Игры с огнём

Я пожала плечами на этот вопрос Ингридсона, решив свести свое участие в беседе к минимуму. А отчет о состоянии моего здоровья он, если понадобится, у целительницы Квельз возьмет.

- Кейт,- не беспокойтесь, вас никто ни в чем не обвиняет...

Ну еще бы! Я фыркнула - я как маг до инициации была недееспособна, и ответственности не подлежала, да и сейчас... Дееспособна весьма условно, а до полной магической ответственности мне еще как шагом до экзаменов. После которых, собственно, оная и наступает. Так что попробовали бы они меня обвинять - надорвались бы!

- Послушайте, Кейт. Или лучше мисс Сеймур? Давайте договоримся так. У вас же есть вопросы по тому, что случилось? Я готов на них ответить настолько, насколько смогу - а вы взамен ответите на мои. Идет?

Я уже совсем было собралась гордо промолчать, чтобы он сам додумал, куда может идти вместе со своими договоренностями, но он, сволочь, забросил такую блесну, которую я заглотила сразу и до самого пищевода.

- Кто это был? - выпалила я вместо ответа на его вопрос, и маг позволил себе улыбнуться.

- Это был Рэндал Шарге, известный маг-исследователь темномагических обрядов. Несколько лет назад ему предъявили обвинения в нарушении профессиональной этики. - обстоятельно отчитался маг, - Доказать смогли только это, но были подозрения и посерьезнее - правда, мы не подозревали, насколько. Решения комиссии по этике хватило для того, чтобы у магистра Шарге отозвали лицензию на исследовательскую деятельность и запретили практику, а его группа распалась. Мы так думали. Теперь моя очередь, мисс Сеймур.

Я покорно вздохнула. В сущности, вопросы были формальные и неопасные, но я все равно аккуратно подбирала слова. Мало ли... Дождавшись, пока магический самописец, устроенный безопасником на прикроватной тумбочке, зафиксирует мои ответы, я наконец-то смогла задать свой встречный вопрос:

- На кой черт их украли?

- Их украли, как вы выразились, чтобы использовать как батарейки в чужом обряде. Кинули по периметру круга камней магически одаренных подростков, имеющих разного рода проблемы энергетического самоконтроля, и тянули из них магию. Потом потянули бы жизненную силу, но не успели. В обряд вмешались вы.

Не успела я самодовольно улыбнуться, как мистер Ингридсон продолжил:

- И уничтожили все следы - и теперь мы никогда не узнаем, что это был за обряд, для чего проводился и каких последствий следует ожидать в связи со всем этим. Вы стерли магические следы - а мистер Ферррерс-младший продолжил ваше благодарное занятие и уничтожил всех физических носителей информации.

Ого, а Эдди разнервничался!

Я взглянула на мага с любопытством,и он кивнул,подтверждая свои слова:

 - К сожалению, после ваших дружных, слаженных действий, допрашивать нам некого, и все другие источники информации недоступны. Даже удивительно, как вам с мистером Феррерсом-младшим удалось достигнуть таких разрушительных результатов!

Как-как... мы много тренировались! Отвечать на сарказм дознавателя вслух я посчитала ниже своего достоинства, и с самым независимым видом уставилась на больничную стену у него за спиной, сделав вид, что не замечаю выговора в упор. От окна хмыкнул мистер Вилсон. Он-то отлично знал, что меня такими мягонькими наездами не проймешь. Ничего не поделаешь - мы с Феррерсом действительно много тренировались.

К сожалению, больше из разговора ничего интересного выудить не удалось. Мистер Ингридсон задал свои положенные вопросы, выслушал мои ответы и ушел из моей палаты. А куратор остался.  ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Что ж, по крайней мере, расчленять меня при свидетеле он не стал. Не стал он делать этого и без свидетелей. Мы поговорили - и разговор вышел тяжелым, и оставил после себя ощущение взаимного непонимания, едкой обиды, тяжелой усталости. Моего упрямства. Кураторского раздражения. Мистер Вилсон ушел, а я осталась, гадая, могу ли я все еще считать его куратором, ведь эмоциональное раскрытие у Феррерса произошло, и оплачивать услуги личного тьютора для меня его родители больше не обязаны. Или не все такие злопамятные и мелочные, как ядовито сказал мне только что куратор?

Лорд Феррерс, навещавший сына в больничном крыле, изволил нанести визит и предложить мне награду - и это вылилось в еще один сложный разговор, куда более тяжелый, чем с тьютором, хотя бы потому, что нужно было проявить твердость, и настоять на своем, не сорвавшись ни в сопли, ни в постыдную истерику. Когда ко мне пробилась Гвен, всеми правдами и неправдами просочившись мимо персонала больничного крыла, я уже была выжата, как лимон. А после Гвен пришла мама - и сумасшедшее утро наконец-то закончилось, сменившись покоем.

К обеду я уже вполне уверенно ходила по больничному крылу, и маме не приходилось страховать меня, чтобы я не брякнулась на чистый пол, гремя всеми костями. И вообще, я чувствовала, что уверенно иду на поправку - так считали и целители во главе с миссис Кеельз. Я уже надеялась, что сегодня меня выпишут из больничного крыла и разрешат вернуться к занятиям, но не тут-то было. Посовещавшись, они решили все же подержать меня еще пару дней в больничном крыле - ради магического фона, насыщенного, ровного и целебного. Позволяющего как можно быстрее и безболезненней преодолеть как магическое истощение, так и обычную физическую слабость - от которой, впрочем, уже ничего не осталось.

Ну и ладно, оставили и оставили. В конце концов, пропущенные занятия я наверстаю. Да и есть у меня одно дело...

Глава 10

Эдвард

Мое появление из перехода с бессознательной Сеймур на руках было встречено бурными овациями. За овации можно зачесть отборный мат магов, в последний момент удержавших (или пустивших по другой траектории) боевые заклинания – спасательная экспедиция в полной готовности собиралась отправиться в логово врага, и обеспечить ему вечную память. Слава предкам, обошлось – нас с Сеймур оперативно приняли узкопрофильные специалисты, отвели в сторонку и принялись оказывать какую-то там помощь, успешно совмещая ее с допросом.Другие специалисты, менее профильные, обновив данные, бодро стартовали в осиротевшее логово. Если они рассчитывали на бесхозные сокровища, то зря – во-первых, нихрена там ничего нет, только голые камни, частично оплавленные моими стараниями, во-вторых, если вдруг там какая безделица и завалялась, то, по праву победителя чудовища, отходит роду Феррерс.Сеймур перебьется – она отрубилась и из борьбы за сокровища слилась.

Выслушав эти соображения, очень узкопрофильный специалист, пытавшийся наложить очищающее заклинание на рану под лопаткой, впечатленно присвистнул, и нас Сеймур разделили – ее в гексу, из которой как раз вынесли остальных похищенных Шарге неудачников, заканчивать обряд инициации, а меня – в лазарет.Последнее, что я слышал, перед тем, как подействовала анестезия, яростную ругань наших с Кейт кураторов и незнакомых волшебников из магбезопасности, не представляющих, как без потерь завершить для идиотки инициацию. Что-то очень уж забористое она наворотила, от души господа маги ругались.

Первый день в лазарете я проспал, и что там со мной делали, пропустил – чем и счастлив. Второй день – отвечал на вопросы многочисленных посетителей. Вопросов было больше, чем ответов, наш излишне гостеприимный хозяин недобровольных гостей держал без сознания до самого начала обряда, а после начала обряда мне стало не до наблюдений слегка. Недобровольная откачка магической и жизненной силы, которую организовал для нас похититель, – процедура трудоемкая, особенно, когда ты пытаешься сопротивляться.

Из сопротивления, правда, получилась одна херня – ну да хоть что-то.Мама, очень старавшаяся держаться как обычно, зачем-то притащила в палату обоих семейных адвокатов, и те бдительно следили, чтобы меня не переутомляли.Видимо, тоже не понимали, зачем они тут.На третий день был всего один посетитель из числа посторонних – солидный господин из безопасников сообщил мне, что использование связи как маяка для перехода можно трактовать как сознательную попытку усилить связь и тем самым привязать к себе наследника знатного магического рода, и, лучась почтением, поинтересовался, не желаю ли я подать жалобу на мисс Сеймур за противоправные действия.

В голове у меня стало легко-легко, светло-светло…И напрасно отец, прочитавший, наверное, что-то по глазам, спешно выкинул мага из палаты – я бы все равно ему ничего не сделал. В школьном лазарете колдовать можно только после магического разрешения от персонала лазарета, чтобы студенты не подтасовывали результатов обследований и не вмешивались в лечение. Хмыкнув, я спросил у старшего из двух наших адвокатов:

– Мистер Сенерс, не подскажете, как зовут этого господина?

– Зачем это тебе? – нахмурился отец.

– Да просто так, – обаятельно улыбнулся я, – память тренирую. А то он представился – а я забыл…

Все остальные посещения целители запретили. Особых повреждений я не получил – нарушенный магический баланс и неприятная рана под правой лопаткой, где раньше был вшит артефакт экстренного перехода, который, в случае опасности, должен был эвакуировать наследника рода в безопасное место.Его выдрали из тела еще в школе, прямо по живому, и теперь рана плохо заживала, что в общем не удивительно – магические травмы в принципе плохо поддаются лечению. Но все же поддаются.Сеймур я не видел с того самого момента, как сдал ее на руки безопасникам. И до того, как ночью четвертого дня она заглянула в мою палату.

Кейт

Палата Феррерса ничем не отличалась от моей собственной. Свет аристократ уже погасил и, когда я приоткрыла дверь, очень недовольно вопросил:

– Кто здесь?

Хмыкнув, до ответа я не снизошла, но раздраженному Феррерсовскому голосу порадовалась. Во-первых, раз гонор спать спокойно не дает, значит, не особо мерзавец и пострадал. Во-вторых, попробуй его койку наощупь найти.Быстренько преодолев расстояние от двери до цели, пока направление не забылось, я сбросила больничные неудобные тапки и завозилась, разыскивая край одеяла.

– Сеймур, ты? – надменно уточнила темнота голосом аристократеныша, и я не утерпела, поведала замогильным шёпотом:

– Нет, это миссис Освальд пришла лишить тебя самого дорогого!

– Самое дорогое из меня уже Шарге выдернул, – хмыкнул Феррерс, не убоявшись перспективы домогательств со стороны миссис Освальд, дамы в возрасте и необъятных размеров.

– Здорово досталось? – деловито уточнила я, чтобы он не подумал, что я его жалею.

Еще чего! Ему тут и без меня, небось, коллектив жалельщиков хороводы водил.Эдвард не ответил, судя по движению, потянулся куда-то, и в следующую минуту слабый огонек ночника осветил мою борьбу с одеялом.Ну, вот! Эта сволочь его под себя подоткнула! Гневно выдернув одеяло, я, наконец, опустилась на кровать рядом с Феррерсом. И впилась поцелуем в не ожидавший такого коварства рот.Зря он ночник включил. Больничная ночная рубашка мне не слишком к лицу.Я прижалась к нему всем телом, и Феррерс откликнулся быстро, он всегда быстро откликался. Я с наслаждением выгнулась навстречу рукам, забравшимся мне под рубашку, и сладко потерлась о живое, горячее, отзывчивое тело, закусив губы, чтобы не заскулить – до того это было хорошо.Я снова впилась в него поцелуем, запуская руки под футболку, гладя плоскую грудь, лаская, чуть царапая выпирающие ребра, трогая подрагивающий от прикосновений живот... Когда я запустила пальцы под резинку пижамных штанов, Феррерс нетерпеливо дернулся, и я мстительно замерла. А потом осторожно провела пальцами вдоль горячего твердого члена, от головки к корню, с ликующим восторгом чувствуя, какой он напряженный. Гладкий. Бархатистый...

Прерывисто выдохнув, я сжала его плоть, и Феррерс судорожно дернулся в кольце моих пальцев. И все это время мы целовались, целовались, как сумасшедшие, и моя свободная рука сжимала короткие волосы у него на затылке, его язык у меня во рту двигался, скользил, по-хозяйски входя и выходя, а руки собственнически тискали охотно подставляемую грудь. Я сдалась первой - отстранилась, задрала подол рубашки, и стянула с себя больничное рубище, с наслаждением отбросив его куда подальше. И неожиданно смутилась, поймав жадный, голодный взгляд Эдварда.

Но не дала опрокинуть себя на спину, а подцепила его футболку, и потянула ее вверх, и Феррерс послушно поднял руки. Майка улетела вслед за моей рубашкой, а я надавив на плечи, заставила Эдди опуститься на кровать, а сама устроилась на его бедрах, чувствуя сквозь тонкую ткань штанов напряженный член, намеренно об него потираясь и обстоятельно выцеловывая гладкую грудь, посасывая по очереди то один сосок, то другой. Феррерс было попытался притянуть меня ближе, но я прижала его руки к койке:

- Лежи! Я сама...

И стащила с него нижнюю часть пижамы, мельком ехидно отметив, что и здесь неравенство - Феррерса никто не заставил носить положенную рубашку!

А как бы он в ней был хорош - тощее чучело в рубище из натуральных волокон... Запустив штаны разыскивать майку и рубашку, я снова оседлала покорного, как хорошо выученный конь, Феррерса. Прижалась к его паху промежностью. Задушенно всхлипнула от будоражащего прикосновения. Вернула на постель руки Феррерса. И, внимательно глядя ему в глаза, обхватила его член рукой и направила в себя. Прижала ко входу. Погладила половые губы горячей головкой члена. Раздвинула их. Нашла клитор, и потерла его тугой, горячей, изумительно приятной плотью, чуть покачиваясь бедрами, чтобы усилить трение, сделать ощущения ярче. Феррерс, кажется, забыл как дышать. Не разрывая сцепившихся взглядов, я медленно направила его плоть в себя. Замерла, ощутив как гладкая головка раздвинула мышцы входа. Чуть подвигалась, на пробу, примеряясь. И медленно опустилась до упора. Ощущение восхитительной наполненности было таким... таким ярким. Таким идеальным. Я замерла, привыкая и смакуя. А потом, опершись руками на постель по бокам от Феррерса, начала двигаться. Сначала медленно, постепенно ускоряя темп.

Ощущение твердой плоти внутри, и полной покорности Эдварда заводили меня настолько, что я больше не могла контролировать себя, сходя с ума. Движения становились все резче, плавные покачивания давно сменились рывками, у меня болели бедра и сбилось дыхание, но я все наращивала и наращивала темп, не в силах становиться, чувствуя, как пальцы Феррерса впиваются в мои ягодицы, как его бедра такими же яростными рывками двигаются мне навстречу. И когда движения стали непереносимыми, когда дыхания перестало хватать совсем, я сжалась, замерла в предчувствии разрядки - опустилась на Феррерса, чувствуя, как он кончает, и умирая раз и навсегда от неописуемого наслаждения...

Чуть погодя, когда я пришла в себя, выяснилось, что я все же не умерла. Опершись на неверные слабые руки, я села, чтобы не давить своим весом на аристократа, и он тут же воспользовался этим, принявшись играть ртом с моей грудью. Поймал сосок, пожевал его губами, пососал. Выпустил, сосредоточив внимание на другой груди... Голова кружилась, сердце колотилось, как не моё. Ноги дрожали внутренней мелкой дрожью, отступившая еще вчера днем слабость радостно вернулась, в теле тряслась каждая жилка.

- Чтоб я еще раз тебя спасать полезла... Вляпаешься - подыхай, понял, Феррерс? - я со стоном опустилась на дрожащие руки, прижавшись к его груди своей.

Я же до своей палаты не дойду! Собравшись с силами, я скатилась с парня и попыталась встать с кровати. Вместо того, чтобы мне это позволить, не говоря уже о том, чтобы помочь, Феррерс ухватил меня поперек живота и притянул обратно, подмяв под себя.

- Э, нет, второго раунда я не переживу! - Я протестующе замотала головой.

Я и первый-то с трудом пережила!

- Да ладно, ты же все равно до своей палаты не дойдешь! - отмахнулся Феррерс, по-хозяйски оглаживая мое бедро и подтягивая меня так, чтобы мои ягодицы прижимались в стратегическом месте.

- Ну... и то так! - вынуждена была признать я, расслабленно вытягиваясь на койке Эдварда. В свою палату я вернулась перед самым обходом. Второй и третий раунды пережив не иначе, как чудом!

Утром, после обхода, меня выпустили из больничного крыла, выдав предписание щадящего режима и освобождение от физических нагрузок. Феррерса продержали еще дня три, выписав только к середине недели, и мне было очень интересно, как он станет держаться, когда ему напрочь запретят все контакты с привычным эмоциональным донором. Но эксперимент не удался - после лазарета я Феррерса уже больше не увидела. Его перевели на домашнее обучение, по официальной версии - для восстановления после полученной травмы.

ЧАСТЬ II - Раздуть пламя.

Глава 1

Кейт

– Ну, как я выгляжу? – поинтересовалась я, крутясь перед зеркалом.

Лично мне отражение очень нравилось. Строго, но женственно, со вкусом и без излишеств. Майкл меня, кажется, не услышал и, как настоящий мужик, продолжил пялиться в экран телевизора, где двадцать дураков на зеленом поле страдали ерундой.Я оправила пиджак, пригладила капельку серебряной подвески, покрутила головой, в который раз примеряясь к новой стрижке, и сама себе улыбнулась. День обещал быть насыщенным, но плодотворным, а такие дни я любила.Подхватив кейс, я подошла к дивану, чмокнула Майкла на прощание и с напутствием: «Обед подан, ужинать будем вместе, не скучай!» – вышла за дверь.

Майкл – мой кот. А я – успешная деловая женщина. И эти два утверждения между собой никак не связаны.Сегодня мне предстояло познакомиться с новым «объектом».

Рабочее предложение свалилось на мою фирму как гром среди ясного неба. Да, за несколько лет мы с коллегами успели сделать себе определенное имя в области магической безопасности, контракты становились все солиднее, работа все ответственнее, но к запросу от министерства на охрану одного из заместителей министра никто из нас готов не был. Морально. Обычно этим занимались государственные безопасники, но, «возникли обстоятельства непреодолимой силы», как туманно пояснил мне наниматель. Что там за обстоятельства – сие было, конечно же, государственной тайной, но на этот счет меня даже не особенно терзало любопытство. Достаточно было того, что мне сообщили. Замминистра ведет какой-то крупный международный страшно засекреченный проект, который все хотят то ли выпытать, то ли сорвать, а потому существует непосредственная угроза жизни и благополучию политика.

В министерство я прибыла точно к назначенному времени, прошла процедуру идентификации личности, получила пропуск, пока одноразовый, в виде перламутрового картонного треугольника. Он испарится без следа, стоит мне выйти за турникет. Я сообщила ему пункт назначения, и послушный артефакт указал путь солнечными пятнами на паркете.Я присмотрелась и хмыкнула – «солнечные пятна», на поверку оказались изображением светлых мелких камешков, похожих на гальку. Определенно, у кого-то из артефакторского отдела занятное чувство юмора. Или затянувшееся детство.Приведя меня на девятый этаж и поплутав по коридорам, «зайчики» уперлись в светло-ореховую дверь с надписью: «Конференц-зал №3». Я толкнула ее и очутилась в просторном помещении с окнами во всю стену.

Две мужские фигуры при моем появлении оторвались от разложенных на длинном стеклянном столе бумаг. Я скользнула взглядом по мистеру Уайту, с которым мы имели счастье вести переговоры, перевела его на второго…Моя приветливая улыбка на мгновение застыла маской на лице, потому что этот мужчина со светлыми волосами, в темном костюме, собранный и подтянутый, был мне определенно знаком.

– А вот и наш новый специалист, – мистер Уайт моей гримасы, кажется, не заметил. – Знакомьтесь, Эдвард. Мисс Сеймур, начиная с сегодняшнего дня, будет отвечать за вашу магическую безопасность. Мисс Сеймур, позвольте представить вам заместителя министра, мага первого ранга Эдварда Феррерса.

С огромным трудом удержав внутри всколыхнувшиеся эмоции, я со всей непринужденностью протянула руку для приветствия.

– Приятно познакомиться, мистер Феррерс.

– Взаимно, мисс Сеймур, – произнес мужчина без особого выражения, так что я на миг даже задалась вопросом – а помнит ли он меня вообще? С аристократишки станется. Мало ли, за мной такая череда девиц последовала, что он вообще разучился нас различать.Однако рукопожатие – твердое, горячее и продлившееся куда дольше положенного – ясно дало понять: помнит. Ладонь пришлось почти вырывать.

– Прошу, – мистер Уайт сделал приглашающей жест по направлению к столу и галантно отодвинул для меня стул. И когда все расселись, заговорил сухим деловым тоном: – Мы собрались здесь в первую очередь для того, чтобы обсудить ключевые детали и требования министерства по организации безопасности мистера Феррерса. Контракт вступает в силу начиная с сегодняшнего вечера – восьми часов. К тому времени вы должны будете подъехать к городской резиденции замминистра и установить те щиты и вспомогательные заклинания, которые посчитаете нужными. Рабочий день мистера Феррерса начинается в девять. Вы должны прибыть к его дому к восьми. Расписание на каждый день будет выдаваться накануне. И мне, полагаю, не нужно вам объяснять, что это секретная информация, которая не должна попасть в чужие руки…

Я покивала, ловя себя на том, что приходится прилагать некоторые усилия, чтобы сосредотачиваться на словах начальника управления по обеспечению министерской безопасности. На Феррерса я старалась не смотреть, но все равно ощущала его присутствие каждой клеточкой тела. И взгляд – тяжелый, пристальный, изучающий. И в какой-то момент я вдруг с неприятным удивлением осознала, что невольно плотнее сдвигаю ноги под столом и едва удерживаюсь от ерзанья. Ровно дышать под этим взглядом становилось все тяжелее. Такие яркие воспоминания юности наслаивались одно на другое, и в душе разгоралась просто буря эмоций.

Черт! Черт! Черт! Ну как меня угораздило напороться на этого придурка?

А придурок заметно изменился за те десять лет, что мы не виделись. Возмужал. Юношеское жилистое телосложение переросло в крепкую сухощавую фигуру, на которой дорогой костюм сидел, как вторая кожа. Уже тогда широкие плечи, казавшиеся слишком широкими для достаточно щуплого подростка, теперь смотрелись донельзя гармонично. Линия подбородка сделалась тверже, и хоть он был гладко выбрит, все равно чувствовалось, что это уже не та мальчишеская гладкость. И стрижка другая. Ему идет…Мой очередной любопытствующий взгляд исподтишка вдруг встретился со светлыми глазами. Они чуть прищурились, уголок губ дернулся в ухмылке, и я торопливо отвернулась.

Черт! Черт! Черт!

Не удивительно, что, когда все инструкции были выданы, я чуть ли не первой подскочила со стула. Интуиция требовала как можно скорее увеличить дистанцию между мной и моим школьным кошмаром-наслаждением, чтобы привести в порядок мысли, чувства и выработать дальнейшую стратегию поведения. От этого типа, если верить моему опыту, можно было ожидать всего, чего угодно, и я бы не делала ставку на то, что за прошедшие годы он сильно изменился в лучшую сторону.

- Что ж, мисс Сеймур, в таком случае я искренне надеюсь на то, что наше сотрудничество сложится удачно, - мистер Уайт пожал мне руку.

Я повернулась к Феррерсу, чтобы попрощаться и с ним. Но вместо того, чтобы протянуть ладонь, аристократишка посмотрел мне в глаза и спокойно проговорил: - Мне бы хотелось обсудить с вами, мисс Сеймур, несколько личных деталей. Охохо... почему мне кажется, что эти «личные детали» будут касаться совершенно не обеспечения магической охраны многоуважаемого замминистра? Что ему нужно? Поболтать за чашечкой чая, вспомнить былые времена и «как нам хорошо было вместе»? Я и подумать бы не могла вчера, что попадись мне на пути Эдвард Феррерс, меня настолько это выбьет из колеи. Десять лет. Дело прошлое. А меня чуть ли не трясет...

- До завтра, мистер Уайт, - аристократ улыбнулся коллеге и тот, кивнув на прощание, скрылся за дверью. Я повернулась к старому школьному «приятелю». - У меня не так много времени, так что... - Китти-котенок, -гyбы расплылись наконец в настоящей, не сдерживаемой ухмылке. - Значит, ты со мной не знакома? Щелчок - и на дверь встало запирающее заклинание.

Он сделал шаг вперед, я синхронно попятилась. Каблук неудачно соскользнул с края ковра, раздался негромкий хруст, я пошатнулась, теряя равновесие, и в следующее же мгновение оказалась вплотную прижата к ухватившему меня Эдварду. От прикосновения живот к животу, пусть даже сквозь ткань, от ощущения того, как талию стиснула сильная рука, перехватило дыхание.

- Придется напомнить, - прозвучало над головой, а затем в приоткрытые для возмущенной реплики губы впился поцелуй.

На первые три секунды я растерянно замерла. На четвертую уперлась ладонью в твердую грудь, пытаясь оттолкнуть, на пятую занесла другую руку с готовым сорваться с кончиков пальцев заклинанием. На шестую пальцы стиснула горячая ладонь, расплескивая силы впустую. На седьмую рука была заведена за спину, вынуждая выгнуться, прижаться еще плотнее, не только животом, но и грудью. Восьмая, девятая, десятая... Все. Тело сдалось. Тело решительно напомнило мне, что секса у меня не было давненько, а такого секса, как с Феррерсом, будем честны, вообще десять лет, за которые аристократишка вряд ли навык подрастерял. Так что, хозяйка, кончай ломаться и отойди от руля, мы без твоих выдающихся мозгов тут управимся.

Словно уловив мои колебания, Эдвард отстранился. Чуть-чуть. На миллиметр, создавая иллюзию свободы выбора. А потом медленно, нежно прихватил поцелуем нижнюю губу, куснул, лизнул, прихватил верхнюю... я прерывисто вдохнула, и скользнула лежащей на груди рукой наверх, по шее, впустую царапнула короткий ежик на затылке - раньше волосы были длиннее... Забытый, машинальный, привычный жест, который напомнил мне самой, почему все это было. И как остро мне этого не хватало первые годы. И как потом я все равно нет-нет, а вспоминала нахального аристократа.

Феррерс издал тихий смешок. Мою давнишнюю привычку вцепиться в светлые пряди он тоже, кажется, прекрасно помнил. Я недовольно фыркнула и приподнялась на цыпочки, выскальзывая из туфель, исступленно целуя его в ответ, будто мы только вчера виделись последний раз, когда я страстно и как-то отчаянно отдавалась ему на узкой больничной койке, зная, что вместе нам больше не быть.

Внизу живота разгоралась, разрасталась жгучая пульсация, болезненно дергающая на каждый новый поцелуй. Оба пиджака полетели на пол. Блузку я стащила сама, опасаясь, что Эдвард ее просто порвет - бывали прецеденты! - и когда мужские ладони коснулись обнаженной кожи на спине, огладили, медленно двинулись к застежке бюстгальтера, я застонала в голос, прямо в целующие меня губы.

Воспоминания перемешивались с действительностью. Стоило закрыть глаза, перед ними вставали горячие картины прошлого, стоило открыть - и я видела Феррерса, такого же и совсем не такого. И уже было все равно, где мы, и сколько прошло лет, потому что огонь в прозрачных глазах горел все тот же, но он не обжигал, а плавил, как и раньше, превращая тело в мягкий податливый воск. И я ничуть не возражала. Как не возражала и в самый первый раз. Как не возражала и никогда после.

Феррерс вдруг отстранился, положил ладони мне на бедра, резко развернул к себе спиной и сделал шаг вперед, прижимаясь вплотную и заставляя, качнувшись, упереться руками в стеклянную поверхность стола. Горячие губы коснулись плеча, пальцы пробежались по позвоночнику сверху вниз. Спина, особенно чувствительная к таким щекочущим прикосновениям - помнит, зар-раза! - тут же покрылась мурашками. Коротко вжикнула молния,и юбка сползла к моим ногам,оставляя меня в белье и чулках, звук повторился - и внутри все заныло в предвкушении.

Эдвард даже не стал снимать с меня белье, просто отодвинул в сторону тонкую влажную полоску и скользнул пальцем по набухшим складкам, подбираясь к самому сокровенному. А следом за пальцами тот же дразнящий путь проделал горячий, возбужденный до предела член, и я до скрипа стиснула зубы - не буду просить, не дождется! Вместо этого прогнулась в талии, качнула бедрами, и Феррерс сам не выдержал.

Самое первое движение в узком, отвыкшем от его размеров, лоне вырвало из груди судорожный всхлип. Внутри все сжалось, пытаясь его удержать, и мужчина хрипло застонал, навалился на меня, входя до упора, тут же выскользнул, и снова ворвался в не успевшие расслабиться мышцы, сорвав новый вскрик. Его ладонь нашарила тяжелое полушарие груди, стиснула его, зажав сосок между костяшками, новые ощущения кольнули иголочками удовольствия, и я невольно распахнула, оказывается, зажмуренные глаза. И тут же напоролась на отражение. Наше отражение в том самом, во всю стену, стекле.

Феррерс поймал мой взгляд, как опытный дрессировщик - взгляд хищника, и, не отпуская его, наклонился к моему уху, снова вонзаясь до упора. И я видела и чувствовала, как он прихватывает губами хрупкий хрящик, как целует шею, посасывает, рискуя оставить след, и при этом смотрит на меня, и двигается во мне. И в тот самый момент, когда я была уже на грани, и чтобы перешагнуть через нее не хватало лишь одного движения, он вышел и отстранился.

В душе всколыхнулась неудовлетворенная ярость. Я резко обернулась, готовая чуть ли не броситься на него с кулаками, но Эдвард только того и ждал - подхватил меня под бедра, усадил на стол и снова вошел. Я задохнулась от ощущений - жесткие пальцы, сжимающие кожу, ледяная столешница, горячая наполненность внутри. На лбу Феррерса блестел пот, светлые взмокшие волосы топорщились, как иголки, я смотрела в черные зрачки с тонкой прозрачной окаёмкой - и не могла оторваться. Он больше не целовал меня, не ласкал, только хриплое дыхание обжигало припухшие губы, пальцы сжимались на бедрах, а член двигался внутри, все ускоряя темп. Я обхватила ногами мужскую талию, а руками - шею в твердом намерении не дать себя обдурить еще раз, но подозревая, впрочем, что это излишняя осторожность.

Удар. Еще. Еще. Еще...

Тело содрогнулось, выгнулось, ткань так и не расстегнутой рубашки грубо царапнула болезненно возбужденные соски. Я распахнула рот в немом крике, утонула в чистом, неразбавленном, концентрированном до предела наслаждении. И я настолько сосредоточилась на себе, усиленно пытаясь продлить, удержать этот ускользающий момент, что даже не заметила, когда Эдвард из меня вышел, а очнулась, лишь ощутив щекочущее прикосновение к внутренней стороне бедра. Аристократические длинные пальцы с округлыми, стриженными под корень ногтями, провели по коже очищающим заклинанием, убирая следы страсти, невесомо коснулись розовых складок, проникли внутрь, вызвав короткий спазм -эхо отгулявшего оргазма. И я опомнилась. Оттолкнула играющуюся руку, сползла со стола, призывая к порядку подкашивающиеся колени и дрожащие руки. Ни на что (и в особенности - ни на кого!) не глядя, сосредоточенно оделась без торопливой суеты, спокойно и с достоинством, взяла в руку туфли со сломанным каблуком...

- Кейт...

Я дернула плечом - не сейчас. Нет, я сейчас не готова! И молча вышла из конференц-зала. Где-то на середине пустующего - к счастью! - коридора я остановилась. Придирчиво осмотрела туфлю, заклинанием приклеила каблук, надела. Качнулась с пятки на носок и обратно, проверяя, прочно ли держится. И только тогда осознала до конца, что только что произошло. Десять лет. И десять секунд. Всего десять секунд понадобилось Феррерсу, чтобы сломить сопротивление моего тела. Я попыталась вспомнить, сколько времени ему требовалось раньше, и не припомнила, чтобы я вообще когда-либо всерьез сопротивлялась. И сейчас-то, пожалуй, больше от неожиданности...

Моя жизнь определенно стала на градус сложнее. И на добрых десять - острее. Весь последний год в школе мы с Феррерсом только и делали, что собачились и совокуплялись. И в мою голову начала закрадываться мысль, что рабочий процесс, вероятнее всего, пойдет по той же, столь славно отработанной схеме. А самым главным сюрпризом стала даже не встреча с Феррерсом, а то, что связь, наша связь, которая по всем расчётам, по всем теориям, должна была истаять еще лет семь назад, была на месте. Более того, она ощущалась как никогда прочной. Я это знала. Чувствовала. А уж что чувствовал Эдвард, с чьей стороны она была в разы сильнее...

Черт. Черт. Черт.

В офис нашей маленькой, но гордой фирмы я вернулась в состоянии крайней задумчивости и некоторого недовольства. Мозг раз за разом прокручивал все произошедшее в министерском конференц-зале, несколько озадаченный тем фактом, что я так легко и непринужденно отдалась практически чужому человеку. Тело нежилось в сытом довольстве и только отмахивалось - да какой он нам чужой, ближе уж некуда! И не то, чтобы меня настолько обеспокоил сам факт случившегося секса - это же Феррерс, разве с ним когда было иначе? - сколько то, в каких обстоятельствах он случился. Все же министерство - это вам не школа. И мы не учимся на разных курсах, а работаем вместе. Так что границы дозволенного и рамки разумного надо определенно установить, но понятия о границах и рамках у избалованного аристократа иногда были весьма специфические...

Джордж Моррис, формально - мой подчиненный, а на деле - главный двигатель всего предприятия, занимавшийся счетами, формальностями, контрактами, поиском клиентов и всем тем, что я на него скидывала, встречавший меня с шампанским, был несколько озадачен, напоровшись на хмуро-озадаченную мину.

И когда шампанское было разлито и пригублено во славу отличных перспектив, он поинтересовался: - Ты чем хоть недовольна?

Ближе Джорджа у меня товарища, пожалуй, не было, но и перед ним раскрывать все карты мне не хотелось. - Заказчиком, - буркнула я. - Заказчик у нас министерство, - рассудил Джордж. - И чем они тебе, душа моя, не угодили? Денежками обделили? Вниманием не обласкали?

- Не-не, - я помотала головой. Вот уж внимания было больше, чем достаточно! Да и денежек по этому контракту обещали много, и я даже мысленно, не то, что вслух, воздерживалась хулить благодетелей.

 - Денежками я довольна. Мне объект контракта не нравится.