меня в Ленинграде были мать с отцом и братишка, а теперь все погибли, нет никого — один я из семьи.

Напиши, какая семья была у тебя, может, были старшие братья или сёстры и я их знал.

Думаю, ты уже на заводе не новичок и стал опытным человеком.

С комсомольским приветом, гвардии лейтенант Ефремов Дмитрий».

Когда Гриша дочитал письмо, он сел на пустой ящик и долго сидел молча.

ЗАДАНИЕ ВЫПОЛНЕНО

Директора завода Солдатова Гриша видел часто. Он проходил по цеху суровый, молчаливый, его всегда окружали начальники цехов, главный инженер, главный конструктор. Он был похож на маршала, обходящего свои войска.

В этот день он пришёл к ним в цех и долго сидел у начальника Михаила Ивановича. А когда ушёл, комсорг приказал комсомольцам остановить станки и собраться на десять минут.

— Армии необходимы моторы нашего завода на пять дней раньше срока, — сказал Михаил Иванович. — Я знаю, вы все сильно устаёте. Но если мы сумеем на пять дней раньше сделать наши моторы, то самолёты полетят на пять дней раньше в бой, раньше начнётся новое наступление, раньше придёт победа. Я сказал директору, что мы справимся. Кто считает, что я сказал верно, поднимите руки!

Руки подняли все.

А вечером Гриша написал письмо лётчику Дмитрию Ефремову.

«Здравствуйте, дорогой товарищ гвардии лейтенант Дмитрий Ефремов.