Помоги проекту - поделись книгой:
Возникает проблема, которую можно выразить следующими количественными соотношениями:
ФП = ИП (1)
ФП >ИП (2)
ФП < ИП (3)
В первом случае, весь финансовый потенциал реализуется как инвестиционный потенциал; во втором случае имеет место «сжатие» инвестиционного потенциала по отношению к финансовому потенциалу, т. е. нереализуемость потенциальных возможностей ресурсов домохозяйств превращения их в инвестиционный потенциал.
В третьем случае, когда инвестиционный потенциал больше чем финансовый потенциал возникает вопрос об источнике превышения этого потенциала над финансовым потенциалом. Это очень важная проблема, и по существу именно третье неравенство выражает наиболее оптимальную политику кругооборота ресурсов домохозяйств. При этом следует отметить, что могут возникнуть очень большие риски в финансах и финансовом состоянии сектора домохозяйств и отдельных домохозяйств.
Для рассмотрения взаимосвязи финансового потенциала и инвестиционного потенциала методологически рассмотрим взаимосвязь между их источниками.
Источником финансового потенциала домохозяйств является превышение текущих и обязательных расходов домохозяйств над потенциалом доходов домохозяйств. Таким образом, это превышение должно обеспечиваться как политикой и процессами роста доходов домохозяйств, так и сокращением расходов. Обращает на себя внимание статистические данные по сбережениям населения. Сбережения населения показываются в статистических данных, но они указаны там в годовых величинах. Нет анализа статистики «накопленных сбережений» и возникает вопрос: они суммируются или исчезают?
Тогда получается, что финансовый потенциал годовой, а накопленных сбережений гораздо больше. Возникает вопрос их сохранения. Накопления сбережений отражаются в банковских депозитах населения.
Эта проблема характеризует инвестиционный потенциал гораздо больше за счет процесса накопления сбережений и соответственно ее использование в инвестиционной функции накопления сбережений.
Главная форма в рыночной экономике – это вложения в реальный капитал, т. е. проявление домохозяйств в предпринимательской деятельности (малый и средний бизнес).
Возникает вопрос формирования капитала малого и среднего бизнеса (собственные или заемные ресурсы). Банк ресурсами не пользуется, и это значит, что малый бизнес обслуживает инвестиционная функция домохозяйств, т. е. через инвестиционную функцию превращается в капитал малого и среднего предпринимательства.
Глава 3
Пути развития инвестиционной функции домохозяйств российской экономике
3.1. Стимулирование инвестиционной активности финансов домохозяйств в развитии реального сектора экономики
В динамике финансового потенциала домохозяйств в России целесообразно выделить ряд периодов по глубине проблем и противоречий, характерных для соответствующего периода: рыночной трансформации (перехода) с 1992 по 1998 гг., финансовой стабилизации (1999–2005 гг.), и в современных условиях.
Выделение данных периодов обусловлено систематизацией характеристик и показателей, которые в совокупности описывают финансовый потенциал домохозяйств, и динамика которых напрямую зависит от социально-экономических условий, государственной политики в области регулирования бюджетных, денежно-кредитных и социальных отношений, институционального обеспечения рыночных механизмов.
В новейшей истории России «запуском» периода рыночной трансформации стала либерализация цен. Данный процесс был инициирован государством, его следствием стало обесценение потенциала платежеспособного спроса и сбережений (накоплений). По мнению специалистов, причинами были не только необходимость создания условий для перехода на рыночные принципы ценообразования. Это скорее свидетельствовало о слабости государства, проблемах с его долговыми обязательствами, невозможности решения противоречий в финансовой и денежной сферах, которые провоцировали неэффективный процесс перераспределения доходов и национального богатства [238].
Иллюстрацией финансового потенциала в данный период является его некоторые показатели (табл. 4).
На основе этих данных можно сделать вывод, что финансовый потенциал уровня домохозяйств, как собственно и других экономических секторов, сократился, и более того, очевидна тенденция его нестабильности и дальнейшего снижения.
Трансформация существовавших ранее экономических основ деятельности привела к падению уровня благосостояния и необходимости адаптации к новым условиям жизнедеятельности. Финансовые и экономические решения домохозяйств в этот период можно разделить на три группы: решения рыночного типа; ожидания поддержки со стороны государства; решения, ориентированные на сложившиеся и семейные связи.
Таблица 4
Характеристики финансового потенциала домохозяйств в России в 1992–1999 гг.[1]
Общая социально-экономическая ситуация того периода привела к тому, что изменились целевые установки жизнедеятельности домохозяйств: развитие сменилось целями выживания [142, с. 35]. Появились новые аспекты в проблеме бедности. Ранее бедность хоть и характеризовалась низким материальным достатком, но условия жизнеобеспечения включали в себя мощную социальную политику [68, с. 55]. С переходом к рынку бедность стала атрибутом не только безработных, но и занятой части населения, более того, появились «новые бедные» (высоко квалифицированные работники с низким уровнем дохода).
По действующей методике в категорию бедных включают лиц, доходы которых не достигают минимального национального стандарта потребления. В отечественной практике такой стандарт называется прожиточным минимумом (ПМ) [6], который сформирован как стоимостная оценка потребительской корзины [9] на основе минимального набора продуктов питания, непродовольственных товаров и услуг, а также обязательных платежей и сборов.
Прожиточный минимум сначала фиксируется на определенной величине [22], в последующем корректируется. В российских условиях его величина определяется на душу населения и дифференцируется по социальным и демографическим группам населения. Для характеристики специфики социально-экономических процессов проводится также соотношение его величины с доходами, численностью малоимущего населения в целом по стране.
С 2013 г. данный показатель рассчитывается с учетом размера потребительской корзины, установленной законодательно [19] на основе нормативно-статистического метода расчета. Актуализированная потребительская корзина приведена в соответствие с фактической структурой потребления малоимущих домохозяйств, что направлено на обеспечение более адекватными темпами изменение ее стоимости в будущем. Использование новой методики расчета приведет к увеличению величины прожиточного минимума в целом по Российской Федерации в 2013 г. дополнительно на 3,3 % – до 7344 руб. Начиная с 2014 г., не предусматривается опережающий рост прожиточного минимума над темпами роста инфляции. В результате прогнозируется, что величина прожиточного минимума в среднем на душу населения к 2016 г. составит 8493 руб. с ростом к 2012 г. на 30,5 % [27].
Бедность и резкое расслоение общества в 90-х гг. ХХ века во многом были обусловлены приватизационными процессами. В ходе этих процессов на уровне инвестиционных фондов аккумулировались приватизационные чеки (ваучеры), приобретенные у населения по «бросовым» ценам. Произошло одновременно выделение узкого слоя крупных собственников и массовое обнищание населения. Отметим, что некоторые домохозяйства получили доход от приватизации, приобретая акции ведущих российских предприятий: этот эффект, по оценкам экспертов, получился при приобретении акций «Газпрома» и РАО «ЕЭС России» [217, с. 21].
Однако в целом приватизация не достигла заявленных целей, среднего класса собственников не возникло. Приватизация привела к диспропорциональной концентрации капитала: доступ к капиталу получила номенклатура, теневые предприниматели, криминальные структуры [78, с. 4–12].
Структура доходов населения также претерпела изменения. Несмотря но то, что основным источником дохода по-прежнему являлась зарплата, ее значимость в контексте источников финансовых ресурсов понижалась. Она перестала быть единственным значимым источником, а во многих случаях стала замещаться другими. Это произошло, в том числе, из-за трансформации трудовых и финансовых отношений. Стали расширяться источники доходов, т. к. формировалась на новых основаниях финансовая сфера, расширялась предпринимательская деятельность.
В то же время, стали обостряться социальные негативы рынка (безработица), проблемы дифференциации и обесценивания доходов, неэффективности их регулирования, масштабной стала «ненаблюдаемая» экономика. Все это породило развитие официально не учтенных, скрытых доходов [165, с. 345–346], временной разрыв между начисленной и выплаченной зарплатой (задолженность по зарплате могла составлять годовой период), отраслевые различия в оплате труда достигли 5–7 раз.
Что касается накопления, то и здесь произошли существенные трансформации. Проиллюстрируем их на динамике некоторых показателей в структуре бюджетов домохозяйств 1990–1999 гг. Так, сбережения менялись в такой динамике: с уровня 4,8 % (в 1990 г.) «просели» до 2,4 % (в 1997 г.) и восстановились до 5,3 % к 1999 г. Но такие показатели, как прирост денег у населения и резервный фонд имели устойчивую тенденцию к сокращению: 18,9 % (1990 г.), 13,6 % (1992 г.), 3,6 % (1993 г.), 1,8 % (1999 г.) [53, с. 106].
Особенностью того периода являлось и актуальность такого инструмента сбережений, как покупка валюты. Это свидетельствовало о дефиците ликвидных и безрисковых активов, и демонстрировала сложность восприятия населением трансформаций в финансово-денежной сфере.
Изменились подходы к организационно-финансовому механизму обеспечения социальной сферы и социальных гарантий: центр тяжести перемещался с предприятий на государство, которое постепенно сокращало и количество льгот, и их стоимостные характеристики, и искало альтернативные схемы содержания объектов социальной инфраструктуры. Наглядны следующие показатели. К 1995 г. 38 % предприятий перестали финансировать дошкольные учреждения, 31 % сняли со своего баланса объекты ЖКХ, 18 % – учреждения в сфере культуры [83, с. 111].
Параллельно наблюдается существенное снижение прямых государственных расходов на социально-культурную сферу (см. табл. 5), в среднем за исследуемый период – на 35 % [68, с. 75]. Все это привело фактически деградации социальной сферы и сокращению уровня потребления социальных услуг.
Таблица 5
Государственные расходы на отрасли социально-культурной сферы в реальном выражении (в %)
*Расходы из государственного бюджета
Экономисты фиксируют еще одну специфическую особенность того периода, которая в последующем стала и современной характеристикой домохозяйств с невысоким уровнем дохода. Сначала возникла, а потом и усилилась дополнительная нагрузка на низкодоходные группы населения. В домохозяйствах этих групп рос дефицит денежного дохода, т. е. недостающая до величины прожиточного уровня сумма денежных средств.
Здесь важны механизм социальной поддержки, включая социальные льготы, и государственные социальные гарантии. При подходе к оплате труда с уравнительных позиций, льготы были одним из элементов специфического распределительного механизма, обеспечивая неравенство доступа к материальным благам, качественным услугам и обеспечению жильем. В переходный период изменилась идеология льгот. Множество законов, направленных на расширение льгот разным категориям граждан, были, безусловно, необходимы на фоне резкого падения доходов и уровня жизни основной части населения страны. С другой стороны, льготы сами стали дефицитом, т. к. не обеспечивались соответствующей финансовой базой.
Этот период характеризуется и значимостью самообеспечения жизнедеятельности домохозяйств за счет личных подсобных хозяйств (ЛПХ), а в сельской местности этот натурального дохода и доход, который поступал в результате последующая продажи продуктов, доминировал еще долгое время. В целом, в периоды экономических потрясений, самообеспечение за счет ЛПХ есть адаптационный механизм в ответ на агрессивную неблагоприятную внешнюю среду [142].
Резюмируя вышеизложенное, можно констатировать, что финансовый потенциал домохозяйств в период начала рыночных трансформаций был сужен, глубоко дифференцирован по уровню дохода, нестабилен по характеристикам сбережений и накоплений. Финансовые решения домохозяйств в основном исходили из необходимости адаптации к новым экономическим реалиям, финансовым потрясениям, сокращению социальных гарантий. Поэтому инвестиционная составляющая финансов домохозяйств была слабо выражена, накопления направлялись на текущее потребление, и даже ваучерный механизм не имел инвестиционного характера.
Этап переходного периода задает вектор противоречивости и неоднозначности и в дальнейшем развитии финансового потенциала домохозяйств, в специфике формирования инвестиционной функции финансов домохозяйств.
С одной стороны, в 2000–2007 гг. ряд показателей финансового потенциала домохозяйств имеет позитивный, хотя не равномерный характер (см. табл. 6). Для полноты картины также в формате таблицы представим и динамику аналогичных показателей в 2008–2012 гг. (табл. 7).
Так, росли располагаемые денежные доходы (в реальном выражении), номинальная и реальная заработная плата, абсолютные значения сбережений, в структуре доходов стабилизировалась доля оплаты труда, наметилась тенденция к сокращению количества лиц, имеющих доход ниже прожиточного минимума. Неоднозначна оценка своего финансового положения самими домохозяйствами.
Однако, по-прежнему существенна дифференциация доходов и отраслевой разрыв в оплате труда. Коэффициент Джини как базовый показатель неравномерности в распределении доходов в обществе в 2007 г. достиг значения 0,422. Уровень зарплаты от среднеотраслевой по России в некоторых отраслях достигал существенных разрывов: в нефтедобывающей – 365 %, в газовой отрасли – 466 %, в сфере финансов и кредита -270 %. В то же время аналогичный показатель для бюджетной сферы составлял 70 % [68, с. 63–64].
Проблемы проявлялись и в том, что инфляционные процессы обесценивали фиксированные (даже с индексацией) социальные платежи (например, пенсии), снизился интерес к предпринимательству, как следствие, снизились и в абсолютном, и относительном выражении доходы от этой деятельности, присутствовали, хотя и не столь остро как ранее, задолженности по зарплате.
Таблица 6
Характеристики финансового положения домохозяйств в России в 2000–2007[2] гг.
* Составлено по статистическим данным: Социально-экономическое положение России: январь-март. 2002.; январь-февраль. 2003.; январь.2004.;.январь.2005.; январь.2006.; январь 2008. / Стат. сб. Москва, 2002–2008.
** Знак «+» означает прирост вкладов на счетах, увеличение денег на руках.
Таблица 7
Характеристики финансового положения домохозяйств в России в 2008–2012[3] гг.
* Составлено по статистическим данным: Социально-экономическое положение России: январь-март. 2002.; январь-февраль. 2003.; январь.2004.;.январь.2005.; январь.2006.; январь 2008. / Стат. сб. Москва, 2002–2008, Россия в цифрах 2013 http://www.gks.ru/.
** Знак «+» означает прирост вкладов на счетах, увеличение денег на руках.
Следует выделить и ряд других обстоятельств, которые дополняют оценку финансового положения домохозяйств и влияют на его инвестиционную функцию. Прежде всего, выделим тенденцию сокращения государственных социальных обязательств. Изменены налоговая шкала по доходам физических лиц, механизм обязательных платежей в государственные внебюджетные фонды. Последнее противоречиво сказалось и на налоговой нагрузке предприятий, и на возможностях бюджетной сферы. Одновременно запускаются и подготавливаются условия для осуществления разноплановых реформ: в пенсионном обеспечении, в ЖКХ, в бюджетной сфере [237, с. 17].
Потребности в финансовых ресурсах у домохозяйств возрастают, т. к. цены на материальные, имущественные и социальные блага постоянно растут, при сокращении государственного финансирования расширяется спектр платных услуг в здравоохранении и образовании, ограничивается доступ к санаторно-рекреационным возможностям и т. д.
Изменение финансовых условий функционирования домохозяйств, а также их инвестиционной составляющей связано и с тем, что в 2005 г. реализованы реформы социального льготирования и механизма минимальной оплаты труда. До этого выделялось 236 различных категорий граждан, которые получали 156 видов социальных льгот. Общая доля лиц, подпадающих под механизм социальных льгот, составляла порядка 70 % населения [152, с. 66].
В 2005 г. ряд льгот был отменен, а ряд льгот заменили денежными компенсациями. Упразднены были, например, льготы, которые давали право на бесплатное медицинское обслуживание и лекарственное обеспечение, пересмотрены права на льготы по пользованию общественным транспортом [119. с. 456]. В денежных компенсациях введен механизм ежемесячных выплат взамен сохраненным, но ранее существовавшим в натуральной форме льгот. Однако, денежные выплаты не компенсировали в полном объеме льготы, что привело к еще большим противоречиям в финансовом положении домохозяйств.
Что касается механизма минимальной оплаты труда, то он затронул работников бюджетной сферы. Уровень оплаты труда в бюджетных организациях определялся на основе тарифной ставки (оклада) первого разряда, гарантом финансирования являлись бюджеты соответствующего уровня. Как следствие, потенциально и реально существовали различия по субъектам РФ в размере фактической оплаты труда в бюджетной сфере, но она в любом случае не могла быть ниже минимальной заработной платы, размер которой определяется на федеральном уровне.
В результате произошло сближение по характеристикам минимальных гарантий по оплате труда в бюджетном и предпринимательском секторах экономики [119. с. 456].
Для дальнейшего анализа имеет значение выявление особенностей прожиточного минимума, уровня бедности и минимальной зарплата, т. к. эти показатели формируют представление о минимально допустимом уровне финансовых возможностей домохозяйств. Не смотря на все заявления властных структур и прогнозные характеристики, минимальный размер оплаты труда не соответствовал и соответствует прожиточному минимуму (табл. 8).
Таблица 8
Величина прожиточного минимума, уровень бедности населения и минимальный размер оплаты труда в РФ (2003–2013)[4]
В целом, увеличение МРОТ не только не соответствует прожиточному минимуму, но и не связано с размером среднего потребительского бюджета домохозяйств. Проиллюстрируем это на примере. Отношение средней зарплаты в бюджетной области к прожиточному минимума, например, в 2003 г., составляет 166 % [68, с. 64]. Это следует трактовать следующим образом: если два человека из трех членов домохозяйства (средняя семья) в бюджетном секторе, то при таких значениях данного показателя домохозяйство может функционировать исключительно на уровне прожиточного минимума.
При анализе финансовых и инвестиционных возможностей домохозяйств имеют значение демографические и внутрисемейные факторы. Такой анализ строится на основе исследования доходов и расходов в разрезе типов домохозяйств, включая особенности городской или сельской местности как места проживания, численность членов домохозяйств, наличие иждивенцев (в т. ч. детей).
Наиболее наглядно эти особенности видны при анализе доли платных услуг в структуре бюджетов домохозяйств разного типа. Эта доля постоянно растет, а если учитывать ценовые их особенности, то, что цены на них растут быстрее роста общего уровня цен, то очевидно ухудшение финансового потенциала домохозяйств, и особенно финансового положения низкодоходных домохозяйств. Статистическое выборочное обследование бюджетов домохозяйств показывает, что в структуре расходов 65,4 % – оплата жилищно-коммунальных услуг, 13,9 % – расходы на транспорт, 8,5 % – на услуги связи [273].
Из-за неравенства в социально-экономическом положении различных регионов, в отечественной практике финансовый потенциал домохозяйств различается и по территориальному критерию.
Кроме доходов и расходов, финансовый и инвестиционный потенциал здесь могут характеризовать как очевидные показатели, например, региональные особенности прироста сбережений в располагаемых ресурсах домохозяйств, так и частные показатели, показывающие структуру расходов, соотношение между другими среднероссийскими и региональными показателями.
Прирост сбережений имеет различные количественные параметры в разных регионах; он определяется и в среднем по стране. По официальным данным можно делать выводы о том, что, во-первых, присутствует разный уровень жизни населения, и, во-вторых, различны динамика потребления, его структура.
Для оценки инвестиционной составляющей финансов домохозяйств целесообразно проследить зависимость в предпочтениях населения и динамикой развития потребительского рынка.
Важно подчеркнуть, что начиная с 2000 г. потребительский рынок и оборот розничной торговли имеют положительные тенденции, но с разной интенсивностью. Но в целом розничный товарооборот дифференцирован по территориальному признаку. При относительно устойчивом среднероссийском душевом значении оборота розничной торговли, соотношение данного показателя по территориальному признаку ежегодно меняется.
Отвлекаясь от региональных отличий, в качестве существенных критериев, формирующих систему отличий в финансовом и инвестиционном потенциале на уровне домашних хозяйств, выделим: соотношение работающих и неработающих в домохозяйстве; демографические характеристики; область профессиональной деятельности и уровень образования.
Заработная плата в современных условиях является механизмов дифференциации доходов, а социальные трансферты – снижают остроту проблемы неравенства. На уровне субъектов РФ особое значение имеет место проживания с позиций организационно-территориальной структуры (центр региона – крупный город – моногород – населенный пункт и т. д.), а также, как уже говорилось выше, экономическое развитие и данной территории, в субъекта РФ в целом.
Инвестиционный потенциал домохозяйств проявляется и в структуре потребительских расходов. Хотя эффекты здесь не однозначны, о чем говорилось выше. В челом тенденция такова: снижаются различия в объеме расходов на продукты питания между типами домохозяйств, одновременно растет разрыв между этими же типами домохозяйств по показателю расходов на непродовольственные товары [44. с. 29]. Обобщающими характеристиками здесь являются следующее утверждение: в домохозяйствах с низкими доходами расходы на питание составляют 73 % расходов на приобретение товаров, в домохозяйствах с высоким доходом – 31 % [44. с. 31].
В анализе инвестиционного потенциала особую проблему составляет учет «ненаблюдаемых» факторов, назовем лишь самые «безобидные»: неформальная занятость, неформальные платежи. По экспертным оценкам, неофициальные выплаты имеют широкий спектр применения, распространяются на и сферу услуг, ремонтные и строительные работы, медицинские и образовательные услуги и т. п.
Другой тревожной тенденцией является сокращение удельного веса предпринимательских доходов в структуре доходов домохозяйств. Согласно принятой методике, к ним относятся доходы от бизнеса, не вызывающие сокращение накопленного имущества (богатства). Организованная и неорганизованная предпринимательская деятельность характеризует частный бизнес на уровне домохозяйств. Организованные формы представлены малыми и средними предприятиями. Количество этих предприятий является своеобразным показателей предпринимательской активности домохозяйств, обеспечивая самозанятость, сглаживая различия в доходах, способствуя формированию среднего класса. К нему формально относятся лица, среднедушевой доход которых более шести прожиточных минимумов, обладающие некоторыми материальными благами (автомобилем), имеющие банковские сбережения и выезжающие на отдых за рубеж [25].
По прогнозам, доля среднего класса должна повыситься до 50–55 % в 2020 г. по сценарию инновационного развития России. В случае инерционного сценария этот показатель составит 30–35 % [272].
В современных условиях России государством, по крайней мере, декларативно поощряются вариативность занятости и развитие предпринимательской инициативы. Здесь становятся важными особенности развития малого бизнеса, который в развитых странах непосредственно участвует в формировании ВВП на уровне 50–60 % и выше [36, с. 14]. Например, в Италии он составляет 73 %, в Японии – 70 %. Другими характеристиками роли малых предприятий в современных развитых экономиках являются: количество малых предприятий на тысячу жителей, доля занятых в сфере малого бизнеса. Проиллюстрируем эти показатели: на тысячу жителей в США приходится 74 малых предприятий, в Европе – 45, в России – 6. Доля занятого населения в малом бизнесе в Европе составляет 70 %, в России -16 % [35].
Поделиться книгой: