Помоги проекту - поделись книгой:
Но откуда взяться еще какому-нибудь Двурогому?
(«Двурогий» — один из эпитетов Александра Македонского).
В посмертном диване аль-Омари, включающем стихи как самого поэта, так и стихи других литераторов, каким-либо образом связанных с ним, — «Лучшее противоядие во владениях того, кто хорошо распознает добро и зло» (Каир, 1896) — сквозь подражание старине, которое выразилось в архаике жанровых форм и средневековой тематике, проступает влияние проникавшей в Ирак новой цивилизации. Во второй части сборника, многозначительно озаглавленной «Время» и противопоставленной первой части, названной «Религия», наряду с традиционной любовной лирикой и «винной» поэзией, окрашенными в гедонистические тона, напечатано стихотворение, написанное аль-Омари за несколько месяцев до смерти, — одно из первых, если не первое на Арабском Востоке, посвященное техническим достижениям Нового времени — открытию телеграфной линии Стамбул — Багдад (1861).
Аллегории этого стихотворения, сочиненного в жанре «васф» («описание»), заимствованы из полюбившейся аль-Омари «Альфиййи» (поэмы в тысячу строк) Ибн-Малика (род. в 1203 г. в Андалусии, ум. в 1273 г. в Дамаске), выдающегося грамматиста позднего средневековья. Стихотворение аль-Омари состоит из цепочки сравнений (в самом широком смысле этого понятия), объединенных одной целью — сведению к зрительному образу. В этом стихотворении автор полушутя-полусерьезно относился к изображавшемуся им детищу новой цивилизации. Такой легкий налет ласкового юмора, считавшийся по традиции признаком хорошего тона в стихотворениях некоторых жанров классической поэзии, в частности в «описаниях» и в «любовной лирике», впоследствии стал непременным качеством в стихах иракских поэтов на «общественную» тематику. С появлением этого «васфа» иракские поэты стремились пропагандировать технический прогресс, расширяя таким образом границы социальной тематики, что сближало литературу с жизнью.
Чуков Б. В. Общественное сознание и идейно-художественная эволюция литературы в Ираке XIX в. // Народы Азии и Африки, — 1977,— № 6, — С. 109–119.
МАХМУД АЛЬ-АЛЮСИ (1802–1854)
Махмуд Шихаб ад-Дин аль-Алюси — иракский писатель. За сочинение остроумных панегириков османским вельможам и сановникам современники дали ему прозвище Абу с-Сана, что значит «Сочинитель панегириков». Ханифитский муфтий и шейх-уль-ислам (1834–1836) Багдада, выдающийся теолог. В фундаментальном комментарии к Корану «Дух смысла, помогающий при истолковании великого Корана и его славных стихов» (9 тг., Каир, 1844) аль-Алюси сетовал на свою зависимость от светских властей и мечтал отделить религиозно-правовые функции муфтия от политики, придав им сугубо научно-религиозный характер, что, по его мнению, пошло бы на пользу народу. В книге «Непрестанный разлив» аль-Алюси обосновывал закономерность широкого распространения влияния суфийско-дервишеского ордена ан-Накшбавди, обладавшего, по мнению ученого, притягательными свойствами: уединение в обществе, странствие на родине, внешне — с людьми, внутренне — с Богом, в постоянной и бескорыстной помощи ближним. Вызывала симпатии аль-Алюси и секта ас-саляфиййа (от слова «саляф» — предки), которая, как считалось, отвергала любые новшества. Эта поздняя по своему возникновению мусульманская секта появилась в 1747 г., почти одновременно с началом распространения ваххабитского движения (ревнителей первозданной чистоты ислама). В своих теологических сочинениях аль-Алюси анализировал истоки и постулаты духовных вождей этой секты, о которой писал так много, что фактически стал популяризатором ее вероучения, его толкователем. В результате широкого распространения по Ираку религиозных сочинений аль-Алюси — рукописных и печатавшихся при его жизни в Каире — секта ас-саляфиййа приобрела многих неофитов. Повышенный интерес аль-Алюси к религиозно-спиритуалистическим вопросам, как ни старался бы он внешне строго придерживаться шариатских установлений в их суннитском понимании, компрометировал его в глазах османских властей, которые всегда с болезненной подозрительностью относились к духовным исканиям подданных. Аль-Алюси скомпрометировал себя в глазах властей еще и тем, что вокруг него образовалось внушительное объединение литераторов и улемов. Багдадские власти заподозрили, что в таком объединении культивировались антиосманские настроения. В 1849 г. аль-Алюси направился в Стамбул с целью поставить имперские власти в известность, сколь несправедлива к нему багдадская администрация, и добиться распоряжения о прекращении на него гонений. После путешествия в Стамбул, которое длилось 21 месяц и в ходе которого аль-Алюси посетил Эрзрум, Диярбакыр, Мардин и Мосул, он возвратился в Багдад победителем. Поэты поздравляли его
Среди 22 книг аль-Алюси, большинство которых так и осталось в рукописях, наибольшую известность приобрели его «Макамы» (1857). Аль-Алюси назвал свое философско-этическое сочинение макамами, имея в виду не термин, употреблявшийся в X в. для обозначения вычурной по стилю плутовской новеллы, а первоначально существовавший жанр устного рассказа, который возник в древности на литературных беседах и имел назидательный характер. «Макамы» аль-Алюси правильнее было бы считать собранием назидательных эпистол, подчиненных единому замыслу, в чем сказалось влияние хорезмского ученого Джар-Аллаха Махмуда Замахшари (1075–1144), выдающегося энциклопедиста и автора ряда произведений высокого стиля в художественной прозе. Свои эпистолы аль-Алюси адресовал сыновьям, желая поделиться с ними жизненным опытом, подготовить их к критическому восприятию современной действительности. Письма отца к сыну — один из весьма распространенных жанров в мировой литературе. В «Макамах», заключающих в себе кодекс жизненных правил, аль-Алюси наставлял своих детей приобретать знания, быть щедрыми, религиозными, незлобивыми, уважать старших, покровительствовать младшим. Аль-Алюси не был воспитателем просветительского толка, им владела мысль предостеречь детей от доверчивости к османским властям, которых он изображал злыми и коварными. 5-я «макама» наиболее пессимистична. Писатель беседует с ночным гостем об опыте прожитой жизни и приходит к выводу: мир ничтожен, его блага не заслуживают тех усилий, которые затрачивает человек ради их приобретения. Весьма похвально в молодости изучать языки, богословие и другие науки, чтобы в зрелые годы вступить на стезю суфийского благочестия, подготавливая себя к «возвращению в лоно Аллаха».
Художественные сочинения аль-Алюси — путевые записи, послания, назидания и воспоминания — написаны рифмованной прозой, типичной для средневековья. Повествование в них ведется неспешно, со многими отступлениями, слог многоречив, местами архаичен, речевые обороты усложнены ради сохранения рифмы. Парные рифмы через равные промежутки дробят текст на ритмико-смысловые отрезки, повышают ритмическую четкость, их интонационную самостоятельность. С рифмой при чтении повышается или понижается тон, что создает живую мелодику фразы. Хотя акцентная проза аль-Алюси еще весьма сильно тяготела к стихотворной речи, ряд иракских литературоведов XX в., в том числе Абдульиллах Ахмед и Салим Абд аль-Кадер ас-Самарраи, имеют веские основания считать ее первым этапом на пути создания в Ираке новых прозаических жанров — рассказа и повести, поскольку первые иракские прозаики (уже в 1920-х гг.) учились на книгах аль-Алюси, создававшего вполне секуляризованные произведения. Аль-Алюси выводил художественную прозу из русла религиозной или назидательной литературы, концентрировал внимание читателей на социальных проблемах.
АХМЕД ИБН МУШАРРАФ (ум. в 1868 г.)
Наиболее крупный аравийский поэт среди сторонников ваххабитов, Ибн Мушарраф сохранял верность ваххабитам, несмотря на тяжесть поражений, которые они терпели в ходе вторжения египетских армий на Аравийский полуостров (1811–1840). Победы египетских завоевателей, сопровождаемые массовыми разрушениями и истреблением населения, заставили замолкнуть многих аравийских поэтов. В касыдах своего дивана, издававшегося в арабских странах десятки раз, Ибн Мушарраф изображал кровопролитные сражения, страдания мирного населения. В душераздирающей элегии поэт оплакивал разрушение до основания египтянами Дарийи, столицы ваххабитов (1818). В духе старинной бедуинской поэзии он горько осмеивал соотечественников, впадавших в уныние, смиренно соглашавшихся на унизительный мир. Ибн Мушарраф призывал бойцов к мужеству и стойкости, а мусульман — к подлинному благочестию. Те, кто соучаствуют в поклонении Аллаху иначе, чем величанием, священнодействием и молением, сколько бы добра они ни делали, сколько бы ни постились и ни молились, сколько бы ни возводили мечетей, пребудут, по убеждению Ибн Мушаррафа, в грехе «великого язычества». Религиозный фанатизм приводил Ибн Мушаррафа к откровенному мракобесию. Так, он потребовал от эмира Файсала бен Турки (время правления — 1834–1838) разрушения горячего сернистого источника в аль-Ахсе, прозванного Оком звезды: люди приходят туда излечиться, в то время как излечить может один только Аллах. Хотя многие богословы аль-Ахсы усматривали в целебных свойствах источника одно из проявлений могущества Аллаха и Его способности творить чудеса, умножать веру людей в Творца, по настоянию Ибн Мушаррафа источник был разрушен. Свою радость по этому поводу поэт излил в двух длинных касыдах.
Ибн Мушарраф и другие современные ему аравийские поэты отличались в восприятии и пропаганде ислама узким буквализмом и крайней нетерпимостью ко всякого рода «новшествам». Придерживаясь ханбалитского толка, широко распространенного в Хиджазе и Неджде, где с XVIII в. на его основе сложилась секта ваххабитов, поэты отрицали свободу воли человека и свободу мнений в религии, идею о сотворенности Корана. Подобно правоверным ваххабитам, которые молятся Пророку всякий раз, как случается его упоминание, Ибн Мушарраф и другие поэты завершали касыду молитвой Пророку и его приветствованием. По их мнению, политический режим в подлинно мусульманской стране обязан принимать на себя функции теократии. Языческой должна считаться та страна, которая не вводит ислам в практику повседневной жизни. Истинный мусульманин обязан эмигрировать из такой языческой страны. Османская империя, в состав которой формально входила Аравия, полагал Ибн Мушарраф, не может считаться мусульманским государством, поскольку там не проводятся каждодневно в жизнь мудрые предписания Аллаха, хотя внешняя обрядовость и соблюдается.
АБД АЛЬ-ГАФФАР АЛЬ-АХРАС (1804–1874)
Абд аль-Гаффар аль-Ахрас аль-Багдади — иракский поэт. Известный арабский текстолог и составитель дивана аль-Ахраса Ахмед Иззат аль-Фаруки в предисловии к стамбульскому изданию 1887 г. книги «Лучшие стилистические образцы из поэзии аль-Ахраса» отмечал: «У аль-Ахраса никогда не было привычки подшивать свои стихи в диван, его мимолетные вспышки вдохновения не фиксировались ни равием, ни каким-либо ценителем поэзии. Он импровизировал касыду без малейшего размышления, не пользуясь черновиками, и вручал ее, уже не переписывая, тому, кому она предназначалась». В этом же предисловии аль-Фаруки привел известные ему скудные биографические сведения о поэте: по происхождению — алия, родился в Мосуле, учился в Багдаде, подолгу был в Басре, путешествовал по Ираку. По свидетельству аль-Фаруки аль-Ахрас был наиболее выдающимся поэтом своего времени. Аль-Ахрас — ярко выраженный тип поэта-импровизатора, необычайно возбудимого и впечатлительного, с легкостью и блеском развивающего любую тему, предложенную ему: от неумеренных восхвалений злодеяний губернатора-турка до призывов к вооруженной борьбе против режима, от аскетических стихов, призывающих к достижению нравственного совершенства путем строжайшего воздержания, до безудержного восхваления вина и плотских наслаждений. Такой характер творчества аль-Ахраса побуждал некоторых современников поэта называть его Абу Нувасом XIII века хиджры. Наделенный врожденной восприимчивостью, аль-Ахрас испытал на себе влияние многих арабских классиков. На своем творческом пути он пересекал один за другим периоды разных веяний и господства разных стилей. Все его выдающиеся современники имели свою, четко очерченную область любимых жанров, композиционных построений, образов. У аль-Ахраса их нет. И если во многих случаях он был вынужден разменивать свой замечательный талант на восхваление чиновников и богачей, то и в панегириках он умел достичь вершин художественного мастерства. Его любовная лирика сентиментально-идиллична, с блистательной легкостью он воспевал вино и радости разгульной жизни, а его стихи о воинских подвигах в жанре панегириков и самовосхвалений исполнены строгой торжественности либо бурной патетики. Адресуя панегирики своим друзьям или лицам, которых аль-Ахрас считал близкими себе по настроениям, поэт вводил в них лирические отступления. Эго поэзия человека, потрясенного ужасом общественного бытия и жаждущего обновления существования — хотя бы на чужбине.
Поэзия аль-Ахраса приобретает особую напряженность чувств в цикле стихотворений, обращенном к поэту-бунтарю, одной из героических фигур иракской истории — Махмуду бен Абд аль-Гани аль-Джамилю (1780–1863). В этом цикле наиболее отчетливо выявляются мятежные устремления аль-Ахраса, отвергающего засилье иноземных угнетателей и социальную несправедливость. После изгнания из Ирака аль-Джамиля аль-Ахрас заявил в одном из стихотворений, что добровольно принимает на себя обязанности друга — продолжать борьбу с ненавистным османским режимом. В стихотворном послании к аль-Джамилю, датированном 1848 г., говорится:
Сожалею о быстротечных днях жизни, угасающей тускло, когда надежды сменяются смертью.
Но помыслы у нас — арабские, и достойны их лишь мужи благородные.
Противно доблести, чтобы я согласился на бесчестье и безучастно наблюдал, как дорогой мне человек унижен.
Я желал бы быть могучим, чтобы встать на замену поверженному.
Оскорбление правящими чужеземцами национальных чувств — постоянная тема стихов этого цикла. Примечательно здесь неоднократное упоминание поэтом «арабских помыслов», что явно свидетельствует о возрастании к середине XIX в. национального самосознания иракцев.
ЗУХЭЙР ХЭЙДАР (1830–1887)
Зухэйр Хэйдар бен Сулейман Дауд бен Хэйдар аль-Хилли — иракский поэт. Нося высокое звание «сеййида», т. е. выходца из рода пророка Мухаммада, Хэйдар в стихах в жанре «самовосхвалений» возлагал на арабских аристократов обязанность активной борьбы против любых форм угнетения. В стихах, сочиненных в жанре «жалоб-обвинений» («шакят»), Хэйдар откликался на драматические события 1857–1858 гг. — кровопролитные подавления османскими властями восстаний по всему Ираку. Призывая соотечественников продолжать борьбу с угнетателями, поэт следовал позднесредневековой поэтической традиции, сообразно которой отсутствие в стихах какой-либо конкретной информации о происходивших событиях считалось хорошим тоном. Его сетования на жестокость карательных отрядов выражались в расплывчатых образах, в патетических словоизлияниях, основанием для которых могли бы послужить любые трагические обстоятельства. В стихах Хэйдара не содержится реалий, связанных со временем и местом антитурецкого восстания, а причины творившихся вокруг несправедливостей сводились им к утверждениям, будто «религия изменилась и заблуждения властвуют на земле». Согласно поэту, в основе любой акции властей лежало их желание подорвать вероучение шиитов. Хэйдар призывал грядущего шиитского мессию аль-Махди обнажить свой меч, потому что шииты уже взялись за оружие. Поэт убеждал повстанцев в том, что аль-Махди видит все происходящее и витает среди рядов сражающихся шиитов. Он угрожал врагам гневом Аллаха. По его словам, божий гнев не обрушился до сих пор на их головы только потому, что молитвы страдающих людей профанированы их же греховными помыслами и злыми деяниями. Лишь молитвы матерей, у которых отнимают сыновей, способны сейчас помочь восставшим.
Будучи одной из наиболее ярких фигур среди множества шиитских поэтов, Хэйдар получил от современников прозвание «аль-Мавтур» — «тог, кто потерял близкого родственника и еще не отомстил», потому что, как писал автор предисловия к его дивану арабский текстолог и литературовед Али аль-Хакани, «не проходило года, чтобы он не сочинил поношений в адрес убийц его деда аль-Хусейна». Разжигая национальные и религиозные чувства соотечественников, Хэйдар чаще всего обращался к аудитории с напоминаниями о тех унижениях, которые потомки пророка Мухаммеда претерпевали от «узурпаторов» Омейядов. Трагические судьбы своих предков он смело связывал в своих элегиях с бедственным положением народных масс, угнетенных османами.
Получив признание как непревзойденный мастер жанра элегий, Хэйдар добился у современников почетных прозвищ: «Имам в искусстве сочинять элегии» и «Владыка поэтов плача и элегий». Постоянная болезненность поэта, меланхоличность его темперамента придавали его стихам особенно мрачные настроения, обусловливали его склонность к элегиям. На Хэйдара очень влияла тягостная обстановка в родном Ираке, о чем он постоянно упоминал в стихах, где «жалобы» смешиваются с «самовосхвалениями». Шиитские проповедники часто декламировали звучные элегии Хэйдара, используя их для усиления эмоционального воздействия своих проповедей на слушателей. Элегии семье пророка Мухаммеда приводили шиитскую аудиторию в горестное исступление. Другая часть элегий Хэйдара посвящена его современникам. В них изображаются торжественные похороны, траурные собрания, в которых участвуют ангелы, на глазах присутствующих кипят слезы, в скорбь погружены целые народы. Оригинальность создававшихся им траурных картин состояла в гиперболичности, в придании изображению происходящего почти космических масштабов, что должно было завораживать аудиторию. Обладавший незаурядной способностью слагать стихи, исполненные безысходной тоски, Хэйдар во многих случаях напрягал все сипы своего дарования, чтобы не только выразить сочувствие родственникам покойного, но и облегчить их скорбь.
МАХМУД САМИ АЛЬ-БАРУДИ (1839–1904)
Махмуд Сами-паша аль-Баруди вошел в историю современного Египта не только как поэт-новатор, но и как один из вождей национально-освободительного движения 1881–1882 гг.
Он родился в Каире, в семье крупного чиновника. Образование получил сначала домашнее, затем в военных школах Египта и в Константинополе. Но на службу не поступил, а начал изучать восточные языки, литературу и увлекся поэзией. Позднее аль-Баруди сделал политическую и военную карьеру. На военном поприще он достиг чина генерала, а во время восстания Ораби-паши (1882) против английской оккупации Египта стал премьер-министром.
После подавления восстания аль-Баруди был выслан англичанами на Цейлон, где провел 17 лет. Годы ссылки были наиболее плодотворными годами его поэтического творчества.
В творчестве, как и в политических устремлениях аль-Баруди, немало противоречий. Высказывая свои взгляды на поэзию, он говорит о ней как о вспышке фантазии, проявлении чувства и отрицает за ней свойства последовательного выражения мысли.
Политическая струя в стихах аль-Баруди — это новая струя в арабской поэзии, отразившая дух зарождающегося национализма, любовь к родине, стремление к свободе и независимости. Аль-Баруди стремился пробудить в своих соотечественниках протест против произвола угнетателей. Он обращается к истории, чтобы противопоставить славные страницы прошлого покорности и инертности, в которых он упрекает современников.
Аль-Баруди видит, что в Египте начинают зреть зерна протеста, и предвещает в своих стихах их всходы. Призыв к восстанию ярко выражен в образе земли, «которая родит лишь после того, как забродит на пролитой крови».
В поэтических образах аль-Баруди переплетаются элементы традиций и новаторства. Традиционные и по содержанию, и по форме такие жанры, как мадх, хиджа, и такие темы, как плач на развалинах, воспевание женской красоты, стихи в честь какой-либо даты или лица. В стихах, посвященных вину, подражание переплетается с передачей личных ощущений поэта. Личные настроения сказываются и в описаниях природы.
Аль-Баруди тщательно отделывал свои стихи: они музыкальны, хорошо поются.
Заслуга аль-Баруди перед современной египетской поэзией — в возрождении арабской поэзии, в том, что он расширил ее тематику, внес в нее общественные мотивы, новые формы (политическую лирику, общественную сатиру), ясность мысли, точность рифмы, освободил поэзию от тех оков, которые она носила в годы упадка.
По его стопам пошли такие поэты конца XIX — начала XX в., как Ахмад Шауки, Исмаил Сабри, Хафиз Ибрахим и др. Для школы аль-Баруди характерно сочетание смысловой стороны
Аль-Баруди является также составителем антологии 30 поэтов аббасидской эпохи.
О жизни / Пер. С. Северцева; Призывы Баруди к восстанию; Причины восстания; Воспоминания о восстании / Пер. В.Журавлева; Деспоту / Пер. С.Северцева // Стихи поэтов Египта. — М., 1956 — С. 91–95.
Brockelmann С. [Sami al-Barudi] // Brockelmann С. Geschichte der arabischen Liteiatur. — Leiden, 1942,— Supplementbd. 3,— S. 7—18.
ДЖИРДЖИ ЗЕЙДАН (1861–1914)
Писатель, просветитель, ученый, вошел в историю арабской литературы Нового времени как основоположник жанра исторического романа.
Выходец из Ливана, Зейдан в начале 80-х гг. XIX в. переселился в Египет, где провел большую часть своей жизни. Тяга к знаниям обусловила разностороннюю деятельность Зейдана: он изучает английский и восточные языки; увлекается классической арабской поэзией; становится редактором ежедневной газеты «аз-Заман». В 1892 г. Зейдан основывает в Каире литературно-художественный и научно-популярный журнал «Аль-Хиляль», на страницах которого публикует свои первые романы.
Центральное место в литературном наследии Зейдана принадлежит историческим романам. За 1891–1914 гг. он написал 22 романа, неизменно пользовавшиеся успехом и сохранившие популярность на Арабском Востоке и в мусульманских странах по сей день.
В романах Зейдана обнаруживается особое отношение к историческому материалу, автор ставит целью познакомить читателей с конкретными и назидательными историческими фактами, поэтому особое значение уделяет описанию политической обстановки, топографии городов, нравов, обычаев, этикета, костюмов; сведения об этом он черпает из исторических сочинений.
Главное место в творчестве Зейдана занимает литературный цикл из 17 исторических романов под общим заглавием «Серия повествований из истории ислама», в хронологической последовательности воспроизводящая наиболее драматические эпизоды из истории Арабского Востока с VII по XIII в.
Начинается этот цикл романом «Гассанидка» (1897), повествующем о возникновении ислама, завоеваниях арабами Сирии и Ирака, об обычаях и нравах арабов накануне принятия ислама и в ранний его период (VII в.); завершается романом «Шаджарат ад-Дурр» (1914), где говорится о гибели последнего Эйюбида — Туран-шаха (XIII в).
В большинстве романов Зейдана главные герои вымышлены и играют второстепенную роль, а основным является изображение исторических событий. Сюжеты романов, как правило, однотипны, строятся по заранее задуманным автором нравоучительным схемам, в которых добро всегда торжествует над злом.
Исключение составляют два романа — «Сестра Харуна ар-Рашида» (арабское название — «Аббаса — сестра Харуна ар-Рашида») и «Абу Муслим аль-Хорасани», которые справедливо считаются лучшими произведениями Зейдана: они отличаются напряженным развитием событий, нет обязательного счастливого конца.
Романы Зейдана неоднократно переиздавались. Творчество писателя оказало огромное влияние на развитие исторического романа не только в арабских странах, так как его романы были переведены на многие языки, в частности на английский, французский, немецкий, португальский, персидский, хинди, урду, тамили, турецкий и др.
Роман «Сестра Харуна ар-Рашида» — характерный памятник арабской литературы просветительской эпохи, посвященный периоду расцвета и могущества феодальной империи Ближнего Востока — Аббасидскому халифату. В основе сюжета романа лежит история гибели Джафара Бар-мекида, визиря халифа Харуна ар-Рашида, ставшая началом крушения везирской династии Бармекидов, выходцев из Ирана.
Сестра Харуна ар-Рашида: Роман / Пер. с араб. И. Лебединского. — М.: Худож. лит., 1970.— 231 с, — (Б-ка ист. романа).
Араслы Э. Г. Джирджи Зейдан и арабский исторический роман. — М.: Наука, 1967. — 79 с. Долинина А. А. Джирджи Зейдан // Долинина А. А. Очерки истории арабской литературы нового времени. — М., 1973.— С. 64—157.
Крачковский И. Ю. Исторический роман в современной арабской литературе // Крачковский И.Ю. Избр. соч. — М.; Л., 1956,- Т. 3,- С. 19–46.
ДЖАМИЛЬ СЫДКИ АЗ-ЗАХАВИ (1863–1936)
Поэт Ирака, ученый и философ, родился в Багдаде в культурной религиозной семье курдского происхождения. Отец его был багдадским муфтием. Джамиль Сыдки (Сидки) аз-Захави получил традиционное мусульманское образование, после завершения которого занимался журналистской и литературной деятельностью.
В 1896 г. он переехал в Стамбул, где благодаря своим передовым взглядам сблизился с младотурками, за что был подвергнут опале и выслан из Турции в Йемен.
После младотурецкой революции аз-Захави преподавал арабскую философию и литературу сначала в Стамбульском университете, а затем в Багдаде. Он совершил несколько поездок по арабским странам — Йемену, Сирии, Египту.
В последние годы жизни много занимался общественной деятельностью и отошел от нее незадолго до смерти.
Джамиль Сыдки аз-Захави оставил богатое литературное наследие — шесть сборников стихов. В них входят и произведения философского характера, и элегии, и патриотические стихи, и стихи, посвященные женскому движению. Почти всем произведениям аз-Захави присуши мотивы глубокого пессимизма, духовного одиночества героев. В стихотворении «Умирающий чужестранец» он сравнивает страдания старца, умирающего вдали от родины, с моральным одиночеством поэта.
Среди стихотворений философского характера наиболее интересным является «Разговор с моей душой», в котором автор говорит о сущности бытия и духовной жизни человека.
Лирические стихотворения характеризуют Джамиля Сыдки аз-Захави как поэта, влюбленного в красоту и воспевающего ее во всех проявлениях. Его описания природы, созвучные лирическим переживаниям героев, насыщены глубоким и большим чувством.
Поэтическое творчество аз-Захави очень своеобразно. В отличие от многих современных ему поэтов он отказался от традиционных норм арабской поэзии, введя в нее не только новое содержание, но и новые формы. Он следует новым размерам, используя иногда даже элементы «белого стиха».
Небо Ирака; Справедливость: Стихи / Пер. с араб. В.Демвдчика // Лит. Таджикистан. — 1957. — Кн. 12. — С. 236.
Крачковский И.Ю. Аз-Захави // Крачковский И.Ю. Избр. соч, — М.; Л., 1956,— Т. 3,— С. 251–254.
Brockelmann С. [az-Zahavi] // Brockelmann С. Geschichte der arabischen Literatur. — Leiden, 1942. — Suppl. Bd. 3, - S. 483–488.
Widmer G. Ubertragungen aus der neuarabischen Literatur. II. Der iraqische Dichter Gamil Sidqi az-Zahavi aus Baghdad // Die Welt des Islams. — 1935,— Vol. 17.— N 1–2,— P. 1—79.
АБД АЛЬ-МУХСИН АЛЬ-КЯЗЫМИ (1865–1935)
Иракский поэт. На большинстве страниц его дивана, состоящего из двух толстых томов, воспевается героическое прошлое арабской нации. За то, что аль-Кязыми (другое написание — аль-Казими) выражал чувства арабских народов на протяжении нескольких десятилетий — протестовал против империалистического захвата Ливии Италией (1911–1912), поддерживал антиосманское движение мекканского шерифа аль-Хусейна (1916), защищал в стихах Сирию от колониалистских притязаний Франции, выступал против британского мандата над Египтом, Палестиной и Ираком, резко критиковал иракского короля Фейсала I (время правления — 1921–1933) за сотрудничество с английскими колонизаторами, — его стали величать Поэтом всех арабов (Ша’иру ль-араб). За последовательное и неустанное изобличение в стихах политики империалистов и их слуг на Арабском Востоке реакционные власти Ирака запретили аль-Кязыми возвращение на родину, и с 1900 г. до конца своих дней поэт жил в Египте. Всю жизнь его терзала ностальгия по Ираку. Теперь при въезде в его родную Кязымиййю, которая из захолустного городского предместья превратилась в благоустроенный северо-западный район иракской столицы, возвышается величественный памятник поэту.
В Кязымиййе, как и в других арабских «священных городах», чуть ли не ежедневно совершались религиозные церемонии, предоставлявшие удобные возможности для соревнования поэтов. На таких публичных чтениях ценители поэзии заметили талант молодого аль-Кязыми, мастерски сплетавшего из лексикона бедуинских племен, иранизмов и архаических оборотов касыды, изобиловавшие невероятными гиперболическими сравнениями. Ранние стихи «Ыракиййат» («Сочиненные в Ираке», т. е. до эмиграции в 1897 г.) аль-Кязыми сочинял в четырех традиционных жанрах: любовная лирика, панегирики, самовосхваления, элегии. Лирические стихотворения создавались им в подражание стихам дервнеарабских классиков. Главный стилистический прием аль-Кязыми, ставший ключом успеха у публики, состоял в том, что он брал столь редкие слова и словосочетания, которые считались устаревшими уже в староарабской поэзии. Пристрастие аль-Кязыми к архаизмам соответствовало вкусам арабских языковедов-ригористов, блюстителей эталонной чистоты арабского языка, которые находили его идеальное состояние в определенных хронологических и локальных рамках. Аль-Кязыми более других современных ему поэтов употреблял множество таких слов, которые еще много веков тому назад были малоупотребительными диалектизмами в наречиях отдельных арабских племен; они были записаны со слов «красноречивых арабов» и не встречались даже в старинных литературных памятниках. Также он любил помешать в своих стихах в тесном соседстве такие синонимы, которые принадлежали разным племенным диалектам. Знатоки арабского языка и ревнители старины особенно ценили поэзию поэта, поскольку он, как никто другой, умел выявить все неисчерпаемые богатства лексикона. Многое из лексического состава стихов аль-Кязыми было тогда известно читательской публике по стихам арабских или персидских классиков, но, оказавшись включенными в его панегирик или самовосхваление в совсем ином, необычном и, казалось бы, неподходящем для них контексте, такие архаизмы вызывали восторг и удивление. Сочетание патетики с иронией, что выражалось исключительно стилевыми средствами, было явным достижением таланта аль-Кязыми и привлекало к нему сердца ценителей и знатоков поэзии.
В ряде панегириков аль-Кязыми «хвалимые» предстают полководцами мусульманских армий в период грандиозных завоевательных походов при распространении ислама, омейядскими или аббасидскими халифами. Они изображены могучими и бесстрашными воинами, увешанными с ног до головы смертоносным оружием. Они одерживают победы в кровопролитных сражениях, устраивают многолюдные пиршества. В действительности же то были скромные и незаметные люди, занимавшиеся мелкой торговлей, обслуживанием паломников или религиозным преподаванием в шкалах при кязымийских мечетях. Никто из них не носил ни копья, ни меча, многие из них жили в удручающей бедности, не всегда могли поесть досыта, накормить семью и дать подаяние нищему.
Неизгладимый след при формировании мировоззрения аль-Кязыми оставила его встреча с выдающимся политическим деятелем, реформатором ислама, просветителем и борцом против восточного феодализма и западного колониализма Мухаммедом Джемалем ад-Дином аль-Афгани (1839–1897).
Поселившись в Каире, аль-Кязыми стал посещать учебные кружки аль-Азхара, которые бурлили от националистических и революционных страстей. Идеи национальной независимости оказались весьма созвучными настроениям аль-Кязыми. В его первой египетской касыде из 119 бейтов, озаглавленной «Путешествие в Египет», архаическая бедуинско-джахилийская форма причудливо совмещена с социально-политической тематикой тех дней. Эта неоклассическая касыда открывается традиционным торжественным вступлением: описанием жилищ, которые поэт оставил в Ираке, и их оплакиванием. По его словам, только на египетской земле он сможет обрести утешение в горе от разлуки с любимыми. От описания «брошенных становищ» аль-Кязыми перешел к «винной поэзии»: на ночном пиру он прощается с друзьями молодости. Здесь поэт вплотную приблизился к теме путешествия, которую он развил описаниями поездки верхом на верблюде из Багдада в Басру, морских кораблей, прибытия в Суэц, его великой радости при первом знакомстве с древней египетской землей, его растерянности по прибытии в многолюдный и многошумный Стамбул и ностальгии по Ираку. Далее аль-Кязыми приветствовал египтян, благодарил их за гостеприимство и не только призывал их к «священной войне» против английских колонизаторов, но позволял себе горько упрекать их в неспособности идти на жертвы ради достижения независимости. В заключение аль-Кязыми воздавал хвалу духовному лидеру Египта, ученику и сподвижнику аль-Афгани — египетскому муфтию Мухаммеду Абдо (1849–1905) за его последовательную борьбу против английского колониализма. Завершается эта касыда восхвалением арабов и грозными предостережениями их врагам.
Касыда аль-Кязыми, как отмечал в предисловии к дивану поэта известный египетский философ и литератор Аббас Махмуд аль-Аккад, вызвала в египетских литературных кругах «бурю восторга». Тесная дружба связывала аль-Кязыми с вождями египетского национального движения Мухаммедом Абдо и Саддом Заглюлем (1860–1927), которому аль-Кязыми адресовал одиннадцать панегириков.
В египетском цикле стихов аль-Кязыми призывал народы всех арабских стран, основываясь на своем духовном родстве и культурном наследии, объединиться в одном арабском государстве с общим правительством. То был первый призыв в стихах, разнесшийся по Арабскому Востоку, к политическому объединению арабов. Арабское государство от Атлантического до Индийского океана стало заветной мечтой поэта и его ближайших друзей — лидеров египетского национального движения.
МУХАММЕД АЛЬ-МУВАЙЛИХИ (1858–1930)
Мухаммед Ибрахим аль-Мувайлихи — египетский прозаик, просветитель, общественный деятель — родился в семье известного журналиста Ибрахима аль-Мувайлихи. Окончил лицей и Высшее педагогическое училище, а затем мусульманский университет Аль-Азхар в Каире. Его общественная деятельность была связана с публицистической и общественной деятельностью отца, одного из последователей виднейших египетских «модернистов» ислама, идеологов египетского национально-освободительного движения против английского господства и турецкого деспотизма Джемаля ад-Дина аль-Афгани и Мухаммеда Абдо. Всеобщее признание читателей всего Арабского Востока Мухаммед аль-Мувайлихи получил после опубликования в печати его произведения «Рассказ Исы ибн Хишама», которое еще при жизни автора выдержало четыре издания. Оно принадлежит к числу наиболее ярких произведений арабской просветительской литературы XIX в. Используя традиционные для арабской классической прозы жанры макамы и рихла, автор наполнил «Рассказ Исы ибн Хишама» злободневным содержанием, внес в него широкую критику социальных явлений и высмеял многие явления современной ему жизни Египта. Арабская и европейская критика, как современная автору, так и сегодняшняя, считает «Рассказ Исы ибн Хишама» первоклассным образцом египетской художественной прозы, отмечает его общественную значимость и обличительную силу.
В основу сюжетного замысла произведения легла известная библейская легенда о семи спящих эфесских отроках, которые, воскреснув после 300-летнего сна, не могут узнать окружающего их мира и не находят в нем для себя места. В повествовании Мувайлихи, где Иса ибн Хишам рассказывает о своих приключениях, воскресает египетский паша, похороненный в середине XIX в., когда Египет еще не знал власти англичан. Иса, познакомившись с воскресшим пашой на каирском кладбище, берется сопровождать его на пути к бывшему месту обитания и становится, таким образом, свидетелем разнообразных эпизодов столкновения паши с неизвестной ему действительностью. Несчастья сопровождают пашу с первых шагов по городу. Ответив рукоприкладством на назойливые приставания погонщика осла, паша попадает в полицейский участок, где его тут же приговаривают к тюремному заключению за непочтение к полицейскому чиновнику. Так паша впервые знакомится с представителями английской администрации, занявшими многие официальные должности в стране, и постигает новшества каирской европеизированной жизни. Столкнувшись с новой судебной системой, паша убеждается, что она ничем не лучше прежней. Взяточника-кади, вершившего суд по шариату, лишь сменили новые взяточники, вершащие светский суд. Избежав тюрьмы, паша продолжает свое путешествие. На каждом шагу он сталкивается с коррупцией, безнравственностью, произволом и подкупом. Всем в Египте теперь заправляют англичане, которые не только грабят египтян, но и навязывают им свои нравы, а в погоне за «экзотикой» способны пренебречь любым из обычаев этой страны. В жизни Египта произошло немало перемен: его границы расширились до Судана, прорьгг Суэцкий канал, в столице разбиты цветущие сады, сияет электричество, построены новые дома и пр. Но все новшества идут на благо лишь европейским дельцам, которые относятся к египтянам с презрением и бесцеремонностью. Знания, заимствованные у европейцев, могли бы пойти на пользу Египту, но большинство молодых людей восприняло лишь внешние атрибуты европеизации. К тому же, как убеждается паша в результате своих похождений, ревностным исполнителем воли англичан стало продажное египетское чиновничество, которое помогло англичанам прийти к власти, а теперь само угнетаемо ими. Вывод паши выдержан в духе апологетики просветительских идей мусульманской реформации: освободиться от европейского ига можно, лишь усвоив все богатство знаний, накопленных европейской культурой, лишь избавившись от невежества. В конце концов паша уезжает в Париж на всемирную выставку 1900 г., чтобы приобщиться к необходимым Востоку премудростям неверных.
Коцарев Н. К. Писатели Египта. XX век, — М., 1975.— С. 157–159.
Крымский А.Е. История новой арабской литературы. XIX — начало XX века. — М., 1971.— С. 677–682.
Мекора Л. Литература современного Египта // Новый мир. — 1933. — № 9. — С. 227–229.
Рашковская А. 3. Макама Мувайлихи «Хадис Исы ибн Хишама» // Учен. зал. Института международных отношений. — 1963.— Вып. II. — С. 130–141.
АХМЕД ШАУКИ (1868–1932)
Поэт родился в аристократической семье; образование получил в Египте и Франции.
После возвращения на родину он становится придворным поэтом при хедиве Аббасе II.
В начале XX в. в его творчестве начинают появляться антианглийские мотивы, он выступает против колониальной политики Великобритании, за что и был выслан в 1915 г. из Египта в Испанию, откуда возвратился лишь в 1918 г.
Перемена политической обстановки в Египте, рост национально-освободительного движения способствовали изменению взглядов поэта. Его поэтическое творчество достигает в эти годы своей вершины, в нем большое место начинают занимать патриотические и национальные мотивы.
В поэзии Шауки нашли отражение два начала. С одной стороны, его перу принадлежат придворные стихотворения-панегирики, восхваляющие хедива и его приближенных, и здесь поэт пошел по следам древней поэзии, заимствуя у нее не только тематику, но нередко перенимая и стиль древних поэтов. С другой стороны, стремление идти в ногу со временем диктовало ему необходимость обновления формы и содержания стихов. Высокого мастерства Шауки достиг в жанре политической поэзии, в которой он говорил о необходимости полной независимости своей страны.
Один из крупнейших поэтов своего времени, Ахмед Шауки получил от современников почетный титул «эмира поэтов».
В последние годы жизни Ахмед Шауки обращается к драматургии, представленной в его творчестве рядом пьес исторического характера: «Гибель Клеопатры», «Меджнун и Лейла», «Камбиз» и др. Несомненная заслуга Шауки-драматурга состоит в том, что он явился одним из создателей этого нового для арабской литературы жанра.
Поделиться книгой: