Помоги проекту - поделись книгой:
Самым типичным примером чехарды переворотов была Нигерия. Первый переворот в этой стране совершили военные из народа игбо, населяющего юго-восточную часть страны. Были убиты главы северного и западного регионов и премьер министр страны, происходивший с севера, в основном населенного народами хауса и фулани. У власти оказался генерал Дж. Агийи-Иронси, по этнической принадлежности также игбо. В том же 1966 г. произошел новый переворот. Иронси был убит, и к власти пришел подполковник Якубу Говон, происходивший из одной из сравнительно небольших этнических групп в центральной части страны. В 1975 г. Говон был отстранен от власти в результате нового переворота. Власть перешла к бригадному генералу Мурталле Мухаммеду, выходцу с севера. Мухаммед поставил во главе государства Верховный военный совет, но конечной своей целью считал установление гражданского правления.
Мухаммед был убит в 1976 г. в ходе неудавшегося военного переворота. Его место занял его заместитель, бригадный генерал Олусегун Обасанджо из народа йоруба, населяющего юго-западную часть Нигерии. Обасанджо продолжил политику Мухаммеда. В 1979 г. он ввел в действие новую конституцию и передал власть гражданскому правительству, возглавленному Шеху Шагари, выходцу с севера, по этнической принадлежности фулани. Вскоре нигерийцы начали обвинять правительство Шагари в коррупции, и в 1983 г. группа военных совершила против него переворот, поставив у власти новое правительство во главе с Мухаммедом Бухари, также фулани. Но и правление Бухари длилось недолго.
В 1985 г. последовал новый переворот, которым руководил член Верховного военного совета, генерал Ибрагим Бабангида из народа гвари, одного из сравнительно небольших народов, населяющих центральную часть страны. Бабангида считается «отцом» системной коррупции в Нигерии. Он обещал вернуть страну к демократическому правлению, но аннулировал результаты демократических выборов 1993 г., поставив у власти Эрнесто Шонекана, йоруба. Уже через несколько месяцев последовал новый переворот под руководством генерала Сани Абачи. Абача, выходец с севера, по этнической принадлежности канури, начал массовые репрессии против оппозиции и расправы с протестующими. Позже на его зарубежных счетах было обнаружено несколько сотен миллионов долларов. В 1998 г. Абача умер при неясных обстоятельствах. После выборов 1999 г. власть перешла, наконец, к законно избранному президенту, Олусегуну Обасанджо, вновь вернувшемуся к своей программе демократизации страны.
Перевороты были лишь одной из форм политической нестабильности в регионе. Войны и междоусобные конфликты имели куда более разрушительный эффект и уносили не десятки и сотни, а миллионы жизней. Причиной таких конфликтов чаще всего были этнические противоречия и экономические интересы. Искусственно проведенные колониальные границы никак не учитывали территории расселения этнических групп. В последние десятилетия XX в. Африка южнее Сахары пережила несколько таких крупных катастроф.
В мае 1967 г. Восточный регион Нигерии, населенный игбо, провозгласил независимость под названием Республика Биафра. Причиной тому были как погромы игбо, начавшиеся на севере после первого военного переворота, так и стремление местной элиты контролировать добычу и экспорт нефти, месторождение которой находилось на востоке страны. Центральное правительство смогло одержать победу над Биафрой, но война продлилась 30 месяцев и унесла до 2 млн жизней.
Конго (ДРК) пережило три крупных междоусобных конфликта. Первый начался сразу после провозглашения независимости в 1960 г. с бунта в армии, погромов белых поселенцев и отделения двух провинций, Катанги и Южного Касаи. В 1965 г. он закончился победой центрального правительства, но унес жизни около 100 тыс. чел., в том числе первого премьер-министра страны Патриса Лумумбы, и привела к власти диктатора, Жозефа-Дезире Мобуту, правившего страной 32 года.
Второй конфликт, названный Первой конголезской войной, произошел в 1996–1997 гг. в результате вторжения в Киву, восточную провинцию Конго (тогда Заира), руандийских вооруженных формирований в основном из народа тутси. Вместе с восставшими местными, заирскими, тутси (баньямуленге и баньяруанда) руандийцы и силы нескольких других соседних стран, прошли территорию всей страны и захватили столицу. Мобуту бежал. В этой войне было убито до 20 тыс. чел., и от 250 до 800 тыс. погибло от голода и болезней. К власти пришел лидер восставших Лоран Кабила.
Вторая конголезской война (1998–2003 гг.) стала самой кровопролитной в истории Африканского континента. Она унесла жизни около пяти с половиной миллионов человек убитыми и погибшими от голода и болезней. Разруха и голод привели к тому, что тысячи людей продолжали умирать от голода и нефатальных заболеваний в течение нескольких лет после окончания войны. Миллионы были согнаны или уходили со своих мест. В конфликте участвовало около 20 различных политических и военных группировок и войска многих африканских стран. Война была вызвана как политическими противоречиями, так и этническими трениями, но одной из главных ее причин была борьба за контроль над месторождениями ценных металлов. Явного победителя в войне не было, да и сказать с уверенностью, что она закончилась, трудно: конфликт на востоке страны продолжается по сей день. Лоран Кабила был в этом конфликте убит, и президентом стал его сын.
Дольше всего длилась гражданская война в Анголе – с 1975 по 2002 гг. Велась она между центральным правительством и несколькими сепаратистскими движениями. Наиболее упорным противником центрального правительства был Национальный фронт за освобождение Анголы (УНИТА). В этой войне погибло до полумиллиона человек.
Геноцидом закончился конфликт между тутси и политическими группировками правительства Руанды, состоявшими в основном из хуту (1990–1994 гг.). В 1994 г. правительство призвало гражданское население хуту убить всех тутси страны. В течение всего лишь трех с половиной месяцев было убито от 500 тыс. до миллиона тутси и «умеренных» хуту – 20 % населения страны и 70 % тутси.
Особого упоминания заслуживает использование детей в гражданских войнах. В междоусобном конфликте в Сьерра-Леоне (1991–2002 гг.) в армии Объединенного революционного фронта было около 10 тыс. детей от 7 до 14 лет, от 30 % до 40 % из них – девочки, использовавшиеся для сексуальных утех. Детей уводили в это войско насильно. Во время обучения их держали на наркотиках и алкоголе, чтобы «освободить их ум» для убийств и истязаний жертв. Подобная практика была также широко распространена в междоусобных войнах в Конго и Уганде.
Войны, как междоусобные, так и межгосударственные, не только привели к гибели миллионов людей, но и лишили крова и средств к существованию многие миллионы тех, кто выжил. Экономика стран, вовлеченных в эти конфликты, была разрушена. Целые районы Анголы и Конго были опустошены. В ходе войн широко практиковались изнасилования, в результате чего в конфликтующих странах резко увеличилось число больных СПИДом. Разрушалась социальная ткань общества, многие дети остались без родителей и вынуждены были кормиться и выживать, как могли.
Как правило, сепаратисты получали основное или дополнительное финансирование своих войн от продажи алмазов или нефти из контролируемых ими месторождений. Такие продажи шли в обход официальных каналов (алмазы, проданные таким путем, называли «грязными» или «кровавыми»), что плодило коррупционные схемы и подпольные структуры, занимавшиеся незаконными поставкам оружия и техники в конфликтные районы.
Ни одна из этих войн не длилась бы так долго и не привела бы к таким колоссальным потерям, если бы не вмешательство иностранных держав. В войне в Нигерии Англия и СССР поддерживали центральное правительство, а Франция и ЮАР – Биафру. В войнах в Конго и в Анголе оказались замешанными США и СССР и многие европейские и африканские страны. В ангольской войне ЮАР и США поддерживали УНИТА, СССР – центральное правительство. Соседи Анголы и другие страны континента также поддерживали разные военные группировки и конфликтующие стороны. Эта война политически расколола Африканский континент и парализовала деятельность ОАЕ. Вторую конголезскую войну иногда называют африканской мировой войной: так или иначе в ней было задействовано большинство стран континента.
Жизнь Африки южнее Сахары в последние десятилетия XX в. нельзя обрисовывать исключительно в негативных тонах. Многие правительства, независимо от политической ориентации, предпринимали реальные шаги к развитию грамотности и образования населения. Открывались новые университеты. В большинстве стран выросла гуманитарная и техническая интеллигенция, появился средний класс. Регион вырастил талантливейших писателей, таких, например, как лауреат нобелевской премии нигериец Воле Шойика, кандидат на это звание кениец Нгуги В а Тхионго и лауреат букеровской премии нигериец Чинуа Ачебе. Африканские историки этого поколения сыграли огромную роль в развитии мировой африканистики. Были и интересные, широко образованные политики. Лучший пример – первый президент Сенегала, философ, поэт и писатель Леопольд Седар Сенгор, ставший первым африканцем – членом Французской Академии и сохранивший демократический строй в своей стране.
Далеко не всегда народ был пассивным наблюдателем политических событий. Множество организаций и политиков в разных странах требовали демократии и лучшей жизни. Многие погибли в борьбе за эти идеалы. Во время каждого переворота военные могли прийти к власти только на волне недовольства существующими режимами и обещаний перемен.
И все же приговор авторитетного лондонского издания «Экономист» в 2000 г., назвавшего специальный номер об Африке «Безнадежный континент», был справедлив. Перемены в регионе могли начаться только тогда, когда средний класс и элиты, устав от коррупции и политических стрессов, начали всерьез требовать их осуществления при своей решающей роли.
§ 31. XXI век: старые и новые вызовы
Окончание холодной войны привело к глубоким переменам на Африканском континенте. Оно способствовало освобождению Намибии и началу переговорного процесса в ЮАР, завершившегося в 1994 г. приходом к власти правительства национального единства во главе с первым в этой стране чернокожим президентом Нельсоном Манделой. ЮАР согласилась предоставить независимость Намибии, прекратила агрессию в Анголе и других соседних странах и перестала оказывать поддержку сепаратистам в Анголе и Мозамбике.
От поддержки сепаратистских движений и этнических конфликтов в Африке отказались как СССР, так и западные страны. После распада СССР Россия долгое время вообще не играла активной политической и экономической роли в Африке. Международные организации и бывшие метрополии начали более активно участвовать в разрешении конфликтов путем переговоров. Несколько раз за последние десятилетия бывшие метрополии, прежде всего, Франция, оказывали поддержку законным правительствам против сепаратистов.
Это не означало, конечно, что все войны сразу закончились. Продолжается конфликт в восточных районах ДРК. До сих пор действует зародившееся в Уганде движение «Армия сопротивления Господа Бога». Не прекращается конфликт в Восточном Судане. Считается, что около 120 тыс. детей до сих пор используется в регулярных войсках и военных партизанских формированиях в Африке.
Но тенденция к сокращению числа и масштабов войн и вооруженных конфликтов все же проявилась отчетливо. В 2002 г. со смертью лидера УНИТА Жонаса Савимби закончилась ангольская война. В 1992 г. закончилась междоусобная война в Мозамбике. Большая часть населения ДРК живет в условиях относительного мира. Прекратились войны в Сьеррра-Леоне, Чаде и Южном Судане. Новый внутренний конфликт в Судане, разразившийся в 2013 г., под давлением международной общественности и при посредничестве ООН, разрешился мирными переговорами. Несмотря на пограничные стычки, продолжает держаться неустойчивый мир между Эфиопией и Эритреей. В 2003 г. прекратилась война в Либерии. В 2012 г. сепаратисты северного Мали, объединившись с бежавшими из Ливии исламистами, захватили половину страны, а в столице произошел военный переворот. Но в результате вмешательства Франции было восстановлено законное правительство, и сепаратистское движение подавлено.
Другой новой чертой развития региона в XXI в. стала демократизация. Однопартийные режимы, как и перевороты, начали выходить из моды. Многопартийная система с регулярными альтернативными выборами была введена в Нигерии, Сьерра-Леоне, Либерии, Анголе, Мозамбике и многих других странах, переживших авторитарное правление. Далеко не всегда международные наблюдатели признают эти выборы справедливыми, и не всегда они проходят мирно. Так, после выборов 2007 г. в Кении произошли этнические столкновения, в ходе которых погибло более тысячи человек, а 600 тыс. были вынуждены покинуть свои места проживания. И все же в большинстве стран происходят выборы, а не перевороты.
Самые кровавые диктаторы – Иди Амин, Масиас Нгема, Чарльз Тейлор – ушли со сцены. Тейлор оказался даже под Международным уголовным судом, был обвинен в военных преступлениях и отбывает тюремное заключение в Англии.
Немалую роль в демократизации и в мирном урегулировании конфликтов сыграла инициатива второго чернокожего президента ЮАР Табо Мбеки. Мбеки предложил африканским странам и западным инвесторам программу «Новое партнерство для развития Африки» (НЕПАД). Его идея заключалась в том, чтобы африканские страны совместными усилиями создали благоприятную политическую обстановку для капиталовложений, т. е. прекратили войны и перевороты, демократизировали управление и начали борьбу с коррупцией. Западным инвесторам предлагалось ответить на это увеличением инвестиций. Программа была принята в 2001 г. на 37-й Ассамблее глав государств и правительств в Лусаке (Замбия). По инициативе Мбеки в том же году была распущена скомпрометировавшая себя бездеятельностью и поддержкой одиозных режимов Организация Африканского Единства и вместо нее создан Африканский Союз. Одной из его задач как раз и стала поддержка конституционализма и законности, посредничество в конфликтах и их предотвращение, в том числе и путем военного вмешательства.
Африканскому Союзу удалось далеко не все, но во многих случаях его решения оказывались действенными и придавали легитимность международным действиям, направленным на прекращение конфликтов. Важно было и то, что африканские страны сами заговорили о своих проблемах, признали их существование.
Вышел из моды и социализм. Ангола и Мозамбик, строившие социализм с 1975 г., в 1992 г., последними из африканских стран отказались от этой идеи и следуют программам, разработанным для них Международным валютным фондом.
С подъемом Китая резко вырос спрос на сырьевую продукцию континента, что обеспечило приток капитала, столь необходимого для развития и повышения уровня жизни населения.
Все эти новые тенденции вместе привели к ускоренному экономическому росту в ряде африканских стран.
Но многие старые проблемы остаются. Возможно, главной из них является системная коррупция. По оценкам Международной амнистии, из 177 стран мира лишь немногие африканские страны заняли места с двузначными цифрами. Среди них Ботсвана (30 место), Намибия (57 место), Гана (63 место) и ЮАР (77 место). Судан находится на 174-м месте, Чад – на 163-м, Зимбабве – на 157-м, ДРК – на 154-м, Ангола – на 153-м, Нигерия – на 144-м, Кения – на 136-м[36].
Важным препятствием развитию являются недостатки управления. Даже демократически избранные правительства далеко не всегда признают верховенство законодательной власти, независимость судов и свободу прессы. Большинство африканских стран имеет слишком большие государственные аппараты и громоздкие государственные секторы в экономике, на поддержание которых уходит значительная часть бюджетов. Практически не предпринимаются меры к ограничению темпов роста населения, что грозит продовольственным кризисом.
Появились и новые трудности. Главная из них – угроза терроризма, исходящая от движений и организаций, обычно связанных с исламом. В последнее время они стремятся не только устрашить население террористическими актами, но и захватить обширные территории и создать на них собственные государства, живущие по нормам шариата. На северо-востоке Нигерии бесчинствует организация Боко Харам, прославившаяся террористическими актами, убийствами христиан, разрушениями церквей и школ и захватами сотен школьниц в качестве заложниц или для продажи. В Сомали действует организация «Аш-Шабааб», совершающая террористические акты в Кении и захватывающая европейских туристов в качестве заложников. Появление этих организаций грозит самому существованию как государств, на территории которых они оперируют, так и их соседей. Пока что африканские армии и правительства с этой опасностью не справляются.
В XXI в. в Африке вновь появилось давно уже, казалось бы, изжитое пиратство. Пираты захватывают торговые суда, больше всего в Индийском океане, даже на очень большом расстоянии от побережья. Это угрожает торговле, а значит и экономике континента. Поначалу пиратство появилось в Сомали, где центральное правительство практически не контролирует территорию страны и прибрежные воды. Позже пираты начали оперировать и значительно дальше к югу, практически до Мозамбика. Началось пиратство и в Западной Африке.
Последствия растущей роли Китая в экономике региона далеко не однозначно позитивны. Импорт дешевых китайских товаров и техники убивает местное производство (например, обувное и текстильное) и, по мнению многих экономистов, способствует закреплению за Африкой роли поставщика необработанного сырья. Китай создает в Африке, в том числе и фирмы, занимающиеся производством и продажей сельскохозяйственной продукции, но импортирует больше, чем производит. Китай зачастую поддерживает авторитарные режимы на континенте. Самые тесные отношения у Китая с Суданом, которому он продает оружие, несмотря на то, что руководство Судана обвиняют в нарушении прав человека и геноциде в Дарфуре. До недавнего времени Китай поставлял дорогостоящее вооружение и Зимбабве – стране, экономика которой и без того разрушена до основания. Китай предоставляет этим странам и займы в обмен на поставки минеральных и прочих ресурсов и на предоставление концессий на их разработку.
К тяжелейшим последствиям приводят антисанитария, неадекватность систем здравоохранения и медицинская неграмотность населения. В Африке до сих пор умирают от малярии и туберкулеза. В 2011 г. на Африканский континент приходилось 70 % всех инфицированных ВИЧ в мире, и 70 % всех людей, умерших от СПИДа. Особенно сильно эпидемия СПИДа ударила по югу континента. В Ботсване и ЮАР с ВИЧ инфекцией живет до 15 % населения. В этих районах эпидемия унесла жизни целого поколения, оставив детей без родителей.
Эпидемия СПИДа начала спадать, но в 2014 г. возникла новая серьезная проблема: началась эпидемия неизлечимого и быстро убивающего людей заболевания эбола. Эбола грозила не только смертью сотням тысяч людей, но и разрушала социальную ткань стран, где она свирепствовала, прежде всего, Сьерра-Леоне и Либерии. Эпидемию удалось победить, однако это стоило немалых затрат и усилий международных организаций и международного медицинского сообщества.
Несмотря на многочисленные трудности, в 2011 г. тот же «Экономист» назвал свой новый выпуск об Африке оптимистично: «Континент, полный надежды. Африка на подъеме». Основания для оптимизма есть, но реализация экономического потенциала континента потребует колоссальных усилий со стороны его населения, мудрой политики и больших капиталовложений.
§ 32. Исламский фундаментализм
Одна из основных угроз общественно-политического развития Африки – исламистские движения, масштабно заявившие о себе в конце XX – начале XXI в. выступлениями с фундаменталистских позиций. Первым таким выступлением стал бунт в декабре 1980 г. нескольких сотен тысяч приверженцев объявившего себя пророком
Каковы были причины восстания, участники, мотивы и цели этого грандиозного социально-религиозного мятежа?
Приверженцами Мухаммаду Марвы были в основном безработные и деклассированные элементы (т. е. уволенные госслужащие и рабочие), разорившиеся крестьяне, оставшиеся не у дел мигранты из сельских районов страны и ряда западноафриканских стран. Среди них были заметны студенты медресе и исламских высших учебных заведений, составлявшие духовную, религиозно убежденную часть тех, кто восстал против всех форм европейской культуры. Вслед за своим наставником они требовали отвергнуть любые достижения западной техники и технологии, такие как электричество, телевизоры и радиоприемники. Эти отверженные крушили автомобили и ломали паровозы, полагая, что таким образом они вернутся к обществу справедливости времен пророка Мухаммада. Марва получил прозвище Майтацине («проклинающий», «бичующий»). Под влиянием речей своего лидера, обещавшего наступление «золотого века» после того, как страна очистится от всего европейского, его последователи рвались исполнять его пророческие идеи, в том числе физически уничтожить всех, так или иначе приобщившихся к «чуждым культурным ценностям». Обличение коррупции, бурным цветом разросшейся в разбогатевшей на добыче нефти стране, погони за материальным успехом, аморального поведения местных богатеев и политиков, которых подвергал беспощадной критике новоявленный пророк – все это находило эмоциональный отклик в душах
Под влиянием этих событий, потрясших Нигерию, правительство приняло решение резко ограничить квоты на допуск в страну рабочих из соседних стран, приезжавших для выполнения наиболее грязной, тяжелой работы, и презираемых лопавшейся от «бешеных» нефтедолларов местной буржуазией и средним классом. Подавленность и крайнее ожесточение, вызванное безысходностью социально-экономического и культурного положения в сочетании с духовно-религиозным оправданием любых будущих действий, создали поистине гремучую смесь, которая дестабилизировала ситуацию в Нигерии, вызвала растерянность и замешательство в столичных политических кругах.
Движение Майтацине свидетельствовало, что пустившие в Нигерии корни западные политические и культурные нормы и ценности вступили в явное противоречие с ценностями широких слоев исламского общества. Кроме того, оно показало, что религиозная идея способна изменить (или пытаться изменить) существующий социальный и культурный порядок в Нигерии. Обращал на себя внимание тот факт, что столь жесткое выступление произошло почти одновременно с исламской революцией в Иране, где восставшие смели профессиональных прозападных политиков и привели к власти духовно-религиозных лидеров, доверив им управление обществом и государством. В Северной Нигерии же оказавшиеся вне местных конфессиональной и социальной общин
Ликвидация пророка восставших Майтацине и бегство в Камерун его преемника Мусы Маканики, меры правительства по сдерживанию фундаментализма и сокращению притока мигрантов принесли свои плоды: на добрых 15 лет в Нигерии воцарился относительный межконфессиональный мир. Однако семена, брошенные в почву, со временем неизбежно дают всходы, особенно если земля удобрена. Таким «удобрением» религиозно-культурной почвы можно, вероятно, считать принятие шариата в 2000–2002 гг. в качестве основы уголовного, уголовно-процессуального и семейного права в двенадцати северных штатах Нигерии из 36. Эти решения были приняты представительными органами власти в целом по стране, демократическим путем, но вопреки конституции страны, провозглашающей светский характер нигерийского государства. Однако за введением исламских законов в правовую систему и судебную практику стояли интересы и образ жизни многих миллионов мусульман, полагавших, что от бандитизма на улицах и взяточничества в кабинетах может спасти только тяжелая длань сурового исламского закона. В этом основная причина популярности исламского фундаментализма.
Между тем, понятие это далеко не простое, оно включает ряд теоретических представлений и направлений религиозной мысли, политической и социально-культурной практики. Понять, что собой представляет исламский фундаментализм, европейскому читателю, воспитанному на нормах христианской цивилизации, непросто. В отличие от европейских светских представлений, где религиозное, политическое и культурное, четко размежевано и занимают каждый свое место, в исламе политическое – его естественная, неотъемлемая часть, неразрывно связанная с религией. «Всё в исламе! Ничего вне ислама!» – гласят лозунги фундаменталистов. При этом они осознают различие указанных понятий, разделяют их, но на практике жестко увязывают политику с верой, с исламом.
В арабском языке отсутствует понятие «исламский фундаментализм». Сами исламские фундаменталисты предпочитают называть себя
Все позднейшие нововведения в религиозной догматике или культовой практике, не говоря о любых заимствованиях у Запада, объявляются греховными, недозволенными. Сюда относят и культ святых в исламе, широко распространенный среди приверженцев
Исламский фундаментализм, как и любой другой религиозный фундаментализм, – обращение к первоосновам (фундаменту) веры. Для верующего человека первичные, базовые смыслы религии необходимы как основа его исламской цивилизационной идентичности, т. е. осознания принадлежности к великой цивилизации, созданной пророком Мухаммадом. Фундаментализм особенно очевидно проявляет себя в условиях резкой смены сложившегося общественного порядка – социального, культурного, политического – иным миропорядком. Именно тогда, фундаментализм проявляет свое позитивное содержание, обеспечивая сохранение базовых религиозно-культурных и социально-политических норм и ориентиров жизни общества и каждого правоверного, единство и цельность конфессиональной общины, удерживающие ее от распада.
В то же время стремление превратить базовые ценности ислама, как и любой другой религии, в неизменяемую и не подлежащую реинтерпретации догму, отвергающую любые технологические, социально-культурные, политические новшества, ведет к омертвлению духовного содержания ислама, и тем самым лишает исламскую цивилизацию динамизма, резко ограничивает темпы развития и возможности ее адаптации к вызовам современности. И именно эта черта фундаментализма – преклонение перед догматическими принципами – определяет основное содержание фундаменталистских идей в Африке южнее Сахары и других регионах исламского мира.
И все же только такими представлениями исламский фундаментализм не исчерпывается. Ведь в современной науке в ходу целый ряд терминов, которые в той или иной степени либо являются составной частью широкого понятия фундаментализма, либо вытекают из его содержания, наполняя его разнообразными смыслами. Так, используются близкие по содержанию термины: исламизм, политический ислам, исламистские движения (организации, ассоциации), радикальные движения (организации, ассоциации), что практически однозначно, джихадизм, салафитский ислам, экстремистские организации, исламистские террористические группировки, джихадистские движения. И если, например, исламистское и радикальное движения можно рассматривать практически как термины-синонимы, то другие термины обладают разными значениями, а порой и существенно различаются, обозначая разные стороны, направленность или степени проявления фундаменталистских настроений.
Итак, исламский фундаментализм далек от однородности, поскольку выражает спектр весьма разных религиозных, культурных и политических воззрений, устремления и настроения различных социальных слоев мусульманского общества. Эти различия можно представить в виде уровней нарастания от обыденного фундаментализма до политического, экстремистского. Первый уровень представляет поведение мусульманина, строго соблюдающего религиозно-догматические требования, изложенные в Коране. Личное благочестие для него – святое дело. Вторую ступень демонстрирует столь же ревностные исполнители религиозных предписаний, которые, не довольствуясь личным правоверием, настоятельно обращаются к своим единоверцам с требованием выполнять завещанные пророком Мухаммадом нормы и предписания, ежедневно посещать мечеть и т. д. Третья ступень характеризуется стремлением мусульманина навязать исламские религиозные нормы и представления приверженцам иных религий, т. е. заставить их принять ислам. Пока – без принуждения, но в дальнейшем не исключено и насилие. Четвертая степень фундаментализма выражается уже в стремлении воссоздать тот тип политической организации, халифат, который и является идеалом общественно-политического устройства для приверженцев идеи Исламского государства. (Эта организация запрещена на территории РФ решением Конституционного суда –
Такой метод ранжирования фундаменталистских движений позволяет довольно четко дифференцировать их, взяв за основу масштаб и уровень исламистских настроений, которые могут переходить в нетерпимость, жестокость, истребление инаковерующих. Очевидно, что движение Майтацине как раз вписывается в пятую категорию.
Разумеется, представленная классификация уровней фундаментализма носит условный характер. Но условность заключается в подвижности действий, настроений, в динамике развития фундаментализма: он может эволюционировать к высшему, военно-политическому уровню, постепенно, а может, под влиянием действий власти или воинственной проповеди имама, совершить этот путь и в течение часов, когда прежде мирно настроенный мусульманин-африканец немедленно берется за оружие.
И все же можно представить следующую схему последовательного развития идеологии и практики исламизма, в которой повседневный, бытовой фундаментализм служит отправной точкой: фундаментализм личный → фундаментализм политический → радикализм политический → радикализм вооруженный (джихадизм) → экстремизм → терроризм. Последние два этапа могут быть связаны с исламом лишь условно, как связан мигрант с местом своего рождения. На деле в них отринуты гуманные принципы шариата и восславляется только беспощадное «избиение врагов». Война становится смыслом и средством существования.
В Коране и другой мусульманской богословской литературе борьба за веру и в защиту своей цивилизации предусматривает в первую очередь борьбу с собственными дурными наклонностями («джихад сердца») и в последнюю очередь – «джихад меча», вооруженную борьбу с неверными, павшему в которой уготовано вечное блаженство в раю.
Эту «вертикальную» градацию действий и настроений фундаменталистского характера можно и нужно дополнить четким определением содержания терминов, упомянутых выше, и в большей или меньшей степени связанных с религиозным фундаментализмом. Начнем с исламизма, который в целом трактуется как религиозно-политическая и культурная идеология и практическая деятельность, нацеленная на создание условий, при которых все отношения в обществе, политике и межгосударственных делах должны регулироваться на основе шариата. Близок к этому понятию, хотя и сужен, термин «политический ислам»: социально-политические течения, использующие ислам в качестве средства достижения политических целей, как внутри-, так и внешнеполитической борьбы, включая решение задач регионального и глобального масштаба. Политический ислам предстает инструментом политических акторов, господствующих сил, включая государство. Но исламский фактор вынуждает политиков играть по своим, религиозным правилам. Практически во всех африканских государствах, где мусульмане составляют хотя бы меньшинство, правительства и политические партии используют свои связи с исламскими религиозными лидерами, чтобы заручиться их поддержкой и голосами верующих на выборах в национальные и местные органы власти. Так, в Сенегале кандидат в президенты, не добившийся благосклонности могущественного верховного халифа
Исламистские радикальные движения следует понимать как неправительственные религиозно-политические объединения (организации, ассоциации, группировки), ориентированные на практическое воплощение принципов и установок политического характера, которые базируются на догматах ислама. При этом следует иметь в виду, что радикализм может проявлять себя в мирных и силовых формах. В том и в другом случае радикальным движениям присущи решительность, бескомпромиссность во внедрении «истинного ислама» в бытовую, культурную и политическую сферы жизни, беспощадная борьба с западной цивилизацией и ее носителями.
Ярким примером здесь служит «Союз исламских судов» (СПС), стихийно возникших в Сомали в середине 1990-х гг. при широкой поддержке населения, мечтавшего о мирной жизни без разбоев, наркоторговли и бесчинства разного рода полевых командиров. Эти суды стали центрами власти, вокруг которых начали быстро формироваться другие институты государства. «Союз исламских судов», состоявший из 11 автономных судов, пользовался симпатией народа, осуществлял самые жесткие меры с целью преодолеть преступность и сумел добиться таких успехов, что через десять лет, в 2006 г., целиком овладел ситуацией в столице страны Могадишо. Сформировались и вооруженные силы, вытеснившие из Могадишо «Альянс полевых командиров». Только вторжение эфиопской армии спасло так называемое «временное правительство» Сомали от полного разгрома. СПС потерпел поражение, основная масса его командиров и рядовых перешла на подпольное положение, а часть влилась в состав «Молодежного движения моджахедов» («Харакат аш-Шабааб аль-Муд-жахид» обычно именуют «Харакат аш-Шабааб», или просто «Аш-Шабааб»), которое было основано еще в 2004 г. под крылом СИС.
Эта молодежная группировка, в состав которой, как утверждают, входят даже несовершеннолетние подростки, значительно отличается от своего прародителя – Союза исламских судов. Если СИС стремился навести элементарный порядок на улицах городов, установить власть исламского закона во имя жизни людей, то его «дитя» «прославилось» многими террористическими актами в Сомали и соседней Кении. Особенно резонансными были атаки на торговый комплекс «Уэстгейт» в Найроби и на университетский колледж в кенийском же городе Гарисса, совершенные соответственно 21 сентября 2013 и 2 апреля 2015 г. Целью терактов было запугать не только кенийцев и сомалийцев, но и заставить содрогнуться весь мир. И это отчасти удалось: в результате налета в Найроби были убиты 68 человек, а в студенческом кампусе Гариссы расстались с жизнью 147 студентов. Совет мира и безопасности Африканского союза назвал бойню в «Уэстгейт» атакой на весь Африканский континент. Лидер «Аш-Шабааб» Ахмед Абди Годан и его окружение заявляли, что эти теракты – ответ на действия кенийской армии в Сомали, которая была введена туда в октябре 2011 г. и что акции мщения не прекратятся до тех пор, пока на земле Сомали находится хотя бы один кенийский солдат. Здесь следует иметь в виду, что правительство Кении и большинство населения этой страны христиане, поэтому борьба с кенийскими вооруженными силами и в целом с кенийцами для сторонников «Харакат аш-Шабааб» приобретает особый смысл. Кенийцы, по их мнению, воплощают те же прозападные силы, которые пользуются ресурсами континента и при этом угнетают африканцев, глумятся над исламом, оскорбляют их своей зажиточностью на фоне бедности африканцев и откровенно попирают законы справедливости, установленные Богом.
Между тем активность молодых сомалийских исламистов, помноженная на молодую энергию и убежденность в правоте своего исламского дела, была столь велика, что целые области в южной части этой некогда единой страны оказались фактически под властью «Аш-Шабааб», более того, они предпринимали не менее дерзкие теракты в самом Могадишо, столице Сомали. Действительно, похищения и убийства европейцев, вторжения на территорию Кении еще в октябре 2011 г. вынудили армию этой страны включиться вместе с сомалийской армией в военную операцию против «Аш-Шабааба». Колонны военной техники пересекли границу с Сомали. Власти Кении намеревались вытеснить формирования «Аш-Шабааб» из приграничных районов, чтобы предотвратить проникновение боевиков на кенийскую территорию. Вот тогда сомалийские экстремисты и объявили джихад кенийским военным. Группировка установила тесные связи с «Аль-Каидой», и 10 февраля 2012 г. группировка объединилась с этой международной террористической организацией, что подтвердил её лидер Айман аз-Завахири.
Кенийские и сомалийские войска при поддержке подразделений эфиопской армии и авиации США добились некоторых успехов. В частности, с помощью американского дрона был уничтожен глава движения Ахмед Абди Годан. Это событие было воспринято как большая победа, и сомалийское правительство объявило 45-дневную амнистию умеренным боевикам «Аш-Шабааба». Однако полагать, что в борьбе с преисполненной уверенности в правоте своего дела молодежью достигнут коренной перелом, пожалуй, рано. Ореол борцов, суровых мстителей привлекает к сомалийским исламистам внимание подростков и молодежи, чем и пользуются командиры боевиков. Они активно используют интернет и средства телефонии, в том числе для ведения пропаганды. С помощью интернета и радио группировка вербует новых бойцов, рассылая сообщения на сомалийском, английском и арабском языках. Пропаганда ведется и с помощью музыки, которая привлекает особое внимание подростков и детей. В музыкальные тексты вставляют фрагменты, призывающие к джихаду и вступлению в ряды повстанцев.
Исламисты рассеиваются по довольно пустынным районам Сомали, где использование крупных армейских подразделений и тяжелого вооружения не приносит должного результата. Отряды «Аш-Шабааб» разделяются на группы и растворяются среди местных племен кочевников, чтобы потом соединиться вновь для совершения задания. В этих условиях надеяться на быстрый разгром «Аш-Шабааб», пользующейся явным вниманием и поддержкой значительной части молодежи страны, было бы явно беспочвенно. Очевидно, жестокие схватки будут возникать неожиданно и в Сомали, и в Кении, и война, которая очевидно принимает партизанский характер, будет продолжаться годы. Но в Африке южнее Сахары есть, как оказывается, еще более мощные и жестокие исламистские группировки.
Наиболее известной организацией в этом регионе, позиционирующей себя в качестве исламской, в 2000-2010-х гг. стала «Боко Харам» – в переводе с языка хауса «Западное образование – грех» (или «запрещено»). Она за довольно короткий период приобрела печальную мировую известность, возникнув в 2002 г. в г. Майдугури (штат Борно) на северо-востоке Нигерии. Помимо борьбы с западным образованием (а «Боко Харам» отрицала само право на существование западного светского образования и всей западной культуры), эта организация отвергает и организацию светской власти. Она заявляет о стремлении создать государство-общину мусульман, управляемую по законам шариата. Не удовлетворяясь введением шариата в 12 северных штатах, «Боко Харам» использовала многочисленные факты коррупции и обмана рядовых нигерийцев в качестве пропагандистского средства против федерального правительства и властей штатов, находя в этом реальную поддержку населения.
Первоначально эта организация возникла в молодежной среде, населяющей северо-восточные штаты этнической группы канури, но в дальнейшем в нее стали вливаться и представители других народов Севера Нигерии. Она объединила молодежь, у которой не было надежд на будущее: безработных выпускников школы, студентов светских и коранических учебных заведений, детей, чьи родители оказались за бортом жизни. Постепенно они вовлекались в уличные подростковые банды. Эта молодежь была склонна к бунту и насилию, отсутствие трудовых навыков компенсировалось разбоем, грабежами. «Боко Харам» не была прямой наследницей движения Майтацине, но ее идеология и деятельность подтверждают духовное родство с предшественницей – организацией Мухаммаду Марвы.
Идейным вдохновителем организации стал Мухаммад Юсуф, уроженец штата Иобе. По некоторым данным, он был вынужден бросить светскую среднюю школу, но затем обучался в коранических учебных заведениях в Чаде и Нигере. Во всяком случае, в дальнейшем он демонстрировал незаурядные ораторские способности и познания в области исламских наук. Эти качества и способность внушать уважение к себе, подчинять своей воле, позволили ему объединить вокруг себя несколько сотен молодых людей, которых привлекала его проповедь с обещаниями грядущего рая.
До этого, в 1990-х гг. он успел побывать в составе шиитского «Исламского движения Нигерии», затем присоединился к суннитскому «Обществу обновления ислама» в штате Борно. Разочаровавшись в идейных программах обеих организаций, он пришел к выводу о необходимости создать свою собственную группу приверженцев, в основе объединения которой лежала идея возрождения ценностей ислама, его социально-политического потенциала. Опираясь на эти ценности, по его убеждению, можно было поднять исламскую цивилизацию в Африке, эффективно противопоставить ее западному влиянию. Примером для него тогда служил афганский «Талибан». Практически в первом же своем выступлении – захвате полицейского участка в городке Канамма – группировка Мухаммада Юсуфа вывесила полотнища с надписью на хауса «Афганистан», и с того времени название Нигерийский Талибан на несколько лет закрепилось за этой организацией. Но в целом серьезных столкновений с правоохранительными органами она избегала, пока в июле 2009 г. ее отряды не совершили скоординированное нападение сразу на несколько полицейских участков в четырех штатах северной части страны в ответ на арест приверженцев Мухаммада Юсуфа. Это был скоротечный мятеж, в ходе которого полиция захватила руководителя «Боко Харам», и практически на следующий день он, как утверждали полицейские, скончался.
Смерть Мухаммада Юсуфа дорого обошлась нигерийскому обществу и государству. Возглавивший эту группировку через непродолжительное время заместитель Юсуфа Абубакар Шекау взял курс на вооруженное противостояние органам власти, уничтожение приверженцев христианства и традиционных африканских культов. Под его руководством в 2016 г. находилось не менее 6 тыс. хорошо вооруженных боевиков, по другим сведениям, около 30 тыс. – серьезная сила. Отряды Абубакара в 2013 г. начали терроризировать жителей северных штатов, совершать взрывы в городах центральной части страны. Если в 2014 г. от рук боевиков «Боко Харам» погибло около 10 тыс. чел., то уже в начале 2015 г. головорезы этой организации только в городке Бага вблизи озера Чад уничтожили до 2-х тыс. не успевших скрыться мирных жителей.
Одним из ключевых событий, которое во многом изменило отношение мирового сообщества к боевикам «Боко Харам», стало похищение ими в апреле 2014 г. 276-ти школьниц в городке Чибок (штат Борно). Сразу удалось бежать лишь 57 девочкам, остальные же почти все и по сей день остаются в неволе, подвергаются избиениям, издевательствам и насилию. Вопреки исламским законам о заключении брака, запрещающим вступление в брак без согласия сторон, девочки по решению самого Абубакара Шекау были насильно выданы замуж или проданы в рабство.
В ответ на это преступление в мае 2014 г. президент Нигерии Гудлак Джонатан отдал приказ о начале широкомасштабного наступления против экстремистов. А в июне Совбез ООН и Европейский Союз признали «Боко Харам» террористической организацией и ввели в отношении группировки международные санкции. В Нигерии возник комитет освобождения пленниц, который обратился к правительству и международным организациям с просьбой оказать содействие в освобождении несовершеннолетних школьниц. Однако и два года спустя родители так и не увидели своих дочерей.
Армия «Боко Харам», судя по ее оснащению и размаху террористической деятельности, не испытывает финансовых трудностей. Деньги она получает от местных бизнесменов, чиновников, мусульман, имамов мечетей, которыми движут одновременно страх, религиозные ожидания и надежды получить дивиденды в случае возможного прихода к власти этой группировки. Присягнув в марте 2015 г. на верность «Исламскому государству», группировка объявила себя провинцией Исламского Государства, как прежде заявляла о своей близости с западноафриканским отделением «Аль-Каиды» – «Аль-Каида в исламском Магрибе» (АКИМ) (организация запрещена в РФ –
АКИМ – одна из основных террористических группировок в Магрибе. Она базируется в Алжире и совершает акции в сопредельных странах, особенно в Чаде, Нигере, Мали, Кот-д’Ивуаре. Основанная в 1997 г. бывшим командиром «Вооружённой исламской группы», она является одной из немногих групп этого рода, не подписавших мирный договор с правительством. Периодически ее обвиняют в связях с «Аль-Каидой», однако, кроме морального родства и переименования в «Аль-Каиду в исламском Магрибе», прямых доказательств сотрудничества пока не найдено, и способы деятельности «Салафитской группы проповеди и джихада» значительно отличается от идей и стратегии, осуществляемых «Аль-Каидой».
Один из влиятельнейших лидеров исламистского движения, Айман аз-Завахири, возглавивший «Аль-Каиду» после гибели Усамы бин Ладена, объявил, что «Салафитская группа проповеди и джихада» присоединилась к группировке «Аль-Каида»: «Пусть это будет костью в горле американских и французских крестоносцев и их союзников и посеет страх в сердцах французских предателей и сынов изменников».
Радикальный фундаментализм в полной мере проявил себя в Мали. Он стал продолжением так называемой «арабской весны», которая привела к падению режима Каддафи в Ливии. Поддерживавшие Каддафи воинственные туарегские племена, хорошо вооруженные и профессионально подготовленные, ведомые Национальные движением за освобождение Азавада (НДОА), воспользовались разбродом в политической жизни Мали и общим сумбуром в Северной Африке и в январе 2012 г. вытеснили слабые армейские подразделения из северной части этой страны и объявили о создании здесь государства Азавад[37].
В борьбе с правительственными силами НДОА большую помощь оказали отряды исламистов «Ансар Дин» («Сторонники религии»). Однако, как только лидеры НДОА вышли из заключенного с исламистами договора, согласно которому они создавали исламское государство Азавад, между ними начались столкновения. В сражениях с НДОА на стороне исламистов «Ансар Дин» выступили боевики «Движения за таухид[38]и джихад в Западной Африке». Отряды туарегов НДОА через полгода с начала восстания, в январе 2012 г., потеряли все крупные города и вынуждены были отказаться от идеи создания независимого национального государства, а исламисты продолжали наступление, их целью было распространение шариата на территорию всего малийского государства. В результате в декабре 2012 г. они контролировали примерно 60 % территории страны, т. е. всю ее северную часть. И это неудивительно: ведь в наступлении на позиции дезорганизованной армии, принимали участие связанная, по сведениям, с «Аль-Каидой» «Ансар Дин», конечно, «Движение за таухид и джихад в Западной Африке» и «Аль-Каида исламского Магриба» – третья исламистская организация террористической направленности. В рядах исламистов были замечены и небольшие подразделения «Боко Харам». Совместными усилиями исламисты взяли еще ряд городов, в том числе в центральной части страны. Создалась опасность захвата столицы страны Бамако, что ставило под угрозу уже политические и экономические интересы Парижа в его бывшей колонии и, наконец, его авторитет в Западной Африке, когда-то вершившего судьбы едва ли не трети территории Африки.
В этих обстоятельствах Франция 10 января 2013 г. начала военную операцию против исламистов, использовав для этого, помимо наземных сил, авиацию и воздушный десант. Содействие Парижу в ведении военных действий оказали: Алжир, открывший воздушный коридор для пролета французской авиации, США, Бельгия, Дания, Канада, Германия, Россия, предоставившая транспортные самолеты АН-124, и другие страны. Вначале, если не считать бомбардировок с воздуха, операция развивалась не слишком удачно: «Ансар Дин» смогли даже захватить небольшой город Конна, еще больше продвинувшись на юг. Однако удары авиации, резкое увеличение численности наземных войск Франции (до 3 тыс. чел.) и 5 тыс. военнослужащих африканских государств, выступивших на стороне официального Бамако, внесли перелом в ход военных действий. Исламисты начали отступать, оставляя города, но оказывая упорное сопротивление. Формально французы при поддержке воинских формирований ряда африканских и арабских стран в конце апреля 2013 г. одержали победу, освободив все города Мали, однако разгромить группировки исламских боевиков решающим образом так и не смогли. Поэтому боевые действия в пустынной местности на севере страны продолжались и в 2014 г. Так, 11 декабря того же года французское радио сообщило о ликвидации Ахмеда аль-Тилемси, одного из лидеров джихадистской группировки «аль-Мурабитун» («Воители ислама»).
Однако исламисты и не думали сдаваться, речь шла о переходе к иной – террористической – тактике действий. Подтверждением этому стали нападения боевиков «Ансар Дин» и «Движения за таухид и джихад» на военные казармы в ноябре 2015 г. в Бамако, на гостиницы «Сплендид» в столице Буркина-Фасо Уагадугу в январе 2016 г. и в феврале того же года – на гостиницу в центре Бамако, где обычно размещаются иностранцы. Эти акции свидетельствовали о продолжающихся усилиях экстремистских сил установить исламские формы правления и законы на территорию всей Западной Африки.
Надо сказать, отчасти им это удается, правда, мирными средствами, как это сделал президент Гамбии Яхья Джамме. 15 декабря 2015 г. этот глава государства, бывшей британской колонии, с населением примерно в 2 млн жителей, из которых 90 % – мусульмане, обратился к народу с речью: «Будущее Гамбии – в руках всемогущего Аллаха. С сегодняшнего дня Гамбия – исламское государство»[39], – объявил он. Правда, президент особо подчеркнул, что в новом исламском государстве христиане, а их 8 %, полностью сохраняют права исповедовать свои веру и исполнять культовые действия.
Исходя из этого, следует отрешиться от взглядов на исламский фундаментализм в Черной Африке, как и в других регионах исламского мира, как на явление, затрагивающее исключительно область духовно-религиозных представлений и только. Фундаментализм, по существу, означает реисламизацию, практическое восстановление позиций и роли религии во всех областях жизни общества и индивида. В первую очередь мусульманский индивид обращает свой взор к шариату как совокупности закрепленных в Коране и Сунне морально-этических и юридических норм, который является абсолютным духовно-религиозным и правовым источником. Из этого источника общество и каждый правоверный черпают идейные установки для регулирования всей частной и публичной жизни во всех ее проявлениях, переводя таким образом религиозные принципы в практику, в том числе политическую.
Фундаментализм в исламе обладает разными значениями, смыслы их порой могут приобретать противоположное значение. Он отнюдь не сводится к религиозному фанатизму, хотя европейским сознанием, взращенном на собственных цивилизационных и культурных принципах и смыслах, воспринимается, как правило, в виде угрозы, реальной опасности. Бесспорно, фундаментализм, поставивший целью любой ценой воссоздать халифат, – трагедия и для исламского мира, и для других цивилизаций. Но нельзя исключать из вида и то направление, которое стремится, прежде всего, сохранить вечные человеческие ценности, укрепить основы собственной культуры и цивилизационной идентичности, воздвигая ее как твердыню на пути развращающему, расслабляющему действию западной массовой культуры. Этот тип фундаментализма не имеет ничего общего с взыскующими политической власти и материальных преимуществ радикальными течениями, он может стать опорой формирования единой исламской цивилизации. Однако пока что, действительно, активнее экстремистский тип, но в будущем ситуация может быть иной.
Часть IV
Россия и Черная Африка[40]
§ 33. Связи с Российской империей
Знакомство россиян с Черной Африкой началось с юга: с Мыса Доброй Надежды. Вести о плаваниях из Европы в страны Востока и о Мысе Доброй Надежды, как «морской таверне» на этом пути, доходили до России задолго до времени Петра I. Петр, а затем и Екатерина II, планировали плавание российских кораблей вокруг Африки – к Мадагаскару и Индии. Эти экспедиции не состоялись. Первой большой группой россиян, побывавших на Мадагаскаре и на юге Африки, стали ссыльные с Камчатки: они взбунтовались, захватили корабль, и в начале 1770-х проделали путь вокруг стран Востока и Африки, вплоть до Франции. В конце XVIII в. на мысе Доброй Надежды бывали Крузенштерн, Лисянский и другие русские офицеры, проходившие стажировку на британских кораблях. С первых десятилетий XIX в. русские корабли регулярно плавали из Петербурга на Дальний Восток и в Русскую Америку.
Моряки оставили немало интересных описаний жизни обитателей мыса Доброй Надежды и прилегающих мест. Наиболее обстоятельные сведения собрал В. М. Головнин, который командовал шлюпом «Диана», первым русским кораблем, приплывшим к мысу Доброй Надежды и пробывшим там в 1808–1809 гг. тринадцать месяцев. Очень интересны записки писателя И. А. Гончарова – он побывал там в 1853 г. и писал в Петербург письма, подписываясь «Обломов». И записки и зарисовки художника А. В. Вышеславцева из его кругосветного плавания конца 1850-х.
С начала 1880-х началась эмиграция из России на юг Африки. До Первой мировой войны эмигрировали от 40 до 50 тыс. чел., в основном евреи.
Накануне и особенно во время англо-бурской войны 1899–1902 гг. правительство России и российская общественность симпатизировали бурам. В 1898 г. Россия установила дипломатические отношения с бурской республикой Трансвааль. Во время войны российские добровольцы сражались на стороне буров. Среди них был и А. И. Гучков. Приезжали военные атташе и офицеры Главного штаба с заданием: собрать сведения о новейших методах ведения военных действий. Издавалось множество самых разнообразных материалов об этой войне. Сборники документов, в том числе многочисленные сборники Главного штаба. Воспоминания участников войны. Слагались русские песни об этой войне. Одна из них – «Трансвааль, Трансвааль, страна моя» – стала народной, и ее пели еще много лет.
В последние десятилетия XIX в. происходило развитие и укрепление русско-эфиопских отношений. Закономерен вопрос, почему именно к Эфиопии устремились взоры российской дипломатии, почему именно эта страна вызывала у русской общественности давний и глубокий интерес. Во-первых, к концу XIX в. Эфиопия оставалась единственным африканским государством, сумевшим в период «схватки за Африку» сохранить свою политическую независимость, свои традиционные институты. Во-вторых, важнейшим фактором, предопределившим интерес к Эфиопии, стал факт определенной схожести между русской православной и эфиопской монофизитской церквями.
Существование русского и эфиопского подворий в Иерусалиме позволяло священнослужителям с одной и другой стороны все больше осознавать религиозную близость обеих стран, которая вела к взаимному интересу в целом. В этом отношении особого упоминания заслуживает деятельность архимандрита Порфирия Успенского, который, возглавив в 1847 г. русскую православную миссию в Иерусалиме, стал активным поборником объединения обеих церквей, а также политического сближения России и Эфиопии. Его многочисленные статьи на эту тему привели к тому, что эфиопы стали восприниматься в России, как «наши черные единоверцы» и «наши черные единоверные братья».
В дальнейшем, при более тщательном изучении характера и особенностей обеих церквей выяснилось, что между ними существует достаточно много различий, хотя обе они принадлежали к восточной ветви христианства. Достаточным будет упоминание, что эфиопская церковь исповедовала монофизизм, который заключался в признании лишь божественной ипостаси Иисуса Христа, которая поглотила ипостась человеческую. Постепенно разговоры об объединении церквей закончились, сведясь к признанию просто религиозной близости народов обеих стран, что нередко использовалось в политических целях. Сохранялось и восприятие эфиопов как людей близких по вере.
В период, предшествовавший дипломатическому сближению обеих стран, связи между ними осуществлялись главным образом благодаря многим русским путешественникам, посетившим Эфиопию в последнее десятилетие XIX в. Их было немало, и практически каждый из них по возвращении на родину опубликовывал воспоминания о своем пребывании в Эфиопии. Особого внимания заслуживают две поездки в эту страну поручика В.Ф. Машкова, через которого обменивались посланиями русский и эфиопский императоры. Характер и тональность этой переписки свидетельствовали о взаимной симпатии двух стран и намерении их правительств всемерно укреплять взаимоотношения.
Моральная и дипломатическая поддержка Эфиопии Россией накануне и во время итало-эфиопской войны 1895–1896 гг., материальная помощь в виде 30 тыс. берданок, 5 млн патронов и 5 тыс. сабель, присылка в Эфиопию санитарного отряда Русского красного креста для оказания медицинской помощи раненым в ходе войны эфиопам – все эти обстоятельства логически привели к установлению между двумя странами дипломатических связей.
В начале февраля 1898 г. Русская чрезвычайная дипломатическая миссия, возглавляемая опытным дипломатом Π. М. Власовым, с приданным для охраны военным конвоем, прибыла в Аддис-Абебу, где ей был устроен пышный прием. Таким образом многолетние связи между Россией и Эфиопией были поставлены на прочную основу дипломатических отношений.
Отсутствие ярко выраженных политических и экономических интересов в Эфиопии позволило России в лице ее дипломатов занять место благожелательного советника при императоре Менелике II. «Видя в русских православных, братьев по вере, и пока ничем не заинтересованных, а следовательно, вполне бескорыстных друзей, – отмечал в своем донесении в Петербург Π. М. Власов, – они относятся к нам более предупредительно и дружелюбно, чем к своим соседям французам, англичанам и итальянцам (…)»[41].
Наиболее плодотворными были первые годы пребывания в Аддис-Абебе русской дипломатической миссии. Так, по просьбе эфиопского монарха, русские офицеры, прикомандированные к миссии, приняли участие в качестве военных советников в экспедициях эфиопских войск по присоединению соседних областей. В целом, Россия стремилась положительно реагировать на все просьбы, исходящие от правительства страны.
Заметное влияние на отношение эфиопов к России оказал исход русско-японской войны 1904–1905 гг. Поражение России пагубно отразилось на ее престиже, эфиопские правящие круги стали сомневаться, так ли сильна держава, побежденная маленьким азиатским государством. Эта ситуация была умело использована западными дипломатами в Аддис-Абебе в своих интересах.
В последующие годы официальные связи между Эфиопией и Россией постепенно сходили на нет. И дело было не только в исходе русско-японской войны. Все больше стала сказываться незаинтересованность российского правительства в африканских делах, определившая Эфиопии место не в центре политических интересов России, что обусловило неактивный и относительно вялый характер русского присутствия в этой стране. Достаточно сказать, что из всех великих держав Россия, имея на это больше оснований, чем любая другая европейская страна, так и не заключила с Эфиопией договора, обеспечивающего ей режим наибольшего благоприятствования. Отсутствие у МИД России четкой линии в отношении Эфиопии объяснялось, помимо прочего, финансово-экономической неконкурентоспособностью России по сравнению с ее основными соперниками и необходимостью сосредоточивать усилия на районах жизненно важных интересов в тот период – Европе, Дальнем и Ближнем Востоке.
В 1906–1907 гг. в условиях истощения государственной казны III Государственная Дума приняла решение о значительном сокращении бюджета Министерства иностранных дел, что привело к закрытию или сокращению состава дипломатических представительств, находившихся на периферии государственных интересов России. В их число попала и Эфиопия, что сократило финансовые возможности русского представительства в Аддис-Абебе.
Несмотря на ослабление интереса России в целом, а затем и революционные события в нашей стране в 1917 г., русская дипломатическая миссия в Аддис-Абебе сохранилась до 1919 г. Враждебное отношение императорской Эфиопии к происходившим в тот период событиям в России привело к окончательному разрыву дипломатических отношений между двумя странами.
§ 34. Африканская политика СССР
В советской геополитике внимание к Южной и Тропической Африке проявилось с конца 1920-х. Первоначально оно возникло в связи с идеей грядущей всемирной пролетарской революции, и выразилось в деятельности Коминтерна – Коммунистического Интернационала.
Коминтерновские университеты привлекали слушателей из Южной Африки, Кении, Золотого Берега (ныне – Гана) и других стран. Наиболее тесные отношения у коминтерновских организаций были с Коммунистической партией Южной Африки, единственной тогда компартией на Африканском континенте.
Поделиться книгой: