Зов дельфина

В мозгу крутились куски из когда-то любимого «Робинзона Круза», из еще более любимого «Таинственного острова», из Тура Хейердала, даже из Алена Бомбара с его «За бортом по своей воле»… и так далее, и тому подобное…

Ладно, Ален Бомбар с его уроками поедания сырой рыбы и отжиманием планктона пока может подождать. Хотя одна мысль в его книжке точно была очень ценной: «Жертвы кораблекрушения, — писал он, — вас, как правило, убивал не голод и даже не жажда, качаясь на волнах под пронзительные крики чаек (потрясающая деталь! ведь кружащиеся над тобой чайки означают, что земля близко!), вы умерли от страха». И, кстати, Бомбар, кажется, был врач — то есть человек, по определению, здравомыслящий.

Думать о том, что Бомбар — врач (как и она! как и она!), было почему-то очень приятно. «Когда вернусь домой, — решила Лера, — надо все это непременно перечитать.

Может быть, это будет даже завтра. Заварю себе крепкого чая — с лимоном! сияющим, солнечным лимоном! — напущу ванну с лавандовой пеной, возьму книжку… и буду блаженствовать… и пусть весь мир подождет! Точно, так и сделаю!»

Подумаешь, в поле зрения не наблюдается следов людей! Не в Австралию же она угодила… «Зюйд», конечно, шел до места довольно долго, но и скорость у него не крейсерская. Кстати, а в какую сторону плыли-то? Она попыталась вспомнить, где висело солнце. Справа? Слева? Спереди по курсу? Сзади? Кажется, слева, но… М-да. В тот момент — довольно длинный, надо сказать, момент — ее интересовали совсем другие вещи. Теоретически они должны были двигаться более-менее вдоль берега. Но это теоретически.

Ладно. Звенит в голове или не звенит, надо все-таки попробовать определить свое местонахождение. Хотя бы приблизительно. Широта там, долгота… М-да еще раз.

Ну или… Может, и не надо никаких таких сложностей? Зачем ей широта и долгота? Как в том анекдоте про снижающийся воздушный шар? «Не подскажете, где мы находимся? (спрашивают те, кто в корзине шара, у прохожего) — В корзине воздушного шара (отвечает тот), широта и долгота места такие-то. — Вы, должно быть, математик? — Почему вы так решили? — Только математик может дать абсолютно точный и при этом абсолютно бесполезный ответ».

Действительно. Если даже Лере удастся определить широту и долготу места, где она оказалась, разве это приблизит ее к цели? То есть разве это поможет ей найти людей? Да нисколько!

Практичнее надо быть, практичнее.

Если пойти тупо вдоль берега, наверняка скоро попадутся следы цивилизации: киоск с мороженым, газировкой и пляжными зонтиками неподалеку, пирс с волнорезом (пусть даже пустой) да хоть парочка вытащенных на берег лодок.

Да, надо идти, это ясно. Вот только мысль о ходьбе совсем не казалась привлекательной. Все тело болело. То есть вот буквально все, каждая мышца, каждая косточка. Впрочем, что удивляться? Несколько часов сна на неудобном песчаном ложе, в скрюченной позе — вот все и затекло. Даже учебник по физиологии вспоминать не требуется, про то, как проявляет себя избыток молочной кислоты в мышцах, знает любой, кто хоть иногда посвящал себя тренировкам.

Кряхтя и постанывая, Лера поднялась на ноги. Сперва, правда, пришлось постоять на четвереньках — ай, ладно, никто не видит, как нелепо она выглядит! — но постепенно тело начало понемногу слушаться.

Комок содранных ночью мокрых одежек выглядел неприглядно. Футболка, правда, почти просохла. Лера как следует поколотила ее о колено, стряхивая налипший песок и выбивая соль. Картонно-заскорузлая тряпка не то чтобы вернула себе исходную мягкость, но ее хотя бы можно было надеть. Солнце в мае коварное, обгоришь — не заметишь как. Хорошо, если люди — или хотя бы следы их присутствия — обнаружатся за ближайшей скалой. А если придется пройти хотя бы несколько километров? Футболка, хоть и порядком просоленная, спасет от солнечных ожогов. С ветровкой и штанами дело обстояло куда хуже. Кроссовки же… ай, ладно, лучше пока не думать о грустном и решать проблемы постепенно.

В кармане штанов обнаружился телефон — не работающий, естественно, после такого-то купания, вон на стыках солевые потеки, тьфу. Хорошо все-таки, что она взяла с собой не новенький смартфон, а старенькую «Нокию». Не так жалко. И, может, ее еще удастся реанимировать? Ломая ногти, Лера вскрыла аппарат, вытащила аккумулятор, протерла, как сумела, телефонное нутро подолом футболки и разложила останки «Нокии» в небольшой каменной трещине, где не было ни воды, ни песка.

В другом кармане нашлась зажигалка. Тоже, конечно, неработающая. Лера пощелкала — тщетно. То ли сопло забилось солью, то ли искра пропала. В общем, зажигалка, похоже, приказала долго жить. Жалко. Все-таки не какой-нибудь трехкопеечный пластиковый ширпотреб, из тех, что дают на сдачу в кассе любого супермаркета. Нет, это был подарок подруги на двадцатипятилетие — элегантная брендовая вещица с изящно выгравированной буквой «А». Катька, как и все, называла ее Лерой, но знала, разумеется, что полное ее имя — Александра. «Хотела «Л» заказать, — фыркнула она, смешно наморщив носик, но «А» красивее выглядит. Раз уж все равно продолжаешь гробить свое здоровье (Лериного курения Катька не одобряла категорически), так хоть делай это стильно». Да, Катькин подарок было искренне жаль. Может, дома удастся ее починить? Все-таки вещь фирменная, наверняка с запасом прочности. Дома… Лера почувствовала, как защипало глаза, и мысленно прикрикнула на себя: ну-ка не куксись! Вот еще выдумала! Жива-здорова, скоро либо эмчээсники тебя найдут, либо сама до людей доберешься. И зажигалку починишь, не из-за чего тут слезу пускать! «Автовыговор», как ни странно, помог, настроение поднялось от «полной безнадеги» до «бывало и лучше, но, если вдуматься, бывало и хуже».

Кроме телефона и зажигалки, в карманах обнаружилась горстка монет и несколько смятых денежных купюр. Мелких. Жаль, как дойдет до цивилизации, деньги пригодятся. Но ладно, договорится как-нибудь. А пока главное — дойти.

Кое-как отчистив штаны и ветровку от песка, Лера разложила их на камнях, чтобы хоть немного просохли.

Прежде чем куда-то двигаться — первое правило заблудившегося, — надо попытаться провести… как ее… ах да, рекогносцировку. Не широту и долготу определять, конечно, а просто понять — что вокруг. Может, мысль какая-нибудь ценная возникнет. Или хотя бы место запомнится. Надобности в этом не было, это же не лес, где можно ходить кругами до морковкина заговенья, тут берег не даст заблудиться, но и вреда не будет, мало ли, вдруг пригодится!

Крошечный пляж, на котором Лера провела ночь, с двух сторон ограждался двумя выдающимися в море каменистыми косами (за левой, подальше в море, виднелись серые дельфиньи спины), с обратной от моря стороны возвышались корявые, угловатые скалы, из которых густо торчали прутья испанского дрока. В его плотной стене кое-где желтели очажки последних, умирающих уже цветов. Скальная бухта — или скорее бухточка — с небольшим пятачком песка посередине.

Покрутив в руках мокрые кроссовки, Лера вздохнула, вытащила из них носки — тоже мокрые — разложила их возле штанов и ветровки, прижав камешками. От ветра и от чаек. Те кружились довольно далеко, даже их отвратительно резкие крики доносились едва-едва, но каждый знает: чайки — хуже ворон, готовы стащить все, до чего доберутся.

Кроссовки пришлось натянуть на босу ногу. Ладно, пока сойдет.

Карабкаться по скалам в жестких зарослях дрока было нелегко. Камни крошились под ногами, кое-где из них вылезали островки шиповника — их Лера старалась обогнуть. Лезла и мысленно уговаривала себя: ну давай, еще немного, а там, наверху, наверняка найдется тропинка. Конечно, там должна быть тропинка, здесь же не какая-нибудь ханты-мансийская тундра, где можно тыщу километров проехать и никого не встретить, здесь вполне обжитые места. Конечно, там будет тропинка!

Добравшись до верха скального обрыва, она даже посидела немножко с зажмуренными глазами — отдыхала и настраивалась.

Тропинки не оказалось. Вокруг торчал все тот же дрок, плюс еще какая-то колючая пакость — кажется, это называется «держидерево» (с ботаникой у нее всегда было не очень). Метрах в десяти виднелись характерные крупные листья — инжир. У Леры сразу засосало под ложечкой. Еще бы! Та кружка чая с печеньем на борту «Зюйда» остались где-то далеко-далеко, с тех пор прошло часов, наверное, пятнадцать. Да и сколько она съела того печенья — кусок в горло не лез из-за странного поведения Макса: сперва ссора, после улыбается как ни в чем не бывало.

Сейчас она слопала бы не только печенье, но и… да что угодно слопала бы! Даже ненавидимую с детства манную кашу! Инжир… Конечно, до урожая еще как до Китая пешком, но, может, хоть прошлогодних немного сохранилось? Увы! Ни на дереве, ни под ним не обнаружилось ни одной инжирины — Лера была согласна даже на подгнившую. Но увы. От прошлогоднего урожая тут не осталось ничего. Видимо, частично птицы растащили, частично зимними ветрами разметало, а остальное сгнило. А может, это вообще был женский инжир, на котором плодов не бывает. Или это на мужском не бывает? Лера не помнила. Да и какая сейчас-то разница, по какой причине на дереве не нашлось ни одного плода. Главное, что их нет.

Делать нечего, придется двигаться вдоль берега. Даже если она сейчас далеко от крупных курортных оазисов, что-нибудь да встретится: пансионат, рыбацкая деревушка или, может, маяк.

Подумав, что ходьба под палящим солнцем — дело совсем не здоровое, Лера нарвала инжирных листьев, стараясь выбирать покрупнее. Карманов не было, пришлось подтянуть футболку повыше и завязать углы в районе талии — получилось что-то вроде мешка.

Спускаться оказалось тяжелее, чем карабкаться вверх. Да еще и листья за пазухой подвязанной мешком футболки мешали: царапались, пересыпались туда-сюда и норовили выскользнуть. Кое-как спустившись, Лера соорудила из них нечто вроде шляпы — плотной, в несколько слоев, листья были довольно мягкие. Пальмовые подошли бы лучше, но пальм не попалось — да и растут ли они дичком, может, только в парках и на набережных, где за ними ухаживают. Ничего, и такая шляпа, хоть и мягковата, сойдет. Правда, пока Лера карабкалась туда-сюда по скалам, небо затянуло хмарью. Не сизой, грозящей близким дождем, а блеклой, белесой, вроде марлечки, только плотнее: солнца за «марлечкой» было совсем не видно, небо светилось как будто все сразу.

Шляпу из инжирных листьев Лера, однако, все же надела: сейчас солнца нет, а через полчаса, глядишь, и вылезет, и что тогда?

Ладно, надо идти.

Штаны немного подсохли. Морщась, она влезла в них: просоленная ткань коробилась и неприятно царапала кожу, но если придется опять карабкаться по скалам, они обеспечат какую-никакую защиту от ссадин. Ветровку Лера обвязала вокруг пояса. Неработающая зажигалка отправилась в карман вместе с горсткой денег. Телефон…

А, черт! Аккумулятор, когда Лера попыталась собрать аппарат, выскользнул из пальцев и ускочил в щель между камнями. Глубоко, не достать. Скальные обломки, между которыми провалился аккумулятор, были хоть и не особенно велики, но в песок вросли намертво: шатай не шатай, не сдвинешь. Кранты аккумулятору… Ну и леший с ним. Невелика потеря. Лера сунула разобранную «Нокию» в трещину и махнула рукой, задумавшись на минуту: в какую сторону двинуться?

Влево или вправо? Справа — восток, там, когда она проснулась, вставало солнце. Сейчас его не видно за белесой пеленой, но если опять появится, лучше уж пусть палит в спину, чем будет слепить глаза. И Лера решительно двинулась по берегу влево.

Если бы вдоль линии прибоя тянулся пляж — ну хотя бы узкая песчаная полоска, — все оказалось бы просто. Шагай себе по плотному мокрому песку. Тем паче, что и солнце затянуто дымкой, не палит, не жжет — приятная легкая прогулка. Даже заскорузлые от соленой воды кроссовки можно было бы не надевать, а, связав шнурками, повесить на шею — по песку и босиком шагать вполне комфортно.

Но так же, как на вершине окаймляющего первую бухточку скальника не оказалось свидетельствующей о близости людей тропинки, легкой прогулки тоже не вышло.

Кроссовки надеть пришлось сразу: карабкаться по ограждающей бухточку каменистой косе босиком было опасно. Да и неудобно. За косой открылась еще одна бухточка — примерно того же размера, что и первая. Потом еще одна — побольше. Потом скалы стали выше, а песчаная полоска сошла на нет. Скалы подступили к самой воде. «О скалы грозные дробятся с ревом волны!» — вспомнилась Лере какая-то оперная ария. Вообще-то береговые скалы тут не были такими уж грозными, да и волны не ревели, а так, шелестели. Возле торчащих из воды «зубов» вились крошечные, совсем не страшные бурунчики. Ленивый дракон, подумалось ей. Съел рыцаря и уснул мордой в прибое. Может, даже специально, чтоб зубы прополоскать.

Лера попыталась шагать по каменным «зубам», но вместо движения вперед получалось какое-то вверх-вниз-вбок. Долго и, главное, небезопасно. «Спящий дракон» был, похоже, уже немолод, половина «зубов» шаталась. Наступив на один из «клыков», она едва не подвернула ногу. Нет, так дело не пойдет, лучше уж поверху двигаться: не дай бог и впрямь заработать серьезную травму. Вывихнутая нога — пустяк, если ты находишься в границах цивилизации: пиццу можно заказать на дом по телефону, а из крана течет вода… Так, стоп. О воде пока лучше не думать.

Вскарабкавшись наверх, Лера опять огляделась. Отсюда обзор был лучше, чем с первого обрыва, а что толку? Вдали над водой все так же кружились чайки — и ни одного кораблика, даже самого завалящего, даже захудалой лодчонки! Суша выглядела все так же — совершенно дикой. Ни маяка, ни антенны, ни… ничего. Может, Леру занесло в какой-нибудь заповедник, и до ближайшего человеческого жилья совсем не близко? Какие заповедники есть на побережье, она не знала. Ей казалось, что ближайшие двести-триста километров берега — сплошные курортные места, но местность, куда ее угораздило попасть, дышала какой-то первобытной дикостью. Как будто люди сюда вообще не забредают.

Боясь окончательно заблудиться, Лера старалась двигаться ближе к обрыву — так, чтоб видеть море. Карабкалась по камням, продиралась сквозь заросли. Вымоталась она довольно быстро, каждый шаг требовал усилий, приходилось подгонять себя, подбадривая: вот еще десяток шагов, и обнаружится тропинка. Или дымок, свидетельствующий о том, что неподалеку кто-то топит плиту. Бабушка летом всегда готовила во дворе, там стояли дровяная плита и две скамейки. От плиты поднимался вверх легкий синеватый дымок и разные вкусные запахи, равнодушно думала Лера. Есть почему-то уже не хотелось, зато во рту пересохло — хоть плачь. Наткнувшись в одной из скальных расселин на опунцию, девушка попробовала пожевать сочные мясистые листья — вроде бы где-то читала, что они съедобные. Соку в листьях действительно было много, но вот вкус…

Наверное, ее путешествие продолжалось не слишком долго — иначе Лера просто рухнула бы от усталости, — но ей казалось, что она бредет по этому проклятому берегу уже много, много, много часов. Может быть, уже неделю. А день не кончается… потому что теперь всегда небо будет затянуто белесой светящейся дымкой… и ночь тоже не наступит. Ночью можно было бы прилечь где-нибудь…

Она пыталась вспомнить подробности аварии, но всплывавшие в мозгу картины были смазанными, путаными — как будто сознание отказывалось еще раз переживать неприятные ощущения. Хотя более ранние события, вспоминавшиеся гораздо лучше, тоже были не из приятных. Глупый спор с Максимом на дне рождения Бориса, красная пластиковая папка — и настойчивые уговоры Макса подписать текст меморандума, его голос, произносящий: «Ты была права, мы слишком разные!» От последнего воспоминания больно сжалось сердце. Лера приостановилась, подышала открытым ртом…

Что с Максом? Что с ребятами? Живы ли они? Ищут ли ее или сочли погибшей? А вдруг они тоже оказались за бортом — только не так удачно, как она? Или все-таки сумели добраться до берега? Может, они где-то рядом?

— Ма-акс! — закричала она неожиданно для самой себя.

Собственный голос — неприятно громкий, почти визгливый, но притом хриплый, каркающий, истерически срывающийся, Леру напугал. Нет-нет, надо успокоиться. Чего нельзя, так это впадать в панику.

Прикусив губу, она прислушалась. Ничего. Только далекие вопли чаек да пересвист невидимых птиц.

Прокашлявшись и отдышавшись, она попробовала снова:

— Ма-а-акс!

Теперь голос звучал ровнее и даже как будто увереннее.

— Ма-акс! А-алекс! Элли-и! Ау-у!

Нет, так нельзя. Не в смысле, что не надо кричать. Кричать, возможно, неплохая идея, но стоять на месте точно не следует. Лера двинулась дальше, продолжая звать и прислушиваться. Она уже почти совсем охрипла, когда после очередного скального подъема перед ней открылась бухта раз в десять просторнее той, первой.

Проклиная собственную неуклюжесть — все-таки она изрядно устала, — девушка спустилась к воде. Тщательно обшарила бухту, но тщетно: ни Максима, ни ребят, ни вообще каких-нибудь следов присутствия человека… Впрочем, кое-какие человеческие следы тут все-таки имелись: чуть выше линии прибоя в камнях у самой границы бухты застряли две пластиковые бутылки. Ура! Значит, ее не занесло в какую-нибудь параллельную вселенную, как в фантастическом романе: вроде и Земля, а человечества — нет. Не то чтобы Лера рассматривала такую возможность всерьез, но окружающее безлюдье начинало уже не только угнетать, а почти пугать. Однако пластиковые бутылки означали, что человечество безусловно существует! Строит химзаводы, штампует пластик… и выкидывает использованную тару. Обычно Леру раздражала привычка разбрасывать мусор где попало, превращая даже самый прекрасный пейзаж в гнусную свалку. Но сейчас находка привела девушку почти в восторг. Бутылки — это ведь не просто мусор, в ее ситуации они могут оказаться очень даже полезны. Одна большая, прозрачная, судя по форме, из-под минералки, вторая темная, пивная, полуторалитровая. Открутив пробку, Лера поморщилась — из горлышка воняло прокисшим пивом. Тщательно выполоскав посудину в морской воде, девушка затянула пробку и распихала обе бутыли по рукавам обвязанной вокруг пояса ветровки. Вдруг повезет и где-то поблизости отыщется ручей? Пить хотелось неимоверно. Чтобы отвлечься, Лера сунула в рот круглую гальку. Камешек гладко перекатывался по языку и действительно — где же она об этом вычитала? — немного сбивал жажду.

После большой бухты опять начались скальники. Поля сшитой из листьев шляпы уныло обвисли, закрывая глаза, но Лера и без того брела почти не глядя. То есть — сосредоточенно высматривала лишь признаки присутствия людей. Кричать она тоже больше не могла, вместо членораздельных звуков из горла вырывалось лишь сиплое карканье. Да и шла она уже по инерции, еле-еле переставляя ноги.

Когда за сплошными скалами открылась еще одна бухта — на этот раз опять маленькая — Лера взглянула на нее сверху почти равнодушно. Но… там что-то виднелось странное. Что-то, похожее на брошенную тряпку. Например, камуфляжную футболку. Такую, как была на Максе…

Господи! Может, он там без сознания лежит за каким-нибудь камнем — просто сверху не видно. Скорее, скорее! Лера не то что спустилась — почти скатилась на крошечный, метров десять-пятнадцать в поперечнике, песчаный пятачок между поросших испанским дроком скальников.

И чуть не заорала от разочарования: буро-зеленая «тряпка» оказалась не футболкой и даже не тряпкой — всего лишь кучкой увядших инжирных листьев.

Медленно, уже подозревая, что именно увидит, и боясь этого, Лера обернулась…

Над обрывом виднелось инжирное дерево. То самое, с которого она рвала листья себе на шляпу…

Но этого не может быть!

Да, в своих блужданиях она отдалялась от берега — но ведь недалеко и ненадолго! Пусть даже небо затянуто белесой дымкой, так что солнца не видно, — не могла же она заблудиться настолько, чтобы развернуться на сто восемьдесят и вернуться в исходную точку?!

Но точка была именно исходной.

Вон и останки убитой морем «Нокии» в каменной трещине чернеют, а вон и спрятавшийся в расщелине аккумулятор поблескивает.

Но как?!! Море ведь все время оставалось справа…

«Ты что, дура?» Внутренний голос сочился ехидством.

Внутренний голос был прав. Почему непременно «заблудилась»? И не заблудилась, и не разворачивалась. А в исходную точку вернулась, потому что… потому что…

Потому что остров! Как было написано в учебнике географии, «часть суши, огражденная со всех сторон водой». Идешь по берегу в одну и ту же сторону — и рано или поздно возвращаешься туда, откуда вышла.

Черт! Черт, черт, черт!

Значит, все это было зря, все эти мучения, карабканье по скалам. Отличная была идея: иди вдоль берега, непременно наткнешься на людей. Вот только не на что тут натыкаться! Остров. Маленький — иначе вряд ли она сумела бы его обойти за день — и потому необитаемый. Ах да, бутылки в большой бухте… Ну так бутылки наверняка по морю приплыли — кто-то выбросил их за борт с проходящего мимо судна (яхты, рыбацкой шхуны, прогулочной шлюпки, нужное подчеркнуть), вот и все. И что толку от этих бутылок, если за время «путешествия» она не заметила ни один ручеек. А ведь если бы ручейки тут имелись — наверняка попались бы под ноги, кроме как в море, другого стока на таком крошечном кусочке земли быть не может.

Проклятье!

Лера рухнула на песок и разрыдалась…

Очнулась она от холода. На востоке опять разгоралась заря, а ветровка, которой Лера укрылась, должно быть, инстинктивно, была опять мокрая. Мокрая? Неужели такая сильная роса? Или… или… ночью прошел дождь?

Дождь?!!

Она облизнула пересохшие губы. Горло саднило, словно в него напихали наждачной бумаги. Черт с ней, с пищей, но сколько человек может прожить без воды? Три дня, вспомнила она «правило троек: три минуты без воздуха, трое суток без воды, три недели без пищи». Правило, конечно, приблизительное, многое зависит от внешних условий вроде погоды, а также личных особенностей — комплекции, общего состояния организма и его тренированности. Японские ныряльщицы за жемчугом задерживают дыхание чуть не на десять минут, а то и больше, а уж без пищи человек точно может прожить дольше, чем три недели. Но без воды… под солнцем… Нет, вряд ли больше трех суток. И сегодня — уже вторые.

Одна надежда — что ночью шел дождь…

Не обращая внимания на боль в перегруженных вчера мышцах, Лера вскочила. Огляделась… Да, точно! Вон на камне лужица поблескивает. И в ней микробы так и кишат, так и кишат, промелькнуло в голове «привычно медицинское». Ай, да пусть микробы! Лучше выжить, борясь с микробами, чем загнуться от жажды — гораздо быстрее, чем от любой гипотетической инфекции. Которой там, может, и нет. И даже, скорее всего, нет. Откуда бы в дождевой воде взяться опасным инфекциям? А здешние камни так прожарены солнцем, что на них давным-давно все микробы сдохли. Вполне можно рискнуть.

Быстрей! Пока восходящее солнце не дотянулось до драгоценной влаги своими жадными лучами, не выпило ее, не превратило в бессмысленные — то есть неощутимые и бесполезные водяные пары… Скорее!

Лужица была малюсенькая, три-четыре столовые ложки, не больше. Лера высосала ее двумя глотками. И огляделась более внимательно.

Следующая лужица оказалась покрупнее. Третья — поменьше.

Всего «даров неба» обнаружилось семь. Счастливое число, улыбнулась Лера. Хотя лучше бы — восемь. Или двадцать… Но — грех жаловаться. Как ни малы были эти «дары», они помогут выжить. Как минимум второй, по правилу троек, безводный день теперь становится первым. Подаренной ночным дождем воды немного, наверняка меньше, чем требуемая норма, но между «недостаточно» и «совсем нет» разница колоссальная. Запрокинув голову, Лера прошептала:

— Спасибо тебе, небо!»

И полезла обследовать ограждающие бухточку скалы — вдруг выше линии пляжа дождь тоже что-нибудь оставил? И даже почти не удивилась, отыскав еще пять лужиц.

Можно было жить дальше. Не облизывать наждачным языком потрескавшиеся губы, не перекатывать во рту гладкий камешек, пытаясь выжать хоть капельку слюны (а толку? даже если выйдет, это будет вода из твоих собственных запасов, а значит, чистая иллюзия), не дожидаться мучительной смерти — или хотя бы обморока. Жить!

— Спасибо тебе, небо! — повторила она чуть громче и непроизвольно улыбнулась, прислушиваясь к собственному организму.

Похоже, сжеванные вчера кусочки опунции вреда не причинили — и это тоже обнадеживает. Вкус, конечно, оставлял желать много, много лучшего, но подумаешь, вкус! Вот морскую воду пить точно нельзя — и отнюдь не из-за вкуса, она не спасет от обезвоживания, наоборот, его ускорит. За свой медицинский стаж Лере несколько раз приходилось видеть несчастных с «ураганным» поносом. Если не капать им непрерывно физраствор, смерть приближается стремительно — и именно от обезвоживания. А морская вода действует на кишечник похлеще любого слабительного. Не считая других «милых» особенностей. Нет, морскую воду пить нельзя. Вдруг дождь, столь щедро подаренный сегодня небесами, не повторится. А вот опунция может оказаться как раз аварийным источником влаги. Трудно сказать, насколько это безопасно в долгосрочной перспективе, но обезвоживание точно опаснее.

Эх, вот если бы у нее был полиэтиленовый пакет — вообще кусок какой-нибудь пленки, — получилось бы сконструировать влагосборник. Лера читала о таком не то у Хейердала, не то в каком-то шпионском романе, где «хорошим» персонажам пришлось убегать от «плохих» по пустыне. Герой выкопал в песке ямку, накидал на дно нарезанный кусками кактус, в середину пристроил консервную банку, а сверху прикрыл конструкцию пленкой, бросив на нее горсть песка — чтобы полиэтиленовая «крыша» немного провисала, как раз над банкой. Солнце испаряло воду из кусков кактуса, вечером же и ночью сконцентрированная в воздушной «ловушке» влага конденсировалась на пленке и стекала в банку.

Вообще-то Лера была категорически городской девочкой, ни в какие походы, как отец ни старался ее к ним приохотить, не ходила, даже пикников избегала. Там же комары! И вообще никакого комфорта… Однако всевозможные книжки «про выживание» ей нравились. В конце концов человек стал венцом эволюции исключительно благодаря своему мозгу. Приятно думать, что разум — действительно мощный инструмент, с помощью которого можно избежать гибели даже в крайне неблагоприятных условиях. Читая о разнообразных «робинзонах», Лера иногда ловила себя на мысли, что, пожалуй, окажись она в экстремальной ситуации, тоже сумела бы… как бы это сформулировать… сумела бы не позволить себе умереть, вот. Точно сумела бы! И нелюбовь к походам и пикникам тут ни о чем не говорит: там трудности искусственные, а вот если по-настоящему… Интересно, а тем «пустынным» способом действительно можно воду добыть? При отсутствии кактусов сгодилась бы любая растительность, содержащая хоть немного влаги — то есть все, что сочнее саксаула. А уж опунция — вообще идеальный вариант…

Впрочем, подходящей пленки у Леры все равно не было. Наверное, получилось бы как-то приспособить под влагосборник одну из пластиковых бутылей, но как именно, вот в чем вопрос. Да и бутылей было жаль: вдруг на островке все же есть вода? Не одними же дождями тутошние растения питаются.

Солнце уже поднялось над горизонтом, и Лера, пока лазила по камням в поисках вожделенной влаги, изрядно упарилась. Пожалуй, пора и искупаться. Соль от морской воды на коже уж точно не хуже, чем высохший пот, которого вчера было пролито изрядно, и прочая пыль. Да и для царапин и ссадин морская вода — какое-никакое, а лекарство.

Разложив под каменным козырьком расшнурованные кроссовки, штаны, футболку и носки, она осторожно вошла в море. Пляж выглядел пологим, но мало ли что на дне. Чего ей сейчас точно не надо, так это серьезных травм. А в ее ситуации даже банальное растяжение голеностопа создаст уйму практически нерешаемых проблем. Даже смертельных — если поблизости не объявятся люди.

Сделав несколько энергичных гребков, Лера перевернулась на спину. Далеко отплывать не стоило. Хотя плавала она хорошо, как и полагается выросшей у моря девчонке, то есть, наверное, даже в бессознательном состоянии не утонула бы. Да что там наверное — наверняка: предыдущей-то ночью она точно теряла сознание, однако до берега как-то добралась, в пучине не канула. Правда, берег оказался дурацким островом, но все же.

Эх, знать бы, в какой стороне «настоящий» берег, вполне можно было бы рискнуть. Может, обойти остров еще раз, теперь уже глядя только в сторону моря — вдруг с какой-то стороны будет видна «другая» земля? И если она вообще видна, значит, до нее не так уж далеко. На уровне моря расстояние до горизонта километров пять, с высоты скал — побольше. То есть берег, лежащий километрах в семи, вероятно, окажется виден.

Лера была уверена, что в теплой (чтобы не опасаться переохлаждения) соленой (почти не требующей усилий) воде она способна проплыть не только пять, а и десяток-другой километров. Вот только определиться бы — куда? И — направление как держать? Земля, которую она, быть может, разглядит с высоты скальных обрывов, с уровня моря вполне может оказаться за линией горизонта, то есть стать невидимой. И как держать направление, чтобы не плавать кругами, как ходит кругами заблудившийся в лесу человек? Ладно, допустим, ориентироваться можно по солнцу, запомнив, с какой стороны оно светило, когда ты принялась изображать… как его… кто там Геллеспонт переплывал? Байрон, что ли? И сделать примерную поправку: на сколько изменится курс относительно солнца за те несколько часов, что потребуются, чтобы достичь желаемого берега. Кстати, а какова вообще скорость пловца? Этого Лера, увы, не знала. Пешехода вроде бы километров пять в час, но пловца… Километр в час? Полтора? Два? То есть, если берег километрах в пяти-шести, плыть придется часа три-четыре. Нет, утонуть, обессилев, она не боялась — всегда можно отдохнуть, распластавшись на спине — но в какую сторону плыть? И — что, если волна поднимется, не говоря уж о шторме?

Шальная волна — маленькая, но вредная — словно напоминая о своем существовании, плеснула сбоку, захлестнув рот и, главное, нос. Лера фыркнула, отплевываясь. Нет, добираться до цивилизации вплавь — идея идиотская в своей самонадеянности. Слишком рискованно. Действовать надо по-другому. Сперва исхитриться придумать решение «водной» проблемы — это самое срочное. Опунция поможет худо-бедно утолить жажду, но черт ее знает, не сработает ли как слабительное (а значит, обезвоживание наступит еще быстрее)? Нет, опунция — это на крайний случай.

Затем можно поискать что-нибудь для пропитания. Впрочем, и поголодать пару-тройку дней — ничего страшного, а к тому моменту ее, наверное, уже найдут. В конце концов, островок не посреди Тихого океана. Тут и рыбаки должны десятками ходить, и, наверное, пограничники, и так, отдыхающие, типа того же «Зюйда».

Вон, кстати…

Осознав, что именно она увидела, Лера вздрогнула и завертела головой.

Слева, совсем недалеко, метрах в двадцати-тридцати, высился ее остров, а ровно с другой стороны… Рассмотреть, что там, не удавалось — слишком далеко, — но что-то там определенно двигалось. И не просто двигалось — приближалось к ней!

Наверное, это поисковый катер!

Резким движением она высунулась из воды чуть не по пояс — чтоб заметили! — но это было, конечно, глупо. Надо плыть в сторону катера! Штиль, волн нет, и на фоне гладкой морской поверхности ее тело должно быть хорошо заметно.

Выбросив из головы оставленную на берегу одежду — черт с ней, даже если вовсе пропадет! — Лера поплыла в сторону темного силуэта с максимально доступной скоростью, напряженно вглядываясь: плывут к ней? не повернули?

Через несколько метров глаза устали так, что цель распалась на несколько отдельных пятнышек. Лера заставила себя сосредоточиться на ритмичных движениях руками и ногами — вдо-ох, вы-ыдох, вдо-ох, вы-ыдох! — и некоторое время плыла, не глядя туда, где виднелся спасительный корабль. Ну или катер, не важно.