Теплый год ледникового периода

Ещё один автор, обретший известность несколько лет назад, – Дмитрий Данилов.

Сначала известность его ограничивалась узким, но благодарным кругом читателей. О его книгах «Чёрный и зелёный» и «Дом десять» восторженно спорили в литературных кафешках, давали друг другу почитать редкие экземпляры (тиражи были мизерные). Та проза Данилова действительно заслуживала чтения и восторга – он нашёл в окраинных районах Москвы особую поэтичность, каждую никчёмную мелочь украшал и делал произведением искусства. К тому же читать Данилова было легко и приятно – не так часто в нынешней литературе встречаются писатели, способные подбирать слова так, чтобы взгляд не спотыкался, не буксовал, не отпрыгивал в ужасе или негодовании.

Но всё равно те книги были для узкого круга. Широкий круг вряд ли бы понял, зачем ему (кругу) это читать. Не развлечёшься, не приколешься, а удовольствие от самого процесса чтения хорошей литературы теперь способен получить далеко не каждый…

О писателе Дмитрии Данилове узнали под конец 2010 года, когда в «Новом мире» появился журнальный вариант его романа «Горизонтальное положение». Затем была издана книга, которая вошла в финал премий «Большая книга».

Роман удивительный. На мой взгляд, он очень точно показывает жизнь обычного жителя российского мегаполиса. Много перемещений не только по городу и его окрестностям, но и по стране (командировки), множество людей вокруг, знание разных аксессуаров, компьютерных игр и тому подобного; много услышанных слов, много зачатков мыслей, планов, идей. Но в итоге лишь усталость и опустошение, и желание упасть на кровать – принять горизонтальное положение.

Данилов безжалостно фиксирует суету и пустоту каждого дня, выбрав для этого форму дневника. Форма архаическая, почти графоманская ныне, но именно она позволяет автору не уйти в беллетристику, не заслонить ужас, по сути, бесцельного существования увлекательным сюжетом. Создавать текст лаконичный и в то же время изобилующий деталями… «Горизонтальное положение» находится на грани документа и художественной литературы. И только язык – язык действительно талантливого писателя – говорит нам, что это настоящая проза.

Приведу цитату из романа, чтобы продемонстрировать стиль Данилова. Хотя оговорюсь, что читать «Горизонтальное положение» нужно целиком, постепенно попадая в тот круговорот существования, который попытался (очень удачно) показать нам автор:

«К автобусной остановке подъезжает автобус 855. Посадка в автобус 855. Автобус начинает движение. Езда на автобусе 855 по улице Дмитриевского, раньше автобусы доезжали до Каскадной улицы и ехали по ней, а теперь открыли скоростную магистраль, и автобус, не доезжая до Каскадной улицы, сворачивает на скоростную магистраль, едет по ней до Новоухтомского шоссе и дальше едет по Новоухтомскому шоссе.

Маленькие унылые домики района Косино.

Мост через МКАД, пост ГИБДД.

Серые девятиэтажные дома улицы Молдагуловой.

Серые девятиэтажные и более высокие дома Вешняковской улицы.

Покидание автобуса.

Базарная суета рядом со станцией метро «Выхино». Какие-то бабы продают прямо посреди тротуара непонятно что.

Слякоть, грязь, мерзость запустения рядом со станцией метро «Выхино».

Подъём по лестнице на платформу станции метро «Выхино».

Ожидание поезда».

Конечно, можно утверждать, что это не литература. Или – это не пища для литературы. На мой же взгляд, пища для литературы есть везде, в том числе и в рядовой поездке в автобусе, в бездумном ожидании поезда… Главное, как написать. Данилов написал отлично, органично, и подтверждение тому – отзывы критиков, шорт-листы премий, читательское внимание (книгу раскупали, как я знаю, довольно энергично).

Но я разделяю мнение тех, кто считает этот роман жестом, приёмом, повторять который не стоит.

Дмитрий Данилов, судя по всему, решил его повторить. (Впрочем, и раньше у него были подобные рассказы, но их можно рассматривать как эскизы к «Горизонтальному положению».) В 1-м номере «Дружбы народов» за этот год опубликован «путевой отчёт» под названием «146 часов» о поездке поездом во Владивосток.

Вроде бы подобная, в несколько дней, поездка – отличный материал для прозы. Лично я, каждый год совершая путь на поезде от Москвы до Абакана и обратно, несколько раз брался зафиксировать то, что происходит за эти трое суток со мной, с моими соседями, которые по большей части меняются по два-три-четыре раза; как я воспринимаю большие и малые города, которые для меня, пассажира, являются лишь станциями.

Но – не получалось. Впечатления мимолётны, разговоров с соседями или нет вовсе, или они совершенно дежурны, сухи. Бывают интересные случаи, но именно случаи, ситуации, которые становятся рассказами или эпизодами больших вещей. Но вот путевой очерк у меня так и не вышел.

У Дмитрия Данилова – вышел. И если бы я не был знаком с его романом «Горизонтальное положение», «146 часов» вызвали бы у меня восхищение. Именно так, на мой взгляд, должен выглядеть путевой очерк пассажира поезда. Конечно, можно нафантазировать, ввести интересных попутчиков, дать одну, другую человеческую исповедь. Но, по-честному, стенограмма – и есть исчерпывающая форма такого рода произведения. Рассказчик сидит на своём пятачке, смотрит в окно, поглядывает (именно поглядывает) на соседей и отмечает в блокноте или ноутбуке скудные впечатления. А поезд везёт его из одного конца страны в другой. Огромной, разнообразной страны, остающейся за стеклом.

Вот цитата:

«Смешанный лес и пустые открытые пространства.

Наступает вечер. Теперь местность выглядит ещё более уныло. Скоро Новосибирск.

Вот и Новосибирск. С берега Оби открывается панорама Новосибирска с несколькими выделяющимися высотными зданиями, хотя назвать их небоскрёбами всё же затруднительно.

Посередине Оби стоит несколько больших барж.

Поезд переезжает Обь и крадучись, со скоростью примерно пять километров в час, подбирается к станции Новосибирск. Подбирается, подбирается, и наконец подбирается.

На станции Новосибирск население вагона резко увеличивается. Соседние боковые места занимают мужчина в белой футболке с надписью Russia и женщина в розовой футболке с надписью Russia.

Отправление поезда от станции Новосибирск.

Широкие улицы и высокие дома Новосибирска. В темноте сияет зелёная неоновая вывеска «Зелёные купола».

Наступает ночь, за окном практически ничего не видно».

С одной стороны, именно то, что есть на самом деле. Больше, если не фантазировать, написать вряд ли что получится. Нет, конечно, можно зафиксировать множество деталей, но это окажется психологической неправдой, – человек, находящийся в вагоне, тем более не первый день, не хочет замечать детали, он томится своим здесь пребыванием, ему здесь тягостно, даже если он сел в этот вагон ради того, чтобы всё описать.

Но, при уважении к методу Данилова, я как читатель протестую. Я прочитал «Горизонтальное положение», написанное также, ещё два-три подобных по стилю рассказа, и больше уже не могу. Путевой очерк читал без всякого удовольствия. И, судя по рецензиям на сайте премии «Национальный бестселлер», новое произведение Данилова «Описание города» – в том же ключе.

Тот же стилистический самоповтор мы видим и в романе Сергея Самсонова «Проводник электричества». Я с трудом могу представить себе читателя, наслаждающегося этой огромной, нарочито сложно написанной книгой. Тем более после «Аномалии Камлаева» и «Кислородного предела»…

Закончу этот обзор новой прозой одного из самых ярких дебютантов начала 00-х Дмитрия Новикова из Петрозаводска.

Его рассказы «Муха в янтаре», «Там, где зимуют тритоны», «Куйпога», «На Суме-реке», «Рубиновый вторник», опубликованные в «Дружбе народов» и «Новом мире» и вскоре составившие сборник «Муха в янтаре», были встречены с огромной и дружной радостью. Эти рассказы стали, прошу простить за штамп, свежей струёй в довольно-таки душной атмосфере нашей тогдашней прозы.

Дмитрий Новиков (параллельно с Ильёй Кочергиным) открыл нам нового героя – вроде бы сугубо городского человека, уже пожившего, но не вжившегося в реалии постсоветской действительности. Эта душевная неустроенность провоцирует героя на смешные, но искренние безрассудства («Рубиновый вторник»), гонит за город, к природе («Куйпога», «На Суме-реке»), которую герой не понимает, боится, и недаром – природа только обостряет тоску.

Постепенно герой Новикова примирился с природой, почувствовал в ней настоящую силу и поддержку. Но та нота тоски, что заставляла читателя сострадать герою, исчезла. Рассказы – «Строить!», «В сетях Твоих», «Змей» – стали всё сильнее напоминать этнографические, краеведческие очерки. Читать их интересно и полезно, но не более. Слёзы, как лично у меня до сих пор происходит при чтении «Там, где зимуют тритоны», «Куйпога», не наворачиваются…

Конечно, автор – хозяин своих тем, стиля. Его внутреннюю установку не изменить. И, приняв участие в коллективном романе «Шестнадцать карт» («Урал», 2012, № 1), Дмитрий Новиков, в отличие от большинства других авторов, остался в своей теме, надломив только-только начавший выстраиваться сюжет коллективного произведения.

Дмитрий Новиков не раз говорил, что пишет большой роман. Скорее всего, опубликованные в последние два-три года тексты – его фрагменты или эскизы. Что ж, быть может, уже скоро мы прочитаем наверняка сложный, многолинейный роман целиком.

На дворе 2012 год. Разгоняется второе десятилетие XXI века. Дебютанты начала 00-х по большей части обрели известность и вес в литературном (по крайней мере, литературном) мире. Но всё-таки меня лично грызёт чувство неудовлетворённости судьбой многих изначально, от природы талантливых писателей. Кому-то, видимо, не хватает пресловутой работоспособности, кто-то увяз в поиске опять же пресловутых важных тем, другие, не исключено, нашли занятия интересней писанья прозы, и возвращаются к ней время от времени…

История литературы показывает, что у редкого русского писателя была долгая творческая жизнь. В основном она умещалась в десять-пятнадцать лет. А потом наступал или спад и бесплодие, или физическая смерть. Не прозевать бы поколению, пришедшему в нулевые, свои лучшие годы. А то, что нулевые были для них лишь разгоном, я уверен.

Апрель 2012 г.

Как у людей

Даже во время самой злой ссоры, супруги очень редко говорят друг другу всю правду; прижатый к стене бедами и несчастьями человек вряд ли станет посылать проклятья всему человечеству; непросто найти идейного мизантропа или хотя бы того, кто критикует не только отдельные недостатки, но устройство общества целиком.

Это касается и литературы, кинематографа. Авторам попросту легче показать нам негодяев, портящих жизнь нормальным людям. Но что такое нормальные люди и из чего состоит их жизнь?

Одно из немногих произведений об этом – многосерийный фильм «Краткий курс счастливой жизни». Сценарий написала Анна Козлова, срежиссировала Валерия Гай Германика.

Знакомые с их творчеством, могли заранее догадаться, что это будет за кино. Козлова известна своими ультрашоковыми (по определению критика Льва Данилкина) книгами «Открытие удочки», «Общество смелых», «Люди с чистой совестью», «Всё, что вы хотели, но боялись поджечь», фильмы Германики «Все умрут, а я останусь» и «Школа» вызвали небывалые для нового российского кино обсуждения и споры.

«Краткий курс счастливой жизни», по моему мнению, стал эссенцией их творчества да, судя по всему, и мировоззрения. Эссенцией, которая если и не сожжёт дотла то, что принято называть душой, то обжечь может здорово.

Лично у меня – обожгло.

В этом фильме почти не стреляют (единственным, кажется, выстрелом убивают мышь), почти нет крови (дерутся редко, правда, в одной серии появляется маньяк – актер театра кукол, – убивающий женщин), но сюжет «Краткого курса…» намного более трагичен, чем десятки криминальных сериалов и исторических эпопей.

Сюжет пересказывать не буду. Во-первых, не ставлю перед собой задачи написать рецензию, а во-вторых, сюжета-то особого нет. На протяжении шестнадцати серий четыре московские женщины в районе тридцатника (плюс-минус пять лет), впрочем, как и остальные действующие лица, ищут несбыточного. Любви.

У старшей, Кати, двое детей и муж, у другой, Любы, муж, и она хочет ребенка, у третьей, Саши, сын, а с мужем она развелась, у четвертой, Ани, ни мужа, ни детей, зато есть парень, бывший муж Саши… Работают вместе – в агентстве по подбору персонала. Начальник у них – породистый, солидный и пока еще молодой мужчина Петр. И все несчастны, все томятся и ищут…

На протяжении шестнадцати серий (почти четырнадцать часов эфирного времени), в которых заключены несколько месяцев жизни героинь и героев, кое-что меняется. Разводы и разрывы, обретения и потери. Но в финале, который вроде бы достаточно благополучен, – так или иначе, многие получили, чего хотели, или, по крайней мере, избежали худшего, – мы не видим счастья. Наверняка там, после финала, после старомодного слова «Конец» перед титрами, будут новые разрывы, новые разочарования и поиски.

И дело здесь в самом устройстве так называемой городской цивилизации. Несмотря на яркие витрины и дорогие автомобили, здесь не водится принцев, впрочем, как и принцесс; здесь нет места мужественности, а женственность принимается за тупость и слабость, – мешает. Мужчины и женщины сталкиваются друг с другом, друг в друга влипают, но, спустя короткое время, друг от друга отскакивают с перекошенными от ненависти лицами.

Много раз приходилось встречать в отзывах о книгах, фильмах слово «бытовуха». Его употребляют неизменно в отрицательном смысле. Дескать, не стоит читать, смотреть; это не стоит внимания. Для меня же такая характеристика – повод читать и смотреть.

Из чего слагается наша жизнь? У одних на сто процентов, у других на девяносто, у третьих, самых, так сказать, духовных, – на семьдесят пять из пресловутого быта. Быт управляет сознанием, из быта состоят мелочи жизни, а из мелочей состоит сама жизнь.

И большинство людей, занимающихся творчеством, по-моему, попросту боятся этих мелочей. Ведь если фиксировать мелочи, то большинство произведений окажутся несостоятельными, авторская идея развалится или окажется очевидно искусственной. Но когда мелочи, этот ежедневный быт включается в прозу или кино, получается нечто вроде «Крейцеровой сонаты» или прозы Чехова, или фильм «Слёзы капали», или вот «Краткий курс счастливой жизни», который наглядно доказывает, что счастье невозможно. Счастье убивается бытом – человека колют тысячи и тысячи игл мелочей. И от них не защитишься, пребывая здесь…

Лично я не верю авторам, которые утверждают, что из произведений необходимо отжимать воду, брать только важное. В этой так называемой воде, на мой взгляд, вся и соль.

Валерия Гай Германика упорно говорит в многочисленных интервью, что этот фильм снимала без желания, для денег; что хочет снимать полный метр, а не сериалы. Ее понять можно – она воспринимает кинематограф как искусство, а оно в сериале практически невозможно. Но именно сериал дает возможность отобразить действительность в мелочах. И тогда действительность окажется, может быть, и сносной для существования, но никак не для жизни.

У героев «Краткого курса…», по сути-то, всё как у людей. Работа, квартиры, у некоторых дети, мужья и жены. Правда, всё рассыпается, всё превращается в труху. В чём причина?

В первую очередь, никто из персонажей ничем не занимается. Или же занимаются тем, что в народе называется говноделием. По большому счету, все – паразиты. Причём, что возможно, видимо, лишь в современном мегаполисе, паразитируют друг на друге. Высасывают друг из друга то, что принято называть благами цивилизации. Но эти блага оказываются пустотой вроде сахарной ваты… Проще говоря, никто из персонажей не производит материальные ценности и почти не пользуется материальными ценностями. Этакий пластмассовый мир с пластмассовыми фигурками.

Во-вторых. Так как люди – паразиты, то они заранее опасаются окружающих. Вполне можно стать жертвой, если сблизишься. И почти каждое сближение заканчивается обманом, предательством, неприятностями. Причем, зачастую виновник неприятности не хотел их доставлять. Просто так устроена, в данном случае, московская жизнь.

В третьих… А в третьих, женам и мужьям, девушкам и парням, родителям и детям попросту не о чем разговаривать друг с другом. Их ничто духовно не роднит, у них нет общих не то что дел, а даже интересов. Любой диалог заканчивается ссорой или, в лучшем случае, раздражением; очень точно, что супруги (именно они) не способны обсудить ту или иную ситуацию, решить проблему. Лично я не видел супругов, которые бы сели и решили проблему. Начав решать, они неизбежно поссорятся. Недаром выражения решать проблемы, выяснять отношения давно стали синонимами слова ссориться.

Метания одной из героинь фильма, Любы, нагляднейше показывают, что найти не просто самца, а действительно близкого человека в городе практически невозможно. Вот у нее есть муж, симпатичный молодой человек. Не дурак, не быдло, но вялый, разнеженный домашним существованием, алкоголем (хотя он не алкаш, а любитель выпить). Наверняка в первые месяцы Любе было с ним приятно, видимо, секс доставлял наслаждение, но теперь муж ее бесит. Они пребывают в одной – маленькой – квартире, и одновременно словно бы вдалеке друг от друга… Люба мечтает забеременеть, но на секс с мужем ее ничто не провоцирует. Для спаривания нужна хоть малая искорка, а искорки этой всё нет и нет.

Люба случайно знакомится с капитаном милиции, случайно с ним совокупляется и вскоре обнаруживает, что ждет ребенка. Милиционер принимает ее в своей квартире. Люба разводится с мужем; дело идет к свадьбе с капитаном.

Милиционер не красавец, но, кажется, довольно честный и даже благородный человек. Правда, не интеллектуал. Хотя и, опять же, не быдло. Нормальный. Но жизнь с ним Любе вскоре становится невыносимой. Предел этой невыносимости мы наблюдаем в обыденной вроде бы сцене. То, что чуть ли не в каждой семье происходит чуть ли не каждый вечер. Мужчина и женщина лежат на кровати и смотрят телевизор. Какую-то юмористическую передачу или комедию. Свет потушен, комната и лица мужчины и женщины освещает свет экрана. Мужчина смеется тому, что видит и слышит, а женщина в ужасе. И снята эта, занимающая всего несколько секунд сцена так, что зритель тоже приходит в ужас… Действительно, это и есть ад так называемой нормальной, как у людей, жизни.

Хотя вроде бы ничего ужасного. А что ещё делать после рабочего дня? Сексом заниматься бесконечно попросту физиологически невозможно. Не книгу же вслух читать.

Есть, впрочем, в фильме и чтение вслух (у другой пары). Но то ли книга не та, то ли еще что, только и книга не помогает.

Люба бросается к бывшему мужу, как только он предлагает ей снова жить вместе. Тем более что бывший изменился к лучшему – работает, купил автомобиль, меньше пьет да вдобавок собирается переехать в Канаду. В финале они женятся (расписываются, точнее). Может быть, в далёкой Канаде у них всё сложится…

Положение центральной пары – Саши и её начальника Петра, – пожалуй, самое безвыходное. И не потому, что у Петра двое детей и у разведенки Саши сын, а в их характерах. Оба они (потенциально), как говорилось в советское время, волевые и цельные люди (правда, уже в советское же время такое определение воспринималось иронически – вспомним хотя бы фильм «Осенний марафон»). И они, кажется, действительно любят друг друга; и в итоге, разрывая цепи, прощая друг другу обиды и посылания в жопу, соединяются.

Но… (Простите мне эти такие частые «но».) Но что они будут делать дальше? Некоторое время главным будет секс, а дальше? Театры, кино, выставки? Но это лишь приправа (они не богемные персонажи). Впрягутся в работу в агентстве? Вряд ли – как поступают им разовые заказы, так и будут поступать. Ожидание и куча свободного времени, а отсюда томление, тоска, претензии друг к другу, ссоры, усталость. Наверняка всё пойдет по-прежнему, только в кровать станут ложиться вместе. И в конце концов приведет к разрыву. Как у большинства.

Каков процент разводов в современной России? В районе семидесяти. Не вызывают удивления люди, побывавшие в браке три, четыре, пять раз. Ищут, ищут и не могут найти. Да и вряд ли найдут. Устройство нынешней жизни не позволяет найти того, с кем был бы счастлив. Ну, пусть не счастлив (счастье, это мгновения), а хотя бы… Скажу так: ощущал бы смысл быть с человеком рядом.

Впрочем, это проблема не только нашего времени. И сто пятьдесят лет назад в том слое российского общества, которому, по существу, нечего было делать, наблюдалось подобное. Вот что писал Дмитрий Писарев в одной из статей:

«Любить жену и детей – это, по-видимому, так просто и естественно, что каждый самый дюжинный человек должен был бы в этом отношении оказываться совершенно состоятельным. Но действительная жизнь говорит нам совсем другое: счастливые супружества и нормальные отношения родителей к детям рассеяны, как крошечные оазисы, в целой неизмеримой Сахаре разнообразнейших семейных раздоров, которые начинаются обыкновенно с затаенной взаимной антипатии и кончаются нередко скандалами или даже уголовными преступлениями. Чтобы действительно любить жену и детей и чтобы этою любовью доставлять первой прочное счастие, а вторым – истинную пользу, надо быть высоко развитым человеком, или по крайней мере надо жить постоянно в здоровой и укрепляющей атмосфере честного труда. Мыслящий человек достоин быть другом своей жены и своих детей; работник, добывающий свой насущный хлеб ценою тяжелых и постоянных усилий, способен также уважать в своей жене добрую и расторопную помощницу и воспитывать в своих детях честных и полезных тружеников. Но те люди, у которых нет в жизни ни определенной цели, ни любимого умственного труда, ни тяжелой необходимости заниматься ручною работою, те люди, которые живут для того, чтобы платить оброк виноторговцам и содержателям увеселительных заведений, – те могут понимать женщину только со стороны её пластической привлекательности и относиться к своим детям так, как многие старики и старухи относятся к забавным комнатным зверкам».

Конечно, можно считать это идеализмом – «укрепляющая атмосфера честного труда», – но другого рецепта у меня лично для героев фильма «Краткий курс счастливой жизни» и сотен тысяч их прототипов нет.

Апрель 2012 г.

Чтоб не помнили

«В Тюмени закрыто движение транспорта по улице Герцена, на участке от Первомайской до Челюскинцев. Причиной стали очередной провал асфальта и связанные с этим дорожные работы.

Как сообщает пресс-служба ГИБДД, 26 марта будут изменены режимы работы светофоров на перекрестках улиц Первомайской и Герцена, Челюскинцев и Герцена.

Напомним, что ранее асфальт на этом участке, где ведется строительство главного самотечного канализационного коллектора, проваливался дважды».

На это сообщение в новостях «Яндекса» я наткнулся вечером 25 марта, в день рождения Александра Ивановича Герцена по старому стилю. Не просто в день рождения, а в 200-летний юбилей. В общем-то кроме этого упоминания, о Герцене ничего больше 25-го не было.

Вот-вот наступит юбилей и по стилю новому. Судя по всему, отмечать его будут локально, скромно.

Что ж, можно сделать вывод, что Герцен канул в Лету? Не выдержал испытания временем?

Впрочем, круглые даты деятелей прошлого вообще в последнее время отмечать на так называемом государственном уровне не принято. С одной стороны, это хорошо – мы помним, как в советское время отмечали юбилеи революционеров, революционных демократов, руководителей коммунистических партий стран почти всего мира, писателей, художников, скульпторов, композиторов… В общем-то, почти каждый день о ком-нибудь вспоминали, а очередной день рождения Ленина начинали отмечать задолго до 22 апреля. И сколько публиковалось тогда дежурных, халтурных статей о виновниках торжества!.. Такое внимание, по существу, отбивало всякое желание узнать, чем же замечателен тот или иной революционер, учёный, мыслитель, художник.

Но, с другой стороны, без отмечания юбилеев невозможно передать память о людях прошлого новым поколениям.

Тот же Герцен уже действительно почти забыт, а молодежи попросту неизвестен. О его главном труде – «Былое и думы» – иногда ещё упоминают, а другие произведения сданы в архив.

Не помнят ни о Чаадаеве, ни о Лунине, ни о Чернышевском, Добролюбове, Бакунине, Салтыкове-Щедрине как публицисте, о Писареве, Плеханове, Кропоткине… Недавнее 200-летие со дня рождения Белинского спровоцировало давний спор о его значении в русской истории, но спор этот не вышел за рамки ученого общества.

Государство предпочитает отмечать юбилеи не конкретных людей, а исторических событий. По большей части – военных побед. Причём уточняется, что победили не военачальники, а народ.

Это, конечно, правильно, хотя без персоналий военная победа становится сухой и почти ненастоящей.

Почему же государство не стремится вспоминать конкретных людей?.. Нет, бесспорные вроде бы фигуры у нас есть. Пушкин, к примеру. О Льве Толстом, Достоевском, Чехове тоже вспоминают довольно часто. Это, так сказать, наши бренды в литературе. Их можно и россиянам предъявить, когда говоришь о величии России, и иностранцам.

Правда, дальше общих слов об этих писателях государство не идет, да и народу не рекомендует изучать их творчество подробно. Главных произведений, дескать, достаточно. И со своей точки зрения, государство право: начни оно издавать огромными тиражами публицистику Льва Толстого, «Дневник писателя» Достоевского, «Остров Сахалин» Чехова, то это приведёт к довольно тревожным для него (государства) последствиям.

Почему погибла советская власть? Об этом до сих пор довольно много спорят. И причин, конечно, было несколько. Но одной из основных называют такую: большевики в начале 20-х годов допустили ошибку, вернув на пароход современности классику прошлого.

Как можно было, например, вытравить из русского народа православие, когда всё русское искусство и литература (в том числе и богоборческая) были пропитаны им; как можно было утверждать, что мы живем в лучшем обществе, когда Лев Толстой писал о совсем другом лучшем обществе? Читая критику царской России, советский человек волей-неволей переносил эту критику на советский строй, который, принципиально, от самодержавия мало чем отличался, как, в сущности, мало чем отличаются любые формы государственного правления…

Любой размышляющий над книгой человек опасен для государства, и потому поощрять серьезное чтение государству не стоит. С точки зрения государства, конечно. Лучше всего иметь тупой и необразованный народ, не пробовавший ничего, слаще морковки ни в духовном, ни в прямом смысле слова. Потребительская корзина большинства не должна быть слишком разнообразна. Память – слишком длинной.

Сейчас мы вернулись примерно во времена Николая I. Минимум свобод, минимум дискуссий, историческое прошлое изучать дотошно не приветствуется. Экономика в плачевнешем состоянии, зато авторитет первого лица непререкаем. Образование общества всячески тормозится. Нынешнему режиму, как и тому, что существовал в 40–50 годы XIX века, нужны узкие специалисты, безропотно выполняющие указания. Правда, запрещенных книг сегодня, в отличие от николаевских времен, немного, но, во-первых, книга уже давно не является основным источником получения информации, а во-вторых, достаточно не говорить о книге, и люди о ней забудут окончательно. А великие идеи, крамольные мысли, динамит, о котором писал Андрей Синявский, пути развития общества, содержатся в первую очередь в книгах.