Помоги проекту - поделись книгой:
Ребенок или взрослый, выбравший для своего контакта с другими людьми манипулятивное поведение, достаточно быстро укрепляет его и оттачивает собственные манипуляции, переводя их в повторяющиеся игры. Основа игры в том, что такое поведение приносит человеку некий бонус, по крайней мере в момент совершения игры. Оно позволяет ребенку или взрослому получать что-то важное или избегать чего-то неприятного.
К тому же, затевая определенную манипулятивную игру, человек постоянно использует какую-то одну собственную часть, говоря психологическим языком – одну свою субличность. Он не воспринимает себя целостно и ресурсно, а привычным образом эксплуатирует узкий набор собственных качеств и характеристик. При этом достаточно быстро он перестает чувствовать себя уверенным и устойчивым вообще и расходует свои силы не на развитие и расширение собственных возможностей, а на совершенствование собственного невроза, на оттачивание манипулятивных ходов в своей игре.
Рассмотрим типичные манипулятивные игры, в которые часто играют ученики (и не только они).
Нытик – вечно жалуется, ничего не может, все время запрашивает помощь. Цель – добиться внимания, поддержки, избежать напряжения, не делать того, чего не хочется, не брать на себя ответственность. Нытик отлично освоил свою беспомощную субличность и совсем не знает (или не хочет знать) о сильной своей стороне. Если поддерживать нытика в его игре, – а он очень провоцирует на это! – то придется прощать ему его слабое здоровье, плохое самочувствие, вечные отговорки из-за многочисленных неприятностей, которыми он будет щедро и постоянно делиться с вами. Нытик будет возбуждать в вас покровителя, сильного и мужественного, доброго и человечного, спасателя и духовного наставника, затрагивая таким образом почти все самые лучшие ваши качества!
Но если мы поддадимся этому искушению – стать сильнее, добрее, возвышеннее за счет наличия нытика в нашем классе или нашем окружении, то мы сами окажемся всего лишь вещью в его игре и будем помогать ему в совершенствовании собственной неполноценности. Не потакая нытику, а обучая его искать решение и опираться на свои силы, открывая самые разные стороны его личности и характера, мы поможем ему значительно больше, а сами избежим использования нашей личности в нездоровых целях.
Крутой – постоянно демонстрирует собственную силу или еще какую-либо особенность, часто подавляет других, нередко ведет себя вызывающе, провоцируя конфликты. Цель – подчинить себе окружение, почувствовать собственное величие и неуязвимость, избежать обнаружения и признания собственных слабостей, оплошностей и ошибок. Крутой пытается скрыть ото всех и от самого себя свои слабые стороны, опираясь на силу, напор, проявление власти, совершенствуя способы подчинения окружающих своей воле.
Поддерживая крутого в его игре, испытывая страх и реагируя на его нажим, протест, хамство, грубость слезами, отступлением, боязнью, мы укрепляем в нем желание взращивать именно эту его составляющую. Понимая, что за всем антуражем, что нам демонстрирует в игре крутой, стоит неуверенный человек, который сам многого боится, но тщательно это скрывает даже от себя самого, помогая ему обнаружить в себе доброту, сочувствие или творческое начало, мы даем ему шанс перестать играть в манипулятивные игры.
Душка – самый отзывчивый, он помогает всем и всегда, даже тогда, когда его никто не просит. Цель – добиться безупречным поведением и обволакивающей заботой признания, любви и преданности окружающих, избежать конфликтов, неприятностей, которые могут привести к отвержению, осуждению или неприязни. Душка постоянно отказывается от собственных интересов, попустительствует нарушению его психологических границ, взращивая в себе жертвенную и спасательскую стороны. Он начинает так отлично понимать окружающих, так вовремя приходить на помощь, так умело ставить любого другого на первое место, что совершенно теряет себя. В итоге при всем своем старании он часто не достигает того, чего хочет, потому что все вокруг начинают его ценить за то, что он делает для них, и перестают видеть, замечать, уважать и любить его самого.
Не поддерживать душку совсем не просто. Он ведь такой правильный, на него всегда можно положиться, он никогда не подведет. Если вы учитель, то он будет единственным в классе, кто продолжает вас слушать, когда все остальные уже вышли из-под контроля. Он единственный, кто будет стараться организовать хоть какой-то порядок. Он – ваша надежда и опора, как можно его не поддерживать? Но если вы действительно хотите ему помочь, а не играть с ним в такие выгодные на первый взгляд игры, то ваша задача показать ему, что вы уважаете и цените его не тогда, когда он заботится обо всех и о вас в том числе, а когда проявляет себя, выражает свои мысли, отстаивает собственную позицию. Его стоит почаще спрашивать: «А что ты хочешь? В чем тебе нужна помощь? А как бы ты поступил?»
Хулиган – один из самых сложных типов для учителей, поскольку он один из тех, кто всегда будет нарушать порядок. Цель – показать всем, что с ним лучше не связываться, не ожидать от него выполнения правил, примерного поведения. Он избегает зависимости, жесткой структурированности, скуки, размеренности, порядка. Хулиган часто ошибочно считается злым, хотя он опирается вовсе не на свою злую часть, а на протестную, зовущую к свободе и хаосу. При этом он глубоко прячет страх быть зависимым, часто не в контакте со своей подлинно творческой частью, которую замещает бунтующей против всего субличностью.
Хулиган, как правило, не понят в своем бунте против правил и зачастую случившееся непонимание возводит в абсолют. Он борется со скукой и зависимостью, становясь зависимым от этой борьбы. Обнаружить в хулигане творческую личность и направить его бунтующую энергию в продуктивное русло – непростая задача. Но даже если вы перестанете с ним бороться и увидите в нем очень одинокого, страдающего и непонятого другими человека, это уже даст ему шанс отказаться от привычной, но надоедающей ему самому роли.
Зануда – этот как раз «за» правила, точнее, за неукоснительное их выполнение. Он убежден, что если есть заведенный кем-то порядок, то нарушать его – величайшая из глупостей. Цель его – обеспечить предсказуемость жизни и справедливость, ощущение собственной «хорошести», а по возможности – собственной исключительности. Он избегает неожиданных поворотов, в которых может оказаться не «на высоте», неизвестных и незапланированных заранее событий, потому что не уверен, что сможет справиться и получить высший балл по собственной шкале. Зануда, призывая вас к четкости, структурированности, суперсправедливости всегда и во всем, будет возбуждать в вас страх оказаться перед ним некомпетентным или недостаточно справедливым, мудрым, честным.
Но если вы поддерживаете в нем эту игру, не замечая его колоссальной тревоги, от которой он и пытается избавиться таким странным способом, то вы скорее укрепляете его критичность, тревожность и требовательность. За его криком о справедливости, за его резкой или занудной манерой всех критиковать скрывается настойчивое желание быть принятым без всяких оценок и условий, но все, что он делает, – отдаляет от себя людей, предъявляя к ним (часто и к себе самому) слишком много требований, претензий, жестких оценок. Если научить его меньше бояться ошибок, больше чувствовать собственную спонтанность, если принимать его без всяких условий, есть шанс увидеть вместо зануды совсем другого человека.
Ребенок может все десять школьных лет играть в одну игру, может чередовать ее смежными играми, число которых огромно. Тенденция играть в эти игры, безусловно, уходит корнями в его детство, в его семью, где по каким-то причинам им было положено начало. В здоровой семье нет оснований к тому, чтобы ребенок вместо здорового контакта и взаимодействия с другим человеком выбрал игру. Он должен был ее увидеть, или его могли в нее вовлечь.
Так или иначе, ученик приходит в школу не только с портфелем, но и с багажом, собранным его семьей и, возможно, детским садом. И здесь могут оказаться не только пряники и медали. За десять-одиннадцать школьных лет багаж этот пополняется тоже немыслимо чем. И все же… Учитель, конечно, не должен спасать и перевоспитывать ученика (хотя некоторые родители ошибочно считают это его обязанностью), но влияние на детскую душу здорового, хорошо осознающего себя учителя невозможно переоценить. Оно может быть чудотворным, даже если все, чему ребенка учат дома, – это лишь совершенствование в манипулятивных играх.
Старшая школа
Главная задача образования – это обеспечение пяти качеств в человеке: любознательности, духа, не признающего поражения, настойчивости в достижении цели, готовности к самоотречению и прежде всего состраданию.
У учеников в конце 9-го, а также 10-го и 11-го классов, на мой взгляд, появляется свой подход к обучению, и во многих школах они выделяются в отдельное подразделение – «старшая школа». Если подростковый кризис детьми был пройден удачно и за время конфликтов, тусовок, бесчисленных препирательств, войн за справедливость и собственные права каждый из них создал какой-то фундамент, на котором и будет строить дворец собственной личности, то учителю повезло: он будет иметь дело с почти взрослыми и чрезвычайно интересными людьми.
Старшая школа в идеале – это время осознанных решений и осмысленного выбора. Но на самом деле дети, не прошедшие все стадии подросткового кризиса, «перешагивающие» из класса в класс, не достигшие первичной внутренней зрелости, часто оказываются неспособными к таким решениям и выбору.
Наша система образования в целом не способствует тому, чтобы ученики осознанно и свободно могли выбрать свой дальнейший путь еще в старшей школе. Более того, я считаю, что в большинстве случаев это вообще маловероятно. Шестнадцатый день рождения автоматически не дает понимания сложного вопроса: чем я хочу заниматься в будущем? Но все устройство нашей российской жизни склоняет ребенка к тому, что в свои шестнадцать-семнадцать лет он должен непременно выбрать себе судьбу. Это бывает чрезвычайно сложной и даже невозможной задачей для тинейджера, если он не Моцарт, который с четырех лет осознавал и принимал свое предназначение. Мучительный вопрос «Кем стать?» часто отравляет самые интересные годы школьной жизни.
Родителям я советую: если у ребенка нет явных предпочтений в выборе профессии и нет понимания, кем он хочет стать, то можно предложить ему выбрать не судьбу, а всего лишь образование (если есть намерение его продолжить). Это более легкая задача, освобождающая от необходимости думать и загадывать на много-много лет вперед без права на ошибку. Ведь образование – это вклад, которым всегда можно будет воспользоваться, даже если впоследствии жизнь круто изменит свою траекторию.
Американский опыт на тему выбора своей дальнейшей жизни мне кажется весьма полезным. Человек, заканчивая в 18 лет(!) старшую школу, сдает тесты здесь же и рассылает результаты в разные учебные заведения. Ему приходят ответы, и появляется возможность выбора наиболее предпочтительного варианта обучения. Далее в большинстве образовательных учреждений ребенок посещает занятия по самым разнообразным предметам. И лишь через пару лет обучения (к двадцати годам), изучив несколько курсов из очень разных областей, он выбирает направление своей специализации. Впоследствии, при наличии средств и желания, учебу можно продолжать хоть всю жизнь, расширяя и углубляя свои знания.
Российское бесплатное обучение большинству детей дает только одну возможность выбрать и получить образование, что неизбежно тревожит как будущих выпускников, так и их родителей. Это побуждает взрослых делать выбор за ребенка или требовать от него осознанного решения тогда, когда он к нему еще совсем не готов. Необходимость двигаться в таком направлении часто приводит ученика к сильнейшему внутреннему конфликту между необходимостью готовиться к предметам, к которым не лежит душа, и малоосознаваемым сопротивлением этому процессу.
Дети, осознанно и добровольно выбравшие свой дальнейший путь развития и обучения, как правило, к старшей школе, спокойно и планомерно двигаются к желаемым целям. Те, за кого выбрали родители, или же те, чье будущее подкреплено немалыми средствами, наследством или иного рода определенностью, могут находиться в более сложной ситуации, обусловленной внутренними конфликтами, отсутствием мотивации, постподростковым нигилизмом.
Я говорю об этом так подробно, потому что, с одной стороны, вся атмосфера старшей школы, на мой взгляд, определяется тем, в каких отношениях находятся ее ученики со своим будущим. С другой стороны, именно по выпускникам судят о школе в целом. Ведь они, как правило, являются отражением того, что было заложено учителями и воплотилось теперь в уже вполне взрослых людях. Важно понимать, что старшая школа не только подводит итог вкладу педагогов, но и позволяет вчерашним детям интегрировать как знания, предложенные им школой, так и представления о жизни, большая часть которой прошла под влиянием их первых учителей. Время, итоги и убеждения
Это мы живем в их время.
Мне кажется, что очевидная мысль «Это мы живем в их время» совершенно не принимается взрослым миром, особенно в школе. И это очень печально. Стоит только посмотреть, насколько изменилась жизнь за 20 лет. А ведь за это время выросло всего одно поколение!
За прошедшие годы сменился политический и экономический строй, в большинстве районов изменился уровень жизни, у многих появилась возможность бывать в разных странах, приобщаться к другим культурам. Без телевизора невозможно представить себе ни одного жилища. Компьютер для многих нынешних детей значительно более освоенный предмет, чем для нас в детстве велосипед. Более того, многие современные подростки в компьютерных технологиях на порядок компетентнее иных взрослых. Большинство ребят не знают, что такое первомайская демонстрация, сбор макулатуры, комсомол, секретарь парткома, ленинская аттестация, талоны на продукты и магазины спецобслуживания, зато многие из них прекрасно разбираются в текущем валютном курсе, модных новинках, сексуальных ориентациях, последних моделях мобильных телефонов, новейших видах связи. Они переписываются по электронной почте со всем миром, знают английский язык и спокойно (но без удовольствия) обучают собственных матерей элементарной компьютерной грамотности. Так в чье время мы живем?
Как только я слышу от взрослых в адрес детей поучающе-ностальгическое «вот в наше время…», мне хочется сказать: «Ваше время давно прошло. Теперь оно не больше чем история. Нужно помочь ребенку сейчас, сегодня, в настоящем, которое так не похоже на прошлое. И если вы можете, сделайте это. Нет? Тогда хотя бы не мешайте».
Старшеклассник – это паж грядущего. Он стоит у его ворот, он станет создавать и обслуживать будущее – время, в которое и нам с вами тоже предстоит жить. Поэтому мы должны не учить его, а у него учиться, если хотим плодотворно и полноценно жить в настоящем и будущем, а не грезить фантомами прошлого. Вот фраза из школьного сочинения:
Старшеклассник – это человек, несущий в себе квинтэссенцию нарождающегося времени, по его высказываниям, поступкам, отношению можно судить о том, что нас ждет, что проявится в обществе в самом ближайшем будущем. Выпускник вмещает в себя сумму ценностей и тенденций в политике, экономике, культуре последних десяти лет. И взрослые, повторяющие со времен Сократа: «Ну и молодежь пошла!», просто не желают брать ответственность за собственное участие в воспитании этого поколения, не хотят у него учиться, не могут проститься с собственным прошлым и потому никогда не поймут молодых, обделив тем самым себя и собственное завтра.
Старшая школа – место, где столкновение прошлого, будущего и настоящего практически неизбежно, особенно если взрослыми не осознаны их собственные отношения со временем. Старшеклассник, пережив подростковый кризис, уже, как правило, перестает реагировать на замечания учителей разными видами протеста. Теперь он считает большинство представителей взрослого мира несовременными, устаревшими, безнадежно отставшими. Называет родителей «предками» или другими похожими эпитетами, отражающими, как кажется ребенку, бесконечную разницу в поколениях. И лишь когда ему самому будет значительно за тридцать, вчерашний выпускник поймет, что он в чем-то очень похож на своих родителей и двадцать лет – не такая уж большая разница в возрасте. А когда и его собственные дети перейдут в старшую школу, он с удручающей неизбежностью, помимо своей воли, сам перейдет в категорию таких несовременных «предков».
Учителю старшей школы, уважающему собственные убеждения, важно понимать, что его установки, представления о ценностях, взгляды сформировались в иное время и тогда, возможно, были хороши, адаптивны, универсальны. Он, безусловно, имеет на них право, они создают основу его мировоззрения, его личностный остов. Но он не должен навязывать их ребенку, человеку из другого времени, растущему в ином политическом, экономическом, социальном и культурном контексте. Трансляция собственных убеждений и реального жизненного опыта открывает ребенку возможность анализа, сопоставления и выбора: стоит ли прислушаться к чьим-то советам, воспользоваться чьим-то опытом? Навязывание же влечет за собой либо отторжение, либо бездумное следование чужому опыту, который, наверное, и поможет ребенку в конкретной ситуации, но точно не приучит каждый раз самого скрупулезно и внимательно отделять «зерна от плевел».
Учителю старших классов совершенно не обязательно, а точнее, вовсе не стоит притворяться современным и прогрессивным, особенно если он таковым не является. Достаточно быть собой, осознавая и признавая собственные особенности и представления о мире. Такое поведение легко позволяет и другим быть подлинными, со своими достоинствами и недостатками. И тогда появляется уникальная возможность учиться друг у друга, невзирая на времена, опыт и количество прожитых лет.
Учитель старших классов
Если вы владеете знанием, дайте другим зажечь от него свои светильники.
Учителем старших классов может быть, безусловно, не каждый. Прежде всего на это способны взрослые люди, не только пережившие подростковый кризис и имеющие психологическую автономность, но и внутренне зрелые, способные быть открытыми всему новому, прогрессивному, нарождающемуся.
Учеников старших классов из-за их явного интереса к общению и межперсональному взаимодействию личность учителя будет интересовать значительно больше, чем содержание предмета, который он преподает. И если собственное отношение учителя к тому, о чем он рассказывает, его комментарии, представления и опыт не находят отражения в уроке, то такой урок может вообще пройти мимо сознания старшеклассника. Безусловно, предметы гуманитарного цикла значительно выигрывают в этом отношении, поскольку предоставляют учителю массу возможностей персонально откликнуться на любую тему. При изучении точных наук сделать это становится сложнее, но все равно возможно, а самое главное – необычайно важно.
Выстраивая отношения с целым классом или конкретным ребенком в старшей школе, имеет значение не только ваше знание предмета, но и то, как этот предмет помогает вам жить, важность его в той системе образования, которую вы транслируете. Говоря проще, старшеклассник должен отчетливо понимать, для чего ему нужен этот предмет, как он может пригодиться ему в жизни, как поможет достичь тех целей, которые он поставил перед собой.
Если вы станете ему объяснять, что математика нужна, чтобы не обсчитали в магазине, он совершенно справедливо вам ответит: «Арифметику я прошел еще в начальной школе». А вот как в жизни может помочь решение дифференциальных уравнений, ему скорее всего захочется понять. И если вы, будучи учителем, сами себе не можете ответить на этот вопрос, готовьтесь: вам его непременно зададут ученики (или спросят «про себя», а не вслух, если вы – авторитарный учитель). Ваша личная позиция по отношению к теме урока, к процессам, происходящим в классе, к личным высказываниям взрослых детей будет той точкой отсчета, от которой начнет расти позиция старшеклассника.
В процессе обучения в старшей школе возможность озвучивания собственной позиции по любому вопросу – чуть ли не единственная внутренняя мотивация ученика, способствующая эффективному обучению. Конечно, есть еще желание достигнуть намеченных целей, но при условии, что цели осознанны и четко поставлены, а это, безусловно, встречается не так уж часто. Есть и внешняя мотивация – намерение поступить в ВУЗ. Но если в старшей школе ученик не научился такому простому, но чрезвычайно важному навыку, как формирование и донесение до собеседника собственной позиции, а также не умеет слышать позицию другого, то можно считать, что он потратил время зря.
Поэтому учителю, который, безусловно, является моделью и объектом для подражания, совершенно необходимо, на мой взгляд, иметь осознанную и сформированную позицию или хотя бы склонность к тому, чтобы ее вырабатывать по любому вопросу. Не менее важно ценить и, не жалея времени, всячески поддерживать процесс формирования позиции у своих подопечных. Их мнение не обязательно разделять, но очень важно его услышать, попытаться понять и по возможности принять его, как имеющее право на жизнь.
Времена, когда за ваше внимание и улыбку младшеклассник, радостно и усердно пыхтя, напишет целую страничку ровных буковок, а среднешкольник за интересную историю будет сидеть весь урок, открыв рот, прошли. Старшеклассникам нужны вы, ваша личность. И учительской ролью уже не прикрыться. Они будут видеть вас насквозь. Они простят вам некомпетентность, мелкие ошибки, запинки, слабости. Они уже умеют читать и анализировать и в крайнем случае сами разберутся в материале. Но они не простят вам отсутствие яркой личности, твердой позиции, горения, интереса к предмету. Ваше отношение к ученикам, даже если вы строги, требовательны, критичны, тоже не укроется от их глаз.
Старшеклассник всегда возвратит вам то, что вы ему даете. Вы его не замечаете, и он будет игнорировать как вас, так и ваш предмет. Вы орете на него в бессильной злобе – и от него получите издевательства, хамство и мелкие пакости. Вы готовы услышать его, какую бы глупость или банальность, на взрослый взгляд, он ни ляпнул, и вы будете вознаграждены.
Взрослая позиция – вот то, что будет максимально способствовать эффективному обучению в старшей школе. Согласно транзактному анализу, взрослая позиция включается в старшекласснике в том случае, если учитель сам находится во взрослой позиции. Родительская позиция учителя (усиленная забота или авторитарность) автоматически включает в старшекласснике ребенка – инфантильного или озорного. Детская позиция учителя (заигрывание, невозможность справиться с классом, обидчивость) заставляет учеников играть покровительственно-родительскую (также авторитарную или заботливую) или детскую роль (инфантильно-стихийную).
Поэтому, вероятно, очень молодому педагогу в старших классах непросто, так как тяжело удерживаться во взрослой позиции. И учителю в возрасте бывает несладко: уж очень для него привычна родительская позиция, до которой легко скатиться, но так трудно выбраться. А нужно быть просто взрослым, имеющим свой особенный, уникальный опыт, готовым увидеть рядом с собой и принять другого взрослого, и еще одного, и все тридцать человек, помня при этом, что они еще пока немного дети, не по наличию опыта или ума, а по количеству ответственности, взятой на себя в этой жизни.
Быть учителем в старшей школе – это проверка на взрослость, личностный вызов, тест на умение слышать и принимать мир другого человека, это не роль и даже не профессия. Это талант, миссия, призвание.
Если ты неталантлив, тебе нечем будет увлечь.
Если ты неинтересен, тебе нечем будет заинтересовать.
Если ты консервативен, тебе нечему будет у них научиться.
Если твоя жизнь вне школы пуста, тебе нечего будет им отдать.
Если ты пуст сам, ты не сможешь наполниться.
И тогда они просто тебя не заметят, а значит, ты не сможешь их ничему научить. Тогда тебе не стоит быть учителем. Нужно стать кем-то другим. Просто стать кем-то.
Я в Мире
Вам только дай повод во что-нибудь вляпаться, как вы начинаете получать от этого удовольствие.
Если подросток средней школы находится в постоянном поиске себя, и прежде всего себя в школьном коллективе, то мир старшеклассника, в котором он продолжает поиски, уже значительно шире. Кажется, что старшеклассник уже немного не здесь, не в школе. И это ощущение, как правило, не обманывает. Если подростковый кризис был хоть как-то пройден, то будущий выпускник активно и радостно налаживает отношения с миром, далеко выходящим за рамки школы. И правильно делает. Это адаптивное поведение. За 9–10 лет хорошо усвоив правила одного мира – собственной школы, он начинает разбираться в обстоятельствах, которые предлагает ему жизнь, значительно отличающихся от того, чем он дышал предыдущие десять лет.
У многих из нас воспоминания о периоде старшей школы полны необыкновенными приключениями, страданиями и радостями первой, часто несчастной любви, крепкой дружбой и чередой первых предательств. Это и приобретение нового опыта, о котором взрослый мир предпочел бы не знать, но через который почти каждый взрослый прошел в свое время: первая сигарета, первое похмелье, первый секс. Никуда от этого не деться. Неадаптивно, невозможно, не в «норме» приобретать этот опыт где-то после тридцати. Всегда это происходило в старшей школе. Происходило со всеми, за исключением детей из строгих семей с жесткими правилами и суровыми наказаниями или из учебно-центрированных школ, где уроки и домашние задания заслоняют от ребенка и учителей весь мир. Живя в сложных социальных условиях, наоборот, эти первые опыты дети получают, находясь еще в средней школе, а к старшей могут уже бросить курить или, наоборот, начать пить по-взрослому.
Мне кажется, встретиться с новым опытом именно в старшей школе – самое время. Именно когда ребенок еще при родителях, не уехал в другой город поступать в ВУЗ, окончательно не отделился психологически и территориально. Он встречается с новым, когда рядом система, которая его вырастила и воспитала: семья и школа. Люди из этого окружения могут оказать ему помощь, если что-то пойдет не так, поддержать, утереть слезы, поделиться опытом, дать совет. При условии, конечно, если взрослые из этой системы – реально взрослые и не станут впадать в неизвестно откуда взявшееся ханжество: «Как они могли (поцеловаться, напиться, закурить)?», или паранойю: «Сегодня напился, завтра станет наркоманом, в тюрьму сядет, Родину продаст!»
Чем осуждать подростка за проступки, которые каждый из нас совершал, будучи в его возрасте, лучше помочь ему пройти через неприятности. Дать возможность осознать причины и последствия его действий. Объяснить простые правила, рассказать о том, как это бывает у других, и утешить тем, что все проходит.
В моей практике, к сожалению, нередки случаи, когда неадекватная реакция школы на подобные первые опыты наносила серьезный вред старшему подростку. Травмы, полученные в таких случаях, не просто негативно влияют на психику, они способны сломать судьбу.
Учитель старших классов, особенно в социалистические времена, прикрываясь якобы воспитательными задачами образовательной системы, имел возможность, а иногда и считал своим долгом влезать в интимную зону своих учеников, нередко реализуя при этом только собственные цели и амбиции. Кто назначил его на эту роль? Даже у родителей ребенка есть достаточно ограниченные права решать, что хорошо для него, а что плохо.
Так каково же участие учителя в интимных вопросах первого опыта? Мне кажется, здесь очень важно быть предельно корректным, находиться, как говорят гештальтисты, исключительно на границе контакта. Если ребенок доверяет и сам просит поддержки или совета, можно тоже сделать шаг навстречу. Если подростка что-то тревожит, учитель может сам предложить разговор по душам, но если ребенок отказывается от помощи, а ситуация продолжает ухудшаться, тогда в совещательном ключе (!) обсудить это с его родителями.
В любом случае, если учитель сам не разобрался в своем отношении к любви, сексу, алкоголю, курению, то лучше заняться изучением собственной рефлексии и исследованием своих чувств, чем калечить неосознанными убеждениями личную жизнь учеников. Я неоднократно наблюдала, как отношение взрослых к интимным вопросам как к чему-то грязному, пошлому, недостойному делало их и в воображении детей таковыми. А ведь любовь и секс способны наполнить нашу жизнь радостью, нежностью и счастьем. Алкоголь и курение в лучшем случае также могут быть небольшим удовольствием, которым и взрослые не гнушаются, в худшем случае становятся зависимостью, которая создается генетикой, взаимоотношениями в семье и дальнейшей послешкольной жизнью.
Конечно, школа не должна одобрять или поддерживать алкоголизм, курение или раннюю сексуальную жизнь учеников. Но вместо того чтобы навешивать ярлыки, давать прямолинейные оценки этим явлениям, высказывать зачастую весьма ханжеские или двуличные мнения (далеко не все учителя безупречны в данных вопросах), лучше обозначить и выразить позицию школы. Озвучить и транслировать это как определенные правила: в школе пить и курить нельзя. Таковы условия, заповеди, как «не убий» и «не укради». Если ты их нарушаешь, тебя ждет наказание. Пьет или нет подросток за пределами школы – за это в основной мере несут ответственность его родители и сам ученик. Школа отвечает за то, что происходит в ее стенах. Разграничение ответственности. Каждый отвечает за свое.
В советское время школа была представителем государства, а государство нарушало любые интимные границы граждан, указывало, кого любить, во что верить, как жить. Потому и школа могла взламывать индивидуальные психологические границы каждого, кто принадлежал ее системе (не только учеников), и осуществлять свою идеологическую коррекцию. Но если мы хотим жить в демократическом обществе, если идеи гуманизма нам хоть сколько-нибудь близки, мы должны максимально бережно и уважительно относиться к жизни другого человека, не нарушать его психологических границ, независимо от того, учитель это или ученик.
Учитель, умеющий чувствовать и уважать собственные границы, никогда не нарушит интимного мира ребенка. Учитель, себя осознающий и уважающий, никогда не будет компенсировать собственные неудачи через проявление власти над тем, кто ему доверяет или просто подчиняется.
Оскорбления и унижения
Огрызался вместе с учителем.
Грубость учеников по отношению к учителям – избитая тема. Об этом говорят столько, сколько существуют школы. Каждый эмоциональный детский выпад долго обсуждается как минимум в учительской, а то и на педсовете, где делаются определенные выводы, назначается наказание. Тогда как учительская грубость в отношении детей часто не только проходит незамеченной, но в некоторых школах воспринимается как должное. Еще неизвестно, кто больше страдает от грубости – учитель или ученик, и кто из них наименее защищен.
Нетрудно понять, что любой учитель, даже самый замечательный, не застрахован от приступов агрессии в адрес детей, как своих собственных, так и доверенных ему системой. Любой человек может разразиться гневной тирадой от усталости, стресса, расстройства, бессилия или страха. Учителя корят себя за грубость, но дают себе право на нее, так сказать, выписывают индульгенцию, прощение после каждого подобного случая. Ученику же многие из них отказывают в этом праве – разозлиться, будто эмоциональная жизнь ребенка устроена иначе и он не может почувствовать себя усталым, бессильным, расстроенным.
Поделиться книгой: