Кома. Первая и вторая книги (СИ)

— Колдун? — Гарри испугался и замотал головой. — Нет-нет, волшебства не бывает!

— Почему это не бывает? — я даже удивилась. — У меня прапрабабушка znaharkoj была. Ну, людей молитвами и травами лечила. А по соседству с ней девочка жила. Так она после болезни стала у людей беды видеть.

— Это как?

— Ну, как-то раз привели к бабушке мальчика. А у того эта… как её… Ну, болел он. Бабушка его и молитвами, и травками, всё перепробовала, а вылечить не может. Пошла она тогда к той девочке и спросила: «Вот, мальчика ко мне привели, а вылечить его не могу. Ты спроси про него». Девочка помолчала и ответила: «Показывают перекресток и пенек». Бабушка расспросила родителей мальчика, и оказалось, что есть такой пенек в соседней деревне и что мальчик на него упал. Мальчика привели туда, священник прочитал молитву, и всё прошло! А еще у нас в роду veshuni были.

— Кто?

— Ну… эти… Будущее видят…

— Ясновидящие?

— Во-во! Только дар слабый. Сны видим.

— А ты мне не врешь? — неожиданно сощурился Гарри. — Ты же говорил, что ничего не помнишь.

— Да всё я помню, — хмуро отозвалась я. — И бабушку, и дедушку, и маму с папой. Только там, в России. А как сюда попал — нет. Я вообще сначала подумал, что головой стукнулся. Всё ходил и на витрины смотрел, пока полицейские не забрали. Представляешь, меня в полицейском участке доктор с переводчиком спрашивают, кто я и как сюда попал, а я думаю: «Нельзя глюкам говорить, что они глюки!»

Гарри захихикал.

— Тебе смешно, а мне знаешь, как потом страшно было? — я усмехнулась.

— А с тобой тоже случались всякие странные вещи?

— Если не считать моё появление, то нет. Хотя… — я задумалась. Почему я пыталась изменить окружающую реальность, а не попробовать тот же телекинез? Может, потому что решила, что кома скрупулезно соблюдает все физические законы? — Я не обращал внимания. Я так думаю, раз с тобой случаются всякие странности, то надо попробовать научиться ими управлять.

— А может, это все-таки случайности, и я ни при чем?

— Поттер, ты олень! Раз — случайность, два — совпадение, три — закономерность. Я бы поверил в случай, если бы на парик краска опрокинулась, но там ведь краски не было?

Гарри помотал головой.

— Он просто раз — и синий! И почему это я олень?

— А человека может унести только шторм или торнадо, — заключила я. — А олень ты, потому что такой же доверчивый, наивный и глупый!

— Я не глупый! — обиделся Поттер, но я только отмахнулась.

— В России бабушка учила меня кое-чему… Боль успокоить, царапины залечивать… Но у меня не слишком получалось, может, у тебя лучше выйдет? — не обратив на обиду никакого внимания, сказала я.

— Царапины залечивать? — у Гарри загорелись глаза. — Покажи!

— А у тебя есть царапины?

— Меня дядя ремнем отлупил, — опустил голову Гарри. — По спине.

Я напряглась и бесцеремонно задрала на нем футболку. К моему великому сожалению, Дурсль бил весьма умело. Кроме покраснений, на спине ничего не было. Блин, а я уже настроилась на Дурслькабан. Был бы повод позвонить куда надо. Я осторожно коснулась покрасневшей кожи, погладила.

— У собаки заболи, у кошки заболи, а у Гарри не боли!

Показалось или и впрямь от руки пошло что-то теплое?

Гарри оглянулся.

— Что-то не очень помогло.

Я же, воодушевленная теплом в руке, решила попробовать уже реальный заговор. Бабушка, помнится, меня так учила коленки больные заговаривать.

Заговор — это не просто определенный порядок слов. Нужно знать, как читать. Какие нужно эмоции испытывать, какие мысли думать, как нужно себя чувствовать. Честно говоря, дома получалось у меня неважно, но здесь-то у меня должно было получиться!

Я вздохнула, на секунду всмотрелась в небо, впитывая в себя легкий ветер, щебет птиц и желтеющие деревья, уверенно погладила худую спину по часовой стрелке и четко зашептала-забормотала:

— Боль, выйди вон в лошадиное копыто, в бараньи рога, тут тебе не стояние, тут тебе не житье…

Я вслушалась в свои слова, отрешилась от мира, были только звуки, моё желание и я.

— Боль, выйди вон в лошадиное копыто, в бараньи рога, тут тебе не стояние, тут тебе не житье…

Я хотела в этом мире лишь одного — выгнать боль из больного тела. И я могла это сделать.

— Боль, выйди вон в лошадиное копыто, в бараньи рога, тут тебе не стояние, тут тебе не житье…

Раздалось изумленное восклицание Гарри. Я распахнула глаза и с изумлением увидела, как следы от ремня бесследно тают. Я убрала руку и со вздохом откинулась на траву. В теле разливалась странная приятная легкая усталость, а на душе было спокойно и удивительно светло.

— Не болит, — удивленно и радостно прошептал Гарри и обернулся ко мне. Зеленые глаза сияли восторгом. — Правда, не болит!

— Я поищу в книжках, может, найду чего-нибудь для тебя, — лениво улыбнулась я.

Я волшебница… Волшебник.

Ну да, конечно, чтобы я в своём собственном глюке не была волшебником?

— Домой хочу, — прошептала я в небо.

* * *

Нет, всё-таки в английском образовании что-то есть. Оно, конечно, отнимает просто бездну времени с этими обязательными факультативами и кружками, и домой я возвращаюсь к пяти часам, но учиться тут интересно даже человеку с высшим образованием. Предметы выбирают на полгода. Не ты сам, в младших классах за тебя решают родители. Предметов всего ничего — три-четыре, но ё-мое, преподают их от и до. Если уж выбор пал на биологию, то разницу между митозом и мейозом ребенок будет познавать неделю с лабораторными и красочными проектами. Если в русской школе ограничиваются одним уроком, рисунком в учебнике и проверочной, то здесь придется воочию увидеть процесс анафазы. Почему биологию не изучают в младших классах?! Ей-богу, углубленное изучение рисования мне не интересно.

Но тут крылись и подводные камни. Общеобразовательные предметы велись кое-как. Учителя работали в основном на тех, кто имеет хоть какую-то соображалку, и тянуть остальных не собирались. Мне же, дитю советского образования, подобное казалось диким. Мои учителя разжевывали материал так, что его запоминал даже закоренелый троечник. И класс работал весь, а не только хорошисты и отличники.

Почему я вдруг заговорила об образовании? Да потому что эта гребаная математичка меня заколебала!!! У неё, видите ли, подозрения на то, что Гарри списывает. Конечно, дура, он списывает! Каждый день списывает у меня, а я ему даю списывать с умом — объясняю правило от и до и еще заставляю решить что-нибудь дополнительно. Потому что он дома домашку не делает.

— Значит так, Гарри, не сегодня-завтра она устроит тебе проверочную работу. И твоя задача — решить её хотя бы на хорошо.

— Меня Дурсли будут ругать, если они увидят отметки лучше, чем у Дадли!

Я с жалостью поглядела на ребенка. Да даже я, в прошлом законченная хорошистка, знала, что у порядочного троечника должно быть два дневника: для школы и для родителей. А табель подделать — вообще раз плюнуть. Стащить чистый бланк, шлепнуть печать, и рисуй себе оценки, какие душа пожелает!

— Поттер, ты олень! Пойми, это твоё будущее и твои мозги, — я объясняла ребенку с бесконечным терпением своей классной руководительницы. — Ты не будешь жить с Дурслями вечно, ты когда-нибудь вырастешь и уедешь от них. И вот тогда у тебя встанет проблема с работой. Пойдешь ты в колледж, а там поглядят на твои оценки и скажут: «Да ты, дружок, глупый. Чего тебе здесь делать?» И будешь ты всю жизнь уборщиком в Макдональдсе. Потому что только это ты и умеешь.

— Я не глупый! И я не буду уборщиком в Макдональдсе!

— Да как сказать. Ведь во всех твоих табелях будут стоять низкие оценки. Потому что это устраивает Дурслей. А ты же не хочешь быть таким, каким хотят тебя видеть Дурсли?

Гарри определенно не хотел. И идею с кражей бланков он от всей души одобрил.

Ну, что сказать? С кражей чистых бланков мы обломались. Их печатали на компьютере. Поэтому мне пришлось залезть в программу (какое счастье, что я жил в двадцать первом веке!) и распечатать табель Гарри с прошлого месяца, поменяв даты и некоторые оценки. Времени мне хватило, чтобы распечатать табелей на все оставшиеся месяцы. И печать успела шлепнуть.

Теперь Гарри может с чистой совестью учиться спокойно. А молчание Дадли я купила. Пироженкой и нехилой затрещиной после первой его попытки нас сдать.

Глава 2. Первые сто фунтов и письма

— …Еще немного, еще чуть-чуть. Последний бой — он трудный самый. А я в Россию, домой хочу — я так давно не видел маму! А я в Россию, домой хочу, я так давно не видел маму!

Я неторопливо резала вареную свёклу, пока Эмили следила за поджаркой. Рядом в кастрюле варились свиные ребра. Был чудесный летний день, и я решила побаловать себя и Стоунов настоящим украинским борщом. Эмили к новому блюду отнеслась с интересом и взялась за мной приглядывать, скорее для очистки совести, чем для настоящего контроля. Она привыкла, что я с девяти лет готовлю сама. Я даже сборник кулинарных рецептов мировой кухни купила, для отвода глаз.

Я лежу в коме уже три года. Точнее, это здесь прошло три года. Сколько прошло в реальности, мне неведомо: это могут быть как три секунды, так и три десятка лет. Несколько раз я безуспешно пыталась проснуться: резала вены, глотала таблетки и прыгала с крыши школы — но каждый раз мое подсознание в виде Стоунов и врачей затаскивало меня назад. В конце концов, я плюнула на всё и честно всем заявила, что лежу в коме и всё вокруг — плод моего больного воображения. Стоуны тогда очень пожалели, что взяли меня. Оказывается, это очень весело — беседовать с воображаемым психиатром и доказывать ему, что я женщина, а его вообще нет. Красочное описание ПМС, решенные логарифмы и женская логика в исполнении маленького мальчика впечатлили мистера МакКлауда настолько, что мне чуть не влепили диагноз «расщепление личности». Но я решила, что провести всю кому в психиатрической клинике — не самая лучшая затея.

Как я обрабатывала своего психиатра, чтобы он признал меня адекватной, заслуживает отдельной книги.

После выхода из клиники я плюнула на попытки вернуться и принялась наслаждаться жизнью. Я осуществила свою мечту и выучилась играть на гитаре, посетила с Энтони концерт AC\DC, всерьез начала изучать народную медицину, включая магические её элементы. А потом я прочитала «Кэрри» и выучилась телекинезу! Давно мечтала, еще со времен сериала «Зачарованные». Теперь я прямо как Крис: читаю длинные заговоры, взглядом двигаю чашки и исцеляю наложением рук. Или Крис не исцелял? В общем, из-за регулярных и интенсивных занятий магических всплесков, как у Поттера, у меня не было. С Гарри я дружила, и Дадли и Ко старались нас не трогать. Среди школьников я имела репутацию неадекватного русского, который выходит против главного хулигана и пиздит его. В общем, Гарри теперь тоже не трогали. Я старалась развить в нем те немногие слизеринские качества, которыми он обладал, но не преуспевала в этом нелегком деле. Гарри был… как бы это сказать?… Гарри был оленем. Благородным, местами храбрым, местами глупым, весьма наивным, а порой весьма эгоцентричным травоядным. Куда поставишь, там стоять и будет. И нет, я не предвзята! Да, он ребенок, да, он много не знает о жизни, но, боги! Большинство ровесников соображало куда лучше! И нет, тут было виновато не только воспитание. Налицо генетика. То, что я знала про канонного Джеймса Поттера, это подтверждало. В принципе, у оленя мог получиться только олененок.

Я глянула в открытое окно — Гарри вышел из дома со всем своим семейством и собирался садиться в машину. Сегодня был великий день — одиннадцатый день рождения Дадли. Сегодня Гарри выпустит удава.

Напевая, я добавила в поджарку столовую ложку томатной пасты и порезанную свёклу.

Был бы выбор, я бы поступила в какую-нибудь русскую волшебную школу. Учитывая размеры страны и количество различных национальностей, их должно быть немало. Но, к сожалению, доступ к информации у меня был закрыт. Я даже не знала, появилась ли я в книге Хогвартса. Поэтому пока мне оставались лишь обрывки знаний по русской мифологии да сборники заговоров, которые по моей просьбе нашел Петрович. Интересно, где он только их раздобыл? У него есть знакомые фольклористы? Книжка-то была полезной. И главное, всё из неё работало.

Учить Гарри я по ней не стала — у него в башке скоро толпа шастать начнет. Для него нашелся сборник культурных обычаев кельтов. Информации по колдовству в нем было немного, но Гарри обрадовался и этому. Книжку я торжественно хранила у себя — во избежание.

Борщ получился на загляденье — ароматный, густой. А вкус — м-м-м! Стоунам необычное блюдо тоже понравилось. А Энтони даже посоветовал мне открыть в будущем ресторан русской кухни. Затолкав посуду в посудомойку, я вышла в сад и замечательно скоротала время за чтением «Мастера и Маргариты» в оригинале.

От увлекательной перестрелки Бегемота с НКВДшниками меня оторвал звук подъезжающего автомобиля. С неохотой оторвав взгляд от строчек, я подняла голову. Дурсли были весьма и весьма недовольны — даже в бешенстве. Гарри выбирался из машины, пугливо вжав голову в плечи. Значит, он-таки отправил удава на волю. Увидев меня, друг попытался что-то просигналить, но был тут же схвачен Дурслем за шиворот и утащен в дом.

— Да пусть земля тебе будет пухом, аминь, — пробормотала я сочувствующе и вернулась к чтению.

Но бросать друга — последнее дело. Поэтому на следующий день я нацепила на себя одежду попроще и пошла знакомиться со знаменитой Петуньей. На стук в дверь открыла дамочка с вытянутым лицом и овальным невыразительным подбородком, который действительно делал её похожей на лошадь. Кстати, от природы она явно была блондинкой, а этот жгучий черный цвет волосам придала краска.

— Здравствуйте, миссис Дурсль, — вежливо поздоровалась я.

— Воспитанник Стоунов. Чего тебе? — смерив меня неприязненным взглядом голубых глаз, буркнула Петунья.

— Понимаете, я поспорил с опекунами. Они сказали, что я не смогу заработать сто фунтов за неделю, а я сказал, что смогу. И теперь я должен заработать сто фунтов, иначе они заставят меня всю неделю есть овсянку на завтрак. А я не люблю овсянку! Миссис Дурсль, вы же нормальная понимающая женщина, дайте мне какую-нибудь работу, я всё умею!

Петунья пожевала губы, в задумчивости меня рассматривая, а потом спросила уже без прежней неприязни.

— Прополоть цветы сумеешь?

Цветы я прополола и заработала десять фунтов. Однако какая она скупердяйка! Я там два часа возилась: и прополола, и грядки выровняла, и полила — а она десять фунтов. Однако возмущаться я не стала и с улыбкой взяла бумажку.

Всю неделю я ходила к Дурслям как на работу. Помыла машину Вернона, разгребла хлам в будущей комнате Гарри, починила скрипучую ступеньку. И, естественно, проталкивала запертому в чулане дитенку бутерброды и записочки со всякой чепухой типа «держись, друг!». А много ли надо дитенку для поддержки? Плюс, я заработала сотню фунтов, хе-хе.

Первой письмо получила я. В день своего появления в Англии. Просто и буднично пошла за почтой, а среди всякой ерунды оказался тяжелый желтоватый конверт из пергамента. Зеленые чернила, сургучная печать с гербом, и адрес: «Мистеру В.Д. Волхову Графство Суррей, Литл Уиннинг, Прайвет-Драйв, д. № 5». Хм, а комнату не указали.

Мы со Стоунами внимательно прочитали письмо. Полное именование со всеми титулами директора нас позабавило, а над списком учебников мы хохотали в голос. Нет, ну правда. Жиг Мышьякофф «Магические отвары и зелья» — серьезно? В общем, Стоуны пришли к заключению, что это чья-то неудачная шутка. Удивительно, но опекунам даже не пришло в голову его выкинуть, поэтому я торжественно спалила мечту всех поттероманов в камине.

Другое письмо мне не пришло. Ну, и не больно-то и хотелось.

А у Гарри началась эпопея с совами. Глядя, как вокруг дома номер четыре кружит троица сов с письмами, я всё больше убеждалась, что волшебники — дебилы. Это совиное нашествие в Литл Уиннинге не обсуждал только Альберт Кроу. И то, только потому что ему всего шесть месяцев и говорить он не умеет.

Я не стала ждать, когда терпение Дурслей лопнет, и в один прекрасный вечер подкралась с рогаткой к одной из сов. Та как раз очень неосмотрительно села слишком далеко от стаи и слишком близко к нашей веранде.

В своё время я так ловко била ворон из рогатки — все пацаны завидовали! А здешние парни какие-то отмороженные. Рогатки есть только у двоих, и им совершенно побоку, что это за письма привязаны к совиным лапам. В Димитровке эти письма уже гуляли бы по всей деревне, а здесь царит общество по правам животных. Вот мальчишки и привыкли, что за ворону огребешь, как за внучку королевы. Но мне-то пофиг на их общества.

Прицеливаюсь точно в затылок пернатой — и сова падает на землю. Пока та не очухалась, отвязала конверт, точь-в-точь такой, какой спалила месяц назад. Совиная эскадрилья возмущенно выкатила глаза и заклекотала, а парочка особо активных сов угрожающе расправили крылья. За что и получили промеж своих круглых глаз. Эскадрилья лишилась командования — и атака захлебнулась.

— Только попробуйте мне отомстить — на подушки ощипаю! — погрозила я им рогаткой.

Совы впечатлились.

Хм, а адрес у Гарри куда более подробный. Самая маленькая спальня. Они что там, в каждую комнату заглядывали и сравнивали? Хотя, о чем это я? Это же волшебники.

На следующий день я вежливо постучалась к Дурслям. Дверь, нервно вздрагивая, открыла Петунья.

— Здравствуйте, миссис Дурсль, — я сама вежливость.

— О, Дим, это ты, — увидев меня, женщина расслабилась. — Извини, но у нас пока нет работы.

— Нет-нет, я не за этим, — обаятельно улыбнулась я. — Видите ли, у меня было кольцо, но оно пропало. Я его хватился не так давно, но, скорее всего, оно соскользнуло с руки, когда я мыл пол в комнате с игрушками. Вы не находили?

— Оно ценное?

— Оно серебряное, без камней. По ободку надпись на русском. Ценности особой не представляет, но оно — подарок прабабушки. Я её очень любил, понимаете?

Петунья понимала.

— Нет, кольцо я не находила. Там теперь живет Поттер, наверняка он его нашел и ничего не сказал, негодный мальчишка! Поттер! Поди сюда, негодник!

— Иду, тетя, — раздалось обреченно, и в коридор вышел Гарри.

Герой всея Великобритании был уныл и печален, однако при виде меня его глаза тут же вспыхнули радостью.

— Привет, Гарри, — лучезарно улыбнулась я. — Ты кольцо в своей комнате не находил?

— Какое кольцо? — очень правильно растерялся Поттер.

— Негодный мальчишка! — завопила Петунья. — А ну, быстро признавайся, куда дел кольцо?