Помоги проекту - поделись книгой:
Лучшие места для нашего бизнеса – сборища людей, незнакомых друг с другом, и не знающих, кто с тобой рядом. Думаешь, что твой единомышленник, футбольный какой-нибудь фанат или поклонник рока: а на самом деле совсем другой у него интерес, не к предстоящему матчу или концерту, а к твоему карману с тугим плотным кошельком. Хотя против матча я тоже не возражал, так же как и против музыки: интересы проявлялись потом, просто главное было – обтяпать свои делишки. Стибришь пару кошельков – и можно расслабиться, предварительно выпотрошив их подчистую и переложив деньги в свои карманы, выполнив так сказать план по отжатию бабла у лохов.
В-общем, договорился я с Романом, что едем мы в небольшую поездку на пару недель, причём места он уже хорошо знал и обещал всему научить и показать. Роман – он ведь был совсем нежадный, такой же голодранец как и я, только из маленького городка, где-то под Тулой или Калугой, не помню точно. Ну и так же как и я жил с матерью, регулярно отправляясь на заработки, то в Москву, то в другие места, куда мы через несколько дней и поехали.
Он дал хорошую идею: я ведь привык, что всё само, можно сказать, приходит ко мне в руки, и надо только подойти и взять. Но для него ведь всё было не так: чего бы он достиг в своём голодранском городке своей голодранской области, если бы действовал по той же методике?! И ему пришлось хорошо так поколесить, осваивая новые пространства. Так что в первой поездке я узнал много для себя нового и интересного: как прокатиться зайцем в поезде; где лучше хранить заработанное; и что делать, если тебя поймали и готовы вот-вот побить, не гнушаясь никакими средствами, включая ноги с грубыми тяжёлыми кирзовыми сапогами.
Нет, я понимаю, что в моей работе есть такой неизбежный нерадостный момент, к которому всегда надо быть готовым, только вот одно дело, когда тебя хватает тётка и зовёт милицию, и совсем другое – куча злобных мужиков. Тупых и наглых одновременно, у одного из которых ты только что вытащил кошелёк или барсетку, наполненную деньгами – всё его достояние – потому что он, тупица такая, привык именно так хранить свои деньги и убьёт каждого, кто на них захочет покуситься.
Так вот: один раз Роман уже оказывался в такой ситуации и не хотел бы оказаться ещё. Продемонстрированные выбитые зубы – два сверху и один внизу – ясно показывали, как легко я отделывался до сих пор. Но кроме порушенной челюсти тот случай имел и другие последствия: три года он получил именно после той истории, так что с тех пор Роман старался не связываться с большими компаниями, тем более состоящими из каких-нибудь фанатов или рокеров, разгорячённых обычно ещё и спиртным. «Они ведь, когда нажрутся, просто в скотов превращаются!» Окучивать, как он сказал, лучше неосторожных одиночек или влюблённые парочки, скидывая напарнику добычу в случае серьёзного улова. Так что приглашая в поездку, он рассчитывал на меня именно в таком качестве. Ну и вдвоём было просто надёжнее.
Для начала мы отправились на рок-фестиваль. Вы наверно слышали, проводят у нас иногда такие мероприятия, когда собирается в одном месте пара десятков групп, и потом несколько дней подряд устраивает концерты. Вы знаете, я их потом даже полюбил: огромные скопления тысяч, десятков тысяч человек, собирающихся на каком-нибудь поле, огороженном со всех сторон. Лохматые создания одно за другим выскакивают на сцену – построенную в одном углу, а все уже визжат и ревут, выражают бурные эмоции, под прикрытием которых я и приступаю к работе.
Вытащить кошелёк из заднего кармана, вскрыть обычно надёжно охраняемую сумку: не было ничего проще в таких условиях, так что я только и бороздил бурный океан, время от времени приставая к берегу, чтобы в укромном уголке разобраться с уловом и спрятать его в надёжном месте. Мы снимали с Романом, как правило двухместную палатку, под которой обычно и устраивали тайник. Деньги, золотые и серебряные побрякушки, особо ценные предметы, какие-нибудь элитные часы, зажигалки или дорогие мобильники, легко реализуемые за приличные деньги: всё это мы набивали в целлофановые пакеты, зарывая под землёй. Ямки же мы копали изнутри палатки, так что заметить нашу бурную деятельность было совсем непросто: ну только если бы кто-то влез к нам в самый ответственный момент, чего мы, разумеется, не допускали, наглухо закрываясь изнутри.
Первый же заезд получился сверхудачным: за пять дней мы набили полностью предварительно захваченные с собою рюкзаки, благоразумно отчалив в предпоследний день фестиваля. Слух об умелых и расторопных карманниках успел расползтись по широким массам, так что пару раз мы чуть не вляпались. Обдолбанные паразиты начали подозревать нас! Я говорю о соседях из ближних палаток, каких-то жирных мужиках и их не менее жирных спутницах откуда-то с юга, тоже, по всей видимости, от кого-то пострадавших. Но это были не мы: мы бы не стали потрошить тех, кто селился рядом, элементарная осторожность заставляла соблюдать негласные правила, и она же заставила нас отчалить за день до конца сборища, под вечер, неожиданно для всех, когда большинство торчало от каких-то очередных роковых знаменитостей.
Ну, торчали они не только от знаменитостей: характерный запашок, вперемешку с запахом говна, пота и мочи витал над забитым народом полем, делая болванов ещё глупее и беззащитнее. Остекленелый взгляд, блаженная улыбка, разболтанные бессмысленные телодвижения: вот уж насмотрелся я там такого, что даже жалко иногда становилось обдолбаных идиотов, не понимающих, что они сами губят свои жизни. Не мне, может, говорить такие вещи, но я-то вляпался сюда случайно, из-за неудачного стечения обстоятельств, которые могли двинуться совсем в другую сторону. Эти же бараны… ну они точно были самые настоящие бараны, хочешь – режь их, хочешь – потроши! В-общем, на том фестивале мы нагрузились так, что появились большие сомнения – стоит ли продолжать? Попадаться с такой добычей было и глупо, и опасно, так что мы временно расстались. То есть я поехал к себе, в Москву, а он – тоже к себе, договорившись созвониться попозже. Ну и после двухдневного отдыха отправились на другой фестиваль: проходивший в маленьком городке на Волге, куда тоже так рвались и стремились с самых дальних концов страны.
Там всё происходило немного по-другому: но вы же наверняка слышали про известный бардовский конкурс, собирающийся уже многие годы и десятилетия. Совсем не так интересно закончилось для нас это новое мероприятие: терпил оказалось намного меньше, и совсем не такими богатыми были приехавшие на берега Волги туристы, ну и музычка была так себе, так что, перекантовавшись пару дней, мы отправились уже на какой-то спортивный турнир, на что-то автомобильно-мотоциклетное, что происходило уже неподалёку от столицы.
И вот тут, совершенно неожиданно для меня, случилось то, что могло перевернуть жизнь, и, собственно, почти её перевернуло, вот только не хватило у меня сил и способностей удержать в руках неожиданно свалившееся на голову.
Начали мы с Романом, как и прежде, неспешно и с расстановкой: нашли пристанище, договорились – как лохов потрошить будем, и уже было начали. И сразу вляпались. То есть я вляпался, когда укладывал приличный такой лопатник – только что вытащенный – во внутренний карман куртки.
Когда меня дёрнули за шкирняк, я подумал, что всё: бить будут. Но сильный рослый мужик, державший одной рукой за воротник, в другой руке сжимал мобилу и кому-то что-то рассказывал, явно связанное со мною. Затем он поволок меня: он мог бы просто приподнять моё тельце и понести, но действовал он достаточно вежливо и аккуратно, так что я не стал сопротивляться. Мы ввалились в помещение: в тёмную закрытую от света комнату, где мужик меня поставил и приказал ждать. И затем появился тот, кто чуть было не вывел меня в люди. То есть дал шанс это сделать.
Вспоминая теперь иногда свою биографию – а что мне ещё тут делать? – я могу назвать несколько человек, оказавших на неё огромное влияние. Ну Блыдник – понятно, эта сволочь мне всю жизнь поломала, но после него – на втором наверно месте – был тот человек, с которым я впервые встретился именно тогда. Обстоятельства – сами понимаете, хуже некуда, меня ловят практически за руку, чей-то кошелёк, только что спёртый, жжёт ляжку, а в комнату не спеша входит мужик – совсем нестарый ещё, лет пятидесяти – и пристально меня рассматривает.
Если бы он был мент: я бы сразу это понял, но явно не из мусоров происходил он, так же как и его могучий напарник, стороживший меня. «А ты кармашки-то выверни!» Приказ прозвучал то ли мне, то ли громиле, но я и сам не стал выкобениваться и выложил на стол кошелёк. Мужик исследовал содержимое и заржал, увидев пару тысяч. «И ради такой-то мелочи ты свободой рискуешь?» Отвечать как-то не хотелось, но меня не били и даже не третировали, так что я ответил. «Да это так, на пробу». – «А основные дела мы потом, значит, делаем, когда всё выясним?» Разумеется, не собирался я откровенничать с ним; но что-то ему требовалось. «А вы, собственно, кто? И что вам надо?» Он даже обрадовался. «Ну вот, вижу сразу серьёзного делового человека. А ты, парень, давно бизнесом занимаешься?» Что я мог ответить на такой наглый прямой вопрос, на такую провокацию, неизвестно к каким последствиям приведущую? Я набычился и зло посмотрел на него. «Ладно-ладно, не отвечай, и так вижу, что давно. И на зоне тоже, небось, пришлось потрубить?» – «Не ваше дело». – «Как это не моё? Я ведь с этим кошелёчком, если отдам его кому надо, могу тебя и снова туда отправить. Так что не хами мне тут». – «И чего вы хотите?» – «А это другой разговор!» В-общем выяснилось, что ему – серьёзному деловому человеку и владельцу нескольких фирм – требуется человек для особых поручений. Ну, когда без ловкости рук никак не обойтись, так же как и без цепкого хорошего ума и сообразительности. И если я докажу, что обладаю и тем, и другим, он – Владимир Семёнович – готов предложить мне сотрудничество на постоянной основе, со включением в штат и выплатой официальной зарплаты.
Нет, вы знаете, такие шансы мало кому даются, это я заявляю серьёзно и почти официально. Кто такой обычный щипач и карманник? Частное лицо, мелкий можно сказать предприниматель, не имеющий никаких гарантий и страховок. Любой мент, да что там мент, любой бычара такого обидит, и ничего за это бычаре не будет, а уж как могут обидеть на зоне, в случае провала и непредвиденной посадки… Так что предложение на самом деле выглядело многообещающе, особенно если зарплата полагалась достойная. В-общем, я согласился, оставалось только пройти испытание. Которое он мне тут же назначил.
Ничего особенно сложного там не оказалось: я должен был спереть пару кошельков, а потом заменить их. То есть подсунуть первому клиенту кошелёк второго, а второму – кошелёк первого, чтобы, разумеется, никто ничего не заметил. Идея, конечно, была нестандартная, но вполне выполнимая. Кандидатов я выбрал сам: здесь, в конце концов, находилась моя вотчина, и только я мог решить, с кем такой фокус можно провернуть, а с кем – нереально или слишком уж рискованно. Под присмотром громилы – которого звали, как оказалось, Степаном – я и совершил операцию. Он, кажется, снимал увлекательный процесс скрытой камерой и предъявил потом результаты Владимиру Семёновичу, и поскольку оба клиента – лошары какие-то – ничего не заметили, то испытание я прошёл, и через пару часов уже подписывал официальный договор, с подписями и печатями.
Какую я получил должность? Ну, что-то вроде специалиста отдела снабжения какого-то ООО. А что: разве не так? Как раз снабжением я и должен был заниматься – всем, что понадобится фирме – и разве отличалась предполагаемая работа от того, что делали другие? Так, чисто формально, просто я доставал нужные предметы полностью нелегально, в то время как обычные снабженцы проделывали это нелегально частично. Я хочу сказать, что воровства у обычных снабженцев тоже более чем достаточно, так что не надо проводить между мною и ими больших различий: нету их.
Но если чего – предупредили – они впрягаться за меня не станут. «Ты как разведчик будешь, помочь – поможем, но спасать не будем. Да и кто тебе поверит». Достаточно ясно они обрисовали ситуацию, объяснив также, как мы будем держать связь и как я буду получать задания. Работку в фирме обещали не самую насыщенную, но местами интересную и сложную. И от других дел – личных – отказываться тоже не советовали, для поддержания формы и навыков так сказать. Пока же я им был не нужен, так что я нашёл Романа – уже собиравшегося от нехороших предчувствий делать ноги – и наплёл ему что-то о встрече со старым корешем, сильно отвлёкшей меня и заставившей расслабиться.
Про Владимира Семёновича и договорчик, разумеется, я рассказывать не стал: в конце концов это было моё личное дело. Ещё неизвестно, как Роман мог отреагировать: он бы сам наверняка ухватился за такое предложение, так что… И рвать с ним тоже не хотелось: когда ещё я мог найти хорошего напарника? В-общем, поболтавшись там ещё пару дней и неплохо заработав, мы разъехались по домам, договорившись созвониться попозже.
Первое задание я получил недели через две: надо было почистить одну дамочку. Зачем? Да бог его знает: я такими вопросами не задавался – меньше знаешь, лучше спишь! В-общем, требовалось увести у дамочки некий пакет, который она таскала в маленькой сумочке, и на задание мне отводилось два дня. Получив адрес и фотки, я сразу сел на хвост: она жила в престижном кирпичном доме на бульварном кольце и шлялась по ближним магазинам, так что в конце концов я подстерёг момент, и в приличной такой давке вскрыл сумочку. Инструкции были строгие, но я тиснул заодно и кошелёк – не пропускать же редкостный шанс? – так что помимо выполненного задания мне обломилась ещё и премия: пара штук зелени.
В конце концов такая мамзелька могла пережить потерю: я видел, какая шикарная тачка с жирным поцем возит её по городу. Он явно был небедный и как-нибудь восстановил бы положение. А Владимир Семёнович забрал пакет, выдав заодно первую зарплату: как и договаривались.
Так что вместо официанта – рутинной тяжёлой работы – я получил новый статус. Я стал снабженцем! Притухшая у матери гордость за меня воспылала с новой силой: не каждому человеку с высшим образованием доверялось такое ответственное серьёзное занятие! Я, правда, не слишком распространялся о деталях и подробностях работы, а говорил просто: что фирме требуется – то я и достаю. В конце концов я не обязан был никому и ни за что отчитываться, и в глазах родственников и знакомых стал выглядеть человеком, пошедшим на повышение.
Ну ещё бы: одно дело – кукла на улице, безропотный болванчик, исполняющий указания начальства, или тем более официант – принеси-подай; совсем же другое – менеджер в фирме, тоже, конечно, лицо подневольное, но выполняющее уже серьёзные задания, работающее не только руками, но и головой. Когда Петрусь услышала об этом – она аж взвыла от тоски и начала подлизываться. Она даже дочку свою хотела через меня пристроить – разжиревшую тупую дуру, которая обнаглела до такой степени, что тоже стала ко мне цепляться. Мы их с матерью, можно сказать, послали на три буквы, что не мешало им время от времени приставать и чего-то требовать и домогаться, какого-то хотя бы внимания к их бездарным делам и постоянным проблемам, множившимся во времени. После родов Петрусь-младшая несколько месяцев не работала, заполняя собою и своим постоянно ревущим чадом всю коммунальную квартиру целиком. Мы с матерью и наши соседи – особенно Сергей с женой – не знали уже что делать, чтобы избавиться от двух жирных наглых баб с новым довеском, обещавшим продолжить традицию. Назвали её в конце концов Мариной, как бы отодвинувшись от родных украинских корней, хорошо видных в Петрусь-старшей и уже значительно меньше в Оксане – Петрусь-младшей, и ещё меньше проявлявшихся в наследнице династии. Наверняка папаша был каким-нибудь обычным московским гопником со среднестатистическим происхождением, то есть смесью русских, украинцев, евреев и татар, так что идущая по женской линии украинская основа изживала себя, превращаясь в усреднённый стандарт. Ну, возможно, это было и хорошо, по крайней мере наглости и нахрапистости Петрусь-старшей у мелкой уже виднелось не так много.
Что вы говорите: не намекаю ли я на какие-то отношения, которые могли с нею возникнуть? Нет, это было бы слишком, просто подвижная и шустрая – совсем не в мать – девчонка на самом деле хорошо относилась ко мне. То есть она совсем не хотела обязательно что-то слупить или выклянчить, как её родственницы и предшественницы, нет, но встречая в коридоре – попозже, когда она подросла и могла уже сама шляться по квартире, она всегда радостно меня приветствовала. Я даже стал брать для неё конфеты, чего не делал ни для кого и никогда, но мелкий пустяк оборачивался для неё такой радостью, что мне тоже становилось приятно.
Вы не думайте: я ведь не монстр какой-нибудь, и висящие на мне трупы – в количестве пяти штук – за исключением Блыдника всего лишь стечение обстоятельств, неудача судьбы – и их судьбы, и моей, мне бы ведь явно не столько впаяли, если бы я ограничился одним Блыдником. У меня имелись, безусловно, сильно смягчающие обстоятельства, его постоянные издевательства надо мной и другими подчинёнными, чем он явно злоупотреблял. Нет, я понимаю: иногда своих сотрудников надо призывать к порядку, так сказать строить, приводить в чувство тех, кто явно зарвался и не понимает уже – на каком свете живёт и перед кем должен ответ держать. А также кому обязан, можно сказать, своим спокойствием и благополучием. Но эта сволочь перешла все границы, так что я ничуть не жалею – даже сейчас – что замочил гада. Владимир Семёнович: вот человек, с которого стоило бы брать пример современным деловым людям, вот кто с одной стороны умел вести дела, а с другой – уделял внимание тем, кто на него работал, и заботился о них! Вспоминая сейчас жизнь, точно могу сказать: именно это были мои лучшие годы, именно тогда моя карьера достигла пика, а уверенность заполнила до краёв. Совсем недолго, к сожалению, продолжалось наше сотрудничество, то есть моя работа в фирме, закончившись так же неожиданно, как всё и начиналось. Что я делал конкретно, какие заказы выполнял? Ну, самые разнообразные: от вытаскивания каких-нибудь цацок и побрякушек из сумок и карманов до наоборот – их вкладывания в определённые места, от стояния на шухере до активного участия в разных операциях, когда работать приходилось как руками, так и головой. И ещё одно, самое увлекательное и интересное: подарив мне однажды фотоаппарат – современный цифровой, каким пользуются сейчас все, а раньше имели только самые богатые и продвинутые, из меня сделали самого настоящего шпиона!
Я ж люблю всё изучать и разведывать – помните, я говорил? – так что дорогая ещё тогда игрушка стала для меня просто бесценной. Быстро освоив процесс съёмки, я часто выполнял заказы по отслеживанию нужных клиентов, подбираясь к ним намного ближе, чем это сделал бы обычный человек. Кто мог заподозрить мелкого шкета, почти ребёнка в том, что он по крупицам собирает такую нужную и ценную информацию, снимает тайные свидания незаконных любовников или встречи разных жуликов и проходимцев, которым есть что скрывать? От меня они не могли скрыться! Если имелся хоть какой-то шанс заснять подобную стрелку, меня снаряжали и отправляли в логово врага, уютное гнёздышко порока или случайное проходное место, где самонадеянные типы надеялись скрыться и затеряться. Не тут-то было! В каком-нибудь кафе или ресторане шпионская работка протекала проще простого: пристроиться сначала в одном месте, сделав несколько фоток на память, потом в другом, запечатлев для истории гнусные похабные физиономии и не менее гнусные дела и поступки, которые рано или поздно выйдут боком их участникам, не игнорируя одновременно угощения в виде разных напитков и сладких булок, списываемых потом на счёт фирмы.
Сложнее приходилось тогда, когда клиенты не считались с деньгами и устраивали встречу в закрытом недоступном для прочих простых смертных месте. Номер люкс в каком-нибудь пятизвёздочном отеле, загородная вилла в окружении борзых охранников и пятиметрового железного забора, или ещё хлеще: личная персональная яхта, бултыхающаяся в каком-нибудь водохранилище или подходящем по размерам водоёме. Ну тут уж я конечно никак не мог поспеть за отгородившимися от любопытных негодяями, и только долгое дежурство у подъезда отеля, рядом с входом на дачу или на пристани для яхт – куда ещё тоже требовалось как-то попасть – могло дать хоть какой-то результат.
Но в-общем мне очень нравилась такая работа: я ведь трудился одновременно руками и головой, проявляя присущую мне ловкость и в то же время не нарушая явно законы. Ну, почти не нарушая: всякая там частная жизнь, личные дела, переходившие в дела общественные и откровенный криминал, всё это становилось предметом моего изучения и фиксирования, приводя иногда к достаточно серьёзным последствиям. Помните некую историю, когда часть интимной жизни одной известной певички и актрисульки современности стала достоянием гласности, лет десять назад? Так вот: это была моя работа, стоившая немало сил и нервов, но давшая столько поводов для сплетен! Сменявшие друг друга отборные холёные самцы разбавлялись тогда в её жизни не менее холёными самками, и длинную круговерть персонажей удалось запечатлеть мне за несколько месяцев, что я отирался возле элитной дачки. Я помню, сколько откликов собрали выложенные позже в интернете фотки, и как долго искали их автора, но до меня так и не сумели добраться, от Владимира же Семёновича я получил тогда огромную премию. А вот для чего использовал их он? Ну как же: лёгкий шантаж, надавливание на нужного человека, получение каких-то вещей – не всегда материальных! – которые можно потом обменять на приличную сумму у заинтересованного человека. Ну и так далее. Подобные дела у Владимира Семёновича ставились на поток, решаясь потом им лично в процессе переговоров, я же поставлял для него материалы, то сырьё, из которого он делал многочисленные полуфабрикаты, превращавшиеся уже другими людьми в полноценный продукт. Парочка яйцеголовых – одновременно программистов, дизайнеров, пиарщиков и так далее – доводила до ума возникавшую уйму проектов, выставлявшихся позже на продажу. Если вляпавшийся соглашался расстаться с некоторой суммой денег – то история не выходила за рамки фирмы, полностью утилизируясь и растворяясь, но если договорённость не достигалась: то его судьба была печальна.
Был ли я единственным поставщиком информации? Разумеется, нет: человек пять или шесть упорных искателей – так же как и я – обрыскивали окружающее пространство в поисках дичи. Но дичь ведь тоже требовалось ещё найти! Те же самые яйцеголовые в компании с Владимиром Семёновичем и другими людьми давали нам наводки и ставили цели. Если б вы знали, кого я снимал ещё, фиксируя тайные пороки и преступления – да-да! – даже до такого доходило дело у наших ничего не подозревавших клиентов, превращаясь в настоящий форменный компромат! Помню, застукал я одного политика – так, депутата госдумовского – за принятием дозы кокаина. Мало ли, конечно, кто чем увлекается, просто обнаруженный пакетик явно превосходил обычную норму для одного человека и тянул на пару лет, что вылилось для него в конце концов в приличную сумму отступных, из чего мне нарисовалась хорошая премия. Или некая бизнесменша, считавшаяся существом почти беспорочным: как же, помню я, какие она выкатила шары, когда обнаружила у себя на рабочем столе очень такие интересные фотки. Ну где она трахалась с любимой собачкой, кажется, догом, не знавшим куда и бежать от ярой извращенки. Она использовала для своих целей, как оказалось, и других кобельков – человеческой породы – но зоофильские сценки оказались, конечно же, гвоздём программы, в рамках которой мы раздели её на пару лимонов.
Или помню ещё бизнесмена: открывшегося нам форменным садистом. Мало того что родная жена почти не показывалась на людях, скрывая следы постоянных издевательств и побоев, но даже и любовницы – не выдерживавшие слишком долго и постоянно бросавшие его, и даже личные охранники – серьёзные крепкие мужики! – становились жертвами постоянных безобразных выходок. Это ж надо умудриться: сломать челюсть охраннику из-за какой-то незначительной мелкой вещи, и если бы садист был обычным гопником – без состояния – то давно бы накручивал срок где-нибудь в Магадане. Но его компания – не какая-нибудь мелкая шелупонь, а крупная производившая что-то фирма – захотела выйти на мировую арену, вылезти так сказать из грязи в князи – на чём мы его и подловили. Кто бы его после таких фоток и откровений в приличное место пустил! Так что мы ещё долго с него бабки качали, пока он сам, можно сказать, не исправился.
Так что – я хочу сказать – мы не только на себя работали. На общество тоже, борясь с самыми жуткими отклонениями от нормы, ведь кто бы ещё смог призвать их к ответу! Бизнесмен тот, кажется, потом почти исправился, во всяком случае больше никто не появлялся там с перебитым носом или явными следами мордобития. Да и извращенка больше не баловалась с кобельком: по-моему, она нашла-таки себе шикарного хахаля, так что больше ничего особого предъявить её было нельзя. Но на нашу долю и других извращенцев хватало!
Так что я хочу сказать: мы были волками, санитарами леса, пожирающими всякую падаль и вычищающими его. Я собой по-настоящему гордился! Если бы знал кто из старых дружков – чем я занимаюсь, они бы от зависти сдохли. Но, сами понимаете, тогда приходилось держать язык за зубами, если б не дай бог обо мне кто-то прослышал – из прошлых или будущих героев скандалов – меня бы сразу урыли. Я даже матери ничего особого не рассказывал: так, говорил некие общие слова о клиентах, с которыми якобы заключал договора. Но мать особо и не приставала: она видела, что дела у меня идут в гору, что я регулярно мотаюсь в командировки, после чего получаю хорошие такие премии. И что никаких угроз для меня там не возникает.
А как я расстался с Владимиром Семёновичем? Да можно сказать – по глупости. Или скорее – по стечению обстоятельств. Просто однажды мне поручили задание, которое я не смог выполнить: мелкий провинциальный политик местного масштаба, как оказалось, окружил себя такой стеной защиты, что когда я попытался пролезть и уже приготовился снимать – а снимать было что, вы уж поверьте! – то меня взяли за жопу, причём так серьёзно и основательно, что никакой Владимир Семёнович – даже если бы и захотел – не сумел бы помочь и вытащить оттуда, где я оказался.
VIII
Здравствуйте-здравствуйте: как я рад вас видеть! Мало у кого здесь бывают посетители, тем более такие: не гопники какие-нибудь и не менты, желающие что-то вытянуть у того, кто полностью в их власти и ничего не может им противопоставить. А люди думающие и – можно сказать даже – творческие, способные выслушать тебя и понять и даже посочувствовать. Как там ваша диссертация продвигается: или вы только ещё материалы собираете? Тут, наверно, можно много что нарыть, для всяких исследований тут хорошее местечко. Кстати, слышал я недавно, что засняли в одной церкви, как сквозь икону медленно проступают капли: за десять лет их насчитали, кажется, штук шесть или семь, неизменно объявляя чудом. Интересно: а им никогда не хотелось посчитать, сколько капель непонятной жидкости просачивается с потолка тюремной камеры или какой-нибудь задрипанной коммуналки, особенно находящейся на последнем этаже, и особенно после сильных дождей? Я думаю: они будут сильно удивлены и обрадованы, вот только вряд ли камерные сидельцы или жильцы коммуналки будут рады этому постоянному чуду: кто им только поможет избавиться от него, ведь ни власти, ни церковь не берутся за такую задачу, ограничивая себя самым общим руководством.
Языком что-то плести – особо много ума не надо, тут дело упирается в трепологические так сказать способности, и главное – чтобы попался адекватный собеседник. Вот как вы, например: не каждый ведь поймёт, что человек, сидящий в одиночке, и не совсем уже человек, и общение для него – гораздо больше, чем просто общение. С вертухаями ведь не поговоришь, они глядят на тебя волком, и будь их воля, так же как волки и загрызли бы. Так что тяжко приходится здесь тем, кто не сошёл пока с ума и на что-то ещё надеется. Это не вы случайно попросили выписать «Науку и жизнь»? Очень вам благодарен, а то даже если с кем-то и можно поговорить, то умом и образованием они совсем не блещут. И ту же «Науку и жизнь» они только на сортирную бумагу употребить могут, никак не иначе. Или на пакетики для наркоты, которая регулярно находит сюда дорогу. Я?! Ну что вы: такую дрянь я и раньше не потреблял, и теперь уж – тем более, а если учесть: за какие деньги она достаётся… У меня таких здесь точно никогда не будет, и только настоящие барыги – в прежней жизни – могут такое себе позволить.
А я совершенно не об этом думаю: мне в голову совершенно разные вопросы приходят, к делу не относящиеся, ну например такой: а ведь белка – это ж пушистая крыса! Вы обстригите её: и сами увидите, что останется. Сам я такого никогда не делал, конечно, хотя крыс и повидал достаточно. Я про настоящих полноценных грызунов, с острыми такими зубками и длинными лысыми хвостами говорю. Где я встречал их? Ну, ещё в том подвале, где у нас качалка была: я ж помню, как аккуратно они высовывали мордочки из тёмных щелей и шебуршали чем-то за диваном. Колян на них тогда иногда ещё охоту организовывал, если их много становилось. Каждый брал палку или металлический прут и шуровал под диваном, пока не удавалось подцепить какую-нибудь тварь. Даже раненая она была опасна и могла хорошо так тяпнуть, так что мы совместными усилиями потом добивали заразу, а тушку выкидывали в помойку.
Или когда я работал официантом в кафе – в самом первом месте: там ведь собиралась такая свалка! Убивать я их там больше не убивал, но гонять приходилось, так что дело это было мне вполне знакомо. Так вот: когда меня тогда политик поймал – за съёмкой – то я сразу почувствовал себя на месте такой крысы. Парочка жирных охранников, раздавивших мою мыльницу и лупящих меня на глазах того самого политика, возлежащего на шикарном таком сексодроме: то ещё было зрелище! Я ведь застукал его с какой-то девкой, явно не женой, также имевшейся у начинающего молодого политика, и чем-то таким непонятным занимавшегося в приватной обстановке. Так что когда я обломал ему кайф, а потом ещё и обнаружился фотик, он просто озверел. Он даже сам меня для начала двинул! И продолжил смотреть, как охранники молотят беззащитную жертву – а били они по всему телу и голове, и хоть я и попытался применить старую тактику – закосить под слабоумного ребёнка – в тот раз у меня полный облом вышел!
Разумеется, он спрашивал ещё – а кто меня послал, на кого я работаю и для каких целей, собственно, я залез к нему на дачу. Что я мог ответить? Всю инициативу, разумеется, я взял на себя, представившись начинающим репортёром. Но он не поверил, так что мне перепало ещё несколько десятков ударов, а когда и после них я ничего не сказал, он приказал связать моё тельце.
Да, вляпался я тогда по-настоящему, кто же мог представить, что начинающий политик окажется бывшим бандитом, с кучей старых выработанных привычек и замашек, так что повезло, что в итоге меня не покалечили. Он заставил признаться – кто я такой, где живу и кем работаю – но с Владимиром Семёновичем, по всей видимости, его ещё не сводила судьба, так что в конце концов меня отпустили. «Но если что: найдём и уроем!» Я абсолютно серьёзно воспринял явную угрозу, и когда после недельного отлёживания дома наконец позвонил в фирму, то ничуть не удивился результату: больше я там не работал, они – как и предупреждали – не желали знать меня и иметь со мной ничего общего, и пришлось мне в итоге начинать карьеру с самого начала.
Ну то есть искать – что делать дальше. Срочности особой здесь не возникало, за время работы я подкопил деньжат, так что их хватило бы на год или два, тем более учитывая другие накопления. Я же вам рассказывал про Романа и мои с ним экспедиции: мы, наверно, раз десять прокатились с ним по самым злачным и прибыльным местам страны, так что в запасе у меня имелась куча побрякушек оттуда. Мобилы, как правило, я быстро загонял по дешёвке – вон сколько ими повсюду торгуют! – а что касается остального улова: там происходило по-всякому. Да я мог хоть магазинчик открывать, как бы только я объяснил обилие самого разнообразного хлама, всяких там зажигалок и кошельков, или золотых и серебряных цацок, которыми я мог обвешать не одну тёлку сверху донизу. Хотя с тёлками-то было и опасно и ненадёжно, так что цацки я по-тихому сбагривал кавказцам у метро. Видели объявления на стоящей где-нибудь в людном месте машине: «покупаем золото, серебро»? Именно с ними я имел тогда дело, аккуратно выбрасывая по два-три украшения за раз и больше не связываясь с одним с тем же скупщиком. Они ведь могли понять – кто я такой, а потом выследить и поймать, и даже здесь не хватало особой надёжности. Так что в конце концов – когда запасы прилично опустошились – я занялся поисками нового дела.
Если вы думаете: что придумать и внедрить что-то новое легко, то сильно заблуждаетесь. Вон взять ту же воровскую элиту: каждый из них идёт по своей тропе, проложенной, можно сказать, задолго до них: кто-то становится форточником, кто-то медвежатником, кто-то специализируется на обшаривании сумок и карманов, совмещая иногда разные области и достигая в них совершенства. Мало кто способен на большее: взять весь предыдущий опыт и сделать из него что-то своё, незаёмное, так чтобы гордо сказать:
Взять те же мобилы: удобную и ценную вещь, особую пользу от которых я понял, познакомившись с Артёмом. Я, кажется, ещё про него не рассказывал: он был технарём, закончившим инженерный вуз и работавшим, несмотря на образование, продавцом. В-общем, он продавал телефоны и прочую муть в салоне связи, куда я любил захаживать по делам, и когда я как-то однажды попробовал толкнуть особо дорогой телефончик не за три копейки, а подороже: то нашёл у него понимание и поддержку.
Есть ведь не только простые примитивные мобилы – с девятью кнопками и пятью функциями – нет! – сейчас ведь имеются и элитные штучки-дрючки, стоящие не одну штуку баксов, для понтов и выпендрёжа покрытые позолотой и даже камешками. Так вот: один такой имелся среди накопленных мною запасов, и по дешёвке отдавать его явно не хотелось, так что я подошёл в салоне к понравившемуся парню – Артёму – и рассказал историю, как нашёл цацку на улице: без всяких, разумеется, опознавательных знаков. Телефон оказался фирменным, и за пятьсот долларов я согласился сбагрить ему покрытое золотом и платиной чудо, и так у нас дело и завязалось.
Я спихнул ему ещё несколько мобил, после чего и случился у нас серьёзный разговор. Взяли мы тогда по пиву, и в процессе распития и родилась у меня интересная идея, реализовать которую на практике он тут же согласился.
Ну, ведь если шантаж – в духе Владимира Семёновича – приносил хорошие деньги, то можно ведь навостриться и использовать шантаж не только ему, но и мне. Ведь если будет у меня номер какой-нибудь глупой тётки, и сообщу я ей, к примеру, что сынок её сбил на своей машине человечка, и человечек тот истекает кровью и вот-вот помрёт, а сыночка её драгоценного возьмут за яйца и отправят на освоение новых территорий – лет на восемь или десять: то ведь тётка выложит хорошие деньги тому, кто пообещает отмазать зарвавшегося холёного раздолбая!
Надо только сделать так, чтобы номер телефона остался неизвестен, поскольку менты, разумеется, после раскрытия обмана сразу примутся рыть и копать. Так вот Артём предложил такой способ, и, недолго думая, мы его опробовали на практике.
Короче, он настроил связь, а я звякнул одной чувихе, достаточно богатой и тупой, чтобы поверить в подобную байку. Меня она, разумеется, не знала ни в лицо, ни по голосу, так что я, специально изменив тембр, наплёл ей что-то такое, во что она сразу же поверила, и предложил быстро решить вопрос. За пару тысяч зелёных я обещал отмазать её непутёвого сынка-раздолбая, передать же деньги следовало мелкому такому карапету, согласному с нею встретиться в людном месте через часик, в случае же отказа наследничку грозила долгая дорога в казённый дом и все сопутствующие дороге прелести.
В-общем, хорошо запугал я тётку, барыжившую помаленьку на рынке и имевшую кое-какие деньжата. Хотя полной уверенности не было: она могла ведь звякнуть и сынку, и, отправляясь в условленное место, я готовился ко всяким вариантам.
Однако тётка пришла: я помню, каким тупым животным взглядом высматривала она своего спасителя – то есть меня – стоя у назначенного магазина. Почуяв угрозу, я мог просто слинять и никак не среагировать, пройти мимо – мало ли зачем гуляю я здесь по улице? – однако напряжённая поза успокоила меня, и я быстро подошёл к ней и, сказав полсотни спасительных слов, забрал конверт.
Оделся, разумеется, я тоже нетрадиционно: после хитрой афёры я становился главной приманкой, почти что единственной ниточкой, уцепившись за которую менты могли захапать себе весь клубок. Подростковая куртка, примитивные драные джинсы, скрывающий причёску и глаза кепарик: мало какие сведенья достались тогда ментам, учитывая также и то, что разговаривал я изменённым тонким голоском. Я закосил тогда не под дебила: я изобразил недалёкого мелкого школяра, которому взрослые дядечки доверили получить и передать пакетик, и ничего абсолютно не знающего о смысле и цели данного дела, так что наверняка не одну школу обшарили потом глупые доверчивые менты. Одежду я позже спрятал, на каждую из следующих афёр переодеваясь потом по-новому, а деньги честно разделил с Артёмом, и именно с этого началось наше с ним плодотворное сотрудничество.
Да, я что ещё хочу сказать: глядя на всплывающих в последние годы откуда-то из небытия разных там компьютерщиков, основателей интернет-компаний и прочих прохвостов, я хочу заметить: а разве я чем-то был хуже их? Они вон нахапали миллиарды, придумав что-то новое – ведь так? – и почивают теперь на лаврах, плюют в потолок и делают вообще что хотят. Так вот:
А что касается Артёма: мы провернули ещё много афёр! Вспоминая теперь, как легко и просто потрошили мы мелких барыг, считавших себя людьми умными, но на самом деле оказавшихся обычными лохами, могу утверждать: это были самые лёгкие деньги из всех, что мне достались. Ты попробуй, к примеру, найди доступную жертву на улице и вытащи у неё кошелёк: сколько ума, терпения и настойчивости для этого требуется, абсолютно без всяких гарантий и с риском для здоровья и свободы! Здесь же занятие выглядело намного проще: главное было – найти заранее подходящего клиента, такую же тупую и отсталую тётку, что и в первый раз, да-да, именно тётку, играя на материнских чувствах которой и можно было занести себе в актив ещё одну победу и пару тысяч у.е. Я особо не наглел: две, максимум три тысячи долларов могла достать такая калоша из укромного тайника у себя дома, не особо вдаваясь в детали и подробности случившегося с её сынком происшествия, из-за пяти тысяч она уже устроила бы серьёзный допрос, а за десять – могла разорвать, а, нет, она бы просто подумала и как-нибудь дозвонилась до якобы проштрафившегося родственничка, чтобы не попасть впросак.
Так что где-то два-три раза в месяц мы с Артёмом проворачивали лихие хитрые номера. Тёток, кстати, подыскивал в-основном Артём: работая в салоне связи, он легко находил тупых невежественных дур из числа клиентов, он ведь как раз и занимался тем, что подбирал разным лохам мобилы и прочие прибамбасы. А потом уже мы брали терпилу в оборот и слегка доили.
Всегда ли у нас получалось? Да нет, тут ведь многое зависело от ума, от психологии и характера человека, а уж когда по ящику стали о подобных афёрах рассказывать: всё стало намного сложнее! Наверняка не я один оказался такой умный, разные шулерские проделки – дающие хороший результат – быстро везде проникают и распространяются, так что я не слишком удивился, когда по ящику и в газетах рассказали об афёре с сынком, попавшим в аварию. Так что я всегда был настороже, когда ходил на дело, и, встречая очередную испуганную тётку, каждый раз внимательно изучал её. Лучше уж было не получить ничего, чем вляпаться: сами понимаете!
Но потом настал момент, когда сорвалось пять разводок подряд: все слишком уж привыкли к такому сценарию и не хотели особо покупаться. Кто-то сорвался ещё на начальной стадии, где-то я напортачил, а последняя тётка – пришедшая на встречу – так подозрительно себя вела, что я перестраховался. И правильно сделал! Могу представить себе, какие недовольные вытянутые морды были потом у подсадной утки – явно ментовского подложного происхождения – и сопровождавшей её группы захвата, когда их засада сорвалась и номер не удался, а я в очередной раз благополучно вырвался за флажки.
И сразу после этого замутил дельце, ставшее, можно сказать, вершиной бизнеса в моём исполнении. Да-да, мои планы и желания простёрлись так далеко, что в первый и последний раз в жизни я занял должность, о которой мечтал всегда и мечтаю до сих пор: что планы мои претворятся в жизнь после выхода отсюда и чем-то подобным получится заняться и в продолжение жизни. Вместе с Артёмом, подключив ещё и его дружка – компьютерщика – мы создали небольшую фирму, оказывавшую компьютерные услуги всем нуждающимся. Ну то есть сломался у вас компьютер, стоящий дома, а гарантийный срок уже давно закончился, и к кому обращаться: вы просто не знаете. И тогда звоните нам – в Срочную Компьютерную Помощь, или просто СКП – и вызываете нашего молодого талантливого специалиста, который знает компьютерную технику как свои пальцев, и всегда может починить и отремонтировать то, что у вас сломалось, заменить виндоуз и поставить какие-нибудь самые распространённые программы, выгрести вирусы и привести систему в идеальное состояние. За что придётся в итоге заплатить приличную сумму – это ж такая работа! – и каждое движение пальцем требуется оценить в некоторое количество денег, после чего подвести итог.
В созданной фирме я занимал должность генерального директора: это было и почётно, и одновременно ответственно, просто Артём и его компьютерщик-дружок уже занимали серьёзные должности, и вряд ли смогли бы совместить официальные работы. Мои же возможности позволяли мне руководить налаженным процессом и проводить основную работу, управлять людьми – малолетними компьютерщиками-сосунками, общаться с клиентами, выразившими недовольство и делать рекламу. Я поступал достаточно просто: отпечатанные Артёмом и его дружком на работе объявления и наклейки я навешивал повсюду, куда доставала рука в моём районе и ближних окрестностях, так что ходить было не так далеко. Главное было: убедить клиента, что дело совсем швах, что требуется глобальная чистка и замена того, что находится в системном блоке и рядом с ним, чем занимались, разумеется, наши подшефные. Подшефных приводили Артём и его дружок: молодые совсем парни-компьютерщики хотели зарабатывать много денег, и мы давали им такую возможность, забирая, правда, большую часть себе. Да им и тридцати процентов хватало в конце концов, главное было: заставить клиента выложить нужную сумму, которая могла доходить до половины месячной зарплаты, после чего требовалось скрыться и доставить деньги к нам.
У нас даже не было офиса, мобильные телефоны руководства были просто нашими тремя телефонами, а встречи проводились в квартире у Артёма. Да встреч-то особых и не было – так, время от времени кто-нибудь из мальцов слегка зарывался и начинал либо жульничать – в свою пользу, либо отказывался грести максимальные деньги, играя в честность. Таких мы сразу пропесочивали и либо выгоняли вон, либо ставили на путь истинный, делали реальным деловым парнем, способным с любого барашка состричь достаточное количество шерсти. Так что человек пять-шесть таких молодцов постоянно находились у нас под присмотром, принося пользу всем заинтересованным людям.
Но мы использовали ещё кое-что. Наш компьютерщик был не самым простым парнем и умел создавать хитрые такие ловушки. У вас никогда не бывало случаев, чтобы дома на компьютерном экране появлялось грозное послание? Наш орёл умел клепать такие баннеры, распространяя их потом в интернете, а одним из главных пунктов в объявлениях провозглашалась как раз борьба с подобными гадостями, способными разрушить комп или помешать по крайней мере его работе. Просто человек, заходя на получивший заразу сайт, неосторожно перетаскивал его на свой компьютер, в какой-то момент получавший удар под дых. На экране компьютера всплывало и горело негасимым цветом грозное послание, что-то типа того, что за просмотр порнографии и грязной требухи – с участием малолетних! – вы будете строго наказаны и в этой жизни, и в последующей, так что отправка в ад для вас не за горами с последующим помещением в один из нижних кругов. Кроме же того вас ждёт неминуемое разоблачение в этой жизни, дикий позор с оповещением всех родных и близких, сотрудников по работе и соседей по лестничной клетке, как и серьёзные сложности в работе вашего компьютера с последующей его самоликвидацией – от тех кадров, что ему довелось транслировать – и чтобы предотвратить все эти гадостные последствия, вам надо всего лишь перевести пару тысяч рублей на такой-то счёт в таком-то банке, после чего на вас снизойдёт прощение: вы получите некий код, благодаря которому сможете избавиться от этого проклятия, насылаемого за посещение всяких пакостных сайтов.
Никаких особых сайтов, разумеется, испытуемый не посещал, точнее: мы не могли проверить – так ли это в реальности, а посылаемый на выручку малолетка просто накручивал тысяч десять, беря на себя дополнительную заботу и функцию в виде переустановки системы. Наш мальчонка хорошо знал – как с этим бороться, и кто в этом виноват, и сколько дополнительных бонусов он получит сейчас с очередного неопытного клиента, поддерживая жизнь себе и нам – отцам-основателям – на хорошем таком высоком уровне, и если бы не одна неприятность, неприятность глобальная и максимально серьёзная, то я до сих пор парил бы в этой сфере, не обращая ни на что больше внимания.
Просто обнаружилось, что за нами следят. Нет, совсем не менты были теми грозными смотрителями, что через полгода нашей пошедшей явно в гору работы грубо влезли и всё испортили. У нас же имелись многочисленные конкуренты, делавшие приблизительно то же самое, и платившие при этом хорошие такие проценты крышам. И состоявшие – что ещё удивительнее! – из той же самой братвы, то есть ею возглавлявшиеся, и когда дела нашей фирмы пошли резко в гору: нас ждал облом. Просто на очередное наше собрание – в квартире Артёма – пожаловал пяток крепких ребят, и сделанные ими внушения так повлияли на всех, что и друг Артёма – компьютерщик – и наши мальцы, и даже сам Артём, так обложились и обкакались, что в ужасе разбежались и спрятались, и прогрессировавшая и приносившая уже хороший доход фирма оказалась прихлопнута и через неделю забыта.
Не, в нашем деле без ума и удачи просто никак, все обычные глупые гопники очень быстро оказываются на нарах, а чтобы чего-то достичь: очень многое требуется! Бывалые урки хвастаются своими отсидками: но если бы вы знали, как много они на самом деле – кроме немногих мазохистов и верных старым понятиям отказников – поменяли бы на спокойствие и благополучие! То есть такое благополучие, какого добился я, зарабатывая на жизнь тёмными шулерскими делишками. Вот кто настоящая элита: тот, кто почти ни разу не попался, несмотря на большие возможности вляпаться, и прожил свою жизнь так, как когда-то захотел!
Однако опытные прожжёные воры явно не согласятся с этим: им просто опасно говорить о подобных вещах, им, отпахавшим не один десяток лет на зоне – каждому! – просто обидно будет слышать такое. И поскольку именно они контролируют процесс, то я даже и не пытался поменять свою масть. Они же подумают, что их считают лузерами и неудачниками. Я ведь, когда вышел из зоны, был уже приблатнённым: не самая низкая ступень, но и не высокая, так – свой среди мелких рядовых урок, об таких не станут вытирать ноги, но и особого авторитета тоже не имеется. С паханами же настоящими общаться – кто ж такого без особой нужды допустит, и тем более кто позволит стать такому паханом? Что? Нет, я серьёзно подумывал тогда о том, чтобы стать вором в законе, приобщиться к, так сказать, ценностям воровской жизни и занять достойное место в иерархии. Ну или хотя бы поднять статус: не собирался я целую жизнь быть мелкой промокашкой, сопливым гопником, не имеющим права голоса в серьёзной воровской среде. Мне уже тридцатник стукнул, и имел я в конце концов право хоть на что-то?!
Однако когда я расспросил Романа – а я поддерживал постоянно с ним контакт – то понял: не будет у меня никаких шансов. Любые повышения – они ведь заслуживаются, то есть: главное – не то, насколько ты хорош сам по себе, насколько ты силён в выбранном тобой деле, нет! – главное: что ты сделал для братвы!
Я говорю абсолютно серьёзно: братва ведь оценивает не твои достижения в, так сказать, профессии, нет, она оценивает: сколько денег ты внёс в общак, какие дела порешал в интересах сообщества, какой образ жизни вёл – ну и прочую туфту в том же роде. А что я мог занести в свой актив? Скажем прямо, совсем немного: деньги я вносил по минимуму, в сходняках не участвовал – да и кто и зачем позвал бы туда меня, всегда болтавшегося где-то на периферии воровской жизни? Ну и образ жизни тоже не соответствовал: мне же приходилось – время от времени – марать себе руки обычной рутинной работой, не самого высокого, кстати, пошиба, и кто стал бы серьёзно воспринимать вора, совсем ещё недавно работавшего официантом?
Так что подобные амбиции быстро иссякли: я жил и вполне радовался тому, что у меня уже имелось: мать, всё так же трудившаяся в школе посудомойкой и уборщицей, наша комната в хорошем удобном месте в Москве, и мои воровские дела, продолжавшие приносить приличный доход. Я не рвался к тому, чтобы заработать всё, что только можно: на хрена было рвать жопу из-за лишних денег, рискуя ещё больше? Я и так был вполне обеспечен, требовалось только не забывать о маскировке и поддержании внешнего облика: я по-прежнему представлялся всем снабженцем, имеющим вольный график работы и надёжный хороший заработок, что подтверждалось деньгами, регулярно оставляемыми матери. Её мелкая по сравнению с моими деньгами зарплата – даже с традиционными довесками в виде плотных пакетиков с едой – вызывала уже смех. Но бросать работу она не собиралась: чем бы ещё занялась она в свободное время, им имея ни образования, ни особых интересов, ни цели в жизни. Что вы говорите: была ли цель у меня у самого? Ну как же: такая же цель у многих, если не у всех: хорошо вписаться и приспособиться. Становиться королём или миллиардером каким-нибудь я не собирался – у них ведь столько забот, да и стреляют их иногда, не без этого, но от многого другого отказываться я не собирался. Хотя… я же вам рассказывал об отношениях с бабами: не любили они меня, практически брезговали, так что здесь уж какая могла быть полноценная жизнь, не было её, это точно.
Но возмещать данную сферу я как-то пытался. Когда появлялось много денег, я покупал шлюх: просто звонил по телефону, узнавал цену, место свидания – я же не мог приводить их к нам в коммунальную квартиру! – ну и шёл на встречу. Выбирал я разное: разумеется, все они были моложе меня, но в остальном я не ставил особых ограничений. Мелкие, крупные, сисястые, жопастые, брюнетки, блондинки, шатенки. У меня имелся и компьютер с интернетом, где я мог выбирать конкретных девиц – в разумных пределах – жаждавших встретиться с состоятельными мужчинами для проведения досуга. Неважно, что мужчина оказывался мелким таким огрызком, в штанах там работало всё нормально, совсем даже неплохо для полутораметрового карапета. С деньгами я никого не обижал, давал так сказать на чай и на памперсы, с некоторыми же девицами я встречался многократно. И даже несколько, можно сказать, романов случилось у меня тогда: а самый яркий и продолжительный из них мог привести к последствиям. Каким? Совсем не к таким, как вы подумали, просто одна девица, с которой я общался несколько месяцев подряд, решила с моей помощью решить личные проблемы. Нет, я могу их понять – всех этих приехавших из глубокой провинции дурочек, мечтающих любой ценой зацепиться в столице. Где ещё им будет так хорошо, по крайней мере многим из них! А если ещё и из другой страны: ну тогда брак с москвичом решает если не все, то многие их сложности. Да, так вот: встречался я с одной хохлушкой, наглой и разбитной такой шатенкой, мелкой почти как я и с явными воровскими замашками, так что ухо с нею приходилось держать востро. Брала она по сотне долларов, но я постоянно оставлял ей мелкие презенты, так что она явно привыкла ко мне и не хотела, можно сказать, отпускать. Она даже решила замутить афёру: якобы однажды у меня
Но встречались и другие девицы: меня ведь, как я рассказывал, тянуло к высоким крупным девушкам, и однажды я надолго замутил именно с такой. Она была просто великанша – почти метр восемьдесят, просто относилась она по-доброму, можно сказать, бережно, выполняя мои пожелания, так что встречался я с нею месяца три или четыре. И встречался бы и дальше, если бы не замутил одну афёру, из-за которой чуть не погорел. И чтобы не вляпаться: пришлось мне временно лечь на дно и оборвать лишние связи.
А дельце-то обещало стать серьёзным и прибыльным, я сам придумал его, когда смотрел однажды западный фильм, про жуликов как раз и аферистов. Для реализации требовался помощник, и стать им согласился в конце концов Роман, когда понял, что можно одним махом сразу получить большой кусок.
Придуманная же афёра вертелась вокруг машины, которую мой друг якобы собирался продавать. У него уже имелся к тому времени жигуль – то ли девятка, то ли какая-то модель из последних – в хорошем достаточно состоянии взятая с рук. Так вот: он якобы продавал машину и срочно требовал наличные деньги, когда же происходила встреча, Роман подстраивал дело так, чтобы сумка или дипломат с бабками оказывались в багажнике. А дальше? А дальше – просто: за тряпками и барахлом – достаточно грязными, чтобы терпиле не захотелось проверить – в багажнике скрывался я, и пока они ехали туда, где требовалось оформлять сделку, я потрошил кейс и делал подмену. Ну и под занавес оказывалось, что Роман забыл нужные документы – ах, какая незадача! – а завершить сделку сегодня никак не может – дела всё, дела! – ну и с фальшивой романовой визиткой и куклой вместо денег клиент уходил, чтобы больше не появиться.
Что вы говорите: мог запомнить номера? Ну, мы совсем не были дураками и тоже подобную возможность предусматривали, заказав в ремонтной мастерской несколько жестяных табличек с разными номерами. Так что пока глупый терпила приходил в себя, копаясь в резаной бумаге и взывая к помощи милиции, машина слегка меняла внешний вид, готовясь к следующей операции.
Таким макаром мы успели загнать её шесть раз, но на седьмой сделке чуть не попались: кто же знал, что покупателем окажется мент, то ли бывший, то ли наоборот свежеиспечённый, мы так и не поняли, но когда Роман попытался забросить сумку с деньгами в багажник, клиент этого не позволил. Не разобрались мы с ним, не поняли, что нельзя было связываться изначально с жирным говнистым клопом, сразу же начавшим скандалить и выяснять отношения, так что мы уже даже и не поняли, когда рядом оказались менты. Они уже стояли и прислушивались к воплям своего коллеги, и только реакция Романа выручила нас тогда: когда уже мы поняли, что облома не миновать, Роман прыгнул за руль и, долбанувшись пару раз о какие-то препятствия, вырвался из сжимавшейся ловушки и ушёл.
Нам повезло ещё, что там стояли не депээсники какие-нибудь: они нас сразу догнали бы на своём форде или на чём они там рассекают. Учитывая обстоятельства, машину мы тогда сбагрили по дешёвке –без документов – а сами залегли на дно. Меня никто не видел, так что я мог особо за себя не бояться, но Роману пришлось годика на два уйти в тень и не показываться в столице, где на каждом ментовском стенде висело его изображение, состряпанное какими-то мазилами.
Что же касается меня: то останавливаться на достигнутом я не собирался. Я имею в виду наши шулерские проделки с Артёмом: убедившись в его профессионализме, я придумал ещё один номер. Под названием «победитель лотереи». Ну вы же знаете: сейчас многие фирмы активно лезут в рекламу: и чего только не придумывают ушлые аферисты, чтобы втюхать своё залежалое дерьмо лохам и простофилям, регулярно попадающимся к ним на удочку и с помощью подсачека выволакиваемым на берег! А там уже их ласково потрошат, бережно снимают чешую и потом – добавив соли и специй – радостно готовят на медленном огне, пока они не покроются золотистой корочкой!
Простите, размечтался я что-то: здесь ведь не предлагают нормальную жареную рыбу – нет, они выдают полусырую требуху, где ещё надо покопаться, чтобы очистить от всякой грязи и посторонних примесей куски, которые ни один нормальный человек жрать не станет. Однако же приходится: треска или пикша всё-таки лучше, чем та пародия на мясо, что выдают тут раз в неделю. Вот уж гавно так гавно-то!
Да, а в сфере, связанной с лотереями, я придумал такой номер. Получает чувак на мобилу, допустим, такую эсэмеску: «поздравляем, вы – победитель нашей лотереи! И кроме того – претендент на суперприз – миллион рублей!» Ни в каких таких конкурсах он, понятное дело, не участвовал: кто ж его, лохопета драного, заставит принять хоть в чём-то участие, но приз – миллион – вот же он! – манит к себе и призывает, остаётся только приложить небольшое усилие. И он – терпила такой – делает его! Он звонит по указанному телефону и выясняет – что нужно сделать? – и получает ответ, что есть мелкая закавыка, крошечный такой вопросец, для разрешения которого и подтверждения его личной заинтересованности он должен переслать рублей, допустим, пятьсот на некий номер. «А дальше уж – при удачном стечении – миллион ваш, и даже не сомневайтесь, потом всю жизнь благодарить будете!» Он понимает: с одной стороны – риск потерять пятьсот рублей, но выиграть же можно – ого-го сколько, он столько никогда в своей жизни и не видел, и он наконец, болван, решается, а мы с Артёмом по-быстрому снимаем деньги и растворяемся в пространстве!
Разумеется, не ради одного-единственного терпилы организовывали мы хитрый спектакль: идя на новый круг, мы заряжали сотни по три номеров. Задача по убеждению ложилась на меня, тут уж мне приходилось браться за основную работу, в результате чего сотня доверчивых буратин посылала нам свою денежку. Через пару дней телефон, разумеется, вырубался и выкидывался, так что дурачкам оставались лишь приятное воспоминание о почти выигранном миллионе, и другое – уже не очень – о том, как они расстались с деньгами, совсем небольшими, из-за которых практически никто не стал бы бежать в полицию и строить нам козни. Зачем? Обулся сам – дай обуться другому: кто признался бы посторонним людям, что он просто дурак, и его легко сделать даже по телефону, и даже такому невзрачному мелкому человечку, как я? Так что, попадая в ловушку, почти никто не обращался к ментам: это ж сколько возни и сутолоки ради таких мелких денег, ещё и сам не рад будешь! Недельная возня приносила нам хорошенькую сумму – полсотни тысяч на двоих – после чего мы на месячишко расслаблялись. Время запарки в фирме – как я объявлял официально матери и всем окружающим – подходило к концу, и мог же я позволить себе небольшой отдых? Тем более что я полюбил ещё кое-что, о чём раньше особо и не думал. Я рассказывал вам о своём главном увлечении – жрать сладости, оно было у меня главным и главным и останется – но тогда, когда я, можно сказать, возмужал и обрёл уверенность, я полюбил ещё одно занятие.
Не знаю, есть ли здесь – в областном центре и там, где вы живёте – такие парки развлечений, как в Москве? В столице – особенно в некоторых местах – понастроили такого, что ни в какие Диснейленды отправляться не надо, всё тут, под рукой. Особенно мне нравились всякие карусели: а болтание по кругу на длинном тросе – было самое моё любимое дело! Ты висишь над пропастью, судорожно вцепившись ручонками в подлокотники, ножки беспомощно болтаются в пустоте, несущейся по кругу с хорошей такой скоростью, и вместе со всеми издаёшь разные звуки – какие только смогла извлечь твоя травмированная ускорением и перегрузкой глотка. Нет, правда, мне нравились такие вещи, особенно когда можно было ещё и кому-нибудь нагадить: плюнуть так, чтобы летящая слюна задела других, таких же сумасшедших как ты, но не таких упорных и выносливых, способных пройти все круги маленького детского ада, сосредоточенного на небольшой территории.
Не везде, кстати, там допускались дети, так что приходилось таскать с собой паспорт. Не все ведь воспринимали меня за полноценного взрослого человека. Наглые паразиты подкалывали меня: без родителей, мол, не пустим, так что, когда я вылезал из очередного аттракциона – посреди шатающихся и блюющих местами страдальцев – и гордо шёл на следующий, почти свежий и готовый к новым приключениям – то я небрежно так бросал паразитам что-то вроде «скукота сплошная, никакого кайфа!» Однако кайф на самом деле имелся, тут я слегка мухлевал: и на «Кобре», и на «Марсе», и на «Алладине» – на огромных таких качелях, где мазохистов переворачивало башкой вниз, а потом бросало почти в землю – да-да! – это было страшно и весело одновременно, вопли и визги так и летели во все стороны, а я гордо и уверенно смотрел прямо перед собой, спокойно перенося предусмотренные программой безобразия.
Вот кого надо было брать в космонавты, вот кому следовало доверять в серьёзных и важных вопросах, а не гнобить и не унижать по малейшему поводу и почти без него! Из меня вышел бы хороший космонавт или какой-нибудь исследователь, я ведь без труда сносил подобные нагрузки и оставался достаточно спокойным, хотя другие развлечения – по крайней мере многие из них – не давали мне такого кайфа. Что там ещё имелось? Колесо обозрения, здоровая такая дурында, почти со скоростью улитки поднимавшая тела и души на приличную высоту – что здесь было такого интересного? Я ещё понимаю шары на воде: здоровые пластиковые конструкции, в которые меня запихивали как какую-нибудь Белку или Стрелку: только в отличие от собачек я мог двигаться по воде – с большими, правда, усилиями! – и в конце, в отличие от собачек, я оказывался жив и вполне себе здоров.
Нечто подобное происходило и в соседнем водоёме: надувные лодки могли плавать по гладкой ровной поверхности, требовалось только активно работать педалями, чего я совершенно не любил. Больше мне подходил Автодром. Что это такое? Ну, там находился зал, заставленный маленькими машинками, управляемыми электричеством через штанги сверху. Здесь уж я резвился не хуже каких-нибудь лоботрясов-школьников, восполняя, кстати, отсутствие настоящей машины. Я же говорил, что не люблю технику, но там можно было по-настоящему покуражиться, поразвлекаться так, чтобы желание иметь машинку на самом деле не возникло.
Ну и в конце я мог заглянуть в тир. То есть не совсем тир, большой оборудованный павильон, где бросали разные предметы, чтобы сбить мишень и получить приз. Так вот там меня ненавидели. За что? Ну, я рассказывал, как в школе играл на деньги, как разувал и обыгрывал пацанов, на два-три года меня старше, так что бывшие соперники в конце школы обходили меня стороной. Так вот я не растерял этих качеств: только предметы, которые требовалось бросать – всякие мячики и шары – были намного тяжелее, так что приходилось прикладывать максимум усилий. Но без пары игрушек – каких-нибудь плюшевых собачек или обезьян – я оттуда не выходил, явно принося им убытки. Но что они могли сделать? Только нагадить, подсунув тяжёлый неподъёмный мяч, который я с удовольствием скидывал на какую-нибудь их конструкцию – «ах, простите!» – так что проще становилось не хамить мне, чтобы не нарваться на ещё большие неприятности.
А неприятности всяким паразитам наглым я приносил всегда с большим удовольствием. Плюнуть в кресло, откуда только что поднялся, оставить на перилах комок изжёванной жвачки, двинуть как бы случайно локтем в живот или отдавить ногу: это я всегда был пожалуйста! Изображая одновременно слабость и бессильность, чего на самом деле не было, во всяком случае до определённого момента, до той точки, когда, стоя на самой вершине, я неожиданно – без всяких предпосылок и оснований – сверзился вниз, долбанулся всем телом и всем своим слабым существом, и потерял и уверенность и силу. Вы не слышали? Тогда случилась довольно известная история, прогремевшая на целую страну катастрофа, когда один из аттракционов – кажется, «Марс» – пошёл вразнос и угробил несколько человек. Мне ещё повезло тогда: маленький рост помог выжить, я хорошо до сих пор помню перебитый позвоночник и переломанное тело сидевшей сбоку длинноногой девицы, её раскрытые от ужаса глаза и многоголосый вопль, в центре которого, сжимая лапками перильца, сидел я, проклиная и долбанyый сраный аттракцион, и своё новое увлечение, и суровую судьбу, не желающую оставить меня в покое и насылающую одни только гадости и неприятности.
IX
Здравствуйте-здравствуйте. Давненько вы что-то не показывались. Ах, дела, говорите? Какими интересно делами вы занимаетесь: вы ведь, как я понял, аспирант юридического вуза, и этим в-основном и загружены? Ах, университета? Ах, ещё и работаете: наставляете на верную дорогу всяких отщепенцев? Тяжело вам приходится, могу только посочувствовать, особенно в деле наставления: работа неформальная, с многочисленными трудностями и отклонениями. Тем более если клиенты такие же, как и местные сидельцы: много вы тут не наработаете, проще утопить… Кстати, начальство после наших встреч лучше стало ко мне относиться: они же видят, что веду я себя прилично, не хамлю, встал – можно сказать – на путь исправления, так что… Может – скидка мне будет, лет на пять, не сейчас, разумеется, а когда подойдёт срок, и выползу я отсюда не древним старикашкой. Хотелось бы на это надеяться, а то как ещё здесь можно прожить двадцать лет? Если повезёт – двадцать, я слышал, тут недавно одному сидельцу пятёрку как раз скинули, так что готовится он вскоре – годика через три – покинуть заведение. Должно быть тоже товарищ хорошо вёл себя, вот и сподобился… Если же есть куда идти ему – тогда очень даже хорошо! Тут, как я понимаю, не у всех есть, куда вернуться: с кем-то отказались общаться, после многочисленных трупов и происшествий, а у кого-то родственники просто умерли. А друзья… какие тут могут быть друзья?!
Но у меня-то тыл надёжный: мать, даже когда узнала про пятерых жмуриков, всё равно осталась на моей стороне. Она ведь мать! И историю сволочи Блыдника тоже хорошо знала, я ей тогда всё подробно рассказал. Так что не слишком сильно удивилась, когда я его замочил, я об этом неоднократно распространялся. Но и знакомых Блыдника – четырёх других жмуриков – она тоже жалеет, как и я, здесь мы с нею близки.
А уж как она вступилась за меня, когда случилась та катастрофа с аттракционом и я почти чудом выжил! Правда-правда, мне дико повезло тогда, и мелкие размеры как раз и помогли выкарабкаться! Когда несколько кресел оторвались и грохнулись на землю, а потом сверху добавилась ещё развалившаяся куча из кресел, конструкций и тел, то всем высоченным дылдам головы и ноги как раз и переломало, там ведь, кажется, погибло четыре человека, а инвалидами сделались человек пятнадцать. Я никогда такого месива не видел! Благо что прошёл тюрьму и зону, и всякие прочие приключения, но где там тюрьме и зоне оказалось до подобных катаклизмов в самом, можно сказать, тихом и спокойном месте столицы.
Я и сам сильно пострадал: когда чёртова хрень грохнулась с пятиметровой высоты вниз, меня сдавило с боков, а сверху навалилось кресло с визжащей тёткой, и только реакция спасла от тяжёлых последствий: я убрал голову и вжался в кресло, так что дальнейшие бултыхания не так сильно, как других, задели меня. Чего не скажешь о соседях, и особенно о молодой девице справа, которой почти оторвало голову.
Правда-правда, если бы я не видел кровавого зрелища своими глазами, то и не мог бы представить: как некрасиво, нет – мерзко! – всё выглядит внутри! Довольно красивая высокая девица стала просто куском мяса, и трагедия случилась у меня на глазах, практически под боком, и никто помочь ей уже не мог. Белые позвонки, красное мясо, жир, выплывавший откуда-то и растекавшийся жёлтыми потёками… бр-р! Откуда у неё оказалось столько жира? Ей и ещё троим – кажется, девице и двум парням – уже не могли ничем помочь, мне же пришлось валяться там три часа. Что сказать: болваны – как обычно – оказались полностью не готовы к аварии и вызывали каких-то пожарных, каких-то спасателей и ментов, а я валялся – зажатый с разных сторон – посреди кошмара и ужаса, поручни впились в грудь, ноги зацепились за какие-то железные палки, так что я просто не мог встать и даже приподняться, морда залилась кровью – что-то меня всё же задело! – руки были как-то странно вывернуты, со всех сторон кричали и стонали, а наглые журналюги – прямо передо мной, метрах в пяти – уже вовсю прыгали и скакали, снимали крупным планом возникший хаос и бардак, и заодно мою красную помятую морду, которую моя мать, вернувшаяся рано с работы, опознала среди прочих морд.
Я б этих журналюг поганых – строящих свою карьеру на чужой крови – гнал бы поганой метлой. Или давал шанс на своей шкуре почувствовать – каково будет: вляпаться в такое дерьмо! Помощи же от них никакой не было, они только суетились вокруг и бегали, выискивая самые жуткие ракурсы. Освободили же меня спасатели: когда уже они разгребли наваленное сверху железо, и особенно убрали жирную визжавшую всё время тётку – тот ещё был вид снизу, когда особенно она барахталась и перебирала толстыми ляжками над головой, грозя раздавить меня! – и только тогда они добрались до моего тельца. Где-то они разогнули, что-то перерезали, и тогда я оказался на свободе. Но идти сам я не смог: одна нога была вывихнута – почти переломана! – так что меня на носилках погрузили в скорую помощь и отвезли в больницу.
И вот тут начались настоящие неприятности. Я говорю не о боли, не о травмах, с которыми валялся недели две, пока более-менее не пришёл в себя. Я говорю о другом. Когда собрали всех пострадавших и взяли у них показания, то ментам – для отчётности – надо ведь было выяснить – кто где работает, кто чем занимается, ну и прочую информацию. Не просто так, жертвам полагалась помощь – в первую очередь деньгами – так что когда они стали выяснять, тут-то всё и завертелось. Я ведь к тому моменту года три нигде не числился, несмотря на постоянные бодряческие разговоры дома на кухне и в прочих местах, деньги же, заработанные на афёрах, я сильно не прятал. И когда посмотрели они мои документики и сопоставили, то сами понимаете: какие мысли у них возникли.
Тем более что травмы у меня оказались серьёзнее, чем я думал. Нога – ладно, нога через месячишко зажила, так же как и мелкие незначительные ссадины на голове – вот тут шрам остался, видите? – и на теле тоже. Но вот с руками… С руками дело обстояло намного серьёзнее, правую клешню мне вывернуло так, что полноценно держать её и делать всё, что я делал раньше, стало просто невозможно. Я хочу сказать: воровской моей карьере кирдык пришёл!
Нет, я потом лечился: ходил к разным врачам, хирургам и костоправам, умевшим якобы восстанавливать пошатнувшееся здоровье. Но толку-то! И на фоне такого вот профессионального, можно сказать, краха, меня ещё взяли за жопу менты, докопавшиеся до моих денежных закромов. Нет, предъявить мне было нечего, для этого пришлось бы столько всего расследовать и перекапывать! Да они и не рвались: они просто предложили вариант, от которого я не стал отказываться – мне ведь только хуже стало бы! – так что в итоге мы мирно разошлись, не считая того, что ободрали меня как липку.
Правда-правда, если вы думаете, что менты защищают всякие там законы, порядок и справедливость: то зря так думаете. Они просто деньги зарабатывают! Зарабатывают как умеют, в зависимости от обстоятельств, смотря что и кто им подвернётся. Ну я им и подвернулся, защищать же меня было некому – кто я такой, мелкий гопник и аферист! – так что наглые падлы меня по полной раскрутили.
Взяли они не всё – большую часть, даже для них беспределить было не по чину, чтобы до их начальства информация не дошла: два сраных лейтенантишки выгребли у меня больше миллиона, и делиться с кем-то ещё им было не резон. История со мной ведь случайно получилась, образовался просто небольшой приработок на ровном почти что месте, особенно учитывая их тачки. Их иномарки стоили не один миллион, так что могу представить, сколько ещё гопников пустили по миру зарвавшиеся кровососы, явно привыкшие к шикарной жизни. Когда я принёс им тогда обещанные деньги, они только усмехнулись и бросили пакет в багажник, и больше я их не видел. Но мне было совершенно точно не до них.
Обещанная компенсация за травмы оказалась откровенным убожеством: жалкая сотня тысяч, сшибаемая раньше за пару недель, полностью ушла на лечение. Помню, как тихо и почти пришибленно выползал я в те дни из квартиры на улицу: рука по-прежнему не желала меня слушаться, и даже самый простой экзамен – на обшаривание чужих сумок и карманов – завалил бы я тогда, так что полагаться на проверенный годами источник больше не приходилось. А с другой стороны подвалили и другие неприятности.
В-общем, два моих кореша – сработавшиеся так хорошо со мной – ушли от меня. То есть Артём – московский технарь – нашёл себе других напарников, с которыми закрутил большие дела, во всяком случае покрупнее наших с ним афёр. Он просто извинился и просил больше не приставать. Что же касается Романа: то его спалили, взяли за жопу и упекли надолго и основательно, и хорошо ещё было, что я сам не вляпался. Позвонив ему на мобильный, я сначала выслушивал непонятный трёп неизвестного мне человека, а после скомкал разговор. Мне ещё не хватало вляпаться там, где прежде всё выглядело надёжно и проверено, и плоды чего так хорошо кормили последние несколько лет! Так что остался я один, и на этот раз действительно что: урод уродом!
Поделиться книгой: