Стрекоза ломает крылья

— В железнодорожной бане. Пока Сапегин там парился, мы все это спокойно сделали и задокументировали. И еще. Получено сообщение из наших органов о том, что родители солдата Куракина не знают Сапегина и никаких писем ему не писали. По месту их жительства направлена на опознание фотокарточка стрелочника. Скоро будет у нас протокол допроса. С командиром автороты и сослуживцами Куракина я беседовал сам. Никто не слышал, чтобы у него здесь был родственник или земляк. При увольнении в отпуск он вместе с другими время проводил в Синегорске и никогда не просился у командира в гости к стрелочнику. На похоронах солдата — Сапегина не было. Могила Куракина преступником была использована как предлог для установления контакта с кладбищенским сторожем. Это ему удалось. Жена Сапегина ничего не слышала от него о гибели земляка-солдата, не знает о хождении мужа на кладбище, ни о чем другом. Детей у них нет. С ней он не очень откровенен. Часто выпивает и тогда «воет как волк», — рассказывала вдова Ляха. Кстати, она с Сапоговым-Сапегиным официально в браке не состоит. Однако считает его мужем. Если бы она знала, как он обошелся с ее первым мужем! Вот и все, товарищ полковник.

— Это, брат, не все, а, только начало! Сколько нам еще предстоит копаться, искать и искать доказательства связи Сапогова с Эльвирой. Уверен, он ее знал или она его. Зачем бы вражеской разведке держать вблизи Синегорска такого субъекта, а? Конечно, для связи и для подстраховки более ценного агента. Я так понимаю.

6

Пока Зацепин занимался проверкой стрелочника, сотрудники центрального аппарата КГБ продолжали добывать данные о причастности иностранного автотуриста к насильственной смерти капитана Сорокина. Пришлось проанализировать многие архивные дела, провести дополнительные допросы свидетелей и ранее разоблаченных агентов противника. Немало интересных сведений было получено из штаба Группы Советских войск, дислоцированных на территории ГДР. Теперь многие поступки Эльвиры, автотуриста Келлера да и капитана Сорокина становились понятными. Но, вместе с этим, перед Зацепиным и его коллегами возникали новые, не менее сложные вопросы.

Для ознакомления с архивными документами Зацепин снова вылетел в Москву.

Капитан Орлов Петр Васильевич, вызванный туда же из штаба Группы Советских войск в Германии, не один час беседовал с Зацепиным, рассказывая ему об Эльвире и капитане Сорокине, которого хорошо знал Петр Васильевич.

Зацепин и Орлов поселились в одном номере гостиницы и вскоре подружились, достойно оценив опыт и находчивость друг друга.

Как оказалось, их пути шли рядом. Оба после Отечественной воины окончили военные училища, затем были направлены на работу в органы военной контрразведки Советской Армии. По окончании учебы Зацепина сразу направили в штаб Группы Советских войск в Германии, а Орлов, окончивший учебу двумя годами позже, служил в Белорусском Военном округе. Оттуда он был послан в советские войска, дислоцированные на территории ГДР, когда Зацепин уже отслужил за границей и возвратился на Родину во внутренний военный округ. Много нашлось общих знакомых, дорог и городов, где приходилось бывать чекистам по делам их беспокойной службы.

И вот теперь встреча в Москве по одному делу скрестила их пути.

За три дня Зацепин просмотрел нужные архивные дела, сделал в рабочую тетрадь необходимые выписки о лицах и фактах, которые могут пригодиться для работы по делу Эльвиры — Келлера — Сапогова. Кажется, все понятно, но многие вопросы придется уточнять у капитана Орлова.

Семена Ивановича интересовал разведывательный орган, который подготовил и перебросил агента в Советский Союз. Надо было знать о нем все, чтобы грамотно вести следствие. Следователь контрразведки не должен полагаться только на интуицию. Его работа сложна и ответственна. Каждый факт, сообщенный подследственным, надо сопоставлять с данными из разных источников и постепенно выходить на дорогу истины.

А истина, как известно, может быть только одна.

7

В период работы в органах контрразведки Группы Советских войск в Германии Зацепину не приходилось сталкиваться с фирмой «Наумана».

Теперь, читая показания арестованного резидента американского разведоргана Карла Шнейдера, майор мысленно представил себе подробности опасной деятельности одного из Берлинских филиалов американской разведки, свившего гнездо под надежной крышей преуспевающей торговой фирмы.

В Берлине мало кто знал Вилли Иоганна фон Наумана-младшего. Окончив военно-дипломатический факультет Академии Генерального штаба в Берлине, молодой Науман некоторое время стажировался в канцеляриях Министерства иностранных дел, а потом в качестве первого помощника военного атташе Германии выехал во Францию. Оттуда судьба перебросила его в посольство Мадрида, где и застала Наумана вторая мировая война. Немало потрудился фон Науман, выполняя поручения военной разведки. Ценные сведения получал он от сотрудников различных посольств и миссий, аккредитованных в «теплом гнезде» Европы, где не были еще слышны разрывы артиллерийских снарядов и авиационных бомб.

Когда за Пиренеями от пуль и бомб фашистских головорезов умирали патриоты Франции, Науман в мадридском кафе «Панама» пил шампанское и коктейли с сотрудниками посольств европейских стран, между прочим осведомляясь о дальнейших планах их государственных деятелей, а когда немецкие бомбовозы кружились над головами лондонцев, он, отмечая день рождения пятилетнего сына Фридриха, принимал у себя английского коллегу с его обаятельно болтливой супругой-шведкой.

Разорвав официально дипломатические отношения с гитлеровской Германией, многие представители посольств буржуазных государств, считавших себя в лагере антигитлеровской коалиции, фактически продолжали поддерживать между собой традиционные связи, обмениваясь по привычке любезностями, как воспитанные люди, прогнозами, как дипломаты, планами правительств и командующих войск — как разведчики, негласно помогавшие друг другу в нелегком труде...

Корректный и общительный Науман, под личиной нейтралиста, умело выуживал у простаков-дипломатов в Мадриде секреты, которые невозможно было добыть в Вашингтоне, Лондоне, Париже, Женеве или Пекине... Вот почему в 1944 году рядом с именами гитлеровских офицеров и генералов, награжденных «Железным крестом», значилось имя мало кому известного полковника Вилли фон Наумана, никогда не нюхавшего настоящего порохового дыма войны.

Война окончилась. Гитлеровская Германия рухнула, и Вилли оказался безработным. Наболтавшись вдоволь в качестве интернированного в английских и американских лагерях, он, наконец, был отпущен на родину и прибыл в Западный Берлин.

Руины и запустение нашел он вместо торговых палат отца. Старик был убит при бомбежке Берлина, а больная мать, оставшись с младшей дочерью, горько оплакивала смерть мужа и младшего сына, погибшего на русском фронте под Гомелем.

Энергичный Вилли начал восстанавливать дело, но средств было явно недостаточно. Тут-то и свела его судьба с полковником Брауном, который официально ведал вопросами торговли в американском секторе Берлина.

Встретившись в комендатуре, они сразу поняли и оценили друг друга.

Вскоре дальнейшие их деловые беседы были перенесены в небольшой домик в Далеме на Шпехтштрассе, где размещалась секретная служба американской военной разведки, коротко именовавшаяся «МИ-АЙ-ЭС». Там, в тихом домике на Шпехтштрассе, полковник предложил Науману организовать в Берлине широкую торговлю галантерейными товарами.

Так состоялась сделка двух полковников, когда-то находившихся в разных коалициях.

Шел 1946 год... Разрушенная войной Германия переживала тяжелое время. Военная комендатура Западного Берлина бессильна была бороться с разыгравшейся страстью военных, ринувшихся в бизнес.

Полковник Браун не торговал на черном рынке. Вместе с Вилли он решил организовать дело на прочной товарной основе. Роберт Браун обязался доставлять нужные товары из-за океана, а Вилли Науман реализовывать их на территории Берлина и в Восточной зоне Германии, менее наводненной товарами из западных стран Европы.

Яркая неоновая реклама «ВИЛЛИ НАУМАН и Кº» красовалась теперь на фасаде отремонтированного галантерейного магазина. Пятнадцать молодых элегантных продавцов быстро обслуживали покупателей, предлагая дорогие заморские товары. Тут же, для удобств покупателей, принимались изделия из золота, серебра, платины и фамильные антикварные вещи, оплачивавшиеся дешевой маркой.

Доверенный Брауна Джон Смит подобрал расторопных сотрудников, которые целыми днями мотались за прилавком, умножая капиталы Брауна и Наумана.

Недавно Браун был в Америке, где подробно докладывал о деятельности «торговой фирмы» в Берлине и Восточной зоне Германии. Шефы из ЦРУ остались довольны делами фирмы. Браун получил кредиты и гарантии на поставку дефицитных товаров из Штатов для поддержания растущего авторитета фирмы. Теперь почти все товары, продаваемые в магазине Наумана, имели клеймо: «Сделано в США»,

Сын известного бизнесмена из штата Флорида Джон Смит был не только специалистом по славянским странам, но и опытным биржевиком. Проныра и плут, он никогда не обманывал своего шефа, когда дело касалось их главных обязанностей — разведки. За это Браун ценил Джона. Другим его достоинством было знание русского и польского языков.

Его отец Артур Смит, служивший когда-то в торгпредстве Варшавы, женился на обрусевшей польке. Мать с детства учила смышленого сына говорить по-русски и по-польски, а когда мальчик поступил в колледж, он, по счастливому стечению обстоятельств, продолжал изучать русский язык. Университет закрепил знания языков, а специальные курсы при Пентагоне окончательно сделали его специалистом по славянским странам. Теперь двадцативосьмилетний майор Джон Смит получил возможность на деле применить знания языков и попутно изучить нелюбимый немецкий.

8

Шнейдер не первый человек фирмы Наумана, разоблаченный органами советской военной контрразведки. Но те были рядовыми агентами, завалившимися при выполнении заданий разведки по сбору сведений о советских войсках, временно дислоцированных на территории ГДР, а этот, в прошлом кадровый офицер гитлеровского абвера, побывавший в плену в Советском Союзе, считался знатоком России и по своему положению немало знал о тайных делах Наумана, Брауна и Смита. Он мог знать агентов и официальных сотрудников филиала, которые выполняли задания разведки на территории Советского Союза, Польши и других социалистических государств.

Кроме небольшого штата хорошо обученных официальных сотрудников военной разведки, филиал имел учебный центр по подготовке агентуры.

Карл Шнейдер хорошо знал немку американского происхождения Урзулу, владевшую искусством нанесения тайнописи и преподававшую шифровальное дело. Полковник Браун высоко ценил ее и как специалиста, и как женщину, с которой можно было весело коротать свободное время вдали от семьи, оставленной в Штатах.

Любовница Наумана — Ирма обучала агентов работе на малогабаритных радиостанциях, пройдя в свое время хорошую школу в Берлине в ведомстве Канариса.

Все, что делали Урзула и Ирма, строго контролировалось Смитом. Своим знакомым они представлялись как сотрудницы фирмы Наумана, перед рядовыми работниками магазина зашифровывались как экспедиторы «Центральной базы американских товаров». Рядовые сотрудники не знали о двуличии фирмы Наумана. И только те из них, кто впоследствии становился агентом, узнавали о второй стороне деятельности торговой фирмы. С ними, с глазу на глаз, беседовал Джон Смит, добиваясь согласия на сотрудничество с американской разведкой, которое скреплялось стандартной подпиской о неразглашении тайной деятельности в пользу Штатов... В противном случае им угрожали самым жестоким наказанием, «по американским законам военного времени»... Никто из продавцов магазина не хотел терять хорошо оплачиваемую работу у Наумана, не сознавая, какой ценой придется потом рассчитываться за эту честь.

Джон Смит не спешил перевербовывать подобранных им сотрудников магазина. Сначала он сам и через доверенных ему лиц тщательно, по заранее разработанной схеме, изучал личные качества и политические взгляды сотрудников, принимавшихся с его ведома. Затем кандидат проверялся на лояльность к американской политической системе и только после этого, с санкции полковника Брауна, решался вопрос о вербовке его в качестве агента. Тех, кто не оправдывал надежд, Науман, под благовидным предлогом, увольнял с работы. На их место подбирались другие. Такой способ изучения кандидатов Браун считал наиболее целесообразным.

Смит вместе с Науманом настойчиво искали нужных людей, владевших славянскими языками. Сначала они ориентировались на изменников и предателей Родины, полагая, что с ними можно проще договориться. Голод и безработица в послевоенной Европе толкали бездомных людей на самые опасные акции. Но как только эти люди узнавали, что, кроме рабочих рук, им вновь надо продавать свою душу и жить под постоянным страхом разоблачения, храбрость исчезала, и они становились овечками. Среди них оказывалось немало трусов, боявшихся возвращения на преданную ими Родину.

Браун, постоянно интересовавшийся делами «фирмы», не раз обсуждал вместе с Джоном, Науманом и Шнейдером «проблему кадров».

— Предателей нужно только правильно обработать, внушить им необходимость борьбы с коммунистами, показать, что они уже скомпрометированы и им некуда деться, — советовал полковник.

— Таких чудаков сейчас немного, — возражал ему Науман. — Нам надо искать людей с романтическими и даже авантюристическими наклонностями, которые бы не задумывались ни о будущем, ни о политике, а понимали наше дело как чистый и хорошо оплачиваемый бизнес. Их трудно найти, но подготовить из них хороших агентов куда легче. Мне приходилось в прошлом работать с такой агентурой, и я не сожалею, что опирался на авантюристов.

9

Новая сотрудница фирмы «Науман и Кº» стройная блондинка Лена, хорошо говорившая по-немецки, никому не рассказывала о своем прошлом и казалась не очень общительной девушкой. Она работала продавцом в парфюмерном отделе, где постоянно щебетали женщины. Но постепенно их стали вытеснять молодые нахальные донжуаны в военных мундирах американского и английского покроя, а также берлинские спекулянты. Видать, многим приглянулась голубоглазая славянка, торговавшая американскими мыльными палочками для бритья, чудодейственным средством от перхоти и полысения, жевательной резинкой, иранскими и даже французскими духами. Учтивость продавщицы этого уголка, пахнущего почти всеми цветами мира, приносила немалые доходы хозяевам магазина и авторитет новой сотруднице фирмы.

«Не обманул старый друг», — думал Науман о Фридрихе Мюллере, рекомендовавшем ему на работу в магазин Елену Науменко.

Подполковник Мюллер вместе с Науманом в тридцать пятом году окончил Академию, всю войну служил под крылом Кальтенбруннера, которому в конце войны подчинялись гестапо и служба безопасности — широко разветвленная агентурная сеть нацистов в Германии и за границей. Теперь Мюллер, как и Вилли фон Науман, прислуживал американцам в Штутгарте.

Смит предупредил Наумана, чтобы Лене были созданы наилучшие условия для работы и предоставлена хорошая квартира. Изучение новой сотрудницы Смит решил вести через преданного ему агента Ядвигу Краковскую.

Однажды в обеденный перерыв, когда до открытия магазина оставалось не более десяти минут, к Лене подошла Ядвига.

— Я прошу меня извинить, — сказала она, — но я хотела вас спросить, куда вы ходите в кино?

— Я редко бываю в кино, — ответила Лена. — У меня нет партнера.

— А не могла бы ты стать моим партнером? Я тоже одинока и плохо знаю немецкий.

— С удовольствием могу быть вашим переводчиком, пани, — улыбаясь, согласилась Лена.

Так началась их дружба.

— Ты настоящая русская? — спросила как-то Ядвига, когда они после работы отправились в зоологический парк.

— А ты настоящая полька? — вопросом отозвалась Лена.

— Да, я полька, поэтому плохо знаю немецкий. В польской школе училась английскому, потом жила в Англии, а теперь надо говорить по-немецки... У меня нескладно сложилась жизнь. Я любила музыку. Училась в консерватории в Варшаве, а сейчас торгую часами да пуговицами... Боюсь, что пальцы мои скоро перестанут слушаться. Так мало приходится играть.

— Ты училась играть на рояле?

— Если бы не война, я бы закончила консерваторию, а сейчас только мечтаю об этом и лишь по вечерам, на чужом рояле, отвожу душу.

— Как это хорошо, Яня, что ты умеешь играть на рояле. Я тоже люблю музыку. Но мне не пришлось учиться. Могу лишь бренчать на гитаре.

В тот день они много поведали друг другу о своем прошлом... Стараясь подкупить Лену своей искренностью, Ядвига рассказывала ей о первой любви к Яну Краковскому, о волшебных ночах Италии, о туманной и чванливой Англии. Русская подружка с интересом слушала рассказ польки, искренно сочувствовала ей, услышав о трагической смерти мужа и трудностях, которые пришлось ей пережить в Англии, пока она не добралась до Берлина. Правда, Ядвига не рассказала о встречах там с сотрудником Миколайчика, о его таинственном исчезновении в Берлине, о близости со Смитом и о том, что он поручил ей побольше общаться с новенькой продавщицей из парфюмерного отдела. Но хитрая русская не клюнула на приманку Ядвиги и мало чего добавила к тому, что уже знал о ней Смит.

Полька про себя отметила скрытность и осторожность новой подопечной и, как учил Смит, пошла в наступление.

— А зачем ты приехала в Берлин?

— Искала работу. В Западной Германии много беженцев и трудно устроиться по специальности. Один мой знакомый, знавший Наумана, посоветовал поехать в Берлин. К счастью, он оказался прав, и теперь я довольна. Мне нравится магазин и шеф, кажется, понимающий человек...

— Шеф — волк, — заметила Ядвига, употребив, видимо, эпитет Джона. — Такому не попадайся в темную ночь!

— Мы и не таких видели. Все они волки, пока голодны. Но есть и на волка управа.

— А ты храбрая, — как я убеждаюсь.

— В этом мире, Яня, слабого загрызут волки. А у меня тоже зубы и хитрость рыси. Мужчины не лучше нас. У них есть своя слабость, о чем мы, женщины, часто совсем забываем. Я бы тебе советовала почаще вспоминать об этом, — недвусмысленно осмотрев с ног до головы Ядвигу, подмигнула Лена. — Я вижу, у тебя уже немало богатых клиентов...

— Ну что ты, Лена, — чуть смутившись, отвечала полька. — Мои клиенты не бреются и не покупают сувениров, в моем отделе нет даже жевательной резинки...

— Хорошо, я попрошу шефа, чтобы он дал и тебе резинку. А я соглашусь продавать швейцарские часики.

— Нет уж, оставь меня при часах. Может быть, я подзаработаю и уеду в Варшаву. А ты не хочешь возвратиться в Россию?

— Это не в моей власти. Да и опоздала уже: никто меня там не ждет, никого я не знаю и не помню...

Попрощавшись, они разошлись по своим квартирам.

Однажды Браун пригласил к себе в кабинет Джона Смита и в доверительной беседе спросил:

— Ты не заметил близости Наумана с этой русской Стрекозой?

— Нет, шеф. А что, у вас есть какие-то об этом сведения?

— С ней в Штутгарте работал приятель Наумана подполковник Мюллер. Он ее и рекомендовал нам. Скажу тебе по секрету: Стрекозу надо готовить серьезно и в далекое путешествие. А сейчас — изучение, изучение и еще раз изучение и самая строгая проверка на лояльность к нам. Нам, мой мальчик, нельзя ошибаться! Сам знаешь, сколько промахов было в прошлом... Мы слишком доверчивы. А немцы с нами не до конца откровенны: того и смотри генерал Гелен начнет засылать к нам свою агентуру. Эта старая бестия только внешне делает вид, что преданно служит Штатам.

Проходили дни, но Ядвиге ничего не удалось выведать о прошлом русской.

Из досье, которое Мюллер специальной почтой переслал Науману, было известно, что Елена Науменко в 1943 году находилась в лагерях для русских рабочих в районе города Альтенбурга. Там, в декабре 1943 года, завербована в качестве агента сотрудником ведомства Лоренца[2] оберштурмфюрером Теодором Фишером и до конца войны работала в картотеке штаба лагеря. После войны жила в Штутгарте. На деньги благотворительного общества окончила школу медицинских сестер. При содействии Фишера регулярно получала крупные партии американских «кэйр-пакетов»[3] и спекулировала ими. Затем работала в клинике доктора Рудольфа Краузе, где получила диплом фельдшера. Активно сотрудничала с ведомством Гелена...

Ознакомившись с досье Стрекозы, полковник Браун решил еще раз побеседовать с ней лично. Поводом к этому было и то, что она нагрубила преподавательнице радиодела Ирме, которая сказала, что Лена слабо работает на радиопередатчике, хотя раньше была в восторге от ее успехов.

Браун встретил Стрекозу приветливо, приготовившись вести деловую, непринужденную беседу.

«Здесь для тебя нет сейчас подходящей работы, — прощаясь, говорил ей в Штутгарте Мюллер. — Ты нужна в Берлине, на переднем крае. Там будет интересная работа, хорошая оплата и перспективная карьера. Такие люди, как ты, не должны сидеть без дела...» — вспоминала Стрекоза. А что скажет ей американский полковник, какую оценку даст ее прошлой деятельности?

— Мне сказали, что вы успешно закончили наши курсы? — ухмыляясь, поинтересовался Браун.

— Не совсем так, господин полковник. Фрау Ирма высказала недовольство моей работой на передатчике...

— Это все улажено. Она просто хотела от вас большего, — успокоил полковник.

— Тогда я в вашем распоряжении, господин полковник, и готова следовать туда, куда вы сочтете нужным меня направить... Надоело торговать жевательной резинкой. Вы, наверное, знаете, что я по специальности фельдшер.

— Все знаем, Лена, и учтем все желания и ваши способности. Но даже в рай не надо торопиться! Эти курсы и акклиматизация в Берлине были необходимы для дальнейшей работы. Из магазина вы уволитесь по собственному желанию. Жить останетесь на той же квартире, куда никто из посторонних лиц и сотрудников фирмы не должен приходить. Это особенно важно!

— Это я усвоила, господин Браун.

— Вот и отлично! Майор Смит и Карл Шнейдер подробно расскажут вам о новом задании, пока в пределах Берлина и Восточной Германии. Если у вас нет ко мне вопросов — я хочу пожелать успехов в нашем деле.

Вопросов не последовало. Браун встал, галантно попрощался и вышел.

Делами Стрекозы занялся майор Смит.

10

Очнувшись, Сорокин не мог понять, где он находится в столь поздний час и что произошло с ним в субботний вечер... Кругом были незнакомые люди, говорившие на мало понятном ему языке. В противоположном углу плохо освещенного большого зала лениво играл оркестр. Сквозь туман табачного дыма желтоватым огнем светились старые запыленные люстры. Он, видимо, долго спал в углу за столом ночного бара, куда забрел «на огонек», будучи уже достаточно пьяным. Старший лейтенант вспомнил, что заказывал коньяк и черный кофе, что все это сразу выпил, ноги отяжелели, точно налились свинцом, а голова неудержимо клонилась на грудь...

За соседним столиком одиноко сидела молодая элегантная женщина и не спеша пила кофе. Высокий пожилой официант с подносом в руке маячил у стойки буфета.

— Эй, кельнер, битте! — хмельно рявкнул Сорокин

— Вас воллен зи? — услышав офицера, обратилась к нему молодая женщина.

— Их вилль...