Помоги проекту - поделись книгой:
Та отпрянула.
- Это очень сложно решение, Ваше Величество! Мне бы посмотреть годовую расчетную ведомость этого вашего кастеляна, да прикинуть, много ли я потеряю, если сменю работу!
- Не потеряете ни золотого, - мурлыкнул король, - я вам обещаю!
- Мне надо посоветоваться с женихом! – пискнула Клози и поспешно ретировалась, в стремительном реверансе сшибив с ног Стрему.
Его Величество смотрел ей вслед, и его взор туманили мечты.
Ошарашенный волкодав поднимался с пола, мотал тяжелой головой, разбрызгивая слюни по ковру.
А Ее Высочество Бруни, переводя взгляд с одного на другого, предвидела проблемы. Большие проблемы. Проблемы королевского значения.
***
Ванилла рю Дюмемнон топнула ногой.
- Дочь! Первой должна быть дочь! – воскликнула она. – Ну как же ты не понимаешь, Дрюнь, дочь – матери помощь! А от мальчишек одни неприятности!
- Тебе от меня неприятности? – возмутился шут.
Спорили они уже около часа и никак не могли прийти к согласию. Ванилла настаивала, что у них будет девочка, а шут, помня слова Его Величества, который в таких делах не ошибался, был настроен на сына.
- Брунька у нас будет, я тебе говорю! – сердилась Ванилла. – Такая пухленькая, с каштановыми волосиками и серьезная! В меня!
- Людвин! – восклицал Дрюня. – Такой худенький, подвижный и обаятельный, как я!
- Я, значит, не обаятельная! – обиделась Ванилла.
- Ты? Ты самая желанная! – шут заграбастал супругу в объятия, с наслаждением помял ее раздобревшее тело.
- Врешь ты все! – неожиданно злобно ответила та, отрывая руки мужа от себя. – Какая же я желанная, если тебя ночами дома не бывает?
- Ты о чем? – удивился Дрюня.
- Давеча где шлялся? Я из-за тебя спала плохо!
- С Его Величеством мы были! Можешь у него спросить!
- А то ты не знаешь, что я его спрашивать боюсь! – заводясь не на шутку, Ванилла уперла руки в боки. – У тебя один ответ на все – у Его, мать его так, Величества! А на самом деле где?
- Дык… - растерялся шут. – Нигде! Ты чего разошлась-то?
- А ежели и с ним, то по кабакам да борделям, да? - продолжала Ванилла. – Вас, небось, каждый фонарь на улице Красных Подвязок в лицо узнает!
Терпение Дрюни неожиданно кончилось, и он вспылил:
- Да уймись ты, женщина! Может, Его Шаловливое Величество и посещает улицу Красных Подвязок, а я там давно не бывал!
- Зато всегда можешь пойти! – завопила Ванилла, и глаза ее наполнились слезами. – А мне жди, волнуйся, переживай!
- Дура ты! – в сердцах сказал шут, не зная, что еще сказать и как сладить с гневной бабой. – Вот как есть дура!
И едва успел увернуться от чернильницы, пущенной супругой в его голову, затем от туфельки с ее ноги, от подушки с кресла, и, наконец, от верещащего дурным голосом дворцового кота-крысолова, любившего дремать в их покоях. От тяжелой травмы и Дрюню, и кота спасла природная гибкость. Первый выскочил за дверь и, бормоча под нос ругательства, поспешил прочь, второй, приземлившись на лапы, юркнул под комод.
«Да чтобы я! Еще раз! Ее обрюхатил! – вопил про себя шут. – Истеричка! Дура! Нет, дурында! Слыхал я, что у беременных крышу сносит, но чтобы так!»
Ему, обиженному несправедливыми обвинениями жены, очень хотелось вернуться и тоже наговорить гадостей, но он намеренно гнал себя прочь, не желая усугублять ситуацию.
На улице было теплее, чем несколько дней назад. Весна окончательно заселилась в Вишенрог, вместе со своими цветами, молодыми листьями и птицами. Вечер только заглядывал в окна, в стеклах отражалось темнеющее небо, пахло свежестью поливаемых городскими садовниками газонов, на которых вовсю распускались цветы.
Ноги сами принесли Дрюню на ту площадь, где они с Его Величеством сажали дуб. Хотя, какой дуб – дубок! В половину человеческого роста высотой, с едва проклюнувшимися мясистыми почками. Вкопанные в землю вкруг него скамейки смотрелись суровыми воинами, окружившими подростка. Повздыхав, Дрюня сел на одну из них, закинул руки за голову, потянулся. Он не умел долго гневаться, вот и сейчас, после прогулки, давшей занятие ногам и проветрившей голову, начинал жалеть свою коровеллу и придумывать, что бы такое ей купить, дабы порадовать. Шут представлял, каким вкусным будет примирение и улыбался своим мыслям, когда на него упала тень.
Он поднял глаза и… утонул в темном лукавстве глаз Алли. На ее руке висела корзина с припасами, должно быть, артистка ходила на рынок и сейчас возвращалась.
Дрюня вскочил так резко, что у него заныли колени. Перехватил корзинку.
- Тебе помочь, Алли?
Она улыбнулась.
Почему в ее присутствии чудилось, что небо выше, солнце ярче, а ночь бежит прочь, словно боится сияющей красоты девушки?
Они медленно пошли вдоль сквера.
- Мне показалось, мэтр вовсе не удивился, когда мы встретились… - сказал шут, чтобы нарушить молчание. Не вопрос - утверждение.
- Он знал, что ты нас найдешь, - кивнула Алли.
- Но я не искал! Это вышло случайно!
Она искоса посмотрела на него и не издала ни звука. А ведь он помнил, как она стонет от ласк: низко, по-животному, завораживающе…
Ее пальцы скользнули по его запястью. Прикосновение вызвало жар в чреслах и туман в голове, и Дрюня затруднился бы сказать, что из этого произошло первым.
- Ты до сих пор хочешь меня… – улыбнулась девушка.
И снова не вопрос – утверждение.
- Ты не изменилась ни капельки! – покачал головой шут. – Все такая же… невозможная. Но как?
Она опять не стала отвечать - заступила ему дорогу и поцеловала, не обращая внимания на идущих мимо людей. Поцеловала так, что у Дрюни сразу кончились воздух и мысли, а исподний жар мгновенно охватил новые участки тела.
Не соображая, что делает, шут схватил Алли и, прижав к себе, отобрал власть поцелуя. Когда спустя долгие и сладкие минуты они оба отпрянули друг от друга, чтобы вздохнуть, девушка предложила:
- Пойдем куда-нибудь?
- А мэтр? – уточнил Дрюня.
- Он занят, - усмехнулась она, - собирается посетить галерею в трактире «У старого друга» и познакомиться с шедеврой того маленького художника, о котором говорит весь Вишенрог…
Алли взяла шута за руку и повела с людной улицы в проход между домами, так уверенно, словно не раз бывала в столице.
От силы маленьких пальцев из Дрюниной головы испарились последние соображения. Он шел за девушкой, как теленок на убой, любуясь ее локонами цвета воронового крыла, ниспадающими по спине, маленьким розовым ушком, видным, когда она поворачивалась, чтобы посмотреть на него, абрисом нежного лица.
На заднем дворе какого-то дома Алли, используя булавку, легко открыла навесной замок сарая, вошла внутрь, аккуратно отставила корзину в сторонку. Толкнув шута на сложенное у стены сухое сено и опустившись рядом, начала целовать так бесстыдно, что Дрюне снова стало жарко. Нависнув, она касалась его все ниже, а он с трудом сдерживал собственную страсть, желая в полной мере насладиться ее умелыми ласками.
В какой-то момент шут открыл глаза и посмотрел на девушку. Сквозь туман страсти на него глянули лихорадочно блестящие, какие-то звериные зрачки, однако не это поразило его, заставив прийти в себя, а выражение лица Алли: в нем было нечто плотоядное, алчущее страсти. Слепой и глухой страсти соития. Вмиг возникла в памяти заплаканная и непривлекательная Ванилька. Растрепанная, курносая, веснушчатая дурында.
Руки не слушались, однако Дрюня с усилием перехватил Алли за плечи и оторвал от себя. Она тяжело дышала и была так прекрасна, что у него темнело в глазах.
- Ты знаешь, - жалко сказал он, - я женат…
- И что? – удивилась она и снова потянулась к нему, жадно облизывая губы.
- Женат! – повторил Дрюня, будто забыл все слова, кроме этого. Вырвался из ее объятий, заправился и выскочил на улицу.
Ее тихий стон потряс его сильнее, чем потряс бы звериный рык. Голодный, голодный стон. Чтобы прийти в чувство, шут со всей силы укусил себя за запястье и бросился прочь. Алли была его мороком в юности и оставалась им сейчас, но дома ждала живая, теплая, а главное, принадлежащая только ему женщина. Дурында. Любимая.
***
В верхнем уровне Золотой башни было темно, лишь над столом висел светлячок, давая возможность архимагистру читать лежащий перед ней список. Как Ники ни хотела вычеркивать из него имена – три пришлось вычеркнуть: Варгаса Серафина, Йожевижа и Виньовиньи Агатских. Варгаса следовало срочно чем-нибудь занять, дабы не помешался от несчастливой любви, а Йож после приказа Его Величества Виньогрета о назначении вторым секретарем посольства был потерян для «полевой» работы так же, как и его вторая половина - Виньовинья.
- Гном не пойдет против приказа своего короля, ну если, конечно, тот не затрагивает мастеровую честь, - пояснял Троян рю Вилль в накануне состоявшейся беседе, - и никогда не отпустит от себя гномеллу, с которой связан брачными узами. Таковы традиции, бережно соблюдаемые подгорным народом. Кроме того, почтенного мастера Агатского восстановили в правах в Гильдии ювелиров, а значит, он сможет открыть собственную мастерскую. Ты можешь представить, что это значит для гнома?
Ники тяжело вздохнула:
- У них была отличная команда, а теперь у меня сердце кровью обливается!
- Грой – руководитель операции, Вителья - волшебница, фарга Виден - целительница, Дикрай Денеш, Дробуш Вырвиглот и рубаки Аквилотские – в качестве боевых единиц, - перечислил начальник Тайной канцеляя, загибая пальцы. - Думаешь, этого будет недостаточно?
Архимагистр снова вздохнула.
- Как бы тебе объяснить, Твоя Светлость… В искусстве волшебства есть понятие магического абсолюта – идеального соотношения Силы и Мастерства мага для воздействия на то или иное событие или предмет. Команда «хорьков» - такой идеал… Вселенная благоволит им, дарит удачу за удачей, но только при условии, что они работают вместе! Сохранят ли они эту способность оказываться в нужное время в нужном месте после того, как потеряют в составе, я не знаю. И это меня тревожит!
Рю Вилль помолчал, покачал пальцем серьгу в ухе.
- Если бы тебе предложили выбирать, от кого бы из них ты не смогла отказаться? – спросил он.
- От графа, - не задумываясь, ответила Ники.
- Яго… - покачал головой Трой и замолчал – Его Величество запретил графу рю Воронну покидать страну.
«Яго…» - в покоях Золотой башни повторила про себя архимагистр и поставила около его имени жирный знак вопроса. Постучала пальцами по столу, затем потянулась к зеркалу связи.
Стекло зарябило и показало обитые тканью спокойного голубовато-серого оттенка стены кабинета наследного принца.
- Да? – тут же откликнулся владелец.
- Ваше Высочество, переговорить бы…
- Приходите.
Принц знал, что Ники не является без серьезного повода, Ники – что Аркей не любит лишних слов. Оба прекрасно понимали друг друга.
Волшебница шагнула прямо в кабинет, склонила голову и дождалась, пока принц предложит сесть в кресло напротив. В кабинете он был один.
- О чем пойдет речь? – уточнил Аркей, откинувшись на спинку стула и сцепив пальцы перед собой.
- Об операции «Ласурские призраки», - шевельнулась Никорин. – Ее проведение под угрозой, однако у меня нет достаточных… - она замолчала, подыскивая слово, - обоснований, чтобы это доказать. Только предчувствие.
- Предчувствие архимагистра – это серьезно, - позволил себе улыбнуться принц. – Насколько я знаю, отец в целом одобрил вашу идею, выделил силы и средства. Так в чем проблема?
- Не в целом! - отрезала волшебница. – В составе группы мне нужен человек, которого он категорически отказывается отпускать.
Его Высочество молча смотрел на нее, ожидая продолжения, однако Ники показалось, что ответ он знает.
- Ягорай рю Воронн, - выдохнула она. – О его способностях, опыте и преданности короне вы и сами знаете, но это не те качества, которые имею в виду я, говоря, что он должен участвовать в операции!
Принц молчал.
- От этого зависит судьба Тикрея! - отчаявшись объяснить, воскликнула архимагистр.
- Чего вы хотите от меня? – ровно спросил Аркей.
- Уговорите Его Величество отпустить рю Воронна!
- И какие аргументы мне привести, дабы он согласился? – усмехнулся принц, однако его глаза были холодны.
Ники знала этот взгляд. Он делал Аркея похожим на отца, несмотря на внешние различия, и указывал на то, что Его Высочество ищет решение проблемы.
- Ну, если я не могу привести вам никаких, то откуда они возьмутся у вас? – пожала плечами она.
- Один аргумент у меня, возможно, найдется… - задумчиво произнес Аркей, и волшебница немедленно поднялась:
- Благодарю, Ваше Высочество!
Вновь оказавшись в своих покоях, Никорин подошла к окну и загляделась на темные воды Тикрейской гавани. В небе висел тонкий серпик луны, такой хилый, что его хотелось подкормить.
Редьярд был понятен и предсказуем, как рассвет, но когда королем станет Аркей - с ним будет просто и непросто одновременно, ведь в нем течет кровь Морингов. Холодная северная кровь.
***
Казалось, Лихо не понимал, что происходит. Его глаза были полузакрыты, однако ноздри едва заметно подрагивали: оборотень принюхивался к тем двоим, что вели его по подземным переходам в неизвестность.
Торхаша подняли на рассвете. Окатили из ведра холодной водой, вздернули за руки. Тигры – ребята крепкие, куда жилистому лису тягаться с такими тяжеловесами! А в том, что его ведут именно тигры, Лихай не сомневался, чуя знакомый запах. Так пахла та тигрица – высокомерная, рыжеволосая, назвавшая его героем-любовником.
Лабиринт скальных кишок тянулся неспешно, запутанно. В одиночку и не выйдешь отсюда, каким бы чувствительным ни был нос! Уровень пола едва заметно понижался, в воздухе разливалась выворачивающая кости стылость вечной мерзлоты. Человек в таких условиях давно бы впал в прострацию и уснул навсегда, но оборотней спасала повышенная температура тела.
Поделиться книгой: