Дикарь

– А где же еще? – получила я закономерный ответ.

– Но мы не можем спать вместе! – голос сорвался на крик, и я резко замолчала, чувствуя что сейчас разрыдаюсь.

– Выбора у тебя нет.

Я беспомощно озиралась, стоя на пороге, в то время как Андрей больше не смотрел на меня, спокойно повернулся к стенке и натянул на себя одеяло, которое я так старательно выбивала от пыли и проветривала, приводя в божеский вид.

Что же делать мне – самой несчастной девушке на земле? Получила порцию грубого насилья, ничего не помню о своей прошлой жизни и совершенно не знаю, что ждет меня впереди. Жалость к себе переросла допустимый придел, и я выскочила за дверь. Плюхнулась на порог и горько разрыдалась. Как назло, спать захотелось до ужаса, да и на улице так похолодало, что зуб на зуб не попадал. А в доме было тепло, натоплено… В очаге весело плясал огонь, его сполохи играли на стенах… Господи, о чем это я?! Да там мой враг, которого я ненавижу больше всего на свете. Так не лучше ли мне здесь замерзнуть и умереть?

Я привалилась к косяку и закрыла глаза. Нужно попытаться уснуть. Если бы еще не было так холодно. И как я буду жить дальше, когда на носу суровая сибирская зима?..

Мне снова снилась медведица. Почему-то в том, что это самка, я не сомневалась. Она смотрела на меня с ненавистью. Во взгляде ее угадывалось что-то человеческое, до такой степени он был осмысленным. Я силилась спросить, что ей от меня нужно, за что так сильно ненавидит и преследует? Почему не убивает, а лишь пугает? Но уста оставались немы, не получалось выдавить ни слова. Уже привычно в тот момент, когда медведица протянула ко мне когтистую лапу, я громко замычала. В этот же момент сильные руки оторвали меня от земли, и тело мое окутало тепло. Лишь когда коснулась чего-то мягкого, я окончательно проснулась. Поняла, что лежу на топчане, а рядом спокойненько пристраивается Андрей. Резко дернулась, но в этот же момент мне на плечо опустилась тяжелая рука.

– Спи, а ты! Нечего морозить задницу. Мне ты нужна здоровая.

В эту ночь он снова отымел меня. По-другому то, что между нами произошло, назвать язык не поворачивался. Я проснулась от того, что кто-то стягивает с меня штаны. На этот раз он хоть не стал рвать их, и на том спасибо. Он привычно грубо вошел в меня со спины и размеренными толчками принялся удовлетворять свою страсть. На этот раз он не продлевал удовольствие, а очень быстро кончил. Ничего, кроме боли, я испытать не успела, чему несказанно обрадовалась. Пусть это и было похоже на зачатки мазохизма, но чувствовать удовольствие от грубого насилия я категорически отказывалась.

Затылком и шеей ощущала его горячее дыхание. Наблюдала, как оно успокаивается и становится размеренным. Когда горячая рука проникла мне под сорочку и с силой сжала грудь, я чуть не взвыла от боли и омерзения. С трудом заставила себя сдержаться, не двигаться, ничего не говорить. Такого удовольствия я ему не доставлю.

Очень скоро Андрей уснул, как догадалась по его размеренному дыханию. Тогда я скинула с себя его руку и отодвинулась подальше. Но топчан был такой узкий, что я все равно чувствовала его всем телом. Ненавижу! С этой мыслью я засыпала. С ней же и проснулась, сразу же вспомнив все события предыдущего дня. Одно порадовало, что рядом никого не было. Тогда со спокойной совестью я снова закрыла глаза и провалилась в сон.

Началась моя непонятная жизнь, которую скорее можно было назвать существованием или выживанием. Я превратилась в самку и домработницу. Меня имели дважды в день – перед обедом и перед сном. Акт совокупления неизменно проходил в грубой животной форме. Как обычно я ненавидела собственное тело, за то что откликалось не как мне того хотелось на вероломные вторжения. В иные моменты я едва сдерживала стоны удовольствия. Когда акт затягивался, то я достигала кульминации и испытывала оргазм, что тоже в себе ненавидела. А еще меня страшило чувство ожидания соития, которое как я ни гнала все возвращалось. Я желала собственного мучителя, мое тело ждало удовольствия, которое он мог доставить.

С Андреем мы почти не разговаривали. Утром он неизменно уходил (как я вскоре выяснила, на охоту), возвращался с добычей, которую я должна была разделывать и готовить еду. После обеда он снова уходил или занимался какими-то делами в сарае или во дворе. Я в это время убиралась в доме, мыла посуду… в общем, выполняла роль рачительной хозяйки.

Уже выпал первый снег, и мне выделили шубу из шкуры какого-то животного, предположительно волка. Шуба была длинная и теплая. На ноги Андрей мне смастерил обувь, похожую на унты, из кожи и меха. Может я и не выглядела элегантной в этой одежде, но точно не мерзла.

Наверное, стороннему наблюдателю, если бы у него появилась возможность подглядывать за нами какое-то время, мы с Андреем показались бы семейной парой, ведущей уединенный образ жизни в лесной чаще. Ну каких странностей не бывает, возможно, такое случается. Только вот никакой парой мы не были. Меня использовали как станок для удовлетворения похоти, а я при этом люто ненавидела того, кто со мной совокупляется. И ненависть моя все росла, пока не вылилась в конкретное желание. Я захотела убить Андрея. Эта мысль хладнокровно появилась в мозгу и засела в нем. С каждым днем желание только крепло, и начал вырисовываться план. Не знала, как я буду жить после этого, но терпеть и дальше подобное унижение отказывалась. А другого выхода, кроме убийства насильника, я не находила. Несколько раз я пыталась бежать, но каждый раз натыкалась на невидимую стену. Как выяснилось из короткой беседы с Андреем, стена – это защита от вторжения диких зверей, которых очень много в этом лесу. Но мое сознание кричало, что стена – это моя собственная решетка, за которой меня держат силой.

Перед той ночью, на которую я наметила убийство, все пошло не так как обычно. После сытного ужина Андрей натопил очаг сильнее обычного. В доме стало очень жарко. Я ждала, когда он снова грубо нагнет меня и войдет сзади. Штаны я уже снимала заранее, зная, что не удастся избежать постыдной близости, и чтобы он их не порвал снова. Но он не торопился. Сидел за столом и о чем-то думал.

Я сидела на ложе и терпеливо ждала, готовая ко всему. Тело мое, как всегда в такие минуты, жило само по себе. Оно его хотело! Но разум этому сопротивлялся. Я понимала, что так не должно быть. Вернее, я осознавала, что все должно быть не так. Из прошлой жизни периодически всплывали воспоминания, наполненные ласками, душевным теплом. Я не помнила, с кем у меня было так, но точно знала, что это не плоды моей фантазии, не картинки, рожденные воображением от прочитанных книг. Все это было в реальности, когда-то я была любима, и, возможно, любила сама. И вторжения в голову я тоже не могла простить Андрею. Этот пункт тоже содержался в списке, за что я хотела его убить.

– Разденься, пожалуйста.

В первый момент я даже не сообразила, что он заговорил. Обычно в вечерние часы он был особенно молчалив и еще более суров, чем в другое время. А когда до меня дошел смысл его слов, я в буквальном смысле потеряла дар речи. Раздеться? Я смотрела на него во все глаза, не понимая, чего он от меня хочет. Так вот почему он так жарко натопил комнату?! Я должна раздеться?

– Это еще зачем?

Вопрос прозвучал, возможно, более заносчиво и грубо, чем я бы того хотела. Злить его не было никакого желания. Грубостью и злостью я была сыта по горло.

– Хочу видеть тебя всю, – терпеливо пояснил он.

– Я не хочу, – затрясла я головой, все еще не веря в происходящее.

– Пожалуйста, – повторил он то самое слово, смысл которого никак не укладывался в моей голове.

Он меня просит?! Не приказывает, не берет силой, а просит. Немыслимо! Но я не хочу. Ни за что в жизни я не доставлю ему такого удовольствия. Ни за что!

Какое-то время он смотрел на меня, пока в его взгляде вновь не начала проступать привычная холодность. Видимо, догадался, что подчиняться я не собираюсь. С замиранием сердца, не зная чего ожидать, я наблюдала, как он встал из-за стола и направился в мою сторону. Схватив за руку, он заставил меня встать. Мы оказались лицом друг к другу, слишком близко, чтобы кровь моя быстрее заструилась по жилам, а плотское желание с новой силой вспыхнуло внутри, разгораясь нешуточным пожаром.

– Если не разденешься добровольно, я изорву всю твою одежду, – с угрозой в голосе произнес он.

И это не было пустым звуком. Я точно знала, что он выполнит обещание. И прощай тогда моя одна из двух сорочек и штаны, которые тоже только в единственном экземпляре были у меня запасные. Я выпросила у него материю, чтобы смастерить себе смену одежды. Потратила уйму времени, прежде чем из-под иглы и ножниц вышло что-то более-менее приличное, а не похожее на хламиду… Допустить уничтожить плоды труда я не могла позволить. Задумалась лишь на секунду, не испытывая его терпение, а потом принялась расшнуровывать тесемки на рубашке. Да и какая мне разница, как именно он меня возьмет – обнаженную или в одежде с оголенным задом. Все одно, это будет насилием.

Он не шевелился, наблюдая, как я поспешно стягиваю с себя одежду. Мне пришлось отойти в сторону, чтобы не раздеваться в непосредственной близости от него. Когда осталась перед ним совершенно нагая, очень удивилась ласкающему взгляду, которым он скользил по моему телу. А потом и вовсе подошел вплотную и провел руками от плеч до груди. Обхватил мои полушария и слегка сжал их. Когда же Андрей склонился над моей грудью и припал губами к одному из сосков, я и вовсе едва не потеряла сознание, чувствуя, как между ног сочится влага, как набухает там все и жаждет проникновения.

Что со мной творится? Я же буквально плавлюсь в его руках, которые уже гладят меня всю. Губы его периодически терзают соски, заставляя их сжиматься от сладострастия. Рука скользнула по животу и приникла к тому месту, что уже было неприлично влажным. Пальцы легко проникли внутрь, заставляя меня выгнуться всем телом навстречу. В этот момент я едва сдержала стон удовольствия, готовый сорваться с губ.

Андрей внимательно изучал мою реакцию на его ласки. В какой-то момент я заглянула в его глаза и прочла там желание вкупе с удовольствием. Это еще больше разозлило меня на собственное тело, которое я совершенно перестала контролировать. С языка срывались приглушенные стоны. Я извивалась в его руках, в то время как его пальцы творили со мной неописуемое. Наконец, он прервал пытку и подвел меня к топчану. Заставил лечь на спину и широко развел мне ноги. В следующий момент я едва не задохнулась от мощнейшего наплыва страсти, когда он приник ртом к сосредоточию всех моих желаний. Вскоре я уже кричала во власти мощнейшего экстаза, а Андрей навис надо мной и впитывал мой крик, как наркоман – воспаленным взглядом. Когда он склонился над моим лицом, я нашла в себе силы отвернуться. Ну уж нет, на это я еще способна, физическим командам мое тело подчинялось. А вот поверить в то, что он только что собирался поцеловать меня, я не могла. Такая мысль не укладывалась в голове. Впрочем, мое нежелание не остудило его пыла, и в следующий момент он уже заполнил меня собой и принялся ритмично двигаться. К тому моменту, когда меня накрыла новая волна экстаза, я уже ненавидела себя и его лютой ненавистью.

Заснул он очень быстро. Все это время я делала вид, что сплю, отвернувшись к стене. Как только поняла, что дыхание его выровнялось, тихонько выбралась из кровати и быстро натянула на себя одежду. Нож я приготовила заранее – выбрала самый большой и острый тесак из имеющего арсенала.

Я стояла над крепко спящим мужчиной с занесенным ножом. Никак не могла решиться выполнить задуманное. Поймала себя на мысли, что впервые разглядываю его спящим. Почему-то представила его лицо без бороды и поняла, что он очень молод, быть может всего на пару лет старше меня. Что заставило такого молодого мужчину поселиться в лесу? Почему он ведет такой уединенный образ жизни, от чего бежит?..

Все эти мысли проносились в голове, мешая действовать. Как ни старалась, прогнать их не могла. А еще вспоминала, какое удовольствие сегодня испытала. Вряд ли, до этого я получала столь полное удовлетворение. Не знаю, почему, но думала именно так. Но от этого он не перестает быть насильником, удерживающим меня силой. С каждым днем, часом я ненавижу его все сильнее! Он должен понести заслуженное наказание! А я должна от него избавиться!

Полная решимости я занесла руку выше и решительно ударила. Только вот ничего из этого не вышло. Сильная рука перехватила мою, больно сжимая запястье.

Глава 5

Пальцы мои послушно разжались, и нож полетел в сторону. Саму же меня придавило горячее обнаженное тело, рождая непрошенные воспоминания. Обе руки мои Андрей крепко держал над головой своей лапищей. Под его тяжестью я даже не могла пошевелиться. Но хуже всего было его молчание и то с каким выражением на лице он в меня всматривался.

Не могу сказать, что испытывала страх. Нет. А вот ужас уже вовсю завладевал мною, кидая в холодный пот и шевеля на голове волосы. Ведь только что я едва не убила человека! Это же до какой степени нужно опуститься, чтобы решиться на такое. Как бы я жила дальше? Смогла бы считать себя человеком? Имею ли я право решать, кому жить, а у кого эту жизнь отнимать?

– Что мне теперь с тобой делать? – наконец, заговорил он.

В голосе его звучала обида и непонимание. Но менее страшным и опасным он от этого не казался. Даже примерно не знала, чего могу от него ожидать.

– Если бы убила меня, что стала бы делать? – выпустил он мои руки и встал с ложа.

Андрей подошел к очагу и подбросил в него поленья. Пламя моментально охватило сухое дерево, озаряя призрачным светом небольшой пятачок, в центре которого замерла фигура с опущенными плечами.

– Чего молчишь? – не поворачиваясь, снова спросил он. Взгляд его был прикован к огню.

А что я могла сказать? Что и сама себя не понимаю? Что в одночасье чуть не превратилась в убийцу, а виной всему он?

Я села на топчане и подтянула к себе ноги. Оправдываться не собиралась, хоть и испытывала угрызения совести. Но мое презрение к нему не ослабевало, разве что больше убить его я не хотела.

Андрей в три шага преодолел пространство между нами и, схватив меня за подбородок, заставил посмотреть на себя.

– Отвечай! – велел он, и в голосе его послышалась угроза. – Убила бы меня и что?..

– Сбежала бы, – дернула я головой, высвобождаясь из его пальцев. Кожа на подбородке горела, словно к ней приложились раскаленным железом. А по спине не переставал бегать холодок. Даже примерно не знала, чего от него можно ждать. Незнание рождало страх.

– Сбежала бы?!

Первый раз видела и слышала его смех. Какой-то дикий и невеселый. Впрочем, оборвался он так же быстро, как и начался.

– И как ты собиралась это сделать? – он опустился на топчан, а я отодвинулась от него подальше.

Его спокойствие передалось мне. Страх улетучивался по мере осознания, что ничего он со мной делать не собирается. Кроме того, кажется, впервые за все время мы разговаривали.

– Не знаю, – честно ответила я. – Не могу так дальше жить… Ненавижу тебя…

Про ненависть к себе я промолчала, хоть она и была сильнее в разы. Но убить себя у меня не хватило бы духа. Всегда считала, что самоубийцы очень сильные люди. Да и не готова я была расстаться с жизнью, которую считала великой драгоценностью, дарованной свыше. Вот только, свое существование не могла назвать жизнью, даже с натяжкой.

– Больше чем я сам себя ненавижу ты не сможешь ненавидеть меня, – тихо проговорил Андрей, отворачиваясь от меня.

Какое-то время мы молчали, а потом я спросила о том, о чем думала постоянно:

– Зачем ты так со мной поступаешь?

– Сам толком не знаю, – немного подумав, ответил Андрей. – Когда увидел тебя в яме, израненную, без сознания, сначала хотел только спасти. А когда принес сюда, понял, что не смогу отпустить.

– Так просто?..

Горечь затопила меня. Вот так вот просто, идя на поводу у своих инстинктов, он распорядился моей жизнью.

– Запер меня в клетке? Грубо имеешь каждый день? Просто потому что тебе этого захотелось?

Я ждала ответа, пока не поняла, что его не будет. Да и что он мог сказать? Какие доводы могли бы оправдать подобное поведение?

– Сколько тебе лет? – задала я очередной вопрос больше не из любопытства, а чтобы продолжить разговор. Оказывается, я соскучилась по обычному человеческому общению. Беседу с Андреем вряд ли можно было считать обычной, особенно учитывая обстоятельства, что ей предшествовали, но все же это было лучше, чем недели молчания.

– Двадцать пять.

– Почему живешь отшельником?

– Есть причина… Тебе об этом лучше не знать, – опередил он меня, ответив на вопрос, который я не успела задать.

– А давно ты так живешь?

Я испытывала потребность выяснить как можно больше. Пока он настроен рассказывать, я обязана задавать вопросы. Чувствовала, что именно эти знания позволят мне изменить свое отношение к нему.

– С четырнадцати лет.

Боже мой! Так он еще в подростковом возрасте стал отшельником?! Я пыталась взять себя в руки и спрятать эмоции, что уже хлестали через край. Отчетливо представляла себе его несформировавшимся юнцом, у которого только пробиваются усики. Что же может толкнут ребенка отказаться от нормальной жизни? Что такого страшного произошло с ним?

– А до этого?.. Где ты жил до этого?

– В деревне. С отцом, матерью и братом, – сосем тихо добавил он.

Мне до ужаса хотелось разгадать его тайну. Я боролась с жалостью к тому ребенку, что вынужден был скрываться от людей. Но что-то мне подсказывало, что больше развивать эту тему он не станет. Тогда я решила повернуть разговор в другое русло.

– А твои способности?.. Как ты этому научился?

– Чему именно?

– Ну… ты же сделал так, чтобы я ничего не могла вспомнить. Вылечил меня. И эта стена…

– Стена? Ах, это!.. Ты имеешь в виду защиту? Это вынужденная мера. В лесу много диких зверей. Чтобы они не нападали, я поставил защиту.

– Ты так просто говоришь об этом, словно любой человек может такое сделать, – усмехнулась я. А сама подумала, что вот сидим мы с ним и болтаем словно давние знакомые. Что изменилось, и почему раньше так не получалось?

– Я не знаю, откуда это у меня. Способности появились, когда… В общем, не важно. Умею и все тут.

Да уж, исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.

– А зачем ты стер мои воспоминания?

– Чтобы тебе было легче.

– Спасибо, конечно, за заботу, – не удержалась я от сарказма, – но не мог бы ты их вернуть? Я уж как-нибудь сама решу, что для меня лучше. Неужели ты не понимаешь, насколько тяжело осознавать, что часть твоей жизни исчезла, испарилась?!

– Верну, – медленно кивнул он и посмотрел на меня. – Только сначала хочу кое-что сказать тебе.

С минуту он молчал, видимо, собираясь с мыслями, а потом заговорил:

– Сейчас бродить по лесу опасно. Кроме того, снега уже выпало столько, что пробираться по нему будет тяжело. Да и морозы уже стоят нешуточные, зима тут наступает рано… Как только сойдет снег, я отпущу тебя, сам выведу из леса. И еще, – остановил он готовящуюся заговорить меня жестом. – Больше я к тебе не притронусь, если ты, конечно, сама этого не захочешь, – невесело усмехнулся напоследок.

«Ни за что!» – едва не воскликнула я, ликуя от радости. Сегодня я одержала победу. Пусть она почти ничего не изменит в моей нынешней жизни, но я хотя бы смогу не ненавидеть себя.

– Ложись спать, – велел Андрей. – Завтра ты все вспомнишь.

Я хотела спросить, где будет спать он, когда поняла, что он собирается уходить, но не стала этого делать. В конце концов, не все ли мне равно. От того что мы поговорили откровенно, ничего не изменилось. Он как был дикарем, регулярно насилующим меня, таким и остался. Еще бы избавиться от ростков жалости к нему, что вовсю пробивались в душе, и я бы смогла вернуть былое равновесие и попытаться спокойно перезимовать.

Андрей не обманул – наутро я проснулась другим человеком. Я вспомнила все – родителей, что ждут меня в Новосибирске и с ума сходят от неизвестности; Ксюшу – закадычную подругу детства, с которой мы вместе поступили на филфак, чтобы и после школы не расставаться; ее парня Гошу – одного из лучших людей на свете и верного друга, жениха Ксюши; Руслана… Руслан! Ведь я люблю его! И он меня тоже любит. Я даже собиралась ответить согласием на очередное его предложение руки и сердца, да только ссора помешала. Ссора… Вот как я оказалась в той яме. Винить в этом могу только себя и свой взрывоопасный характер. И в том, что оказались в этом лесу, виновата тоже я. Именно я настояла на походе. Видите ли, захотелось урвать последние погожие деньки и слиться с природой, чертова любительница туризма!

Я уже давно проснулась, но все продолжала сидеть на кровати, укутавшись в одеяло. Мне было о чем подумать и решить, как буду жить дальше. В одном Андрей оказался прав – без воспоминаний, в той ситуации, что оказалась я, жить было легче. А теперь все мои мысли заняты родными и близкими. Нужно умудриться не сойти с ума, думая, как они чувствую себя сейчас. Наверное, считают меня мертвой. А как же иначе, раз поиски в лесу ни к чему не привели. В том, что меня искали, я не сомневалась. Зная упорный характер Руслана, думаю, он ищет меня до сих пор, ну по крайней мере, не теряет надежды на мое спасение.

Сколько прошло времени, прежде чем я привела мысли в порядок и поняла, что ничего изменить не могу, а от истерики станет только хуже, не знаю. Только от тягостных дум меня отвлекло чувство голода и естественная потребность.

За ночь выпало много снега, к туалету я пробиралась, проваливаясь в снег по колено. Промерзла ужасно, да и дом выстыл – огонь в очаге уже давно погас. Только когда снова растопила его и немного согрелась, поняла, что не видела еще сегодня Андрея. Интересно, где он? Наверное, отправился на охоту и скоро вернется с тушкой какого-нибудь животного. Хорошо бы это была не косуля. В первый раз, когда увидела его с одной такой мертвой красавицей на плече, едва не разрыдалась от жалости. Ну нельзя убивать такую красоту и грацию! Наверное, я рассуждаю по-варварски, но к убитому кролику, например, я не испытывала такой жалости, а мясо косули даже есть отказалась. Да и вон его сколько, мяса этого в сарае! На год хватит.

Обед уже томился в котелке, дом был привычно выметен и убран, а Андрей все не появлялся. Когда начало смеркаться, я поняла, что он не придет. Вспомнились первые дни моего пребывания здесь, когда он исчез почти на неделю, и я училась жить одна. Тогда я думала, что больше его не увижу и тихо радовалась этому. Как я отношусь к такой перспективе сейчас? Я прислушалась к собственным мыслям и ощущениям. После вчерашнего разговора, что-то изменилась. Не только я стала другой, вспомнив все. Нет. С его обещанием больше не трогать меня, изменились наши отношения. Я ему поверила и настроилась на более или менее мирную жизнь – вынужденную совместную зимовку. Как современная женщина, я понимала, как трудно в этом мире без мужчины. А учитывая, что вынуждена жить в глухом лесу, так одиночество казалось мне почти смертельным. Ведь случись что, толку от меня не будет никакого. О том, что могло со мной случиться, я постаралась не думать. Единственный вывод напрашивался из размышлений – я хотела, чтобы Андрей вернулся.

На следующий день я поняла, что мои опасения подтвердились. Андрей исчез. Оставалось надеяться, что не навсегда. А еще стало обидно, что он опять ушел втихомолку. Конечно, мы не стали друзьями, но он мог бы меня предупредить, чисто по-человечески.

Однообразное времяпровождение тяготило. Если раньше я ничего не помнила, то и эту жизнь воспринимала по-другому. А сейчас я все больше томилась. По друзьям, родным… Скоро уже начнется зимняя сессия, а потом диплом. Пятый курс, который я не смогу закончить. Хорошо, если мне удастся восстановиться в универе. Но об этом даже рано думать, сначала надо перезимовать, дождаться схода снега. Если Андрей не вернется, то я затруднялась сказать, что будет со мной.

А еще я скучала по книгам. Ведь я так люблю читать! Особенно зимой, когда на улице завывает ветер, гонит поземку… Или тихими морозными вечерами, когда снег валит крупными хлопьями и блестит в свете фонарей. В такие моменты я обожала забираться с ногами в кресло, укрываться пледом, включать торшер и читать. А тут… Тут даже намека на книги нет. Хоть бы какая газетенка завалялась или журнальчик, все ж было бы веселее. Благо, я не любила смотреть телевизор, вот уж по нему я точно не скучала. Правда, от компьютера не отказалась бы. Куда как было бы веселее с ноутбуком на коленях.

Все эти мечты о несбыточном в существующей реальности порой вызывали грустную улыбку на губах. Ната, Ната, куда жизнь тебя занесла. Могла ли ты подумать, что окажешься в такой ситуации?