Помоги проекту - поделись книгой:
— Можно, — согласился «Ларису Ивановну». — Но не нужно. Тут дня два назад тоже вот торопились. Три машины всмятку. И пикап еще. У того водителя вообще ракета под задницей стреляла. И… Ай! Не надо торопиться, вот что скажу!
Про водилу пикапа с «ракетой под задницей» и запредельным уровнем «посторонних веществ» в крови Лера могла рассказать куда больше, чем этот дружелюбный таксист. Именно в ее дежурство привезли тех, кто «ракете» попался поперек дороги. И маленький Ванечка, за которого Лера так переживала, пострадал именно в той аварии… Так что таксист прав, конечно: торопиться не надо. Вредно для здоровья. Как своего, так и окружающих.
«Зюйд» оказался таким же, как во сне. Ну или таким же, как на фотографии в блоге Макса. Но, так же, как во сне, она увидела убранные сходни и услышала мотор.
— Подождите! Подождите! Я с вами!
Загорелый белобрысый парень ловко втянул Леру на палубу — ее сон и тут продолжал повторяться. И Элли с Алексом так же спорили на палубе… Только во сне у Элли были темные дреды, а у Алекса — белобрысые кудряшки. Здесь же все оказалось наоборот: Алекс, в отличие от ее сна, щеголял шикарными темными дредами, зато Элли, здесь ее называли «Эл», была блондинисто-кудрява.
Поражаясь совпадению со сном, Лера поспешно набрала в стареньком мобильнике, который взяла с собой вместо нового смартфона, номер старшей коллеги.
— Марина Матвеевна, здравствуйте. Вы говорили, что у вас есть кто-то в береговой охране?.. Да, очень нужно… — подтвердила она и принялась записывать телефон на обороте какой-то квитанции.
Пусть это бред и паранойя, но стоит подстраховаться. Лучше выглядеть дурой, чем допустить повторения увиденной во сне истории и гибели дельфинов.
— Хорошо, что ты с нами, — совсем не как во сне Макс, чуть дернув уголком губ, обозначая улыбку, прижал ее к себе и даже, кажется, зажмурился, как будто наслаждаясь.
Покайфовав с минуту, Лера нежно высвободилась:
— Вы все-таки решили плыть?
— Что значит «все-таки»?
— Нет, ну дельфинов действительно жалко и надо что-то делать, — затараторила она, — но самостоятельно воевать с браконьерами — это как-то не выглядит очень умным…
Макс вздернул изумленно брови (ах, какие брови, черт бы вас всех подрал!):
— С чего ты взяла, что мы собираемся с ними воевать? Тем более самостоятельно. Нет, я, конечно, тот еще авантюрист, но неужели я похож на идиота?
— То есть? — осторожно проговорила Лера. — Если не воевать, то… ты хочешь сказать, что я чего-то не поняла?
Он дернул плечом:
— Ой, да какая разница, поняла, не поняла. Ты же здесь? Хотя воевать — это, конечно, чересчур сильно было сказано. Прости. — Макс примирительно улыбнулся. — Ну да, мы сперва собирались в тех бухтах, куда браконьеры собираются, в смысле, где дельфины регулярно кормятся, ультразвуковые излучатели раскидать. Ну, знаешь, такие маленькие штучки вроде поплавков, чтобы они дельфиний сигнал тревоги транслировали.
Да уж, это было совсем не то, о чем рассказывал Лерин сон…
— А-а… откуда… сигнал тревоги? Что это? Как? Разве такое бывает? Вот так… просто?
— Да ладно! — Макс отмахнулся. — Подумаешь, бином Ньютона! Дельфиний язык сложный, конечно, его еще изучать и изучать, но простейшие-то сигналы давным-давно выявлены. И поплавки тревожные достать не проблема. Дешево и сердито.
Лера помолчала. Сейчас планируемая акция выглядела вовсе не столь глупо, как в ее сне… Даже, чего там, очень разумно она выглядела. Ей-то снились петарды и тому подобные… спецэффекты, чуть ли не абордаж. А тут… Тревожные поплавки, дешево и сердито, надо же…
— Хорошая идея… — задумчиво проговорила она.
— Хорошая, — подтвердил Макс. — Для начала. Но есть еще другие варианты. Нужно подождать, пока они начнут действовать, чтобы мы могли их прищучить.
Лера отвернулась и, отойдя к корме, набрала продиктованный номер.
— Добрый день, я от Марины Матвеевны… Пожалуйста, выслушайте меня, дело очень серьезное… — заговорила она в трубку.
До места они, в отличие от Лериного сна, добрались быстро. Только Лера угнездилась на каком-то свернутом брезенте, только успела задремать под ровное гудение мотора, как из-за плеча раздался голос Макса:
— Гляди, вот они!
Из-за берегового выступа медленно выдвигалась яхта. Удивительно знакомых очертаний. Это было странно. Ведь Лера никогда в жизни не видела эту чертову «Медузу»… Вообще не должна была знать, как браконьерское судно называется. Но — да, название оказалось выписано на носу той же затейливой вязью — «Медуза»… мистика какая-то. Да еще Алекс и Эл… Во сне были Элли и Алекс…
Лера считала себя убежденным материалистом и никогда не верила ни в какую чертовщину. Но — Алекс и Эл? И… «Медуза»? Где, в каких источниках она могла встретить эти имена?
И коренастый рыжий тип на палубе этой самой «Медузы»… оказался таким же, как во сне. Как его там звали?.. Кажется, Владислав Ильич? Вдруг и сейчас ей все снится? Иначе бред какой-то получается. Откуда она могла знать, как выглядит один из браконьеров? Где-то в сети видела?
— Эй, на «Зюйде»? Отваливайте!
В реальности рыжий тип оказался куда большим придурком, нежели в Лерином сне. Хозяин жизни, тоже мне! Хозяйчик, разве что… на вид — бугай, а сам — мелкий, злобный и тупой…
Впервые Лера столкнулась с подобным персонажем лет в двенадцать. Ее родители, всю жизнь отдыхавшие то на Курилах, то на Валдае, решили вдруг, как говорил отец, «ознакомиться с прелестями средиземноморских курортов». Начали, естественно, с Турции.
На взгляд юной Леры, Средиземное море не слишком отличалось от Черного. Разве что публика, распластавшаяся по пляжным лежакам, разговаривала вместо русского на всяких непонятных языках. Вот и белобрысый краснолицый тип (он почему-то не столько загорал, сколько краснел), папа называл его «бюргер», на лежак которого с Лериного надувного тигра слетело несколько капель.
— Русиш швайн! — завопил он.
Мама — тихая нежная Лерина мама, — изогнув совершенные губы в акульей улыбке, на чистейшем немецком (какой там акцент считается образцовым? этого Лера не знала, да и суть маминого заявления ускользнула бы, если бы папа не начал шепотом переводить прямо ей в ухо) любезнейшим образом предложила:
— Вы сейчас приносите свои искреннейшие извинения. И мы не станем обращаться в полицию…
Трудно сказать, чью сторону приняла бы турецкая полиция: немцев, как показалось Лере, на курортах любили ничуть не больше, чем русских, возможно, даже и меньше.
Управляющий совершенно точно немцев любил меньше, чем русских. Ну или этого конкретного немца — гораздо позже Лере подумалось, что подоплека ситуации была именно в этом, конкретном немце. Тогда управляющий (или даже хозяин отеля — черт его знает!) оказался бы на их стороне: прижимистый бюргер, каждый день доводивший до слез двух-трех горничных, уже порядком достал весь отель.
— Ноу полис, — проблеял управляющий. — Ноу, сир, уи’д лайк ту сатис…
Немец прервал его пренебрежительным жестом.
— Парле ву… — Управляющий расплылся в улыбке. — Франсе? Эспаньол?
— Найн! — рявкнул бюргер. — Дойч. Дойч! — повторил он с торжеством, переходящим в отчаянье.
Тогда Лера всего этого совсем не понимала.
Управляющий расплылся в вовсе уж безразмерной улыбке:
— Прос-тит-те? Я не говорить дойч. Мод-жеть быть, руски?
Бюргер побагровел.
— Я не парле дойче, — повторил управляющий.
Он вообще-то весьма неплохо говорил по-немецки — Лера, хоть не унаследовала маминых способностей к языкам, все же могла это оценить, — почти идеально по-английски, недурственно изъяснялся по-испански и французски и довольно смешно, однако понятно, по-русски. Как прочитала она — гораздо, гораздо позже — у Асприна, «чтобы языковой барьер помешал торговле? Да никогда!»
— Кто это? — шепотом спросила она у разрумянившейся от неожиданной стычки мамы.
— А! — Та небрежно махнула рукой. — Никто! Теоретически немец, но не обращай на это внимания, такие везде есть. Такие… — мама поморщилась, — убеждены, что они хозяева жизни. Хозяева, ха! Хозяйчики! Шестерки на побегушках возле золотого тельца. Да и золото там… так, самоварное.
Про «самоварное» золото Лера знала от бабушки: так называлась до блеска начищенная медяшка.
Про золотого тельца прочитала в энциклопедии, а потом — в Библии.
Про шестерок объяснил Санька из соседнего подъезда.
Ни разу в жизни больше Лера не боялась «хозяйчиков». Если во сне этот… рыжий ее не пугал, то сейчас тем более. Ей даже не приходилось пользоваться старым способом: если хочешь перестать кого-то бояться, вообрази его голым. Или даже, дабы не нарушать норм приличия, в папуасской юбочке из пальмовых листьев. И с перьями в волосах! Хозяин же «Медузы» не нуждался ни в пальмовых листьях, ни в перьях — он был смешон сам по себе.
Но и опасен, безусловно.
— Штырь! Готовь пушку, быстро! — завопил он невзрачному своему помощнику.
Надо же, и тут — Штырь. Как странно, подумала Лера…
— Может, погодить, пока эти не уберутся?
— Чего годить, чего годить? — Рыжий бугай замахал на помощника обеими руками, даже ногами затопал. Нет, в самом деле, чистый клоун. — Ты учить меня вздумал, что ли? Я тебе за что деньги плачу? Чего годить-то? Чего они нам сделают?
— Да не они… Дельфинов-то все равно ж нет пока…
И тут меж бортов «Зюйда» и «Медузы» выметнулись сразу три темно-серых «ракеты». Невероятная красота, подумала Лера, прикусывая губу: если эти уроды успеют пустить хотя бы один гарпун…
Алекс словно подслушивал ее мысли:
— Макс, ну чего, врубать тревожники?
— Погоди…
Гарпунная пушка, обнажившаяся на палубе «Медузы», выглядела… ну как пушка она и выглядела, показалось Лере. Такая… из фильма про Средневековье, что ли.
— Макс? — Алекс дернул его за футболку.
Макс мотнул головой, сжимая губы. Казалось, он чего-то ожидал…
— Не двигаться! Заглушить моторы! — прогремел над бухтой усиленный мегафоном голос.
Как же вовремя!
Из-за соседнего мыса явились сразу два катера: один серый, почти невидимый на фоне сумрачного моря, второй светлый, с ярко-синей полосой вдоль борта. Серый — наверное, пограничный, рассеянно подумала Лера. А тот, что с полосой… интересно… природоохрана какая-нибудь или кто еще? Неужели ее звонок помог? Вот счастье!
«Медуза», взревев мотором, рванула к выходу из бухты.
— Заглушить, я сказала! — Лере не было видно, кто командует в мегафон, но голос был явно женский, даже, пожалуй, девичий. — Что непонятно?
Неприметный серый катер, легко обогнав браконьерскую яхту, обогнул ее, внезапно потерявшую ход, изобразил перед ее носом издевательскую, как решила Лера, восьмерку…
«Медуза» вдруг, потеряв ход, заплясала на волнах.
— Не, ты понял? — Алекс мотал головой так, что дреды мотались вокруг, как крылья взбесившейся ветряной мельницы. — Они РЭБ врубили! Не, ты понял? Они им всю электронику выключили! Смехота!
— Вовремя они, — заметил Макс. — Хорошо, что мы сами к тем ребятам не полезли. У них, похоже, совсем крышу сорвало. Но интересно, откуда узнали…
— Может быть, из ваших петиций? — спросила Лера, улыбнувшись.
Макс стоял молча, внимательно глядя, как с невзрачного серого катера на борт сверкающей хромом «Медузы» скользят темные фигуры: одна, две, три… Лера сбилась со счета, когда с другого борта к «Медузе» подошел катер с синей полосой. С него к браконьерам перешли всего трое, но…
— Ты снимал?
Макс кивнул:
— И Эл тоже.
— Ну тогда чего, домой? — предложил Алекс. — Тут вроде все, не? А то я со смены, спать хочу умираю…
Домой.
Домой?
Домой!
У борта что-то плеснуло. Дельфин! Лере показалось, что возле его глаза виднеется маленький шрамик…
Эпилог
— Наш самолет совершил посадку в аэропорту Пулково города Санкт-Петербурга. — Губы стюардессы изогнулись профессионально отстраненной улыбкой, но голос звучал почти по-домашнему мягко. — У нас тепло, почти жарко, плюс двадцать четыре, и ясно. К вечеру возможен дождь, если кто-то забыл дома зонтик, киоски аэровокзала будут рады помочь вам исправить это упущение. Также рада вам напомнить, что фестиваль «Белые ночи» еще не завершил свою работу, вас ждет большая, интересная и очень красивая программа. Добро пожаловать в Питер!
«Двадцать четыре — это у вас почти жарко», — мысленно усмехнулась Лера, вытаскивая из сумки припасенную на всякий случай ветровку. Зонт она тоже не забыла, но стюардесса не обманула: снаружи, вопреки всем питерским традициям, сияло солнце. Макса Лера увидела сразу — его фигура, шагавшая через серую бескрайность летного поля, казалась под солнцем сияющей, практически нереальной.
Нет. Она зажмурилась — сзади подталкивали торопящиеся выйти пассажиры, сбоку улыбалась стюардесса, что рекламировала зонтики в киосках аэропорта. А может, и другая.
Нет. Какой еще Максим на летном поле? Кто бы его туда пустил? Ау, девочка. Нет, включи мозг!
Конечно, там был не Максим — всего лишь кто-то из служащих аэропорта. Ну да, фигура похожая, и что? Техник какой-нибудь. С чего она взяла, что там — Максим? С того, усмехнулась она сама себе, что желание его опять увидеть стало почти нестерпимым.
Он стоял в зоне прилета — да, теперь уж точно он — и улыбался. Все солнце, разумеется, осталось снаружи, но Лере опять показалось, что лучи, бьющие со всех сторон, озарили, окутали его фигуру теплым золотистым сиянием. Да что же это, в самом-то деле? Ну Макс, ну… ну и что ж теперь, каждый раз с ума сходить?
После дельфиньего острова — Лере до сих пор трудно было поверить, что все пережитое оказалось лишь сном, — что-то в ней изменилось. Откуда-то взялись силы на то, чтобы заниматься чем-то помимо медицины. Нет, стремление помочь маленьким своим пациентам никуда не делось, разумеется. Но рядом незримо и непрерывно присутствовали теперь они — дельфины. Они не потеснили в ее сознании врача — скорее уж сознание расширилось, впуская их. Быть может, потому что они — тоже как дети? Лера теперь нередко ловила себя на мысли, что воспринимает дельфинов как еще одних пациентов.
И это пугало, честно говоря.
Потому что с Максом они ссорились, как и раньше, ничуть не меньше. Разве так должны выглядеть отношения двоих, которые — Двое? Которые — как в том старом определении любви — смотрят не только друг на друга, но и, главное, — в одном направлении. И при этом — конфликт за конфликтом. И ладно бы из-за чего-нибудь серьезного — из-за пустяков, даже вовсе из ничего.
Как так может быть? У ее родителей, казалось, не случилось ни одного конфликта за всю их совместную жизнь. Если не это — Образец, то — что тогда?
Или… или она просто о том ничего не знала? Черт, ну ведь должны же быть какие-то общие закономерности… любви?
Поделиться книгой: