Билет в один конец

Лейтенант бросил взгляд в сторону окна и ему стало плохо. К зданию штаба подходила огромная толпа мутантов, страшных, уродливых чудищ, вооружённых самодельными арбалетами, копьями и шипастыми дубинками.

— Отступаем в радиоактивную зону! — заорал Грэг, прекрасно понимая, что обратного пути им не выдержать. Костюмы своё дело сделали, и антирадиационная защита свой ресурс выработала. Но страх погибнуть от рук этих мутантов перевешивал.

Солдаты выпрыгивали из окон, удаляясь в горячее пятно. Краем глаза Виннер видел, как двоих его бойцов всё же схватили и, облепив со всех сторон, как гусеницу муравьи, потащили в глубь здания. Они уходили всё дальше к эпицентру ядерного взрыва. Затеявшие было преследование мутанты отстали. Даже для их, истерзанных радиацией тел, уровень излучения был запредельный. Грэг смотрел перед собой, видя, как ландшафт распадается на точки. Потом всё вокруг покрылось дымкой, и он снял шлем, показавшийся ему невозможно тесным. Его вырвало. Последнее, о чём успел подумать Виннер, было: «Надо же, я умираю от радиации, вызванной нашей же бомбой. Пути Господни неисповедимы».

4

Шуруп блаженно жмурился, откусывая кусочек настоящего хлеба с намазанным на нём чем-то блестящим, тёмно-бардовым и невыразимо вкусным. Эти люди с Калашами называли эту вкуснотищу «Джем». Да он бы и просто хлеб ел бы и ел. Настоящий хлеб был доступен только Пахану и Корню, да и то был не такой. А тут ещё и джем! И как им не жалко делиться таким сокровищем? Наверное, в благодарность за то, что он их спас. Да ещё и чай налили. Что такое чай, парень уже знал, благодаря Зубу. Но охотник расходовал эти крупицы экономно и скупо, заваривая вчера напиток. А эти мужики щедро сыпанули горсть в котелок с кипятком, да ещё и поставили на стол настоящий сахар! Но сахар, наверное, нельзя. Это они для себя достали.

— А ты что сахар в чай не кладёшь? — удивился один из них.

— А что, можно?

— Для кого тогда поставили? Можно всё, что на столе. Это для всех. Вот в ранцы лазить не рекомендую. Можно и по зубам схлопотать. А если выложили на стол, то это общее.

Шуруп взял один из кусочков и положил в рот. Кусочек моментально рассыпался на языке и стал таять, наполняя рот сладостью.

— У нас не так, — наконец проговорил он.

— А как?

Размякший парень благодарно посмотрел на этих больших мужчин и начал рассказывать, прихлёбывая чай, в который уже кто-то подкинул несколько кусочков рафинада. Он говорил о том, как уроды вырезали его семью и как сам он, восьмилетний мальчишка, прятался под бетонной плитой, по которой хлестала жгутами разрядов электра, словно чуя добычу и досадуя на то, что не может его достать. О том, как прибился к племени мародёров и все десять лет лазил по завалам то загонщиком на крысиных охотах, то в поисках чего-нибудь полезного для племени. О праве посидеть у костра, о Мышке, ждущей его из этого дальнего похода. О караванах к колхозникам и стычках с соседними племенами за район мародёрки. Рассказ получился сумбурным сбивчивым и длинным. Бойцы сидели вокруг парня с суровыми лицами и внимательно слушали.

— Вот, значит, как выживали жители города, когда мы отсиживались в тепле и безопасности под землёй, — горько произнёс Василий.

— Даа, врагу не пожелаешь. А где твоё племя находится?

— На Рассвете.

— Где? Микрорайон Рассвет? И вы оттуда дошли сюда?

— Да.

— Как вам удалось вдвоём, с этими кустарными арбалетами преодолеть такое расстояние?

— Сам бы я не дошёл. Я так далеко никогда не ходил. Это Зуб. Он ходок опытный. Это, кстати, его схрон.

— А как тогда такой опытный ходок мог под аномалию сунуться?

— Случайно. Он хотел, чтобы я первый пошёл. А после срабатывания хлопушки уже сам бы сунулся. Аномалия редкая. Даже не каждый охотник о ней знает. Он и рассчитывал, что я её не замечу. А я как-то на мародёрке видел, как она работает. Там один из наших влетел в неё, а потом Зуб прошёл спокойно. Он потом Пахану рассказывал про неё. А я подслушал. Вот и тут я её сразу заметил и идти отказался. Ну, он меня туда силой стал заталкивать, а получилось, что через меня перелетел и сам в неё вляпался. Повезло мне.

— Да уж. Ну и порядки у вас! Что дальше делать думаешь?

— Не знаю. Мне в племя ходу нет. Без Зуба бы просто вернулся, и то мало бы не показалось. А уж без вашего конверта мне вообще не жить. Мышку бы оттуда вытащить. Мы бы здесь поселились и жить стали отдельно. А что, я охотиться умею, аномалии знаю. Прожили бы.

Василий смотрел на парня и прикидывал, какую выгоду можно извлечь из этой ситуации. А что, парень, пусть и не сам, но прошёл такой путь от микрорайона Рассвет до штаба. Да и восемнадцать лет жизни в таких условиях, это бешенный опыт сам по себе. Такой человек в помощь Шаману увеличит шансы группы во много раз.

— С нами не хочешь пойти?

— С вами? — изумлённо вскинулся Шуруп, — с вами хочу, вот только мне бы Мышку из племени забрать.

— Нам поможешь, вместе пойдём за Мышкой. Обещаю. Тем более очень мне хочется узнать, откуда ваш Пахан про этот конверт знает.

Шустов решил остаться в схроне до утра. Группе просто необходим отдых. Бункер никуда не денется. Стоял пятнадцать лет. И ещё постоит. А бойцы явно нашли себе новую игрушку в лице парня. Постоянно возле него, угощают, рассказывают что-то. Вон, Татарин уже нож ему подарил. А пацан счастливый! Он, наверное, с этим ножом в обнимку и спать будет. Васька поймал себя на том, что и сам почувствовал желание позаботиться о Шурупе, как о младшем братишке. Он подошёл поближе, чтобы послушать разговор парня с бойцами.

— А у нас в племени тоже такой Калаш есть, даже два, — гордо проговорил пацан, явно пытаясь добавить себе значимости.

— Да? И вы с ними на охоту ходите?

— Нее, они уже не стреляют, наверное. Да и патроны старые. Калаш имеет право иметь только вожак и его ближайший подручный.

— Вообще-то правильно говорить не Калаш, а автомат системы Калашникова. Был такой изобретатель. Калашников Михаил Тимофеевич. Самый лучший в мире автомат создал. Он бы на тебя обиделся, если бы услышал, как ты его Калашом обзываешь. Сокращённо этот автомат называется АК-12.

— А подержать можно?

— Держи.

Глаза парня разгорелись с такой силой, что все дружно засмеялись. Шаман, которого сменил Савченко, уже поел, и Василий подозвал его к карте, выведенной на тактический планшет. Рядом лежала карта из конверта. Смотри, мы здесь, на территории автохозяйства. Ближайший вход в бункер в подвале средней школы номер 26. Это на Соколе. Как думаешь, как лучше пройти.

— Подожди, командир. Парень, вроде, с Рассвета?

— Да.

— А это в той же стороне, только дальше. Надо его подтянуть.

— Шуруп! — крикнул Василий, — иди сюда.

Парень с сожалением вернул бойцам автомат и подошёл к столу.

— Расскажи-ка нам, как вы с этим, Клыком, сюда добирались.

— С Зубом. Клыка ещё в прошлом году слепые собаки съели.

— Ну с Зубом.

Шуруп вздохнул, покосился на автомат, который только что держал в руках и обстоятельно рассказал о приключениях, которые пришлось испытать вместе с охотником.

— И как вы все аномалии проходили без всяких приборов? — восхитился Шаман.

— Ну, аномалии не самое страшное. Их видно.

— Как же видно-то?

— Видно. Надо только внимательным быть. И на дорогу впереди себя по-особенному смотреть. Слегка исподлобья и искоса. Тогда видно всё. Бритва свет преломляет, мясорубка маревом себя выдаёт, хлопушка — искорки золотистые по земле, трамплин — пыль или камешки прямо над землёй слегка приплясывают, там, где вывертыш, воздух слегка желтее обычного, над адским котлом всегда лёгкое дрожание воздуха.

— Это какой ещё адский котёл? — заинтересовался Василий, вспомнив кочевников, провалившихся под землю.

— Аномалия такая. Всегда на определённый вес настроена. Лежит и ничем себя не выдаёт, пока жертв соберётся не меньше определённой массы. Вот тогда земля расступается, поглощая жертвы, а оттуда огонь вырывается. Ну а потом всё опять становится как было. — подтвердил его догадку Шуруп. — Страшнее животные. Вот от них подальше держаться надо. Стая слепышей во главе с альфачом пострашнее десяти адских котлов будет. Ну а про ворон я вообще молчу. А самое страшное, это проклятые места. Туда только уроды могут спокойно ходить. У нас несколько раз охотники попадали. Их же не видно. Потом мучились, пока не умирали. И язвы по всему телу, и волосы выпадали, и зубы. Страх, короче.

— Ну, от проклятых мест, как ты говоришь, у нас дозиметры есть. С животными как-нибудь огнестрелом спасаемся, а вот про аномалии ты много интересного рассказал. Спасибо. Всё, иди к ребятам. Вижу же, что тебе не терпится.

Шуруп обрадованно вскочил и уже через минуту уже слышался его ломкий голос, что-то рассказывающий под весёлый смех бойцов.

Вышли из схрона рано утром. Пока пробирались по горам щебня, Шуруп вспоминал, как проснулся этой ночью от неудержимого желания выйти в подвал. В дальнем углу опять висели в воздухе три странника.

— Да что вам от меня надо! — Взмолился про себя парень, — почему вы меня преследуете? Что я вам сделал?

— Твои эмоции зашкаливают, человек, — прозвучало в голове.

— Зашкалит тут! — подумал Шуруп, — тут не только зашкалит, тут и обделаться недолго.

— Не бойся нас. Мы не причиним тебе вреда, — ответили странники. — Ты должен помочь нам.

— Как? И почему я?

— Потом. Всё потом. А пока знай, в Доме быта на чердак не лезьте.

Странники растаяли, а Шуруп сел на землю и перевёл дух. Вот что может означать это предупреждение? И чем он может помочь этим светящимся силуэтам? Одни вопросы и ни одного ответа. Постепенно развалины сменились целыми зданиями. Впереди шли Шуруп с Шаманом. Было видно, как более старший Шаман уважительно-внимательно относится к тщедушному парню. Оно и понятно. Пацан держался не в пример уверенней, хотя и чувствовалось напряжение. Обстановка не давала возможности для расслабухи.

— Прямо не пойдём, — вдруг заявил Шуруп, останавливаясь посреди улицы.

— Почему? — возмутился Василий, — Это оптимальный путь!

— Смотрите: улица не настораживает?

— Да нет. Улица, как улица.

— А вы присмотритесь.

Васька осмотрел улицу внимательней и, наконец, до него дошло. Таких улиц в этом городе просто не могло быть. Чистый, целый асфальт, дома, радующие глаз свежей штукатуркой, целые стёкла окон, пускающие солнечные зайчики и машины на новеньких резиновых колёсах. Ну, хоть сейчас садись, заводи и езжай. Таким Василий запомнил город, когда пятнадцать лет назад мчался ещё зелёным сержантом, заместителем командира взвода спецназа, в убежище по сигналу тревоги. А парень прав.

— Обходим дворами! — скомандовал он бойцам, — веди, Сусанин.

— Что обзываешься! — обиделся Шуруп. — Скажи, что не прав?

— Прав, прав. Потом расскажу, кто такой Сусанин. А сейчас веди нас.

Парень присел, покрутил головой, к чему-то прислушался и уверенно показал:

— Идём туда. Только осторожно. Возле детской площадки даже отсюда видно — мясорубка.

— Как это ты заметил? — профессионально заинтересовался Шаман.

— Видишь, конструкция из труб? Как её в спираль-то закрутило?

— Ну, мало ли кто решил позабавиться.

— Если бы аномалии не было, эту конструкцию давно бы колхозникам оттащили. Металл нынче в цене. А раз стоит, значит добраться до неё нельзя. А в каких случаях нельзя? Вот то-то и оно. По любому аномалия.

Шаман пристыженно замолчал, признавая правоту парня. Шли дворами долго, опять обойдя очередную детскую площадку, где, усевшись на карусели, в разные стороны била жгутами высоковольтных разрядов мощная электра. Воздух был наполнен озоном, а кожу на щеках ощутимо покалывало электрическими разрядами.

— Буйная, это хорошо, — проговорил Шуруп.

— Как понять — буйная? — опять вцепился в кладезь знаний Шаман.

— Электры бывают двух видов. Буйные — молодые. Их всегда видно, потому, что они беспрестанно бьют по всем местным предметам, да и перезаряжаются мгновенно. Сил полно по молодости-то. Это хорошие аномалии, потому, что ты сдуру в неё не влезешь. А хуже всего тихие. Это старые аномалии, которые свою энергию на абы что не расходуют. Они тихо лежат и ждут. Узнать её можно только по лёгкому покалыванию. Как почувствуешь такое, сразу назад. И перезаряжаются сравнительно долго. В течении минуты. Вот они коварные. Да и бьют помощнее. Как говорится, всю душу в свой удар вкладывают.

— Понятно.

Путь через дворы вывел на проспект Челюскинцев, где Шуруп присел на корточки и начал чертил схемы по примеру Зуба.

— И что ты там решаешь такое? — спросил у него Василий.

— Прикидываю. Здесь у нас два пути. Один через вывертыш, а другой между двумя хозяйствами колхозников.

— А поподробнее?

— Вывертыш какое-то время стоит, потом на несколько минут выключается, а потом включается снова. Нужно сидеть, и наблюдать эту периодичность. И только после этого пытаться пройти. В прошлый раз он был активен два часа, а период отключения составлял пятнадцать мину. А как у него с этими выключениями и включениями сейчас, я не знаю. Нужно смотреть.

— Погоди, а разве вывертыш проходим? — удивился Шаман.

— А о чём я тебе толкую?

— Вот те на! Век живи — век учись.

— Так вот, следующий путь проходит между двумя колхозными общинами.

— И что в этом такого?

— А то, что колхозники отлавливают чужаков, зашедших в их владения, и скармливают их своим свиньям.

— Ого! Жестоко.

— Как есть. На нас точно нападут. Общины у колхозников большие. А нас всего семь человек. Обязательно нападут. Я бы через вывертыш бы пошёл.

— Нет, пойдём через колхозников. Живой человек гораздо понятнее, чем все эти аномалии. А от колхозников отобьёмся. За год мы их уже научили от нас подальше держаться. Только ты внутри строя находись. Мы, как-никак, в бронекостюмах. Стрелой не пробьёшь.

Хозяин, как говорится, барин. Бойцы обступили Шурупа со всех сторон, прикрывая своими телами и двинулись по улице. Вскоре показались два колхозных хозяйства, разделяемые широким проспектом. С появлением группы, в окнах домов замелькали стрелки с луками и арбалетами, но, видя автоматы и военную форму, стрелять не пытались. Со скрежетом металлических дисков, оставшихся без резины, откатился автобус, играющий роль ворот в левое колхозное хозяйство. Из-за автобуса высыпал отряд стрелков, взявший на прицел арбалетов всю улицу. Группа напряглась. Из-за спин стрелков вышел пузатенький мужичок с хитрым взглядом и, постоянно раскланиваясь и улыбаясь, пошёл в их сторону.

— Здравствуйте! — Уже издалека начал он. — Рады приветствовать наших доблестных воинов!

— Тебе что надо, мужик? — поинтересовался Василий, ловя мужичка в прицел коллиматора.

— Просим вас посетить нашу общину. Для нас огромная цель принимать таких высоких гостей.

Обилие сладости в речах новоявленного парламентёра Шустову уж очень не понравилось, поэтому он, выразительно качнув стволом, отрицательно помахал головой:

— Вынужден ответить отказом. Нет времени на реверансы. Поэтому убирай своих арбалетчиков и освобождай путь.