Помоги проекту - поделись книгой:
— Вот так я и застрял в Туратрене, — мрачно подытожил Дасаль. — Без лички, без банки. Вы же мне вещички отобранные не вернули…
— Не отобранные, а изъятые при задержании, — поправил его Тумберг. — Вы хотите сказать, что чуть ли не два месяца провели на Лабее без карточки личности и банковской карточки и занимались попрошайничеством? И кормили-поили вас бесплатно, и одежду приличную дали, а мобиль вы просто нашли? Или вам его подарил некий благородный туратренец, пожелавший остаться неизвестным? А может, дело обстояло несколько иначе, Дасаль? Может, у вас в Туратрене было кое-что припрятано? Не из праздного же любопытства и не в целях расширения собственного кругозора вы посетили антикварный магазин, возле которого произошла наша встреча? А скорее всего, вы использовали старые связи. С личной карточкой, конечно, выйти ничего не могло, а вот материально вам посодействовали. Вопросов на эту тему задавать не буду, дабы не выслушивать ваши версии. Потому что они, в чем я нисколько не сомневаюсь, будут так же далеки от действительности, как Можай от Лабеи. Хочу спросить лишь вот о чем: как вы узнали, что есть на дальнолете такие вот укромные местечки, — Шерлок описал полукруг лучом фонаря, — и как вы сюда попали? Только не надо говорить, что ничего не помните. И кто сказал, не помните, и как добрались… Был у меня один… экземплярчик. Он на все вопросы давал один ответ: «Все было, как в тумане». Напоминаю, у нас разговор без протокола, и себе вы никак не навредите.
— Ага, — сказал Умелец и переступил с ноги на ногу. — А в сумочке вашей тем временем запись идет.
Тумберг холодно взглянул на него.
— По-моему, я не давал вам повода для такого предположения. Хотя мог бы… Еще на Можае.
Груйк угрюмо засопел, а Шерлок нагнулся и открыл сумку, Покопался в ней, вытащил диктофон и показал его Дасалю.
— Как видите, он не включен.
Умелец предпочел промолчать. Тумберг убрал диктофон в сумку и снова выпрямился. С трудом удержался от зевка и энергично потряс головой.
— Из-за вас поспать не могу.
— Сочувствую, — криво усмехнулся Дасаль.
Он стоял, не шевелясь, и был напряжен, словно малейшее движение могло причинить ему боль. А потом вдруг поморщился и издал какой-то сдавленный звук. В тот же момент у Шерлока заложило правое ухо, как это традиционно бывало при входе в Дыру.
— Что, подпространство поприветствовало? — спросил следователь и нажал пальцем на козелок.
Дасаль потер висок и ответил:
— Как и вас, господин начальник. Как будто иголкой в мозги ткнули. Эта Серость такая Серость…
— Так кто сказал об этом укрытии и как вы сюда попали? — повторил вопросы Тумберг.
Груйк вдруг расправил плечи и стал выглядеть более уверенно. Словно с переходом дальнолета в подпространственный тоннель в него, Дасаля, влилась какая-то новая энергия.
— Могу ответить вам словами этого вашего «экземплярчика», господин начальник: «Все было, как в тумане», — с усмешкой произнес он. — Ничего я не помню. Как только вас увидел, там, у магазина, будто затмение нашло, а очнулся уже здесь, — Дасаль повел рукой и с самым невинным видом посмотрел на следователя.
— Понятно, — немного помолчав, сказал Тумберг. — Значит, кто-то у вас есть в «Прибрежном»… Какая-то старая связь… Думаю, с этим разберутся. Даже не думаю — уверен. Что ж, Дасаль, могу сказать только одно: добро пожаловать за решетку. И надолго. Но это в перспективе, а сейчас все-таки прошу пройти в каюту. В аскетических условиях еще насидитесь. И давайте сюда нож, он вам не пригодится.
Груйк полез в карман, вынул свое довольно безобидное оружие, но расставаться с ним не спешил.
— Помните наш разговор в каюте, на Можае, господин начальник? — спросил он. — Вы тогда пришли и сказали, чтобы я топал на берег. Перед общим собранием.
— И что? — сдвинул брови Тумберг.
— Я хорошо запомнил ваши слова, господин начальник. Насчет Серости. Что там совсем неплохо, и выбраться оттуда можно. И там гуляют такие, как я. Кого вы закрыть не смогли.
— Ну, говорил такое, — кивнул следователь, не понимая, куда клонит груйк.
— И это явно был не понт, — медленно продолжал Умелец. — Тема-то у нас была совсем другая. Я ведь тоже не лох, все эти финты на раз раскалываю. Это у вас просто вырвалось. Ведь так, начальник? Вы же не собирались мне такое говорить.
Тумберг, прищурившись, смотрел на него, ожидая продолжения.
— Это был не понт, — повторил Дасаль. — А значит, так оно и есть. В Серости жить можно.
Следователь привстал было, но груйк выставил перед собой столовый нож и оскалился, показав острые зубы хищника.
— Не дергайся, начальник! Я одной ногой на кнопке стою. Сейчас нажму — и до свидания!
Шерлок молниеносно сообразил, о чем говорит Дасаль. После посадки, когда опора уже приняла вертикальное положение, покинуть ее можно было, нажав на кнопку, открывающую нижний люк. Сейчас, в полете, опора располагалась горизонтально, и кнопка находилась на условном полу. Под подошвой у груйка. Поэтому и был он все время так напряжен, поэтому и не пожелал уходить отсюда.
— Вы уверены, Дасаль? — с расстановкой спросил следователь. — Я ведь не информаторий, могу и ошибаться. Вдруг там, в Серости, не так хорошо, как вам кажется? А точнее, совсем нехорошо? Знаете такое выражение: «среда, непригодная для жизнедеятельности организмов»?
— А вот сейчас и посмотрю! — заявил Умелец. — Верю я вам, господин начальник, вы же такой правильный!
Груйк шевельнул ногой, и рядом с ним с шорохом, на выдвижных штырях, начала подниматься над «полом», параллельно ему, широкая прямоугольная крышка люка. Прежде чем она стала откидываться к стене, Дасаль нырнул в образовавшийся проем. Тумберг быстро оглянулся и увидел полицейских — они, свесившись в коридорный люк, завороженно наблюдали за этой сценой.
— Я за ним! — громко сказал Шерлок и без колебаний бросился вслед за уже исчезнувшим груйком.
Тумбергу доводилось проделывал такое однажды, и он надеялся, что и в этот раз у него все получится.
Но в животе у следователя все-таки похолодело.
Глава 3. Конец старым обидам
Серебристый летательный аппарат Аллатона взмыл над селением роомохов и направился к Большой Одинокой горе, в недрах которой с давних времен располагалась колония пандигиев. Как и после прежних своих визитов в поселок, глава колонистов возвращался домой не один. Вместе с ним летели четверо детей — два мальчика и две девочки лет шести-семи. Настала их очередь посетить колонию сапиенсов, стоящих на гораздо более высокой ступени развития, чем роомохи, посмотреть на разные технические устройства и набраться ума-разума. Глава пандигиев взял под опеку обитающее среди холмов племя и принялся за просветительство, формируя у роомохов новое мировоззрение. Поклонение изображениям Небесной Охотницы — это не совсем то, чем следовало бы занимать голову. Когда позволяло время, он прилетал в лесное селение, и роомохи во главе с вождем заполняли «поляну пиршеств». Аллатон читал аборигенам очередную лекцию из разработанного им цикла «Как устроен окружающий мир», сопровождая свои слова демонстрацией объемных изображений и всякими штучками, которые он умел проделывать благодаря своим уникальным умениям мутанта. Теперь роомохи могли позволить себе такое времяпрепровождение — Аллатон привез им преобразователь, который мог производить продукты питания буквально из воздуха.
Бывший руководитель древней силы Пан был готов возиться со своими подопечными хоть и круглосуточно, но много времени у него занимало общение с представителями союзного Управления по контактам, работниками спецслужб и разными экспертами. Вся эта толпа нахлынула на Можай, чтобы провести работу по присоединению планеты к Межзвездному Союзу и разобраться с научными достижениями стародавней силы Пан и умениями ее лидера. Впрочем, Аллатону такое общение было не в тягость — это было лучше, чем долгие века пребывания в изоляции в запечатанной планетной системе. И он охотно давал пояснения и демонстрировал все, что можно было продемонстрировать. С его позволения союзные специалисты добрались и до космической флотилии пандигиев, которая еще в древние времена была выведена на орбиту вокруг местной звезды. Работники Управления по контактам взялись за поиск и других сапиенсов Можая, дабы узнать их мнение о вступлении планеты в галактическое сообщество. Отдельная группа принялась исследовать загадочные «валы Можая», порождавшие неведомое излучение, которое время от времени пробивало атмосферу и устремлялось неизвестно куда. В общем, дел хватало.
Великий вождь роомохов Орх Куун и мудрый колдун Тух Пуух оказались весьма прогрессивными руководителями и, несмотря на ворчание кое-кого из почтенных старейшин, благосклонно относились к просветительской работе Аллатона в их племени и визитам контактеров. А возвышенные жрецы Иуух Руух — Небесной Охотницы, оставшись без объекта своей профессиональной деятельности — Изандорры Тронколен-Дикинсон, все более склонялись к тому, чтобы последовать совету танкиста Дария Силвы и вместе с «небесными роомохами» отправиться в иные обитаемые миры.
Стоит отметить, что управленцы, прибывшие из Лисавета — столицы Межзвездного Союза, расположенной на Земле, — крайне отрицательно отнеслись к снабжению племени роомохов пандигийским преобразователем. И даже не потому, что наличие чудесного рога изобилия могло разбаловать аборигенов. Распространение преобразователей угрожало бы подрыву всей союзной экономики. Для роомохов решили все-таки сделать исключение, но убедили руководителя пандигиев в том, что преобразователи не следует распространять за пределы его колонии.
Среди обитателей Большой Одинокой горы не было единого мнения насчет того, как дальше устраивать свою жизнь, когда у них появилась возможность покинуть эту планетную систему. Многие колонисты были не прочь ознакомиться с жизнью Межзвездного Союза, но затем вернуться на Можай и продолжать заниматься медитацией и постижением духовных аспектов бытия. Или же покинуть гору и перебраться на юг, к морю, которое медиары уже успели наименовать морем Капитана Макнери. Кое-кто из колонистов-пандигиев был намерен переселиться на другие планеты. Сам Аллатон пока не определился с собственным будущим. Он был бы рад улететь с Можая на родину, однако небесное тело, на котором он когда-то появился на свет, не входило в состав Межзвездного Союза и было нынче необитаемым — это Аллатон уже успел выяснить. Глава силы Пан мог устроиться и на той планете, откуда в давние времена стартовала к Можаю его флотилия, спасаясь от всегалактической пандемии. Теперь она называлась Тейку, и населяли ее потомки земных колонистов времен Экспансии. Но ему не хотелось расставаться с теми, с кем он провел на Можае многие-многие годы. Плюс племя роомохов… Аллатону интересно было с ними работать, видеть, как меняются их взгляды, и он намеревался поднять на новую ступень этих детей природы с очень податливыми мозгами.
И вот сейчас одно такое дитя, которое только что весело дрыгало ногами на сиденье и пыталось дергать за волосы девчонку рядом, повернулось к Аллатону и с самым серьезным видом произнесло:
— Дядя Ал, ты говорил, что есть много таких земель, как вот эта, на которой мы живем, и там есть другие роомохи. А откуда они взялись? Ведь первые роомохи не могли сами собой появиться. Значит, их кто-то создал. Кто и зачем? И кто создал того, кто их создал? И кто — того?
Аллатон с удовольствием потер руки. Тут явно было много интересной работы!
— Двумя словами это не объяснить, — сказал он. — Мы будем в этом разбираться вместе, и не сейчас, а постепенно. И не только в этом.
— А я уже разобрался! — с довольным видом выпалил мальчишка. — Эти роомохи потом придумают того, кто придумает другого, а тот еще другого, и еще, который их всех и создаст, хотя уже и создал. Это как колесо. Где у него начало?
— Замечательно! — воскликнул Аллатон. — Мы обязательно это обсудим!
…Прибыв в колонию, глава древней силы Пан передал смышленый молодняк женщинам из специально созданной группы по работе с подрастающим поколением роомохов и направился к себе. Меньше часа оставалось до очередного общения с союзными специалистами, которые временно жили тут же, на одном из верхних уровней, и Аллатон хотел кое-что подобрать для этой встречи.
В долгой жизни Аллатона Свараофа Апотота Диондука был только один период, когда он решил окружить себя роскошью. Просто для того, чтобы определить, нравится ли ему это или нет. Не понравилось. С тех пор предводитель древней силы Пан предпочитал в быту строгий, даже аскетический стиль, предполагающий наличие в месте проживания только самых необходимых вещей. Поэтому обширное помещение, куда он вошел, спустившись на лифте вглубь горы, выглядело почти пустым: стол, кресло, широкое ложе, еще два-три предмета мебели — вот, пожалуй, и все. В настенном зеркале отразилась его высокая фигура в изумрудном переливчатом плаще до пола. У Аллатона было бледное вытянутое лицо с четкими чертами, оно казалось изваянным из мрамора, но мрамор этот избороздили трещины-морщины. Пандигий мимолетно поправил длинные волнистые желтоватые волосы, разделенные надвое пробором, и легкой юношеской походкой приблизился к дальней стене. Внутри стены он хранил разные необходимые вещи — часть из них Аллатон забрал с Тейку, а остальные изготовил с помощью своих многочисленных умений уже здесь, на Можае. Но не успел он заняться поиском того, что ему было нужно, как на столе засигналил ДС-комм — подарок прибывших с Земли лисаветских спецов.
Возникшее на экране лицо было хорошо знакомо Аллатону. Его тоже обильно покрывали морщины, глаза прятались под выступающими надбровными дугами, длинный нос нависал над тонкими губами, а ниже курчавилась квадратная бородка. Это был Хорригор Гиррохор Роданзирра Тронколен, тоже мутант, бывший предводитель силы Ирг, которая в давние времена вела войну с силой Пан за господство в Галактике. Аллатон победил в этой долгой войне и навеки заточил своего злейшего врага в подпространственный карман. Но Хорригору удалось вырваться оттуда — точнее, его освободили, и давние враги встретились здесь, на Можае. К счастью, обошлось не только без смертоубийства, но мутантам, наделенным многими умениями, даже удалось поладить друг с другом. Ну, во всяком случае, удерживаться от того, чтобы схватить другого за горло. Вернее, такие намерения были только у Хорригора, как у проигравшей стороны — ведь это именно он провел уйму времени в заточении. И хоть и не в тюремной камере, а на довольно обширной территории, которая являлась частью подпространства-Авалона, но положительных эмоций ему это не прибавило, и теперь он относился к главе пандигиев как минимум с неприязнью. После того как выход из системы Можая был открыт, Хорригор улетел на родную планету Дредейн-Дредину, где до сих пор жили его сородичи. Улетел он вместе со своей родной сестрой Изандоррой, ее мужем Троллором Дикинсоном и Эннабел — дочерью Изандорры и Троллора. Изандорра много лет назад угодила в космоворот. Погрузившись в состояние, похожее на сон, она очутилась на Можае, где ее и обнаружили через три года Шерлок Тумберг и прочие. Все это время племя роомохов поклонялось ей как Небесной Охотнице. Пробудить Изандорру должно было средство, имеющееся у сородичей Хорригора. После отлета Хорригор вестей о себе не подавал, а у Аллатона хватало разных забот, и он не вспоминал о бывшем предводителе иргариев, которого разгромил когда-то в решающем сражении.
И вот теперь бывший вожак силы Ирг появился на экране аппарата дальсвязи.
— Привет, Диондук, — сказал Хорригор, но голос его звучал совсем не приветливо, и лицо было хмурым.
— Взаимно, Тронколен, — в тон иргарию произнес пандигий. — Рад, что вспомнил обо мне.
— А я о тебе никогда и не забываю, — Хорригор не скрывал неприязни. — То, как ты со мной поступил, забыть трудно, согласен?
— Согласен, — миролюбиво кивнул Аллатон. — Ты позвонил только для того, чтобы мне об этом сообщить?
Хорригор взлохматил рукой короткие блекло-рыжие редкие завитки на своей вытянутой кверху голове, засопел и явно собрался сказать что-то резкое. Но Аллатон его опередил:
— Я тебя услышал. Если это все, то я отключаюсь. У меня, знаешь ли, дел невпроворот.
По гримасам иргария видно было, что он борется с собой. И Хорригор сумел-таки себя обуздать — следующая фраза прозвучала без агрессивных ноток:
— Нет, это не все. Я, собственно, насчет Изандорры… Моей сестры… Митоль не помог.
— Митоль? — не понял Аллатон.
— Средство, с помощью которого ее удалось разбудить в прошлый раз, — пояснил Хорригор. — После отравления.
— Выдохся, что ли?
— Нет, его оставалось слишком мало. То есть стало понятно, что доза недостаточна, когда Изандорра не проснулась. Его надо вводить в несколько приемов, а результат приходит не сразу. В прошлый раз она проснулась через десять дней, а теперь… — Хорригор замолчал и вздохнул. — Я все еще надеялся, говорил себе, что процесс идет. И Троллора успокаивал, и племянницу… Но изменений до сих пор никаких, и не думаю, что они будут. Она не просыпается, Ал… — иргарий впервые так назвал Аллатона. — И я не знаю, что делать. Митоля не осталось ни капли, и взять его негде. Разве что переместиться в прошлое, в нашу эпоху. Но я такие фокусы проделывать не умею.
— Я тоже, — задумчиво произнес Аллатон. — Митоль… Что это за средство?
— Если бы я знал… — Хорригор вновь вздохнул. — Никто понятия не имеет, откуда он у нас взялся, кто и как его изготовил. Ясно, что дело было в наши с тобой времена, но это и все, что мне о нем известно. Может быть, сосуд с митолем забрали на одной из захваченных моими войсками твоих планет, вместе со всяким прочим. Ведь и твои бойцы мародерством грешили, и мои… Наверное, специалисты определили, что это полезная жидкость… Установить, как там было на самом деле, уже невозможно. В общем, сосуд попал к моей родне, его куда-то засунули… И в конце концов о нем забыли. А потом наткнулись на него, прочитали показания к применению и смогли разбудить мою младшую сестру. А вот теперь не получается…
— Митоль… — повторил Аллатон. — А откуда известно название? Как твоя родня узнала, что напиток называется именно так?
— Я же говорю, к сосуду была прицеплена пластинка с показаниями. И там было написано: «митоль». Текст на одном из наших языков, но, вероятно, это перевод. Но само-то название средства не переводили, просто передали нашими буквами. Мы же, например, ваши сканты — будь они трижды неладны! — не переводили как «разрыватели», а так и называли скантами. Хотя в наших языках это слово ничего не значит. Так же, как и митоль — я уже проверил, насколько смог. В отличие от вас, у нас от тех времен мало что сохранилось. Вы же с собой на Можай понабирали все, что только могли, а у нас на Дредине что было, то и осталось. Родичи мои каких-то специальных архивов не держали, да и жили в постоянном страхе, что ваши их обнаружат и… — Хорригор не стал продолжать.
Аллатон сделал вид, что не расслышал последнюю фразу бывшего противника.
— Да, — кивнул он, — все наши знания мы забрали с собой. Без них нам бы тут, на Можае, пришлось несладко. — Глава пандигиев помолчал, размышляя. — Вот что я сделаю: дам задание порыться в наших кристаллах. Может, и найдутся сведения об этом митоле. А если нет, то отправлюсь к тебе вместе с нашими врачами. Будем пробовать. Но даже если ничего не получится, если твоя сестра не проснется, унывать не стоит. Нынешние хозяева Галактики кое-чего уже достигли, и, думаю…
— Нынешние так называемые «хозяева Галактики» ничего не смыслят в магии, — перебил пандигия иргарий, — хоть я и пытался им кое-что растолковать. А я подозреваю, что дело тут именно в ней. Митоль создан с применением магии, потому и смог в прошлый раз разбудить Изандорру. Вся беда в том, что когда ее отравили, — он угрюмо взглянул на Аллатона, — я, действуя в спешке, применил одно очень сильное заклинание. Яд-то удалось нейтрализовать, но девочка погрузилась в необычный сон, и разбудить ее у меня не получилось, как я ни старался. Ну, ты сам знаешь, как бывает, когда не учтешь всех последствий заклинания. Митоль на это заклинание как-то воздействовал, убрал его. А нынешние хозяева Галактики не смогут. Так что вся надежда на него… Или на наши с тобой совместные магические умения и силы. Если ничего не получится, то…
— Не спеши, Хор, — теперь уже пандигий прервал иргария. — Тебе ведь тоже прекрасно известно, как слово может повлиять на структуру реальности. Так что не бросайся словами. Ты говоришь, митоля не осталось ни капли. Ну, а меньше капли? На стенках сосуда? Вполне достаточно, чтобы сделать анализ.
— Анализ уже сделан, — хмуро сказал Хорригор. — Ничего необычного, набор всяких химических элементов. Но я же объясняю: тут главное в магии. Без нее это просто жидкость, сладкая там или горькая… Ну, может, она и обладает какими-то целебными свойствами, но истинную силу ей придает именно магия. А что там за магия использовалась, какое именно воздействие производилось, узнать никак нельзя.
— И все-таки я хотел бы получить результат анализа. Вдруг пригодится?
— Пожалуйста. Сейчас скину в память твоего комма.
Аллатон легонько хлопнул ладонью по столу.
— В общем, дай мне время и жди моего сообщения. И надейся на лучшее.
— Только это и остается… — в очередной раз вздохнул Хорригор. — Готово, анализ я скинул. И знаешь… пожалуй, я не буду подавать на тебя в суд за то, что ты меня замуровал в Авалоне.
— Вот и хорошо, — широко улыбнулся Аллатон. — Умение прощать присуще поистине благородным личностям.
— Эх, посидел бы ты там с мое! — все-таки не удержался Хорригор.
И выключил свой ДС-комм, оставив за собой последнее слово.
…О результатах поиска Аллатону доложили вечером, когда он уже собирался укладываться спать. Он уселся в кресло и принялся читать возникшие в воздухе перед ним строки.
Да, в кристаллах обширнейшего архива силы Пан нашлось кое-что, связанное с митолем. Как оказалось, эта необычная жидкость была создана в общине вилиниев — закрытой религиозной организации, существовавшей когда-то в густых лесах одного из континентов планеты Оро. Теперь, как следовало из подготовленной для Аллатона информации, этой планеты не было, и о том, что с ней стряслось, оставалось только гадать. То ли врезался в нее шальной астероид, расколов на куски, то ли прошло рядом какое-то крупное небесное тело, изменив ее орбиту, — и планета Оро в конце концов упала на местное светило, то ли поглотил ее космоворот. Хотя вилинии и жили особняком, но кое-какие сведения о них имелись. Кроме поклонения своим богам, они занимались разными научными исследованиями, проводили эксперименты и, судя по некоторым данным, владели некой самобытной магией. Во всяком случае, умениями, выходившими за рамки общепринятых. В отличие от Аллатона и Хорригора, бывших магами от рождения, вилинии пришли к магии долгим путем проб и ошибок. Вообще, информация содержала много интересного, но глава пандигийских колонистов в первую очередь искал подробности о митоле.
К сожалению, сведений об этой жидкости было раз, два и обчелся. Говорилось о том, что вилинии использовали ее в лечебных целях, как очень эффективное средство восполнения жизненных сил и заживления ран. Применяли ее и в магических обрядах — якобы митоль способствовал общению с сущностями, пребывающими в иной плоскости бытия. Было и короткое упоминание о том, что эта жидкость может каким-то образом воздействовать и на саму реальность. Но что тут имелось в виду, оставалось непонятным. И вообще, данным о митоле не хватало четкости и конкретики.
И наконец Аллатон дошел до сообщения о том, что с помощью митоля пытались вернуть ушедших из жизни. Вилиний Туден Дир не обливал митолем мертвые тела, он сделал по-другому. Как гласила легенда, Туден Дир после трагической смерти своей юной жены (она утонула) отыскал вход в Долину мертвых и пробрался туда, взяв сосуд с митолем. После долгих поисков нашел обретшую иное — как бы бесплотное — тело жену и предложил ей выпить чудесную жидкость. Но та отказалась. То ли ей понравилась новая среда обитания, то ли не хотела она возвращаться к прежнему существованию — об этом в легенде не говорилось. Но, хотя долгие уговоры не принесли результата, Туден Дир не впал в отчаяние. Он оставил сосуд с митолем в Долине мертвых, в надежде на то, что его безвременно ушедшая супруга когда-нибудь передумает и решит вернуться в мир живых. На этом легенда и заканчивалась, не поясняя, что же дальше случилось с Туденом Диром, и не изменила ли свое решение его жена. Впрочем, если бы она ожила, такое известие, несомненно, сохранилось бы в памяти населявших планету Оро сапиенсов.
«Значит, не ожила, — подумал Аллатон. — И сосуд с митолем, принесенный этим Туденом Диром, остался в Долине мертвых».
Если, конечно, верить легенде.
Он встал с кресла и принялся вышагивать по комнате от стены к стене.
Долиной мертвых из легенды вполне мог быть Авалон. По воззрениям пандигиев, именно туда уходят умершие. У иргариев несколько иначе — они считают, что в Авалоне обитают отражения тех, кто когда-либо жил во Вселенной. Но, в данном случае, это не принципиально. Отражения ли, какие-то иные сущности — неважно. Главное, что Авалон является местопребыванием индивидуумов, ушедших из существующего здесь слоя бытия. Этот вилиний нашел один из входов в него и пронес туда сосуд с митолем. Оставил там и вернулся. А сосуд до сих пор находится там. Полный. Если бы кто-то выпил митоль и ожил, об этом бы знали.
Итак — митоль находится в Авалоне. Как его там найти?
Аллатон подошел к столу и вывел на экран ДС-комма результат анализа, переданный Хорригором. Это был перечень полсотни с лишним компонентов, с указанием доли каждого из них в общей массе. Все так, как говорил Хорригор, — обычные химические элементы и ничего более. Можно ли создать определитель, который покажет, что где-то в Авалоне находится объект с нужными характеристиками? А чем эта задача сложнее изобретения поправщика? Который, кстати, нужно еще отсудить у коллекционера. Или обменять на какое-нибудь обычное колечко — коллекционеру же поправщик интересен не как прибор, а как старинное украшение.
Значит, нужно придумать определитель?
Нужно.
И вместо того, чтобы отправляться в постель, глава колонистов-пандигиев мобилизовал все свои способности и принялся за дело.
…Работа по изготовлению определителя заняла у Аллатона два дня. Он не выходил из своей комнаты, отменил все встречи с лисаветскими спецами и на время забыл о лекциях для роомохов. Еще сутки ушли у него на восстановление — сил он потратил немало. Зато теперь пандигий мог с удовольствием взирать на результат своего труда. Выглядел приборчик очень просто, но сколько же знаний, мастерства и находчивости стояли за этой внешней простотой! На этот раз Аллатон отказался от придания своему творению формы кольца — определитель представлял собой прозрачный шарик, внутри которого, казалось, ничего не было. На самом же деле его наполняла одна из разновидностей магической энергии с заданными свойствами. И эта энергия была способна установить наличие митоля в любой точке Галактики. В отличие от многих других приборов, чувствительность определителя не зависела от расстояния до объекта поисков. Для магии расстояния вообще не имеют значения, и тот, кто владеет ее секретами, может, грубо говоря, наколдовать геморрой своему врагу, который находится за тысячи световых лет от колдующего.
Разумеется, Аллатон первым делом опробовал прибор. В шарике почти сразу вспыхнула красная точка, показывая наличие митоля в определенном месте. Проделав в уме необходимые расчеты, пандигий выяснил, что эта точка совпадает с положением планеты Дредейн в системе Корбиера относительно шарика. Таковы были заданные условия — поиск в пределах Галактики. Для того чтобы выяснить, где именно на Дредейне находится митоль, нужно было переместиться туда и задать новые условия — поиск в пределах планеты. И так, сужая границы поисковой зоны, Аллатон в конце концов непременно добрался бы до места проживания сородичей Хорригора. А там обнаружил бы сосуд из-под митоля, безуспешно израсходованного на пробуждение Изандорры.
Но Аллатон не собирался отправляться на Дредейн. Вообще-то, он рассчитывал на то, что определитель покажет разные места, где находится эта жидкость. Но в Галактике таких мест, судя по показанию прибора, не было. Возможно, митоль удалось бы обнаружить на планете Оро, где когда-то существовала община вилиниев, но Оро, как уже говорилось, исчезла с лица Вселенной. И если даже где-то до сих пор летели по своим орбитам ее обломки, ни на одном из них митоля не было. Так что надежда оставалась только на Авалон. Если, конечно, не расширить поиски митоля на другие галактики. А это была бы очень долгая работа…
Глава древней силы Пан умел отыскивать проходы, ведущие в Авалон. Они находились и в космосе, и на разных планетах, и именно с ними, вероятно, были связаны всякие истории о странных местах, где пропадают сапиенсы и животные. Во всяком случае, многие из этих историй. Проходы открывались не всегда, и тут нельзя было определить какую-то закономерность. То ли все зависело от случайности, то ли основывалось на неизвестных принципах существования этого загадочного слоя реальности. Здесь, на Можае, найденный Аллатоном проход находился на северо-западе континента, в лесном краю, изобилующем реками. За время пребывания на Можае руководитель колонистов летал туда не один раз, пытаясь проникнуть в Авалон, чтобы из него попасть в мир за пределами запечатанной им самим планетной системы. Но все попытки были тщетны. Теперь же, когда с помощью поправщика удалось выйти из изоляции, имелись все основания рассчитывать на то, что проход в Авалон открыт. А если и закрыт, то временно. Впрочем, были на Можае и другие проходы, только находились они гораздо дальше от колонии пандигиев, чем этот. Так что в случае неудачи можно было отправиться к какому-либо из них.
Итак, Аллатон начал с самого близкого прохода. Положив определитель в карман плаща, он забрался в свой серебристый летательник и взял курс на северо-запад. Равнина постепенно становилась все более холмистой, на ней появились пятна лесов. А через некоторое время эти пятна слились в зеленый покров, изрезанный извилистыми реками, и все чаще сверкала на солнце гладь малых и больших озер. Кое-где чаща расступалась, открывая обширные пространства, покрытые кустами и отдельными деревьями. Но это были не луга, а болота, и то тут, то там виднелись оконца, заполненные коричневой стоячей водой. Полет проходил на небольшой высоте, летательник передвигался по воздуху почти бесшумно, и занятые поисками добычи лесные звери не замечали его.
Аллатон совершил посадку там, где обычно — на песчаной косе, далеко вдававшейся в широкую реку. Других удобных мест тут не было — над рекой стеной возвышался хвойный лес. Покинув летательник, пандигий взобрался на крутой берег и углубился в чащу. Внутренний компас безошибочно вел его к проходу. Хрустели под ногами сухие ветки, вилась в воздухе мошкара. Завидев чужака, прятались под толстый ковер из сухой хвои какие-то мелкие зверьки.
Поделиться книгой: