Перебежчик

Вернувшись к себе в комнатку при штабе полка, младший лейтенант Ивашов решил провести некое подобие оперативного совещания, для чего вызвал к себе Масленникова. Работали они в паре. Когда сержант выступал в роли оппонента, дознание продвигалось довольно быстро и весьма успешно. Этот факт был отмечен Ивашовым, когда он расследовал обстоятельства гибели писаря Епифанцева.

Начал Егор с того, что предложил сержанту Масленникову устроиться за столом напротив.

— Давай-ка порассуждаем, Федор Денисович, — приступил к мыслительному процессу младший лейтенант Ивашов. — Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Да, совершенно верно, ефрейтора Ральфа Херманна, добровольно оставшегося на освобожденной нами территории и не пожелавшего больше воевать. Человек этот совсем не простой. Он служил в секретном отделе штаба армейского корпуса, то есть имел доступ к топографическим картам, секретным инструкциям, срочным донесениям, переписке между высшими чинами, личным делам солдат и офицеров и прочим документам, носящим гриф «секретно». Фигура штабного ефрейтора очень заманчива для вербовки и внедрения обратно, в прежнюю воинскую часть и на ту же должность. Цель — сбор и передача нам секретной информации. Мы можем проделать такую операцию весьма искусно. Этот Ральф Херманн мог бы принести очень много пользы для армии и даже всего фронта.

— Это точно, товарищ младший лейтенант, — воспользовавшись паузой, одобрительно произнес сержант Масленников, хотя такое вот одобрение отнюдь не вписывалось в задачи оппонента.

— Все так, — продолжал в задумчивости Егор Ивашов. — Если, конечно, этот Ральф Херманн тот самый, за кого себя выдает. Однако проверить это нам пока никак не удается. Ни один пленный немец его не видел, знакомых у него в городе почти никого нет. Да и Алевтина Симонюк ничего о нем практически не знает, кроме того, что он сам рассказал о себе. Все это выглядит немного странно. Ты не находишь?

— Но это еще не значит, что он врет, — заметил сержант Масленников, начав справляться с ролью оппонента.

— Не значит, — с готовностью согласился с ним Егор Ивашов. — Если этот Ральф и в самом деле перешел на нашу сторону, имеет какие-то чувства к Алевтине Симонюк и вообще порядочный человек, то нам нужно и дальше склонять его на нашу сторону, после чего завербовать. Предварительно. То есть заручиться согласием сотрудничать с нами, подписать соответствующую бумагу. А дальше мне предстоит идти с этим документом в дивизионный отдел контрразведки, к майору Стрельцову и разговаривать с ним предметно, расписать по пунктам план работы. Потом Стрельцов будет обращаться в армейскую контрразведку. Там и решат, как лучше использовать этого немца. Мы же будем считать свою миссию выполненной.

— А если Ральф Херманн немецкий шпион? — задал вполне резонный вопрос сержант Масленников.

— А если Ральф Херманн немецкий шпион, то здесь тоже не так-то все просто. Обычно абвер оставляет своих агентов в тылу у Красной армии для сбора информации о расположении наших войск, передвижении частей, их численности, прибытии пополнения и прочего, что может решить исход сражения. После того как он выполнит задание центра, ему обязательно понадобится связной, которому агент передаст полученные данные. Тот, в свою очередь, обязан отправлять эти материалы немцам по рации или с курьером, переходящим линию фронта.

— Точно! — Сержант Масленников оживился и спросил: — Так вы думаете, что связным может быть этот самый Балош?

— Я не исключаю такого варианта, — чуть поразмыслив, ответил Егор. — Нам повезло, что Алевтина Симонюк видела, как Херманн заходил в дом Балоша. Иначе у нас совсем ничего не было бы. Никаких зацепок.

— Что, будем этого Балоша брать? — осведомился Масленников.

— На каком основании? — Егор Ивашов нахмурился. — Только на том, что он по происхож-дению венгр? Это не дело.

— Если он связной, то мы из него этот факт вытрясем, — уверенно произнес Масленников.

— А если не вытрясем? Что тогда делать будем? Извинимся и отпустим? Не выход. В этом случае мы спугнем обоих. Надо действовать как-то поделикатнее, сержант, — заявил оперуполномоченный контрразведки СМЕРШ. — Балоша, если он немецкий агент, надо брать вместе с доказательной базой. Тогда он вынужден будет сдать резидента, чтобы спасти себя и свою жену.

— И что же нам теперь делать? — спросил сержант Масленников, выполнив свою миссию в этом оперативном совещании.

— А задача у нас такая. Нам нужно будет наблюдать за домом Балошей и за самим Фредеком, когда он появится. Круглые сутки.

— А людей для этого где мы найдем? — спросил Масленников. — Посторонних ведь подключать нежелательно.

— Зозулю подключим, — подумав, сказал Егор Ивашов. — Будем дежурить втроем.

— Понял, — произнес сержант Масленников и спросил: — Когда приступать?

— Сейчас! — ответил Ивашов.

Глава 10. Разговор с майором Стрельцовым

Супруги Балоши вернулись домой этим же вечером. Их довез на подводе тщедушный мужичонка, которого контрразведчики на всякий случай тоже взяли на заметку.

Сержант Масленников за последнее время поднаторел в оперативных делах. Да оно и не-удивительно. С кем поведешься, от того и наберешься. Он не только заприметил этого мужика, но еще и умудрился выяснить, кто это такой.

Оказалось, что мужичонку зовут Семен Пономаренко. Он был соседом Балошей по Курской улице. Фредек подрядил его свозить их в Кардашовку, расположенную за семнадцать километров от Сум. Конечно, не за просто так, а за вознаграждение в виде продуктов, которые Балоши выменяли на одежду и посуду.

Для выяснения личности мужичонки-возницы сержанту Масленникову пришлось раздавить с ним бутылку мутного пахучего самогона. Он прикупил его на той же Курской улице, там же взял и несколько малосольных огурчиков.

Повод у сержанта был прост. В одно личико, мол, пить не привык, знакомых у меня здесь никого, а начавшийся отпуск по случаю ранения обмыть — святое дело. А с кем выпить, как не с хорошим человеком?

Пономаренко сержанту-отпускнику, разумеется, не отказал. Он с охотой выпил первый стакан, тут же разговорился и оказался презабавным малым. Мужичонка умел рассказывать. Особенно удавались ему истории про собственную жену. Он излагал их так, что пару раз сумел даже выжать улыбку у сержанта, настроенного весьма серьезно.

Потом Пономаренко поведал благодарному слушателю, что сам он местный, дед и прадед его тоже жили здесь. Их пращур Кондратий Пономарь был одним из тех счастливчиков, которые в давние времена нашли в дубняке недалече от строящегося города три охотничьи сумы, полные золотых монет.

— Казачьи это были деньги, не иначе, — заверял Сема, закусив очередной стакан малосольным огурчиком. — Наверное, люди гетмана Хмельницкого те сумы с золотом сховали до лучших времен. Да видишь, нашлись они. Потому город наш Сумами стал зваться. Эх! — Мужичонка мечтательно закатил глаза. — Мне бы сейчас то золотишко.

— И что бы ты с ним делать стал? — с усмешкой спросил сержант Масленников.

— Да уж нашел бы, куда их девать, — отозвался крепко захмелевший Сеня. — Вот коняге своему сбрую новую справил бы. А то она совсем в негодность пришла.

— А как конягу-то удалось от немцев сохранить? — поинтересовался помощник оперуполномоченного контрразведки СМЕРШ.

— На болотах за Васильевскими озерцами, — охотно ответил Сеня. — Там и местный не всякий пройдет, а я все ходы-выходы наперечет знаю. Я конягу своего там и от наших хоронил, и от немцев, и от партизан, поскольку и те, и другие, и третьи все время норовили его у меня реквизировать. Вместе с подводой.

— Значит, ты и от наших коня своего прятал? — беззлобно спросил сержант Масленников.

— Ага, прятал, — подтвердил Сеня и по-простецки добавил: — Жалко же за просто так отдавать.

— Жалко, — сказал Масленников и согласно кивнул.

Потом Федор незаметно перевел разговор в иное русло. Оказалось, что у жены Фредека Балоша Натальи в Кардашовке проживает родня. Какая — про то Сема не ведал, да у него и желания не было выяснять. К чему? Своих забот полон рот. Для него главное было привезти и отвезти Балошей, получить обещанный мешок картошки и курицу.

— А в дороге о чем говорили? Скучно ведь молча-то ехать, да? — спросил Масленников.

— Да почитай молчали всю дорогу, — ответил Сема. — Они, Балоши-то, оба не шибко разговорчивые.

Еще сержанту Масленникову удалось выяснить, что ни сам Фредек, ни его супруга Наталья никуда с глаз не пропадали, ни к кому не заезжали и ни у кого не останавливались. Они обменяли вещи на продукты и пустились в обратный путь.

Все это Масленников рассказал Егору Ивашову, когда тот пришел к дому Балошей, чтобы сменить его на посту.

Заросли кустов, густевшие на противоположной стороне улицы близ заброшенного дома, надежно скрывали наблюдателей. Их не было заметно ниоткуда, сами они видели все, что им требовалось.

Егор Ивашов заступил на пост на ночь. Утром его должен был сменить ординарец Зозуля, с которым была проведена доходчивая предварительная беседа по поводу слежки за Балошами. Если оба они выйдут из дома, но последуют в разные стороны, то вести надлежало мужа. Кажется, ординарец все понял.

В бытность рядовым линейной погранзаставы под Перемышлем Егору Ивашову не раз приходилось заступать на охрану государственной границы ночью. В таком боевом дежурстве была своя специфика. Если ты хочешь что-то увидеть, то должен лежать. Только из такого положения можно было чего-то или кого-то узреть, в то время как тебя самого не видно.

До службы пограничником Егор Ивашов об этом не знал. Вроде очень просто, а самому и не додуматься. Он усвоил эту истину на четырехмесячных курсах, готовивших солдат для охраны советских границ. Еще его научили распознавать следы, как человеческие, так и различных животных. Он умел бесшумно дышать и ходить, знал, куда можно ступить, а куда не следует. Все это потом очень пригодилось Егору и не единожды выручало его в опасных ситуациях.

Впрочем, случаются такие ночи, когда человека можно не заметить, особенно если они густы, а на небе нет ни единой звездочки. Зато многое можно услышать. В это время человек способен уловить такие звуки, которые он ни за что не разберет днем, как ни напрягайся. Например, лай собаки на другой окраине города, людской говор на соседней улице или гудок паровоза, находящегося в нескольких километрах, хруст сухой веточки на отдаленной поляне.

А еще в темноте обостряется чувство опасности и тревоги. Оно понапрасну не приходит. Это младший лейтенант Ивашов тоже твердо знал на собственном опыте.

Как только Сумы накрыла настоящая ночь, все навыки, приобретенные на границе, вернулись к Егору. В какой-то момент ему даже стало казаться, что он как будто вновь заступил в пограничный секрет. Ему нужно смотреть в оба глаза и слушать в оба уха, чтобы не пропустить нарушителя.

На исходе второго часа дежурства мимо него пробежала собака. Младший лейтенант скорее почувствовал ее, нежели увидел. Она протрусила вдоль кустов, за которыми он залег, потом приостановилась и повернула голову в его сторону. Вероятно, животина почувствовала спрятавшегося человека, чуть поворчала и, оглядываясь, кособоко побежала дальше.

Потом по соседней улице проехал грузовик. Он остановился. Открылись борта, с кузова соскочили солдаты числом не меньше отделения и, не соблюдая строя, гурьбой убежали за поворот. Егор этого не видел, определил на слух.

Где-то справа скрипнула несмазанными петлями калитка.

Ближе к утру, громыхая всем, чем только можно, по улице проехала пустая, жутко раздолбанная полуторка. Метрах в пяти от Егора прошла женщина, везя перед собой тачку с каким-то барахлом. Наверное, на базар, пораньше занимать место.

В половине шестого движение заметно усилилось. Город Сумы просыпался. Оно и понятно. Кто рано встает, тому Бог подает.

Из дома Балошей вышла женщина в душе-грее, платке и с узелком в руке. На вид ей было чуть более сорока. Она огляделась и неторопливо пошла в сторону городского базара.

В восьмом часу пришел Зозуля.

Он незаметно скользнул в кусты и сказал приглушенным голосом:

— Это я.

— Вижу, — так же тихо ответил ему Егор, приподнимаясь с земли и отряхиваясь. — Муж дома, а жена вышла. Похоже, на базар подалась.

— Понял.

— Пост сдал, — наполовину шутя произнес Ивашов.

— Пост принял, — на полном серьезе ответил Зозуля.

Штаб дивизии недавно расположился в самом центре города, близ сквера имени Шевченко, в двухэтажном кирпичном здании Дворца пионеров с арочными окнами и двумя балконами по фасаду. Егор Ивашов здесь еще не был. Он показал дежурному удостоверение, спросил, где находится отдел контрразведки СМЕРШ, поднялся на второй этаж, отыскал третью дверь по правую руку и постучал.

— Да! — услышал младший лейтенант.

Егор толкнул тяжелую створку и вошел. Майор Стрельцов, босиком, в шароварах и рубахе отжимался от пола.

— Пятнадцать, шестнадцать…

— Товарищ майор, младший лейтенант Ивашов…

— Вижу, — натужно произнес Георгий Фомич и продолжал отжиматься. — Семнадцать, восемнадцать. Ты, младшой, зарядку по утрам делаешь?

— Не всегда, если честно.

— Девятнадцать, двадцать. — Стрельцов поднялся, отдуваясь, скептически посмотрел на Ивашова, подошел к рукомойнику, висевшему недалеко от двери. — Вижу, что не делаешь. А зря, товарищ младший лейтенант. Иначе вид у тебя был бы совсем другой. Не такой, как сейчас.

— Да я просто ночь не спал, товарищ майор.

— Почему? — умывшись и подойдя вплотную к Егору Ивашову, спросил Стрельцов.

— Нес дежурство по наблюдению за домом и его жильцами, — просто ответил Егор.

— А была такая необходимость? — спросил начальник дивизионного отдела контрразведки СМЕРШ майор Стрельцов и пристально посмотрел на младшего лейтенанта Ивашова.

— Так точно, была, — ответил Егор.

— Что ж, тогда присаживайся и рассказывай, Егор Фомич. — Майор указал подчиненному на стул возле стола, оделся, перетянул гимнастерку ремнем, сел напротив и приготовился слушать. — С самого начала давай.

Младший лейтенант Ивашов чуть подумал и заговорил:

— На следующий день после взятия Сум ко мне пришла девушка…

Ему было приказано излагать свою историю с самого начала, именно так он и поступил.

Майор Стрельцов не перебивал младшего лейтенанта.

Он до конца дослушал монолог Ивашова, потом посмотрел на него и спросил:

— А ты не думал, что случай с тремя пьяными солдатами в сквере и благородный поступок этого ефрейтора Ральфа Херманна есть хорошо спланированная инсценировка с целью втереться в доверие к советской девушке, возможно, даже влюбить ее в себя и потом использовать в своих шпионских целях? — Стрельцов замолчал, но тут же добавил: — Именно это сейчас, кстати говоря, и происходит. Она идет в комендатуру, потом к тебе, хлопочет за своего ненаглядного немца, выставляет его перед тобой в самом благоприятном свете.

— Думал, — ответил Егор Ивашов.

— И что? — спросил начальник контрразведки дивизии. — По этой самой Алевтине Симонюк ты навел справки?

— Так точно! Ей девятнадцать лет. Живет одна, родители в эвакуации. Работает на заводе. Во время оккупации помогала подпольщикам.

— То есть девушка эта вне подозрений, — констатировал Георгий Фомич.

— Думаю, да.

Майор Стрельцов на недолгое время погрузился в раздумья, потом осторожно спросил:

— Значит, ты допускаешь, что этот так называемый хороший немец, ефрейтор Ральф Херманн — абверовский разведчик, специально оставленный в Сумах?

— Допускаю, — твердо ответил Егор Ивашов.

— Прояснил, кто он такой, чем дышит? — осведомился майор Стрельцов и посмотрел на младшего лейтенанта.

— Я попытался найти знакомых ефрейтора Ральфа Херманна среди пленных немцев. Сфотографировал его. Вот карточка. — Егор достал из нагрудного кармана фотографию Ральфа Херманна.

— Я возьму? — заинтересованно спросил майор Стрельцов.

— Возьмите. У меня их несколько.

Майор Стрельцов посмотрел на карточку Ральфа Херманна, отложил ее в сторону.

— Ну-ну, продолжай.

— Ходил я с этой фотографической карточкой в армейский приемно-пересылочный пункт для немецких военнопленных. Опросил каждого. Никто Херманна не знает.