Зов дельфина

Спускалась она медленно. Заросли тут были гуще, приходилось буквально продираться сквозь них, да еще прикрывать глаза, чтобы ветками не выхлестало.

Так, вот, кажется, склон кончился…

Склон действительно кончился, а странный звук стал ощутимо громче. Только доносился опять справа. Мираж, что ли? Разве бывают звуковые миражи?

Источник звука обнаружился шагов через пять-шесть. Перед глазами клубилась как будто серая сетка. Или дымка. Не комары, нет, кто-то более мелкий, почти невидимый. Мошка. И как много! Почему?

Потому! Сообразив, в чем дело, Лера принялась лихорадочно всматриваться в переплетение камней и веток, над которым кружилась мошка, повторяя: только не надеяться, только не надеяться, может, там и нет ничего…

«Оно» там было. Маленькое, неправильной формы, с зеленоватыми краями, подернутое дымкой клубящейся сверху мошкары…

Не веря своим глазам, Лера присела, протянула руку, коснулась… Нет, это был не мираж. Она поднесла подняла руку, лизнула пальцы…

Пресная!

И это, конечно, не «оно», озеро, а он — родничок!

Небольшой, с трехлитровую кастрюлю размером, бочажок в позеленевших камнях, полный ледяной, прекрасной, сказочно вкусной воды! Лера свела ладони ковшиком, зачерпнула, втянула в себя полную пригоршню, кажется, одним глотком. Потом еще одну… и еще…

Стока из бочажка не было. Вода, выбившись из-под камней, под них же и уходила. Если бы не звенящая над родником мошкара, Лера никогда, никогда бы не нашла это благословенное место!

Черпать воду пригоршней было неудобно. Она легла рядом с котловинкой и приникла губами к воде. Зубы сразу заломило, пить приходилось мелкими глотками, и она все хватала и хватала драгоценную влагу, не в силах остановиться. И почему-то — зажмурившись. Открывать глаза было страшно: вдруг это все не на самом деле? Вдруг это сон? Вдруг драгоценный источник ей лишь пригрезился? И стоит открыть глаза — сладостное виде́ние исчезнет. Так хотя бы во сне напиться, наполниться живительной влагой…

Наполниться, да. В желудке ощутимо побулькивало. Значит, родник ей не примерещился? Лера осторожно открыла глаза — вот он, по-прежнему полный. И это означает — жизнь!

Вода сработала не хуже крепкого кофе: в голове прояснилось, настроение стало вполне бодрым. Лера даже вдруг вспомнила почему-то, что сегодня понедельник. Это казалось диким — что такое понедельник? Слово из прошлой жизни. В больнице, наверное, на ушах стоят — куда она подевалась? Никого не предупредила, телефон не отвечает. Прогульщица! Может, даже уволить решат… Еще несколько дней назад одна мысль об этом заставила бы Леру покрыться холодным потом, но сейчас ей стало лишь смешно. Вот уж возможность увольнения — не та проблема, о которой сейчас имело смысл думать. Как и то, не обнаружили ли ее исчезновения родители — вот уж чего Лере не хотелось, так это доставлять им лишние неприятности. Но в любом случае сейчас по этому поводу ничего предпринять нельзя. А значит, и думать не следует — бесплодные терзания только расходуют силы.

Хотя сейчас, после обнаружения источника, Лере казалось, что сил у нее прибыло вдесятеро. Зато и потребности откуда ни возьмись опять проснулись.

Утолить смертную жажду — великое дело, что и говорить, думала она, шагая в сторону «своего» пляжа. Но и голод — не тетка, как утверждает старая пословица. Ох, слава богу, фыркнула Лера, вспомнив тетку Калерию. Хотя была в их семье еще одна тетка, Нинель Георгиевна, тетя Нина. Приезжала она из своего не то Норильска, не то Салехарда (почему-то Лера их постоянно путала) нечасто — раз в два-три года — и ненадолго — недели на две. И все две недели проводила на рынке и на кухне. Утром и вечером удавалось вытащить ее на пляж — освежиться, но все остальное время она посвящала кулинарному священнодействию:

— Да вы счастья своего не понимаете! Нет, дурного не скажу, мы там с голоду не помираем, продуктов хватает, но все ж привозное, а это совсем не то. Ну и дороговато выходит. А тут… — Тетя Нина ловко «раздевала» запеченные в духовке баклажаны, на мгновение задумывалась, шаря глазами по баночкам со специями, — выбирала она их каждый раз по какому-то наитию, со стороны казалось, что наугад, так что одни и те же баклажаны (или курица, или те же бычки) получались всегда разными. Но всегда — божественно вкусными. Лера чуть не застонала, вспоминая. Да уж, голод — точно не тетка.

Он, голод то есть, правда, уже перестал скручивать болезненными спазмами желудок. Отступил? Ага, как же! Он же, его величество голод, наполнил голову непрерывным гудением. Легким, мелодичным, приятным даже — совсем не таким, как жужжание мошкары, указавшее путь к воде. Лера опять зажала уши, на этот раз безрезультатно: звон никуда не исчез. Но разве голове полагается звенеть? Разве воздух должен быть подобен хрусталю? Разве небо имеет право быть таким ярким? А все окружающее — камни, волны, деревья, все, до самой крошечной травинки, до мельчайшей зависшей над прибоем капельки — разве может быть настолько выпуклым и резким, что глазам больно?

И в то же время окружающее как будто расплывалось. Стоя на краю обрыва, ограничивающего «ее» бухту, Лера болезненно жмурилась, словно не узнавая того, на что глядела. Может, это вовсе не та бухта? Или все же та? Вот и знакомое инжирное дерево, с которого она рвала листья себе на шляпу, вон и подсохшие черешки торчат. И он не стал ведь выше, пока она… путешествовала? Метров двадцать. Ну… тридцать максимум.

Буквы, которые она столь старательно выкладывала, были метра по два, даже больше. Их нельзя не увидеть с такой высоты. Но…

Но — их не было.

Хотя все очертания, камни, изгибы песка и деревьев — все было знакомым. Это была именно та бухта, вне всяких сомнений. Та же. Кроме галечных букв.

Ветровка, изрядно потяжелевшая от засунутых в рукава бутылок — теперь полных драгоценной воды! — полетела вниз, чтоб не мешала при спуске. Сама Лера наполовину съехала, наполовину скатилась с обрыва…

Да, выложенное из камней «SOS» оказалось разрушенным. Две-три чайки — быть может, те же самые, что лезли ей под руки вчера, — еще ковырялись в раскиданных камнях, точно искали что-то — вот вредины! Ну чем им помешала надпись?!

— У-у, хулиганье! — Лера погрозила птицам кулаком.

Впрочем, даже чаячье вредительство сейчас не могло омрачить ее радужного настроения. Найденный — не иначе как чудом! — родник означал, что угроза смерти в ближайшие день-два — а смерть от жажды одна из самых мучительных — отодвинулась в неопределенное будущее.

Есть, конечно, хотелось (после питья желудок как будто проснулся и недовольно бурчал), но без пищи человек может протянуть гораздо, гораздо дольше — если не станет отчаиваться. Все-таки остров, где она оказалась, — не голая скала посреди бушующих волн. Наверняка здесь можно отыскать что-то съедобное. Плохо, что она всегда пренебрегала ботаникой — трудно будет определить, какие из растений пригодны в пищу, а какие смертельно опасны. Разные там абрикосы и тутовник она, разумеется, отличит — но что толку? Едва начавшийся май — не самое сытное время. Прошлогодние плоды уже опали и сгнили, а до нынешних еще далеко. Но кроме плодовых деревьев существуют же и другие? Кажется, во время блужданий ей попадалась на глаза знакомая с детства заячья капуста — еда не слишком калорийная, но лучше, чем ничего. Наверняка можно найти и другие съедобные растения. Да, собственно, почти все, которые не ядовитые, съедобны. Вопрос лишь в том, как отличить ядовитые…

Лера нахмурилась. Кажется, у Жюля Верна что-то про это было… Или еще в какой-то «робинзонадной» книжке? Ай, не важно. Правило вспомнилось так ясно, словно та самая книжка открылась перед глазами: выбирай те растения, которые уже кто-то ел, — погрызенные мышами травинки, общипанные козами листья и все такое. Коз тут не было, но какая-то фауна водилась. То, что годится в пищу животным, годится и человеку. Если уж совсем сомневаешься, возьми в рот маленький кусочек гипотетической «еды» и подержи с полчаса. Если никаких неприятных ощущений не возникло, можно немного увеличить дозу. Тут главное — что кусочек маленький. Даже тис, считающийся одним из самых опасных растений, одной ягодкой не убьет, разве что голова закружится и тошнить станет. Даже смертельно ядовитую бледную поганку, чтобы серьезно (а то и до смерти) отравиться, надо съесть целиком, от крупинки не умрешь, хотя чувствовать себя будешь, мягко говоря, отвратительно. Впрочем, грибы, если ты не знаток оных, вообще лучше не трогать. Хотя тоже есть правило: все «плохие» грибы пластинчатые. Впрочем, грибов на острове не было — откуда они на скалах? Зато крапиву Лера видела, а она абсолютно точно съедобна. Правда, жгучую траву сперва надо кипятком ошпаривать, иначе сожжешь все слизистые. М-да, вопрос: где добыть кипяток? Интересно, если подвялить крапиву на палящем солнце — стрекательные клетки умрут? Можно попытаться…

Жалко, что зажигалка испортилась, ох, как жалко! Может, первобытные люди и могли добывать огонь трением дерева о дерево или высеканием искр на высушенный мох — но Лера точно с этим не справится.

Она вытащила из кармана изящный брусочек, задумчиво щелкнула… и остолбенела: над зажигалкой заплясал веселый язычок пламени — почти невидимый при ярком солнце. Не морок, не греза, не глюк — совершенно настоящий огонь! Лера осторожно поднесла к нему палец — да, точно огонь! Погасила. Подумала. Закусив губу — вдруг срабатывание было случайным! — еще несколько раз крутанула колесико… Зажигалка работала!

Лера бережно убрала драгоценную вещицу в нагрудный карман ветровки — тот застегивался на молнию. Еще не хватало выронить зажигалку именно сейчас, когда случилось чудо. Еще одно чудо! Даже Робинзону не так везло! Хотя… это еще как посмотреть, что есть везение, а что — логичное продолжение усилий, кажущихся бессмысленными. Сидела бы Лера в этой самой бухточке — и не нашла бы никакого кокоса! И уж тем более воды! И ведь на родник она не сказать чтобы вовсе случайно наткнулась. Не свалилась на него, как на тот кокос, — отыскала! Вот именно — отыскала! Услышав странный звук, не отмахнулась устало — полезла проверять, что там. Хотя и страшновато было, и думалось об осином гнезде или чем-то столь же небезопасном или как минимум отталкивающем (например, стая мух над телом дохлой крысы). Но полезла проверять. И — вуаля, награда нашла героя!

Значит и с едой что-нибудь придумается. Например, можно попытаться наловить рыбы. У ограждавшей бухточку каменистой косы в пронизанной солнцем водной толще отчетливо виднелись длинные темные тени. Поймать их руками нечего и думать, но есть ведь футболка! Завязать рукава и ворот — чем не верша?

После часа упражнений с импровизированной «вершей» Лера бессильно рухнула на камни. Рыба под ногами безусловно плавала — вот только ловиться совершенно не желала! Да чтоб тебя! Выломав палку попрямее и попрочнее, Лера кое-как заточила ее острым камнем.

— Не хотите сетью, придется вас бить острогой, — приговаривала она, целясь в мелькающие под ногами тени.

Тоже, впрочем, вполне безрезультатно.

— Может, надо сперва костер развести? — задумчиво пробормотала Лера. — Типа симпатической магии: если есть огонь, должна появиться и какая-нибудь добыча.

По краям пляжа валялось некоторое количество высохшего до белизны плавника — отличное топливо. Но — маловато будет, хмыкнула девушка, вспомнив мультик про мужика с елкой. Она вскарабкалась на обрыв. Здесь, в зарослях акации и еще каких-то незнакомых кустов, нашлось достаточно сухих веток, в том числе и довольно крупных, так что вскоре удалось собрать вполне внушительную гору валежника. Сложив ветки потоньше шалашиком и напихав под них сухой листвы, Лера затаила дыхание и щелкнула зажигалкой… Крошечный огонек перепрыгнул с сопла на сухие листья, разросся, захватил лежащие сверху прутики… Она начала осторожно подкладывать ветки покрупнее — и вот уже перед ней горел самый настоящий костер! Пламя, почти невидимое даже в тени — так ярко сияло солнце, потрескивало и почему-то посвистывало. Вечером можно будет соорудить костер побольше — в качестве сигнала, вдруг кто-то заметит…

Ого-го-го, живем!

Чувствуя себя первобытным человеком, Лера запрыгала вокруг костра в дикарской пляске. Вода есть, огонь есть, осталось найти то, что может сойти за еду. Раз с рыбой не вышло, придется искать пропитание среди тех, кто не убегает, — то бишь среди растений. Или, может, на прибрежных скалах обнаружится колония мидий? Мидии живут колониями — это Лера помнила точно.

Восстановив разбросанные чайками буквы «SOS» и подложив в костер две валежины потолще (чтоб огню хватило «еды» надолго, кто знает, сколько проживет драгоценная зажигалка), она отправилась в новый поход вокруг острова, на этот раз, для разнообразия — на восток. В первый день она проходила этот участок, уже не чуя себя от усталости, почти не глядя ни вокруг, ни даже под ноги. Может, сейчас что-то полезное найдется?

С этой стороны сразу за «ее» бухточкой начинался скальный массив. «Зубы дракона», вспомнила Лера свои давешние ассоциации, хмыкнув: многовато драконов на один крошечный остров. И если есть драконы, где же сокровища? Некоторые «зубы» были старыми, сточенными до округлости, другие грозили бритвенной остротой. Лера лезла по ним осторожно, внимательно вглядываясь в глубину и пытаясь вспомнить — как выглядит колония мидий? Вспоминалось лишь что-то темное, вроде бы темнее окружающих скал. Зато вот если наступить, сразу почувствуешь — створки у плоских раковин острые, как ножи.

Устав вглядываться, она вскарабкалась на обрыв. Из съедобных растений здесь наличествовала только крапива — и той немного — и неизбежные дикие абрикосы. Бесполезняк, разочарованно фыркнула Лера.

Зато сверху стало видно то, чего она не заметила, лазая по «зубам дракона»: среди торчащих в прибое камней что-то ярко белело. Сверху было не разобрать, что это — возможно, пустой пластиковый пакет или подобный ему мусор, но может, и что-то полезное. Лера почти не заметила, как спустилась — в первый день она ломала ногти, оступалась, едва удерживаясь на крутом склоне, а теперь ноги словно сами выбирали подходящую опору, а руки хватались за торчащие между камней стебли тысячелистника и испанского дрока так, точно всю жизнь только этим и занимались. Учись плавать плавая, а говорить говоря, вспомнилось девушке присловье школьной «англичанки». Английский Лера, правда, успела с тех пор почти забыть, а вот присловье запомнилось.

Вблизи белое пятно оказалось почти квадратным. Точнее, кубическим, что ли? Перепрыгивая с камня на камень, Лера подобралась поближе. Под ногами лежала пластиковая коробка… очень знакомая коробка… только это было давно… в какой-то прошлой жизни…

На боку коробки красовались красный крест и черный, как будто вдавленный штамп с мелкими буковками: «Зюйд». Та самая аптечка, которую Элли после стычки с браконьерами притащила из кают-компании! Или очень на нее похожая — может, на «Зюйде» та аптечка была не единственной. Да какая разница — единственная, не единственная! Если эта коробка — с «Зюйда», страшно подумать, что это означает. Господи, неужели шхуна все-таки погибла?!!

Так, стоп. Отчаиваться — нельзя. Впадать в уныние — нельзя, сурово скомандовала Лера сама себе. То, чего не можешь изменить, нужно просто выкинуть из головы.

Ну-ка, давай сосредоточься на насущных проблемах. Например, на содержимом коробки. Эта находка вовсе не означает, что «Зюйд» непременно погиб: если сама Лера оказалась среди волн, значит и аптечка могла вылететь за борт. Например, Элли не отнесла ее назад в кают-компанию, а поставила куда-нибудь. Или в руках продолжала держать (Лера, сосредоточившись на голове Алекса, не обратила внимания), а в момент столкновения выронила. Да мало ли!

Зато все в законах жанра, усмехнулась она: любая книжка про «робинзонаду» непременно включает в себя подобную находку. Сейчас Лера предпочла бы несколько банок каких-нибудь консервов (есть хотелось зверски), но если подумать, аптечка полезнее. Лишь бы содержимое не было безнадежно испорчено морской водой.

Коробка оказалась вполне герметичной, так что содержимое уцелело. Правда, было оно довольно скудным. Аспирин-анальгин, активированный уголь, йод, бинты — нестерильные разумеется, хмыкнула Лера, осмотрев упаковки, — пластырь, почему-то горчичники и флакончик настойки прополиса. И — Лера удивленно подняла брови — упаковка хирургических игл. Тоже, разумеется, нестерильных. Откуда она здесь? Впрочем, у нее и у самой дома такая лежит — кривые иглы очень удобны для починки, к примеру, босоножек. Может, на «Зюйде» их тоже используют для каких-нибудь ремонтных работ? Но… рядом с игольной коробочкой лежал пакетик с моточком кетгута. Члены экипажа «Зюйда», поранившись, зашивают порезы прямо наживую? Лера поежилась… бр-р-р…

Вернувшись на свой пляж, Лера обнаружила, что зловредные чайки опять разнесли ее сигнальную надпись по камешкам. Несколько птиц еще продолжали трудиться, не обращая внимания на появившуюся рядом девушку. И что, подумала она, опять приниматься за работу? А не бесполезно ли? «Если сторожить надпись, то в этом нет никакого смысла — и так видно, что я тут. А стоит отойти — чайки тут же все разбросают».

Пожалуй, тратить силы на восстановление букв не имело смысла. Надо было как следует обшарить остров в поисках съестного. Но сперва — выкупаться.

Одно из основных правил выживания, помнила Лера (еще бы ей, медику, не помнить!), гласило: не пренебрегать личной гигиеной! О да, без щетки и пасты почистить зубы затруднительно — она, к примеру, использовала, как южноамериканские индейцы, разжеванные на концах веточки, — но это необходимо. Иначе недели через полторы-две можно заполучить шикарный стоматит вкупе с гингивитом и пародонтитом. Можно и до классического флюса доиграться. Да, у Леры был алоэ — отличное средство, она жевала листья для профилактики, невзирая на горечь, — но чистки зубов это не заменяет. То же самое относится и к регулярному мытью. На грязной коже будет гноиться малейшая царапина — тем более в жару. Ну да, мыла (тем более привычного геля для душа) тут нет, но морская вода хоть и слабый, но вполне дезинфектант. Правда, после «банных процедур» на коже остается соль, что тоже не полезно, — но теперь, когда у нее есть пресная вода, и это не проблема.

Лера купалась с наслаждением: ныряла, не опасаясь, что волосы заскорузнут от соли (наберу воды в роднике и промою!), плескалась, щурилась на солнце — и сверкающую в его лучах воду, — отдувалась, фыркала. Как будто она — дельфин.

Те плавали вокруг, их щелканья и посвистыванья казались полны разнообразными смыслами. Может, они и вправду умеют разговаривать? Когда Лера ныряла, один-два ныряли вместе с ней, когда, распластавшись на спине, раскинув руки и ноги, нежилась, улыбаясь от удовольствия: контраст верхнего, прогретого слоя воды и нижнего, прохладного, был круче всякого СПА, честное слово! — некоторые подплывали почти вплотную. Особенно один, у которого от левого глаза шла смешная складочка — а может, шрамик? — так что казалось, что дельфин подмигивает.

Когда он боднул Леру в бок гладкой и как будто немного резиновой головой, это было очень странно. Как будто… как будто — что? Она почувствовала, как где-то глубоко внутри шевельнулась холодная тень… узнавания. Когда после аварии ей не то снилось, не то грезилось, что она плывет на надувном матрасе, — это был никакой не сон! И уж тем более — не матрас.

— Так это ты, что ли, меня спас? — обратилась она к боднувшему ее дельфину, чувствуя себя невероятно глупо. Дожила! С дельфинами беседую! Еще немного, и с камнями общаться начну: здравствуйте, как поживаете, ваша гранитность? Не позволите ли вас на другое место передвинуть? Говорить с дельфином — это же почти шизофрения! Но все-таки она почему-то продолжала. — Или кто-то из твоих приятелей?

«Подмигивающий» дельфин боднул ее еще раз, скрылся в воде, вынырнул, сделал «свечку», обдав Леру каскадом сверкающих брызг, и поплыл в сторону — как будто приглашал ее с собой.

Плавать с дельфинами и впрямь было куда веселее, чем в одиночку. Но и аппетит после купания просыпался поистине зверский.

Под обрывистой стороной косы в прозрачной воде все так же мелькали темные тени. Ставрида, наверное, да хотя бы даже и бычки… Лера сглотнула слюну. Самодельная острога, которой она пыталась орудовать утром, уныло торчала между двумя камнями. Вздохнув, девушка взялась за древко и сделала еще одну попытку. И еще одну… Безнадежно. Темные сигарообразные тени ускользали. Походить, что ли, еще немного вдоль берега, печально думала Лера, присев возле бесполезной остроги, — опять мидий на скалах поискать? Она поболтала ногами в воде — рябь, поднявшаяся от движения, скрывала мелькающие в глубине тени. Все не так обидно…

Один из дельфинов — кажется, тот, с которым она «разговаривала», — ткнулся носом ей в коленку.

— Отстань, приятель. — Лера печально помотала головой. — Не до веселья мне. Жрать хочу, аж в глазах темно. Ты-то небось позавтракал уже? Хорошо тебе: плывешь — ам, плывешь — ам! Сколько рыбы вы в день съедаете? Килограммов десять? А я тут скоро с голоду помру…

До этого еще далеко, подсказал здравый смысл. И мидий, кстати, все-таки нужно поискать. Как там было у О. Генри в «Третьем ингредиенте»: «Будет не так изысканно, как омары по-ньюбургски, но сойдет». Омаров тут, конечно, не водится, но мидии-то точно должны быть! Не может быть, чтобы вокруг всего островка не нашлось ни одной скалы с ракушками. В этой бухте их нет, и в соседних вроде тоже, но где-то должны же они гнездиться! Вот сейчас отдохну немного — и пойду. Честное слово! Правда, мидии в сыром виде, мягко говоря, действительно не «омары по-ньюбургски». Мало того, что открыть ракушки — та еще задачка, вдобавок то, что обнаруживается внутри… скажем, не слишком аппетитно. Можно попробовать запечь их в костре, подсказал здравый смысл. Ну да, согласилась Лера, открыть ракушки это поможет, но аппетитнее они от этого не станут. Зато полезно, прикрикнула она сама на себя. Белок и витамины — и какая разница, как они выглядят и каковы на вкус?! Не хочешь с голоду помирать — и дождевых червяков лопать станешь. Ох, подумала она вдруг, как хорошо, что тут нет дождевых червяков…

Дельфин, пихавший ее в коленку, высунулся из воды сильнее — почти положив голову на скалу. Сразу, впрочем, соскользнул в воду — и опять ткнул девушку в ногу.

— Чего тебе? — недовольно буркнула она. — Ой!

Возле нее на камне лежала приличных размеров ставрида. Посередине упитанного тельца отчетливо виднелись следы зубов.

— Это… это ты? — не веря своим глазам, прошептала Лера. — Ты меня угощаешь?

Резко выпрыгнув из воды, дельфин изобразил сальто назад и, вынырнув, коротко свистнул. Вероятно, сказал «да».

С помощью острого кремневого осколка удалось довольно прилично выпотрошить дельфиний подарок. Насадив рыбину на длинный прут, Лера принялась крутить ее над огнем. Рыба шипела, трещала, но, казалось, без особого толку. Когда плавники и хвост стали обугливаться, Лера решила, что сойдет.

Воняющая дымом, кое-где подгоревшая, а местами, ближе к хребту, почти сырая, рыбина — первая горячая еда за трое суток! — показалась божественно вкусной и исчезла в мгновение ока.

«Вот балда, — выругала себя Лера, — надо было дельфину хоть спасибо сказать — чтобы он понял, как меня выручил».

Он, впрочем, понял и так. Когда Лера вернулась к морю — может, «подмигивающий» дельфин еще там? — на камнях лежали еще две рыбины. А дельфин плавал рядом.

— Спасибо тебе, друг! — крикнула Лера, соскальзывая в воду.

Тот подплыл ближе, боднул ее головой: мол, давай поиграем?

— Поиграем, конечно! — согласилась девушка. — Или ты… — она нахмурилась. — Ты солнышко, ты мне еду принес… — медленно проговорила она, пытаясь поймать какую-то неясную, ускользающую мысль.

Дельфин опять что-то коротко свистнул.

— Ты не солнышко? — Она говорила, не вдумываясь в смысл произнесенного, но это казалось почему-то правильным — говорить, не слишком важно что, главное — говорить. — Да, пожалуй, не солнышко… Не похож… Может, ты вовсе и не играть меня зовешь? В смысле, играть-то играть… — Она почти вздрогнула, обожженная странным пониманием. — Сперва надо познакомиться, да?

Еще один короткий свист — но не такой, как после «солнышка». Леру никогда не учили музыке — но разницу в этих самых свистах она все же слышала. И вполне отчетливо.

— Действительно, — согласилась она. — Надо же нам как-то друг друга называть. Я — Лера. — Она легонько похлопала себя по груди и повторила: — Лера. Лера.

— Ллле-ррра? — очень похоже, хотя и октавы на три выше, почти на пределе слышимости, прощебетал дельфин.

— Ох, и ни фига ж себе! Я — Лера, — повторила она.

Дельфин тоже повторил:

— Лле-рра? — очень отчетливо.

— А ты кто? Я — Лера. — Она опять похлопала себя по груди, потом коснулась пальцами гладкой блестящей кожи. — Ты — кто?

Длинный переливчатый щебет.

— Ни фига себе! — повторила ошарашенная Лера. — Ты серьезно? Ты — понимаешь?

Тот же короткий свист, что звучал после ее «надо познакомиться».

Она опять показала на себя — ничего не говоря, только пристально глядя в темные блестящие глаза.

— Лле-рра?

Она коснулась «щеки» дельфина.

Он воспроизвел тот же — ну насколько она могла уловить — длинный переливчатый щебет.

— Ох ты ж, господи, чудеса твои! Это ты так, типа, представляешься? — Лера засмеялась, сама не очень веря в то, что говорила, но как будто чувствуя, всем сердцем, всем телом даже, что, какими бы невероятными ни казались ее слова, в них — правда. — Только знаешь, приятель, прости, я этого повторить не сумею. — Она сокрушенно пожала плечами и даже носом шмыгнула печально — для убедительности. Дельфин внимал. — Что, если я буду называть тебя… Альфред? — Она и сама не знала, откуда на ее язык выскочил этот «Альфред», наверное, из-за смешного и очень доброго инопланетянина Альфа. Но дельфин, повернув голову, так что казалось, что он подмигивает, повторил:

— Алль-рре? — слишком высоко, чересчур переливчато, но очень отчетливо и в целом — вполне узнаваемо.

Она коснулась своей груди.

— Лле-рра?

Коснулась дельфиньей морды.

— Алль-рре?

— Все чудесатее и чудесатее, — засмеялась Лера. — Кто бы мог подумать… Напишу диссертацию, получу степень без защиты — за ценность исследований, — буду ездить с лекциями по городам и весям.

На следующий день от резвящейся поодаль группы отделился и подплыл к Лере еще один дельфин — немного поменьше Альфреда. Наверное, младший, подумала Лера. Она уже привычно показала на себя:

— Лера.

— Ллё-рря? — повторил тот. В его исполнении ее имя звучало немного иначе, но тоже вполне узнаваемо.