Вековечно (СИ)

Чтобы смягчить боль разлуки отец втолковывал Диане, что в Ридлсворт-Холле с ней будут учиться старые подруги: Александра Ллойд, двоюродная сестра Диана Уэйк-Уокер и дочка ее крестной матери Клэр Прат. Отец в последний раз оглянулся на сиротливую фигурку рядом с большим чемоданом, на котором красовалась наклейка с надписью «Д. Спенсер». Девочка испуганно прижимала к груди плюшевого зеленого бегемота (воспитанницам разрешалось брать с собой в постель только одну мягкую игрушку), а в другой держала клетку с морской свинкой. Сердце болезненно сжималось. «Какой кошмарный день, — скажет впоследствии Джонни, — как ужасно было расставаться с нею».

Момент расставания запечатлен на любительском снимке (Джонни вообще очень увлекался фотографией и весьма в этом преуспел), на фото миловидная девчушка, немного застенчивая, с простодушным и доверчивым выражением лица, одетая в красную курточку и серую юбочку в складку — это школьная форма. Сохранилась также записка, которую она отправила домой с просьбой прислать «большой шоколадный торт, имбирного печенья и хрустящие палочки «уиглетс». На память о школьной жизни Дианы отец сберег и вырезку из газеты «Дэйли телеграф», где рассказывается о некоторых известных личностях, которые весьма посредственно учились в школе, но впоследствии добились больших успехов.

Диану не назовешь паинькой, хотя первое время в новой школе она вела себя тихо и старалась не озорничать. Она не отличалась усидчивостью, очень любила подвижные игры, шутки, веселье. Несмотря на резвый и веселый нрав, девочка не любила привлекать к себе всеобщее внимание; стеснялась отвечать урок, стоя у доски на виду у всего класса, всегда сидела тихо, пока не вызовет учительница. Более того, когда ей впервые пришлось участвовать в школьной постановке, Диана согласилась играть при условии, что ей дадут роль без слов.

Диана тушевалась в классе, зато в школьном пансионе давала себе волю. Школьные подруги ее любили, и все же никогда не покидало ощущение своей обособленности. Девочка давно уже свыклась с тем, что она дочь разведенных родителей, но по-прежнему чувствовала, что она не такая, как все. Интуиция подсказывала, что впереди ее ждет, по ее выражению, «извилистый жизненный путь. Я всегда предчувствовала, что моя судьба сложится не так, как у других».

Все это не мешало Диане жить полнокровной жизнью. Она участвовала в соревнованиях по плаванию, играла в школьной команде по нетболу (разновидность баскетбола для девочек), увлеченно занималась балетом, любовь к которому сохранила на всю жизнь. Каждый год перед Рождеством с энтузиазмом готовилась к традиционному представлению: накладывала грим, примеряла костюмы. «Я изображала одного из волхвов, что пришли поклониться Иисусу», — с умилением вспоминает Диана. Дома во время каникул она часто дурачилась, переодеваясь в наряды старших сестер. На одной из детских фотографий Диана позирует в черной шляпе с широкими полями и белом платье, позаимствованном у Сары.

Диана всегда с уважением относилась к Джейн, самой серьезной из всей четверки, но перед Сарой она буквально благоговела. Бывало, когда Сара, самая старшая из сестер, приезжала домой на каникулы, Диана со всех ног бросалась ей помогать: разбирала вещи, наполняла водой ванну, прибирала в комнате. Дворецкий виконта Олторпского Альберт Беттс вспоминает, что девочка уже в самом раннем возрасте отличалась домовитостью: сама гладила свои джинсы, вообще охотно бралась за домашние дела. Это подтверждает и классная руководительница Элизабет Ридздэйл, которая в свое время вручила Диане поощрительный приз за трудолюбие и услужливость.

Больше всех этой награде порадовалась графиня Спенсер, бабушка Дианы, Она заботливо опекала внучку с тех пор, как развелись ее родители. Девочка отвечала горячей привязанностью, и когда в 1972 году, осенью, старая леди умерла от опухоли мозга, была безутешной. На церемонии отпевания присутствовали, помимо Дианы и прочих родственников, королева-мать и принцесса Маргарет. Покойная графиня Спенсер занимает особое место в сердце Дианы. Она искренне верит, что бабушка на небесах продолжает ее хранить.

Тайны загробного мира скоро уступили место более насущным заботам: Диане предстояло сдавать вступительные экзамены, дающие право обучаться в привилегированной частной школе. Следом за старшими сестрами Сарой и Джейн она поступила в школу-пансион Вест-Хет, расположенную в живописной лесистой местности в графстве Кент. Эта школа была основана в 1865 году как учебное заведение с религиозным уклоном. Учебно-воспитательная программа предполагала не только усвоение знаний, но и развитие таких качеств, как твердость характера и уверенность в себе. Нужно сказать, что старшая из сестер, Сара, проявила слишком большую твердость характера — так, во всяком случае, рассудила директриса Рут Рудж.

Сара с детства отличалась честолюбием и целеустремленностью. Когда Диана переступила порог школы Вест-Хет, Сара уже успешно сдала шесть экзаменов по программе пятого класса. Она представляла свою школу на конно-спортивных состязаниях, блистала в любительских театральных постановках, была членом команды по плаванию. Увы, неуемное самолюбие заставляло ее первенствовать как в хорошем, так и в плохом: Сара считалась едва ли не самой отпетой озорницей во всей школе. «Ей необходимо было всегда чувствовать себя самой-самой», — свидетельствует одна из ее подруг. Родные прощали Саре эксцентричные выходки (однажды она влетела в дом верхом на лошади, напугав приехавшую в гости бабушку Рут Фермой). Однако строгая мисс Рудж была неумолима: после очередного эксцесса выставила Сару из школы (правда, временно, с испытательным сроком).

Вдумчивая и серьезная Джейн была полной противоположностью Саре. Благодаря прекрасным способностям, она считалась одной из первых учениц и сдала не только обычные экзамены, но и несколько экзаменов по усложненной программе. Когда в школу пришла Диана, Сара была старостой шестого класса и капитаном школьной команды по лакроссу. Наверняка на школьном педсовете не раз обсуждались эти две неординарные ученицы — Сара и Джейн Спенсер.

В ранней юности Диана восхищалась Сарой, а вот с Джейн она сблизилась гораздо позже, в более зрелом возрасте. Да и сама Джейн не проявляла в то время особого интереса к младшей сестре, предпочитая учить уму-разуму брата Чарльза. Как-то само собой получилось, что Диана во всем старалась подражать Саре. На первых порах она вела себя настолько вызывающе, что чуть не перещеголяла старшую сестру, совершив серьезный проступок, за который грозило исключение из школы.

Как-то вечером девочки решили подкрепиться и, обнаружив, что запасы сладостей на исходе, предложили Диане сбегать к воротам школьного парка, куда якобы должна подойти знакомая старшеклассница и принести какие-то лакомства. Диана приняла вызов. Замирая от страха, она шла в кромешной тьме по аллее старого парка, но все-таки поборола искушение повернуть назад. Добравшись до ворот, увидела, что там никого нет. Девочка решила подождать. Ждать пришлось долго. Внезапно появились две полицейские машины, которые въехали во двор. Диану не обнаружили: она спряталась за выступом стены. Вслед за тем она обнаружила, что в разных концах школьного здания засветились окна, но не придала этому особого значения.

Так никого и не дождавшись, Диана вернулась в свою комнату. Трудно сказать, чего она боялась больше: наказания за проступок или презрения подруг за то, что вернулась с пустыми руками. Как назло, у соседки по комнате начался приступ аппендицита, к ней вызвали врача и тут заметили, что кровать Дианы пуста. Диане пришлось держать ответ, но что хуже всего, в школу вызвали родителей, и безжалостная мисс Рудж в самых мрачных тонах описала им дерзкую выходку дочери. Однако в глубине души родители были довольны: Диана казалась им слишком уж послушной, почти робкой, и ее своевольный поступок оказался для них приятным сюрпризом. «Вот уж не думала, что ты способна на такое!» — призналась впоследствии мать.

Происшествие послужило хорошим уроком, и впредь Диана вела себя более осмотрительно. Однако она по-прежнему легко поддавалась на провокации. Зная ее слабость, подруги нередко предлагали ей сделать что-нибудь на спор — например, съесть на завтрак три селедки и шесть кусков хлеба. И ведь съела-таки! Этот случай описывает одна из одноклассниц. Диана пользовалась репутацией обжоры, однако это ничуть не вредило ей в глазах подруг. Разве что чаще приходилось обращаться к школьной фельдшерице за лекарством от боли в желудке, особенно после очередного гастрономического пари. Одноклассницы ее любили и ко дню рождения купили в складчину цепочку с кулоном в виде буквы «Д» — начальной буквы ее имени. По отзыву Кэролин Прайд, в замужестве Бартоломью, которая делила с Дианой комнату в пансионе, а позднее снимала с нею вместе квартиру в Лондоне, Диана была «с характером, легкая на подъем и жизнерадостная». Сравнивая сестер Спенсер, она замечает: «Джейн все любили, она была такая славная, скромная, может быть, даже слишком. За то Диана привлекала обаянием незаурядной личности».

Кэролин и Диана быстро подружились — возможно, потому, что обе пережили развод своих родителей. При этом Кэролин утверждает, что обе «не делали из этого трагедии и не плакались друг другу». По свидетельству других одноклассниц, Диана вообще отличалась сдержанностью и не любила выставлять свои чувства напоказ. Интересно, что над изголовьем ее кровати в пансионе не было портретов родителей — там красовались фото ее любимых хомячков, Пафа и Мафа.

Больше всего в эти годы Диана страдала из-за весьма посредственных успехов в учебе. Как она ни старалась, угнаться за старшими сестрами оказалось нелегко, да и младший брат оставил ее далеко позади: он учился в частной школе в Нортхэмптоншире и благодаря высоким оценкам впоследствии получил право поступать в Оксфордский университет. Самолюбие Дианы было уязвлено, она чувствовала себя неудачницей. К тому же девочка стеснялась своего высокого роста, даже начала сутулиться, чтобы скрыть этот «недостаток». «Я чувствовала себя безнадежной тупицей, ничтожеством», — признается Диана.

Что правда, то правда: Диана «плавала» по математике и естественным дисциплинам. Несколько лучше обстояли дела в области гуманитарных наук. Она с увлечением занималась историей и литературой. Ей нравились произведения классиков, но что греха таить: Диана зачитывалась сентиментальными романами Барбары Картланд, не подозревая, конечно, что дочь этой писательницы вскоре станет ее мачехой. Школьные сочинения Диана писала легко, без напряжения, покрывая страницу за страницей четким, ровным почерком. «Это получалось само собой: слово за словом ложилось на бумагу из-под моего пера», — вспоминает Диана. Увы, оказавшись лицом к лицу с экзаменаторами, она словно лишалась дара речи. На экзаменах по английскому языку и литературе, истории, географии, истории искусства Диана получила неудовлетворительные оценки.

Диана могла бы пасть духом, но судьба предоставила ей возможность проявить себя на ином поприще и вновь поверить в свои силы. Педагоги школы Вест-Хет придавали большое значение воспитанию «гражданского духа», что на практике выражалось в оказании помощи больным и престарелым. Диана с одной из одноклассниц каждую неделю навещала порученную их заботам старушку, жившую по соседству. Девочки ходили в магазин за покупками, прибирали в доме, просто помогали старой леди скоротать время за чашкой чая. Кроме того, Диана принимала активное участие в деятельности местного отделения добровольческого медицинского союза, в частности, вместе с десятками других добровольцев регулярно ездила в больницу для душевнобольных в окрестностях Дартфорда.

Подростки-добровольцы опекали своих сверстников, умственно и физически неполноценных детей. Им приходилось сталкиваться с такими тяжелыми больными, что вызвать улыбку на лице пациента почиталось редкой удачей. «Диане приходилось ползать на четвереньках по полу, поскольку многие больные не могли ходить, — рассказывает одна из активисток союза Мюриел Стивене. — Тем не менее она ухитрялась как-то общаться с ними». Многие новички испытывали страх перед больными, не знали, как подступиться к несчастным. Диана же, напротив, безо всякого усилия взялась за эту работу. Благодаря природному чутью ей удалось наладить контакт со многими из своих бессловесных подопечных, и достигнутый успех давал ей ощущение, что она действительно чего-то стоит. Работа в больнице вернула Диане веру в себя.

В эти годы Диана добилась заметных успехов в разных видах спорта. Она неоднократно выигрывала состязания по плаванию и прыжкам в воду. Ее коронный прыжок — такой точный, что на воде оставалась лишь легкая рябь, неизменно вызывал восхищение зрителей. Диана была капитаном команды по нетболу и прекрасно играла в теннис. Однако в этой области трудно было превзойти сестер — отличных спортсменок, да и былые достижения матери затмевали спортивные успехи Дианы (Франсис в свое время должна была играть на Уимблдонском турнире, но, к несчастью, слегла из-за приступа аппендицита).

Зато в танцах у Дианы не было соперников. Она обожала балет и кроме того занималась чечеткой. Мечтала стать балериной, однако вынуждена была отказаться от этой идеи из-за высокого роста — 5 футов 10,5 дюймов (178,65 см). Школа регулярно организовывала посещения лондонских театров Колизей и Сэдлерз-Уэллз, так что Диана по меньше мере четыре раза посмотрела свой любимый балет «Лебединое озеро». Танцуя, Диана забывала обо всех неприятностях. Иной раз она выскальзывала среди ночи из постели и тайком пробиралась в школьный зал, чтобы поупражняться у станка. Она могла часами отрабатывать сложные па под аккомпанемент музыки, записанной на магнитофон. «Это всегда помогало мне избавиться от тяжелых мыслей», — говорит Диана. Усиленные тренировки не прошли даром, весной 1976 года Диана завоевала первый приз на школьном танцевальном конкурсе. Стоит ли удивляться, что в период подготовки к церемонии бракосочетания Диана брала уроки танца, специально пригласив для этой цели в Букингемский дворец знакомых еще по школе Уэнди Митчел и аккомпаниатора Лили Снип. Балет давал разрядку и снимал напряжение, вызванное резкой переменой в ее жизни.

После переезда в Олторпский замок в 1975 году круг почитателей ее таланта расширился. Летом в погожие дни она танцевала прямо на каменной террасе перед входом или в просторном фойе, отделанном черным и белым мрамором. Порой ее единственными зрителями были именитые предки, взиравшие на танцовщицу с фамильных портретов. Диана не знала, что младший брат и прислуга частенько подглядывали в щелку, как она выделывает головокружительные па в своем черном трико. «Это было впечатляющее зрелище», — признается Чарльз.

Семья переехала в Олторпскую усадьбу после смерти дедушки (он скончался 9 июня 1975 года). В свои 83 года 7-й граф Спенсер держался очень бодро, и потому его смерть от воспаления легких была полной неожиданностью для родных и близких. Это событие означало крутой поворот в жизни семьи. Девочки отныне именовались «леди», одиннадцатилетний Чарльз стал виконтом, а их отец унаследовал Олторпскую усадьбу вместе с титулом 8-го графа Спенсера. Полученное в наследство имение включало 13000 акров (5200 га), 100 коттеджей для наемных рабочих, к тому же в доме хранилась замечательная коллекция старинной живописи, в том числе несколько полотен Рейнолдса, старинная мебель, столовое серебро и фарфор XVII века, немало раритетных изданий.

Новому графу Спенсеру пришлось уплатить 2,25 миллиона фунтов стерлингов в счет налога на наследство, а содержание имения обходилось в 80 000 фунтов стерлингов в год. Это не помешало ему оборудовать плавательный бассейн к вящему удовольствию детей, собиравшихся в доме во время каникул. Диана могла плавать вволю, гулять по окрестностям, заниматься балетом. Говорят, прислуга души не чаяла в этой непритязательной и простой в общении девочке, питавшей некоторую слабость ко всему сладкому: от шоколадных конфет до романов Барбары Картланд.

Диана всегда с нетерпением ждала приезда Сары, которая имела обыкновение привозить из Лондона целую свиту блестящих светских друзей. Умная и острая на язычок, Сара, по общему признанию, стала королевой сезона, особенно после того, как отец устроил великолепное празднество по случаю ее совершеннолетия в 1973 году. Бал состоялся в старинном замке Касл-Райзинг в Норфолке, и гости подъезжали в старинных каретах к парадному входу, залитому светом пылающих факелов. Многие до сих пор помнят этот экзотический праздник. Свита была под стать своей королеве. У Сары было немало поклонников, и ее брак с Джералдом Гросвенором, герцогом Вестминстерским считался делом почти решенным. Никто не сомневался, что Сара сделает самую блестящую партию.

Диана довольствовалась отблеском ореола, окружавшего старшую сестру. Как-то во время игры в крикет ее представили Люсинде Крэйг-Харви, которая жила вместе с Сарой в лондонской квартире и несколько лет спустя наняла Диану в качестве приходящей домработницы за 1 фунт в час. Отзыв этой леди никак нельзя назвать лестным для Дианы. Люсинда запомнила ее как «долговязую девушку-подростка в нелепом мешковатом платье». И еще: «Она была страшно застенчива, то и дело заливалась краской и явно тушевалась рядом со старшей сестрой. Никакого светского лоска, совершенная простушка». Между тем, сама Диана охотно принимала участие в светских забавах, ездила на пикники, играла в крикет. Эти веселые крикетные состязания между домочадцами и приглашенными соседями прекратились с появлением на сцене нового действующего лица, которому суждено было сыграть самую роковую роль в жизни семьи.

Загадочная запись в домашней книге для посетителей гласит: «Рейн — конец игре». Рейн Спенсер — феноменальная фигура. Всегда тщательно уложенная пышная прическа, изысканный наряд, всепобеждающее обаяние и ослепительная улыбка — аристократизм, доведенный до абсурда, до карикатурности. В книге «Кто есть кто» этой даме было посвящено по крайней мере полстраницы к тому моменту, когда она познакомилась с Джонни Спенсером. Дочь известной писательницы Барбары Картланд, затем леди Люсхэм, а с 1962 года супруга графа Дартмута, она активно занималась политикой, являясь членом Совета Большого Лондона (муниципального совета). В политических кругах Рейн была известна экстравагантностью суждений, и ее имя часто мелькало на страницах газет в рубрике скандалов и сплетен.

Воинствующий консерватизм сделал ее одиозной фигурой на политической сцене 60-х годов. Примером бессмысленного максимализма служит ее заявление на встрече со студентами Лондонской школы экономики: «Я всегда сумею отличить дом, где живут сторонники консервативной партии, потому что прежде чем выставить бутылки из-под молока на крыльцо, они их моют». Не удивительно, что студенты освистали эту леди, которая отстаивала консервативный стиль во всем: от методов политического руководства до прически.

Рейн могла позволить себе самые смелые суждения: необычайная целеустремленность в сочетании с обезоруживающим обаянием и даром слова придавали ей уверенность в себе. Ее сближению с семейством Спенсеров способствовала книга «Наше наследие — что это такое?», над которой она работала совместно со старым графом по поручению Совета Большого Лондона. Сорокашестилетняя Рейн к тому времени уже 28 лет состояла в браке с графом Дартмутом. У них было четверо детей: Уильям, Руперт, Шарлотта и Генри. Интересно, что Джонни Спенсер и граф Дартмут окончили Итон — одну из самых престижных частных школ, и в юности были добрыми друзьями.

Рейн буквально околдовала Джонни, да и старый граф не устоял перед ее чарами. Ей удалось даже в некоторой степени примирить отца с сыном в последние годы жизни старика. Тот был убежден, что они с Рейн родственные души, тем более что в день рождения и на Рождество они неизменно преподносили ему новую трость — в пополнение коллекции.

Иначе складывались ее взаимоотношения с детьми. Она победоносно вошла в их жизнь в начале 70-х годов. Присутствие Рейн на празднике по случаю восемнадцатилетия Сары в Касл-Райзинг дало повод для сплетен в светских гостиных. Что касается Чарльза и Дианы, то они впервые получили возможность поближе познакомиться с подругой отца во время торжественного обеда в Кингз-Линне. Формальным поводом для торжества послужила разработка нового финансового плана, призванного укрепить семейный бюджет. На самом же деле будущая мачеха надеялась приручить младших детей своего избранника. «Мы оба сразу же невзлюбили эту даму», — признается Чарльз. Дети заявили отцу, что никогда не смирятся с его женитьбой на Рейн. В 1976 году двенадцатилетний Чарльз отправил ей «грозное» послание, а Диана поделилась со школьной подругой замыслом подбросить будущей мачехе письмо, написанное отравленными чернилами. Поводом для такой реакции послужило случайно обнаруженное письмо, в котором Рейн без стеснения высказывала их отцу некоторые замечания в адрес старого графа — тот как раз находился на смертном одре, и дети были возмущены тем, что на людях она говорит деду совсем не то, что думает.

Однако никакие препятствия не могли остановить влюбленных. Получив развод, 14 июля 1977 года Рейн зарегистрировала брак с Джонни Спенсером. Никто из детей не был заранее поставлен в известность о предстоящей свадьбе. Чарльз, например, узнал об этом событии задним числом от своего классного руководителя.

Войдя в дом на правах хозяйки, Рейн тут же со свойственной ей решительностью перевернула все вверх дном. Чтобы помочь Джонни расплатиться с многочисленными долгами, новая графиня придумала превратить Олторпский замок в доходное предприятие: открыть его для посетителей за определенную плату. Конюшню переоборудовали под кафе, где заезжие туристы могли заодно купить кое-какие сувениры. При этом обслуживающий персонал сократили до минимума — в целях экономии. На первый взгляд рачительная хозяйка, Рейн распродавала за бесценок старинные полотна и антикварную мебель и посуду — так, по крайней мере, утверждают дети. С неменьшим негодованием отзываются они о затеянной мачехой «реставрации» старинного здания. Граф Спенсер неизменно защищал супругу и введенный ею «режим экономии», ссылаясь на то, что ремонт требует громадных расходов.

Откровенная неприязнь между детьми графа Спенсера и его новой женой ни для кого не была секретом. В одном из интервью, опубликованом в разделе светской хроники, Рейн делает следующее заявление: «Мне надоело разыгрывать роль злой мачехи. Никому нет дела до моих истинных переживаний: досужему обывателю щекочут нервы рассказы о моем тиранстве. И тем не менее, отношения в нашей семье постепенно налаживаются. Поначалу мне пришлось проглотить немало обид. Сара не признавала мой статус хозяйки дома и отдавала распоряжения слугам, игнорируя мое присутствие. Джейн вообще со мной не разговаривала, даже если мы сталкивались нос к носу в узком коридоре. Правда, Диана всегда была со мной мила, она вообще не такая, как все».

На самом деле у Дианы были свои счеты с мачехой, и годами копившаяся враждебность в один прекрасный день наконец прорвалась. Это случилось на репетиции в церкви перед венчанием ее брата Чарльза и известной манекенщицы Виктории Локвуд. Рейн демонстративно отвернулась от матери Дианы, хотя в церкви их усадили рядом, на одной скамье. Диана дала волю негодованию, которое приходилось сдерживать в течение многих лет. В ответ на упрек Рейн возразила: «Ты и представить себе не можешь, сколько страданий причинила эта женщина твоему отцу». Диана, которая, по ее собственному признанию, была вне себя от гнева, обрушилась на мачеху: «Страдания? Разве вы знаете, что это такое? В силу моего положения в обществе я вижу столько людского горя, сколько вам и не снилось. И вы говорите мне о страданиях! Не бросайтесь словами, смысл которых вам недоступен!» — и так далее в том же духе. Впоследствии леди Франсис говорила, что это был первый случай, когда кто-либо из членов семьи открыто взял ее под защиту.

Впрочем, это было много лет спустя, а на первых порах дети попросту не воспринимали Рейн всерьез. Их, скажем, забавляла ее педантичность, привычка сортировать знакомых согласно их общественному статусу. Однажды Чарльз приехал домой на каникулы из Итона в сопровождении друзей, которых он подбил назваться вымышленными именами. Один из мальчиков представился как Джеймс Ротшильд — якобы из тех самых Ротшильдов, знаменитых банкиров. Рейн была в восторге. «Кем же вы приходитесь Анне Ротшильд?» — поинтересовалась она. Одноклассник Чарльза сконфузился и вынужден был признать, что понятия не имеет, кто такая Анна, и вообще просто неправильно написал свою фамилию в книге посетителей.

Как-то во время ужина на лоне природы приятель Сары побился об заклад на 100 фунтов, что Чарльз не осмелится бросить мачеху в плавательный бассейн. Рейн вышла к гостям в вечернем платье, хотя практически все присутствующие были одеты в футболки и шорты. Она приняла приглашение Чарльза на танец и лишь в последний момент сумела вырваться из его объятий, каким-то чудом разгадав коварный замысел пасынка.

Встреча Рождества в интерпретации Рейн Спенсер превратилась в карикатурное подобие семейного праздника. Она заранее определяла очередность вручения подарков и, глядя на часы, как на хронометр, строго следила, чтобы дети вскрывали свертки в назначенное время. «Это была настоящая комедия», — говорит Чарльз.

Один из Рождественских вечеров ознаменовался трогательным эпизодом. Диана решила отдать свой подарок ночному сторожу — странному угрюмому субъекту. В доме к нему относились с опаской, а Диана интуитивно догадывалась, что он просто страдает от одиночества. Вместе с братом они вручили подарок сторожу, и тот был так потрясен неожиданным вниманием, что прослезился. Уже в отроческие годы Диана не раз проявляла отзывчивость и способность сострадать чужой беде. Именно за эти качества в выпускном классе школы Вест-Хет ей был вручен знак отличия имени мисс Кларк Лоуренс.

Диана заметно повзрослела, обрела уверенность в себе, и это также не осталось незамеченным в школе: ее назначили старостой класса. Это было в 1977 году — последнем в школе Вест-Хет. Окончив школу, Диана должна была по примеру старших сестер пройти курс обучения в чрезвычайно дорогом женском пансионе в Швейцарии, чтобы в совершенстве овладеть искусством кулинарии, кройки и шитья и прочими премудростями, необходимыми хозяйке дома. Предполагалось, что во время учебы в этой школе она будет говорить только по-французски. На деле Диана целыми днями каталась на лыжах и болтала по-английски с соседкой по комнате Софи Кимбол. Изнывая от скуки и бессмысленности школьных занятий, Диана не чаяла, как удрать из Швейцарии. Она засыпала родителей письмами, умоляя позволить ей вернуться домой. В ход был пущен самый веский аргумент — что они бросают на ветер немалые деньги. И это возымело свое действие: Диана вырвалась на волю.

Сбросив со своих плеч тяжкое бремя школьных наук, Диана почувствовала себя другим человеком. Она заметно похорошела, повеселела, стала вести себя более раскованно — словом, расцвела. Эта перемена не ускользнула от внимания друзей ее старшей сестры Сары.

Конечно, Диана не превратилась в светскую львицу, отнюдь: она по-прежнему легко смущалась, не знала, как себя вести. Но уже теперь было видно, что она будет пользоваться большим успехом. «Она была очень мила: очаровательная и добрая девушка», — вспоминает один из знакомых.

За чудесной метаморфозой следила пара ревнивых глаз — Сара с невольной тревогой смотрела на потенциальную соперницу. До сих пор она безраздельно царила в Лондоне и не собиралась передавать эстафету младшей сестре. Переломный момент наступил в один из уик-эндов, когда вся семья была в сборе. Диана попросила сестру подбросить ее до Лондона. Сара неудачно пошутила: лишний пассажир — слишком большой расход бензина. Друзья подняли ее на смех, и в этот момент всем стало ясно, что милая Диана одержала верх над блистательной Сарой.

Долго, очень долго Диане пришлось играть роль Золушки в своем семействе. Жесткие рамки школьной дисциплины подавляли ее личность, успехи старших сестер заставляли держаться в тени. И вот она на свободе. Впереди самостоятельная жизнь в Лондоне. Диане не терпелось расправить крылышки и пуститься в свой первый полет. По словам ее брата Чарльза, «теперь уже не могло быть никаких сомнений, что гадкий утенок станет прекрасным лебедем».

3. «Можете называть меня просто «сэр»…»

Это был во всех отношениях необычный роман. Лишь после того, как леди Диана Спенсер официально стала невестой Его Королевского Высочества принца Уэльского, ей было позволено называть его Чарльзом. До этого момента она почтительно обращалась к нему «сэр». А принц — тот называл ее по имени, Дианой. Так было принято при дворе. В свое время принц оказывал знаки внимания старшей сестре Дианы Саре, и все девять месяцев их тесной дружбы Сара соблюдала это правило. «Это воспринималось как должное, — поясняет она, — и я знала, что поступаю правильно, потому что меня ни разу не поправили».

Судьба свела Диану с человеком, который тогда считался лучшим женихом мира, именно в тот период, когда он сблизился с ее сестрой. Обстоятельства их знакомства в ноябре 1977 года нельзя никак назвать выигрышными для Дианы. Она как раз приехала в Олторпскую усадьбу на каникулы, и ее представление принцу состоялось во время охоты, прямо посреди вспаханного поля. Его Высочество сопровождал верный пес лабрадор по кличке Гарви. Заядлый охотник, принц не собирался отвлекаться от любимой забавы ради светской беседы с дамами. День был ненастный, и Диана оделась по погоде: высокие резиновые сапоги поверх вельветовых брюк, ветровка с Сариного плеча. Она чувствовала себя нелепой и старалась держаться на заднем плане, тем более что в этом спектакле она была скромным статистом, а в главной роли блистала старшая сестра. Правда, сама Сара впоследствии утверждала, что сыграла роль Купидона, соединившего сердце принца и юной Дианы, однако на деле все обстояло несколько иначе.

В тот памятный день Диана действительно запала в сердце принцу Чарльзу, во всяком случае, он не забыл «очень живую, забавную и симпатичную 16-летнюю девушку, с которой было весело и интересно». Но Сариной заслуги в этом не было. Честолюбивая и азартная по природе, Сара на любом поприще стремилась завоевать главный приз и смотрела на любовь прежде всего как на соревнование, в котором никому не собиралась уступать первенство. А что же Диана? Ей и в голову не приходило соперничать с сестрой, и тем не менее, первая встреча с Чарльзом оставила глубокий след в ее душе. «Он казался таким печальным», — так формулирует Диана свое первое впечатление о принце. По случаю визита принца Спенсеры устроили обед с танцами, и Сара не скрывала, что возлагает большие надежды на этот вечер. Спустя годы Диана рассказывала друзьям: «У меня не было никаких претензий. Какой же глупышкой я тогда была: не умела ни одеваться, ни пользоваться косметикой. Но я веселилась от души, и ему это, судя по всему, нравилось».

Когда обед закончился, принц удостоил Диану большой чести: попросил показать знаменитую коллекцию живописи, которая размещалась в картинной галерее длиной 115 футов (около 35 м) и считалась тогда одной из лучших в Европе. Сара тут же вызвалась познакомить принца с фамильными гравюрами. Диана поняла намек и ретировалась.

Нет, Сара никак не поощряла интерес Чарльза к своей юной сестре. Сама Диана была смущена и растеряна. Как-никак, речь шла о друге Сары, перед которой она всегда преклонялась. Сара познакомилась с Чарльзом на ипподроме «Аскот» (близ Виндзора) в июне 1977 года. Она как раз «зализывала раны» после неудачного романа с герцогом Вестминстерским. В этот период у нее обострилась нервная анорексия — потеря аппетита, и друзья объясняли это крахом любовных надежд. По словам одного из близких друзей, «Сара во всем хотела быть лучше всех: самый современный автомобиль, самый остроумный ответ, самое элегантное платье… Она голодала из самолюбия — чтобы быть самой стройной».

Не исключено, что неудача на любовном фронте спровоцировала обострение болезни, но истинные причины коренятся в семейной обстановке, больного — так считают специалисты по заболеваниям пищеварительной системы. Подобными нарушениями страдают, как правило, девушки-подростки, у которых не все ладно в родительском доме. Им кажется, что с помощью голодной диеты они контролируют не только свой вес, но и душевное смятение, вызванное семейными неурядицами. Девушки, страдающие анорексией, обычно под любым предлогом отказываются от еды и доводят себя до такого состояния, что у них прекращаются менструация, что в будущем грозит даже бесплодием. Четыре из десяти погибают.

Сохранилась фотография Сары в нижнем белье, где видно, до какой степени она заморила себя голодом: кожа да кости. Но ей самой казалось тогда, что она очень толстая. Только теперь, спустя много лет, она понимает, что была серьезно больна. Родители, озабоченные состоянием ее здоровья, прибегали к всевозможным ухищрениям, чтобы заставить ее есть. Например, в награду обещали разрешить позвонить по телефону принцу Чарльзу. В 1977 году ей пришлось обратиться в частную клинику, где ее лечил доктор Морис Липседж (этот психотерапевт спустя десять лет помог Диане бороться с булимией).

Несмотря на анорексию, Сара в этот период часто виделась с принцем Чарльзом. Летом 1977 года ее неоднократно приглашали в Виндзорский замок, где принц играл в конное поло, а в феврале 1978 года она была в числе приглашенных покататься на горных лыжах вместе с Чарльзом в Швейцарии. Вот тогда всерьез заговорили о том, что Сара в один прекрасный день может стать королевой Англии. Увы, Сара могла отказать себе в тщеславном удовольствии публично прокомментировать свою дружбу с принцем Чарльзом. От подруги наследника престола требуется большая выдержка, чтобы противостоять подобным соблазнам. В одном из интервью Сара сказала, в частности, следующее: «Наши отношения носят чисто платонический характер. Я отношусь к нему, как к старшему брату, которого у меня никогда не было». Окружавший принца Чарльза ореол покорителя женских сердец несколько потускнел после этих слов, тем более что Сара пошла еще дальше: «Я не могла бы выйти замуж за человека, которого не люблю, будь это король Англии или простой мусорщик. Если бы он сделал мне предложение, получил бы отказ».

Несмотря на наступившее охлаждение в их отношениях, Чарльз все же пригласил Сару на празднование своего тридцатилетнего юбилея. Торжество состоялось в ноябре 1978 года в Букингемском дворце. К немалому удивлению Сары, Диана также получила приглашение.

Итак, Золушка едет на бал… Диана была вне себя от радости. Что греха таить: ей было приятно утереть нос гордячке Саре. Успех окрылял, и все же Диана была далека от мысли, что принц Чарльз к ней неравнодушен. В тот вечер рядом с ним была актриса Сьюзен Джордж, и разве могла Диана предположить, что одержит верх над такой соперницей. К тому же в жизни было столько интересного, что ей не приходило в голову обзавестись серьезным поклонником. Она только что вырвалась из смертельно наскучившего швейцарского пансиона и горела желанием самостоятельно устроить свою жизнь в Лондоне. Надо сказать, что родители без всякого энтузиазма восприняли ее стремление к независимости.

У Дианы не было никакого специального образования, она, в сущности, ничего не умела делать. Было только смутное ощущение, что ее тянет работать с детьми. Диана могла рассчитывать на самую низкооплачиваемую работу, не требующую высокой квалификации. В этом она отнюдь не являлась исключением среди своих сверстниц, принадлежащих к высшим слоям общества. В аристократических семьях принято основное внимание уделять образованию мальчиков. Что касается девочек, то их просто помещают в хорошую частную школу, по окончании которой достаточно пройти курс совершенствования в кулинарном искусстве или, скажем, в музыке или живописи. Затем юные аристократки пополняют ряды участниц ярмарки невест. Таков общепринятый порядок. В начале царствования королевы Елизаветы II соблюдался обычай представления дебютанток ко двору, после чего их вывозили на балы, которые устраивали специально с этой целью. К слову сказать, родители Дианы как раз и познакомились на подобном балу, да и когда подросла сама Диана, ярмарка невест продолжала функционировать.

Закончив учебу, Диана, как и большинство девушек ее круга, рассчитывала выйти замуж. Когда она приехала из Швейцарии, Джейн пригласила ее на свою свадьбу с Робертом Фергюсоном, сыном управляющего королевским имением в Сандрингеме, ставшим теперь личным секретарем ее Величества, венчание состоялось в апреле 1978 года. Очевидно, родители предполагали, что Диана вскоре последует примеру сестры, и не настаивали на том, чтобы она приобрела какую-нибудь профессию, однако предоставить ей полную свободу решились далеко не сразу. Даже директриса швейцарского пансиона мадам Ерсин указывала на то, что Диана чересчур наивна для своих шестнадцати лет. И родители с полным основанием опасались, что несколько лет, проведенных в замкнутом пространстве частной женской школы, вряд ли могут служить подготовкой для самостоятельной жизни в таком большом и полном соблазнов городе, как Лондон. Диане сказали, что она сможет жить в своей собственной квартире в Лондоне не раньше, чем ей исполнится восемнадцать.

До поры до времени девушку поручили заботам друга семьи майора Джереми Уайтэкера и его жены Филиппы, которые жили в графстве Хэмптоншир. Диана провела в их доме три месяца. В ее обязанности входило присматривать за их дочкой Александрой, делать уборку и готовить. Однако упрямица стояла на своем: в каждом письме просила, умоляла, требовала, чтобы родители разрешили ей перебраться в столицу. В конце концов был найден компромисс. Мать разрешила Диане пожить в своей квартире на Кэдоган-Сквер. Поскольку миссис Шанд-Кид большую часть года проводила в своей усадьбе в Шотландии, квартира была в полном распоряжении Дианы. Здесь ей предстояло прожить год в компании с Лаурой Грейг, школьной подругой, ставшей впоследствии придворной дамой Дианы, и Софи Кимбол, дочерью Маркуса Кимбола, в то время члена парламента от консервативной партии.

Добившись независимости, Диана должна была доказать, что способна самостоятельно заработать на хлеб. Она обратилась в агентство по трудоустройству «Решите свои проблемы», а также в бюро по найму приходящих нянь в одном из самых фешенебельных районов Лондона Найтсбридже. Кроме того, подрабатывала от случая к случаю в качестве официантки на приемах в частных домах и занималась уборкой квартир. В Лондоне немало девушек из «хороших семей» ведут подобный образ жизни, пока не подвернется подходящий жених. Диана без труда влилась в эту пеструю по составу, стилю одежды и вкусам компанию юных леди, жаждущих самостоятельности. Нельзя не отметить, что она пользовалась немалым спросом в качестве приходящей няни: замужние подруги старших сестер наперебой приглашали ее к своим малышам. Помимо работы, много времени отнимала учеба на курсах вождения автомобиля. Диана лишь со второй попытки сдала экзамен на водительские права. Вечера она чаще всего проводила у Сары, которая любила принимать гостей и заодно приглашала Диану. Вообще же по части развлечений ее жизнь в Лондоне не отличалась разнообразием. Диана никогда не курила и не пила, на досуге любила читать или смотрела телевизор, ходила в гости к друзьям, иногда ужинала в недорогих бистро. Ее нисколько не привлекали ночные клубы или шумные сборища с обилием спиртного. «Диско-Ди» — дискотека, которую Диана якобы охотно посещала, — это досужий вымысел газетных писак, любителей дешевых эффектов. На самом деле в силу своего характера и темперамента Диана питает склонность к уединению.

На выходные Диана ездила в отцовское имение, иногда отдыхала у Джейн, в ее загородном доме, или у кого-либо из подруг, круг которых постепенно расширялся. Ее постоянную компанию составляли друзья детства, с которыми Диана познакомилась еще в Норфолке и в школе Вест-Хет: Александра Лойд, Кэролайн Хардборд-Хэмонд, Тереза Маубрей, крестница миссис Шанд-Кид, а также Мэри-Энн Стюарт-Ричардсон — все они теперь жили в Лондоне.

Как-то осенью 1978 года Диана гостила у Кэролайн в доме ее родителей в Норфолке, и там у нее самым неожиданным образом проявилась способность ясновидения. На традиционный вопрос о здоровье отца она дала поразивший всех присутствующих и ее самое ответ: отца сразит тяжелая, может быть, смертельная болезнь, «но если он не умрет сразу, то со временем поправится». На следующий день раздался телефонный звонок. Диана наперед знала, что с отцом случилось несчастье. Так оно и было. Граф Спенсер упал без сознания во дворе перед своим домом вследствие обширного кровоизлияния в мозг. Диана тут же собрала вещи и помчалась в норфолкскую больницу, куда был срочно госпитализирован больной. Там собралась вся семья: сестры Сара и Джейн, а также Чарльз, которого привез из Итона муж Джейн Роберт Фелоуз.

Приговор врачей практически не оставлял надежды.

Родным сказали, что граф вряд ли протянет до утра. По свидетельству Чарльза, супруга графа сохраняла полное хладнокровие. Она якобы сказала зятю: «Значит, к утру я распрощаюсь с олторпским домом». Владычеству Рейн, казалось, пришел конец. Однако прошел день, потом еще день — больной находился между жизнью и смертью. Все это время дети не покидали больничную приемную. Когда врачи сообщили, что у больного есть шанс выжить, Рейн немедленно наняла карету «скорой помощи» и перевезла его в неврологическую клинику на Куин-Сквер, в центре Лондона, где он лежал несколько месяцев в состоянии комы. Вот тут-то дети в полной мере осознали несгибаемую волю и упрямство своей мачехи. Рейн устроила настоящий заговор с целью воспрепятствовать им посещать отца, состояние здоровья которого, естественно, внушало большую тревогу. Сиделки получили указание не допускать детей в отдельный бокс, где лежал почти без признаков жизни граф Спенсер. «Я умею постоять за себя, и горе тем, кто об этом забывает. У меня стальной хребет — сломить меня не удастся никому и никому не удастся причинить вред Джонни, пока я нахожусь у изголовья. Жизнь вернется к нему — уж я об этом позабочусь вопреки противодействию кое-кого из родных», — так говорила Рейн в эти тягостные дни.

Тлевшая до поры до времени неприязнь достигла критической точки. У Спенсеров тоже хватает стали в характере, и дело дошло до яростных схваток между детьми и мачехой. В тихих коридорах и холлах больницы не раз схлестывались твердолобая Рейн и неистовая Сара — они шипели друг на друга, как две разъяренные гусыни.

В ноябре Джонни Спенсер перенес повторное кровоизлияние, и его перевели в клинику «Бромптон» В Южном Кенсингтоне. Вновь его жизнь висела на волоске. Но что бы ни говорили врачи, Рейн гнула свою линию. Кто-то ей сказал, что в Германии производится препарат под названием аслоциллин, который якобы может помочь Джонни, и она нажала на все кнопки, чтобы как можно скорее добыть чудодейственное лекарство. Лечение оказалось эффективным: в один прекрасный день, когда Рейн, как обычно, дежурила у постели больного, Джонни открыл глаза. Он буквально вернулся с того света. После выписки из больницы в январе 1979 года они перебрались в «Дорчестер» — один из самых дорогих отелей на Парк-Лэйн, где Рейн выхаживала Джонни еще в течение месяца.

Все это время родные графа Спенсера пребывали в мучительной тревоге. Сара, жившая неподалеку от клиники «Бромптон», регулярно навещала отца, вопреки ухищрениям мачехи, которая по-прежнему ревниво стерегла отца от собственных детей. Иногда, в отсутствие Рейн, Диане и Джейн удавалось разжалобить сиделок и прорваться в палату к больному, но поскольку Джонни большую часть времени находился в состоянии забытья, им так ни разу и не удалось с ним поговорить. Впрочем, даже когда Джонни приходил в себя, он не мог говорить из-за трубки в горле, через которую поступало питание. «Он даже не мог спросить, куда подевались его дети. Страшно подумать, что ему могло прийти в голову — ведь некому было объяснить, в чем дело», — вспоминает Диана.

За несколько дней до того, как с отцом случился удар, Диана поступила на курсы кулинарии. Ясно, что в сложившейся ситуации учеба отошла на второй план. Тем не менее, в течение трех месяцев Диана исправно ездила на метро в Уимблдонское предместье Лондона, где жила знаменитая Элизабет Рассел, обучившая уже не одно поколение дочек герцогов, графов и баронов тонкостям приготовления суфле и бисквитов. Диана выбрала кулинарию не по призванию: идея, принадлежала родителям, и она просто рассудила, что это все же лучше, чем, скажем, часами сидеть за пишущей машинкой на курсах машинописи. Как, бывало, в детские годы, Диане трудно было устоять перед искушением полакомиться тем или иным «учебным пособием», и ее не раз заставали за дегустацией очередного экзотического соуса. Диана закончила обучение, прибавив в весе несколько фунтов, но зато получила диплом, официально подтверждавший ее кулинарное мастерство.

Поскольку граф Спенсер был прикован к постели, мать Дианы сама взялась за устройство ее карьеры. Франсис написала письмо мисс Бетти Вейкани, владелице балетной студии на Бромптон-Роуд и знаменитому педагогу (она преподавала танцы трем поколениям детей королевской семьи). В письме шла речь о вакансии преподавателя балета в младших классах. Вакансия нашлась. Диана благополучно прошла собеседование и со второго семестра приступила к работе в студии Вейкани. Наконец-то она нашла занятие по душе, удачно сочетавшее ее любовь к детям и увлечение балетом. Но и здесь Диана долго не задержалась, правда, на этот раз не по своей воле.

В марте Мэри-Энн Стюарт-Ричардсон пригласила ее покататься на лыжах во Французских Альпах. На крутом спуске Диана упала и получила серьезную травму: разрыв сухожилий в области голени. Следующие три месяца пришлось ходить в гипсе: поврежденные ткани срастались медленно. Травма перечеркнула мечты о карьере учительницы танцев.

Несмотря на травму, Диана вспоминает этот отпуск в Альпах как самый радостный и беззаботный за всю свою жизнь. Кстати, именно там она встретила людей, многие из которых стали впоследствии преданными и надежными друзьями. Первоначально Диана планировала провести это время с семьей Стюарт-Ричардсонов, но у них случилось несчастье, и Диана почувствовала себя лишней. Получив приглашение от Саймона Берри, сына богатого виноторговца, Диана с радостью присоединилась к компании, гостившей у него на вилле.

Берри и трое его товарищей по Итону — Джеймс Болтон, Алекс Лайл и Кристиан де Лотбиньер основали компанию по организации отдыха для любителей горных лыж «Лыжник Боб». Своим названием компания была обязана заведующему итонским пансионом Бобу Бэрду, который помог юным предпринимателям юридически оформить дело. «Лыжник Боб» объединял человек двадцать ревностных приверженцев этого вида спорта, в основном старых «итонцев». Новичок, желавший примкнуть к этому братству, проходил торжественный обряд посвящения, после чего ему присваивалось звание «лыжника Боба».

Диана без труда завоевала почетный титул и вскоре вела себя, как заправский «Боб». Лихо лавировала на спусках, взвизгивая голосом мисс Пигги — персонажа юмористического шоу, воинственно размахивала подушкой во время шуточных боев, участвовала в шарадах и сочиняла смешные куплеты. Товарищи поддразнивали Диану: кто-то припомнил, что в школьном пансионе у нее над изголовьем висела в рамочке фотография принца Чарльза. Она тут ни при чем — оправдывалась Диана. Это был подарок школе по случаю инвеституры — пожалования Чарльзу титула принца Уэльского в 1969 году. Ночевала Диана на диване в гостиной. Но далеко не всегда удавалось поспать всласть: Джеймс Колтэрст, студент-медик, с утра пораньше выступал с пародиями — то вдохновенных речей Мартина Лютера Кинга, то Муссолини, не обращая внимания на протесты сонной братии.

По отзыву Адама Рассела, правнука бывшего премьер-министра Стэнли Болдуина, при первой встрече Диана произвела на него не слишком благоприятное впечатление. «Войдя в комнату, она произнесла несколько слов и громко хихикнула. «Господи помилуй, очередная хохотушка!» — подумал я. — Узнав ее поближе, понял, что она отнюдь не из бойких девиц. Диана явно недооценивала себя и пыталась замаскировать смущение и неуверенность громким смехом и шутками. Но развязной ее никак не назовешь», — вспоминает Адам Рассел. Ему тоже не повезло: он получил травму. Оказавшись товарищами по несчастью, Адам и Диана коротали время за разговорами. Наблюдательный Адам обнаружил в своей собеседнице чуткую и ранимую личность. «Она казалась счастливой и довольной. На деле же разрыв между родителями оставил неизгладимый след в ее душе», — вспоминает Адам.

Тем временем Сара, работавшая в крупном агентстве по продаже недвижимости, подыскала для Дианы квартиру в Лондоне. Коулхерн-Корт, 60 — этот адрес вскоре прогремит по всей Англии. Родители выложили 50 000 фунтов стерлингов за этот подарок к ее совершеннолетию. В июле 1979 года Диана переехала в свое новое жилище и с воодушевлением взялась за отделку и меблировку. Она предпочитала теплые, мажорные тона. Гостиную покрасили в бледно-желтый цвет, а ванная комната стала ярко-вишневой. В качестве полновластной хозяйки квартиры Диана наконец-то получила возможность пригласить к себе школьную подругу Кэролин Бартоломью, которая поселилась в одной из трех спален. Кроме того, вместе с Дианой жили некоторое время Софи Кимбол и Филиппа Коукер, а позже их заменили Анна Болтон (коллега Сары) и Вирджиния Питман, самая старшая по возрасту. В этой компании Диана жила все то время, пока продолжался ее роман с принцем Чарльзом.

Сегодня Диане кажется, что это был самый светлый период в ее жизни. У нее была своя собственная квартира, в которой царили беззаботная юность и ничем не омраченное веселье. «Мы смеялись до упаду», — вспоминает Диана. Не обошлось, конечно, без неприятностей: однажды квартиру ограбили, и Диана лишилась почти всех драгоценностей.

Девушки жили дружно. Диана, в качестве хозяйки квартиры, взимала квартплату в размере 18 фунтов стерлингов в неделю и устанавливала расписание уборки. Ей досталась самая большая комната с двуспальной кроватью, а на дверях красовалась табличка, напоминавшая о ее статусе. «Диана надевала резиновые перчатки и хлопотала по хозяйству», — вспоминает Кэролин, — «квартира ведь была ее собственная, и она страшно этим гордилась».

Впрочем, подруги не слишком обременяли себя домашней работой. Диане, во всяком случае, не приходилось мыть изо дня в день горы грязной посуды. Дома они готовили редко, хотя Диана и Вирджиния имели диплом об окончании престижных курсов кулинарии. Лучше всего Диане удавались русский борщ и шоколадный рулет, поэтому знакомые нередко просили ее приготовить эти фирменные блюда и доставить к ним на дом. Перед отправкой, как правило, производилась дегустация рулета. В доме не переводились печенье и шоколад, и от такой «диеты», по признанию Кэролин, девушки изрядно прибавляли в весе.

Счастливая обладательница квартиры не забывала о карьере. Вскоре после новоселья Диана подыскала работу, вполне удовлетворявшую ее склонностям. Она устроилась воспитательницей в детский сад «Молодая Англия» при церкви Христа Спасителя в Пимлико, который возглавляли Виктория Уилсон и Кей Сет-Смит. Поначалу в ее обязанности входило давать уроки танца и рисования и играть с детьми во второй половине дня, но когда Виктория и Кей заметили, как хорошо Диана умеет ладить с детьми, они предложили ей работать полный день. Кроме того, по вторникам и четвергам она присматривала за маленьким Патриком Робинсоном, сыном представителя американской нефтяной компании, и получала от этой работы «неизмеримое удовольствие».

Однако в ее трудовом распорядке оставались «окна», и на выручку пришла Сара. Она наняла Диану в качестве приходящей домработницы. Сара жила на улице Парк-Лэйн вместе с Люсиндой Крэйг-Харви, которая вспоминала впоследствии: «Диана боготворила Сару, а та относилась к ней с откровенным пренебрежением. Сара предупредила меня, чтобы я не стеснялась поручать Диане любую черную работу». Диане приходилось пылесосить, мыть полы, стирать и гладить. Она зарабатывала 1 фунт стерлингов в час. После официальной помолвки с принцем Чарльзом Диана получила письмо с поздравлениями от Люсинды. Отвечая на письмо, Диана вспомнила, как служила у нее домработницей: «Где мой любимый пылесос, где половая тряпка? Миновали золотые деньки, когда я трудилась на ниве чистоты и порядка!»

Возвращаясь домой после уборки Сариной квартиры, Диана вздыхала с облегчением. Ей бывало не по себе от укоризненного взгляда сестры. Поводом для недовольства служили многочисленные проказы и шутки Дианы. По вечерам они с Кэролин любили подурачиться: звонили наугад незнакомым людям, обнаружив смешную фамилию в телефонной книге, совершали набеги на квартиры и машины друзей. «Мы часто колесили по ночному Лондону, — вспоминает Кэролин, — чтобы привести в исполнение очередную выдумку Дианы».

Если кому-либо из знакомых случалось насолить подругам, их ждала страшная месть. Несчастные вскакивали среди ночи, разбуженные телефонным звонком или стуком в дверь, по утрам не могли открыть машину, потому что замки были чем-то заклеены, В одно прекрасное утро приятель девушек Джеймс Джилби собирался, как всегда, выехать в свой офис на новенькой «альфа-ромео», но с ужасом обнаружил, что сверкающая полировка заляпана смесью муки и яиц, присохшей не хуже цемента. Его преступление заключалось в том, что он накануне подвел Диану, не явившись на заранее назначенную встречу.

Друзья не оставались в долгу. Как-то вечером Джеймс Колтэст и Адам Рассел потихоньку прикрепили к капоту и багажнику Дианиной «Хонды» громадные щитки с надписью «учебный». Утром Диана кое-как отодрала щитки, но не заметила связки консервных банок, привязанной к бамперу. Как только машина тронулась, банки забренчали и задребезжали на всю улицу. В отместку опять была пущена в ход яично-мучная адская смесь.

Эти бесхитростные забавы продолжались во время романа с принцем Чарльзом. «Нас называли шальными девчонками, — говорит Кэролин, — однако во всем этом уже чувствовались черты зрелого характера». К Диане на огонек вереницей шли молодые люди — поболтать за чашкой чая или пригласить девушек куда-нибудь. Для Дианы они все оставались просто хорошими приятелями. В большинстве своем это были старшеклассники-«итонцы» — как, скажем, те любители горных лыж, с которыми она познакомилась в Альпах. Среди завсегдатаев ее дома были Гарри Герберт, сын графа Карнавона, Джеймс Бои, лейтенант Колдстримского гвардейского полка, сын помещика Джордж Пламптер (тот самый, что пригласил Диану на балет в день ее обручения), актер Маркус Мэй и Рори Скотт, бывший в то время блестящим, лейтенантом Шотландского королевского полка; частенько заглядывали и Саймон Берри, Адам Рассел, Джеймс Колтэст. «У Дианы со всеми были чисто дружеские отношения», — вспоминает Саймон Берри.

Круг ее знакомых составляли порядочные, хорошо воспитанные молодые люди, взаимоотношения с которыми не выходили за рамки взаимной искренней дружбы. «Диана никогда не выбирала знакомых, руководствуясь тщеславием или расчетом», — замечает Рори Скотт. Она нередко опекала друзей-военных или неудачливых поклонников сестры Сары, которым от души сочувствовала.

Диана обстирывала Уильяма ван Страубензе, отвергнутого безжалостной Сарой, гладила рубашки для Рори Скотта. Она часто проводила уик-энд в усадьбе его родителей близ Петворта в Западном Суссексе и продолжала заботиться о Рори и его гардеробе даже после того, как начался их роман с принцем Чарльзом. Однажды Диана принесла стопку свежевыстиранных рубашек прямо к Сент-Джеймсскому дворцу, где Рори нес караул: тогда ей уже приходилось соблюдать конспирацию, чтобы избежать назойливых репортеров. Еще один военный, Джеймс Бои, часто приглашал ее в театр или ресторан. Когда Саймон Берри и Адам Рассел поступили в Оксфордский университет, Диана охотно ездила к ним в гости в Бленгейм, где они сняли дом.

У нее было много друзей, но ни к кому из них не возникло более глубокое чувство. Смутное ощущение, что она отмечена судьбой, с ранних лет определяло взаимоотношения Дианы с противоположным полом. Она так и говорит: «Я знала, что нельзя размениваться — главное впереди».

«He могу похвастаться особой проницательностью, но у меня всегда было такое чувство, что она знает, что делает, и сама отдает себе в этом отчет, — признается Кэролин Бартоломью. — Она обладала особой аурой, защищавшей ее от притязаний мужчин. Хотели они того или нет, им всегда приходилось держаться на расстоянии. Она была окружена золотым ореолом избранности».

Это удивительное свойство замечали и друзья-мужчины. Рори Скотт говорит со всей откровенностью: «Она была чертовски привлекательна как женщина, и мои чувства к ней отнюдь не были платоническими. Однако наши отношения не выходили за рамки дружбы. Приходилось соблюдать дистанцию, и меня не покидало ощущение, что самого главного о ней никогда не узнаешь». Адам Рассел тоже был явно неравнодушен к Диане. В 1979 году он защитил диплом по языкознанию в Оксфордском университете и решил отправиться путешествовать на год. Перед отъездом Адам намекнул, что надеется на нечто большее, чем дружба, после своего возвращения. Однако, когда он приехал домой год спустя, было уже поздно. Один из друзей сказал ему: «У тебя только один соперник — принц Уэльский».

Этой зимой началось сближение Дианы с королевским семейством. К Рождеству она получила неожиданный подарок: приглашение на королевскую охоту в Сандрингемское поместье. В феврале Диане предстояло в числе прочих гостей провести уик-энд вместе с членами королевского дома. Люсинда Крэйг-Харви, которую в узком кругу звали Берил, вспоминает, как взволновало Диану это приглашение. «Представляешь, я поеду на охоту в Сандрингем!» — сообщила Диана подруге, стоя на коленях с тряпкой в руке: она, как истая Золушка, как раз мыла пол в кухне. «Вот это да, а вдруг ты станешь следующей королевой Англии», — ответила шуткой Берил. Диана парировала, отжимая половую тряпку: «Вряд ли, Берил: бальное платье и лайковые перчатки — это не для меня».

В жизни Дианы назревали крутые перемены, а вот у Сары дела не клеились. Она была помолвлена с Нэйлом Мак-Коркводэйлом, в прошлом офицером Колдстримского гвардейского полка. Как гром среди ясного неба прозвучало сообщение об отмене церемонии бракосочетания, назначенной на конец февраля. Заинтересованные стороны выясняли отношения в устной и письменной форме, причем Сара не скупилась на резкие выражения (это вообще в духе Спенсеров). Эта история в конце концов увенчалась свадьбой в мае 1980 года, но до тех пор Саре довелось испытать немало горьких минут. Диана в это время была на седьмом небе от радости. Дело вовсе не в том, что ее радовала предстоящая встреча с принцем Чарльзом. Просто королевская охота была для нее первым выходом в «большой свет». Что касается принца, она по-прежнему испытывала перед ним благоговейный трепет и, разумеется, глубоко сочувствовала его горю: всего лишь полгода назад его высокородный дед граф Маунтбеттен погиб от руки ирландских террористов. Во всяком случае на следующий день после королевской охоты, когда наша аристократическая Золушка, как всегда, драила полы в квартире своей старшей сестры, ей с трудом верилось, что все, что было накануне, — не сон, а явь.

Неумолимая логика здравого смысла заглушала слабый голос интуитивного предчувствия. Диана не могла не понимать, что у принца большой выбор потенциальных невест. По дороге в Сандрингем она встретилась с леди Амандой, правнучкой убитого графа, которую лорд Маунтбеттен настоятельно рекомендовал не только самому наследнику престола, но и всему королевскому семейству. Стоит напомнить, что именно покойный граф сумел, вопреки скептицизму Георга VI, устроить брак принцессы Елизаветы и своего племянника принца Филиппа.

Кандидатуру Дианы вообще никто не принимал в расчет. Что же касается леди Аманды, то лица из ближайшего окружения принца Чарльза, наблюдавшие тактические маневры старого графа, считали ее брак с наследником делом решенным. Достаточно заглянуть в рабочий дневник принца за 1979 год, чтобы убедиться, как часто он гостил в Броудландз, фамильной резиденции Маунтбеттенов, куда его приглашали под предлогом рыбалки или охоты. Во время этих уик-эндов Аманда была с ним неразлучна, и достоверно известно, что если бы не обнаружилась ее связь с неким дипломатом, этот роман мог увенчаться свадьбой. Потрясенный убийством Маунтбеттена в августе 1979 года, Чарльз продолжал часто видеться с Амандой: общее горе сближало. Кто знает, как сложилась бы дальнейшая история королевской династии, если бы Чарльз не узнал, что у него есть соперник, и если бы не ушел из жизни старый граф, игравший роль «королевской свахи».

Кандидатура официальной претендентки, леди Аманды, была оптимальной по всем придворным параметрам, начиная с происхождения и воспитания. Однако параллельно у принца завязался бурный роман с Анной Уоллес, дочерью шотландского помещика — они познакомились во время охоты на лис в ноябре 1979 года. Темпераментная Анна, с ее своевольным и импульсивным характером, не вписывалась в церемонные рамки придворного образа жизни. Не без основания ее прозвали «хлесткой Уоллес». Тем не менее принц Чарльз, который, по его собственному признанию, вообще был влюбчив, продолжал встречаться с этой дамой, хотя доброжелатели намекали, что у нее есть и другие поклонники.

Их отношения зашли так далеко, что, говорят, он однажды даже сделал ей предложение. Анна якобы отказала, но и это не умерило его пыл. В мае вездесущие журналисты сфотографировали, как они загорают на одеяле в королевской резиденции Балморал. Вторжение в его частную жизнь привело Чарльза в такую ярость, что он уполномочил лорда Триона, принимавшего участие в пикнике, выкрикнуть нецензурное ругательство в адрес бесцеремонных газетчиков.

Развязка была не менее драматичной. В середине июня на торжественном приеме в Виндзорском замке по случаю 80-летия королевы-матери принц Чарльз явно пренебрегал Анной. По крайней мере она сама так считала: присутствующие слышали, как она резко выговаривала Чарльзу: «Вы напрасно меня игнорируете. Никогда в жизни меня так не унижали. Я не потерплю подобного обращения ни от кого, даже от вас!» Когда они встретились в следующий раз на балу, в доме лорда Вести, он вел себя точно так же. Анна кипела от злости, наблюдая, как принц самозабвенно танцует с Камиллой Паркер-Боулз. Чарльз до такой степени потерял голову из-за Камиллы, что забыл о долге вежливости перед хозяйкой дома. Потеряв терпение, Анна воспользовалась машиной леди Вести и укатила прочь в разгар веселья, оскорбленная публичным унижением. Не прошло и месяца, как она вышла замуж за Джонни Хескета, младшего брата лорда Хескета.

В этой связи уместно задать вопрос: на кого, собственно, обиделась Анна: на самого принца или на женщину, вскружившую ему голову? Если они действительно собирались пожениться, 25-летняя Анна с ее жизненным опытом должна была осознавать, насколько сильно он привязан к Камилле Паркер-Боулз. В отличие от Дианы, которая слишком поздно разобралась, что к чему, Анна не могла не распознать излюбленную тактику Камиллы. Та вовсе не стремилась отбить принца у очередной претендентки — ей только нужно было установить, насколько серьезную угрозу представляет потенциальная супруга их отношениям.

Не исключено, что Анне просто надоело всегда играть вторую скрипку. В годы холостяцкой жизни, да и после женитьбы, принц Чарльз вел себя так, что его подругам приходилось просто подстраиваться под его образ жизни. Принц играл в поло, ловил рыбу, охотился на лис — а они присутствовали в качестве зрительниц, не более того. Если принц предлагал поужинать вместе, девушка отправлялась в Букингемский дворец и не рассчитывала, что он заедет за ней на квартиру. Служащие принца заказывали ложу в опере и даже следили за тем, чтобы дама получала цветы от имени принца. «Очень обаятельный эгоист» — так охарактеризовала принца одна из его близких знакомых. Подобная манера поведения, по замечанию государственного деятеля викторианской эпохи Уолтера Бейджхота, была прерогативой принцев. Сто лет назад он писал: «Самые изысканные удовольствия и развлечения, все радости жизни — к услугам принца Уэльского. Так уж повелось и так будет всегда. Вряд ли можно рассчитывать, что молодой человек, чей дух еще не настолько окреп, чтобы противостоять искушению, станет образцом добродетели».

К лету 1980 года принц Чарльз был мужчиной со сложившимся характером, привыкший к определенному образу жизни. Один из его бывших придворных даже высказывает предположение, что, если бы у принца был выбор, он предпочел бы никогда не жениться. Размышляя над причинами семейной драмы принца, он говорит буквально следующее: «Как ни грустно это признавать, но ему просто незачем было жениться, поскольку он был вполне доволен своей холостяцкой жизнью. Рыболовные снасти в порядке, лошадь для игры в поло под седлом, 5 фунтов церковного сбора уплачены — больше ему не о чем беспокоиться. Все было замечательно. Разбудишь его в 6 часов утра, «Ваше Высочество, пора ехать», — и мы немедленно отправлялись в путь». Многолетняя дружба с Камиллой Паркер-Боулз, которая охотно приспосабливалась к его распорядку, идеально вписывалась в привычный образ жизни.

Чарльзу не повезло, титул сопряжен не только с привилегиями, но и с обязанностями. Священный долг принца — жениться и произвести на свет наследника престола. Граф Маунтбеттен то и дело поднимал этот вопрос во время вечернего чаепития в Букингемском дворце, а принц Филипп давал понять, что не намерен долго мириться с легкомысленным отношением сына к женитьбе. Призрак герцога Виндзорского, который был вынужден отречься от престола, все чаще маячил перед мысленным взором королевской родни. Все прекрасно понимали, что годы уходят, и у принца все меньше шансов встретить девушку аристократического происхождения и протестантского вероисповедания, достойную стать супругой наследника престола.

Проблема женитьбы принца Уэльского приобрела национальные масштабы. К тому времени Чарльзу было уже 33 года, и он сжег свои корабли, публично заявив, что после 30 пора обзавестись семьей. Принц был вынужден обнародовать проблемы, связанные с выбором подходящей партии. «По-моему, вступить в брак — дело куда более серьезное, чем просто влюбиться, — рассуждал принц. — Семейная жизнь должна основываться на взаимном уважении, а не только на любви… Дружеские чувства наверняка со временем перерастут в истинную любовь. Я, как никто другой, обязан всесторонне обдумать столь ответственный шаг. Перспектива развода меня никак не устраивает».