Помоги проекту - поделись книгой:
Служение Рика Реннера — пятидесятническое по вероучению и стилю (как правило, церкви этого направления называют харизматическими, хотя это те же самые пятидесятники, исповедующие протестантизм, но признающие различные действия Святого Духа и «огненное крещение» со знамением говорения на иных языках). Как объясняют сами пасторы церкви, с баптистами их роднит то, что верующие чтят и изучают Библию, с христианами веры евангельской (пятидесятниками) то, что они признают действие даров Святого Духа. Принцип пастора Рика заключается в том, чтобы держать баланс между изучением Библии и духовными дарами. Особенно странных явлений во время богослужения (падений на сцене, например) в церкви нет, но, конечно, как и во всех пятидесятнических церквях, присутствует молитва исцеления людей ото всех болезней, эмоциональность, громкая музыка.
В Москве церковь появилась в 2000 году, община сменила семь зданий, первые служения проводились в арендованном помещении в гостинице «Россия» в зале на 200 человек (а потом в кинотеатре «Мир» на Цветном бульваре, в ДК МИИТа и т.д.) Больше всего церковь выросла, когда проводила служения в МДМ на Фрунзенской, но там начали ставить мюзиклы и договор аренды с общиной расторгли. Долгие годы церковь арендовала здание на Щелковской. Постепенно церковь пришла к необходимости построить свое здание — оно было куплено и перестроено общими усилиями членов общины в районе Гольяново.
Устройство молитвенного здания само по себе многое говорит о целях и задачах церкви. В 2014 году Церковь «Благая Весть» открыла двери своего собственного здания, которое стало самым большим современным церковным комплексом протестантов в столице (в России можно найти аналогичные большие современные здания евангельских церквей — в Мурманске, Перми, Нижнем Новгороде, Тюмени и т.д.). В Москве, безусловно, есть Дома молитвы баптистов, адвентистов, пятидесятников, но по своей технической оснащенности и отделке с домом Церкви «Благая Весть» может сравниться, наверное, только здание пятидесятнической церкви «Слово Жизни» у метро Алексеевская. Эти Дома молитвы перестроены из бывших домов культуры, фактически построены заново и модернизированы изнутри в стиле хайт-тек, более минималистском, как в «Слово Жизни», или в более помпезном с мебелью под XIX век, как в церкви «Благая Весть». В таких больших протестантских церквях большое внимание уделяется добротным материалам в отделке, а также наличию высококлассной аппаратуры, игровых и образовательных зон и зон отдыха для детей и взрослых. Как и во многих западных церквей есть даже специальные стойки, к которым верующие могут подойти и сделать пожертвование в электронном виде. Отличительная черта данного типа Дома молитвы, который широко распространен в Америке, это его комплексный характер — он существует не только для богослужения, а построен как культурно-образовательный комплекс вокруг служения, где есть все от школы и кафе до звукозаписывающей студии и детских кружков. Это как большой дом для большой семьи.
В окраинном районе Москвы — Гольяново, где находится церковь, проживает более 150 тысяч человек. В районе есть православная и адвентистская церкви, а теперь и большая протестантская церковь пятидесятников. В общине полагают, что они находятся в правильном месте. Местные жители хорошо знают о существовании церкви «Благая Весть», люди либо согласны с ее существованием либо смирились, если ранее относились к появлению новой церкви подозрительно.
«Через общение и доверие складываются отношения. Сегодня евангелизация может быть и такой — чтобы те, кто вас злословит, славили Господа. Когда люди приходят в церковь — это и есть евангелизация, это работа на будущее». Пасторы не испытывают иллюзий по поводу эффективности массовых мероприятий, которые проводит церковь, приглашая всех желающих. Однако люди находят помощь в церкви — «это не значит, что они придут на воскресное богослужение, но это значит, по мнению служителей церкви, что если у них возникнет в жизни какой-либо важный вопрос, то они могут прийти именно в церковь».
Отношения с властями с самого начала складывались у церкви «Благая Весть» доброжелательно. Руководство церкви подошло серьезно и очень дипломатично к контактам с местными чиновниками. С помощью епископов Российского объединенного союза христиан веры евангельской (РОСХВЕ) и специалистов из московского правительства были налажены контакты с управой: «договорились, что каждый будет заниматься своим делом».
На воскресном богослужении собирается до 2 тысяч человек регулярно, но в самой церкви — более 4 тысяч, которые приходят на разные служения и в разное время. По воскресеньям 4 церковных автобуса возят прихожан от метро на службу. По субботам в здании «Благой Вести» также собирается пятидесятническая церковь «Исход».
Община развивается как семья, поскольку все видят, что члена церкви никогда не оставят одного. Развита программа помощи прихожанам церкви. В церкви существует запас продуктовых наборов для тех, кто находится в трудной ситуации. Как и во многих других евангельских общинах есть доска взаимопомощи и просто доска объявлений, где кто-либо пишет о том, какие вещи он может отдать, или кто-то пишет о том, что ему нужен холодильник. Программа по раздаче одежды действует постоянно и, по крайней мере, два раза в год устраивается день открытых дверей для всех желающих — и в церковь приходит около 500 чел. с улицы. В управе Гольяново община взяла списки нуждающихся и разослала по ним приглашения — сначала управа послала около 100 пригласительных билетов, чтобы посмотреть, как церковь работает, а теперь рассылается не меньше 500 (сама раздача одежды проходит три дня). Помимо этого, при участии местных властей в церкви проводятся новогодние елки.
Церковь «Благая Весть» активно привлекает волонтеров и делает это целенаправленно — именно это привлекает молодых и активных людей. Приходящих в церковь учат тому, что надо что-то делать, раскрывать свои способности и таланты, какими бы они ни были. Некоторые «служат» наркоманам, другие (через Фонд «Милосердие») собирают и кормят, затем реабилитируют бездомных и т.д. Как правило, церковь не работает с теми, кто хочет, чтобы им просто заплатили и все, поэтому в каждом проекте есть полные энтузиазма добровольцы. Управляются все проекты централизованно — есть старшие по каждому из проектов из команды церковных менеджеров. Более того, в общине проводятся специальные тренинги и обучающие курсы по проектированию, управлению, финансам. Государственные гранты фонды или сама община не получали, так как не хотят быть обязанными по отношению к власти (получение грантов сопряжено с бумажной волокитой и церкви проще самой управлять своими проектами).
Социальная стратегия церкви направлена на помощь людям, пропаганду крепкой семьи и противодействия абортов. В церкви действует хорошая психологическая служба, в которой на постоянной основе работает христианский психолог. Проводятся добрачные консультации для верующих и неверующих. Из числа людей, которые приходили в церковь, удалось спасти 50-60 семей от развода. В самой общине разводы бывают, но 1-2 раза в год.
В помощь родителям создан проект «Снова в школу» — он начал действовать после того, как начался экономический кризис (еще с 2008 года). Верующие поняли, что есть потребность в рюкзаках и школьных принадлежностях. В Гольяново все необходимые вещи раздаются через управу для малоимущих семей, которых приглашают в церковь с 2014 года — ежегодно приходит около 200 детей и 100 родителей. Детские постановки устраивает театральная труппа церкви.
Отдельно проводится программа для 10 разных детских домов, которые члены церкви посещают периодически. Поскольку, как правило, детские дома центрального региона довольно обеспеченные, верующие восполняют другие пробелы — говорят о нравственности и учат девочек, к примеру, как пользоваться косметикой (проект «Между нами девочками»). Этой работой занимается фонд «Возможность», основанный Риком Реннером. Фонд «Дом милосердия» Александра и Лилит Гореловых занимается школой приемных родителей, так как они сами взяли ребенка в семью. В церковь на концерты приглашают и детей-инвалидов с родителями (таких около 25).
Для детей и подростков проводится служение по воскресеньям в рамках церковных программ. В здании общины часть первого этажа занимает «Библейская страна» — комнаты, где в картинах и фигурах представлены герои Библии. Однако основными по существу являются внецерковные проекты и встречи — подростки вместе ходят в кино, катаются на лыжах и коньках, на горках и прыгают на батутах. Многие родители рады тому, что могут отправить ребенка в такую христианскую среду, а не куда-либо в подворотню, на улицу. Среди молодежи также популярны библейские квесты, как и в других протестантских церквях, когда подростки ищут ответы на вопросы из Ветхого Завета, например, ищут выход в «Исходе», преодолевая египетские казни. Вместо «Хэллоуина» молодежь проводит «Аллилуин», когда всю ночь проводятся какие-то молодежные мероприятия и концерты.
Для пожилого возраста с 2005 года действует клуб «Золотой век» и организуются концерты «Золотые звезды». В этих концертах принимали участие известные актеры и певцы Зельдин, Боярский, Малинин. На самый большой концерт, который устраивала церковь вместе с управой приходило до 15 тысяч человек. Церковь проводила серию концертов на футбольной арене ЦСКА в зале на 2500 зрителей, каждому раздавался проднабор и каждого приглашали на церковную программу. Помимо этого, ранее существовал клуб «Витамин», в котором пожилые, соответственно, получали витамины. Все эти проекты проводились на средства спонсоров, которых привлекала сама община. После открытия здания в Гольяново бесплатные и светские по содержанию концерты устраиваются в церкви — на них приходит до 800 человек, и где-то 50% — это пожилые люди из окружающего общину района, причем, по утверждениям пасторов, постоянно приходят какие-то новые люди. Для пожилых выступали солисты Геликон-оперы и Новой оперы, певица Славяна и другие — часть артистов посещает церковь, часть дает благотворительные концерты, так как доверяет «Благой Вести». После таких светских концертов — около половины людей потом еще раз приходит в церковь.
В церкви разработана двойная миссионерская стратегия, которая рассчитана на большую городскую мегацерковь. Она состоит из непосредственного увеличения количества мест и собраний (филиалов церкви), а также из виртуальной Церкви-онлайн — второго дна общины, которое позволяет ей не замыкаться в стенах своего здания. С одной стороны, расширение церкви предполагает организацию филиалов в разных районах города, так как община расширяется, а многим прихожанам далеко ехать до основного Дома молитвы. Помимо, базовой община на метро Щелковская есть Благая Весть-Юг на метро Чертановская и Благая Весть-Север на метро Петровско-Разумовская.
С другой стороны, община развивает онлайн-служение в Интернете, в котором есть и отдельные «прихожане», и виртуальные группы и реальные небольшие церкви. Виртуальной онлайн-Церковь остается по большей части из-за того, что люди не могут вживую присутствовать в здании «Благой Вести» и слушать пастора, но могут делать это по Интернету и даже в прямом эфире. Изначально этот проект был создан для тех людей, которые живут в регионах, поскольку у Рика Реннера не было намерения развивать свою собственную региональную сеть церквей, как это обычно бывает у протестантских миссий — «Благая Весть» сконцентрировалась на Москве. На самом деле потребителями миссионерских продуктов «Благой Вести» являются и члены других церквей, которые одновременно могут слушать проповеди Рика Реннера и его сына Павла, супруги Дэнис Реннер, и ходить в свою общину. Бывают ситуации, когда в отдаленном регионе собирается группа верующих и на воскресном богослужении в реальном времени смотрит трансляцию из московской церкви «Благая Весть» — таким образом, группа по сути становится «церковью» с виртуальным пастором.
Отличительной особенностью онлайн-проекта церкви «Благая Весть» является то, что она предлагает не только трансляции проповедей или тренингов на разные темы, что уже делают многие, в особенности, протестантские, да и православные общины в России. «Благая Весть» предлагает всеохватывающее духовное консультирование, выходящее за рамки прослушивания проповеди по воскресеньям и позволяющее погрузить человека в культуру церковной жизни, даже если он находится далеко от столицы в какой-нибудь деревне.
В специальном обращении Рика Реннера говорится: «Мы будем оказывать Вам пасторское попечение, молиться конкретно о Ваших нуждах и давать консультации тем, у кого появятся вопросы. Онлайн-церковь не заменяет полноценную церковь: здесь мы не сможем возлагать на Вас руки в молитве, проводить причастие или водное крещение, и мы настоятельно рекомендуем Вам посещать поместную церковь и быть верным ей. Мы хотим, чтобы Вы знали, что мы — команда, которая любит вас и хочет заботиться о Вас».
Личностный подход и ориентация на быстрое преображение жизни человека, процветание, основаны на пятидесятническом богословии духовных даров, которые действуют непосредственно в жизни каждого. Как отмечается в письме к новообращенным в онлайн-церкви: «Господь милостив и благ не просто ко всем людям, а непосредственно и лично к Вам… Присоединяйтесь к сообществу «Благая весть онлайн» чтобы узнать, как наслаждаться жизнью вместе с Богом. … МЫ ВЕРИМ, ЧТО БОГ ХОЧЕТ И МОЖЕТ ДАТЬ ВАМ ПРЕКРАСНОЕ ЗДОРОВЬЕ… МЫ ВЕРИМ, ЧТО БОГ ЖЕЛАЕТ И МОЖЕТ БЛАГОСЛОВИТЬ ВАС МАТЕРИАЛЬНЫМ ПРОЦВЕТАНИЕМ. Предназначение верующих в Иисуса Христа — жить в таком финансовом избытке. … Бог хочет, чтобы у каждого верующего было достаточно финансов не только для себя, но также для того чтобы благословлять других. … Бог ненавидит бедность. Нищета не является частью Божьего плана для Вас. Бедность, по сути, — это проклятие, которое разрушает жизнь, а Бог не является источником проклятия. Напротив, избыток и преуспевание — это часть благословения Божьего. … МЫ ВЕРИМ, ЧТО ГОСПОДЬ ЖЕЛАЕТ ВАМ ЛУЧШЕГО БУДУЩЕГО».
Онлайн-церковь регулярно посещает более 12 тысяч человек, которые оставили свои контакты — обычно электронный адрес — и получают письма и советы от церковных активистов. Просто трансляции проповедей посещает намного большее количество сетевых пользователей. В проекте работает 12-13 человек и 20 консультантов, в основном, это психологи, которые отвечают на разные вопросы. Большой популярностью также пользуется «Молитвенная стена» на сайте церкви, где желающие оставляют просьбы молиться об их нуждах. 150 консультантов добровольцев помогают осуществлению проекта в регионах, рассылаются цитаты из Библии на каждый день, видео из домашних групп по разным темам, ответы на вопросы, письма пасторов. По мнению лидеров церкви «Благая Весть», онлайн-церковь это возможность превратить бесконтрольное пространство Интернета в общину: «Раньше церковь шла на площадь, а теперь идет в Интернет».
Но руководителям проекта всегда имеют в виду, что такая виртуальная церковь никогда не заменит реальную, так как верующие должны получать духовное попечение вживую и в церкви надо что-то реально делать. В Подольске, к примеру, около 300 человек регулярно смотрят воскресные трансляции, в Королеве — 200 чел., в Сергиевом Посаде — 50 чел. В связи с этим пасторы задумываются об открытии там реальных филиалов «Благой Вести». Но если человек крестился и принимает причастие в другой церкви, продолжая поддерживать духовную связь со служением Рика Реннера, то онлайн-проект считает свою миссию выполненной. В ближайшем будущем предполагается достичь 100 тысяч членов онлайн-церкви. По признанию самих пасторов церкви, онлайн-проект оказался очень затратным и фактически подготовка его в нынешнем масштабе заняла пять лет.
В интервью сайту РОСХВЕ (cef.ru) в 2012 году Рик Реннер отмечал: «Изначально, я вообще не верил в успешную работу на фэйсбуке, считал его глупым изобретением, и был уверен, что люди зря теряют там своё время. Но потом я стал глубже изучать интернет-ресурсы и, в том числе социальные сети. Я начал практически жить в глобальной сети и только тогда понял, какой потенциал и в интернете, и, в частности, в фэйсбуке. Подумайте об этом, у меня на фэйсбуке 25 тысяч друзей, тех, кому интересно мое мнение, кто хочет читать мои записи. Я могу отправить одно сообщение, и если хотя бы сто из них поделятся со своими друзьями, аудитория еще больше умножится. Я просто напечатал несколько строк и этим прикоснулся к большему количеству людей, чем я встречусь за год на разных служениях, даже разъезжая по всему миру!»
В результате появилось 16 различных сайтов на русском и английском языках — служения «Медиамир», сайт «Реннергрупп», портал «Аминькафе.ру», которые так или иначе связаны с онлайн-служением. Прежде всего, основатель церкви Рик Реннер рассчитывал привлечь самую недоступную и трудноуловимую аудиторию для проповеди, которая не готова, скорее, к живой встречи с пастором: «Вот, во что я верю по-настоящему. В России около 35 тысяч деревень и маленьких населенных пунктов, в которых вообще нет никаких церквей. Еще в бытность свою Президентом, нынешний премьер Дмитрий Медведев многое делал для того, чтобы интернет пришел во все населенные пункты России. Можно годы и годы готовить миссионеров, чтобы донести туда евангелие, а можно начать служить уже сейчас». Время показало, что в российской провинции также есть живой интерес к христианской проповеди как среди тех людей, которые не могут найти себе церковь поблизости, так и среди тех, кто готов читать и слушать проповеди, но не готов ходить в церковь и воспринимать пастора или священника как «духовного отца» вживую. И последних большинство.
Наряду с этим, как и в каждой протестантской церкви, в «Благой Вести» также есть свои домашние группы — их немногим более 200 в Москве. Такого рода небольшие группы верующих собираются, где смогут, в своем районе поблизости от дома. Среди недели группы читают и обсуждают Библию, проводят другие мероприятия совместно. По воскресеньям на большом экране транслируется проповедь из базовой церкви «Благая Весть», а вживую поет своя группа прославления. Так реализуется принцип единого пасторского попечения, связи с основным пастором — Риком Реннером и его сыновьями.
Многонациональность церкви также является одним из направлений миссии, но без служения на национальных языках. В церкви устраивается Праздник народов, во время которого в Дом молитвы приходят люди в своих национальных костюмах, с флагами, готовят блюда своей кухни (в церкви насчитали до 45 разных наций). Франкоязычное служение есть для выходцев из Африки, для других иностранцев служение на английском. Есть армянская, киргизская, узбекская группы, которые могут говорить на своем языке в группах, но все в обязательном порядке участвуют в общем служении на русском. Это делается для того, чтобы отдельные группы не обособлялись, потому что в церкви «мы все едины и говорим на одном языке».
В церкви мегаполиса, естественным образом, встает вопрос о церковном менеджменте, о том, как управлять многообразными проектами и людьми. Залог миссионерского успеха «Благой Вести» в принципиальной опоре на профессионалов и в подборе «церковной команды». Принцип Рика Реннера — в команде должны быть способные люди, которым надо хорошо платить. У многих лидеров проектов есть степени MBA, в общине работают IT-специалисты высокого класса. Помимо этого, церковь сама отправляет своих специалистов на обучение и не жалеет на это средств. В духовном руководстве важен принцип теократии — духовной власти Бога, от Которого руководство получает свое помазание. Последнее слово — всегда за пастором, но на нем лежит и большая ответственность.
Многие служители евангельских церквей, как и в «Благой Вести», на вопрос о своем христианском патриотизме отвечают так: «Для меня очень странно, что в России живет столько много умных и образованных людей, но живут они плохо. Поэтому патриотизм — это сделать так, чтобы они жили хорошо». Протестантские церкви, в том числе пятидесятнического направления, как церковь «Благая Весть», предлагают свой конкретный путь, как «сделать хорошо». Это модернизированный образ христианской общины для современного мира, где сочетаются элементы виртуального пространства и личного участия для людей с разными способностями и разного возраста. Пятидесятнический менеджмент «Благой Вести» с использованием современных информационных технологий служит одним из эффективных инструментов построения мегацеркви в столице России. Хотя многим из тех, кто привык к образу православного прихода, это и может показаться непривычным «бизнес-проектом». В построении таких мегацерквей Москва не отстает от других мировых столиц — Нью-Йорка или Лондона, сотни тысяч людей такие церкви собирают в Латинской Америке, Африке и Индии, где также работают российские пятидесятники. Однако наследие постсоветского времени делают этот протестантский опыт с необычными формами христианства чрезвычайно востребованным в российском обществе. Отсутствие у людей привычки ходить в церковь и малое количество организованных общин в регионах ставят часто непреодолимое психологическое препятствие перед человеком, который никогда не видел «живого верующего» и боится попасть в «секту». Протестанты научились разрушать страх перед религией и «сектантами».
Роман Лункин
Религия как гражданский активизм: перспективы развития отношений власти и верующих
К концу 2010-х годов российское общество оказалось в ситуации, когда соблюдение международных стандартов религиозной свободы оказалось под вопросом. Свобода совести оказалась испытанием, которое Россия не прошла по самым разным причинам — страна перешла к регулированию религиозной деятельности, жесткость которого зависит от региона. Наряду с этим, и религиозное многообразие никуда не делось. Стремление вписать это многообразие в строгие административные рамки с помощью штрафов, скрытого и открытого давления на общины и целые движения, не приносит своих результатов. Религиозные объединения уходят в полуподполья, отказываясь от регистрации, и государство по итогам такого рода политики получает лишь недовольство верующих — правоохранительные органы и органы юстиции злоупотребляют проверками и штрафами, общины снова вспоминают позднесоветские времена, когда они платили штрафы и существовали под негласным контролем.
Основное отличие от советского времени состоит в непоследовательном применении законодательства по отношению к религиозным объединениям, часто в отсутствии здравого смысла в требованиях органов власти, в судебных решениях и экспертизах. В большинстве российских регионов неправославные общины почитают за благо, если представители власти вообще не обращают на них внимания, игнорируя религиозный фактор. По сравнению с советским периодом, резко возросла социальная и культурная роль самых разных религиозных движений, прежде всего, мусульманских и христианских. Часто поводом для проверок и судебных процессов становится именно социальная активность различных церквей в том или ином регионе (как, например, пятидесятнической церкви «Новое поколение» в Благовещенске). К 2010-м годам можно сказать, что несколько миллионов граждан России (что лишь примерно в два раза меньше, чем число практикующих православных) вовлечены в гражданскую активность тех неправославных христианских церквей, которые подвергаются давлению в рамках современной религиозной политики.
Рост числа общин верующих самых разных направлений и их социальной активности также совмещается в России со стремлением государства не только контролировать религиозную жизнь, но и с желанием построить монорелигиозное государство. Между тем, построение «православной государственности» в стране, где уже в постсоветское время был достигнут высокий уровень религиозного многообразия, приводит к целому ряду противоречий. Одно из основных противоречий связано с вытеснением религиозных организаций из публичного пространства и ограничениями миссионерской деятельности для всех общин и движений. Попробуем разобраться, почему и как в стране, которая ассоциируется с богатой духовной культурой, снова оказался возможен поворот к ограничению религиозного пространства.
Прежде всего, массовый интерес к религии, к любой вере, к любым богам после перестройки довольно быстро сменился в середине 1990-х годов представлением о том, что вполне достаточно быть православным по идеологии, по культурной самоидентификации. Сама по себе религиозная жизнь перестала быть обязательной, а православие стало и формой легитимации современной российской государственности и, как говорят социологи, «социальной нормой» для политиков и большинства населения. В ходе опросов 2000-х годов выяснилось, что большинство респондентов проявляют свое отношение к различным конфессиям не на основании их близости к христианству или РПЦ, а по чисто идеологическому признаку их «традиционности». Социологи К. Каарийнен и Д. Фурман подчеркивали, подводя итог исследования, потенциальную опасность ситуации, когда виртуальная готовность поддерживать «традиционные религии» и противодействовать нетрадиционным не подкреплена практической верой: «Данные опросов позволяют говорить об увеличивающемся разрыве между усилением идеологической роли религии, нетерпимости к иным конфессиям и нерелигиозным взглядам и очень низким уровнем институциональной религиозности. Общество все более заявляет о себе как о религиозном, оно готово к установлению над собой идеологического контроля церкви, но при этом людей, которых действительно можно назвать верующими, в нем крохотное меньшинство, перспективы роста которого сомнительны. Так, на наш взгляд, возникает болезненная и потенциально конфликтная ситуация»[14].
Инаковерующие стали идеологическим антиподом православия, их образ привычно наполняется советскими стереотипами о «сектах», «сектантах» и их «главарях». На фоне страшных фобий, которые связываются с другими церквями, особенно ярок образ «золотых куполов» православия. В силу глубоких исторических комплексов все недостатки РПЦ и социальной культуры в обществе с легкостью объясняются происками врагов извне. Фобии, которые десятилетиями прививались обществу в СССР, были с легкостью, как и многие другие элементы советской поп-культуры и массового сознания, перенесены в православное сектоборчество, в государственную политику, в медийные образы практически любых инаковерующих (неправославных, немусульман, небуддистов, неиудаистов)[15]. Россия, провозгласившая себя страной религиозного возрождения в постсоветское время, осталась крайне нетерпимой к проявлениям веры как таковой. Однако, как подчеркивает социолог Сергей Филатов, унификация религиозной жизни отнюдь не предопределены русской культурой[16]. Монорелигиозность возникла как результат атеистической политики советского времени, которая привела к искоренению народной религиозности и обеднению конфессионального многообразия России. В 2000-е годы социологами и религиоведами был зафиксирован рост влияния католических и протестантских общин[17], формирование нового типа приходских практик[18] и социального служения в Русской православной церкви[19], развитие многообразных направлений в исламе и его становление как общественной силы[20].
В начале формирования религиозного законодательства и политики в России от общего религиозного пространства страны были, прежде всего, отделены «нетрадиционные религии». Примечательно, что это определение — «традиционные религии» — также является чисто символическим, идеологическим понятием, так как в преамбуле Закона о свободе совести 1997 года его нет. Однако эта условная идеологема прочно закрепилась в политическом лексиконе. Несмотря на то, что среди четырех исторически укорененных в России направлений в Законе перечислены, наряду с православием и иудаизмом, буддизм и ислам, на практике далеко не все течения в буддизме и исламе признаются представителями власти «традиционными» (к примеру, на федеральном уровне власти сотрудничают лишь с Буддийской Сангхой Бурятии, а из мусульманских общин власти регионов пытаются, как правило, создать единое духовное управление области или республики, которое и считается «традиционным»).
Само по себе признание верховенства православия и ислама или буддизма в национальных регионах не является условием преследования верующих других конфессий и религий, так как сфера идеологии и реальной религиозной жизни находятся в двух параллельных мирах. Однако политическая эволюция — ужесточение регулирования общественной жизни в России — привела к постепенному сужению религиозной картины. Условное разделение на «традиционных» и «нетрадиционных» верующих с соответствующим поражением в правах постепенно было воплощено в жизнь.
В 2000-е годы болезненно стал восприниматься чиновниками, спецслужбами и руководством РПЦ рост представителей неправославных христианских конфессий (протестантов и католиков) в российских регионах. К ним сложилось отношение как к «неизбежному злу»[21]. Неизбежное «зло» — потому что католиков и протестантов невозможно обвинить в «экстремистской деятельности», и тем более нельзя их вычеркнуть из российской истории, а поэтому от них никуда не деться. Католикам, в отличие от православных, не возвращают церковные здания, которые принадлежали им до революции 1917 года. Протестантов (баптистов, пятидесятников, евангелистов, адвентистов) вытеснили из социальных учреждений, которым они помогали. Евангельским церквям фактически запрещено проводить любые публичные акции (большая часть мероприятий церкви проводят от лица созданных ими светских некоммерческих структур). Отдельно, как в советское время, стали преследовать пятидесятников, известных своей практикой «говорения на иных языках» и эмоциональной молитвой — в 2009-2010 годах был ряд процессов над церквями пятидесятников[22], которым вменялось причинение психологического вреда гражданам, но прокуратуре не удалось ликвидировать церкви на этом основании.
Под «злом», которое можно искоренить, в российском контексте стали пониматься новые религиозные движения. Многие автохтонные российские новые движения, не имевшие поддержки на Западе и возникшие самостоятельно в конце 1980-х — начале 1990-х годов, были уничтожены или ушли в подполье. Это, к примеру, своеобразные православные харизматы — Церковь Божией Матери Державной (Богородичный центр) во главе с пророком Иоанном Береславским, которому пришлось бежать в 2000-е годы от преследований заграницу. Кроме того, в 2016 году в Нижегородской области был ликвидирован индуистский монастырь Дивья Лока российско-украинского движения Адвайта-веданта. Церковь Последнего Завета Виссариона-Христа существует только потому, что ее общины имеют легальный статус только в глуши — на юге Красноярского края. Движение «Радастея» Евдокии Марченко, проповедующее действие «космических лучей и ритмы», ушло в интернет-пространство. Практически все новые движения, которых, как правило, боятся и считают «сектантами» не только в России, но и в других странах, оказались слабыми и довольно быстро сдавали свои позиции, хотя до конца и не исчезли. Между тем, в России остались движения западного происхождения — Свидетели Иеговы, мормоны и саентологи.
Показательным для религиозной политики властей стал пример организаций Свидетелей Иеговы, которые были запрещены как экстремистские на территории всей страны решением Верховного суда РФ от 20 апреля 2017 года. Свидетели Иеговы — достаточно сильная общероссийская сеть общин (около 400) с десятками тысяч верующих — 170 тысяч последователей, по их собственным данным, скорее всего, цифра завышенная. Но даже 100 тысяч граждан России, признанных потенциальными экстремистами, — это много. Помимо этого, существует более 2 тысяч групп, которые могут собираться по домам.
Как это ни странно, преследования Свидетелей Иеговы начались в те годы, которые считаются самыми либеральными за последние 20 лет — в эпоху правления Дмитрия Медведева. С 2009 года прокуратурами регионов инициировались процессы против Свидетелей Иеговы — 8 организаций было признано экстремистскими, 87 наименований литературы включены в Федеральный список экстремистских материалов. В марте 2017 года Минюст РФ обратился в Верховный суд РФ с просьбой признать Управленческий центр Свидетелей Иеговы и его подразделения, то есть все общины, экстремистскими и ликвидировать по совокупности накопленных обвинений и запретов. Фактически у Верховного суда РФ почти не оставалось никакого другого решения, кроме поддержки требований Минюста, так как многие решения региональных судов о ликвидации организаций и о запрете литературы, которые верующие обжаловали, также подтверждал Верховный суд. Кроме того, антиэкстремистское законодательство не дает простора для проявления милосердия, так как в общинах находили журналы «Сторожевая башня», признанные экстремистскими. Позиция защиты состоит в том, что отдельные общины независимы и не имеют прямого отношения к Управленческому центру, а журналы подбрасывали сами представители спецслужб, что подтверждает видеосъемка. Во время процесса в Верховном суде представители Минюста РФ не стали представлять никаких иных доказательств, многие адвокаты признали позицию Минюста безосновательной. Вопреки распространенному мнению, вопросы об отказе Свидетелей Иеговы от службы в армии или о переливании крови и имуществе верующих (или бывших верующих) даже и не рассматривались.
Запрет «странного» и одиозного для большинства общества движения Свидетелей Иеговы стал проявлением новой политики, которую сложно объяснить логически. Во многом «невыразимость» этой политики и ее нелогичность связаны с тем, что она направлена против религиозной деятельности как таковой. При этом, мало, кто в здравом уме и памяти будет заявлять в России о том, что он хочет снова избавить общество от религии или ограничить любую религиозную активность. Это само по себе прозвучит абсурдно и неразумно.
Однако подобное безумие происходит и воплощается на практике. Движущей силой этой политики является маргинальная, но влиятельная группа православных чиновников, политиков, активистов, для которых воплощение православия как идеологии государства является высшей целью. Ради этого лоббистская группа готова пожертвовать религиозным многообразием страны. Представителем этой группы является министр юстиции Александр Коновалов, имеющий богословское образование. В 2009 году в Экспертный совет при Минюсте РФ А. Коновалов пригласил целый ряд православных активистов, которые с 1990-х годов боролись с инаковерующими с помощью оскорбительных статей в прессе (самый известный автор — сектоборец Александр Дворкин, в совет входит также сотрудник Всемирного русского народного собора Роман Силантьев и др.). Но теперь новая группа «экспертов» Минюста РФ получила возможность законодательно ограничить деятельность неправославных общин. Многие депутаты Госдумы РФ, сотрудники спецслужб полиции, прокуратуры в период антизападной кампании и страха перед «оранжевыми революциями» легко восприняли конспирологические идеи этой маргинальной группы (учитывая, что конспирология всегда была частью сознания правоохранительных органов еще с советского времени). В 2012 году была создана группа по защите христианских ценностей в Госдуме РФ — одним из лидеров группы стал глава думского Комитета, который, в том числе, занимается религиозными объединениями, Сергей Гаврилов. Главой аппарата этого думского Комитета является координатор православного движения «Георгиевцы» Степан Медведко. В ноябре 2016 года аналогичная группа по «борьбе с сектами» была создана в Совете Федерации по инициативе Елены Мизулиной. На думских круглых столах и на тех, которые были организованы Мизулиной, присутствовали все те же «эксперты» Минюста РФ.
Минюст РФ периодически предлагал различные проекты ограничения миссионерской деятельности, пока они не воплотились в положениях «Закона Яровой». Известный как Закон или «пакет Яровой» документ официально называется так: Федеральный закон от 6 июля 2016 г. N 374-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «О противодействии терроризму» и отдельные законодательные акты Российской Федерации в части установления дополнительных мер противодействия терроризму и обеспечения общественной безопасности». Поправки, касающиеся верующих и религиозных объединений, вступили в силу 20 июля 2016 года (тогда как поправки, касающиеся хранения баз данных сотовых операторов и предоставления их спецслужбам, вступают в силу только в июле 2018 года). Закон внес изменения в Закон о свободе совести (Глава III-1. Миссионерская деятельность. Статья 24-1. Содержание миссионерской деятельности. Статья 24-2. Порядок осуществления миссионерской деятельности), в Кодекс об административных правонарушениях (в статье 5.26 КоАП РФ) и в Жилищный кодекс РФ (часть 3 статьи 17 и статья 22 часть 3-2).
Если суммировать положения «Закона Яровой» о миссионерстве, то они заключаются в следующем:
• Каждый верующий, говорящий о Боге вне культового здания от имени религиозного объединения, должен иметь при себе документ от организации (но в реальности полиция и суды штрафуют или задерживают всех, даже тех, кто лично от себя проповедует).
• Религиозные группы, которые уведомили о своем существовании, также должны выдавать документы своим миссионерам (в реальности полиция и суды стали требовать, чтобы любые группы уведомляли о своем существовании, хотя по закону это необязательно).
• В жилых помещениях можно проводить обряд, но нельзя проповедовать или приглашать туда неверующих. Кроме того, жилое здание нельзя сделать культовым.
• Проповедующий свою веру в сети Интернет, в средствах массовой информации «либо другими законными способами» также должен иметь документ от организации.
• Иностранный миссионер должен заключить трудовой договор с религиозной организацией, то есть приехать по гуманитарной или религиозной визе и получить квоту, а проповедовать только на территории, на которой по уставу действует пригласившая организация.
• Санкции предусматривают штрафы для граждан до 50 тысяч, а для организаций до 1 млн рублей.
Закон Яровой даже спустя короткое время после своего принятия оказал большое влияние на общественную атмосферу. Он стал своего рода символом и воплощением контроля государства за жизнью граждан и общественных организаций[23].
Еще ранее, в июле 2015 года, были приняты поправки к Закону о свободе совести, согласно которым религиозные группы фактически должны уведомлять органы власти о своем существовании, что в совокупности с «Законом Яровой» привело к тому, что любая группа верующих, собравшаяся сама, без какого-либо разрешения на улице или в частном доме, может быть оштрафована. По совпадению активное участие в разработке этих законов принимала Московская патриархия в лице игуменьи Ксении Чернеги, а больше всего штрафуют по этому закону — протестантских проповедников (более 50 дел с июля 2016 года).
Многие дела о штрафах за миссионерство были возбуждены вполне в духе советского атеистического времени — против религиозных выступлений как таковых. К примеру, 30 июля 2016 года в деревне Мари-Шолнер Мари-Турекского района Республики Марий Эл проводился обычный деревенский праздник. Староста деревни пригласил на праздник своего знакомого — лидера религиозной группы христиан веры евангельской (пятидесятников) «Новое поколение» Александра Якимова. На сцене повесили старый баннер «С праздником, моя деревня», на котором имелась надпись «Церковь «Новое поколение». Александр Якимов вышел на сцену, произнес несколько теплых слов и призвал благословение Божие на всех жителей Мари-Шолнер, выступил против алкоголизма. Прокурор особенно подчеркивал в ходе процесса, что проповедь и молитва произнесены осознанно и намеренно в присутствии несовершеннолетних. Такого рода слова, безусловно, по мнению прокурора, придавали криминальный оттенок «проповеди и молитве». 31 августа 2016 года мировой судья судебного участка Сернурского судебного района Республики Марий Эл приговорил пастора Церкви ХВЕ «Новое поколение» Александра Якимова к штрафу в размере 5 тысяч рублей за «незаконное миссионерство». Пастор не признал себя виновным.
Насколько тенденция к вытеснению религии из публичного пространства затронула «традиционные религии»? Формально считается, что они не пользуются преференциями со стороны государства, а положения «Закона Яровой» не применяются к ним. Представителей буддизма и иудаизма проводимая властями политика не коснулась в силу того, что они не так активны в миссионерской деятельности и малочисленны (численность общин буддистов и иудеев, например, сравнима с количеством организаций Свидетелей Иеговы). Вместе с тем, ислам был затронут государственной политикой по контролю религиозной сферы. В мусульманской среде правоохранительные органы отделяли «традиционные» и «нетрадиционные» общины, движения и верующих. Инструментом этой политики стал Закон о противодействии экстремистской деятельности, принятый в 2002 году, в котором содержится максимально широкое определение «экстремизма». Мусульманская литература (к примеру, книги Саида Нурси или Фетхуллаха Гюлена) признавалась экстремистской на основании экспертиз, в которых говорилось о том, что в материалах пропагандируется превосходство и истинность одной религии над другой. Это значит, что к части мусульманского сообщества уже более 10 лет применяются те же самые основания, которые позволили ввести запрет на движение Свидетелей Иеговы. Помимо этого, обычной практикой сдерживания общественной активности исламских объединений со стороны властей является противопоставление двух конкурирующих объединений. Как правило, лидеры заявляют о своей «традиционности», обвиняя оппонентов в «ваххабизме». На общероссийском уровне — это Духовное управление мусульман РФ и Центральное духовное управление мусульман. Примечателен пример Крыма, где под контролем российской власти, после 2014 года, наряду с Духовным управлением мусульман Крыма, возник Таврический муфтият, которые позиционирует себя в качестве «антиваххабитской» и «пророссийской» структуры. Проявлением борьбы мусульман за свое место в публичном пространстве стало отстаивание прав школьниц на ношение хиджаба в условно «русских» регионах — на Ставрополье и в Мордовии (в 2013 и 2014 годах суд отказал мусульманкам в праве носить хиджаб в школе, тогда как в традиционно исламском регионе — в Чечне — это было открыто разрешено).
Сакральный статус православия и Русской православной церкви не позволяет применять к представителям РПЦ какие-либо меры наказания, которые используются для контроля других религий и конфессий. Но по мере обострения борьбы с «западным влиянием» и жизни в условиях санкций, патриотической волны «возвращения Крыма» чиновники разных уровней, политики и сотрудники прокуратуры стали считать своим долгом «защитить» РПЦ и православные ценности. Первым делом в защиту РПЦ стало дело Pussy Riot в 2012 году (членам группы дали два года колонии). 11 июня 2013 года был принят закон о защите религиозных чувств. Довольно быстро появился целый ряд судебных дел с обвиняемыми — по поводу женщин, которые прикуривали от свечи в храме в Кемерово и Белгороде, дело блогера, который ловил покемонов в храме в Екатеринбурге (прокурор потребовал 3,5 года колонии). В целом ряде регионов православные епархии выступали за отмену театральных постановок (в Новосибирске режиссера оперы «Тангейзер» также пытались обвинить в оскорблении религиозных чувств). Наконец, в 2017 году депутат Госдумы РФ Наталья Поклонская обвинила режиссера фильма «Матильда» Алексея Учителя в оскорблении чувств верующих за неканоничный образ царя-мученика Николая II. Основная черта этих судебных процессов и заявлений политиков — их идеологический характер. В большинстве случаев РПЦ формально не является источником обвинений, а само по себе существо обвинений связано с политическим имиджем РПЦ, а не с христианским вероучением. Именно поэтому дела о защите чувств верующих нельзя назвать «обезьяньими процессами» — в США, к примеру, протестантские деятели защищали идеи креационизма, то есть свои фундаменталистские христианские убеждения. В случае с «защитой православия» в России общественность и православные активисты концентрируются на далеком от христианских убеждений стремлении — на наказании обвиняемых.
После периода советского атеизма и религиозного бума 1990-х годов религия снова стала источником зла и, как и в эпоху позднего СССР, для проповедников стало безопаснее не выходить за границы культового здания. Вместе с тем, в отличие от советского времени появилась часть общества, для которой вера и свобода совести стали ценностью. С критикой «Закона Яровой» выступали практически все религиозные объединения — мусульмане, христиане, иудеи, кроме РПЦ. С заявлениями против запрета Свидетелей Иеговы выступили только Союз баптистов России (5 апреля 2017 года) и секретарь конференции католических епископов России Игорь Ковалевский (Свободная католическая газета. 2 мая, 2017). Митрополит Иларион (Алфеев), глава Отдела внешних церковных связей, заявил, что РПЦ не инициировала запрет Свидетелей Иеговы, хотя и не против этого. Публично против «Закона Яровой» и запрета Свидетелей Иеговы выступили православные публицисты — дьякон Андрей Кураев, Андрей Десницкий, Сергей Худиев, которые заявили, что это не только несправедливо, но и вредит православному миссионерству.
Однако маргинальное конспирологическое сознание существует совсем не в безвоздушном пространстве. Идеологические внерелигиозное восприятие православие поддерживается невежеством в вопросах религии и тем, что реальной общинной жизни, культурной или социальной роли религиозных общин в прессе, в выступлениях чиновников и часто самих иерархов РПЦ, не уделяется почти никакого внимания. Антисектантские кампании и антизападный вектор патриотической пропаганды также смогли оказать большое влияние на самые разные слои российского общества. Почти 60% опрошенных в ходе социологических исследований поддерживали принятие Закона о защите чувств верующих и одобрили внесение в Уголовный кодекс РФ наказание за богохульство, хотя очевидно не знают, как он может применяться и что это такое[24]. В 2016 году всероссийский опрос Левада-Центра выявил высокий уровень враждебности в общественном сознании к «сектам» и «сектантам», под которыми респонденты также понимают самую общую неизвестную угрозу, созданную масс-медиа. На первом месте среди характеристик сектантства респонденты поставили мошенничество (40%), второе и третье места (по 30%) поделили такие качества как безумие и создание преступного сообщества. Почти 12%, естественным образом, после такого рода ассоциаций ощущают ненависть и вражду, а почти 22% хотят исключить их из общества. Только 13% признались в том, что эти образы и ассоциации созданы средствами массовой информации, хотя, очевидно, что абсолютное большинство подобных характеристик заимствованы из прессы и телевидения. В рамках столь враждебной атмосферы лишь 7% считают, что употребление этих понятий неприемлемо. Тогда как 6% готовы, несмотря ни на что, называть «сектантами» неправославных христиан[25].
И простой рабочий, и профессор, и либерал, и единоросс сейчас одинаково подозревают и боятся «сектантов». Все с интересом смотрят сюжеты на телевидении о самых разных церквях, которых часто называют сумасшедшими или мошенниками, обвиняя их в том, что во все времена и во всех странах всегда составляло существо религиозной деятельности — регулярная молитва, обучение последователей, пожертвования в пользу общины, провозглашение истинности своей веры. С одной стороны, такое раздражение общества по отношению к религии связано с откатом от религиозной всеядности 1990-х годов и желанием обрести стабильную «православную идентичность». С другой стороны, новая «антирелигиозная» кампания уже не уничтожит сложившегося религиозного многообразия. По мере преодоления невежества и роста реального гражданского влияния, прежде всего, христианских и мусульманских общин власть и общество привыкнут к нему.
Привыкание к веротерпимости и религиозному плюрализму, вопреки страхам, существующим в православной среде, не приведет к падению влияния Русской православной церкви. Напротив, в современном обществе большие исторические церкви не могут расти и активно развиваться без конкурентной среды — сильных миссионерских церквей (также католическую миссию в Латинской Америке активизировал рост евангельских церквей). Отсутствие страха перед религиозной деятельностью, перед религией вообще приведет только к увеличению потока граждански активных прихожан в РПЦ и к складыванию различных форм социального партнерства между неправославными церквями и властью. Преодолению конспирологии, связанной, прежде всего, с неправославными христианскими церквями, уже способствует социальная работа этих движений на благо общества, их патриотическая позиция, уважение к православию.
Современный тренд на размывание религиозного законодательства (понятий миссионерства, экстремизма, религиозная группа, санкций за отсутствие регистрации и т.д.) трудно преодолим. Он связан с общим контролем общественной сферы, с идеологизацией православия и антизападными тенденциями в политической сфере. Однако национальные интересы и демократическое развитие России требуют (или потребуют в ближайшие 5-10 лет) внимания к основным принципам религиозной свободы. Это означает, что, во-первых, тем религиозным общинам, группам, движениям, которые хотят получить право юридического лица, такое право должно быть предоставлено автоматически (возможно, без налоговых льгот, согласно практике многих европейских стран, где для получения привилегий надо доказывать свою укорененность в обществе и свою религиозность). Во-вторых, проверки, нелепые судебные процессы против верующих и общин, провоцирование таких процессов правоохранителями (а так было в большинстве дел по «незаконной» миссионерской деятельности) должны рассматриваться как нечто неприемлемое и преступное, если, конечно, общины или верующие не нарушают законодательство РФ сами. В-третьих, Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ должен реагировать на изменение религиозного поля, побуждать к созданию аналогичных и равнозначных советов в регионов — в каждом субъекте РФ есть практически такой же набор конфессий и религий, который есть и в президентском Совете, но на местах религиозное многообразие часто игнорируется. В этом случае религиозные проявления гражданского активизма перестанут пугать как православных активистов, так и правоохранительные органы.
А.В. Пчелинцев
Светскость государства как конституционно-правовая гарантия реализации свободы вероисповедания
Подлинная гарантированность свободы вероисповедания обеспечивает высокую степень ее реализации, включая эффективную правовую защиту и охрану религиозных прав и свобод. Гарантированность свободы вероисповедания зависит от многих факторов: состояния экономики, политического режима, уровня культуры в обществе, конституционно-правовой политики государства и других. Исходя из этого, в самом общем виде гарантии свободы вероисповедания делятся на общие и специальные (юридические) гарантии.
Традиционно в литературе общие гарантии подразделяют на экономические, политические, культурные и идеологические. В свою очередь, юридические гарантии охватывают правовые нормы, с помощью которых достигается беспрепятственное пользование правами и исполнение обязанностей, а также защита и охрана прав и свобод. Исходя из этого, они делятся на гарантии реализации прав и свобод и гарантии их защиты и охраны. Юридические гарантии могут быть закреплены в Конституции Российской Федерации, федеральном законодательстве, в законодательстве субъектов Федерации и т.д. По поводу классификации и содержания гарантий прав и свобод личности имеется обширная научная литература, поэтому мы не останавливаемся на данной проблеме подробнее[26].
Среди юридических гарантий свободы вероисповедания мы особо выделяем важнейшую конституционно-правовую гарантию реализации данного права — светскость российского государства. Эта гарантия содержится в части 1 статьи 14 Конституции: «Российская Федерация — светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом».
Однако было бы неправильно полагать, что только в светском государстве может реально гарантироваться свобода религии. Как справедливо указывает М.А. Краснов: «Глубокое заблуждение полагать, будто именно отделение Церкви от государства обеспечивает свободу совести, а «не отделение» препятствует этой свободе …. свобода исповедовать любую религию или не исповедовать никакой, может обеспечиваться государством любой системы; государство может совершенно по-разному строить свои отношения с разными религиозными объединениями при соблюдении главного условия: эти отношения не должны отразиться на равноправии граждан и на праве на религиозную свободу каждого»[27]. Таким образом, мы исходим из того, что светскость как конституционно-правовая характеристика государства — важнейшая, но не единственная гарантия свободы религии. Полнота свободы религии также зависит от политического режима, развития демократии и институтов гражданского общества, уровня веротерпимости и т.д.
Несмотря на лаконичность конституционной формулировки, светскость государства как правовая категория явление не только новое в науке отечественного конституционного права, но и сложное для понимания. Как справедливо указывает И.В. Понкин, одной из существенных причин такой сложности являются цивилизационные изменения и стремительное развитие общества и государства. Набор признаков, с приемлемой точностью характеризующий содержание и особенности светскости государства в XIX — первой половине XX в., уже не может адекватно и корректно отражать особенности светского государства в конце XX — первой половине XXI в.[28]
По мнению другого ученого Р.А. Подопригоры, светский характер государства, особенно в современных условиях, определяется не столько наличием или отсутствием государственной церкви или религии, сколько влиянием последних на различные государственные и общественные институты, частную жизнь граждан. А общей тенденцией в мире является снижение такого влияния. При этом не должны вводить в заблуждение положения конституций и законодательства многих государств о привилегированном, государственном, официальном или традиционном характере отдельных религий и религиозных организаций. Такое закрепление показывает скорее дань традиции, чем реальное влияние религии и религиозных организаций на государственно-правовые институты[29].
Конституционный Суд РФ также признает, что относящийся к основам конституционного строя Российской Федерации принцип светского государства не может истолковываться и реализоваться без учета особенностей исторического развития России, вне контекста национального и конфессионального состава российского общества, а также особенностей взаимодействия государства, политической власти, этнических групп и религиозных конфессий[30].
Прежде всего, «светское государство» — это государство не церковное, мирское, противоположное государству клерикальному (религиозному). Именно так его определяют практически все толковые словари русского языка[31]. Сравнительный анализ западных конституций с Конституцией Российской Федерации показывает, что с формально-правовой точки зрения Россия является одним из самых светских государств мира. Пожалуй, ни одна конституция в мире не содержит столь подробных положений на этот счет, как это зафиксировано в Конституции Российской Федерации. Профессор Ю.А. Нисневич в этой связи говорит даже об уникальности Конституции России среди мировых конституций[32]. Однако здесь необходимо различать правовое закрепление данного принципа как некоего конституционно-правового идеала с одной стороны, и практику его реализации, которая в разных государствах имеет свои специфические проявления, с другой. Например, было бы не правомерно судить на основании данных признаков, являются ли светскими некоторые из европейских государств, в которых юридически хотя и сохранился статус государственной церкви, но фактическое положение религиозных объединений близко к равноправному. В качестве наглядного примера можно привести опыт ряда европейских государств, где церковь, хотя формально и является государственной, однако это не приводит к ущемлению прав других конфессий и по своему статусу церковь близка к статусу других религиозных объединений[33].
Современные ученые выделяют и анализируют различные признаки светскости государства[34]. Анализ теоретических и правовых источников позволяет сформулировать наиболее характерные признаки светского государства как сложносоставного явления. На наш взгляд, таковыми признаками являются следующие: нейтралитет государства во взаимоотношениях с религиозными объединениями; отделение религиозных объединений от государства и их равенство перед законом; равенство прав и свобод граждан независимо от отношения к религии; веротерпимость.
Рассмотрим данные признаки ближе.
1) Нейтралитет как основа отношения государства с верующими и религиозными объединениями характеризуется как «воздержанье, невмешательство, невступательство». Именно так трактует данный термин словарь В.И. Даля[35]. Светское государство не вмешивается в определение гражданином своего отношения к религии и религиозной принадлежности, а также не вмешивается в деятельность религиозных объединений, если она не противоречит закону. В этом контексте можно говорить о религиозной автономности личности и духовном суверенитете религиозных объединений.
Принцип нейтральности светского государства в отношении религии и религиозных объединений, на наш взгляд, наиболее характерен для сепарационной и в меньшей степени кооперационной модели государственно-конфессиональных отношений[36].
На необходимость соблюдения строгого нейтралитета по отношению к религиозным объединениям как важнейшем признаке светского государства указывают многие авторитетные ученые[37].
Е.М. Мирошникова выделяет несколько аспектов нейтралитета государства по отношению к религиозным объединениям: нейтралитет как невмешательство; нейтралитет как неидентификация; нейтралитет как равенство в шансах; нейтралитет как отказ от привилегий[38].
В той мере, в которой вероисповедание выходит за пределы частной жизни и затрагивает права и свободы других лиц, светское государство регулирует деятельность индивидов и их объединений, но не как собственно внутреннюю религиозную (каноническую) деятельность, а как свободу выражения убеждений и мнений (статья 29) либо свободу объединений (статья 30). Государство не регламентирует содержание религиозных верований и богословских доктрин, порядок совершения религиозных обрядов и богослужений и т.п. Для светского государства безразлично, имеет ли деятельность в рамках осуществления названных свобод религиозное, мистическое или иное духовное содержание. Государственная защита свободы вероисповедания от вмешательства частных лиц или чрезмерного администрирования отдельных должностных лиц, это защита самой конституционной свободы, но не защита определенных вероучений как самых истинных, благодатных или политически выгодных религий.
В этой связи Европейский Суд по правам человека выработал четкую позицию, которую он продемонстрировал в делах Бессарабская Митрополитская Церковь и другие против Молдовы (пункты 118, 123), Хасан и Чауш против Болгарии (пункт 62) и Свидетели Иеговы против России (пункт 99). Суд указал, что обязанность государства по сохранению нейтралитета и беспристрастности несовместима с любыми из его полномочий по оценке легитимности религиозных убеждений[39].
Такой же подход продемонстрировал и Верховный Суд Российской Федерации в Определении от 22 декабря 2000 г. № ГКПИОО-1419, которым было отказано в удовлетворении жалобы о признании незаконным постановления ЦИК России о назначении даты дополнительных выборов (совпавшей с Днем Святой Троицы). Основанием такого решения явилось то, что в России никакая религия не может быть установлена в качестве государственной и никакие канонические правила не могут оказывать воздействие на деятельность органов государственной власти. Государство, таким образом, показало свой нейтралитет и равную удаленность от различных религий, в том числе при решении вопроса о назначении дня выборов, когда он выпадает на день религиозного праздника.
Таким образом, светское государство — это государство нейтральное по отношению к религии. Оно нейтрально до тех пор, пока религия остается в сфере частной жизни, и не затрагивает права и свободы других лиц. В частности, противоправная деятельность в светском государстве запрещена независимо от наличия или отсутствия религиозной подоплеки этой деятельности. Более того, совершение некоторых преступлений по мотиву религиозной ненависти или вражды является отягчающим обстоятельством. Аналогично должны запрещаться любые общественные объединения, цели и деятельность которых противоправны, независимо от того, имеют или не имеют они религиозный характер[40]. Принцип нейтральности также не означает, что светское государство не взаимодействует с религиозными объединениями в области социального партнерства.
2) Отделение религиозных объединений от государства и равенство их перед законом. Данное конституционное требование нашло развитие в пункте 2 статьи 4 Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях».
Касаясь взаимоотношений государства и религиозных объединений, данная норма закона устанавливает, что государство:
• не вмешивается в определение гражданином своего отношения к религии и религиозной принадлежности, в воспитание детей родителями или лицами, их заменяющими, в соответствии со своими убеждениями и с учетом права ребенка на свободу совести и свободу вероисповедания;
• не возлагает на религиозные объединения выполнение функций органов государственной власти, других государственных органов, государственных учреждений и органов местного самоуправления;
• не вмешивается в деятельность религиозных объединений, если она не противоречит закону;
• обеспечивает светский характер образования в государственных и муниципальных образовательных учреждениях.
В свою очередь, и религиозные объединения в соответствии с конституционным принципом отделения от государства создаются и осуществляют свою деятельность независимо от государства.
По закону религиозное объединение:
• создается и осуществляет свою деятельность в соответствии со своей собственной иерархической и институционной структурой, выбирает, назначает и заменяет свой персонал согласно своим собственным установлениям;
• не выполняет функций органов государственной власти, других государственных органов и органов местного самоуправления;
• не участвует в выборах в органы государственной власти и в органы местного самоуправления;
• не участвует в деятельности политических партий и политических движений, не оказывает им материальную и иную помощь.
Как видим, законодатель достаточно подробно прописал, в чем заключается смысл и содержание такого отделения. По этому поводу имеется обширная практика Европейского Суда по правам человека[41]. Однако напрашивается вопрос, предполагает ли «отделение» полное отсутствие отношений между государством и религиозными объединениями? Если российское государство и религиозные объединения отделены, то почему государство выплачивает денежное содержание священнослужителям Вооруженных сил и других воинских формирований, взаимодействует с религиозными объединениями в вопросах социального служения, а в некоторых государственных вузах сегодня преподается теология. В этом смысле термин «отделены» не совсем удачен. С нашей точки зрения более правильно было бы говорить о
Что касается конституционного принципа равенства религиозных объединений перед законом, то здесь не все так однозначно. Существует точка зрения, согласно которой суть данного принципа состоит «в применении равного юридического масштаба, приложении единой правовой мерки ко всем субъектам права»[42]. Применительно к конституционному принципу равенства религиозных объединений перед законом, по нашему мнению, подразумевается, прежде всего, их юридическое равенство или равные возможности как субъектов государственно-конфессиональных отношений.
По мнению некоторых исследователей, равенство перед законом можно истолковать в довольно узком смысле. Вот как пишет об этом И.А. Куницын: «Следует обратить внимание, что, вопреки устоявшемуся мнению, речь здесь идет не о равноправии религиозных объединений, а о равенстве перед законом. Разница между ними весьма существенна. Равноправие — наделение законом того или иного субъекта равным объемом прав по сравнению с другими. Равенство перед законом означает, что деятельность всех религиозных объединений, независимо от их конфессиональной принадлежности, должна осуществляться на основании и в соответствии с законодательными актами Российской Федерации»[43].
Приведем также точку зрения на этот счет И.В. Понкина: «Принцип равенства религиозных объединений перед законом отнюдь не диктует построения отношений государства с ними как с равнозначимыми. Собственно, этот принцип предполагает равенство основных прав религиозных объединений (свобода вероисповедания, отправление культа, распространение вероучения и т.д.), а также равенство их как субъектов права. В то же время, при равенстве основных прав, государство и общество могут оказывать религиозным объединениям поддержку или не оказывать таковой на избирательной основе, учитывая количество последователей религиозного объединения, его традиционность, гражданскую позицию его последователей и лидеров, включенность в общественно полезную деятельность, наличие или отсутствие фактов противозаконной деятельности последователей и лидеров, доказанной в суде и обусловленной их религиозными взглядами, тенденций к экстремизму»[44].
Иными словами данные авторы теоретически обосновывают то, что некоторые крупные религии должны иметь преференции. Практика идет именно по такому пути. Например, допуск священнослужителей в Вооруженные силы, школы и тюрьмы, наглядно показывает, что государство подходит к решению этих вопросов избирательно с точки зрения социальной значимости той или иной религии. В самом деле, по уровню влияния, авторитету, социальной значимости и количества последователей, нельзя, например, сравнивать Русскую православную церковь и религиозные организации Веры Бахаи или Свидетелей Иеговы. В этой связи, как нам представляется, назрел вопрос о некой дифференциации религиозных объединений.
В настоящее время юридические лица согласно российскому законодательству делятся на коммерческие и некоммерческие организации. Возможно, стоит обратить внимание на европейский опыт разделения религиозных организаций на субъекты публичного и частного права (как, например, это делается в Германии или Чехии). Субъекты публичного права имеют определенные преференции во взаимоотношениях с государством. Им обеспечены преимущества по реализации социальных проектов, их допускают в воинские части, в тюрьмы, лечебные и иные социальные учреждения, они имеют право на участие в образовательном процессе. Такое право от государства могут получить лишь священнослужители самых крупных и укорененных религиозных объединений. Такой статус, на наш взгляд, могли бы получить, по крайней мере, представители десяти крупнейших конфессий, представители которых входят в Совет по взаимодействию с религиозными объединениями при Президенте Российской Федерации и участвуют в заседаниях Комиссии по религиозным объединениям при Правительстве России. В этот состав входят православные, старообрядцы, католики, пятидесятники, адвентисты, лютеране, евангельские христиане-баптисты, иудеи, мусульмане, буддисты. Православная церковь здесь является первой среди равных, primus inter pares. Дополнительным аргументом в пользу такого предложения является то, что de facto в России такое разделение религиозных объединений уже существует на практике. Поэтому приоритетное внимание со стороны государственных органов к сотрудничеству в социальной сфере с наиболее распространенными и исторически укорененными в России конфессиями нельзя однозначно признать противоправным или носящим черты, так называемой позитивной дискриминации.
Возможен и иной подход, который мы рассматривали в параграфе 1.2, где речь шла о допустимости дифференциации религиозных объединений в зависимости от их традиционности на определенной территории России. Безусловно, делаться это должно максимально деликатно, без дискриминации и ущемления основных прав религиозных меньшинств.
Сегодня практически только Русская православная церковь может беспрепятственно и в полном объеме реализовать свои права, например в воинских частях и в местах лишения свободы. Остальные религиозные организации испытывают немалые трудности. Такая ситуация порождает недоверие со стороны верующих к правоохранительным органам и органам исполнительной власти, которые являются проводниками подобной политики либо попустительствуют ее нарушениям.
Поделиться книгой: