Помоги проекту - поделись книгой:
«Проклятье!» — пронеслось в голове. Ничего из того, что он говорил мне было неизвестно. Память не сохранила сей позор даже в маленьких обрывках по которым можно было установить события прошлого вечера. А может это и было той самой «моральной защитой» мозга, когда он стирает все самое неприятное, дабы потом не мучиться угрызениями совести. Нет воспоминаний — нет сожаления.
— Что-нибудь еще?
— Да тебе здорово отшибло память, — он широко улыбнулся. — Хуже не было, можешь мне поверить, но твое счастье, что ты не вызвал полицию, иначе босс бы порвал и меня, и тебя.
— Так ты скажешь мне имя этой женщины?
Макс поставил на стол отполированный стакан. Посетителей в такое время было всего-ничего, и он мог позволить себе немного отвлечься.
— Я не знаю о ком ты говоришь. Просто представить не могу.
— Но она была здесь! — я опять вспылил и от напряжения во всем теле закипела боль. Головная боль, утихшая до этого времени, опять начала ощущаться с нарастающей силой. — Ты меня совсем за идиота держишь?
— Ничего подобного, но я правда не помню кого ты имеешь ввиду.
— В баре есть камеры наблюдения?
— Конечно.
— Можешь посмотреть. На записях она будет точно видна.
Я поднял голову и увидел одну из них, подвешенную аккурат над барной стойкой.
— Вон, — вытянул руку, указав на нее, — она все видела. Глянь записи.
— С ума сошел! — теперь вспылил он, — Да босс вышвырнет меня в тот же день как я зайду в «охранку».
— Попробуй договориться…
— Знаешь что? — вдруг он прервал мои слова, — Ты какой-то странный стал, я и раньше знал что все творческие люди немного того, но ты просто воплощение каких-то безумств. Я закрыл глаза на твои проделки в тот вечер, замолвил слово у босса и постарался замять твои кренделя, но ты просишь совсем уж запредельного. Я, черт возьми, бармен, а не начальник охраны!
— Ну пожалуйста.
— Нет! — он ударил кулаком по стойке и стакан зазвенел в такт этому удару. — Ты мой друг и я это ценю, но в диспетчерскую не полезу. Извини.
Я видел, что переубедить его будет уже невозможно. Черт с ним — подумалось внезапно, и мысли о женщине опять наполнили меня. С того момента как мы расстались и пьяный угар питейного заведения осел у меня в мозгу, не проходило и минуты, чтобы я нет-нет да и подумал о ней.
Она была…была какой-то особенной. Вроде такая же как все. Тело, внешность гламурной пташки, вылетавшей на свою охоту поздно вечером и проносившейся вдоль забитых столиков с холеными мужчинами и туго набитыми кошельками. Но вдруг она присела рядом со мной. Странная вещь, но и сейчас я едва мог припомнить ее внешность в мельчайших подробностях. Все стерто алкоголем. Забыто для меня, но не для души, трепетавшей от одной только мысли о ней. Какой она была на самом деле? Мягкой. Жестокой одновременно к себе и к окружающим. Эдакий сплав из противоположностей, так сильно притягивающий к себе любого, кому уже осточертели эти одноразовые и похожие друг на друга, словно близнецы, девушки ночного города. Я хотел ее увидеть. Хотел опять поговорить. Да и просто хотел ее как женщину. Возбуждение не было сильным, но оно присутствовало во мне ежеминутно. Как будто я не переставал глотать виагру, думая о любимой женщине. Но ведь не было никакого допинга, и воспоминания о ней в этом баре давно остыли. Но только не внутри меня.
Я поднялся со стула сразу как волнение достигло своего апогея. Она больше не появится здесь — это я знал наверняка. Но у меня было тайное знание как отыскать ее, как заставить это прекрасное чудо вновь явить себя миру и для этого мне предстояло вернуться в общежитие.
Дорога домой всегда самая трудная. Да и вообще возвращаться куда бы то ни было сродни искуплению грехов. Не страшно почувствовать боль, гораздо страшнее просто признаться в совершенных грехах. Так и обратный путь для меня представлял восхождение на Голгофу, где люди, давно знавшие меня, готовились плюнуть в лицо, чтобы потом лицезреть мою расправу.
На вахте старушка окликнула меня всего раз. Спросила где был и почему не ночевал. А что я мог сказать? Один мой вид, похожий на истерзанное тело животного, пробежавшего сотню другую километров, в попытке скрыться от настигающих охотников, говорил сам за себя. Она поморщилась, осторожно отхлебнула из огромной кружки заваренный чай и позволила пройти. До комнаты добрался на морально-волевых. Преодолеть путь от бара до общежития пешком, не имея денег в кармане даже на самое дешевое такси, оказалось для меня настоящим марафонским забегом. Усугубили все это черные тучи и проливной дождь, появившиеся невесть откуда и окативший ледяными каплями с ног до головы, не оставив на теле сухой одежки.
Подойдя к дверям, я небрежно толкнул их, заставив расступиться передо мной, когда в проеме, к моему огромному удивлению обнаружил стоявшую напротив Марину. Эта встреча на Эльбе заставила мой организм мобилизовать все свои оставшиеся ресурсы и буквально встряхнуть уставшие мышцы. Холодная дрожь пробежала по телу и я чуть было не застонал.
— Ты здесь, — осторожно начал я, — Ты же ушла.
— Так и есть, — ответила она холодно и твердо, будто била молотком по заледеневшему куску металла. — Пришла забрать кое-какие вещи.
Потом развернулась и ушла в глубь помещения. Я проследовал за ней, будто притягиваемый магнитом, но уже в центре спальной комнаты, где среди полупустых бутылок, разбросанных вещей и лежавших на кровати двух использованных презервативов в компании женского и мужского белья, она не одернула меня ехидным словом, указав на помятую резиновую женщину.
— А ты, я вижу, не теряешь времени даром.
— Это не то, о чем ты думаешь. — оправдывался я.
— Правда? А вот ее рот говорит об обратном.
Она пнула ее и потрепанная игрушка, перенесшая по-видимому очень суровые испытания прошлой ночью, полетела в мою сторону. Только сейчас, когда она оказалась у моих ног, я увидел, что рот ее был разорван от предмета, явно превышавшего допустимые в таких делах размеры. По краям виднелись засохшие остатки мужского семени.
— Меня не было здесь целые сутки. Я не знаю, что тут происходило.
Но это не возымело нужного эффекта. Марина и слышать не хотела моих оправданий, продолжая копаться в груде раскиданных вещей, собирая все то, что еще принадлежало ей.
Мы встретились совершенно случайно, когда нам обоим было всего по шестнадцать. Обычная дискотека, коих в то время было навалом, громкая музыка, толпы мальчишек и девчонок, теснившихся вдоль стен, стесняясь выйти за невидимую черту и пригласить понравившуюся девушку. Не знаю, что тогда навеяло на меня и какие силы толкнули мои ноги вперед, но оказавшись уже посередине танцпола, я понял, что Рубикон пройден и возвращаться нет никакого смысла. Я боролся сам с собой. Со своими страхами, с предрассудками. С внутренними демонами, заставлявшими меня думать о том, что я не смогу, что вся это дерьмовая затея ничем толковым не закончится и стоит просто уйти, отступить и забыть про нее. Но я не ушел. Не сделал ни одного шага назад, зная, что десятки завистливых глаз сейчас смотрят на меня и только и ждут момента, как бы разразиться протяжным и ненавистным смехом. Я не дал им повода и прошел весь путь до конца. Я помнил ее глаза, этот смущенный взгляд, когда она так боялась посмотреть на меня и, вытянув руку, согласно кивнула на мою просьбу потанцевать. Тот день был ознаменован для меня триумфом над всеми злопыхателями и недругами. Я разбил их. Уничтожил. Смял как картонную коробку и выбросил на помойку предрассудков. Это был мой день! Моя победа!
Она училась в гимназии. В классе с упором на изобразительное искусство. Все у нее получалось. Все у нее шло как надо. Она писала картины вместе с другими девчонками, переносила образы на бумагу, воплощая на этом белом полотне невиданные доселе красоты, которым сама природа могла позавидовать. Мне нравилось следить как она работает. Как водит кистью, словно шпагой, оживляя все самое прекрасное, что рождалось внутри нее. Это были годы, когда я не мог жить без нее. Мальчишеская любовь. Страсть в кубе. Один ее взгляд был для меня больше, чем все похвалы моих преподавателей и грамоты за победы в соревнованиях. По сравнению с ней, все это меркло и становилось серым. Я любил ее больше жизни и поэтому так и не смог принять ее решения…
Она сказала, что будет поступать в художественный и это прозвучало для меня как приговор. Другой город, почти четыреста километров от родного места, от школы, где мы любили гулять, от меня. Я не верил своим ушам, не хотел даже слушать это, но она стояла на своем. Ее характер уже тогда проявлялся во всей своей страшной красе. Жесткий, беспринципный, ей не хотелось даже думать о том, чтобы бросить свою мечту, отказавшись от нее ради местечкового училища, где ее к тому времени уже ничто не прельщало. Хуже всего — я прекрасно ее понимал. Для меня встал выбор: либо забыть ее (пять лет в другом городе могли изменить кого угодно.), либо броситься за ней, как в омут с головой. Родители долго не соглашались. Отец всегда видел во мне инженера, хотя точные науки были для меня скучны и однообразны. Когда же я объявил о том, что хочу стать писателем, все и вовсе перевернулось с ног на голову. Не зря ведь говорил один великий: хочешь разочаровать своих родителей — иди в творчество. Так и я, упрямо, настойчиво, как заклинивший бульдозер, нагло пер к своей цели. Перечить не стали — смирились. Не сразу, но у них получилось понять меня, ну или сделать вид, что понимают.
Дальше все полетело очень стремительно, как на перемотанной видеокассете. Кадры, люди, события… Поступила она сразу. В числе тех немногих талантливых молодых людей и девушек, стремившихся воплотить свои мечты в реальность и начать, наконец, писать картины профессионально. Я шел за ней повсюду, следовал как нитка за иголкой, пока вскоре, давимый обстоятельствами и денежными трудностями, не осел в этом проклятом и забытом всеми богами месте.
Общежитие было тем бюджетным вариантом, которое я мог позволить себе на свою маленькую зарплату сторожа и кое-как сводить концы с концами. Марина перебралась ко мне только на вторую неделю, все-таки согласившись на мои уговоры «… что так будет лучше». Но страхи внутри меня не давали покоя уже много дней и через некоторое время я понял, что все осталось позади. Что нет больше никаких чувств, никакой любви. Что живем и спим мы как бы по привычке. Давно уже секс не приносил какой-то радости и сам процесс больше напоминал вынужденное обязательство, так, для галочки.
Потом она предложила пожить раздельно, мотивируя это тем, что работа в мастерской вынуждает ее проводить там почти все время вплоть до глубокой ночи. Я согласился. Не знаю почему, но решение само собой вырвалось у меня из груди. Прошла неделя…вторая. Потом я не заметил как прошло три месяца, а она всего несколько раз бывала в комнате, потихоньку перевозя вещи с одного места в другое. Потом и наступил день, когда вернувшись от главреда я понял, что уже никогда ее не увижу.
И вот теперь она здесь.
Как в первый раз. Как в тот злополучный день на дискотеке. Стоит передо мной, но уже с гордо поднятой головой взрослой женщины, прямо смотря мне в глаза и говоря что-то о просраном в бессмысленном сожительстве времени, как не хочет больше знать меня и что любовь — это всего лишь наркотик, от которого каждый из них получил ровно столько удовольствия, сколько захотел.
— Я хочу соскочить с этой иглы, меня она больше не вставляет, Виктор, — ее голос звенел как лезвие топора, готового опуститься на шею обреченному на смертную казнь, — Знаешь, — продолжала, — долгие проводы — лишние слезы. Ты должен меня понять.
Я кивнул головой, постарался пройти дальше, вглубь комнаты, переступая через лежавшую под ногами резиновую куклу, осматривая тот бардак, что сейчас царил в комнате.
— Ты вправе сама решать, что хочешь делать дальше и как жить.
Мои слова несколько разрядили обстановку. Совесть ее очистилась от ненужных переживаний и вскоре, забрав и скрутив все в небольшой целлофановый пакет, Марина вышла сквозь дверной проем даже не сказав «прощай».
Шаги постепенно удалялись, щелкая каблуками о коридорную плитку, пока окончательно не утонули по пути к лестничным маршам. Конец.
Вот так все в жизни и бывает. Прошлое никогда не возвращается просто так. Оно любит причинять боль в самый неподходящий момент, впиваясь своими острыми клыками в мягкую действительность.
Однако все это было вполне ожидаемо и психологически я уже давно смирился с этим, не говоря уже о том, чтобы лить слезы по утраченной любви. А вот комната… сейчас эти несколько квадратных метров были наполнены жуткой вонью вперемежку с сигаретным дымом и человеческим потом. Казалось, он въелся даже в бетонные стены и потолок, постоянно источавшие этот неприятный аромат на всю округу. Открыл окно. И только после этого принялся разгребать накопившийся мусор и царивший бардак.
Незнакомая женская одежда, туфли, белье, разорванные полотенца и куча опустевших бутылок буквально заполонили все пространство вокруг кровати. Перевернутая наизнанку постель и сбитая в кулак подушка то тут, то там была измазана ярко красной помадой, тонкими линиями разрезавшая белую поверхность. Все это было уже непригодно для дальнейшего использования и следовало как можно скорее отдать в стирку.
Собрав все в небольшой комок и спустившись на первый этаж, кое-как смог втюхать сие дело заведующей и заменить на новое. Бутылки и прочую тару выбросил в ближайший контейнер, повторив уже знакомый маршрут три раза. «Что это?», «И как это попало ко мне?» я старался игнорировать, чтобы потом не пришлось врать не краснея. Одним словом, я сделал все возможное, чтобы хоть как-то вернуть комнате прежний некогда девственно чистый вид. И уже под самый конец, на полу у окна, я увидел, что рядом лежал кошелек, набитый деньгами. Внутри вдруг все замерло. Потом резко забурлило и буквально пинком подтолкнуло к нему, заставив дрожащей рукой схватить и открыть перед глазами. Деньги. Их было много. Столько, что я не мог поверить в такое и едва сглатывал скапливавшуюся во рту слюну, желая как можно быстрее прикоснуться к сокровищу.
Может это Марины? А может кого-то из тех, кто был тут пока я пьяный валялся на дому у той женщины-кассира, добродушно принявшей меня в свое теплое лоно? Кто знает, но в тот миг, когда двери опять распахнулись и на пороге вновь показалось знакомое лицо, руки мои уже несколько секунд крепко сжимали толстый кошель, все глубже опуская его в брючный карман.
Марина вошла твердым шагом. С упреком посмотрела на меня и сразу задала прямой вопрос: «Я потеряла здесь свой кошелек.»
Секунда молчания и я уже был готов сознаться и достать его, стыдливо опустив глаза, признавшись, что помышлял украсть его. Но тут… тяжело скребя ногами о пол, дыша во все легкие и все равно чувствуя недостаток в кислороде, через двери просунулся Сергей. Весь бледный как смерть, тощий от голода и с глазами налитыми кровью, его можно было спутать с вампиром или упырем, выпрыгнувшим из своей могилы в поисках новой жертвы. Это внезапное появление придало мне сил, отвлекло от «святого» поступка отдать кошелек и распрощаться с деньгами. Теперь я думал о другом.
Марина даже не испугалась. Внимательно проследила за безжизненной тенью, проползшей вдоль стены к чистенькой кровати и упавшей на нее без сил. Он заснул очень быстро. Как ребенок только что получивший сисю и довольный с наполненным желудком погрузившийся в сон. Затем перевела взгляд на меня, опять повторив свой вопрос.
— Я не знаю.
Это все, что я мог сказать в ту секунду. Сил на большее просто не было. Все мое тело дрожало от страха быть изобличенным в этом преступлении. Осуждение, приговор и вечное презрение как вора. Перспектива была далеко не заманчивой, но что-то внутри придавало мне уверенности в этом преступлении.
— Черт, — выругалась она, — даже на такси нет.
Она прошла по всей комнате. Оценила чистоту и даже похвалила за столь быструю уборку «которой могла позавидовать даже самая опытная консьержка». Однако поиски увенчались ничем. Глубокого вздохнув, она раздосадовано прокляла все на свете и вышла обратным путем в коридор, опять ничего мне не сказав. Убедившись, что девушка ушла и уже была далеко за пределами дома, я быстро достал из кармана кошелек и стал судорожно перебирать пальцами выпавшие на стол деньги. Первый визуальный подсчет показал, что всего этого будет достаточно неплохо прожить почти два месяца. Господи! — закричало у меня в душе, как же можно носить с собой такую сумму денег, да и зачем? Среди записок, чеков и бумаг, я увидел фотографию Марины и какого-то мужчины. Высокий, слегка с брюшком и залысиной умудренного знаниями профессора, он крепко обнимал ее за талию, целуя в щечку и второй рукой махая в объектив. Несколько месяцев назад такое вызвало бы у меня неудержимый гнев, но теперь…теперь я просто отложил ее в сторону. Остальное было уже неважно. Прошлое в прошлом, теперь главное для меня стало настоящее и деньги, которыми я обзавелся в этот день, помогут мне наконец узнать имя той незнакомки, ведь иного способа найти ее кроме как напиться, я просто не знал.
Схватив со стола солидную сумму денег и сунув ее в карман, я стремглав помчался к выходу, почти забыв о том, что следует сделать с остальной частью. Брать все нельзя — опасно. И пришлось припрятать остатки в небольшом проеме между окном и простенком, где от времени и старости лет эдак пять уже давно не было штукатурки. Затем убедившись в безопасности своего схрона, направился к выходу. Я чувствовал прилив крови к своему лицу. Ощущал, как оно «горело» в предвкушении предстоящей встречи. Ты появишься сегодня, незнакомка — я знаю это и теперь-то уж точно не позволю тебе так быстро уйти от меня.
Я ворвался в этот мир с немым криком, раздиравшим все мое тело и душу. Пронесся сломя голову через весь зал, расталкивая локтями стоявших на пути посетителей, попутно проклиная каждого из них. Они смотрели на меня как на сумасшедшего, кто-то даже плюнул мне вдогонку, презрительно покрутив пальцем у виска и продолжив свое общение.
Упав на стул возле барной стойки, достал из кармана смятую пачку денег и тут же, будто вбивая гвоздь в балку, ударил ими о поверхность стола.
— Сегодня я хочу прожечь это все!
Удивленный таким началом, Макс поднял деньги, выпрямил и стал пересчитывать. С каждой крупной купюрой, проскальзывавшей через его пальцы, глаза бармена становились все крупнее, а взгляд озадаченным.
— Откуда все это?
— На кой черт тебе все эти подробности?
Во рту все пересохло — жутко хотелось пить и многочисленные цветные бутылки на полках за спиной бармена буквально раздирали мою душу. Жажда все сильнее сжимала горло, отчего стало тяжело дышать.
Все еще терзаемый сомнениями, Макс, взял несколько бумажек и отсчитал сдачу. Затем развернулся к полкам со спиртным и стал внимательно рассматривать ассортимент.
— Давай что-нибудь покрепче. Самое крепкое! Я хочу поскорее увидеть ее.
Бармен взял небольшой бутыль в черно-красной обертке и стал медленно наливать содержимое в маленький хрустальный стакан.
— Ты ждешь кого-то?
— Женщину. Ту, о которой я тебе говорил.
— Ты сумасшедший, Вик.
Но я его уже не слышал. Дрожащими пальцами обхватил наполненный стакан и мигом проглотил содержимое. Пламя охватило ротовую полость, пожар все глубже проникал в мой организм, заставляя мышцы содрогаться будто под действием электрического тока.
Затем наступил алкогольный экстаз, когда мир вокруг тебя становится другим, иным. Он преображается в твоих глазах, становится ярким, громким, эфирным. Ты плывешь в нем как в яхте, пошатываясь в волнах мирового океана. Все люди кажутся тебе родными, красивыми. Нет больше преград, препятствий, ограничений. То, что лежало в глубине твоих мыслей, твоего разума, мигом получают свободу и возносят тебя в небеса удовольствия и прекрасного.
Я ждал, когда смогу достичь апогея. Пика удовольствия, чтобы наконец увидеть ее. Услышать женский голос. Почувствовать, как он будет проникать в мой мозг и щекотать своим тоненьким ласковым эхом.
В какой-то момент я забыл обо всем. Деньги постепенно таяли, мой организм доверху наполнялся спиртным, а я все никак не мог остановиться. Воздух наполнился дымом. Ментоловый аромат, смешавшись с потом танцующих, вонзился в ноздри и осел в легких. Запрокинув голову, я увидел свет. Яркий огонь дрожащей музыки скользил по потолку, освещая и касаясь каждого кто сейчас был здесь.
Затем мягкая рука погладила меня по щеке и ласково поприветствовала.
Она была все так же прекрасна. То же карэ, та же облегающая юбка. Мой взгляд уперся в ягодицы, пока она стояла передо мной и что-то шептала на ухо. О чем она говорит? Разве это было важно в этот момент, когда я увидел ее. Царица! Королева! Богиня! Не было слов, способных описать мой триумф. Она была здесь, рядом со мной! Я ощущал ее запах. Пытался коснуться упругих ягодиц, но она избегала этого, ловко уворачивалась от пьяных рук, намеревавшихся неприлично шлепнуть по завидному месту.
Потом медленно села рядом со мной.
— Ты ждал меня? — она легонько улыбнулась. — Я знаю ты ждал меня.
— Больше всего на свете, — отвечал заплетавшимся языком. — Как ты могла меня бросить? Это ведь неправильно.
Женщина улыбнулась. Ее глаза горели огнем желания и вся она буквально источала вожделенный аромат. Сев рядом со мной и выключив телефон, богиня несколько раз настойчиво попросила меня больше не пытаться трогать ее за пышные формы.
— Ты все получишь, но не сейчас.
— Но когда?
— Скоро… очень скоро. Умей ждать, чтобы получить желаемое.
— Почему ты так говоришь? Мы ведь всего два раза в жизни встречали друг друга, а мне кажется словно все мое существование и было построено для того, чтобы видеть тебя.
— Но не все же сразу. Будь скромнее, Виктор, я не люблю когда все происходит слишком быстро.
Я был готов провалиться сквозь землю после этих слов. Она была одним сплошным воплощением противоположностей. НЕ ТРОГАЙ! НЕ ТРЕБУЙ! БУДЬ ТЕРПЕЛИВ! Внутри все горели. Еще выпивки!
Лежавшая на барной стойке пачка денег быстро растворилась в нависшем табачном дыму и вскоре от нее остались лишь воспоминания и горький привкус алкоголя во рту. Я хотел еще. Пить алкоголь…видеть ее глаза…слушать ее голос. Чтобы она просто была здесь, рядом со мной. Нет, в этот раз я не отпущу ее от себя, пока не выясню все, что хочу.
— Я прочитала твою книгу, — вдруг начала она, закурив сигарету и выпустив тонкую струйку синеватого дыма прямо на разноцветные бутыли со спиртным, — Неужели все так и было?
— Что именно?
— Ну твоя книга. То, что там написано. Все эти разговоры о жизни, смерти, попытках главного героя разобраться в истинных мотивах произошедшего? Я не могу поверить, что ты это выдумал. Такое невозможно взять с потолка или придумать субботним вечером. Я чувствую, что в тех строках сокрыта какая-то частичка твоего жизненного этапа.
Я опять вспомнил тот форум, набитые битком коридоры и царившая в тот день атмосфера литературного сумасшествия. Одно лишь мне не хотелось вспоминать — это почти полное отсутствие посетителей у моего маленького прилавка. Я был одиночкой, чудом вырвавшего себе место в самом углу громадного торгового павильона и так и не дождавшегося хотя бы мало-мальски серьезного внимания со стороны читателей.
— Каменный цветок.
— Что? — переспросил я, все еще витая в воспоминаниях, не слыша, что речь уже давно зашла о той старой книге.
— Почему «Каменный цветок»?
Тут я проснулся. В голове все вдруг помутилось, а перед глазами поплыли черные круги. Мне стало плохо. На секунду. Но скоро все прошло, стоило ей только обратиться ко мне и легонько рассмеяться, звучным голоском вернув в этот мир.
— Кто из них был тем самым цветком?
— Никто, — коротко ответил я. — Это метафора. Прекрасный, но в то же время бесчувственный. Сильный и одновременно хрупкий. Дорогой и совершенно лишенный цены. Все они так или иначе похожи на это. Не бывает чего-то одного, как не может монета иметь лишь одну сторону. У всего на свете существует две грани видимого.
Поделиться книгой: