Последняя ночь

Я украдкой косился в ее сторону, делая вид, что по-прежнему рассматриваю не блещущий чистотой больничный пол. Носки ее кроссовок так и не повернулись к моей обуви. Внезапно я обратил внимание на ее руки; на среднем пальце левой кисти красовалось довольно приметное крупное кольцо. Я сидел справа и не мог видеть, что там изображено, но это было не нужно и без визуального подтверждения я точно знал ответ. Две верхние дужки поддерживали бабочку, тельце и крылья которой больше походили на две повернутые друг от друга, но тесно соприкасающиеся основанием, буквы «В». Откуда мне это известно? Прикусив внутреннюю часть щеки, я бросил быстрый взгляд на свою левую руку и точно такое же кольцо на среднем пальце.

Зачем она его носит?

Из моего кармана раздался звонок мобильного. Уже по одной мелодии я понял, что это Аленка, наверняка вновь чего-то придумала и теперь жаждет засорить мое внимание какой-нибудь сущей чепухой. В сотый раз тереть тему с цветом скатерти праздничного стола и салфеток в присутствии Варвары не слишком хотелось, но и проигнорировать звонок, не вызывая у бывшей вполне объяснимое недоумение, я не мог. Молча сунул трубку к уху, зная, что мне не придется ничего говорить.

— Милый, это невыносимо, — плаксивым голосом завела Аленка. Нехорошие подозрения роем завертелись в моей голове.

— Что с моей тачкой?!

— Э-э что? При чем тут твоя машина? Ах, неважно! Ты представляешь, маме совершенно не нравится ее костюм, придется все переделать, но неужели же мы не вложимся в сроки? Она хочет, чтобы ее наряд непременно гармонировал с нарядом Татьяны Олеговны, но она забыла, какого цвета будет будущее платье твоей мамы

— Как же, забыла. Они даже во сне это обсуждают.

— Положим, цвет она помнит, а оттенок? Знаешь, синий синему рознь.

— Они обе будут в синем? представив такую картину, я едва не схватился за голову.

— Какая разница, в каком именно цвете? Я тебе толкую про оттенки, а не про цвета.

— Мм — меня вновь застопорило.

— Что ты молчишь? Я, между прочим, жду ответа.

— Ответа?.. Какого?

— Ты просто невыносим, — вздохнула Аленка. Ладно, я созвонюсь с Татьяной Олеговной.

Это была самая здравая мысль от Алены за всю долгую текущую неделю. Непонятно, с какой стати она не пришла в голову моей будущей супруги раньше?

Я очень надеялся, что Варвара не слышала этого феерически бредового разговора, впрочем, она, кажется, и не прислушивалась. В этот момент в поле моего зрения показался лечащий врач отца

Глава 3

ВАРВАРА

Я знала, что он здесь Татьяна Олеговна сухо сообщила об этом как бы невзначай. Признаться, я вновь едва подавила острое желание всеми силами избежать нашей скорой встречи, даже малодушно подумала о том, чтобы перенести визит в больницу на другое, более позднее время. Но потом перевела взгляд на переданную мне Татьяной сумку, вздохнула и поняла, что трудный выбор за меня уже сделали.

Еще издали заметила его, сидящего напротив одной из палат. В коридоре было много людей, но перепутать его с кем-то, ошибиться я никак не могла, об этом не шло и речи. Каждый шаг давался мне с большим трудом, ноги стали негнущимися, оттого я приближалась чересчур медленно, но он, кажется, этого не заметил.

Потому что меня саму увидел лишь когда я остановилась около сиденья.

Первое, что бросилось мне в глаза, это его кольцо, точно такое же, какое украшало сейчас мою левую руку. Дышать вдруг стало трудно, а когда Влад поднял на меня глаза, явно привлеченный тем, что кто-то подошел так близко, столь необходимый воздух и вовсе исчез. Вдыхать было нечего, да, собственно, уже и незачем. Не до того мне было.

Я жадно впитывала в себя черты его лица, едва заострившиеся, но по-прежнему такие знакомые, до боли родные. Не знаю, что такое на меня нашло, но было невозможно отвести от него долгий взгляд, вздохнуть полной грудью, купируя кислородный голод, вернуть себе власть над голосовыми связками и сказать, наконец, что-нибудь. Он тоже молчал, но я списала это последствию шока от неожиданного созерцания моей физиономии в такой опасной близости. О моем скором приезде Влад, конечно же, ничего не знал

Все то же лицо, те же невообразимо глубокие, светлые глаза, которые я любовно вырисовывала каждый раз, как в первый; та же всклокоченная прическа, для создания которой не нужно ходить по салонам, достаточно просто не расчесываться утром. Вопреки моим прогнозам, щетину он себе не отрастил, а пару-тройку килограмм если и набрал, то уж точно не стал выглядеть хуже. Он вообще если и изменился, то только в лучшую сторону. Ни единого изъяна, который мог бы внести существенную каплю дегтя в этот образец моего бывшего «идеального мужчины».

А когда он вдруг заговорил, я едва не позабыла о том, зачем, собственно, вообще приехала в этот город. Мне захотелось провалиться сквозь землю, глубоко, хоть к самому аду, остаться там навеки, все, что угодно, лишь бы больше не видеть этот взгляд. Мне казалось, да нет, я была абсолютно уверена в том, что он догадался о моем смятении, о глупых мыслях, за пару секунд наводнивших голову, о страхе сделать что-то не то; да обо всем, короче Кажется, я на полном серьезе ждала, что он вот-вот перестанет корчить интеллигентное лицо, рассмеется, глядя мне прямо в глаза, и скажет что-то типа «Не будь же такой наивной, Варька! Какого черта ты вообще приперлась? Давай, двигай обратно тем же путем, каким неизвестно зачем приехала. У нас тут давно уже своя жизнь».

Но он не говорил ничего такого. Был резок, а это означало лишь то, что Влад злится. Так же было в нашу первую встречу, когда он неожиданно притащился на нашу площадку, остановился рядом с лавочкой, на которой мы заседали вместе с Иркой, и нарочито-небрежным тоном выразил желание посмотреть мою тетрадь. Да, да, именно ту самую, одна из страниц которой была украшена его же физиономией.

Я помню свои ощущения, когда, привлеченная его голосом, оторвала взгляд от бумаги и замерла, почти не дыша, лишь глупо таращась на него, как на недавно обнаруженное чудо света. Мой рисунок ожил и теперь буравил меня взглядом бездонных светлых глаз. Ирка, сидящая рядом, ахнула, но так же, как и я, не произнесла ни слова. А Влад (хотя тогда мне, конечно, было неизвестно это имя) нетерпеливо качнулся с носка на пятку, вторично озвучил свое пожелание, и лишь в этот момент я, словно очнувшись, спешно захлопнула тетрадь и инстинктивно прижала ее к себе. И тогда Влад посмотрел сам. Он вообще не слишком церемонился в случае возникающих трудностей, привык делать все, чтобы добиться своего. Это я поняла уже гораздо позже.

Каким образом он вообще узнал о том, что неизвестная девчонка-школьница, с которой они даже никогда не виделись, самым наглым образом набросала портрет без ведома так называемого «натурщика»? Потом даже Влад не мог точно рассказать, от кого произошла «утечка информации». Он сам узнал от какой-то знакомой девчонки, а она уже точно не помнила, кто мог обмолвиться о пресловутом портрете. Я же, знать не зная, что мой «идеал», исполненный от балды, в виде эксперимента, простым карандашом по белому листку, существует, и даже живет совсем близко, охотно давала смотреть свои рисунки всем желающим, не подозревая, что однажды кто-то из них сможет узнать плод моей фантазии.

Но это произошло, и как тут было не поверить в пресловутое правило шести рукопожатий, судьбу, карму — слова сомнительные, но вселяющие безграничное уважение и трепет?

Разношерстные многочисленные воспоминания быстрым вихрем пронеслись в моей голове, не слишком помогая отвлечься от того, что мы с Владом сидим рядом друг с другом, очень близко. А потом пришел странный доктор, в том смысле, что таких «крупногабаритных» врачей мне еще не доводилось видеть. Высокий и очень большой, на мощной фигуре с трудом держался белый халат; казалось, еще немного, и тонкая ткань жалобно треснет. Я глупо подумала, что этот доктор и на мой холст поместился бы с трудом, а может, не влез вовсе.

Отпустив сухое приветствие, он о чем-то сказал Владу, после чего ненадолго скрылся за дверью палаты Семена Егоровича. Вернувшись, сообщил, что мы можем ненадолго заглянуть к больному.

Влад перевел взгляд на меня, по-видимому, сообразив, что нам не стоит идти туда вместе. Я очень хотела увидеть Семена Егоровича, но только чтобы при нашей встрече не присутствовал его сын. С ним рядом мне было в высшей степени неуютно.

— Ладно, Варь, — вдруг вполне миролюбиво обратился ко мне Владлен. Зайди к отцу, а я подожду пока. Здесь.

Вот теперь мне стало неудобно по иной причине из-за меня Влад вынужден оттягивать встречу с отцом Нет, это уже маразм, чистейшей воды глупость, мои заморочки, которым сейчас лучше провалиться куда подальше и не высовываться до поры до времени. Проглотив так и не высказанное предложение заглянуть к больному вместе, я решительно кивнула и, прихватив с сиденья сумку, вошла в палату.

Одного взгляда на лежащего поверх стерильно белой простыни Семена Егоровича хватило, чтобы у меня начала подрагивать нижняя губа, а по спине, вдоль позвоночника, пробежал ледяной озноб. Его голова была туго перемотана, на лице виднелись уже начавшие подживать царапины, на груди толстая повязка, край которой торчал из-под теплого одеяла. Мужчина смотрел на меня, силясь улыбнуться; только заметив это, я отмерла и быстро приблизилась.

— Семен Егорович, — затянула бодренько.

— Варенька, я так рад, что ты все-таки приехала.

— Вы ведь не сомневались? Я ничего не знала, мне Татьяна Олеговна только вчера позвонила.

— Да, да, и ты извини меня за это.

— За что вы извиняетесь, Семен Ег

— Дядя Сема. Ты уже не помнишь? он слабо улыбнулся.

— Да, конечно. В смысле, я помню, просто растерялась немного. Вы — я махнула рукой в неясном жесте. Вы как, дядя Сема?

— Варенька, со мной все очень даже неплохо. Но был момент, когда я испугался, что не успею, понимаешь? Поэтому попросил Татьяну позвонить тебе.

— Она так меня напугала, — вспомнив свои ощущения после звонка леди Терминатор, я усмехнулась и только покачала головой.

— Преувеличила, да? Сказала, что старый пес кони двинул? Ну, это она умеет. А что это у тебя такое, очень похожее на мою дряхлую сумку из спортзала?

— Это, наверное, она и есть, — я только сейчас вспомнила о просьбе Татьяны. Ваша жена собрала здесь кое-какие вещи.

— Нашла, во что запихать мои шмотки, — сколько мог, любовно качнул головой дядя Сема. — Она что же, не приедет сегодня?

— Ее срочно куда-то вызвали.

— Ну, вот видишь! Если б старый пес лежал на последнем издыхании, его верная волчица застыла бы тут соляным столбом, и уж точно послала бы подальше тех, кому вздумалось ее куда-то там «вызвать».

— Беспроигрышный аргумент, — охотно согласилась я, опускаясь на корточки рядом с больничной тумбочкой, намереваясь переложить вещи из старой спортивной сумки. Кто бы что ни думал, а Семена Егоровича Татьяна всегда безмерно любила, это очень бросалось в глаза даже тем, кто не был близко знаком с этой семейной парой. Иногда хватало одного-двух слов мужа, чтобы Татьяна временно оставила меня в покое и переключилась уже на него.

— Как твоя жизнь, Варь?

— Ну, мы сейчас говорим не обо мне, — я с недоумением покосилась на журнал «Ах, эта свадьба!..», невесть как попавший внутрь сумки (неужели Татьяна всерьез полагает, будто Семен Егорович захочет это прочесть?), запихнула на верхнюю полку пакет с какими-то баллончиками, — а о вас. Вы не переводите тему, дядь Сем.

— Чего б не перевести? Со мной-то все ясно, лежу целыми днями, почти не двигаясь. Иногда общаюсь по телефону со своим приятелем, он, кстати, в соседней палате лежит.

— Да?

— По крайней мере, в нашем крыле уж точно. Да и не совсем это приятель Мы, можно сказать, только теперь и познакомились, он ведь тоже в той аварии участвовал.

— Вы серьезно?

— Конечно! Он сам раздобыл мой номер и как-то тут на днях начал позванивать, и все нервно так, с претензиями. А сейчас просто звонит, от скуки тоже ведь лежит днями напролет, как и я.

— Ну, вы даете, — я только покачала головой, не зная, что можно на это ответить.

— А чего? Он хоть не так уж пострадал, зато от одиночества мается, его ведь даже родственники почти не навещают. Мне в этом смысле куда лучше, то Татьяна прибежит и отвлечет, то Владик чего-нибудь хорошего расскажет. Дочку, единственное, не позволяю им привести ну куда ей меня в таком виде разглядывать? А так, можно сказать, лежу как царь, купаюсь во всеобщем внимании. А он там один. Грустно это, Варь.

Я пожала плечами, по-прежнему старательно перекладывая содержимое сумки на полочки. Младшей сестре Влада сейчас должно быть семь или восемь? Я помню ее совсем малышкой, ярким солнышком, всеобщей любимицей. Когда Маша болела и не ходила в детский сад, ее оставляли на мое попечение, чему я, та еще бездельница, никогда не противилась. Она мазала свои крохотные ладошки в моих красках, а потом хваталась за чистую скатерть, покрывало на диване, пачкала отпечатками ковры За ее шалости неизменно влетало мне, но я все равно симпатизировала маленькой негоднице.

Должно быть, сейчас она меня уже не вспомнит.

— Варя, — позвал дядя Сема, когда я закончила возиться с тумбочкой и осторожно присела на край его постели. Ты ведь пока не собираешься уезжать обратно?

— Вообще-то

— Подожди, ладно? Ни к чему торопиться, — он вдруг нахмурил лоб; на какую-то долю секунды мне показалось, что он собирается с силами, чтобы сказать что-то важное. Но нет. На пару недель ты сможешь отложить свои дела.

— Это слишком долго, — я покачала головой.

— Мы все по тебе скучали.

— Ну, это вряд ли, — усмехнулась, припомнив скептически поджатые губы Татьяны.

— Мой цветущий вид может быть обманчив, — предупредил дядя Сема, быстро совершая рокировку доводов. Я оценила его иронию «цветением» там как раз не пахло.

— Завязывали бы вы с этим

— Мне крайне противопоказано волноваться.

— Тогда вам нужно прекратить общение с вашим приятелем.

— Ну, нет, мы уже привыкли друг к другу, хоть никогда и не виделись.

— Знаете, ваши истории всегда приводили меня в изумление, — улыбнулась я.

— Да, — крякнул он, оперся ладонями о постель и с трудом приподнял корпус над матрасом, совсем немного. Пока я здесь, историй больше не будет, неоткуда им взяться. Да и потом не факт, что все останется, как прежде

Он словно заранее понимал, какой затаенный смысл вкладывает в эти простые слова. Действительно, все уже менялось, стихийно, непоправимо, вот только никто об этом даже не подозревал. Ведь на первый взгляд все оставалось неизменным, таким же, как было всегда.

— Я вижу, куда вы клоните, — сказала предупреждающе. Пока я останусь в городе, но недолго. Буду приходить к вам.

— Думаю, ты должна остановиться в нашем доме.

— Нет, — твердо перебила я. Мои вещи в гостинице, будут там, пока я не уеду.

— Но ты обязательно должна остановиться у нас!

— Об этом не может быть речи.

— Это из-за Татьяны? Влада?..

— Это из-за вас, — я потрепала его по руке. Только вы будете радоваться моему появлению, может, еще и Машуня. Но вы здесь, и я скорее соглашусь ночевать на скамейке у вашей палаты, чем в какой-нибудь комнате вашего дома. Это лишнее.

Он склонил голову, вроде как признавая правдивость моих слов.

— Ты привезла вещи, значит, была у нас?

— Столь хитрым образом вы пытаетесь выяснить, встречалась ли я с Владом? предположила, прищурившись.

— Ну, конечно, — отпираться он не любил, да и не считал нужным изображать из себя хитрого партизана.

— Ваш сын снаружи. Вообще-то, лучше бы нам его позвать — я с сомнением покосилась на прикрытую дверь палаты.

— Подожди пока. Я хотел узнать

— Лучше не надо. Правда. У меня уже давно своя жизнь, — я неловко вскочила, схватилась было за сумку, но тут же поставила ее на место. Наверное, я пойду, тем более что Влад ждет, он и передаст сумку вашей жене.

Семен Егорович не стал возражать, махнул мне на прощание, я ответила тем же. Как только за мной захлопнулась дверь, из палаты послышался характерный звонок мобильника. Наверное, новый друг и по совместительству товарищ по несчастью соскучился по общению и решил свериться с состоянием здоровья Семена Егоровича. Улыбнувшись этой мысли, я обернулась и тут же едва не столкнулась с Владом, который, как оказалось, стоял совсем рядом с дверью. Нашего разговора с дядей Семой он слышать не мог, да не обсуждали мы ничего такого важного, но все же

От его близости стало слишком трудно дышать, весь кислород вновь куда-то исчез, грудную клетку сдавило, как под тяжелым прессом, сильно, до признаков боли. Я машинально переступила назад и спиной наткнулась на уже закрывшуюся дверь палаты. Влад навис надо мной, не торопясь отстраниться и дать мне возможность выбраться из вакуума, где было нечем дышать и некуда двигаться. Его теплое дыхание щекотало кожу на моей щеке. На какое-то мгновение мне остро, безумно захотелось податься вперед, провести ладонью по его коже, взъерошить и без того спутанные светлые волосы, коснуться губами его теплых шероховатых губ, освежить в памяти вкус его поцелуя. Как когда-то Когда мы пили друг друга взахлеб, задыхаясь, судорожно перехватывая драгоценный воздух с губ, цепляясь за плечи, как за единственную доступную опору, чтобы не упасть, так как ноги становились ватными… Быстрое движение слева метнув взгляд вниз, я с изумлением увидела, как замирает его рука совсем рядом, чуть-чуть не касаясь моего плеча. Сердце стремительно упало вниз.

Я перевела взгляд на его лицо, на котором застыла маска непонимания, быть может, даже нерешительности. Он был так близко, стоило лишь протянуть руку, коснуться пальцами его рубашки, за ворот приблизить к себе, как когда-то давно, целую вечность назад. Но вместе с тем я знала, что у меня уже нет и больше никогда не будет такого права. Он больше не со мной, он не мой. Чей угодно, но только не мой.

— Варька

И в этот момент все вновь завертелось в прежнем ритме. Вокруг опять сновали люди, слышались звуки, голоса, какой-то неясный шум, хлопки распахиваемых шкафчиков. Наваждение никуда не исчезло, но его действие притупилось настолько, что я снова обрела способность соображать.

— Отец тебя ждет.

— Что? А Подожди, я тебя отвезу.

Он вдруг чертыхнулся, будто вспомнил что-то важное, и машинально потер лоб тыльной стороной ладони. Я качнула головой:

— Влад, я еще в состоянии пользоваться общественным транспортом.

Он хотел мне ответить, но в этот момент взгляд его скользнул куда-то за мою спину; с некоторым недоумением я увидела, как на его лице нарастает растерянность, быстро сменяющаяся досадой, раздражением. Господи, да я знала его, как облупленного! Обернувшись, проследила за его взглядом и увидела торопливо приближающуюся девицу; она с трудом ковыляла на высоченных каблуках, при этом так и норовя ускорить шаг. Выглядело это нелепо. Когда она подошла и встала рядом с Владом, догадка сама собой уже понемногу закралась в мою голову. Стыдно признаться, но на какую-то долю секунды я действительно растерялась.

Ее лицо казалось смутно знакомым, словно мне уже раньше приходилось видеть особу, нагло, очень показательно прижавшуюся к боку Влада. Длинные темные волосы, миловидное лицо, пухлые губы, неплохая фигура. Короной всего этого великолепия, надо полагать, выступала роскошная грудь, красоту которой подчеркивало неглубокое, но все же достаточно откровенное декольте. Короткое платье зеленого цвета, красиво обтягивающее тело девушки, также открывало неплохой вид на стройные ноги, из-за каблуков казавшиеся нереально длинными. Все, как с обложки модного журнала типа «Ах, эта свадьба!..», который почему-то оказался в сумке дяди Семы.