Помоги проекту - поделись книгой:
В родительский день (девятый день от Пасхи) на Большеохтинском кладбище в Красногвардейском районе можно встретить призрак старухи, одетой в салоп и платье старинного покроя, с роговыми коричневыми пуговицами.
Она бродит между могил, иногда устраивается на какой-нибудь лавочке. Пришедшие на могилку родственников люди, должно быть, принимают ее за местную бомжиху. Во всяком случае, ей предлагают поесть или выпить из пластикового стаканчика. Старуха ни о чем не спрашивает, но все понимает, кивает в знак согласия, отрицательно мотает головой. Собственно, она мало чем отличается от обычного человека. Есть только одна странность: никто никогда не видел, как она входит на кладбище и как покидает его. Где же она живет?
Скорее всего, нигде. Большеохтинское кладбище – старейшее из действующих в современном Санкт-Петербурге, но при этом старые могилы на нем практически не сохранились, а в конце 1970-х годов через кладбище был проложен проспект Энергетиков, разрезавший некрополь на две части. Не исключено, что могила этой пожилой женщины оказалась разрушенной или закатанной под асфальт.
Ожившая статуя
Самое мощное препятствие любовному грехопадению – это многовековая мудрость человеческая, на которую всем наплевать.
После кончины Петра I его вдова Екатерина I пожелала выстроить для покойного императора мавзолей. Идея, прямо скажем, не русская, но и Петр славился любовью ко всему иноземному.
Сказано – сделано. Проекты мавзолея были заказаны зодчему Бартоломео Растрелли[136], архитектору Иоганну Фридриху Браунштейну[137] и скульптору Николаю Пино[138]. Весной 1726 года, то есть через год после того, как было дано задание, государыня лично осмотрела все варианты и остановилась на работе Браунштейна.
На самом деле проект Растрелли был многим лучше, но требовал огромных капиталовложений, а денег в казне, как водится, не было.
Начали строить и, как это у нас случается частенько, не закончили. А потом, должно быть, и позабыли. В общем, отказались от первоначальной идеи постройки мавзолей и огранили патриотический порыв изготовлением восковых персон Петра I, Екатерины I и Александра Меншикова.
Растрелли взялся за создание «восковой персоны» Петра I. Для начала он сделал слепок с посмертной маски императора и по ней отлил бронзовую маску Петра I, ныне хранящуюся в Государственном Русском музее. Лицо, кисти рук и ступни ног Растрелли вылепил из воска точно по снятым слепкам. После чего мастер вырезал из дерева фигуру в точном соответствии с обмерами тела Петра I и соединил суставы шарнирами, чтобы кукла могла двигаться. Восковая персона императора получила настоящие волосы Петра I, которые были сострижены с него заранее. Глаза Петра нарисовал финифтью на золоте художник Андрей Овсов[139].
Эта скульптура имела точнейшее сходство с Петром, что неудивительно: все три художника много лет лично знали своего царя.
Когда персона была полностью готова, ее облачили в костюм императора, который он надевал всего один раз – на коронацию Екатерины Алексеевны. После чего персону вооружили: «при боке его кортик с золотым эфесом, украшенный яшмой и малыми красными яхонтами. Черенок изображает лошадиную голову, у которой во лбу алмазец». В ножны кортика, подаренного Петру I польским королем Августом II, были вложены ножик и вилка с золотыми черенками. В общем, снабдили всем необходимым человеку того времени.
По задумке, персона должна была встречать пришедших на выставку гостей, сидя в красивом кресле. Для этой цели резчик Петр Федоров выточил кресло, украсив его согласно моде. Когда все было готово, восковая персона была перемещена в Кунсткамеру.
Пути Господни неисповедимы: мог ли хотя бы предположить царь Петр Алексеевич, что придет такое время, когда народ будет приходить в Кунсткамеру любоваться им самим? Вряд ли.
Во все времена восковым фигурам приписывались различные зловещие свойства. Фигура Петра была ужасна не только невероятным сходством с оригиналом: в полу была вмонтирована специальная кнопка, при нажатии на которую император вставал с кресла и приветственно махал рукой. Посетители о таком перформансе, понятное дело, не знали, отчего встречали его громкими криками, смехом, а кто-то даже падал в обморок от неожиданности.
Все это пришлось прекратить, когда одна из посетительниц испугалась ожившего императора до такой степени, что скинула ребенка. После этого восковую фигуру было приказано спешно убрать из Кунсткамеры.
Легенда Пиковой дамы
– Туз выиграл! – сказал Германн и открыл свою карту.
– Дама ваша убита, – сказал ласково Чекалинский.
Германн вздрогнул: в самом деле, вместо туза у него стояла пиковая дама. Он не верил своим глазам, не понимая, как мог он обдернуться.
В эту минуту ему показалось, что пиковая дама прищурилась и усмехнулась. Необыкновенное сходство поразило его…
– Старуха! – закричал он в ужасе.
Прототип «Пиковой дамы» Александра Сергеевича Пушкина, Наталья Петровна Голицына[140], действительно проживала на Малой Морской улице в доме № 10. Этот дом так и называют – «Дом Пиковой дамы». В доме напротив (это дом № 13) у своего брата Модеста Ильича[141] жил последние 15 дней своей жизни и скончался Петр Ильич Чайковский[142].
24 октября 1893 года композитор впал в глубокое забытье. Лечащий врач Николай Николаевич Мамонов, дежуривший у постели больного, рассказывал, что в последние часы своей жизни Петр Ильич был озабочен поведением какого-то «черного офицера, который все ходит и ходит вдоль улицы, стучится в двери дома напротив, но, так и не получая ответа, заглядывает в окна к самому Петру Ильичу, пытается что-то сообщить ему сквозь стекла, а потом, сообразив, что его не слышат, пугающе улыбается и грозит пальцем».
Как мог «черный офицер» заглянуть в окно к Чайковскому, когда тот жил на третьем этаже? Тут невольно вспоминается рассказ Леонида Андреева[143] с подобным содержанием, но Петр Ильич упорно гнул свою линию, и, как ни странно, Модест Ильич полностью поддерживал версию умирающего брата, не веря в то, что у последнего попросту начались галлюцинации. Когда же доктор начал призывать его к здравому смыслу, брат композитора поведал, что еще в детстве он слышал историю об офицере, напугавшем старуху Голицыну до такой степени, что та отдала богу душу. Умирая, Голицина открыла, что этот офицер был не кем иным, как ангелом смерти, явившимся отомстить ей за грехи молодости. Воспоминания о последних днях княгини оставил князь Петр Андреевич Вяземский, приходившийся ей дальним родственником.
Приглашенный к княгини лейб-медик Николай Федорович Арендт[144] диагностировал манию преследования, но высокопоставленная пациентка настаивала, что означенный «офицер» был замечен у ее дома еще в то время, когда там вместе с княгиней проживала ее воспитанница (прототип пушкинской Лизы).
Девушка сама рассказывала княгини об этом человеке, но при этом она клялась и божилась, что никогда и нигде прежде не встречала его. Впрочем, ситуация выглядела неприлично, и княгиня в конце концов была вынуждена отправить Лизу в деревню.
Княгиня верила в судьбу и гороскопы, в гадания и колдовство. Когда ей только-только исполнилось семнадцать, в нее влюбился легендарный граф Сен-Жермен. Судьбе не было угодно соединить любящие сердца, но, уезжая, его сиятельство открыл своей возлюбленной секрет трех карт, сообщив при этом, что она вольна сколько хочет пользоваться этой информацией ради собственного обогащения, но не должна открывать секрет больше никому, так как может произойти беда.
Всю жизнь Наталья Петровна хранила секрет и проговорилась только тогда, когда «Внук ее (Валериан Голицын) проигрался в дым и пришел к бабке просить денег. Денег она ему не дала, а сказала три карты, назначенные ей в Париже Сен-Жерменом. „Попробуй“, – сказала бабушка. Внучек поставил карты и отыгрался»[145].
Пушкин засел за свою «Пиковую даму», когда Наталья Петровна Голицына была уже близка к смерти, а прогулки загадочного офицера у ее дома сделались частыми. Прислуга, завидев праздного молодого человека, закрывала все окна ставнями и запирала двери, чтобы незваный гость не смог потревожить покой ослабевшей княгини.
Но все равно ангел смерти каким-то образом проник в дом к Голицыной, и она скончалась.
В этой истории не менее интересен дальнейший поворот сюжета. Прописав линию бедной Лизы, Александр Сергеевич не удержался и оживил Пиковую даму: не дождавшаяся в полночь Германа воспитанница княгини «Лизавета Ивановна вышла замуж за очень любезного молодого человека; он где-то служит и имеет порядочное состояние: он сын бывшего управителя у старой графини. У Лизаветы Ивановны воспитывается бедная родственница». То есть Лиза заняла место своей воспитательницы и стала Пиковой дамой, а значит, рано или поздно история повторится, и новый «черный офицер» будет бродить под окнами новой Пиковой дамы, в поисках то ли ее бессмертной души, то ли ее юной воспитанницы…
Кстати, доктор Арендт пользовал сначала княгиню Голицыну, которую Пушкин раз и навсегда увековечил в образе Пиковой Дамы, а затем облегчал страдания самого Александра Сергеевича после дуэли с Дантесом[146]. Отнести ли сей факт к мистическим совпадениям, или не стоит, оставляю на суд читателей.
Верный клятве
Великий князь Александр Михайлович[147], внук Николая I, был человеком незаурядным. Убежденный сторонник прогресса, он не только сам водил машину, но и пилотировал самолет! Поставил у себя на даче одну из первых батарей парового отопления, постоянно жертвовал средства на проведение промышленных выставок и всевозможных рискованных экспериментов.
После революции был вынужден эмигрировать, но всегда мечтал вернуться в Россию. Однажды так и сказал: «Все равно я в Россию вернусь, живой или мертвый».
И вот в 1992 году его прозрачный призрак появился в здании Музея прикладных знаний. Александр Михайлович с интересом рассматривал экспонаты, но был вынужден исчезнуть, когда до него попытались дотронуться.
Волковское кладбище и Расстанная улица
Вначале было село «Волково». При селе, естественно, находилось кладбище. Когда же Петербург подгреб под себя и село, и погост, кладбище пригодилось: оно до сих пор действующее и носит название Волковское. Изначально это кладбище предназначалось для захоронения бедных, которых свозили сюда со всех концов города.
К воротам кладбища вела дорога, по которой, собственно, и возили покойников, а по обеим сторонам дороги предприимчивые мастеровые и лавочники выстроили целую погребальную торговую сеть. Гробовщики предлагали свой товар, мастерицы плели из цветов и еловых веток венки; можно было купить все, начиная от савана и заканчивая инвентарем для ухода за могилами. Там же размещался трактир с подходящим для этого печального места названием «Расстанье», то есть «Расставание».
Более чем вероятно, что в конце концов выстроившуюся улицу назвали Расстанной в честь этого самого кабака.
Могилы на кладбище разделялись дорожками с деревянными мостками. Мостки были Цыганские, Немецкие, Духовные, Литераторские и так далее. Постепенно так получилось, что писателей на Литераторских мостках оказалось так много, что это место сделалось, как бы теперь сказали, культовым. Здесь похоронены: А. Радищев[148] (эта могила не сохранилась), В. Г. Белинский[149], Н. А. Добролюбов[150], Д. И. Писарев, И. С. Тургенев, М. Е. Салтыков-Щедрин[151], Н. С. Лесков, Г. И. Успенский[152], А. И. Куприн[153], А. А. Блок, И. А. Гончаров[154] и многие другие.
В 1935 году Литераторские мостки были превращены в отдел Государственного музея городской скульптуры.
Ужасы Смоленского кладбища
Неизвестно, легенда это или быль. После революции вышел приказ арестовать всех не успевших покинуть свои приходы священников. Их оказалось ровно сорок человек. Всех привезли в грузовой машине на Смоленское кладбище, выстроили на краю заранее вырытой огромной могилы и предложили либо отречься от веры, либо ложиться в землю заживо. Священники безропотно прыгнули в братскую могилу, приняв мученическую смерть.
Местные жители, которых вооруженная охрана не подпускала вытащить из земли несчастных, говорили, что еще в течение трех дней из могилы доносились стоны, а земля на этом месте шевелилась. Затем на могилу упал Божественный луч, и все затихло.
Замурованная монахиня
Смольный Воскресения Христова собор – один из самых стройных и изящных зданий Санкт-Петербурга.
Во времена Петра Алексеевича на этом месте находился Смольный двор, где гнали и хранили смолу для Адмиралтейской верфи молодого Балтийского флота. Отсюда и название.
Строиться он начал еще при Елизавете Петровне, которая знала эти места более чем хорошо: еще в бытность свою великой княжной она жила в Смольном дворце, куда позже частенько наезжала вместе со всем двором. Собственно, в честь незамужней княжны Смольный дворец и прозвали Девичьим дворцом, а уже потом Елизавета Петровна решили построить на этом месте женский монастырь, где якобы собиралась благочестиво уединиться на склоне лет.
В 1744 году строительство монастыря было поручено Франческо Бартоломео Растрелли, который был тогда в большой моде. Но проект утвердили только в 1748 году.
Строительство началось с небывалым размахом: листовое железо везли с Урала, камень – из Пудости, чугунную черепицу – из Олонецких заводов. Но тут началась Семилетняя война, и строительство пришлось заморозить.
Меж тем Елизавета Петровна померла, а ее наследник не собирался продолжать строительство монастыря. Собственно, Павел Петрович планировал преобразовать православную веру по лютеранскому образцу, а у протестантов, как известно, нет монастырей.
Собор стоял без куполов, с недостроенной колокольней, брошенный, недоделанный, неосвященный. По Петербургу поползли слухи, что во время строительства в алтарной части кто-то наложил на себя руки. Теперь место осквернено и еще сто лет будет проклятым.
Но потом здание на скорую руку залатали, освятили и даже разместили в более-менее пригодных для жилья кельях порядка двадцати монашек. В общем, слух о самоубийстве затих.
Когда же к власти пришла Екатерина II, она поручила Юрию Фельтену достроить монастырь. К тому времени пожилой Растрелли уже безвыездно проживал в Италии. Фельтен же был помощником у Франческо Бартоломео и знал его задумки, так что, как говорится, ему и карты в руки.
Меж тем просвещенная императрица учредила в Петербурге Воспитательное общество для девочек из дворянских и мещанских семей. Для проживания «благородных девиц» начали повсеместно строить Воспитательные дома. Сразу по завершении строительства комплекса Смольного собора часть принадлежащих ему зданий были отданы для нужд юных воспитанниц, которых прозвали «смолянками».
И вот тут появляется вторая легенда Смольного собора. По ночам девушки-смолянки пугали друг друга заживо замурованной в одной из старых келий монахиней, которая сначала, будучи еще живой, якобы стонала по ночам так, что стоны были слышны в коридорах, а затем, умерев, начала бродить по всему зданию, не заглядывая только в спальни.
Прознав о шалости воспитанниц, начальство и не подумало развенчивать эту историю: а зачем? Если девушки боятся, значит, не станут выбегать из своих комнат в коридор. Не будут выбегать – не простудятся на сквозняках.
В конце XVIII века, при императоре Павле, монастырь упразднили, монахини перебрались в другие монастыри, а в их кельях разместили Вдовий дом. Что же касается воспитанниц, они получили специально отстроенное для них заведение – Смольный институт. Его автор – зодчий Джакомо Кваренги[155].
В наши дни в Смольном соборе не проводятся богослужения, он используется как концертно-выставочный комплекс. Здесь проходят выставки, звучат классические и духовные произведения, тем не менее время от времени кто-то все же вспоминает замурованную в тайной камере монахиню или утверждает, будто бы видел ее черный силуэт.
Исаакиевский собор и смерть Монферрана
Будет и на нашей улице Невский проспект.
Кто-то нагадал зодчему Монферрану, что тот умрет сразу же после окончания строительства Исаакиевского собора. Архитектор верил в предсказание и не слишком спешил с выполнением заказа, потратив на все про все сорок лет.
Но все хорошее рано или поздно заканчивается, пришло время сдавать готовый объект. Когда император Александр II явился посмотреть собор, он поднялся на смотровую площадку, где, как известно, установлена скульптурная группа святых, поклоном приветствующая появление Исаакия Далматского[157]. Среди этих святых нетрудно узнать скульптуру с лицом самого архитектора. Он изображен с моделью собора в руках.
Неизвестно, было ли это частью задумки, или Анри Луи Огюст Рикар де Монферран (или, как его называли у нас, Антон Антонович) просто хотел, чтобы его лицо было хорошо видно, но в то время, когда все святые склоняются перед Исаакием, он один смотрит прямо. Кто-то из приближенных императора указал ему на эту особенность.
Рассердившись на зодчего, прощаясь, Александр не подал ему руки. Расстроившись, Монферран заболел и через месяц действительно скончался. Предсказание сбылось.
Согласно завещанию зодчего, его следовало похоронить в одном из подземных сводов Исаакиевского собора, но император не позволил: Монферран был католиком, а храм православный. В результате похоронная церемония проходила в католической церкви Святой Екатерины на Невском проспекте, затем траурный кортеж трижды обошел вокруг Исаакиевского собора, а потом вдова Монферрана перевезла его гроб во Францию. Точных данных о дальнейшем захоронении архитектора нет; считается, что он покоится на кладбище Монмартр, рядом с матерью Луизой Фистоньи и отчимом Антуаном де Коммарье.
Что же касается фигуры святого Исаакия Далматского на соборе, то народный фольклор не обошел стороной и его, сочинив вот такую песенку:
Ну, это только начало, а вот продолжение как раз по нашей теме:
Ожившая статуя – чем не привидение? Кстати, к таким «ожившим» относятся и чучела в Зоологическом музее (смотрители неоднократно замечали, как те двигались), и статуи в Летнем саду (эффект движения статуй обычно наблюдают в белые ночи). И наш знакомый – воин с Нарвских ворот.
Как собор сохранил сокровища
Санкт-Петербург – это пуп земли на краю света.
Во время Великой Отечественной Войны встал вопрос о спасении и сохранении произведений искусства, которые могли пострадать от бомбежки. Во время блокады Ленинграда был приостановлен вывоз ценностей, так что стоял вопрос только о том, как наилучшим образом их спрятать.
Вопрос о необходимости нахождения надежного хранилища для скульптур, мебели, фарфора, книг и многочисленных музейных архивов решался на заседании в исполкоме Ленгорсовета. И вот, когда все партийные чиновники уже выступили, слова попросил бывший артиллерийский офицер, который предложил свести все ценности в Исаакиевский собор.
Что за ерунда?! – изумилось собрание. Центр города, самое открытое всем ветрам и прекрасно видное отовсюду здание, да немцы просто обязаны палить по его сверкающему куполу.
– Ничего подобного, – парировал докладчик. – Немцы, начав обстрел Ленинграда, непременно воспользуются куполом собора как ориентиром и постараются сохранить эту наиболее высокую точку города для пристрелки.
С доводом профессионала согласились, и всю войну в Исаакиевском соборе просуществовало означенное хранилище, и, что самое замечательное, ни разу за всю войну Исаакий не подвергся прямому артобстрелу!
Призрак гостиницы «Англетер»
Слухи о появлении в «Англетере» призрака с веревкой на шее начались буквально на следующий день после смерти Сергея Есенина[158], когда следствие еще только началось. Тем не менее новость раздувать не стали, социалистическое общество – прежде всего атеистическое общество, а значит, любые разговоры о гостях с того света автоматически приравнивались к мракобесию и антисоветской пропаганде.
Впрочем, сыщики выросли в царской России, с детства слушали сказки, посещали церковь и не могли не понимать: призрак, да еще и с веревкой на шее, появился не случайно, и, скорее всего, он ищет своих погубителей или хочет дать показания следствию.
Но призрак Сергея Есенина никто не собирался вызывать на допрос, да и, по всей видимости, он не сильно набивался на контакт с теми, кто с самого начала явился не восстанавливать картину происшествия, а констатировать факт самоубийства.
В январе 1926 года вдова Сергея Александровича Софья Толстая[159] попросила фотографа Преснякова сделать фото гостиничного номера, где было найдено тело ее супруга. Это фото дошло до наших дней. На шторе окна отчетливо прорисовывается белый силуэт человеческой фигуры, по которому, непонятно с какой целью, от руки грубо пририсованы отсутствующие на снимке края штор.
Странное дело: если это был обычный брак пленки, отчего нет другого снимка, ведь фотографы обычно делают по нескольку кадров? А если были и другие изображения, без силуэта, отчего Толстая сохранила именно этот снимок?
В восьмидесятые годы XX века здание «Англетера» было снесено и отстроено заново по старым чертежам, тем не менее призрак повешенного не оставил этого места. Собственно, явление вполне обычное для призраков, многие из них продолжают посещать место, где стоял дорогой им дом, церковь, да и на место убийства преступников тянет далеко не ностальгия, а те, кто желал бы быть отомщенным после смерти.
Призрак Менделеева
Все мы солнечные зайчики. А станем лунные.
Дело происходило в 1978 году. Молодой человек, студент, стоял вечером у перил Университетской набережной, напротив корпуса филологического и восточного факультетов. К нему подошел пожилой человек и попросил прикурить. Продолжая думать о своем, тот протянул коробок спичек, прохожий прикурил, сказал спасибо и ушел.
«А ведь я знаю его! – вдруг мелькнуло в голове студента. – Видел недавно. Где? Кто-нибудь из преподавателей? Нет».
И тут он вспомнил портрет на стене университета. Он только что встретился нос к носу с призраком самого Дмитрия Ивановича Менделеева.
Когда он повернулся в сторону, куда ушел призрак, там уже никого не было.
Сокровища рода Бобринских
Поделиться книгой: