Viva Америка

— Нет, избивали меня и до этого, — отмахнулся Лесли. — Но даже тогда моего неокрепшего рассудка хватило на то, чтобы понять, что трутни обнаруживают себя там, где умирает американец — любой! Хи-хи…

— Блин, надо было верить не дубраве в голове, а Бену… — И я виновато посмотрел на вялые пузырьки в пивном бокале.

— Каждый шестой член американского общества — трутень! — поделился Лесли. — Но только не эти детсадовские подпольщики, — показал он на посетителей забегаловки. — Да и умирать они не собираются: я проверял их медкарты! Хи!

— Значит, эти чудища заморские как-то предчувствуют чью-то кончину?

— Естественную, естественно, — важно кивнул Лесли. — А теперь — как я вышел на них. Ведь как найти то, что скрывают и что умеет скрываться само по себе, а? Верно — хих-хи! — никак! Поэтому в какой-то момент своих осточертевших поисков я стал подкарауливать одиночек и колоть их шилом, надеясь, что из них пойдет та самая красно-оранжевая кровь!

— И?

— Как-то я очнулся посреди улицы, а из головы у меня выветрилось около сорока минут воспоминаний — последних. Шила уже не было, доказательств — тоже. — Лесли остро зыркнул по сторонам. — Однако на моем рукаве остался крохотный красно-оранжевый след, который любой другой принял бы за приправу к нюрнбергским колбаскам. Но только не я! Хи! И через час я выследил того же прохожего…

— Ну?! — раздраженно поторопил я его.

— Кыль-кыль-кыль! Я исколол его лицо булавкой! — взбудораженно хихикнул Лесли. — Только кровь его была почему-то обычной, а одет он был уже по-другому… Мной тут же снова заинтересовались спецслужбы, и мне пришлось затаится, изобразив подростковую агрессию на мир. Но это был прогресс: двойники, провалы в памяти, бумажник прохожего! — восхищенно прошептал он. — И каждый раз подобное обнаруживалось при чьей-либо смерти — или при иной активации трутней!

— Как, например, от твоего удара шила в их союзно-инопланетный зад, — процедил я, процедив заодно через зубы и пиво.

— Да! — одобрительно махнул сальным пальцем Лесли. — И всегда одни и те же попахивающие следы: записи муниципальных камер — уничтожены, гаджеты очевидцев — подчищены или сожраны крысами, а любые сообщения об этом — замяты или заменены прогнозом погоды! Не помог даже видеорегистратор, вмонтированный в каблук ботинка! Под подобным колпаком можно быть только у государства, Ржаной Алекс!

— Но как они нашли нас на Филиппинах? — удивился я.

— Трутни полноценно интегрированы в американское общество, которое, в свою очередь, полноценно интегрировано в мировое — с доминирующим положением. Так что именно воспеваемые привилегии гражданства США являются залогом беспрепятственного перемещения трутней по миру — чтобы контролировать каждого, кто засунул голову в подмышку орлу!

— Но для чего? — не понял я.

— Хи-хи! А ты знал, что за местами, перенасыщенными смертями граждан Америки, осуществляется наибольший контроль? В больницах и домах престарелых всё просто кишмя кишит от соглядатаев Дяди Сэма! — Лесли жуликовато хихикнул. — Старичкам я тогда поставил свою первую камеру… Три недели я наблюдал за тем, как трутни изымают что-то из только что почивших, а сотрудники спецслужб начисто убирают за ними — даже утки выносят! И так со всей звездно-полосатой нацией!

— То есть — мои умершие американские родственники… моя мама… — неверяще пробормотал я.

— Только если в момент их смерти поблизости были трутни. — И Лесли жарко протараторил: — Ржаной Алекс! Они что-то выращивают во всех нас, а потом собирают это! — Он несколько раз нервозно крутанул чуб. — Я прихожу в бешенство от одной только мысли о том, что через подобноепрошли мои бедные родители! Хих-хи…

Я недоуменно взглянул на Лесли:

— Но как всё это удается держать в тайне? Почему никто не удивляется провалам в памяти? Есть же, в конце концов, спецслужбы других государств!

— Превосходство на поприще шпионских игр, искусные объяснения, ложные воспоминания — всего хватает, — оптимистично заметил Лесли. — Иногда достаточно убедить в правдивости внедренных воспоминаний всего одного — чтобы затем этот болванчик обработал остальных! Хих! Не знаю, с какого года всё это делается, но делается это — идеально! — заключил он и хлебнул пива. — Но это еще не всё. Каждый получающий гражданство — при рождении, при въезде или еще как! — получает и некую метку…

— Что еще за метка? — насторожился я.

Лесли многозначительно показал на родимое пятно на своей лысеющей голове.

— Но у меня… нет такой метки, — растерянно отметил я.

— У каждого — своя! Это не обязательно родимое пятно. Это может быть и родинка, и шрам, и жировик, и полоска деформированной кожи! — нетерпеливо пояснил Лесли. — Людей, словно свиней, маркируют! — Щелкнув пальцами, он нервно добавил: — Видео! Видео! У меня есть видео с подобными процедурами! Новорожденных в больницах кладут в ванночки с какой-то жижей от трутней, которой они дышат по несколько часов, словно розовые рыбешки! А глупцам при получении грин-карты под видом вакцинации что-то вкалывают! После этого наши организмы всю жизнь пытаются отторгнуть эти псевдотипичные образования — эти метки! В итоге их приходится хирургически удалять — пока они не стали опухолями и не пожрали нас изнутри! Хи! Но метки всё равно потом возвращаются…

— Что ты хочешь? — сипло спросил я, дрожа от внезапного негодования и некачественного пива. — У тебя есть план?

— И еще какой! — радостно хихикнул Лесли. — Но для его реализации мне нужен каждый, кто соприкоснулся со всем этим и еще не был пережеван правительственной машиной: мне нужны вы!

— Кто это «мы»? — непонимающе нахмурился я.

Лесли снова хихикнул и воодушевленно кивнул в сторону входа.

В дверном проеме стоял Фуз, держась за простреленный бок. Свое недавнее ранение он прятал под крокодиловым плащом малахитового цвета, полностью вписывавшегося в его образ дубоватого агента-спортсмена, параноидально следящего за своей внешностью. За широкой спиной Фуза возмущенно чертыхалась Козетта, пытаясь пройти. Она примеряла к лысине Фуза то свой потертый портфель, то фотоаппарат, с которым она, похоже, никогда не расставалась, равно как и со своей кепкой газетчика.

Фуз, к моему облегчению, пока меня не видел.

— А дуболом-то меня как нашел?.. — слегка удивился я.

Лесли наклонился к моей ноге, снял с нее маленький маячок слежения и бросил его в мое пиво.

— Ты же вроде проверял меня, Прискок! — обвиняюще заметил я.

— Мне нужны все изгои! — бесстыдно хихикнул Лесли.

Неожиданно взгляды Фуза и официанта встретились. Рот официанта тут же приоткрылся, а сам он нерешительно потянулся к поясу, словно желая взять Фуза на прицел при помощи блокнотика для заказов. Фуз подскочил к занервничавшему официанту и мощным хуком перекинул его через столик с тарелками. Контуженный официант загрохотал посудой, ударился клацнувшей челюстью об пол и сладко затих в осколках и разлетевшихся остатках кимчхи. Козетта вредно улыбнулась и торопливо сделала снимок злого Фуза и отключившегося официанта.

Я устало подпер голову рукой и окликнул их. Фуз подошел первым и залпом выпил мое пиво — вместе с плававшим там маячком.

— Ты — преступник! — грозно заявил Фуз, вытирая рот.

— А сам-то ты не преступник? — отмахнулся я. — Вон как коллегу приложил.

— Откуда ты… — начал было Фуз.

— О-ля-ля! Алекс, ты представишь меня своим странным и агрессивным друзьям? — кокетливо поинтересовалась подошедшая Козетта.

— Фуз Арчибальд Тапиока, — с готовностью кивнул ей Фуз. — А это, — показал он на меня, — изменник и террорист, который сейчас добровольно-принудительно кое-что объяснит!

— А это, — радостно вставил Лесли, демонстрируя свои часы, — отсчет, который ведет Лесли Прискок — я. И отсчет этот — до прибытия спецназа в магазинчик Ржаного Алекса, куда мы все сейчас и направимся. Хи!

Фуз и Козетта вопросительно посмотрели на меня, и я флегматично пожал плечами.

— Все ответы — в магазинчике! — оптимистично напомнил Лесли и, расплатившись, направился к выходу. — За мной, отщепенцы общества! Краткая инструкция при правительственных заговорах — по дороге!

К моему удивлению, Козетта и Фуз наклонились ко мне с двух сторон.

— Наши козлососные дела ведь перекроют мое увольнение, м-м-м?! — сердито прошипела Козетта. — Я много чего творила — но увольняют меня первый раз!

— Пока мы вместе, я исполняю свой долг, — напыщенно сообщил мне Фуз. — И потому ты считаешься и остаешься пойманным преступником!

— Хорошие вы люди, американцы, — нежно сказал я им и отодвинул их от себя.

Встав, я проверил подсыхающее на спине пятно и вышел следом за Лесли. Фуз и Козетта с подозрением переглянулись и поспешили за мной на улицу.

— Алексей Ржаной! Я следую за тобой во имя долга! — крикнул мне Фуз, широко шагая позади по лужам.

— А я — следую за ним во имя любопытства! — вредно толкнула его Козетта, догоняя меня. — А что именно было его именем? — И она показала плечиком на Фуза.

— Всё было его именем! — огрызнулся я, садясь в такси Лесли.

Козетта недовольно фыркнула, по-хозяйски влезла в машину и вольготно развалилась на заднем сиденье. Подошедший Фуз на секунду замялся, сделал три приседания с выпученными глазами, поцеловал свой медальон, а затем тоже сел в машину, дубовато потеснив Козетту.

— А от кого так воняет? — И Козетта зажала носик.

Я закатил глаза, а Лесли хихикнул. Через несколько секунд мы выехали на дорогу, и ночные огни неблагополучных улиц Нью-Йорка неспешно потекли нам навстречу.

Глава 7

«Пунш из букв»

Мы подъехали к двухэтажному магазинчику Бена, на чьей вычурной вывеске гордо-сомнительно красовалось: «Пунш из букв». Сам же магазинчик был крепко стиснут с двух сторон зоомагазином «Бандер-логи»[29] и ржаво-рыжей высоткой, из которой частенько выбрасывали косячки с травкой, пустые бутылки и, предположительно, вещи их слабовольного хозяина. В зоомагазине, к слову, торговали не только кормом и черепашками, но еще и шипастыми ошейниками с хлыстами, словно каждый второй пытался подавить у себя в подвале восстание озабоченных обезьян.

— О-ля-ля! А я почему-то ожидала склад с борщом или мавзолей с ракетами! — бесцеремонно заметила Козетта, вылезая из такси. — Миленькое название — словно библиотекарь-алкоголик придумал. — И она с обворожительной улыбкой сфотографировала магазинчик.

— Согласно личному делу Алексея Алексеевича Ржаного, его родной дядя по материнской линии, Бен Вуд, очень любил пунш и книги, — придирчиво прокомментировал Фуз, становясь с ней рядом. — А если точнее — здесь он осуществлял скупку и продажу редких книг. Часть доходов укрывалась, часть сделок не афишировалась. Алексей Ржаной во всём этом выполнял роль курьера, способствуя тем самым полулегальной торговле антикварной литературой и распространению книжной пыли.

— Алекс, так ты что, был мальчиком на побегушках, м-м? — наигранно удивилась Козетта.

Всю дорогу до магазинчика она и Фуз слушали невероятные россказни хихикающего Лесли. И если Козетта, восхищенно цокая языком, украдкой записывала откровения Лесли на диктофон, то Фуз всю поездку просидел надутым и набыченным — словно ряды «союзных инопланетных организмов» целиком и полностью состояли из членов его семьи, а не из пугающих чудовищ.

Я раздраженно прошел мимо Козетты и Фуза и направился к входной двери магазинчика.

— А в деле нигде не указано, что у меня есть паленая водка с перцем, которую я через клизму ввожу всем тем, кто не чтит светлую память моих близких?! — сердито уточнил я, ища ключ, спрятанный в дверном косяке.

Фуз задумчиво скрипнул своим крокодиловым плащом, явно пытаясь что-то припомнить.

— Хм, а вот этого нет, — наконец дубовато заключил он. — Но я внесу правки в дело — не сомневайся.

— Это был сарказм, Тапиока, — хихикнул Лесли, выволакивая из багажника такси внушительную военную сумку. — А в сарказме русских всегда есть место для предостережения — и ракетного удара. Это же касается и их дипломатии. Хих!

Козетта, увидев сумку Лесли, изящно подняла тонкую бровь:

— А это еще что за кошмар дизайнера?

— Этот «кошмар дизайнера» — радость подпольщика. — И Лесли, с трудом перебросив сумку через плечо, ласково погладил ее. — Ржаной Алекс, время на исходе! Либо вламываемся так, либо…

— …нам на этом порожке вломит одна навязчивая мировая держава. Знаю. — И я удовлетворенно вынул ключ из паутины.

— Эй-эй-эй! Никакого взлома с проникновением! Это — противозаконно и невежливо! — тут же встрял Фуз.

— Противозаконно и невежливо — такой лысиной пилотов слепить, — огрызнулся я, отпирая дверь. — Всё, входим — пока блики фонарей от чьего-то черепа не приняли за вспышки на солнце!

Козетта послала лысине растерявшегося Фуза воздушный поцелуй и незамедлительно скользнула внутрь. За ней следом просеменил Лесли, пошатываясь под тяжестью своей сумки.

Я приглашающе помахал Фузу:

— Заходи уже, дуболом.

Фуз с достоинством одернул простреленную жилетку и тоже вошел, обдав меня запахом анальгетиков и осязаемым неодобрением. Я последовал за ним, и тяжелый воздух магазинчика, пропитанный духом книг и нотками имбирного печенья, садистки дернул меня за волоски в носу.

Я включил свет и с тоской огляделся. В небольшом торговом зале стояли башни из фолиантов, насаженных на штифты из металла. Из книг же были сделаны шкафы, полки и даже витрина, рядом с которой мягко светился голубоватый аквариум.

Рыбки в аквариуме, как и ожидалось, плавали разноцветными брюшками кверху, несмотря на автоматическую кормушку. Так случалось каждый раз, когда мы с Беном куда-либо отлучались. И каждый раз Бен строго-настрого запрещал мне приближаться к аквариуму, не говоря уже о том, чтобы дать возможность остановить этот рыбий мор или хоть как-то объяснить его.

— Объект поисков и место поиска? — деловито осведомился Лесли.

— Дневники, — нехотя ответил я, идя к лестнице на второй этаж. — Точнее — два дневника. Один вроде должен принадлежать какому-то капитану, а второй — его капеллану. Где они находятся — не знаю. По понятным причинам мы с Беном не дошли до этого. Но напоминаю всем любителям секретов, законов и шахмат: дневники — моя собственность! Это ясно?!

— Безусловно! — хихикнул Лесли и с удовольствием покрутил чуб. — Итак, неугодные! У нас около десяти минут! Ищем в стенах, ящиках и сливных бачках! Хих! Обращаем внимание на скрипы, мерцания и царапины на полу!

— А если я решу поскрипеть — например, кроватью? — невинно поинтересовалась Козетта.

Лесли поучительно поднял палец:

— Только если не подозрительно.

— Эй, милый!.. — вдруг нежно позвала меня Козетта и застенчиво подошла ко мне.

Я насторожился:

— Чего тебе?

Козетта зажала носик и побрызгала на меня ягодными духами из портфеля.

— Прими душ! — бесстыдно проворковала она.

— Теперь-то уже точно, — раздраженно шепнул я ей. — Что, всё-таки решила шахматную доскупродемонстрировать?

— Пф-ф! Чтобы убедиться в том, что со мной твоя партия закончится «детским матом»? — звонко рассмеялась Козетта, начиная копаться к коллекции курительных трубок, которые ради интереса собирал Бен.

Я с улыбкой поднялся на второй этаж. Здесь мы с Беном жили, несмотря на наличие внизу двух жилых комнат и кабинета.

— Эм… Алексей Ржаной? — раздался позади встревоженный голос Фуза.

— Ну что еще? — недовольно обернулся я. — Тебе что, зону поисков определить? Начни с мусорки: Бен иногда по рассеянности в документы рыбу заворачивал.

Фуз, вытянув шею, неуклюже прислушался, не идет ли кто.

— Гантер Нойманн! — наконец страшным голосом произнес он, так же страшно вытаращив глаза.

— Это еще кто? — поморщился я. — Какой-то известный стилист, сдирающий с тебя за полировку лысины ползарплаты?

— Лесли Прискок — это и есть Гантер Нойманн! — взволнованно прогудел Фуз. — В такси была его фотография! Я узнал его! Только — ш-ш-ш! Этот псих состоит у нас на особом учете! На его счету недоказанные смерти нескольких агентов, незаконные хранение и оборот оружия, нападение со швейными принадлежностями на прохожих и — перерезанные тормоза в машине родителей!

Я на мгновение замер, переваривая услышанную информацию.

— Послушай, Фуз, иди займись поисками, — утомленно попросил я, заходя в свою комнату. — А еще лучше — сядь куда-нибудь в уголок и стукни себя по лбу своим мваначама! Мне в душ надо!