Жизнь человека: встреча неба и земли

Вернемся в наше время. В декабре 1996 года произошло событие, которое некоторые восприняли как историческое. Вы, Католикос Всех Армян, вместе с делегацией епископов Вашей Церкви отправились в Рим с братским визитом к главе Католической Церкви и подписали с ним декларацию. О чем идет в ней речь? Какое она имеет значение?

Этот визит был сделан по линии обмена между главами Церквей; мой предшественник Католикос Вазген таким же образом посетил папу Павла VI. Эти визиты полезны с точки зрения установления экуменических отношений и способствуют укреплению связей между нашими Церквами.

С Папой Иоанном-Павлом II мы составили совместную декларацию, в которой повторили то, что наши Отцы сказали до нас. Мы определили нашу общую христологию, согласно которой Иисус Христос есть совершенный Бог и совершенный человек и Его божество составляет одно с Его человечеством в реальном и совершенном единстве.

Ваша общая декларация гласит, что составленный акт является большим достижением, достигнутым вашими Церквами «на пути совместного поиска единства во Христе, в воплотившемся Слове Божием. Совершенный Бог в своем божестве, совершенный человек в Своем человечестве, Его божество соединяется с Его человечеством в лице Единородного Сына Божиего в единство, которое реально, совершенно, неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно». Последние слова являются цитатой из формулировки Халкидонского собора... Ваше мнение не изменилось?

Нет. Эти слова использовались нашими Отцами во многих богословских трактатах, так как мы всегда говорили, что нет слияния природ в лице Воплощенного Слова. Действительно, эти слова фигурируют и в формуле Халкидонского собора, но они выражают то, во что Церковь верила уже до этого собора. Напротив, есть другие аспекты Халкидона, которые были приняты в качестве нормы веры, но мы их не принимаем: в частности, в Послании к Флавиану Папа Лев пишет о двух природах, каждая из которых обладает своим действием. Процитированная Вами формула существовала в догматических формулировках Отцов всех Восточных Церквей. Поэтому то, что мы выразили совместно с Папой, на самом деле не содержит ничего нового; наши богословы признали, что, имея различные формулировки, мы имели одну и ту же христологию.

Как эту декларацию встретили в Вашей Церкви?

В основном положительно. Была критика, но не очень обоснованная. Наиболее серьезная критика заключалась в том, что надо говорить о двух природах, которые едины не «в лице Единородного Сына», а «в лице Христа». Христос — Единородный Сын Божий, поэтому данное замечание не имеет большого значения. Подобная критика не имела широкого резонанса.

Я бы хотел здесь задать вопрос, который мог бы возникнуть у человека, несведущего в богословии. Я понимаю, что в первые века христианства было очень важно выражать и защищать основное содержание нашей веры в Троицу, в Иисуса Христа и т.д. Но сегодня для значительного числа наших современников, в том числе и для верующих всех Церквей, подобные споры богословов кажутся туманными и не очень нужными... У простого человека возникает впечатление, что Церкви погрузились в малозначащие дебаты вместо того, чтобы проповедовать и донести весть о Христе до человеческих сердец...

Я хорошо понимаю эту ситуацию и должен признаться, что симпатизирую людям, которые не видят смысла в рассуждениях о тонкостях богословских формулировок... Сегодня важна живая вера, а не ее форма. Люди ждут от нас, предстоятелей Церквей, единства в служении одному Господу.

Но именно для того, чтобы проложить путь к единству, необходимы богословские исследования. Что касается христологии, мы констатируем, что, несмотря на разницу формулировок, у нас одна вера во Христа как Единородного Сына, Воплощенного Бога, который воспринял наше человечество. И самое главное — это вера во Христа и сила нашей проповеди. Но есть другие различия между двумя Церквами, не связанные с христологией. Фундаментальным вопросом наших взаимоотношений с Римской Церковью является вопрос о церковной власти. Есть и другие догматические формулировки Католической Церкви, которые требуют обсуждения. Мы должны вместе изучать эти различия, чтобы достичь подлинного единства.

Каковы ваши отношения с другими Восточными Церквами? Как Православные халкидонские Церкви относятся к Армянской Церкви?

Для обсуждения христологического вопроса две семьи Православных Церквей (т.е. халкидонские Церкви византийской традиции и нехалкидонские Церкви) провели много официальных и полуофициальных богословских консультаций, в ходе которых наметился большой прогресс во взаимопонимании. Сегодня результаты этих обсуждений должны быть изучены на официальном уровне главами Православных Церквей.

Помимо христологического вопроса, в который, похоже, внесена ясность, требуют решения и другие проблемы исторического плана. Например, если условием установления единства наших Церквей будет принятие нами постановлений всех соборов после третьего, мы окажемся в затруднительном положении. Но в целом наши Церкви находятся на пути к взаимопониманию. Литургические различия между нашими традициями не препятствуют единству.

Сколько существует Армянских Церквей?

Я хотел бы познакомиться со структурой Вашей Церкви. У Вас 4 престола — 2 Патриархата и 2 Католикосата. Какие исторические причины определили такую организацию Церкви? Надо ли говорить об одной или нескольких Армянских Церквах?

Существует одна Армянская Церковь, духовным центром которой является Католикосат Всех Армян в Эчмиадзине. Этот Католикосат был первым и единственным до XV в. Точнее были и другие Католикосаты, но их существование зависело от исторических обстоятельств жизни народа, и они имели местную ограниченную юрисдикцию. Например, Католикосат Ахтамара — острова на озере Ван в западной Армении, который сегодня находится на территории Турции — существовал с XII по XIX вв., и в его юрисдикцию входила только область озера Ван, Васпуракан. Были и другие Католикосаты, которые существовали несколько лет или несколько десятилетий, а затем исчезали с изменением обстоятельств, вызвавших их к жизни.

В XV в. произошло важное событие. Католикосат Всех Армян с XI в. находился вне Великой Армении, на территории, известной как область Киликия. В 1293 году Престол всех армян обосновался в Сисе, столице Киликийского царства. В 1375 году мамлюки захватили Сиc и разрушили Киликийское царство. Католикосат еще оставался в Сисе, но уже думали перенести его снова в прежнюю колыбель — в св. Эчмиадзин. В этот период крестоносцы и члены религиозных орденов Римской Церкви провели в Киликии ряд акций пропагандистского характера, к которым армяне отнеслись крайне неодобрительно. Это обстоятельство также побудило нашу Церковь перенести свой центр в Эчмиадзин, что и произошло в 1441 году. Католикос Сиса Григорий IX, будучи уже очень старым, не захотел переезжать. Тогда Национальная Церковная Ассамблея избрала нового Католикоса Всех Армян в Эчмиадзине. Через несколько лет после смерти Григория IX в Киликии был избран другой Католикос, в чьем подчинении была область, которая политически не зависела от Армении. Католикосат продолжал существовать, но его юрисдикция ограничивалась древней Киликией.

В 1920 году, когда армяне оставили Киликию и укрылись в Сирии и Ливане, Католикос покинул Сис и в течение девяти лет не имел постоянного престола; наконец он обосновался в Антелиасе, близ Бейрута, и с согласия Католикоса Всех Армян принял под свою юрисдикцию от Патриарха армян в Иерусалиме некоторое число Церквей в Ливане и в Сирии. В результате под его юрисдикцией находятся три страны: Сирия, Ливан и Кипр.

А два других Патриархата?

Иерусалимский Патриархат существует давно: с IV-V вв. он известен как поместная Церковь, а с XIV в. — как Патриархат. Этот Патриархат занимается защитой и сохранением святых мест, а также духовной заботой о паломниках, которые приезжают в святой город. Кроме того, сегодня в его юрисдикцию входит армянская община Иордании.

Константинопольский Патриархат, который был учрежден по приказу завоевателя Константинополя султана Фати Мухаммеда, стал, после падения Османской империи и провозглашения светского государства Ататюрка, духовным центром армян в Турции.

Итак, ваша церковная система зависела от исторических обстоятельств. Армянская Церковь — одна, и ее духовный центр находится в Эчмиадзине; другие престолы имеют местное значение и сохраняют свое название Патриархата и Католикосата из верности традиции.

Однако, насколько я знаю, в некоторых случаях территории двух Католикосатов совпадают, например, в Америке.

Еще раз обратимся к истории. В 1930 году в Антелиасе, в Ливане, был учрежден Престол Киликии с независимой юрисдикцией. В 1956 году советское государство попыталось осуществить за ним контроль в целях идеологической пропаганды; для этого коммунисты использовали имя и престиж Престола Эчмиадзина. Церковь Киликии воспротивилась действиям коммунистов, и я сам, будучи в это время молодым священником, защищал административную независимость нашего Престола, где был рукоположен и служил как священник, епископ и затем как Католикос. В результате этого конфликта некоторые общины диаспоры не захотели оставаться под юрисдикцией церковного Престола, который советские коммунисты использовали в своих политических целях, и попросили Католикосат Киликии принять их под свою юрисдикцию — так поступили общины Ирана и Греции.

В Америке все было несколько иначе. В 1933 году во время холодной войны между двумя великими державами и, в частности, после подлого убийства в Нью-Йорке армянского архиепископа, часть американской армянской общины образовала автономное прелатство, которое не признавал ни один Патриархат. Но в 1957 году, во время конфликта двух Католикосатов, эти американские общины присоединились к престолу Киликии.

Таковы политические причины, которые объясняют ситуацию внутри нашей Церкви в этих странах; между общинами, принадлежащими разным юрисдикциям, нет никаких различий догматического, литургического или канонического характера.

Споры между юрисдикциями ушли в прошлое...

Тем не менее существование двух параллельных иерархий в одной Церкви может дезориентировать верующих... Не хотели бы Вы провести реорганизацию церковных структур в этих странах?

Между вышеупомянутыми епархиями идут переговоры; существует комитет, который занимается решением этой проблемы. Сегодня нет политических причин для разделения, и я надеюсь, что единство будет достигнуто, и две параллельные структуры составят одну епархию под юрисдикцией Католикосата Всех Армян.

Какими были Ваши отношения с Католикосом Всех Армян Вазгеном I, когда Вы были Католикосом Киликии?

В 1977 году при моем избрании Католикосом Киликии Католикосат Всех Армян был представлен двумя голосами — такова Конституция Киликийского Престола и практика последнего времени. Также и Католикосат Киликии имеет два голоса на выборах Католикоса Всех Армян; таким образом символически выражается единство Церкви.

После моего избрания я отправил письмо Католикосу Вазгену, в котором выразил свою братскую любовь и готовность к совместной деятельности. Позднее в 1984 году в Париже у меня состоялась с ним личная встреча. Это была двухдневная неофициальная встреча, которая прошла в атмосфере открытости и братства. В ходе встречи мы прояснили некоторые проблемы, связанные с юрисдикциями наших Католикосатов. Шел 1984 год и Католикосат Эчмиадзина существовал в условиях советского режима, поэтому единственное, что мы могли делать, — это поддерживать братские отношения. Затем летом 1988 года мы встретились во второй раз в Москве на праздновании тысячелетия крещения Руси, где были и главы двух армянских Патриархатов — Патриарх Иерусалимский и Патриарх Константинопольский. Тогда уже началось движение «Карабах». Католикос пригласил нас посетить Армению, чтобы выразить армянскому народу солидарность Церкви диаспоры. Я принял приглашение, но, так как оба Патриарха по некоторым причинам не могли сразу отправиться туда, мы перенесли поездку на более поздний срок. В октябре 1988 года Католикос прислал мне официальное приглашение посетить Эчмиадзин в начале 1989 года. Вскоре после нашей встречи в Москве мы организовали две делегации (из Эчмиадзина и из Антелиаса), которые в братской атмосфере изучали различия между двумя престолами.

Впоследствии события стали развиваться непредвиденным образом — в декабре 1988 года в Армении произошло землетрясение. С самого начала в диаспоре наблюдалась большая мобилизация сил. Я лично посетил св. Эчмиадзин, кроме того, я направил послание — энциклику всем епархиям Киликийского престола с просьбой оказать помощь Католикосату Эчмиадзина. Многие из киликийских епископов отправились в Армению, чтобы выразить свою солидарность с Католикосом Всех Армян. Все это одновременно создавало благоприятную атмосферу для разрешения наших проблем.

Мои личные отношения с Католикосом Вазгеном всегда были очень дружественными. Помню, как будто это было вчера, когда в 1956 году он приехал в Антелиас на выборы Католикоса Киликии. Я был тогда еще молодым священником. На празднике Сретения Господня, 14 февраля, я служил литургию и в конце, согласно нашему обряду, поднес ему освященный хлеб. Он спросил, как меня зовут, и поздравил меня с тем, что я ношу монашеское имя Гарегин в честь Католикоса Гарегина Овсепяна. Впоследствии он сказал, что симпатизировал мне с первой встречи. Сам же я всегда относился с большим уважением к его терпению и постоянству, с которыми он вел Церковь, несмотря на все давление коммунистических властей. Эта взаимная симпатия помогала нам в укреплении нашего единства.

Вы были Католикосом Киликии, а сейчас стали Католикосом Всех Армян. Продолжаются ли прежние хорошие отношения с Вашим преемником на престоле Киликии? Углубляется ли единство двух Католикосатов?

Я очень хорошо знаю нового Католикоса Арама I, так как он был моим учеником в семинарии в Антелиасе, а затем моим помощником в качестве архиепископа в Ливане. Я всегда ценил его преданность Церкви, богословию и экуменизму. Наши отношения продолжаются и сегодня, развиваясь в духе уважения, братства и духовной близости. Во время его избрания в июле 1995 года я отправился в Антелиас и председательствовал на церемонии его посвящения. После его избрания он дважды посещал меня здесь в св. Эчмиадзине; помимо этого мы встречались в Париже.

Совсем недавно делегация из Антелиаса приехала по нашему приглашению в Эчмиадзин, чтобы провести беседы с делегацией нашего св. Престола. Встречи продолжаются, и я надеюсь, что они принесут конкретные результаты; наш народ нуждается в единстве, а споры между юрисдикциями после образования свободной и независимой Армении ушли в прошлое.

Что касается последней части Вашего вопроса, я могу только повторить, что единство нашей Церкви никогда не нарушалось из-за богословских расхождений или конфликтов административного характера. Единство Церкви существовало, и я уверен, будет существовать всегда.

Последнее поколение

После геноцида в 1915 году и исхода из Киликии в 1920 году многие армяне бежали в Соединенные Штаты, в Европу и в другие страны мира. Потомки этих беженцев более разобщены, чем на Ближнем Востоке, поэтому они начали забывать свой язык. Сегодня четвертое поколение этих армян в большинстве случаев не знает ни языка, ни культуры отцов и поэтому слабо связано с Вашей Церковью. Полагаете ли Вы, что эти молодые люди окончательно забудут о своем происхождении?

Будучи сам сыном диаспоры, я хорошо понимаю ситуацию, о которой Вы говорите. Эти армяне значительно лучше, чем наше поколение, интегрированы в жизнь тех стран, где они живут, — будь то Европа, Северная или Южная Америка, Ближний Восток, Австралия или Новая Зеландия. Некоторые из них смогли сохранить армянский как второй язык, благодаря учебным курсам, которые армянские общины организуют почти повсюду. Но бывает, что наша молодежь совсем не говорит по-армянски.

Однако не только язык связывает человека с его исторической родиной. Эту роль может выполнять армянская культура: наш фольклор, музыка, танцы и особенно национальные семейные традиции. Лично я знаю в Соединенных Штатах армян, которые не говорят на языке, но сохранили многие семейные традиции, праздники и т.д. Для них Церковь — главный очаг армянской культуры. И это естественно, так как Церковь становится гарантом их принадлежности к армянской нации; каждый может обрести в ней христианскую веру, выраженную на языке наших культурных традиций и сохранившую свою жизнеспособность, потому что наша Церковь не принадлежит прошлому.

Итак, Вы считаете, что Церковь может помочь новым поколениям армян диаспоры сохранить связь со своими корнями.

Да. Чувство принадлежности к армянской национальности не до конца потеряно среди армян диаспоры. Психологии человека свойственно стремление дойти до своих истоков. Но Ваш вопрос о последнем поколении диаспоры имеет для меня фундаментальное значение: как молодежь диаспоры сможет сохранить верность своим армянским корням в культурном контексте общества, в котором она родилась или сформировалась?

Сегодня, благодаря развитию средств связи, возможностей для взаимодействия различных культур значительно больше, чем раньше. В этой перспективе образование независимой Армении, открытой диаспоре, является событием огромной важности. Многовековая мечта сбылась — у нашей молодежи есть теперь родина, земля предков, свободная страна, не закрытая железным занавесом. Многие молодые армяне из других стран приезжают, чтобы увидеть страну отцов. За два с половиной года служения здесь самыми радостными моментами для меня были встречи с группами молодежи, которым я повторял, что наша страна и наша Церковь — это их очаг, даже тех, кто не говорит на армянском языке... Один из молодых людей, приехавших сюда из Канады, сказал мне, что, находясь здесь, в лоне Церкви-матери, они чувствуют себя дома.

Я думаю, что в последние годы устанавливаются более интенсивные связи между родиной и диаспорой.

Постсоветский синдром

Вернемся из диаспоры в Армению. Я хотел бы поговорить о ситуации, сложившейся в вашей стране после падения коммунистического режима. Во многих постсоветских республиках сегодня очень остро стоит проблема нравственной оценки прежнего режима. Коммунизм в сущности не капитулировал; он не был осужден ни с исторической точки зрения, ни с моральной. В России коммунисты перерядились в демократов, бюрократы — в бизнесменов, атеисты — в ревностных православных... В этом всеобщем «бал-маскараде» Церковь находится на пересечении разного рода политических сил, каждая из которых желает пригласить ее на танец. Самая большая опасность исходит сегодня от политической оппозиции, т. е. от коммунистов, продолжающих так себя называть, и националистов, которые стремятся эксплуатировать Церковь, сделать ее своим знаменем и использовать ее в качестве национального символа... Каковы в постсоветской Армении отношения Церкви с государством и с политическими силами?

Вы затронули деликатный вопрос. Я не очень хорошо знаком ни с ситуацией в Русской Церкви после падения режима, ни с ее отношениями с государством; я не мог ее хорошо знать и до произошедших изменений в стране. Что касается Армении, новое поколение руководителей, несущих ответственность за управление государством, состоит большей частью из людей, которые перед концом советской эпохи боролись против режима. Среди них есть интеллектуалы, хорошо знающие историю и культуру нашего народа. Они понимают, что армянский народ не может быть оторван от христианских ценностей. К сожалению, у этих людей не было возможности узнать Церковь изнутри, самим испытать жизнь в общине, которая составляет подлинную сущность Церкви.

В Армении коммунизм не был идеологией, изобретенной армянами. Он был навязан нашему народу. На коммунизм люди смотрели как на чужеродную идеологию, которую их вынудили принять. Атеистическая пропаганда в Армении, как и во всем Советском Союзе, велась очень активно. Запрещалось обучение вере, а также всякое общественное выражение религиозных взглядов; однако атеизм не смог искоренить христианское сознание народа.

Я трижды был здесь при коммунистическом режиме и не раз убеждался, что вера жива в сердцах людей. Я видел матерей, которые старались изо всех сил, чтобы их детей благословил епископ. Я даже видел церковь, превращенную в зернохранилище, где под соломой был спрятан молитвослов, и когда крестьяне оставались одни, они доставали книгу и вместе молились. Как только по телевидению начинали вести атеистическую пропаганду, люди выключали телевизор. Вопреки усилиям государства, люди тянулись к вере. Впрочем, вся армянская культура свидетельствует о христианской вере: древние манускрипты, архитектура, музыка, высеченные в камне кресты, известные под названием хачкаров. Даже закрытые церкви говорят о Боге...

Что касается отношений Церкви и государства, нынешние руководители нашей страны, зная, как советское государство стремилось манипулировать Церковью, стараются не повторять эти ошибки, так как слияние Церкви с государством не служит интересам ни одной из сторон. Армянское государство образовалось как государство светское. Однако сотрудничество Церкви и государства необходимо. Церковь должна быть включена в национальную жизнь страны.

По-видимому, проблема националистического экстремизма существует в большинстве православных стран. Недавно французский православный богослов Оливье Клеман так проанализировал ее: «Национализм, усиленный веками рабства в более или менее многонациональной империи, стремился узурпировать Православие, сделать его своим инструментом, вливая в него свою ненависть, страхи и фантазии. Часто Православие (почти так же как иудаизм в Израиле) связывают с национальной принадлежностью: любят родные леса, церковные песнопения, пламя своих свечей, но не читают Евангелие. Называют себя православными (тут же уточняя национальность), но не осознают себя христианами. Можно даже называться православным, будучи абсолютным атеистом!» На улицах Москвы во время демонстраций достаточно часто можно встретить рядом с иконами красные знамена и портреты Сталина ...

Мне кажется, Оливье Клеман в своем анализе обобщает частные ситуации. В армянской истории Церковь никогда не была порабощена государством, как, возможно, это было в России во времена Петра I и последующих ее правителей. В Армении никогда не было сильной централизованной власти, подобной власти царя или императора, которая могла бы использовать Церковь в своих интересах. В течение долгой и трудной истории нашего народа Церковь отождествляла себя с судьбой нации.

Вопрос, который ставит здесь Оливье Клеман о сочетании веры, Евангелия и национальной принадлежности, является очень важным. Конечно, нельзя называть себя православным, будучи атеистом. Превращать православие в национальный символ, считать его проявлением народной культуры на уровне фольклора — значит не встретить Христа. Принадлежность к Православию — это принадлежность Христу, а потом уже к определенной Церкви или православному народу. Но вопрос взаимодействия веры и национальной идентичности гораздо сложнее и имеет свои оттенки, которыми часто пренебрегают. Внутри нашей культуры восприятие вести о Христе носило столь экзистенциальный характер, что стало частью исторического опыта народа. Поэтому чувство национальной принадлежности неотделимо от веры и Церкви. Такова ситуация в наших восточных Церквах, которые — не надо об этом забывать — являются национальными. Естественно, что, освободившись от режима, который говорил и действовал под прикрытием искусственного интернационализма и стремился уничтожить характерные особенности подчиненных народов, национализм иногда перерастает в нетерпимость и сознание собственной исключительности. Но как чувство принадлежности к определенному народу и культуре национализм не является отрицательным явлением.

Сейчас в Армении, как и в других постсоветских республиках, некоторые люди из-за своего коммунистического прошлого воспринимают веру как идеологию. Следовательно, Церковь должна своей проповедью и жизнью помочь этим людям скорректировать такое представление. Вы хорошо знаете, что христианская вера — это, я бы сказал, веравоплощенная через личность самого Господа, который есть Воплощенное Слово. Христианская проповедь в странах, образовавшихся после падения советского режима, на мой взгляд, должна затрагивать прежде всего те аспекты веры, которые непосредственно связаны с жизнью и касаются человека и общества в конкретных условиях сегодняшнего дня.

Армянская Церковь может и должна способствовать оздоровлению нации и государства на принципах нравственности, которые составляют прочную основу жизни любого народа.

Мы еще вернемся к теме национализма. Сейчас я хотел бы остановиться на проблемах постсоветского общества. Каковы на Ваш взгляд наиболее явные последствия семидесятилетнего режима?

Я думаю, что главным следствием насаждаемого коммунистами коллективистского сознания явилась потеря людьми чувства достоинства человеческой личности. В амбициозном стремлении построить новый мир на основе марксистской идеологии коммунистические власти игнорировали значение человека как индивидуума, учитывая только интересы общества в целом, т.е. государства. Но достоинство человека как личности нельзя игнорировать или унижать. Чтобы переустроить общественную жизнь, мы должны вернуть людям чувство собственного достоинства, восстановить его значение и начинать надо с образования.

Надо также возродить в человеке доверие к самому себе, к возможности созидать, быть ответственным за собственную жизнь, проявлять личную инициативу. Надо снова почувствовать, что наша судьба в наших руках. Государство в социалистических странах угнетало людей, поэтому они находились в скрытой, молчаливой оппозиции. С другой стороны, так как все было в руках государства, люди надеялись только на него. Это продолжается и сегодня. Часто я спрашиваю у тех, кто жалуется, что власти не делают того или другого: а что такое государство? Государство — такое, каким мы хотим, чтобы оно стало, государство становится таким, каким мы его создаем собственными усилиями.

В странах диаспоры мы прошли через процесс изменения менталитета: от психологии граждан второго сорта, от беженцев и ссыльных мы пришли к сознанию граждан, пользующихся всеми правами и вовлеченных в общественную жизнь. Я думаю, что подобная эволюция произойдет сейчас и в Армении. Эта страна в тридцать тысяч квадратных километров доверена нам, и мы несем за нее ответственность; если что-то не получается, мы не можем больше пожимать плечами и говорить, что это зависит от Москвы, или перекладывать ответственность на плечи Турции, как это делали наши отцы во времена Османской империи... Сегодня мы должны ругать только самих себя! Но лучше, засучив рукава, всеми силами взяться за дело и создавать не только материальные ценности, но также новые перспективы и новое понимание нашего национального духа.

Я думаю, что сегодня наш народ нуждается в метанойе, во внутреннем обращении.

Считаете ли Вы, что это длительный процесс, потребующий смены не одного поколения?