Помоги проекту - поделись книгой:
Именно с тех пор Рудольфа II прозвали императором алхимиков, а Прага утвердилась в мире как столица и место паломничества колдунов и чернокнижников. Согласно легенде, при Рудольфе II поселился в Праге престарелый Фауст, оттуда через дыру в потолке его дома унес чернокнижника в преисподнюю Мефистофель. Дыру эту по сей день показывают любопытствующим.
На самом деле при дворе Рудольфа II трудились такие великие астрономы, как Иоганн Кеплер и Тихо Браге. На средства императора были сделаны многие выдающиеся научные открытия. Правда, философского камня мудрецы так и не нашли. Зато, опять же по легенде, при покровительстве Рудольфа II прославленный в истории маг, глава пражской еврейской общины рабби Лёв Бен Бецалель якобы создал и оживил жуткого монстра Голема – гигантского глиняного человека.
Короче, нет ничего удивительного в том, что история сохранила образ Рудольфа II как императора-безумца, не желавшего заниматься государственными делами, но предпочитавшего жить исключительно в романтическом мире искусств и тайных знаний, подальше от мира человеческих страстей.
Зато человеческий мир отрекаться от императора не собирался. Протестанты, которые составляли большинство его подданных, были недовольны политикой рекатолизации, которую упорно проводил Рудольф II. Османы же готовили большой поход против неверных.
Собрать коалицию христианских государств, чтобы дать отпор агрессору, не удалось. В 1593 г. полчища султана Мурада III неожиданно вторглись в венгерские земли[14]. Война с переменным успехом затянулась на долгие 15 лет. Причем на первом этапе имперцам удалось занять почти всю Венгрию и Трансильванию. Освобождение от османского ига облегчения местному населению не принесло – Рудольф II немедля начал проводить насильственную рекатолизацию местных протестантов, составлявших большинство.
Во внутренних неурядицах Рудольф II тоже поначалу ориентировался исключительно на католиков. Партию католической «новой волны» возглавлял некто Иржи Попел. Император был доволен его службой и наделял вельможу все большими и большими полномочиями, пока в 1594 г. вдруг не был открыт заговор Попела, намеревавшегося убить Рудольфа II и захватить чешскую корону. Предателя арестовали и пожизненно заточили в подземелье мрачного замка Локет. Однако моральный удар оказался столь сильный, что с императором случился очередной приступ нервической болезни: он перестал доверять даже ближнему окружению и возненавидел обязанности повелителя огромной страны. Отныне Рудольф начал нарочно вносить неразбериху в подававшиеся ему на подпись документы, даже прятал их от служителей его собственной канцелярии. Правда, отказываться от власти тоже не собирался, полагая себя избранником Божьим. С тех пор в безумии Рудольфа II уже мало кто сомневался.
Главный удар по императору был нанесен венгерскими[15] протестантами под руководством видного трансильванского аристократа Иштвана Бочкаи.
В 1604 г., в целях духовного укрепления воюющего населения Рудольф II повел оголтелую борьбу против венгерских еретиков. В ответ вспыхнуло крупное национальное антигабсбургское восстание, опиравшееся на поддержку султана Ахмеда I… Более всех восстание обрадовало братьев императора. Эрцгерцоги Матиас и Максимилиан (четвертый по старшинству брат) тайно собрали имперских Габсбургов и добились семейного признания Рудольфа II душевнобольным, в связи с чем усмирение венгерского восстания без уведомления императора поручили Матиасу.
Самозваный «регент» пошел на большие уступки повстанцам Бочкаи. В 1605 г. Матиас подписал Венский мир, по которому в Венгрии объявлялась свобода вероисповедания, самого Бочкаи признавали князем Трансильвании и уступали ему на время его жизни ряд имперских территорий. Восстание завершилось. Правда, Бочкаи торжествовал лишь год. В декабре 1606 г. он был отравлен собственным канцлером Михаем Котеем. Причастен ли к этому убийству эрцгерцог Матиас – неизвестно.
Взбешенный Рудольф II отказался признать Венский мир и подписанный следом мирный договор с турками. И тогда в 1608 г. Матиас вступил в конфедерацию с австрийскими, венгерскими и моравскими сословиями и во главе мощной армии пошел войной на Прагу. Чехи не предали своего короля – поддержали Рудольфа. Скрепя сердце, в том же 1608 г. император был вынужден утвердить все документы, подписанные от его имени Матиасом, и отдать ему корону Венгрии и эрцгерцогство Австрию. Под скипетром Рудольфа II осталась только Чехия, титул же императора никакой власти не давал, а потому был номинальным.
Отныне месть Матиасу стала главной целью жизни старшего брата. Ко всем бедам добавились капризы чешских протестантов. В 1609 г. они представили Рудольфу II т.н. акт о политических и религиозных правах чешской нации. Поначалу император возмутился, отказался его признать, но чешская аристократия принудила его к капитуляции. С тех пор уже вся Чехия стала для Рудольфа II объектом мести.
Император долго плел интриги, вел широкую переписку, и вот, наконец, представился удачный случай. У имперских Габсбургов имелся двоюродный брат Леопольд – князь-епископ в Пассау. Под обещание Рудольфа сделать его наследником престола, этот авантюрист собрал 10-тысячное войско головорезов и в 1611 г. вторгся в Чехию. Грабя и насилуя мирное население, воинство Леопольда ринулось на столицу, взяло штурмом Малую Прагу и устроило там дикую бойню. Однако, узнав, что к Праге спешит войско Матиаса, наемники предпочли не вступать в бой и бежали.
Тогда-то и открылось участие Рудольфа II в заговоре против чешского народа. Предводитель национального ополчения чехов, знатный вельможа Индржих Турм чуть ли не силой принудил Рудольфа отречься от чешского трона в пользу Матиаса. Едва брат-победитель вошел в Прагу, как земский сейм провозгласил его королем Чехии. Коронация Матиаса проходила в соборе св. Вита, а празднества по сему поводу – в южном крыле Пражского Града. В северном же крыле в тот час метался в бессильной злобе и зависти бывший король, но еще император Рудольф II. Позднее он пытался восстановить против Матиаса германских князей – безрезультатно.
20 января 1612 г. Рудольф II умер на шестидесятом году жизни от инфекционного легочного заболевания. В июне 1612 г. взошел на престол Священной Римской империи Матиас Габсбург, который семимильными шагами повел Европу к самой ужасной войне XVII столетия – Тридцатилетней.
Еврей Зюсс и еврейская финансовая реформа
Герцоги Вюртембергские – ближайшие родичи династии Романовых. Императрица Мария Федоровна Старшая, супруга Павла I и мать Александра I и Николая I, была внучкой герцога вюртембергского Карла I Александра, одного из самых одиозных персонажей европейской истории XVIII в.
Смолоду Карл не претендовал на герцогский престол, потому делал военную карьеру на стороне. Уже в тринадцать лет он воевал против турок, а в двадцать один год в армии великого австрийского полководца Евгения Савойского участвовал в войне за испанское наследство. Намереваясь и далее оставаться на службе при венском дворе, в 1712 г. молодой человек перешел из лютеранства в католическую веру.
Все эти годы герцогством Вюртембергским правил из своей столицы города Штутгарта двоюродный брат Карла – Эберхард IV Людвиг, занимавший престол более 56 лет. Его единственный наследник умер в 1731 г., и новым наследником провозгласили Карла Александра.
Долгое время последний вел относительно скромный образ жизни. Однако в 1727 г., разменяв пятый десяток, Карл женился на 20-летней принцессе Марии Августе Турн-и-Таксис, красавице и знаменитой мотовке: за безумную трату денег Марию Августу впоследствии называли предшественницей французской королевы Марии Антуанетты. Молодая жена требовала больших средств, содержание же военного офицера при австрийском дворе было весьма скромным. Положение изменилось, когда Карл стал наследником герцогского престола. Буквально через год, в 1732 г., ему представили военного и придворного агента курфюрста Пфальцского – Иосифа Зюсс-Оппенгеймера (в немецком народе он более известен под презрительной кличкой Еврей Зюсс), который готов был финансировать Карла из расчета на будущее. Интерес его можно понять: со времен Тридцатилетней войны Вюртемберг являлся лютеранским государством, а Мартин Лютер, потерпев неудачу в христианизации иудеев, еще в XVI в. призвал своих последователей изгнать евреев из мест проживания лютеран. Кроме того, Эберхард IV Людвиг, будучи зараженным великолепием Версаля, всю жизнь делал безумные траты на роскошь, чему способствовала и его любовница, а заодно теневая правительница герцогства Вильгельмина фон Гревениц.
Для Зюсса соблазн овладеть богатствами незатронутого еврейским капиталом Вюртенберга оказался необычайно велик. Сам Зюсс был родом из Гейдельберга. Отец его возглавлял бродячую труппу актеров, но рано умер, и воспитанием мальчика озаботился дядя, человек с большими связями среди еврейских банкиров, ростовщиков и торговцев. Зюсс оказался человеком с деловой хваткой: достигнув совершеннолетия, он по протекции воспитателя сразу был принят в большие торговые дома во Франкфурте-на-Майне, Амстердаме, Праге и в Вене. Оттуда дельцу был прямой путь ко дворам курфюрста Пфальцского и герцога Гессенского. Но самые теплые места там уже были заняты его единокровцами. И вот теперь открылась великолепная перспектива при вюртембергском дворе.
Получать деньги и драгоценности в любое время и по своей прихоти Карлу Александру понравилось, и к 1733 г., когда он занял вюртембергский престол, новый герцог оказался в полной зависимости от своего финансиста. Первое, что сделал герцог короновавшись, это арестовал и заточил в темницу графа Гревеница, первого министра своего предшественника и родного брата Вильгельмины. Арест произвели по совету Зюсса, которого Карл I Александр прочил на пост премьер-министра. Однако согласно сословной конституции Вюртемберга, введенной в середине XVI в. герцогом Кристофом I, он не имел права назначать высших сановников без согласия вюртембергского ландтага – парламента, представлявшего интересы сословий. Лютеранская страна, само собой разумеется, воспротивилась выбору монарха.
Зюсс на премьерстве не настаивал, его даже устраивало место теневого правителя. Он просто назначил на все ключевые посты свои креатуры, однако соплеменников фаворита среди них не было – от евреев Зюсс предпочитал теперь держаться подальше, чтобы лишний раз не раздражать вюртембергских лютеран. Опасался он не зря: очень скоро все сословия герцогства были возмущены резким повышением налогов, что связали персонально с еврейством Зюсса.
Еврейские историки утверждают, что на самом деле единственным виновником народного недовольства был герцог Карл I Александр. Хотя брат и сестра Гревениц, чтобы откупиться от преследований, отдали ему все свои богатства, и это позволило разом покрыть и личные долги герцога, и государственные долги герцогства, властителю захотелось веселой жизни. Зюсс, отныне отвечавший за финансы Вюртемберга, выход видел исключительно в повышении налогов с населения и был весьма изобретателен в их придумывании. Националистически настроенные историки, наоборот, утверждают, что Зюсс тайно наводнил Вюртемберг еврейскими дельцами, по совету которых и гнобил немцев непосильным налоговым бременем. Якобы именно по их совету фаворит в кратчайшие сроки отчеканил на 11 млн неполноценной монеты, учредил соляную, винную и табачную монополии, начал официальную и публичную торговлю привилегиями и должностями.
Уже через год правления «герцог Карл I Александр достиг, наконец, предела мечтаний. Теперь у него был двор, – роскошный, в собственном вкусе. В Штутгарте был построен новый оперный театр, и герцог щедро оплачивал выписанных из-за границы певцов и актрис – из собственной казны. Балы, приемы и маскарады беспрерывно сменяли друг друга – это была настоящая феерия… Все летние месяцы Карл-Александр проводил в Людвигсбурге – это был вюртембергский Версаль. Все было там: праздничные фейерверки, итальянские ночи и прочие, прочие увеселения» (М. Леман).
Тем временем «страну душили налоги, росла дороговизна, люди нищали на глазах. Экономический паралич был налицо». Ландтаг попытался противостоять надвигавшейся катастрофе, но вразумить зарвавшегося герцога уже было невозможно.
Далее произошли события, покрытые неразрешимой тайной. По утверждению еврейских историков Карл I Александр был рьяным католиком и задумал ввести в герцогстве католическую веру, одновременно запретив лютеранство, а заодно разогнав столь мешавший ему лютеранский ландтаг. Зюсс, опасавшийся народного восстания, был категорически против, долго отговаривал Карла, но потерпел неудачу. Эти споры поссорили герцога с фаворитом. Помимо того, Зюсс отказывался и далее повышать налоги. Карл угрожал ему отставкой. В условиях охлаждения отношений с покровителем Еврей Зюсс предпочел предупредить ландтаг о заговоре. Сам же представил герцогу все финансовые отчеты и вознамерился покинуть герцогство.
Опечаленный Карл пригласил фаворита на праздник в Людвигсбург, назначенный на 12 марта 1737 г. В ту же ночь якобы был назначен и военный переворот. Однако в самый разгар веселья Карл I Александр внезапно умер от сердечного приступа. Благородный Зюсс поспешил с печальной вестью в Штутгарт к герцогине Марии Августе, которая отсутствовала на празднике, вынужденная оставаться при малолетних детях. Там бедняга и был арестован отрядом, посланным за ним руководством ландтага. Одновременно с ним немецкими националистами были арестованы все несчастные евреи, проживавшие в Вюртембергском герцогстве.
Националистически настроенные немецкие историки утверждают, что Зюсс и его ближнее окружение уговорили долго сопротивлявшегося Карла I Александра разогнать ландтаг и ввести в Вюртемберге абсолютную монархию. Для этого в других немецких государствах на деньги еврейских банкиров был подготовлен большой отряд наемников. Наемники уже приближались к границе герцогства, когда пришло известие, что Карл I Александр внезапно умер – сердце его не вынесло тревожного ожидания. Зюсс-Оппенгеймер попытался бежать, однако был перехвачен погоней и арестован. В тюрьму были отправлены и все его приспешники.
Под пытками бывший фаворит сознался во всех грехах. Состоялся суд. Зюсса обвинили в государственной измене, в выпуске низкопробной монеты, в порочащих связях с придворными дамами и в ростовщичестве под непомерные проценты. Преступника приговорили к смерти, пообещав смягчить кару, если он перейдет в христианство. Зюсс отказался, заявив, что предпочитает умереть евреем.
Казнь состоялась 4 февраля 1738 г. на окраине Штутгарта. Накануне осужденного в одеяниях «тайного финансового советника» выставили в железной клетке напоказ народу, и он был подвергнут всеобщему глумлению. Останки повешенного не снимали в течение шести лет в назидание евреям, если они вознамерятся поселиться в Вюртембергском герцогстве. Правда, с этого времени евреям вновь было строжайше запрещено проживать в городах герцогства и заниматься ростовщичеством.
В наши дни Иосиф Зюсс-Оппенгеймер (Еврей Зюсс) признан исторически первой жертвой холокоста и почитается в еврейском народе. С 15 октября 1998 г., в ознаменование 300-летия со дня его рождения, площадь в центре Штутгарта недалеко от старого Монетного двора названа именем Зюсс-Опенгеймера. На стене одного из домов висит табличка с пояснением «Вюртембергский тайный финансовый советник, убитый как еврейская жертва юстиции».
Изобретение микроскопа и первая сексуальная война в Европе
А началось все с неутолимого любопытства голландского торговца галантереей Антони ван Левенгука. Для жителей его родного города Делфта парень вообще был местным дурачком – все свободное от торговли время он шлифовал стекла и изготавливал линзы. Хобби такое было у Левенгука.
Для своего времени он был не только дурачком, но и невеждой! Знал лишь голландский язык и не умел читать книги на латыни. А без этого человек XVII в. не мог постичь премудрости науки. Впрочем, только азартному невежде могло придти в голову соединить линзы и рассматривать через них чрезвычайно мелкие предметы. Вот и получилось, что именно Левенгук придумал микроскоп – отозвал людей от созерцания неба к созерцанию глубин мироздания внутри сущего.
Однажды утром, когда глупцу шел уже пятьдесят третий год, придумал он посмотреть в микроскоп на капельку чистейшей дождевой воды. И что же он там увидел? Множество малюсеньких зверюшек, которые сновали туда-сюда и жили своей странной, одним им понятной жизнью. Так были открыты простейшие клеточные организмы и бактерии. Микроскоп Левенгука увеличивал в 275 раз, а линзы в нем были столь тщательно отшлифованы и подогнаны, что чистоте видимости может позавидовать даже современная техника.
Вскоре открытие натуралиста стало известно всему ученому миру Европы. Судьба позволила Левенгуку сполна вкусить славу мудреца и принимать у себя в гостях знатнейших особ, кто пожелал собственными глазами увидеть таинственных зверюшек. Правда, передавать кому-либо тайну микроскопа изобретатель не пожелал – так и умер в возрасте девяноста двух лет, упрямо оберегая ее от потомков. Пришлось ученым самим изобретать собственные приспособления из линз. Благо, микроскоп голландца был убедительным доказательством такой возможности.
Смерть настигла Левенгука в самом преддверии коренных изменений в европейском обществе, когда наука стала превалировать над религией. Церковь быстро теряла свои главенствующие позиции, гражданское общество агрессивно наступало. Во Франции семимильными шагами приближалась эпоха маркизы Помпадур, а вместе с нею тот самый блистательный век Просвещения – век Энциклопедии Дидро, философии и романистики Вольтера, Монтескьё и др. Из Англии же распространялись по свету открытия членов Лондонского королевского общества по развитию знаний о природе, которое провозгласило, что знание дают исключительно эксперимент и расчеты, но никак не слова религиозных авторитетов. Светилами Королевского общества были основатель науки химии Роберт Бойль и великий Исаак Ньютон.
Вместе с Просвещением в Европу пришла мода на атеизм. Церковь более не могла его преследовать – хотя общество еще и не стало свободным, но абсолютные монархии уже старательно изображали свое свободолюбие и уважение к закону. И как это нередко бывает во времена либеральных трансформаций, заодно с общими свободами как чертик из табакерки выскочили очередные сексуальные свободы. Если угодно, «цивилизованным» обществом была сделана заявка на сексуальную революции. Весьма своеобразная заявка, надо сказать.
«Спорный вопрос, из-за которого лучшие друзья превращались в заклятых врагов, а профессора готовы были расколоть черепа священникам, заключался в следующем: может ли живое существо зародиться самостоятельно, или же у каждого живого существа обязательно должны быть родители? Создал ли творец все растения и всех животных в шесть дней и затем взял на себя простую роль директора-распорядителя Вселенной, или же он и теперь развлекается тем, что разрешает новым живым существам возникать чудесным образом из “ничего”?»[16]
Как ни парадоксально, но передовая наука XVIII в. упорно утверждала, что жизнь возникает самостоятельно. «Большинство мыслящих людей склонялись к убеждению, что некоторые животные не имеют родителей и являются несчастными незаконнорожденными детьми отвратительного месива из разных грязных отбросов»[17]. Наука провозглашала право природы на чудеса – на рождение жизни без совокупления мужского и женского начал!
Надо признать, что идея самозарождающейся жизни появилась еще в древности. Чтобы не уходить в самые глубины, отмечу, что даже Платон и Аристотель не сомневались, что вся природа мертвая, а живыми оказываются только те некогда мертвые части ее, на которые снисходит по своему желанию некое живое начало, по Платону – бессмертная душа или психея. Поскольку Аристотель являлся высшим авторитетом средневековой Европы, самозарождение жизни признавалось тогда не требующим доказательств постулатом.
Безусловно, возникал вопрос:
– А может ли самозарождаться человек?
– Да, может, – отвечали одни ученые. – Полностью сформировавшийся человек приходит в мир в сперматозоиде, который сам собой рождается в мужчине. Только человечек этот очень-очень маленький. Чтобы крошка начал расти, надо поместить его в надлежащий сосуд, где он мог бы свободно развиваться. Таким сосудом является женское чрево. Но с не меньшим успехом можно вырастить человека в колбе – достаточно создать там благоприятные условия. Учение о том, что уже готовый малюсенький человечек вырастает в чреве матери до размера младенца, получило название преформизм – «заранее образованное».
Человека, который вырос в младенца вне чрева женщины, назвали гомункулом. Согласно рецепту великого швейцарского врача и алхимика XVI в. Парацельса, для выращивания гомункула в колбе помимо сперматозоида требуются растворенный в воде конский навоз, постоянный подогрев и магниты.
– Нет, – говорили другие ученые. – Жизнь рождается из мертвой природы сама собой и благодаря имеющейся повсюду живой силе. После рождения, организм постепенно развивается во взрослую особь. Это учение получило название эпигенез – «после рождения».
Как бы там ни было, но обе ведущие «научные» теории утверждали, что живые организмы могут рождаться без родителей, сами собой.
Удивительно то, что опровергнуть столь наивные представления о природе жизни энтузиасты-исследователи додумались только в XVIII в.!
Вплоть до этого времени повсеместно считалось, скажем, что мухи рождаются из гниющего мяса. Это был не требовавший доказательства факт. Но вот в Италии объявился врач и натуралист Франческо Реди, который провел неожиданный эксперимент. А именно: поместил куски свежего мяса в одинаковые горшки, часть горшков затянул кисеей, не позволявшей мухам добраться до содержимого, и оставил приманку гнить. В горшках, куда мухи имели свободный доступ, вскоре появилась их молодь. В горшках, закрытых кисеей, мухи не появились – там родители не смогли отложить в мясо яйца. Это для нас, жителей XXI века, в результатах исследований Реди нет ничего удивительного. Мудрецов XVIII в. эксперимент Реди ошеломил – был опровергнут сам Аристотель!
Наиболее упорные сторонники самозарождающейся жизни сочли «мушиный» эксперимент случайностью. Британский священник и любитель-натуралист Джон Тербервилл Нидхем опубликовал в 1750 г. в Париже книгу «Наблюдения новых Microscopiques…». Там мыслитель на основе экспериментальных исследований доказывал, что все живые существа, от малюсеньких «зверьков» Левенгука до человека, порождены гнилью.
В доказательство своего «учения» Нидхем описал следующий эксперимент. Им была исследована баранья подливка, взятая прямо с огня. Ее слили в бутылку и, чтобы внутрь не могло попасть ни одной живое существо, плотно закрыли крышкой и обмазали сверху мастикой – смолистым веществом. Поскольку еще экспериментами Левенгука было установлено, что малюсеньких зверьков убивает все горячее, бутылку для верности поместили в пышущую жаром золу, а затем на несколько дней оставили в покое. Через время Нидхем рассмотрел капельку подливки в микроскоп и был поражен: она кишела разнообразными зверьками Левенгука, причем некоторые из них напоминали малюсеньких червей! Значит, в бутылке сами собой зародились еще и черви. Для чистоты эксперимента Нидхем проделал те же манипуляции с миндальным отваром и с подмокшей пшеницей. Результат получился тот же.
Со времени публикации этого научного труда Нидхем получил прозвище Человек-червь.
О своих исследованиях священник доложил Лондонскому королевскому обществу. Ученые мужи, недавно разочарованные экспериментами Франческо Реди, пришли в восторг от опытов Нидхема! Ведь экспериментально была доказана правота Аристотеля и Платона. Поддержал англичанина и французский натуралист Жорж Луи Леклерк дю Буффон, автор знаменитой «Естественной истории». Нидхем и его сторонники, проповедовавшие учение эпигенеза, торжествовали…
И тут объявился Вольтер. А там, где появлялся Вольтер, всегда следует «шерше ля фам».
В далеком 1733 г. любовницей, а затем и гражданской женой прославленного философа стала Габриэль Эмили ле Тоннелье де Бретель, маркиза дю Шаттеле-Ломон. Они с Вольтером сожительствовали вплоть до кончины маркизы в сентябре 1749 г. Эмилия обожала естественные науки, была блестящим физиком-экспериментатором и математиком. Достаточно сказать, что в 1746 г. маркизу одной из первых женщин в истории избрали членом Болонской академии наук, а в математике признали соперницей самого Леонарда Эйлера. Сожительница консультировала Вольтера при написании популяризаторских книг по проблемам естественных наук. Эмили умерла от послеродовой горячки, подарив Вольтеру единственного ребенка – дочку. К сожалению, девочка отошла в мир иной следом за матерью.
Первым браком маркиза была замужем за королевским губернатором в бургундском Семюр-ан-Оксуа. Женщина родила троих детей, после чего оба родителя сочли свои супружеские обязанности исполненными и расстались. Эмили уехала в Париж, где погрузилась в мир науки и старалась не переступать границ приличий. Однако любовники у нее имелись и до Вольтера. В основном это были ученые мужи, в частности, видный французский математик, естествоиспытатель и астроном Пьер Луи Моро де Мопертюи. И хотя Мопертюи был любовником маркизы не долго и быстро получил отставку, Вольтер почему-то ужасно ревновал к нему Эмили. Мыслитель уважал научные достижения соперника, но ревность пересиливала. Причем после кончины возлюбленной она переросла в ненависть и распространилась на друзей и единомышленников Мопертюи.
Мопертюи был убежденным сторонником эпигенеза и выступал в тесном содружестве с Буффоном и Нидхемом. Как результат, имевший к естествознанию весьма отдаленное отношение, Вольтер автоматически стал убежденным сторонником преформизма, а Бюффона и Нидхема счел своими врагами. Он объявил всем им войну. Воевал Вольтер словом, сделав его для многих если не смертельным, то морально уничтожающим оружием. Правда, философ, как правило, воевал единовременно на десятках фронтов и с десятками противников. Это немного облегчало участь побежденных.
С 1750 г. Вольтер и Мопертюи жили в Берлине и служили при дворе прусского короля Фридриха II. Вольтер был камергером, Мопертюи – президентом Берлинской академии наук.
Случилось так, что Мопертюи пригласил в Берлин своего однокашника, видного швейцарского математика и философа Иоганна Самуэля Кёнига. Как и большинство швейцарских интеллектуалов XVIII в. Кёниг был человеком «передовых», то бишь либеральных взглядов. По этой причине он мотался по Европе и нигде не мог удержаться на долгое время – как только начинал «искать правду», его сразу же гнали прочь. Мопертюи уже несколько раз помогал приятелю в Париже, а теперь вот пригласил его в Берлин.
Едва Кёниг появился в стенах академии, как сразу же, в первый же месяц, вознамерился оспорить приоритет Мопертюи в одной философской теории, которою француз весьма дорожил. Доказывая вторичность идей Мопертюи, Кёниг даже предъявил этому доказательство – частное письмо, согласно которому якобы философ Лейбниц высказывал ту же идею, но гораздо раньше Мопертюи. Начался скандал, который быстро захватил весь ученый мир Европы! Мудрецы разделились на сторонников Кёнига и на сторонников Мопертюи, причем большинство ученых оказалось в лагере первого. Прав же, если верить современным непредвзятым исследованиям, был Мопертюи – Кёниг предъявил подложное письмо.
Поделиться книгой: