На прощанье
Mein Herz tragt schwere KettenDie Du mir angelegt.Ich mocht' mein Leben wetten,Dass Keine schwerer tragt[4]Франкфуртская песенка.Мы оба любили, как дети,Дразня, испытуя, играя,Но кто-то недобрые сетиРасставил, улыбку тая, –И вот мы у пристани оба,Не ведав желанного рая,Но знай, что без слов и до гробаЯ сердцем пребуду – твоя.Ты все мне поведал – так рано!Я все разгадала – так поздно!В сердцах наших вечная рана,В глазах молчаливый вопрос,Земная пустыня бескрайна,Высокое небо беззвездно,Подслушана нежная тайна,И властен навеки мороз.Я буду беседовать с тенью!Мой милый, забыть нету мочи!Твой образ недвижен под сеньюМоих опустившихся век…Темнеет… Захлопнули ставни,На всем приближение ночи…Люблю тебя, призрачно-давний,Тебя одного – и навек!4-9 января 1910«Мое сердце в тяжелых оковах…»
«Мое сердце в тяжелых оковах,которыми ты его опутал.Клянусь жизнью,ни у кого нет цепей тяжелее.»Perpetuum mobile
Как звезды меркнут понемногуВ сияньи солнца золотом,К нам другу друг давал дорогу,Осенним делаясь листом,– И каждый нес свою тревогуВ наш без того тревожный дом.Мы всех приветствием встречали,Шли без забот на каждый пир,Одной улыбкой отвечалиНа бубна звон и рокот лир,– И каждый нес свои печалиВ наш без того печальный мир.Поэты, рыцари, аскеты,Мудрец-филолог с грудой книг…Вдруг за лампадой – блеск ракеты!За проповедником – шутник!– И каждый нес свои букетыВ наш без того большой цветник.Следующему
Quasi una fantasia[5].
Нежные ласки тебе уготованыДобрых сестричек.Ждем тебя, ждем тебя, принц заколдованныйПеснями птичек.Взрос ты, вспоенная солнышком веточка,Рая явленье,Нежный как девушка, тихий как деточка,Весь – удивленье.Скажут не раз: «Эти сестры изменчивыВ каждом ответе!»– С дерзким надменны мы, с робким застенчивы,С мальчиком – дети.Любим, как ты, мы березки, проталинки,Таянье тучек.Любим и сказки, о глупенький, маленькийБабушкин внучек!Жалобен ветер, весну вспоминающий…В небе алмазы…Ждем тебя, ждем тебя, жизни не знающий,Голубоглазый!Мама в саду
Гале Дьяконовой
Мама стала на колениПеред ним в траве.Солнце пляшет на прическе,На голубенькой матроске,На кудрявой голове.Только там, за домом, тени…Маме хочется гвоздикуКрошке приколоть, –Оттого она присела.Руки белы, платье бело…Льнут к ней травы вплоть.– Пальцы только мнут гвоздику. –Мальчик светлую головкуОпустил на грудь.– «Не вертись, дружок, стой прямо!»Что-то очень медлит мама!Как бы улизнутьИщет маленький уловку.Мама плачет. На колениЕй упал цветок.Солнце нежит взгляд и листья,Золотит незримой кистьюКаждый лепесток.– Только там, за домом, тени.Луч серебристый
Эхо стонало, шумела река,Ливень стучал тяжело,Луч серебристый пронзил облака.Им любовались мы долго, покаСолнышко, солнце взошло!Мама на лугу
Вы бродили с мамой на лугуИ тебе она шепнула: «Милый!Кончен день, и жить во мне нет силы.Мальчик, знай, что даже из могилыЯ тебя, как прежде, берегу!»Ты тихонько опустил глаза,Колокольчики в руке сжимая.Все цвело и пело в вечер мая…Ты не поднял глазок, понимая,Что смутит ее твоя слеза.Чуть вдали завиделись балкон,Старый сад и окна белой дачи,Зашептала мама в горьком плаче:«Мой дружок! Ведь мне нельзя иначе,До конца лишь сердце нам закон!»Не грусти! Ей смерть была легка:Смерть для женщин лучшая находка!Здесь дремать мешала ей решетка,А теперь она уснула кроткоТам, в саду, где Бог и облака.Втроем
– «Мы никого так»…
– «Мы никогда так»…
– «Ну, что же? Кончайте»…
27-го декабря 1909 г.
Горькой расплаты, забвенья ль вино, –Чашу мы выпьем до дна!Эта ли? та ли? Не все ли равно!Нить навсегда создана.Сладко усталой прильнуть головеСправа и слева – к плечу.Знаю одно лишь: сегодня их две!Большего знать не хочу.Обе изменчивы, обе нежны,Тот же задор в голосах,Той же тоскою огни зажженыВ слишком похожих глазах…Тише, сестрички! Мы будем молчать,Души без слова сольем.Как неизведано утро встречатьВ детской, прижавшись, втроем…Розовый отсвет на зимнем окне,Утренний тает туман,Девочки крепко прижались ко мне…О, какой сладкий обман!Мука́ и му́ка
– «Все перемелется, будет мукой!»Люди утешены этой наукой.Станет мукою, что было тоской?Нет, лучше мукой!Люди, поверьте: мы живы тоской!Только в тоске мы победны над скукой.Все перемелется? Будет мукой?Нет, лучше мукой!Каток растаял
…«но ведь есть каток»…
Письмо 17 января 1910 г.
Каток растаял… Не усладаЗа зимней тишью стук колес.Душе весеннего не надоИ жалко зимнего до слез.Зимою грусть была едина…Вдруг новый образ встанет… Чей?Душа людская – та же льдинаИ так же тает от лучей.Пусть в желтых лютиках пригорок!Пусть смел снежинку лепесток!– Душе капризной странно дорогКак сон растаявший каток…Встреча
…«есть встречи случайные»…
Из дорогого письма.
Гаснул вечер, как мы умиленныйЭтим первым весенним теплом.Был тревожен Арбат оживленный;Добрый ветер с участливой ласкойНас касался усталым крылом.В наших душах, воспитанных сказкой,Тихо плакала грусть о былом.Он прошел – так нежданно! так спешно! –Тот, кто прежде помог бы всему.А вдали чередой безутешноФонарей лучезарные точкиЗагорались сквозь легкую тьму…Все кругом покупали цветочки,Мы купили букетик… К чему?В небесах фиолетово-алыхТихо вянул неведомый сад.Как спастись от тревог запоздалых?Все вернулось. На миг ли? На много ль?Мы глядели без слов на закат,И кивал нам задумчивый ГогольС пьедестала, как горестный брат.Бывшему чародею
Вам сердце рвет тоска, сомненье в лучшем сея.– «Брось камнем, не щади! Я жду, больней ужаль!»Нет, ненавистна мне надменность фарисея,Я грешников люблю, и мне вас только жаль.Стенами темных слов, растущими во мраке,Нас, нет, – не разлучить! К замкам найдем ключиИ смело подадим таинственные знакиДруг другу мы, когда задремлет все в ночи.Свободный и один, вдали от тесных рамок,Вы вновь вернетесь к нам с богатою ладьей,И из воздушных строк возникнет стройный замок,И ахнет тот, кто смел поэту быть судьей!– «Погрешности прощать прекрасно, да, но эту –Нельзя: культура, честь, порядочность… О нет».– Пусть это скажут все. Я не судья поэту,И можно все простить за плачущий сонет!Чародею
Рот как кровь, а глаза зелены,И улыбка измученно-злая…О, не скроешь, теперь поняла я:Ты возлюбленный бледной Луны.Над тобою и днем не слабелиВ дальнем детстве сказанья ночей,Оттого ты с рожденья – ничей,Оттого ты любил – с колыбели.О, как многих любил ты, поэт:Темнооких, светло-белокурых,И надменных, и нежных, и хмурых,В них вселяя свой собственный бред.Но забвение, ах, на груди ли?Есть ли чары в земных голосах?Исчезая, как дым в небесах,Уходили они, уходили.Вечный гость на чужом берегу,Ты замучен серебряным рогом…О, я знаю о многом, о многом,Но откуда-сказать не могу.Оттого тебе искры бокалаИ дурман наслаждений бледны:Ты возлюбленный Девы-Луны,Ты из тех, что Луна приласкала.В чужой лагерь
«Да, для вас наша жизнь действительно в тумане».
Разговор 20-го декабря 1909 г.Ах, вы не братья, нет, не братья!Пришли из тьмы, ушли в туман…Для нас безумные объятьяЕще неведомый дурман.Пока вы рядом – смех и шутки,Но чуть умолкнули шаги,Уж ваши речи странно-жутки,И чует сердце: вы враги.Сильны во всем, надменны даже,Меняясь вечно, те, не те –При ярком свете мы на страже,Но мы бессильны – в темноте!Нас вальс и вечер – все тревожит,В нас вечно рвется счастья нить…Неотвратимого не может,Ничто не сможет отклонить!Тоска по книге, вешний запах,Оркестра пение вдали –И мы со вздохом в темных лапах,Сожжем, тоскуя, корабли.Но знайте: в миг, когда без силыИ нас застанет страсти ад,Мы потому прошепчем: «Милый!»Что будет розовым закат.Анжелика
Темной капеллы, где плачет орган,Близости кроткого лика!..Счастья земного мне чужд ураган:Я – Анжелика.Тихое пенье звучит в унисон,Окон неясны разводы,Жизнью моей овладели, как сон,Стройные своды.Взор мой и в детстве туда ускользал,Он городами измучен.Скучен мне говор и блещущий зал,Мир мне – так скучен!Кто-то пред Девой затеплил свечу,(Ждет исцеленья ль больная?)Вот отчего я меж вами молчу:Вся я – иная.Сладостна слабость опущенных рук,Всякая скорбь здесь легка мне.Плющ темнолиственный обнял как другСтарые камни;Бело и розово, словно миндаль,Здесь расцвела повилика…Счастья не надо. Мне мира не жаль:Я – Анжелика.Добрый колдун
Все видит, все знает твой мудрый зрачок,Сердца тебе ясны, как травы.Зачем ты меж нами, лесной старичок,Колдун безобидно-лукавый?Душою до гроба застенчиво-юн,Живешь, упоен небосводом.Зачем ты меж нами, лукавый колдун,Весь пахнущий лесом и медом?Как ранние зори покинуть ты мог,Заросшие маком полянки,И старенький улей, и серый дымок,Встающий над крышей землянки?Как мог променять ты любимых зверей,Свой лес, где цветет Небылица,На мир экипажей, трамваев, дверей,На дружески-скучные лица?Вернись: без тебя не горят светляки,Не шепчутся темные елки,Без ласково-твердой хозяйской рукиСкучают мохнатые пчелки.Поверь мне: меж нами никто не поймет,Как сладок черемухи запах.Не медли, а то не остался бы медВ невежливых мишкиных лапах!Кто снадобье знает, колдун, как не ты,Чтоб вылечить зверя иль беса?Уйди, старичок, от людской суетыПод своды родимого леса!Потомок шведских королей
О, вы, кому всего милейПобедоносные аккорды, –Падите ниц! Пред вами гордыйПотомок шведских королей.Мой славный род – моя отрава!Я от тоски сгораю – весь!Падите ниц: пред вами здесьПотомок славного Густава.С надменной думой на лицеВ своем мирке невинно-детскомЯ о престоле грезил шведском,О войнах, казнях и венце.В моих глазах тоской о чудеТакая ненависть зажглась,Что этих слишком гневных глаз,Не вынося, боялись люди.Теперь я бледен стал и слаб,Я пленник самой горькой боли,Я призрак утренний – не боле…Но каждый враг мне, кто не раб!Вспоен легендой дорогою,Умру, легенды паладин,И мой привет для всех один:«Ты мог бы быть моим слугою!»Недоумение
Как не стыдно! Ты, такой не робкий,Ты, в стихах поющий новолунье,И дриад, и глохнущие тропки, –Испугался маленькой колдуньи!Испугался глаз ее янтарных,Этих детских, слишком алых губок,Убоявшись чар ее коварных,Не посмел испить шипящий кубок?Был испуган пламенной отравойСветлых глаз, где только искры видно?Испугался девочки кудрявой?О, поэт, тебе да будет стыдно!Обреченная
Бледные ручки коснулись рояляМедленно, словно без сил.Звуки запели, томленьем печаля.Кто твои думы смутил,Бледная девушка, там, у рояля?Тот, кто следит за тобой,– Словно акула за маленькой рыбкой –Он твоей будет судьбой!И не о добром он мыслит с улыбкой,Тот, кто стоит за тобой.С радостным видом хлопочут родные:Дочка – невеста! Их дочь!Если и снились ей грезы иные, –Грезы развеются в ночь!С радостным видом хлопочут родные.Светлая церковь, кольцо,Шум, поздравления, с образом мальчик.Девушка скрыла лицо,Смотрит с тоскою на узенький пальчик,Где загорится кольцо.«На солнце, на ветер, на вольный простор…»
На солнце, на ветер, на вольный просторЛюбовь уносите свою!Чтоб только не видел ваш радостный взорВо всяком прохожем судью.Бегите на волю, в долины, в поля,На травке танцуйте легкоИ пейте, как резвые дети шаля,Из кружек больших молоко.О, ты, что впервые смущенно влюблен,Доверься превратностям грез!Беги с ней на волю, под ветлы, под клен,Под юную зелень берез;Пасите на розовых склонах стада,Внимайте журчанию струй;И друга, шалунья, ты здесь без стыдаВ красивые губы целуй!Кто юному счастью прошепчет укор?Кто скажет: «Пора!» забытью?– На солнце, на ветер, на вольный просторЛюбовь уносите свою!От четырех до семи
В сердце, как в зеркале, тень,Скучно одной – и с людьми…Медленно тянется деньОт четырех до семи!К людям не надо – солгут,В сумерках каждый жесток.Хочется плакать мне. В жгутПальцы скрутили платок.Если обидишь – прощу,Только меня не томи!– Я бесконечно грущуОт четырех до семи.Волей луны
Мы выходим из столовойТем же шагом, как вчера:В зале облачно-лиловойБезутешны вечера!Здесь на всем оттенок давний,Горе всюду прилегло,Но пока открыты ставни,Будет облачно-светло.Всюду ласка легкой пыли.(Что послушней? Что нежней?)Те, ушедшие, любилиРисовать ручонкой в ней.Этих маленьких ручонокЖдут рояль и зеркала.Был рояль когда-то звонок!Зала радостна была!Люстра, клавиш – все звенело,Увлекаясь их игрой…Хлопнул ставень – потемнело,Закрывается второй…Кто там шепчет еле-еле?Или ведоме не мертво?Это струйкой льется в щелиЛунной ночи колдовство.В зеркалах при лунном светеСнова жив огонь зрачков,И недвижен на паркетеСлед остывших башмачков.Rouge ет bleue
Девочка в красном и девочка в синемВместе гуляли в саду.– «Знаешь, Алина, мы платьица скинем,Будем купаться в пруду?».Пальчиком тонким грозя,Строго ответила девочка в синем:– «Мама сказала – нельзя».====Девушка в красном и девушка в синемВечером шли вдоль межи.– «Хочешь, Алина, все бросим, все кинем,Хочешь, уедем? Скажи!»Вздохом сквозь вешний туманГрустно ответила девушка в синем:– «Полно! ведь жизнь – не роман»…===Женщина в красном и женщина в синемШли по аллее вдвоем.– «Видишь, Алина, мы блекнем, мы стынемПленницы в счастье своем»…С полуулыбкой из тьмыГорько ответила женщина в синем:– «Что же? Ведь женщины мы!»Столовая
Столовая, четыре раза в деньМиришь на миг во всем друг друга чуждых.Здесь разговор о самых скучных нуждах,Безмолвен тот, кому ответить лень.Все неустойчиво, недружелюбно, ломко,Тарелок стук… Беседа коротка:– «Хотела в семь она придти с катка?»– «Нет, к девяти», – ответит экономка.Звонок. – «Нас нет: уехали, скажи!»– «Сегодня мы обедаем без света»…Вновь тишина, не ждущая ответа;Ведут беседу с вилками ножи.– «Все кончили? Анюта, на тарелки!»Враждебный тон в негромких голосах,И все глядят, как на стенных часахОдна другую догоняют стрелки.Роняют стул… Торопятся шаги…Прощай, о мир из-за тарелки супа!Благодарят за пропитанье скупоИ вновь расходятся – до ужина враги.Пасха в апреле
Звон колокольный и яйца на блюдеРадостью душу согрели.Что лучезарней, скажите мне, люди,Пасхи в апреле?Травку ласкают лучи, догорая,С улицы фраз отголоски…Тихо брожу от крыльца до сарая,Меряю доски.В небе, как зарево, внешняя зорька,Волны пасхального звона…Вот у соседей заплакал так горькоЗвук граммофона,Вторят ему бесконечно-унылоВзвизги гармоники с кухни…Многое было, ах, многое было…Прошлое, рухни!Нет, не помогут и яйца на блюде!Поздно… Лучи догорели…Что безнадежней, скажите мне, люди,Пасхи в апреле?Сказки соловьева
О, эта молодость земная!Все так старо – и все так ново!У приоткрытого окна яЧитаю сказки Соловьева.Я не дышу – в них все так зыбко!Вдруг вздохом призраки развею?Неосторожная улыбкаСпугнет волшебника и фею.Порою смерть – как будто ласка,Порою жить – почти неловко!Блаженство в смерти, Звездоглазка!Что жизнь, Жемчужная Головка?Не лучше ль уличного шумаЗеленый пруд, где гнутся лозы?И темной власти ЧернодумаНе лучше ль сон Апрельской Розы?Вдруг чей-то шепот: «Вечно в жмуркиИграть с действительностью вредно.Настанет вечер, и бесследноРастают в пламени Снегурки!Все сны апрельской благодатиИюльский вечер уничтожит».– О, ты, кто мудр – и так некстати! –Я не сержусь. Ты прав, быть может…Ты прав! Здесь сны не много значат,Здесь лжет и сон, не только слово…Но, если хочешь знать, как плачут,Читай в апреле Соловьева!Картинка с конфеты
На губках смех, в сердечке благодать,Которую ни светских правил стужа,Ни мненья лед не властны заковать.Как сладко жить! Как сладко танцеватьВ семнадцать лет под добрым взглядом мужа!То кавалеру даст, смеясь, цветок,То, не смутясь, подсядет к злым старухам,Твердит о долге, теребя платок.И страшно мил упрямый завитокГустых волос над этим детским ухом.Как сладко жить: удачен туалет,Прическа сделана рукой искусной,Любимый муж, успех, семнадцать лет…Как сладко жить! Вдруг блестки эполетИ чей-то взор неумолимо-грустный.О, ей знаком бессильно-нежный рот,Знакомы ей нахмуренные бровиИ этот взгляд… Пред ней тот прежний, тот,Сказавший ей в слезах под Новый Год:– «Умру без слов при вашем первом слове!»Куда исчез когда-то яркий гнев?Ведь это он, ее любимый, первый!Уж шепчет муж сквозь медленный напев:– «Да ты больна?» Немного побледнев,Она в ответ роняет: «Это нервы».Ricordo di tivoli
Мальчик к губам приложил осторожно свирель,Девочка, плача, головку на грудь уронила…– Грустно и мило! –Скорбно склоняется к детям столетняя ель.Темная ель в этой жизни видала так многоСлишком красивых, с большими глазами, детейНет путейИм в нашей жизни. Их счастье, их радость – у БогаМоре синет вдали, как огромный сапфир,Детские крики доносятся с дальней лужайки,В воздухе – чайки…Мальчик играет, а девочке в друге весь мир…Ясно читая в грядущем, их ель осенила,Мощная, мудрая, много видавшая ель!Плачет свирель…Девочка, плача, головку на грудь уронила.Берлин, лето 1910У кроватки
Вале Генерозовой
– «Там, где шиповник рос аленький,Гномы нашли колпачки»…Мама у маленькой ВаленькиТихо сняла башмачки.– «Солнце глядело сквозь веточки,К розе летела пчела»…Мама у маленькой деточкиТихо чулочки сняла.– «Змей не прождал ни минуточки,Свистнул, – и в горы скорей!»Мама у сонной малюточкиШелк расчесала кудрей.– «Кошку завидевши, курочкиСтали с индюшками в круг»…Мама у сонной дочурочкиВынула куклу из рук.– «Вечером к девочке маленькойРаз прилетел ангелок»…Мама над дремлющей ВаленькойКукле вязала чулок.Три поцелуя
– «Какие маленькие зубки!И заводная! В парике!»Она смеясь прижала губкиК ее руке.– «Как хорошо уйти от гула!Ты слышишь скрипку вдалеке?»Она задумчиво прильнулаК его руке.– «Отдать всю душу, но кому бы?Мы счастье строим – на песке!»Она в слезах прижала губыК своей руке.Два в квадрате
Не знали долго ваши взоры,Кто из сестер для них «она»?Здесь умолкают все укоры, –Ведь две мы. Ваша ль то вина?– «Прошел он!» – «Кто из них? Который?К обоим каждая нежна.Здесь умолкают все укоры. –Вас двое. Наша ль то вина?Связь через сны
Все лишь на миг, что людьми создается.Блекнет восторг новизны,Но неизменной, как грусть, остаетсяСвязь через сны.Успокоенье… Забыть бы… Уснуть бы…Сладость опущенных век…Сны открывают грядущего судьбы,Вяжут навек.Все мне, что бы ни думал украдкой,Ясно, как чистый кристалл.Нас неразрывной и вечной загадкойСон сочетал.Я не молю: «О, Господь, уничтожиМуку грядущего дня!»Нет, я молю: «О пошли ему. Боже,Сон про меня!»Пусть я при встрече с тобою бледнею,Как эти встречи грустны!Тайна одна. Мы бессильны пред нею:Связь через сны.«Не гони мою память! лазурны края…»
Не гони мою память! Лазурны края,Где встречалось мечтание наше.Будь правдивым: не скоро с такою, как я,Вновь прильнешь ты к серебряной чаше.Все не нашею волей разрушено. Пусть! –Сладок вздох об утраченном рае!Весь ты – майский! Тебе моя майская грусть.Все твое, что пригрезится в мае.Здесь не надо свиданья. Мы встретимся там,Где на правду я правдой отвечу;Каждый вечер по легким и зыбким мостамМы выходим друг другу навстречу.Чуть завижу знакомый вдали силуэт, –Бьется сердце то чаще, то реже…Ты как прежде: не гневный, не мстительный, нет!И глаза твои, грустные, те же.Это грезы. Обоим нам ночь дорога,Все преграды рушащая смело.Но, проснувшись, мой друг, не гони, как врага,Образ той, что солгать не сумела.И когда он возникнет в вечерней тениПод призывы былого напева,Ты минувшему счастью с улыбкой кивниИ ушедшую вспомни без гнева.Привет из вагона
Сильнее гул, как будто выше – зданья,В последний раз колеблется вагон,В последний раз… Мы едем… До свиданья,Мой зимний сон!Мой зимний сон, мой сон до слез хороший,Я от тебя судьбой унесена.Так суждено! Не надо мне ни ношиВ пути, ни сна.Под шум вагона сладко верить чудуИ к дальним дням, еще туманным, плыть.Мир так широк! Тебя в нем позабудуЯ может быть?Вагонный мрак как будто давит плечи,В окно струей вливается туман…Мой дальний друг, пойми – все эти речиСамообман!Что новый край? Везде борьба со скукой,Все тот же смех и блестки тех же звезд,И там, как здесь, мне будет сладкой мукойТвой тихий жест.Зеленое ожерелье
Целый вечер играли и тешились мы ожерельемзеленых, до дна отражающих взоры, камней.Ты непрочную нить потянул слишком сильно,посыпались камни обильно,При паденьи сверкая сильней.Мы в тоске разошлись по своим неустроенным кельям.Не одно ожерелье вокруг наших трепетных пальцевОбовьется еще, отдавая нас новым огням.Нам к сокровищам бездн все дороги открыты,Наши жадные взоры не сыты,И ко всем драгоценным камнямНаправляем шаги мы с покорностью вечных скитальцев.Пусть погибла виной одного из движений нежданныхТолько раз в этом мире, лишь нам заблестевшая нить!Пусть над пламенным прошлым холодные плиты!Разве сможем мы те хризолитыПридорожным стеклом заменить?Нет, не надо замен! Нет, не надо подделок стеклянных!«Наши души, не правда ль, еще не привыкли к разлуке?..»
Наши души, не правда ль, еще не привыкли к разлуке?Все друг друга зовут трепетанием блещущих крыл!Кто-то высший развел эти нежно-сплетенные руки,Но о помнящих душах забыл.Каждый вечер, зажженный по воле волшебницы кроткой,Каждый вечер, когда над горами и в сердце туман,К незабывшей душе неуверенно-робкой походкойПриближается прежний обман.Словно ветер, что беглым порывом минувшее будитТы из блещущих строчек опять улыбаешься мне.Все позволено, все! Нас дневная тоска не осудит:Ты из сна, я во сне…Кто-то высший нас предал неназванно-сладостной муки!(Будет много блужданий-скитаний средь снега и тьмы!)Кто-то высший развел эти нежно-сплетенные руки…Не ответственны мы!Плохое оправданье
Как влюбленность старо, как любовь забываемо-ново:Утро в карточный домик, смеясь, превращает наш храм.О мучительный стыд за вечернее лишнее слово!О тоска по утрам!Утонула в заре голубая, как месяц, трирема,О прощании с нею пусть лучше не пишет перо!Утро в жалкий пустырь превращает наш сад из Эдема…Как влюбленность – старо!Только ночью душе посылаются знаки оттуда,Оттого все ночное, как книгу от всех береги!Никому не шепни, просыпаясь, про нежное чудо:Свет и чудо – враги!Твой восторженный бред, светом розовых люстр золоченый,Будет утром смешон. Пусть его не услышит рассвет!Будет утром – мудрец, будет утром – холодный ученыйТот, кто ночью – поэт.Как могла я, лишь ночью живя и дыша, как могла яЛучший вечер отдать на терзанье январскому дню?Только утро виню я, прошедшему вздох посылая,Только утро виню!Предсказанье
– «У вас в душе приливы и отливы!»Ты сам сказал, ты это понял сам!О, как же ты, не верящий часам,Мог осудить меня за миг счастливый?Что принесет грядущая минута?Чей давний образ вынырнет из сна?Веселый день, а завтра ночь грустна…Как осуждать за что-то, почему-то?О, как ты мог! О, мудрый, как могли вьСказать «враги» двум белым парусам?Ведь знали вы… Ты это понял сам:В моей душе приливы и отливы!Оба луча
Солнечный? Лунный? О мудрые Парки,Что мне ответить? Ни воли, ни сил!Луч серебристый молился, а яркийНежно любил.Солнечный? Лунный? Напрасная битва!Каждую искорку, сердце, лови!В каждой молитве – любовь, и молитваВ каждой любви!Знаю одно лишь: погашенных в плачеЖалкая мне не заменит свеча.Буду любить, не умея иначе –Оба луча!Детская
Наша встреча была – в полумраке беседаПолувзрослого с полудетьми.Хлопья снега за окнами, песни метели…Мы из детской уйти не хотели,Вместо сказки не жаждали бреда…Если можешь – пойми!Мы любили тебя – как могли, как умели;Целый сад в наших душах бы мог расцвести,Мы бы рай увидали воочью!..Но, испуганы зимнею ночью,Мы из детской уйти не посмели…Если можешь – прости!Разные дети
Есть тихие дети. Дремать на плечеУ ласковой мамы им сладко и днем.Их слабые ручки не рвутся к свече, –Они не играют с огнем.Есть дети – как искры: им пламя сродни.Напрасно их учат: «Ведь жжется, не тронь!»Они своенравны (ведь искры они!)И смело хватают огонь.Есть странные дети: в них дерзость и страх.Крестом потихоньку себя осеня,Подходят, не смеют, бледнеют в слезахИ плача бегут от огня.Мой милый! Был слишком небрежен твой суд:«Огня побоялась – так гибни во мгле!»Твои обвиненья мне сердце грызутИ душу пригнули к земле.Есть странные дети: от страхов своихОни погибают в туманные дни.Им нету спасенья. Подумай о нихИ слишком меня не вини!Ты душу надолго пригнул мне к земле…– Мой милый, был так беспощаден твой суд! –Но все же я сердцем твоя – и во мгле«За несколько светлых минут!»Наша зала
Мне тихонько шепнула вечерняя залаУкоряющим тоном, как няня любовно:– «Почему ты по дому скитаешься, словноТолько утром приехав с вокзала?===Беспорядочной грудой разбросаны вещи,Погляди, как растрепаны пыльные ноты!Хоть как прежде с покорностью смотришь вНо шаги твои мерные резче.===В этом дремлющем доме ты словно чужая,Словно грустная гостья, без силы к утехам.Никого не встречаешь взволнованным смехеНи о ком не грустишь, провожая.===Много женщин видала на долгом веку я,– В этом доме их муки, увы, не случайны! –Мне в октябрьский вечер тяжелые тайныНе одна поверяла, тоскуя.===О, не бойся меня, не противься упрямо:Как столетняя зала внимает не каждый!Все скажи мне, как все рассказала однаждыМне твоя одинокая мама.===Я слежу за тобою внимательным взглядом,Облегчи свою душу рассказом нескорым!Почему не с тобой он, тот милый, с которыхТы когда-то здесь грезила рядом?»===– «К смелым душам, творящим лишь страсти веленье,Он умчался, в моей не дождавшись прилива.Я в решительный вечер была боязлива,Эти муки – мое искупленье.===Этим поздним укором я душу связала,Как предателя бросив ее на солому,И теперь я бездушно скитаюсь по дому,Словно утром приехав с вокзала».«По тебе тоскует наша зала…»
По тебе тоскует наша зала,– Ты в тени ее видал едва –По тебе тоскуют те слова,Что в тени тебе я не сказала.Каждый вечер я скитаюсь в ней,Повторяя в мыслях жесты, взоры…На обоях прежние узоры,Сумрак льется из окна синей;Те же люстры, полукруг дивана,(Только жаль, что люстры не горят!)Филодендронов унылый ряд,По углам расставленных без плана.Спичек нет, – уж кто-то их унес!Серый кот крадется из передней…Это час моих любимых бредней,Лучших дум и самых горьких слез.Кто за делом, кто стремится в гости.По роялю бродит сонный луч.Поиграть? Давно потерян ключ!О часы, свой бой унылый бросьте!По тебе тоскуют те слова,Что в тени услышит только зала.Я тебе так мало рассказала, –Ты в тени меня видал едва!
