Помоги проекту - поделись книгой:
ИБН ЗЕЙДУН (1003–1071)
Абу-ль-Валид Ахмад ибн Абдаллах аль-Махзуми, вошедший в историю арабской литературы под именем Ибн Зейдун, происходил из знатной семьи. Годы юности он провел в упорной учебе и стал образованнейшим человеком, обладая обширными познаниями во многих областях науки и культуры своего времени.
В молодости Ибн Зейдун участвовал в восстании, сокрушившем омейядское государство в Кордове, на развалинах которого возникло государство Джахваригов. Но не политическая деятельность заставила последующие поколения вспоминать его имя, а его трагическая любовь к кордовской поэтессе аль-Валляде бинт аль-Мустакафи, вдохновившей Ибн Зейдуна на создание множества стихов. Поэтесса предпочла Ибн Зейдуну могущественного кордовского сановника Ибн Абдуса, и тот, желая избавиться от докучливого поэта, заключил Ибн Зейдуна в тюрьму. Там поэт написал много касыд, посвященных аль-Валляде, и целый ряд посланий, обращенных к Ибн Джахвару. В них он заискивает перед кордовским правителем, взывая о милосердии. Его послания изобилуют необычными метафорами и пословицами. Не дождавшись прошения, Ибн Зейдун бежал из тюрьмы и вынужден был скитаться по Испании, где подвизался при дворах правителей Севильи, Кордовы, ставшей столицей эмирата.
Диван Ибн Зейдуна — один из немногих дошедших до нас поэтических сборников периода существования мусульманских государств в Испании. В него вошли как его стихи, написанные в традиционных жанрах — панегирики, элегии, касьиы, — так и послания, содержащие большое количество пословиц, стихов и парафраз из Корана и произведений различных поэтов.
Наиболее известна его касыда «Нуния», т. е. касыда с рифмой на букву «н». «Нуния» посвящена аль-Валляде и проникнута глубокой нежностью к любимой и горечью, связанной с ее непостоянством. Лирические стихи Ибн Зейдуна, особенно написанные им в тюрьме и скитаниях, наполнены описаниями природы Испании, отмечены свежестью образов и искренностью чувств.
[Стихи] / Пер. Ю. Хазанова // Арабская поэзия средних веков, — М., 1975.— С. 584–612. [Стихи] / Пер. Ю. Хазанова // Из классической арабской поэзии, — М., 1983.— С. 238–243.
Фильштинский И. М. [Ибн Зейдун] // Фильштинский И. М. Арабская классическая литература. — М., 1965,- С. 242–244.
Cour A. Un poete arabe d’Andalousie. Ibn Zaidoun. — Paris: Constantine, 1920.
Hammer-Purgstall J. Ibn Zeidun // Hammer-Purgstall J. Literaturgeschichte der Araber. — Wien, 1855. — Bd. 6,- S. 143–164.
АЛЬ-ХАРИРИ (1054–1122)
Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири вошел в историю арабской литературы как автор 50 макам, признанных арабской критикой шедеврами с точки зрения стилистики.
Весьма благополучная жизнь аль-Харири, унаследовавшего от отца богатое поместье, а впоследствии занявшего в Басре довольно высокий пост «начальника информационной службы» и пользовавшегося покровительством халифа аль-Мустаршида и других высокопоставленных лиц, позволяла ему серьезно заниматься филологией и литературой. В вычурной прозе и стихах его макам, текст которых даже образованные арабы не могут понять без необходимого комментария, чувствуется образованный филолог, блестящий знаток арабского классического языка, решительно выступающий против всяческих отклонений от классических норм в сторону живой речи.
Макама — плутовская новелла, написанная рифмованной прозой со стихотворными вставками, описывающая похождения образованного литератора, полунищего и полубродяги, скитающегося по городам, где он зарабатывает себе на пропитание чтением своих стихов, а также различными плутовскими проделками. Таким жанр макамы сложился у предшественников аль-Харири.
Герой макам аль-Харири — Абу Зайд из Саруджа, образованный и предприимчивый бродяга. Повествование в макамах ведется от лица купца аль-Хариса ибн Хаммама, который путешествует по разным городам и, встречая всюду Абу Зайда, становится свидетелем его «деятельности», обнаруживающей недюжинный ум, богатое поэтическое дарование, а также виртуозное владение арабским литературным слогом. Всякий раз появляясь на каком-нибудь сборище и увлекая слушателей изысканными рассказами о своих вымышленных приключениях, Абу Зайд добивается своей нехитрой цели — получает обед и немного денег для переезда на новое место, где в новом обличии повторяет то же самое. При этом Абу Зайд ценит свою независимость бродяги и не хочет поступиться ею ради более благополучной придворной, но зависимой жизни. Рассказчик (а с ним, разумеется, и автор) относится с явной симпатией к Абу Зайду. В макамах нет ни назойливой дидактики, ни нравоучений. Находчивость, талант и образованность поэта вызывают восхищение, а весьма неблаговидные плутни — лишь доброжелательные упреки. В этом любовании человеческими возможностями намечается интерес к свободному проявлению личности, характерный для культуры развитого средневековья.
[Макамы]; Золотая монета; 3-я макама / Пер. Е.Перцова // Азиатский вестник. — 1825,— Ч. 1,- С. 52–56, 267–275.
Караван / Пер. Н.Делибюрабера // Сын отечества — 1826 — Ч. 107.— № 11, — С. 251–263.
Баркаида; 7-я макама / Пер. Н. Коноплева // Телескоп. — 1832. — Ч. X. — № 16. — С. 474–484.
Беседа в городе Суре (Тире) / Пер. И. Н. Холмогорова // Зотов В. История всемирной литературы в общих очерках, биографиях, характеристиках и образцах. — СПб.; М., 1877. — Т. 1. — С. 265–267. 9-я макама Александрийская / Пер. И. Н. Холмогорова // Всеобщая история литературы / Под ред. В. Ф. Корша, А. И. Кирпичникова. — СПб., 1882.— Т. 2.— С. 357–360.
Макамы: Арабские средневековые плутовские новеллы / Пер. с араб. В. М. Борисова, А. А. Долининой, В. Н. Кирпиченко. — М.: Наука, 1978,— 219 с.
Крымский А. Е. Составители макам: Бади-аз-заман Хамаданий и Харирий // Крымский А. Е. Арабская поэзия в очерках и образцах. — М., 1906. — С. 272–287.
Фильштинский И.М. Аль-Харири // Фильштинский И.М. Арабская классическая литература. — М., 1965. — С. 216–223.
Delatre L. Hariri, sa vie et ses ecrits. — Paris, 1853.
Hammer-Purgstall J. el-Kasim el-Hariri // Hammer-Purgstall J. Literaturgeschichte der Araber. — Wien, 1855,- Bd. 6,- S. 607–640.
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ АНТАРЫ (XII в.)
Многотомный роман-эпопея «Сират Антара» повествует о жизни и подвигах известного доисламского поэта и героя Антары, жившего в конце VI — начале VII вв. Произведение это создавалось, по-видимому, на протяжении нескольких столетий (VIII–XII вв.) и явственно делится на более древнее ядро и позднейшие наслоения. Легенда приписывает авторство «Жизнеописания Антары» известному арабскому филологу ал-Асмаи (740–828), который якобы лично знал Антару и других доисламских воинов и поэтов, жил при дворе аббасидских халифов VIII–IX вв. и завершил свой труд в 1080 г., т. е. прожил несколько сот лет. Разнородная структура «Жизнеописания», богатейший и во многом противоречивый фабульный и культурно-исторический материал свидетельствуют о долгой и сложной истории этого произведения.
В самых ранних дошедших до нас вариантах «Жизнеописание Антары» разделено на 32 книги, причем это деление не всегда совпадает с завершением фабульных частей. Большая часть эпопеи написана рифмованной прозой, в которую вплетено множество стихотворных отрывков.
Действие «Жизнеописания Антары» продолжается почти 600 лет; здесь отражены доисламские межплеменные войны, византийско-иранское соперничество в Аравии, арабо-мусульманские завоевания в Азии, Африке и Европе и войны с крестоносцами.
Герой эпопеи Антара — сын вождя племени абс и пленницы-негритянки — считался, по племенным законам, рабом, однако за помощь, оказанную племени во время набега соседей, он получает свободу и становится равноправным воином. Антара любит свою двоюродную сестру, красавицу Аблу, отец которой всячески препятствует браку дочери с сыном негритянки-рабыни, ставя Антаре разнообразные, казалось бы, невыполнимые условия и тем самым заставляя его совершать удивительные подвиги. В воинских и поэтических состязаниях Антара неизменно побеждает своих многочисленных соперников, бесчисленное количество раз спасает своих соплеменников от вражеских набегов. В конце концов он женится на Абле. От эпизода к эпизоду арена его деятельности расширяется: из Аравии он попадает в Сирию, фактическим правителем которой становится, затем в Иран, где помогает персам в борьбе с византийцами и, наконец, в Константинополь, откуда во главе византийского войска отправляется в землю франков, чтобы присоединить ее к владениям византийского императора, после чего наносит поражение испанскому королю, проходит через его африканские владения и возвращается в Константинополь, где ему оказывают всяческие почести.
Таким образом, из ничтожного раба в начале эпопеи Антара постепенно превращается в фактического предводителя своего племени, затем в вождя союза аравийских племен, а затем и в военачальника армий Сирии, Ирана и Византии, участвующего в решении судеб европейских народов.
За 600 лет своей жизни Ангара совершает великое множество подвигов и переживает многочисленные, порой весьма фантастические приключения. Последние годы своей жизни Антара проводит в довольстве и славе в родной Аравии.
Погибает он от руки своего врага, некоего Визра Ибн-Джабира, коварно сразившего его отравленной стрелой. В конце эпопеи дети и друзья Антары, собрав все союзные племена, мстят за его гибель. Впоследствии потомки и соплеменники Антары принимают ислам и участвуют в священной войне.
По характеру образов, сюжету и поэтике «Жизнеописание Антары» — героическая эпопея, восходящая к родоплеменным сказаниям, которые компиляторы и рассказчики X–XII вв. обработали наподобие рыцарского романа, привнеся в них множество эпизодов в духе фантастической, приключенческой и любовно-бытовой городской новеллистики того времени. Богатый и разнообразный историко-культурный и сюжетный материал эпопеи отражает широкое взаимопроникновение восточной и европейской культур, которым отмечены XI–XII вв.
Жизнь и подвиги Антары. (Сират Антара) / Сокр. пер. с араб. И. Фильштинского, Б. Шидфар, Вступ. ст. И. Фильштинского. — М.: Наука, 1968. — 454 с.
Куделин А. Б. Формульные словосочетания в «Сират Антара». — М., 1978,— 215 с.
Фильштинский И. М. Роман об Ангаре // Фильштинский И.М. Арабская классическая литература, — М., 1965,- С. 223–232.
Фильштинский И. М. Эпопея о героических деяниях Антары // Жизнь и подвиги Антары. — М., 1968,- С. 5–31.
Heller В. Die Bedeutung des arabischen An tar-Romans fur die vergleichende Literaturkunde. — Leipzig: Eichblatt, 1931,- 196 S.
Heller B. «Sirat Antar» // The Encyclopaedia of Islam. — Leiden; London, 1958. — Vol. 1. — Fasc. 9. — P. 518–521.
ИБН ТУФЕЙЛЬ (ok. 1110–1185)
Писатель, живший в Андалусии (в Гранаде) и в Марокко. Он был государственным деятелем и врачом при халифах из династии Альморавидов и Альмохадов. Ибн Туфейль создал ряд трактатов по философии, медицине и астрономии.
В историю арабской художественной литературы Ибн Туфейль вошел как автор знаменитого «Романа о Хайе, сыне Якзана».
«Роман о Хайе, сыне Якзана» — самое значительное произведение арабо-испанской литературы, получившее широкую известность не только у арабских, но и у западноевропейских читателей. Этот весьма своеобразный философский роман отражает сложный сплав рационализма и мистицизма, который сложился в средневековой арабской мысли под перекрестным влиянием идей древнегреческих философов (перипатетиков и неоплатоников) и восточного (индусского и персидского) мистицизма. Однако фабула романа и та поэтичность, с которой излагаются его события, вводят это произведение в сокровищницу арабской художественной прозы.
Философско-мистический смысл романа заключается уже в двойном значении его заглавия: имя Хай ибн Якзан означает «Живой, сын Бодрствующего», где «Живой» надо понимать как основную черту человека, а «Бодрствующий» — один из часто употребляемых эпитетов Аллаха, т. е. смысл заглавия состоит в том, что «Человек является порождением Бога».
Герой романа, Хай ибн Якзан, начал свою жизнь на необитаемом острове. По одной версии, он был «из тех, кто рождается без отца и без матери», по другой — мать Хайя, тайно родившая его от некоего Якзана, бросила младенца в море, которое и вынесло его на необитаемый берег. Младенец был вскормлен газелью и вырос среди диких зверей вне человеческого общества. Наблюдая окружающую его природу, анализируя и осмысливая ее отдельные явления, Хай постепенно силою своего разума постигает общие законы жизни и основы мироздания. Этот процесс познания мира описан Ибн Туфейлем очень увлекательно и поэтично и складывается в своеобразный гимн человеческому разуму, способному без помощи общества самостоятельно выработать законы мышления и затем силою логики и способности к общению овладеть всей полнотой человеческих знаний о мире.
Однако высшую божественную истину совершенный человек, как считает Ибн Туфейль, познает не разумом: духовный путь Хайя завершается мистическим откровением, интуитивным постижением «Существа необходимо сущего» и экстатическим слиянием с этим Существом. Об этом автор лишь сообщает читателю, оговариваясь, что описать пути духовного откровения и состояние экстатического слияния с Высшим невозможно. Когда духовное становление Хайя свершилось, на остров прибыл благочестивый человек Асаль, искавший уединения. Встретив Асаля, дикарь угадал в нем себе подобного, однако объясниться с ним не мог, так как не знал ни одного из человеческих языков. Когда Асаль научил его говорить, Хай открыл ему свой духовный опыт. Асаль же рассказал дикарю о жизни людей в обществе и поведал ему кораническое учение и предание, которое поразило Хайя своим антропоморфизмом («зачем вместо ясного раскрытия высшей сущности пророк пользовался притчами, придавая Богу телесные свойства?») и нелепостью социальных установлений («почему пророк разрешил стяжать имущество… так что люди предались пустым занятиям и отвратились от истины?»). Хай отправляется к людям, стремясь разъяснить им истину. Однако люди не поняли поучений Хайя. Узнав человеческое общество с его порочными взаимоотношениями и ложными представлениями, Хай отчаивается исправить людей, которым не под силу подняться «до высот умозрительного размышления», и возвращается в уединение на свой остров.
Стройная фабула романа тяготеет к философской притче о совершенном человеке и путях познания истины. Основная ситуация (человек один на один с природой постигает мир) окрашивает все события своеобразной поэзией.
Роман о Хайе, сыне Якзана / Пер. и предисл. И. Кузьмина; Под ред. И. Ю. Крачковского. — Пг.: Госиздат, 1920,— 108 с.
Кузьмин И. Предисловие // Ибн Туфейль. Роман о Хайе, сыне Якзана. — Пг., 1920. — С. 7—24.
Петров Д. К. Одна из испано-арабских проблем // Зал. Коллегии востоковедов при Азиатском музее РАН. — Л., 1926. — Т. 2. — С. 73–90.
Carcia Gomez Е. Un cuento arabe, fuente comiin de Ben Tofail у de Gracian. — Madrid, 1926. — 100 p.
Gauthier L. Ibn Thofail, sa vie et ses oeuvres. — Paris, 1909.
ИБН АЛЬ-ФАРИД (1181/1182-1234/1235)
Абу Хафс Омар Ибн аль-Фарид — самая значительная фигура арабской суфийской поэзии — родился в Каире в религиозной семье. Получив солидное теологическое образование, поэт еще в молодости оставил город, чтобы поселиться отшельником на холме аль-Мукаттам, к востоку от Каира. Затем он отправился в Мекку, где пробыл пятнадцать лет, после чего возвратился на место своего уединения, куда к нему для благочестивых бесед стекались единоверцы. Там, в уединении, не принимая по нескольку дней пищи и доводя себя до состояния исступленного экстаза, создавал Ибн аль-Фарид свои стихи. Поэзия Ибн аль-Фарида, как и вся суфийская лирика, строится на двуплановом значении образов. Любовь к божеству и стремление к слиянию с ним метафорически уподобляются земным чувствам и состояниям: любви и опьянению.
Наибольшей известностью пользуются две касыды Ибн аль-Фарида — «Винная касыда» и «Путь праведника» (называемая еще «Большая таийя»).
Первый план «Винной касыды» — восторженный гимн вину и радостям опьянения. Однако каждый образ этой поэмы имеет мистический подтекст: вино — божественное озарение; любимая — божество; виноградная лоза — бытие; месяц в небе — совершенный человек, наполненный, как чаша, светом истины, и т. д.
«Путь праведника» считается шедевром арабской стилистики и классическим образцом суфийской лирики. Предполагают, что ее распевали на суфийских собраниях. В этой касыде Ибн аль-Фарид в аллегорических образах любви и природы передает собственный опыт мистического восхождения к божеству, раскрывая божественную красоту через красоту человека и природы, что придает поэме пантеистическое звучание. В языке и стиле Ибн аль-Фарида чувствуется экстатическая взволнованность: его поэтическая речь, часто пренебрегающая грамматическими нормами, насыщена восклицаниями, риторическими вопросами, клятвами и т. д. Сложные риторические фигуры и изысканные технические приемы, столь характерные для позднесредневековой арабской поэзии, служат Ибн аль-Фариду для создания эмоционального напряжения, которое нарастает, достигая кульминации к концу поэмы. Мистический подтекст придает образам Ибн аль-Фарида особую яркость и значительность. В этом взаимодействии земного и мистического планов — секрет эмоционального и эстетического воздействия его лирики.
О таинственном вине / Пер. с араб. И. Н. Холмогорова // Всеобщая история литературы / Под ред. В.Ф.Корша, А.И. Кирпичникова. — СПб., 1885 — Т. 2,— С.315–316.
[Стихи] / Пер. 3. Миркиной // Арабская поэзия средних веков, — М., 1975,— С. 509–542.
Крымский А. Е. Суфийский поэт Омар ибн аль-Фарвд // Крымский А. Е. Арабская поэзия в очерках и образцах. — М., 1906. — С. 334–340.
Hammer-PuigstaU J. Omer Ibnol-Faridh // Hammer-Purgstall J. Literaturgeschichtc der Araber. — Wien, 1856,- Bd. 7.— S. 405–420, 916–918.
Matteo I. di. Sulla mia interpretazione del poema mistico di Ibn al-Farid // Rivista degli studi orientali. — 1919–1920,- Vol. 8,- P. 479–500.
Nallino C. A Ancora su al Sand e sulla mistica musulmana // Rivista degli studi orientali. — 1919–1920. — Vol. 8,- P. 501–562.
САЛИХ АТ-ТАМИМИ (1776–1845)
Салих бен аш-Шейх Дервиш бен аш-Шейх Зейни ат-Тамими — иракский панегирист и историограф при дворе иракских губернаторов. Ат-Тамими с юных лет считал себя учеником классика аббасидского периода Абу Таммама, подражая тому не только в творчестве, но и в личной жизни. Подобно своему великому предшественнику, Тамими в своих стихах прибегал к стилистическим ухищрениям, использовал сложные обороты речи, архаизмы. Фамилия Тамими происходит от названия племени тамим, кочевавшего по Нижнему Евфрату, однако сам поэт и его современники находили столь много общего между ним и поэтом-классиком, что за Тамими утвердилось прозвище «Маленький Абу Таммам». На багдадских литературных собраниях Тамими познакомился с Даудом-пашой, ставшим через несколько лет османским губернатором Багдада (1817–1831), и подружился с ним. Дауд высоко ценил поэтическое дарование Тамими, величал его «главой поэтов своей эпохи». Дауд вынашивал мечту о возрождении арабской государственности и культуры и, придя к власти, назначил Тамими «заведующим Диваном арабского возрождения» — так именовалась должность придворного панегириста и историографа. В сочинениях Тамими, оставшихся в рукописях, изложена история военных кампаний Дауда и его государственных деяний, собраны панегирики современных Дауду-паше поэтов, стихотворные шутливые истории, анекдоты и пословицы. Лишь 1/4 часть стихов самого Тамими вошла в его рукописный диван, остальные стихи затерялись. Этот сборник через 100 лет был напечатан в Неджефе. Подобно своему великому предшественнику Абу Таммаму, Тамими чаще всего сочинял панегирики. Он посвящал их предводителям племени хузаа, кочевавшему по Среднему Евфрату, и, конечно, своему покровителю Дауду-паше, которого восхвалял за постройку мечетей и школ. В одном из панегириков упоминалось об изгнании влиятельного противника Дауда, в другом повествовалось о подавлении восстания сепаратистов в Хилле. В панегирике Дауду по случаю победы в войне с Ираном (1822–1823) Тамими подразделил враждовавшие стороны, как ему казалось, по религиозной принадлежности: он восхвалял турок-мусульман и поносил персов-зороастрийцев. Конъюнктурные соображения толкнули Тамими на сближение с победителем Дауда Али Резой (время правления — 1831–1836). В сложной обстановке придворных интриг было весьма опасно проявить малейшее инакомыслие перед вспыльчивым, малограмотным, необузданным в жестокости правителем. Сравнивая современных властелинов с идеализированными образами видных мусульманских деятелей и халифов прошлых веков, Тамими таким способом пытался склонить их к благоприятным для населения поступкам. Более того, приписывая правителю в стихах черты благородства, панегирист лелеял надежду на то, что «хвалимый» хотя бы в малой степени что-то из них воспримет. Такого рода поэтическая практика отражала переходную стадию общественного сознания, начавшего эволюцию от безоговорочного послушания сюзерену к принципам гуманизма, присущего Новому времени.
АБДАЛЬ-ДЖАЛИЛЬ АТ-ТАБАТАБАИ (1776–1854)
Абд аль-Джалиль ат-Табатабаи аль-Басри — аравийский поэт, принадлежавший к известной басрийской семье. Перебравшись в Бахрейн, он занялся торговлей жемчугом, в чем, видимо, не преуспел. Подобно несметному множеству поэтов-странников, искавших подаяния у эмиров и богачей, ат-Табатабаи много путешествовал. Бывая в Неджде и на берегах Персидского залива, он поддерживал ваххабитов. Достигнув Басры, он становится рьяным приверженцем османов, а совершая хаджж в Мекку и Медину, восхвалял шерифов, теократических правителей Хиджаза, тогда враждовавших с ваххабитами.
В равной мере на Востоке и на Западе в эпоху феодализма человек сознавал себя личностью, только связав так или иначе свою судьбу с носителем верховной власти, олицетворявшей какую-то возвышенную идею. Любой арабский поэт той поры всячески старался выразить преданность своему сюзерену, что придавало его существованию смысл, а ему самому материальную поддержку и нравственную силу. Военная доблесть и преданность сюзерену рассматривались, естественно, как главные достоинства личности.
В начале XIX в. эмир Сауд бен Абд аль-Азиз повел войну с эмирами Бахрейна, принадлежавшими к дружественной поэту семье халифа (члены семьи халифа, выходцы из Неджда, правили в Кувейте и Бахрейне с середины XVIII в. по 1942 г.). Эти эмиры, потерпев поражение до наступления месяца рамадан 1225 г. хиджры (1810), прибыли для переговоров к Сауду и оставались в небольшом недждийском княжестве с сильно укрепленной столицей ваххабитов Дарийе. Тогда ат-Табатабаи послал Сауду панегирик, в котором говорилось:
Ат-Табатабаи указал, что он сочинил этот панегирик в месяце зу-ль-хиджж 1224 г. хиджры (1809 г.) и тут же отослал его эмиру Сауду. Это значит, что он направил его после сражения, которое произошло между войсками Сауда и приверженцами эмиров Бахрейна, но до того, как сам он очутился в одной компании с бахрейнскими эмирами, находившимися в Дарийе в двусмысленном положении — то ли гостей, то ли пленников. Поэт признавался, что, сочиняя и посылая это стихотворение вождю ваххабитов, он страховал себя от вероятного пленения.
В другом его длинном панегирическом стихотворении прослеживается течение войны, которую вел Сауд против эмиров Бахрейна. Касыда начинается с благодарности Создателю, ниспославшему людям пророка Мухаммада и зажегшему верой людские сердца. Затем поэт прославляет основоположника ваххабитского учения Абд аль-Ваххаба и его миссию. По словам поэта, Абд аль-Ваххаб выступил со своими проповедями в то время, когда повсеместно «распространились разврат и бунты», когда арабы с пренебрежением стали относиться к кораническим предписаниям и запретам. Потом ат-Табатабаи перешел к прославлению эмира Абд аль-Азиза бен Мухаммеда (1765–1803), который вместе со своим отцом Мухаммедом ибн Саудом (ум. в 1765), приняв ваххабитское учение, в 1744 г., в начальный период кампании, вступили в союз с Мухаммедом бен Абд аль-Ваххабом. Деятельность ваххабитских вождей, по словам поэта, была чужда своекорыстным интересам, они стремились к установлению справедливости в государстве и желали, чтобы их подданные пользовались равными правами и жили в достатке. Из этого стихотворения видно, сколь основательно ат-Табатабаи усвоил постулаты ваххабитского вероучения. В касыде повествуется о ваххабитском войске, которое потекло из Неджда к «иссохшему Бахрейну, подобно живительным ручьям», о подчинении эмиров Бахрейна ваххабитам. Поэт с показной антипатией изображал противников ваххабитов:
Поэт надеялся, что эта его касыда поможет ему вызволить из плена себя и своих друзей — бахрейнских эмиров. Он старался оправдать в глазах ваххабитов свое и их поведение:
После того как эмиры Бахрейна дали письменное обещание ваххабитам оставаться их покорными вассалами, они были отпущены из плена — и немедленно нарушили свои клятвы.
Отпущенный ваххабитами вместе с бахрейнскими эмирами, ат-Табатабаи иронически заметил в стихотворном послании, направленном им тогда же одному из своих друзей:
Очевидно, что, хотя в стихах ат-Табатабаи много пассажей, где
Перебравшись в 1843 г. в Кувейт, ат-Табатабаи продолжал посылать панегирические касыды ваххабитским эмирам по случаю побед, которые они одерживали в длительной и кровопролитной войне против египетских войск.
В Кувейте бытовала поэзия, сочинявшаяся на местном диалекте арабского языка, а литературная и общественная деятельность ат-Табатабаи, остававшегося в Кувейте до самой смерти, послужила возникновению там новой литературы. Обладая солидной богословской и филологической подготовкой, он знакомил многочисленных участников образовавшегося вокруг него кружка с достижениями арабской средневековой культуры, особенно с классической поэзией. В кружке читались стихи дивана самого ат-Табатабаи, тогда еще рукописного (впервые диван был напечатан в 1883 г. в Бомбее): о ваххабитском движении в Аравии, дидактические наставления молодежи, парафразы на произведения классиков — Абу Нуваса, Джарира, аль-Мутанабби, — панегирики пророку Мухаммеду и османскому султану Абдуле Маджиду, стихотворные комментарии к Корану. Влияние литературной деятельности ат-Табатабаи проявилось
АБД АЛЬ-БАКИ АЛЬ-ОМАРИ (1790–1862)
Абд аль-Баки-эфецди аль-Омари аль-Фаруки аль-Маусыли — иракский поэт, прирожденный политик, всегда умевший расположить
Мои стихи — товар, я продавал его ему и трясся, не помня себя от ужаса, ибо критик проницателен, а место ужасно опасное.
Среди современников аль-Омари пользовался репутацией крупнейшего поэта, и
Если политико-панегирическая поэзия помогала аль-Омари пользоваться доверием и поддержкой османов-суннитов, то его религиозные стихи завоевывали ему признание у арабов-шиитов. Стихи из его дивана «Остатки доброго» (1854) часто цитировали крупные авторитеты арабской литературы. В стихах этого дивана аль-Омари яростно нападал на Омейядов за то, что они превратили власть халифа в наследственную, диктаторскую, грубоматериалистическую, в то время как при «праведных халифах» она была выборной, совещательной, тонкодуховной. С негодованием он описывает убийство аль-Хусейна и осыпает Омейядов проклятиями за узурпацию власти. Вслед за религиозно-панегирическими стихами, обращенными к пророку Мухаммаду, Али и аль-Хусейну, аль-Омари восславил «святых» суфийских шейхов, что должно было восприниматься с одобрением в многочисленных суфийских сектах Ирака.
Хотя аль-Омари постоянно старался выглядеть в глазах османов ортодоксальным мусульманином и активным сторонником их режима, в глубине души он презирал и ненавидел турецких угнетателей. Не колеблясь, он посвящал панегирики персидским вельможам и военачальникам, несмотря на то что эти его «хвалимые» участвовали в военных действиях против войск Османской империи. Подразумевая древнюю вражду между Ираном и Турцией, аль-Омари в некоторых стихах связывал надежды на освобождение от турецкого господства со вторжением в Ирак войск иностранной державы и тут же признавал, что надежды эти беспочвенны:
Поделиться книгой: