Кошка на голубятне. Бледный конь. И в трещинах зеркальный круг

— Ага, — сказал полковник Пайквэй с видом человека, которому наконец-то удалось вытащить пробку из бутылки. — Любопытно. Ну-ка, что вы знаете?

— Совсем немного, сэр. У нас с Бобом было нечто вроде простенького шифра. Мы обнаружили, что все телефоны в Рамате прослушиваются, а у нас иногда бывала важная информация друг для друга. Мы условились, что если один из нас в разговоре упоминал о девушке, употребляя для ее описания словосочетание «что-то неземное», это значило, что произошло нечто важное.

— Ну и… — подбодрил полковник Пайквэй.

— Ну и в день, когда Боб позвонил мне и употребил это выражение, мы договорились встретиться на нашем обычном месте, у одного из банков, но именно в этом квартале как раз тогда началось восстание, и полиция перекрыла дороги. Ни я, ни Боб не могли попасть на место встречи. И в тот же вечер Боб и Али предприняли попытку побега…

— Понятно, — сказал полковник Пайквэй. — Есть соображения, откуда он звонил?

— Нет. Он мог звонить откуда угодно.

Полковник помолчал, а затем небрежно бросил:

— Вы не знаете миссис Сатклифф?

— Вы имеете в виду сестру Боба Роулинсона? Я встречал ее в Рамате пару раз. Она была там со своей дочерью Дженнифер.

— Они с Бобом были очень близки?

Эдмундсон задумался, потом сказал:

— Нет, вряд ли. Джоан много старше Боба, кроме того, он терпеть не мог своего зятя и всегда называл его напыщенным ослом.

— Он такой и есть — один из наших промышленных воротил, и важности у него по этому поводу целый воз. Так, стало быть, вы не думаете, что Роулинсон мог доверить какую-нибудь важную тайну своей сестре?

— Трудно сказать… Пожалуй что нет, не думаю.

— Я тоже, — пробормотал полковник Пайквэй. И тяжко вздохнул. — Ну что ж, на сегодняшний день мы имеем следующее: миссис Сатклифф и ее дочь возвращаются домой морем, завтра они прибывают в Тилбери[25] на «Истерн-Куин».

Полковник выжидательно молчал, пока его сонные глаза внимательно изучали сидящего перед ним Эдмундсона. Наконец, словно приняв какое-то решение, он протянул ему руку и быстро сказал:

— Спасибо, что пришли.

Джон Эдмундсон вышел.

В кабинете вновь появился вкрадчивый молодой секретарь.

— Я собирался послать его в Тилбери к сестре Роулинсона, чтобы он сообщил ей о брате, — сказал полковник. — Как-никак он был его другом. Но потом передумал. Он негибок. А что вы думаете о том, другом?

— О Дереке?

— Угу. — Полковник Пайквэй одобрительно кивнул. — Понимаете меня с полуслова, да?

— Делаю все, что в моих силах, сэр.

— Молодцом. Пожалуйста, пошлите ко мне Ронни, у меня есть для него поручение.

2

Полковник Пайквэй словно бы снова задремал, когда дверь открылась и вошел молодой человек по имени Ронни. Он был высок, смугл и строен, держался весело и непринужденно. При его появлении полковник ухмыльнулся.

— Привет. Как насчет того, чтобы проникнуть в школу для девочек?

— В школу для девочек? — Молодой человек поднял брови. — Что же они там натворили? Изготовили бомбу на занятиях по химии?

— Ну что вы! Это престижная и очень дорогая школа. Медоубенк.

— Медоубенк! — Молодой человек присвистнул. — Просто не верится!

— Придержи свой несносный язык и слушай внимательно. Принцесса Шаиста, двоюродная сестра и единственная близкая родственница бывшего правителя Рамата, Али Юсуфа, проведет в Медоубенке следующий триместр. До сих пор она обучалась в Швейцарии.

— Ну и что требуется от меня? Похитить ее?

— Конечно нет. Думаю, что в ближайшем будущем она может оказаться в центре самых разнообразных интересов. Я хочу, чтобы ты просто проследил за развитием событий. Не знаю, кто или что может подвернуться, но если кто-нибудь из наших наиболее неприятных друзей заинтересуется принцессой, сообщи мне. От тебя требуется просто наблюдать.

— А как я должен туда проникнуть? Неужели в качестве учителя рисования?

— Весь персонал исключительно женский… — Полковник Пайквэй задумчиво посмотрел на Ронни. — Думаю, что я сделаю тебя садовником.

— Садовником?

— Да. Ты ведь кое-что смыслишь в садоводстве, правда?

— Еще бы! В юности вел рубрику «Ваш сад» в «Санди Мэйл»[26] — почти целый год.

— Это ничего не значит, — покачал головой полковник Пайквэй. — Я и сам бы мог вести такую рубрику, ничего в этом не смысля, просто переписывал бы с какого-нибудь иллюстрированного каталога или с «Энциклопедии садовода». Чего проще! «Почему бы не отойти от традиции и не внести в ваш цветник настоящую тропическую ноту? Чудесные Amabellis Gossiporia[27], что-нибудь из новых китайских гибридов Sinensis Maka foolia. Западную стену стоит украсить нежными Sinistra Hopaless». — Он замолчал, усмехнувшись. — Все это глупости. Простачки накупят всего этого, а первый же заморозок все уничтожит, так что бедняги еще пожалеют, что не посеяли простых вьюнков и незабудок. Нет, мой мальчик, я имею в виду настоящую работу. Поплюй на ладони и принимайся за дело. Щелкай ножницами, мотыжь вовсю и отдавай все свои силы душистому горошку и прочим прелестям. Согласен?

— Ко всему этому я привык с детства!

— Ну конечно, еще бы, ведь я знаю твою мать. Значит, решено.

— А вы уверены, что в Медоубенке есть вакансия для садовника?

— Наверняка! — воскликнул полковник Пайквэй. — Я не видел в Англии ни одного сада с укомплектованным штатом садовников. Вот увидишь, они просто повиснут у тебя на шее. А теперь нельзя терять времени, летний триместр начинается двадцать девятого.

— Я должен щелкать ножницами и держать ушки на макушке, правильно?

— Совершенно верно, и если какая-нибудь хорошенькая школьница будет строить тебе глазки… небеса да помогут тебе устоять. Не хотелось бы, чтобы тебя вытурили раньше времени.

Пайквэй протянул Ронни лист бумаги.

— Какое ты предпочитаешь имя?

— Я думаю, Адам будет вполне уместно.

— Фамилия?

— Как насчет Эдема?[28]

— Нет-нет, ты слишком увлекся. По-моему, Адам Гудмэн звучит гораздо пристойнее. Ну, а теперь иди и дорабатывай свою последнюю историю с Йенсоном. — Полковник Пайквэй посмотрел на часы. — У меня больше нет для тебя времени. Я не хочу заставлять мистера Робинсона ждать. Он должен быть здесь через семь минут.

Адам (будем теперь называть его этим именем) на миг остановился.

— Мистер Робинсон?! — воскликнул он удивленно. — Он придет сюда?

— Я же сказал. — На столе у полковника зазвонил колокольчик. — Ну, вот и он, пунктуальный, как всегда.

— Скажите, кто он? — спросил Адам. — Какое его настоящее имя?

— Его зовут мистер Робинсон, — отвечал полковник Пайквэй. — Мистер Робинсон. Это все, что известно мне и всем остальным.

3

Вошедший человек выглядел совсем не так, как обычно выглядят люди, чья фамилия Робинсон. Его могли звать Деметриус, Исаакштейн или Перенна, хотя определить, какая именно фамилия ему больше подходит, было делом безнадежным. Он походил в равной степени и на еврея, и на грека, и на португальца, и даже на латиноамериканца. Но на кого он уж точно не был похож, так это на англичанина. Он был довольно толстым, дорого и со вкусом одет. Лицо желтое, глаза задумчивые и черные, лоб широкий, огромный рот был полон крупных и очень белых зубов. Красивой формы, тщательно ухоженные руки. Речь без тени акцента.

Мистер Робинсон и полковник Пайквэй приветствовали друг друга с видом двух царственных особ. Последовал обмен любезностями.

Затем, когда мистер Робинсон принял предложенную ему сигару, полковник сказал:

— Очень хорошо, что вы хотите нам помочь.

Мистер Робинсон закурил сигару, с наслаждением затянулся и наконец заговорил:

— Мой дорогой друг, я просто подумал, что мне нельзя оставаться в стороне — ведь я кое-что знаю. У меня немало знакомых, и они сообщают мне много интересного, сам не понимаю почему.

Полковник Пайквэй воздержался от комментариев по этому поводу и напрямик спросил:

— Я думаю, вы слышали, что был найден самолет принца Али Юсуфа?

— В прошлую среду, — ответил мистер Робинсон. — Пилотом был мистер Роулинсон. Очень сложный полет. Но крушение произошло совсем не по вине мистера Роулинсона, в самолет была заложена взрывчатка. Да-да, заложена механиком Ахмедом, по мнению Роулинсона, вполне надежным человеком. Но он таковым не был. Ему была обещана очень хорошая работа при новом режиме.

— Все-таки диверсия!.. Мы не были уверены… Но все это очень, очень грустно.

— Да. Несчастный молодой человек — я имею в виду Али Юсуфа — был совсем не подготовлен к борьбе с коррупцией и пал жертвой предательства. Но скажите, ведь мы не будем говорить об Али Юсуфе? Он — вчерашний день. Нет ничего более мертвого, чем мертвый монарх. Надеюсь, мы будем говорить — у каждого из нас на это свой резон — о том, что осталось после смерти монарха, не так ли?

— Кто бы знал, что после него осталось?..

Мистер Робинсон пожал пухлыми плечами.

— Значительный банковский счет в Женеве, небольшой счет в Лондоне, кое-какое имущество в Рамате, ныне отобранное победоносным новым режимом (естественно, там сейчас царит хаос — делят награбленное!), и, конечно, некоторые мелкие… личные вещи.

— Мелкие?

— Ну, смотря как толковать это слово, но, во всяком случае, не слишком габаритные. Такие, которые можно легко провезти с собой.

— Насколько нам известно, у Али Юсуфа их не обнаружили.

— Да, потому что он отдал их Роулинсону.

— Вы уверены в этом? — настороженно спросил полковник.

— Конечно, в наше время нельзя быть ни в чем уверенным, — безмятежно произнес мистер Робинсон. — Во дворце столько слухов… Но тому, что Али передал что-то Ценное Роулинсону, есть веские доказательства.

— Но при нем тоже ничего не было найдено.

— В данной ситуации камни могли быть вывезены каким-то другим путем.

— Каким именно? У вас нет никаких соображений наг этот счет?

— Роулинсон, после того как получил камни, отправился в кафе. Там он ни с кем не разговаривал и ни к кому не подходил. Оттуда он пошел в отель «Ритц-Савой», где остановилась его сестра. Поднялся в ее комнату и пробыл там около двадцати минут. Самой сестры в это время дома не было. Из отеля Роулинсон отправился в банк на площади Победы, где выписал чек. Когда он вышел из банка, уже начались беспорядки. Бунтовали студенты. Тогда Роулинсон отправился прямиком в аэропорт, где вместе с сержантом Ахмедом проследовал к самолету.

Али Юсуф решил осмотреть строительство новой трассы, он остановил машину около взлетной полосы, присоединился к Роулинсону и сказал, что хочет осмотреть трассу с воздуха. Они взлетели и не вернулись.

— Ну и какие у вас возникли в связи с этим соображения?

— Мой дорогой полковник, такие же, какие и у вас. Почему Боб Роулинсон провел двадцать минут в комнате своей сестры, когда той не было дома и его предупредили, что она не вернется до вечера? Он написал записку, но это не заняло бы и трех минут. А что он делал все остальное время?

— Значит, вы думаете, что Роулинсон спрятал камни где-нибудь среди вещей своей сестры?

— Это весьма похоже на правду. Миссис Сатклифф была эвакуирована в тот же день вместе с другими британскими подданными. Она с дочерью вылетела в Аден и прибывает, если не ошибаюсь, завтра в Тилбери.

Пайквэй кивнул.

— Надо бы, как говорится, ее прикрыть.

— Мы и так собирались это сделать, — ответил полковник, — все уже устроено.

— Ведь, если камни у нее, значит, ей грозит опасность? — Робинсон прикрыл глаза. — А я так не люблю всяких жутких историй.

— Вы действительно думаете, что ей может что-либо угрожать?

— В этом кое-кто заинтересован. Многие нежелательные лица, надеюсь, вы понимаете меня.

— Я понимаю вас, — мрачно ответил полковник.

— Ну и, конечно, они будут водить друг друга за нос. — Мистер Робинсон сокрушенно покачал головой. — Это так все осложняет!

Полковник Пайквэй осторожно поинтересовался:

— А вы как-нибудь заинтересованы в этом деле?

— Безусловно. — В голосе мистера Робинсона прозвучал упрек. — Некоторые из этих камней были проданы его покойному высочеству моим синдикатом по очень хорошей цене. Люди, которых я представляю и которые заинтересованы в возвращении камней, получили бы согласие бывшего владельца. Я бы не хотел что-либо добавлять к сказанному, это слишком деликатный вопрос.

— Но вы, конечно, на стороне добрых сил? — с улыбкой спросил полковник Пайквэй.

— Добрых? Ну да, конечно, добрых! — Мистер Робинсон помолчал. — Вы уже знаете, кто занимал номера рядом с миссис Сатклифф?

Лицо полковника Пайквэя оставалось непроницаемым.