Помоги проекту - поделись книгой:
Я надавил на зеленую, из мягкого металла сделанную, «шапочку» на горлышке бутылки; «шапочка» снялась. Я закрыл горлышко ладонью и взболтал. Потом выпил теплого мерзкого напитка.
Неполная бутылка уже не казалась величественной.
Мне хотелось нарушить метафору одиночества. Мне казалось, что это поможет моей жизни.
Мне было шестнадцать лет, и я тогда еще не знал: забыть женщину можно только с помощью другой женщины. Они так и будут вытеснять из моей души друг друга, чтобы в душе осталась пустота.
Но тогда я еще всего этого не знал.
Результатом всякой первой любви бывает ощущение окончательного конца жизни.
Пожалуй, никогда я не испытывал ощущения такого окончательного тупика, как в тот вечер, попивая невкусный теплый кефир в надежде поломать метафору, а значит, жизнь.
Меня предавали. Я предавал. Меня бросали. Я бросал.
Женщины рожали от меня детей, и мы расставались.
Женщины не рожали от меня детей, и мы расставались все равно.
Мы расставались естественно и трагически; глупо и умно; навсегда и на время…
Но никогда — никогда! — в жизни не было у меня больше ощущения такого безнадежного и бессмысленного существования, как в тот вечер.
Вот ведь Бог — Он все правильно делает. Он всегда все делает правильно. Он дает человеку трагическую первую любовь. И ты проживаешь в ней сразу ровно то, что будешь проживать потом.
Восторг, спокойствие и уверенность, трагедия потери… Такие вот этапы.
Дальше все будет именно так: восторг, спокойствие и уверенность, трагедия потери.
Восторг, спокойствие и уверенность, трагедия потери… Восторг, спокойствие и уверенность…
И так — до бесконечности.
Только в первый раз все более обостренно. Опыт, конечно, облегчает существование, но лишает открытий…
Господь как бы говорит: оно тебе надо, дорогой? Вот так вот будет всю жизнь. Подумай: отличная оценка важнее любви, разве нет? Научись получать пятерки — сделаешь карьеру. Сделаешь карьеру — будут деньги. Будут деньги — появятся возможности. Появятся возможности — возникнет свобода.
Это понятная логика. Очевидная.
А с любовью — что?
Восторг, спокойствие и уверенность, трагедия потери… Восторг, спокойствие и уверенность, трагедия потери… И так всю жизнь?
Оно тебе надо, дорогой?
Бог дает нам несчастье первой любви, чтобы мы успокоились. А мы чего?
А мы не слушаем Бога. Молимся. Просим о чем-то своем, нам необходимом. Но не слушаем. Ни в любви. Ни в чем другом.
Гордыня…
Я все понимаю. Я слышу Бога. Но сейчас будет не так. По-другому все будет. Это не грабли. Это новый путь. Сейчас будет не так, как раньше. Потому что есть логика, но ведь есть и чудо.
На что надеяться в любви, как не на чудо, если она сама и есть чудо?
Первый раз надеешься на чудо. Грабли.
Успокойся!
Нет. Еще раз надеешься на чудо. Грабли.
И опять. И снова.
И так — до седых волос. Или — до лысины, как в моем случае.
Почему-то очень долго я не выливал остатки кефира. Я ненавидел Ольгу. И мечтал, чтобы она мне позвонила. Мне казалось, что эта треклятая бутылка соединяет нас.
Я был сумасшедший. Как бывает сумасшедшим всякий, кто потерял любовь.
А потом я встретил Катю.
Я посмотрел на телефон: вдруг нечаянно я выключил звук и эсэмэска пришла?
Не пришла, конечно.
Разумеется, не пришла. А как же иначе?
— Ужасно неудобно рассказывать про это все… Чужому человеку… Извините… Но свои… Они же любят меня очень. Потому и свои, что любят. Они говорят: рви, убегай, улетай… Куда я убегу? У меня ж клиенты… И ребенок… Еще года нет ему.
А вы ведь можете дать совет, да? Потому что я сама не в состоянии разобраться. И вообще, так ужасно все… Ужасно… Эталонная красавица. Идеальная фигура. Огромные голубые глаза.
Периодически всхлипывает, вытирает глаза салфеткой, потом рвет ее, обрывки аккуратно складывает в пепельницу…
И опять всхлипывает, вытирает, разрывает, складывает…
— Мы с Сашкой… Сашей… Александром… Это муж мой… Мой муж… Бывший… Ну вот… Мы с ним женились по любви. Он меня завоевывал, хотя я сдаться была готова в первую же ночь. Красиво завоевывал… Мы однажды с ним поссорились, так он кран пригнал подъемный к окнам моей квартиры, чтобы извиниться так. Представляете? Оказывается, в Москве можно за деньги заказать… Не знаю, как называется… Машина, на которой такая труба… Ты в нее встаешь, и она поднимает тебя до нужного этажа.
И вот, представляете, сижу я дома… Вдруг стук в окно… Я не испугалась даже, потому что не поверила. Смотрю: а в окне Сашкина физиономия. Представляете?
Не важно это все. Не важно уже. Вспоминается. Хотя и не важно. Вот.
Поженились мы, понятно. И начали хорошо жить. Четыре с лишним года хорошо жили. А потом… Я стала замечать что-то… В постели… Про это можно говорить?
Какой-то он стал… Не знаю, как сказать… Формальный. Можно так сказать? Нет, все делал. Но как-то формально.
Он вообще-то страстный очень, Сашка. Меня даже кусал иногда… Извините… Вот. А тут какой-то…
Мы как раз с ним тогда на балет ходили, ну, в тот период… Мы с ним часто там — театры, балет… Ну вот, я смотрю и думаю… А думаю я про свое, понятно… И вот я думаю, что балет — это же, в сущности, физические упражнения.
А когда музыка, когда страсть — страсть, да — это же совсем другое дело.
Ну, ему рассказала про это в антракте, когда мы шампанское пили… А он спросил: «Ты на что намекаешь?» Я отшутилась, поцеловала его, но чего-то так мне грустно стало, словно от предчувствия.
И тут я забеременела. Долго не получалось, к врачам ходила. Вот нашу медицину все ругают, а мне помогли.
Сашка вокруг меня прям вился весь, шагу не давал ступить. Волновался очень.
Сейчас я, правда, думаю: может, играл? Но не важно. Теперь.
Сыночек родился. Я назвала его Сашей потому, что это — единственное имя, которое для меня имеет смысл.
Когда ребенок рождается, вся жизнь вокруг него вертится, и я как-то про наши отношения с Сашей-старшим перестала думать. Да и что плохого может быть, когда такой классный пацан растет.
Когда Сашке было восемь месяцев, я перестала его грудью кормить. Сейчас ругаю себя за это: дольше бы кормила, дольше с мужем бы жили. Но устала я, если честно. В общем, перестала. И прямо вот на следующий день Саша мне во всем признался. Оказывается, у него был роман на стороне. И там тоже родился ребенок, практически ровесник нашему Саньку.
Сашка так сказал все спокойно — готовился, видимо, долго, репетировал. Вещи собрал и ушел.
Я — в слезы. Но долго же нервничать нельзя: ребенок — он, когда маленький, мать очень чувствует и тоже начинает нервничать.
Успокаиваю себя, как могу, а не выходит… Уложу его спать, разрыдаюсь, а он просыпается тут же и — в слезы. И, главное, сухой и есть не хочет, а рыдает. Удивительно все-таки Бог все упорядочивает… А вы сами в Бога верите? Не важно…
Меня знаете что мучает? Что ж это такое во мне не так, что он к другой ушел? Что-то, значит, во мне неправильное… Я ее не видела ни разу. Но ведь это не важно — красивей она меня или нет, правда? Уходят ведь не к красивым. А к каким уходят, вы не знаете?
И все у нас нормально было. Театры там, балет… Я уже говорила, да? Разговаривали много. И такое вдруг…
Что-то, значит, я не сделала? Недодала чего-то? А что, чего? Мне почему-то важно это понять. Сама даже не знаю — почему, но важно. Но вопрос мой не в этом. Посоветуйте: что мне теперь делать. Близкие говорят: пошли этого дурака. Ну, они более грубо говорят. Не важно.
А как — пошли? Он же отец. И девочка, которая там растет — там девочка родилась, Сашка мне сам сказал, — она вроде как сестра. Моего Санька без отца оставить и без сестры? Не годится… А как тогда с ним общаться, с Сашкой? Он же — предатель. Или не предатель? Может, я сама что-то не так делала… Наверняка делала.
Вот он и ушел. Я и виновата, получается, а он — не предатель.
И чего тогда?
В общем, запуталась я.
— Татьяна, а давайте посмотрим: какие есть варианты развития событий?
— В смысле: варианты? Ну, общаться или не общаться?
— Вы же сами говорите, что варианта «не общаться» не существует. Каким бы ни был отцом ваш Саша, вы же не имеете права отнимать у него сына. И сестру у брата. На самом деле это и невозможно. Все равно в конце концов дети и родители всегда встречаются.
Так что, в сущности, выбора нет…
И еще. Вы себя не корите за то, что Саша ушел. По самым разным причинам мужчины уходят. А иногда и вовсе без причин. Но женщина совсем не всегда виновата, уверяю вас.
— Да как же не виновата, если он ушел? От хороших жен ведь не уходят?
— Уходят. И еще как. От самых хороших жен.
— Думаете? Ведь с ней же еще придется общаться, понимаете? С ней-то как… Ну, с новой женой его… И Саньку́ все еще надо будет объяснять, когда вырастет. А как объяснять? Но вы правы: вариантов нет. Если я Саньку от Сашки отниму — сама себе не прощу. Мало того, что мужа не удержала, так еще и отца у сына отняла…
— Можно же не встречаться какое-то время, если он раздражает вас?
— Кто? Сашка? Меня? Нет. А чего? Я сама виновата. Эту новую его видеть, конечно, радости мало. Но что поделать?
А Сашка — нет.
А деться, действительно, некуда… Отец у парня должен быть. Чего уж тут…
…а потому что она знает, что я ее жду. Чувствует.
Они же все чувствуют, женщины, вот в чем дело. Все абсолютно чувствуют они.
Мы понимаем, мы соображаем, мы доходим своим умом кое до чего. А они чувствуют. Всё.
И все наши мужские попытки их обмануть, перехитрить, перемудрить обречены.
Мы там… предлагаем какие-нибудь схемы битв.
— Ты понимаешь: она вот так-то и так-то, а я так-то и так-то. Налей еще… Я знаю, что мне нужно делать, чтобы она… Давай за мою победу! Чтобы я из-за бабы? Что у меня, дел других нет?.. До дна за мою любовь и победу! Она что, думает, что я?.. Как бы не так! Она — сама… Да у меня таких как она… Наливай!
Все напрасно. Они чувствуют больше, чем мы понимаем.
Бог любит человека? Любит. Разве не очевидно, что именно лучшим Он должен был поручить рожать любимых?
И вот Господь выбрал женщину: мучайся, но рожай.
Рожай в муках — тогда поймешь про эту жизнь что-то такое, в чем этим, изобретателям оружия и футбольным болельщикам, не разобраться никогда.
А ты, любитель политики и пива, сиди, ходи, думай, пыхти, делай вид, важничай… Но все равно тебе никогда не понять, что чувствует она, когда у нее два сердца внутри бьются.
И в любви они всегда побеждают.
В ненависти — мы. В любви — они. И так всегда. Потому жизнь и идет так хреново, но не останавливается…
Они все чувствуют, все знают. Она смотрит на тебя и понимает на месяцы вперед, иногда — на года.
Женщина — это западня, знаешь об этом? Ты там хорохоришься чего-то, силу свою показываешь, выпендриваешься.
Но уже всё, ты попал, ясно тебе? И дальше будет, как она скажет. Она может подчиняться или подчинять — это уж как у вас получится, как у вас ума хватит договориться, у обоих.
Только она всегда будет локомотивом, а вагончиком — ты.
Локомотив — это ведь тоже западня, не думал об этом? Попал в нее — всё. Привезут туда, куда надо локомотиву. Только прицепись, вагончик, и нет у тебя уже своего пути, только локомотивный.
Поделиться книгой: