Помоги проекту - поделись книгой:
– Насыров он.
– Вот, вот, в штаны нас…л и смотался, а тебя бросил одного!
Составили мы на обоих протоколы, и отпустили незадачливого тральщика. Он повеселел и стал приглашать нас в гости.
Мы отказались? сославшись на то, что не взяли с собой галстуки – без них неудобно, все-таки не абы как, а «почетные» гости. Сели мы в машину и поехали дальше. Пока ехали, я подсчитывал, сколько отвалили бы мне, «почетному гостю» в галстуке, плетей за порванные штаны Болотбека… Пожалуй, пришлось бы и мне жевать галстук, как это делал один мой «добрый» знакомый грузин. О брюках промолчим, пришлось бы менять. Ну а дальше… Чем дальше, тем больше протоколов, «настрогали» мы их под сотню. Вернувшись из командировки и сдав протоколы, мы были «обласканы» милостью Кубатбекова, он не только здоровался за руку, но и стал даже улыбаться при встрече.
Более того, он написал рапорт в Главрыбвод с просьбой присвоить мне звание «Лучший инспектор Главрыбвода». В этот сезон я с опергруппой, которую возглавлялял, объездил практически почти все водоемы Киргизии. Выслужился, скажете Вы, нет, не потому, что «выслужился», просто у меня был опыт работы по Новосибирску. Да и работа, чего греха таить, мне нравилась. Живая, хоть и рискованная, но мне по душе и по моему характеру, защищать природу считал и считаю благородным делом.
Рисковать жизнью приходилось довольно часто, попробуйте помешать любому зверю (кроме травоядного), когда добыча уже в его зубах… Браконьером может быть и просто рабочий, или даже чабан, интеллигент, начальник милиции и секретарь райкома партии. Вот и попробуй с такими… Ведь дело может и не в нарушении Правил рыболовства, а в жадности, в применении запретных орудий лова, нанесении огромного ущерба природе. Десятки инспекторов, защищая животный мир и природу от ее истребления, особенно животных, занесенных в Красную книгу, были убиты браконьерами.
Ладно хватит ныть! Скажете Вы, что дальше? В общем, исколесил я с опергруппой практически все водоёмы Киргизии и крепко дали по рукам (сильно капризным и по другим местам) любителям халявы от природы. Посещали мы и не однократно знаменитое озеро Иссык-куль и всегда с удовольствием заезжали в г. Пржевальск, в котором долгое время работал и потом умер знаменитый русский путешественник, исследователь Средней Азии Н.М.Пржевальский. Мы начинали работу от г. Рыбачье и вдоль побережья вокруг озера возвращались к точке исхода. К нашему удивлению на озере грубых нарушений мы не выявили ни разу, и это радовало.
Декабристы
У Любаши на работе все сложилось благополучно, здоровье потихоньку стало возвращаться, головные боли перестали ее мучить и она повеселела. Познакомилась с подругами, у которых были толковые мужья и на праздники мы гуляли вместе. Как-то мой сотрудник Миша Шаменов сказал мне:
– Все, Володя, больше я тебя катать на своем «Москвиче» не собираюсь. Покупай себе машину и катайся в свое удовольствие.
– Ну что ж, хозяин – барин, – ответил я.
Миша хитро посмотрел на меня и говорит:
– Не расстраивайся, я нашел тебе машину, новую, 15000 всего отъездила, только она, то есть он, «Запорожец». И стоит всего 600 рублей.
Даже по тем временам 600 рублей можно было наскрести. Когда все было оформлено, я подогнал к подъезду своего дома практически новенький, беленький «Запорожец». Моя Любаша очень обрадовалась. По выходным мы ездили в горы. Я показывал ей поля, покрытые красным ковром диких маков. Однажды в бинокль мы разглядели на опушке леса трех зубров. Любовались снежными вершинами гор, за ними находились Китай и загадочная страна Индия. Лето в Киргизии длится необычайно долго… Описывать красоту природы Киргизии умел лучше всего Чингис Айтматов в своих прекрасных произведениях. Жил Айтматов недалеко от нас, в двухэтажном доме около книжного магазина, фасад которого смотрел на проспект Мира. После того, как мы отстояли в очереди около часа, чтобы купить одно из очередных произведений Айтматова «Плаха», нам посчастливилось увидеть и автора этой книги и многих других замечательных произведений.
Город Фрунзе расположен в Чуйской долине у подножья гор над уровнем моря в 700-900 метров. Очень благоприятный теплый климат. Две горные водные артерии, реки Ала-Арча и Аламедин, текут с гор на север, и при их слиянии образовывают большой Чуйский канал. Отсюда большая разветвленная сеть арыков. В городе много фонтанов, и все это в летнюю жару при сухом климате дает возможность переносить жару сравнительно легко.
Город, я уже упоминал, был многонациональным, численность населения во время нашего проживания (1985 год) была более полумиллиона. Киргизское население, пожалуй, не преобладало в численности. И все же к осени 1986 года молодежь Киргизии стала вести себя не совсем корректно, в основном, к русскому населению. Молодые джигиты приезжали в город на лошадях и часто бывало устраивали транспортные заторы.
Был случай. Любаше в горисполкоме пришлось наблюдать такую картину: в холле горисполкома набилось около 20 молодых парней и девушек, которые держали в руках свидетельства об окончании 10 классов и у дежурного милиционера Яши требовали принять их на работу начальниками. Откуда им знать, что у самого Яши не было и семи классов образования. Вскоре к ним вышел представительный киргиз в костюме и галстуке и что-то стал им объяснять на киргизском языке. Ребята успокоились и вышли из здания. Все было по-прежнему, но как будто бы что-то щелкнуло и переключилось в отношении русских и киргизов.
В Казахстане в городе Алма-Ата преобладало русское население и, несмотря на объявленный процесс коренизации, продолжалась политика реализации русификации. Казахи и Киргизы – один и тот же народ с одинаковым языком общения. И все, что происходило, было параллельно, как в Казахстане, так и в Киргизии. Казахам из сельской местности сложно было трудоустроиться, так как на руководящую работу требовалось хорошее знание русского языка, а знание казахского языка не требовалось, даже если руководитель назначался в район, где преобладало казахское население.
Среди коренного населения росло недовольство русскими и перекидывалось на соседний Киргизстан по тем же причинам. Выступление молодежи в Алма-Ате началось с мирной демонстрации на площади Брежнева 16 декабря 1986 года. Казахская молодежь вышла на площадь столицы с требованием отмены назначения секретарем ЦККП Колбина вместо Кунаева. Правительство в Москве приняло решение разогнать митинг, так как события грозили вылиться в беспорядки и перекинуться в соседнюю Киргизию, молодежь которой уже тогда приехала поддержать братьев-казахов. Отряды спецназа из сибирского военного училища и курсанты местного пограничного училища совместно с милицией разогнали протестующих. На другой день, 17 декабря, требования молодежи приняли националистическую окраску.
На плакатах демонстрантов надписи гласили: «Требуем самоопределения!» «Каждому народу свой лидер!» «Не быть 37-му!» «Русские, вон!». В целях недопущения масштабных волнений к площади стали стягивать внутренние войска. У солдат не было оружия, но провокаторы и подстрекатели свое дело сделали. С громкими криками и воплями собравшиеся бросились штурмовать Центральный Комитет партии Казахстана, солдаты вынуждены были применить ремни и дубинки.
Жестокость возбужденной толпы зашкаливала. Некоторые утверждают, что во время событий погибло три человека, один из погибших 16-летний русский юноша. Приехавшая из Алма-Аты киргизская молодежь, домой в Киргизию, утверждала, что погибших были сотни. Я сомневаюсь, чтобы безоружные солдаты с одними ремнями и дубинками смогли положить сотни людей. Один из наших сотрудников управления тоже ездил в Алма-Ату на митинг. Но при расспросах только хмурился, что-то мычал и скрипел зубами, но толком сказать ничего не мог или не хотел. К русским, как в Казахстане, так и в Киргизии стали относится, мягко скажем так, не совсем приветливо.
Звери
Игры националистов коснулись и нашей семьи, не хотелось бы вспоминать, но и выкинуть из памяти невозможно…
В начале февраля к нам в гости, сев на поезд, приехала наша дочь Таня. Она с мужем жила в Алтайском крае. Двадцатилетняя красивая русская девушка приглянулась киргизу-проводнику поезда «Фрунзе – Барнаул». Началось банальное приставание со всякого рода паскудными предложениями. Получив отказ на все предложения, он стал подсылать к Тане своих товарищей, посыпались угрозы порезать бритвой лицо и так далее. И вот когда поезд приближался к Сарыозеку, это в 178 километров от Алма-Аты, Таня решилась бежать из рокового поезда. Одев шубу и шапку, она вышла в тамбур, дверь вагона оказалась не закрытой на ключ, и она на полном ходу поезда прыгнула в темноту…
Я и Любаша встречали поезд, на котором ехала к нам в гости наша Таня. После его остановки мы кинулись к вагону, но из вагона никто не вышел, и он был опечатан. Мы кинулись к другому вагону, девушка-проводница сказала нам, что проводник арестован, а людей разместили в другие вагоны. В дежурном отделении милиции вокзала нам сказали, что из злополучного вагона выпрыгнула девушка, проводник арестован. По всей видимости это ваша дочь, и доставлена она в больницу станции Сарыозека, жива или нет, пока неизвестно, идет следствие.
Управление, где работала Любаша, выделило нам машину и шофера для поездки за Таней. Выехав из Киргизии по направлению к Алма-Ате и проехав Курдайский перевал, мы увидели бескрайние покрытые снегом поля Казахстана. Сарыозек находился в 178 км от Алма-Аты, и вот мы в Сарыозеке. В одном из отделений милиции нам объяснили, в какой больнице наша Таня…
Приехали мы в ту больницу и увидели нашу дочь, бледную от потери крови, похудевшую с незашитой большой раной на голове, едва замазанной зеленкой, к тому же были попытки нам ее не отдать, мол долечим, тогда забирайте. Не, ребята, забираем, спасибо за «лечение». Во Фрунзе мы положили Таню в хорошую больницу, Ей зашили рану, и она пошла на поправку. И вот что рассказала нам она, когда поправилась:
– Лучше смерть сразу, чем эти уроды будут издеваться и резать лицо бритвой. То, что они не шутили, было ясно, – сказала Таня. Одна пожилая женщина подслушала разговор зверей.
Шуба и шапка спасли ей жизнь, упала между рельсами параллельного пути, голова (хорошо, что была в шапке) прошлась по огромным гайкам, и когда шапка слетела, одна из гаек рассекла голову. Очнувшись после потери сознания, увидела где-то в километре от себя огонёк. Встала и из последних сил пошла. С огромным трудом добралась. Это оказалось будка стрелочника перед станцией. Заглянув в окошко без занавески, Таня увидела мужчину и женщину, игравших в карты за столом. Тихонько постучала, услышав, мужчина вышел и затащил обессилевшую от потери крови Таню в помещение.
– Зачем ты ее притащил? Это русская… Ее выкинули из поезда, наверное, украла что-нибудь! – сделала вывод женщина.
Они стали спорить на казахском, мужчина показывал на рацию, затем, прикрикнув на женщину, включил рацию и стал вызывать скорую помощь и милицию. Причем так никто из них и не удосужился обработать хоть чем-нибудь рану и перевязать. Милиция не приехала, а скорая все же приехала (но не так скоро, как на ней написано). Можете спросить меня, а национализм казахов и киргизов в отношении русских причем? А вот в чем: «Желтоксан» (в переводе с казахского декабрь) так называемые «Декабристы» породили слухи об огромном количестве убитых русскими войсками, а вот о зарезанном 16-летнем юноше в троллейбусе никто не упоминал. Конечно, власти Москвы без наказания не оставили, за этот дикий бунт 1400 человек были уволены с работы, 309 студентов исключены из вузов, около ста человек осуждено.
Скажу откровенно, по моему мнению, все было срежиссировано кем-то, чтобы осложнить и без того натянутые отношения между русскими, казахами, киргизами. И это отчасти удалось. Уже любой мужчина или даже женщина могли кинуть в лицо русскому оскорбление, если их было трое-четверо, могли избить.
Однажды мы с Любашей ехали по городу на своем запорожце, на тротуаре стояла женщина (видно, что киргизка) с ребенком. Вдруг ребенок, резко вырвав руку, побежал на дорогу и чуть не угодил под колеса. Что тут началось! Русские твари, убийцы, дальше на киргизском…
На работе у меня все было хорошо, но как-то вызвал меня Кубатбеков и сказал: «Владимир Николаевич, а не могли бы Вы поменьше составлять протоколы на лиц киргизкой национальности?» Я что-то пробормотал и вышел из кабинета, конечно, недовольным такого рода предложением. Потом я поделился своим впечатлением о предложении Кубатбекова с Анатолием Александровичем.
– Не слушай ты, Володя, его, работай, как и работаешь, а на Кубатбекова скоро из Мосрыбвода приедет комиссия.
Комиссия долго себя не заставила ждать, приехали человек шесть начальников управлений из других регионов Советского Союза.
На Кубатбекова в Мосрыбвод написали жалобу женщины нашего управления и их поддержали многие мужчины. Вызывали по одному (одной) и задавали неудобные вопросы. Но все держались стойко и Кубатбекова сняли с должности. Потом я узнал, что его назначили на должность «пониже», директором рыбхоза. Это все ровно, что поставить лису на охрану птицекомбината. Анатолия Александровича назначили исполняющим обязанности начальника Управления «Востсреднеазрыбвод», в свою очередь он пригласил меня в свой кабинет и предложил должность зама, на что я ответил, что не готов занять такую высокую должность. Затем признался, что ищу обмен квартиры на Молдавию. На это Анатолий Александрович сказал: «Мне тоже здесь обстановка не нравится и тоже хочу на Родину в Ленинград».
Любаша моя очень тяжело перенесла случай с нашей Таней. Возобновились головные боли, появилось раздражение, в таком состоянии ей тяжело было работать, и она все просила меня увезти ее из этого места, где чуть было не погибла наша дочь.
Да, проводник и его банда, орудовавшая в поезде, грабили, убивали только русских, были задержаны, затем осуждены на длительные сроки. Но нам от этого легче не стало. Меня вызвали в прокуратуру и «обрадовали»: «Ваша дочь героиня – совершила подвиг – помогла разоблачить банду». Только она так поступила, все молчали, хотя ограбленных, потом выяснилось, было предостаточно.
Состояние здоровья Любаши меня сильно беспокоило. Однажды задержанный мной нарушитель правил рыболовства оказался известным врачом-невропатологом в городе Фрунзе. Я рассказал историю болезни, и он предложил полечить Любашу у него в отделении. После обследования ее положили в стационар и начали серьезно лечить. Через два месяца моя Любаша повеселела. Вскоре нам повезло, мы нашли обмен квартиры на Молдавию и стали готовиться к переезду. Имущество наше уместилось в полутонный контейнер и было отправлено в адрес будущего проживания. Ну а так как запорожец не роскошь, а средство передвижения, мы рискнули ехать на нем…
Одногорбый верблюжонок
Сначала мы ехали по знакомым местам, за городом километрах в десяти знакомое по работе село Сукулук, еще около двадцати километров русское село Беловодское, там жил с семьей мой товарищ Семен Краснобородько. Село Беловодское основано в далекие времена русскими переселенцами. Нередко замученные царскими поборами и придирками местных властей они сбивались в обозы, забирали с собой скотину, утварь, и семьи шли искать свою лучшую долю, которую называли Беловодием. Нашли, похоже, здесь у подножья гор Киргизии, где было когда-то много зверя, рыбы, птицы.
Едем дальше, справа от нас небольшой районный городок Кара-Балта. Еще около тридцати километров езды, и мы пересекаем границу Киргизии и попадаем в Казахстан, впереди где-то через три сотни километров город Джамбул. В Джамбуле заправимся и немного отдохнем где-нибудь в тенечке. Дорога неплохая, нормальный асфальт, но становится жарко, солнце жарит крышу нашего запорожца, заодно меня и Любашу. Ничего, терпим. Едем, мотор поет, радуя слух… Уже к десяти подъезжаем к Джамбулу. Дорога на выезд сквозная, посередине города, слева – базар, останавливаемся купить арбуз. На нас смотрят как на инопланетян. Что-то проворчав, пожилой казах продал нам арбуз.
Дальше едем в направлении Чимкента. В Джамбуле не стали заправляться, я вспомнил Василия Алибабаевича (помните фильм «Джентльмены удачи») так он сидел за то, что подмешивал в бензин ослиную мочу. А родом он из Джамбула, как помните. Не, рисковать не стоит, может он, Василий Алибабаевич, по новой загремел, а опыт у него наверняка другие переняли. Залили в бак бензин из канистры и решили, что заправимся в Чимкенте. За Чимкентом мы остановились у заправки, залили бензин в бак и в канистру, и отъехав от заправки, остановились в тенечке отдохнуть. Впереди нас ожидали по пути город Туркестан и Кызыл Орда… Проехали г. Туркестан, Кызыл Орду, съехали с дороги и в машине переночевали. Встали пораньше, чтобы по утренней прохладе нашей машине было бы легче ехать.
Намерены до Аральска добраться к вечеру. Между городом Джусалы и Казалинском мы увидели космодром Байконур. Впечатляет, и мы с Любашей гордимся тем, что космодром – колыбель советской космонавтики, вот так запросто наблюдаем. Двигаемся параллельно реки Сырдарья. Она нам знакома по урокам географии. Впереди город Казалинск. В Аральск приехали около пяти вечера, хотя намерений заезжать не было, но пришлось заехать, спустило колесо. Заменив его на запасное, решили, что купим вавтомагазине пару камер. О покрышках тогда и речи не могло быть. В то время дефицит автотоваров торжествовал по всей стране. Оказалось, магазины после пяти вечера вообще не работали.
В растерянности мы остановились на площади города. Вокруг нашей машины стали собираться аборигены (местные жители). Затем подошел верблюд (двугорбый). Видно, кто-то ему подсказал, что на площади стоит его родственник – одногорбый верблюжонок. Но увидев наш запорожец, верблюд завел жвачку, чтобы плюнуть с досады, что это не его родственник. Я попытался спросить у собравшихся, не продаст ли кто-нибудь скат или камеру? В ответ угрюмое молчание.
– У меня есть, – сказал молодой парень.
Похоже, он один знал русский и побежал домой за скатом.
– Садись, Любаша, в машину, это они онемели, тебя увидев.
У самого в мозгах уже навязчиво звучала песня Высоцкого про Кука: «Взял подлюка каменюку, хрясть по темечку и нету Кука»…
Паренька, побежавшего за скатом, долго не было. «Надо срываться отсюда». Только так подумал, смотрим бежит в руках скат…
– На вот, деньги давай 50 рублей…
Посмотрел я на этот, с позволения сказать «скат», и увидел нечто обгаженное курами с трещиной сантиметров в тридцать, наспех зашитый белыми нитками.
– О, пойдет! – сказал я, – подержи, деньги достану в машине.
Передав ему, то что этот «умник» пытался впарить нам. Я сел в машину, захлопнул дверь, включил двигатель, рванул с места… Оглянувшись назад Любаша увидела, как «продавец» ската плюнул и бросил его на землю. Выехали мы на трассу. Любаша все беспокоилась, что нас могут догнать на верблюде… Я ее успокоил, но перед нами стоял вопрос: как без запаски ехать дальше.
Достали мы из багажника вулканизатор (работал он от аккумулятора). Сырой резины я тоже имел в машине достаточно, заклеили камеру запаски, и поехали дальше. Проехав пару километров, мы увидели, что дороги больше нет…
Вернее, есть, но на карте, а на самом деле это была достаточно широкая полоса, засыпанная камнями и полита щедро смолой (и это была дорога союзного значения!).
Комиссия, которая принимала эту дорогу, похоже с высоты птичьего полета, а вернее, с вертолета, положив в карманы то, что не доворовали строители дороги, на том же вертолете полетели бить сайгака в глубину Тургайской степи. Да, они на вертолете, а мы на запорожце! Ну что ж, придется и нам, как и команде незабвенного Остапа Бендера, ударить автопробегом по бездорожью и Казахскому разгильдяйству. А куда деваться, не возвращаться же назад. Нам предстояло пересечь, знаменитую Тургайскую степь. Впереди дорога, вернее бездорожье в более тысячи ста километров…
Длинная и трудная дорога в Тургайской степи
При царях Тургайская степь была самой глухой и неосвоенной частью Казахстана. На ее окраинах был город Актюбинск (в данное время – областной центр). Отсюда и пошло формирование Казахстана в современном смысле. В 1916 году степи охватило восстание под руководством лихого атамана Амангильды Иманова, который до этого восстания был то бунтарским атаманом, то правозащитником.
Подавить восстание царским властям не удавалось, казахи уходили в степь, где их трудно было найти, а затем опять собирались и наносили более мощные удары по царским войскам. Приобретенный опыт, знание местности и вливание в отряды Амангильды Иманова казахской молодежи, которая охотно шла в отряды лихого атамана (воевать проще и веселее, чем работать), давало большое преимущество повстанцам. В начале гражданской войны Иманов перешел на сторону красных, и в конце 1917 года занял Тургай с небольшими потерями…
Это тогда… А сейчас перед нами простиралась изрытая, чем-то немного похожая на дорогу земля, ограбленная с разоренным животным миром и везде построенными вдоль дороги «мавзолеями», но не Ленину и Сталину, ни даже Амангильды Иманову. Любаша спрашивала меня, что это за дворцы? Да еще расписаны золотом… «Чем хуже дорога и выше должность строителя этой дороги, тем красивее «дворец», – объясняю я ей, – это усыпальницы усопших казахов, если проще, то это кладбище для богатых».
Да пусть простят меня мусульмане, похороненные вдоль недостроенной дороги, и спят спокойно, ничего против них я не имею. И что это мы все о грустном? По вышеописанной дороге не может ехать даже КамАЗ. Просто доехав до начала «великой» дороги, КамАЗы с грузом съезжали на обочину и продолжали ехать дальше по грунтовой дороге…
Животный мир Тургайской степи разнообразен и необычайно богат, но, к сожалению, нанесенная рваная рана в виде пресловутой дороги заставила мигрироваать многих животных и птиц подальше вглубь степи. Уже реже можно увидеть дрофу, косулю, даже мелкие грызуны старались держаться подальше от чудовища, именуемого дорогой.
В правой колее поместился и наш запорожец. Некоторое время мне будет легко писать. Выражаться будет мне очень просто, в нескольких словах. Пробили колесо, я разбортировал, Любаша ловко заклеила камеру, я забортировал. Едем, и так около двадцати раз за всю дорогу. Обессиленные, измученные жарой, по дороге слева, мы у одного единственного дома увидели колодец. У нас в канистре оставалось литра три воды, я ее вылил на двигатель, и мы с Любашей в предвкушении свежей холодной воды побежали к колодцу. Возле колодца стояли женщина в грязном рваном халате и мальчишка лет восьми.
Когда мы к ним приблизились, женщина злобно сверкнула глазами и закричала на нас: «Русски, русски! Нет вам вода! Нет вам вода!» Побежала с криками к обшарпанному дому с покосившейся крышей: «Жолдош! Жолдош! Вставай русски тут!» Мальчик, стоявший у колодца тихонько сказал: «Уезжайте, они ненавидят русских, не дадут они вам воды». Сначала я разозлился, затем опять (как это было в Аральске), в мозгах закрутился голос Высоцкого: «взял подлюка каменюку, хрясть по темечку и нету Кука»… Кто знает, с чем выскочит спросонья Жолдош. Понятно, что не со жбаном холодного кумыса вместо воды. (Жолдош в переводе на русский «товарищ»). Поняли мы, что «товарищ» нам не товарищ).
Сели мы и укатили от этих «гостеприимных» казахов и решили с ними больше не общаться. Тема закрыта до сих пор. Постепенно у меня в голове песня Высоцкого стала затихать, но мы остались без воды! Все знают, жажда хуже голода. Не дать путнику воды у мусульман считается хуже убийства. Но то, что произошло с нами, – это не досужие выдумки, это факт.
Так как киргизы и казахи – один и тот же народ, только разделенный. Знаменитый русский путешественник исследователь Центральной Азии Пржевальский Николай Михайлович дал меткую и справедливую характеристику, в том числе и их «гостеприимству».
Дабы не обидеть кого-то, я не буду повторять то, о чем написал Николай Михайлович. Я и Любаша с ним согласны, а вы как хотите, если есть желание, сами найдите и прочитайте. Нестерпимая жара! Во рту пересохло и где взять хоть по глотку воды? Проехав километров 60 от злополучного колодца, мы обессиленные, остановились. Вдруг увидели КамАЗ, ехавший в попутном с нами направлении, я поднял руку, и водитель остановил машину.
– Что случилось, ребята? Чем смогу, тем помогу.
– Дайте нам хоть по глотку воды.
– Ну зачем же по глотку, несите посуду налью.
Из 20-литровой канистры отлил нам две трехлитровые банки воды.
– Понимаете, – стал я объяснять, – подъехали к колодцу, но нам не позволили набрать воды…
– Негодяи, что тут скажешь! Негодяи!
– Там мужик, казах, если русские просят воды, выскакивает с ружьем, первый раз стреляет вверх, а второй… кто его знает. У них, у таких как он, мозги в заднем месте. Этого козла и его сучку давно пора прикончить, да пацана жалко. Ничего, потерпите, до Хромтау доедете, там будет легче, там нормальная дорога.
– Ну пока, держитесь, смелые вы люди, на запорожце в такую даль…
Мы поблагодарили его, и он уехал. Ну а мы тоже поковыляли вскоре вслед за ним. Ехали мы, ехали, ломались, ремонтировались и опять ехали, через три дня «дохромали» до Хромтау. Впереди Актюбинск… Это еще около полтысячи километров, и опять по Тургайской степи. В Хромтау купили продуктов, набрали воды. Подчеркиваю, хорошие люди подсказали нам, где можно купить подержанные, но еще вполне приличные скаты. «Переобули» нашу страдалицу-машину, отдохнули и опять в ту степь… Дорога была намного лучше, мы повеселели и даже стали петь песни.
На другой день, остановившись на отдых, мы с ужасом увидели, что в нашу сторону движется огромный смерч. Он начинался от земли и заканчивался гигантской запятой высоко в небе.
– Надо уезжать! – крикнул я, – садись Любаша, поехали!
Не понимаю до сих пор, как это у нас получилось, но нам удалось уйти от беды. Дальше, тоже не слава Богу, наше любопытство, чуть не привело нас к гибели. Во время одной из остановок мы решили посмотреть на протекающий шириной метра в три ручей. Я взял резиновое ведро набрать воды, чтобы освежить машину, и мы вдвоем весело скользнули по песку вниз от обрывистого берега. На другом берегу ручья было болото, а дальше камыши.
Там мы увидели, как Вы думаете кого? Нет, не угадали, не собаку Баскирвилей, это в Англии и ночью, а тут белый день, солнце жарит в зените, к тому же это не Англия, а Казахстан, Тургайская степь, забыли? Ладно, не гадайте это был обыкновенный рыжий лисенок, который присев на корточки, справлял свою нужду.
– Эй! Эй! Никакой реакции – чучело, наверное, – сказал я. Но нет, закончив свое важное дело, лисенок покрутил лапой у виска и с достоинством скрылся в камышах. Я набрал ведро воды из ручья и направился к машине, Любаша зачем-то приотстала… Когда мы подошли к песку, отделявшего нас от дороги, и попытались выйти на дорогу, песок стал резко осыпаться на нас.
Как будто желая здесь и сейчас захоронить. Мы растерялись, что делать? Как вылезти на дорогу? В отчаянии мы долго карабкались по этому проклятому засыпавшему нас песку. Я бросил ведро с водой. Не знаю, какая сила нас вынесла на дорогу. Обессилевшие и вконец измотанные мы все же вышли на дорогу. Любаша моя была напугана случившимся. Я ей говорю, не зря лисенок покрутил лапой у виска! Это ее немного развеселило, и она сказала: «Да, он лапой за ухом почесал! Надо же, а мне показалось…».
Успокоившись и отдохнув, мы отправились в путь. Проехав около 30 километров, я увидел, что с Любашей творится что-то не совсем ладное. У нее поднялась высокая температура и ее стало рвать, затем она стала бледнеть.
– Любаша, что с тобой случилось?
Едва шевеля губами, она сказала:
– Я попила воду из ручья… Если умру, не хорони меня в этих песках и камнях… Довези до Российской земли…
Положив ее на заднее сиденье, я поехал дальше. До Актюбинска оставалось чуть более 100 километров. Настроение упало до нуля, и я решил, что дальше Актюбинска запорожец не потянет. «Заболел» он, бедняга, почти одновременно с Любашей.
Забарахлила коробка передач, да и не мудрено, по бездорожью, по пескам и камням около трех тысяч километров, тут и верблюду не под силу. Отправлю-ка я беднягу на платформу поезда, и предварительно вылечив Любашу, поедем тоже на поезде. Если до города Хромтау мы «дохромали», то до Актюбинска кое-как доползли. Любашу я отнес на руках в медпункт вокзала, дежурный врач (русская) сказала, что на лицо «порядочное» отравление, но ничего, мы быстро ее поставим на ноги. Мне немного на душе полегчало, и я отправился к начальнику вокзала, договариваться насчет отправки нашего запорожца на платформе поезда в Молдавию.
Его ответ меня обескуражил, оказывается машину, прежде чем ставить на платформу, надо упаковать в ящик из досок по ее размеру.
– Обойдется это Вам рублей в семьсот с оформлением.
Ну, где я возьму доски? Кто будет этот ящик сколачивать? Да и по тем временам 700 рублей уйма денег. Вышел я от начальника вокзала и пошел к машине. Ба! Как это я сразу не заметил, напротив машины возле бетонного забора в ряд лежали цыгане, отдыхали после «тяжких праведных» трудов. Два кудрявеньких мальчика заразительно смеялись, играя около спящей то ли мамы, а может, бабушки. Переехал я на другую сторону дороги и устроился на ночлег. Утром пошел проведать Любашу, она уже улыбалась, правда одну руку держала сзади, пониже спины. Видно навтыкали ей с тылу немало уколов.
Хорошо, что не попила воду из копытца, пришлось бы мне везти домой вместо жены козочку.
– Вот что! – сказала врач, – меня сейчас сменят, а в медпункте вокзала больше суток транзитным больным нельзя находиться.
Дала нам кучу таблеток и мы, поблагодарив, эту добрую женщину пошли к машине. Стали решать, что делать дальше, и решили найти станцию технического обслуживания и, если повезет (тогда с запчастями было очень туго), отремонтировать запорожец и ехать дальше. На СТО (станции техобслуживания) работали в основном русские ребята. Сняли они коробку передач и стали перебирать ее. Там уже была металлическая стружка и металлические опилки, хвостовик и планетарная шестерня погрызли друг друга основательно.
Ребята все удивлялись, как мы вообще доехали до СТО. Да, но на ремонт надо время, до этого мы ночевали в машине, а теперь ее пришлось оставить в ремонтном центре. И куда нам, где ночевать? Один из рабочих пригласил нас к себе переночевать, и мы пошли все к нему домой. Дома жена Василия Анна покормила нас вкусным ужином, и мы переночевали у этих добрых, гостеприимных людей. Мы их, конечно, никогда не забудем, как не забудем и «гостеприимство» Жолдоша и его фурии. Через два дня нам отремонтировали наш запорожец и мы выехали из Актюбинска, столицы Тургайской степи, по направлению к городу Уральску, до которого было около 500 километров.
В дороге ничего примечательного, ехали днем, так как ночью можно было с ходу влететь в какую-нибудь яму, которых было предостаточно. На СТО, в Актюбинске, нашу машинку хоть и подремонтировали, но мотор уже не пел как в начале поездки. Вскоре все же влетев в глубокую яму, запорожец так подпрыгнул, что насос, который находится рядом с аккумулятором, каким-то образом замкнул его. Из-под капота повалил дым. Я мухой выскочил, открыл капот и схватил голой рукой уже раскалявшийся насос и выбросил его вовремя, проводка двигателя нагрелась и готова была сгореть.
Подождав пока проводка и двигатель остынут, немного успокоившись от пережитого, мы поехали дальше. Ехали мы уже тише и осторожней, чтобы не влететь опять в какую-нибудь яму-ловушку. Повеяло прохладой, река Урал встречала нас, а впереди за мостом город Уральск. Накупавшись вволю в реке, в которой утонул раненый в руку легендарный комдив, герой гражданской войны Василий Иванович Чапаев, мы пересекли мост и поехали к выезду из города в сторону границы Российской Федерации.
Попав в пределы России, мне и моей Любаше казалось, что мы приобретем спокойствие и надежду добраться до конечной цели и не затеряться бесследно, как это возможно могло быть в Тургайской степи. Россия не позволит оставить нас в беде, с такими мыслями мы проехали километров семь дороги, которая была в неописуемо жутком состоянии. И вот наконец поселок, возможно сейчас город Озенки. Российские дороги сильно отличаются от казахских тем, что они российские, а не казахские, и этим все сказано, дальнобойщики не дадут соврать.
Поделиться книгой: