Помоги проекту - поделись книгой:
Пройти тест IQ можно в Интернете по адресу:
http:/iqtest.kulichk-Lnet/aizenety,
http://testiq.hl .ru/.
— Докажите, что Волга впадает в Каспийское море.
— Позвольте, я этого не утверждал.
С наибольшим успехом тест IQ применяется при наборе в армию США. В американской армии, в отличие от нашей, важно понять, что принесет больше пользы: взять человека в армию или не тратить впустую время на его обучение. При отборе летчиков из тех. кто набрал самый высокий балл по всей совокупности тестов, только 4 процента пришлось отсеять в процессе начальной летной подготовки, а из тех, кто набрал низший балл, — 77 процентов.
Точно так же из кандидатов в офицеры, набравших по военному варианту теста IQ 140 и более единиц, 90 процентов получили офицерское звание, а из набравших менее ПО — только половина.
Именно эти успехи привели к тому, что тест начали применять повсюду, в том числе и при трудоустройстве. Если дурак индивидуально расшибает свой лоб при отправлении религиозных обрядов, это его личное дело, а если оператор АЭС неверно реагирует на показания приборов? Если топ-менеджер банка принимает ошибочное финансовое решение? Чем больше стоимость ошибки работника, тем важнее знать, может ли он работать без ошибок.
Казалось бы, данные исследований прямо показывают: больше IQ — больший успех в социальном продвижении. Между тем это не так. Зарегистрирован случай, когда человек с IQ ниже 70 успешно работал торговым агентом, владел большой виллой на берегу моря. Что-то помогло ему помимо интеллекта — может, экстравертивность, темперамент, может, другие свойства характера.
Вообще тест IQ, если вспомнить об изначальных рамках его разработки, в основном прогнозирует успеваемость и обучаемость человека. Как известно, результаты обычных экзаменов и оценка IQ не совпадают. Многие талантливые, и талантливые интеллектуально тоже, люди показывали весьма посредственные результаты — хотя бы двоюродный брат Френсиса Гальтона Чарльз Дарвин.
Между прочим, люди с IQ значительно выше среднего — далеко не подарок: как правило, мало контактны, не склонны подчиняться распоряжениям и испытывают постоянный информационный голод (необходимость получать информацию вне зависимости от реальной потребности).
Можно ли в таком случае использовать тест IQ при приеме на работу? Можно. И практика доказывает это. Просто, к примеру, для менеджеров среднего звена и значения IQ должны быть в диапазоне от среднего до высокого.
Как показывают последние исследования, можно использовать IQ для предсказания результатов политических выборов.
Вот распределение IQ среди последних американских президентов с 1945 года (данные газеты Bild):
Билл Клинтон (демократ) —182 балла; Джимми Картер (демократ) — 175 баллов;
Джон Кеннеди (демократ) —174 балла; Ричард Никсон (республиканец) — 155 баллов;
Франклин Рузвельт (демократ) — 147 баллов;
Гарри Труман (демократ) — 132 балла; Линдон Джонсон (демократ) — 126 баллов;
Дуайт Эйзенхауэр (республиканец) — 122 балла;
Джеральд Форд (республиканец) — 121 балл;
Рональд Рейган (республиканец) — 105 баллов;
Джордж Буш-старший (республиканец) — 98 баллов;
Джордж Буш-младший (республиканец) — 91 балл.
Кажется, мы видим еще одно подтверждение тому, что успех и IQ никак не связаны. Однако из этих же данных следует: для того чтобы стать президентом от демократов, высокий IQ необходим.
В результате параллельного исследования группа ученых из Калифорнии выяснила, что на предстоящих выборах решение среднестатистического американца во многом зависит от уровня его интеллекта.
Чем меньше думаешь — тем больше любишь Буша.
Елена Щукина
Полезная вещь
Многие годы не утихают споры о природе интеллекта. Одни авторы определяют интеллект как способность решать задачи, другие — как способность узнавать новое. Согласно воззрениям Пиаже, основная функция интеллекта — это структурирование взаимодействия человека со средой. Нашей цивилизации свойственно уделять интеллекту громадное внимание, что вполне понятно: именно с помощью интеллекта человек снабдил себя горячей водой в кране и многими другими полезными и приятными вещами. Фактически в последние два века интеллект породил другую природу: для успешной жизни в этой новой, очень удобной природе необходимо обладать неким минимумом этого самого интеллекта. Что же это за сокровище, такое полезное и хорошее?
Человек, познай самого себя! — у нас не догма, а руководство к действию. Если определить интеллект как способность решать задачи и поставить перед такой способностью задачу — познать природу способности решать задачи, мы получим завораживающую картину саморасчленения.
К счастью, человек — не единственный в природе вид, способный к рассудочной деятельности. Эксперименты и наблюдения над животными дают нам возможность начать изучение интеллекта с более простых случаев. Элементарные акты научения свойственны самым простым организмам. Даже моллюск аплизия, удобный объект для наблюдения простых форм высшей нервной деятельности, способен к изменению своего поведения. У насекомых существует выбор среды — жук должен определить, можно ли ему есть тот лист, на котором он сидит. "Умный" жук с неподходящего листа переползает на подходящий, "глупый" — погибает.
Чем более высоко организовано животное, тем больше различий в поведении между особями. Насекомые практически лишены свободы выбора, весь часто очень богатый репертуар их поведения ими унаследован. Работы классиков науки о поведении показывают, что оса не в состоянии справиться с новой для себя ситуацией. Если ученый утащил осиную личинку из норы, оса все равно продолжает заделывать пустую норку — инстинктивная программа заботы о потомстве не может быть скорректирована извне. В таком ограничении есть большой смысл: оса слишком мала для того, чтобы позволить себе иметь большой аппарат для выработки и проверки гипотез. Из-за этого осы по своим умственным возможностям гораздо больше похожи друг на друга, чем, скажем, собаки, не говоря уже об обезьянах.
Чем выше по эволюционной лестнице, тем поведение сложнее, тем больше в нем место научению. В Англии синицы давно научились открывать молочные бутылки, вороны отбирают у младенцев печенье и используют собак в своих целях. Зимой можно наблюдать, как ворона терпеливо ждет, пока собака выкопает из- под снега тяжелую, но вкусную кость. Как только кость показалась на поверхности, одна ворона клюет собаку в зад — собака оборачивается. В это время другая уносит кость в клюве на крышу мусорного бака, гуда собаке не добраться.
Во всех этих примерах мы можем регистрировать действие, но не можем получить отчет о нем из уст участников, ведь речью владеем только мы, люди. Долгое время на этом основании животным вообще отказывали в разуме, объясняя все их действия врожденными инстинктами. Однако и у человека есть два типа памяти — процедурная и декларативная. Процедурная — это знание того, как нужно действовать. Декларативная — это способность дать ясный связный отчет о прошлом индивидуальном опыте, чувство близкого знакомства с этим опытом. У больных с повреждением гиппокампа — особой области мозга — процедурная память сохраняется, тогда как декларативная память на недавние события оказывается полностью утраченной. Такой больной может научиться собирать головоломку "ханойская башня", но не может об этом вспомнить и каждый раз удивляется при виде ее.
В индивидуальном развитии человека процедурная память также появляется раньше декларативной. Пользоваться горшком младенцы учатся задолго до того, как начинают говорить предложениями. Обычно люди не помнят событий, случившихся с ними в младенчестве и раннем детстве, первые воспоминания появляются между двумя и тремя годами. В первые два года человек учится пользоваться своим телом, суждения ребенка о вещах ограничиваются тем, что он может с ними сделать. Дети, начинающие ходить, могут запомнить предметы, удерживать в памяти места, где с ними происходили приятные или неприятные вещи, но дологический уровень их мышления делает их не способными, по выражению Пиаже, "к связному соотносительному рассуждению". Недаром высшие животные в экспериментах обнаруживают уровень рассудочной деятельности, сопоставимый с уровнем 2-3-х- летнего ребенка. Процедурная память, присущая как им, так и маленьким детям, позволяет достичь примерно одинаковых результатов.
Декларативная память появляется позже, вместе с человеческим языком. Сейчас постепенно становится общепризнанной точка зрения, что язык — это наше, человеческое врожденное свойство. Лучшее доказательство этого — наличие "критического периода", в течение которого происходит становление человеческой речи в контакте с ее носителями. Многие врожденные программы поведения требуют "настройки" и "шлифовки" в индивидуальном развитии. Щенки, отнятые от матери в слишком юном возрасте, часто не в состоянии нормально спариваться, если лишены игр со сверстниками — они "знают", что нужно делать, но "не знают", с какой стороны. Кошка учит котят приемам охоты, хотя стремление догнать и ударить лапой у них врожденное. Точно так же младенцы всех народов лепечут, издают звуки, присущие не только их родному, но и всем человеческим языкам. Становление фонетики и грамматики родного языка происходит в контакте с его носителями, но на врожденной основе. Лишенные общения с людьми дети, возвращенные в общество после прохождения критического периода, не способны к освоению нормальной человеческой речи.
Они овладевают запасом слов на уровне трехлетнего ребенка, а регистрация мозговой активности показывает, что их речь имеет одну особенность. В то время как в норме речь — функция левого полушария, у детей-"маугли" ее обеспечивает правое. По предположениям психолингвистов, для нормального становления функций левого полушария требуется овладение языком — если в надлежащее время этого не произошло, соответствующая область коры головного мозга может подвергнуться функциональной атрофии.
Речь, таким образом, конечно, "наше все". Но кроме нее у нас есть и много общего с другими животными - эмоции, процедурная память, способность к научению, и у всего этого есть биологическая основа Кстати, вряд ли даже для речи эволюция завела какой-то совсем особенный нейрофизиологический субстрат: в соответствующих зонах коры левого полушария человека во время слушания или произнесения речи все равно наблюдается электрическая активность, свойственная всем нервным процессам.
Естественно, человеческое сознание несводимо к физиологии. У психологии есть свой предмет — человеческая психика, а у нейробиологии свой — нервная деятельность. Как таковой общей теории человеческого интеллекта и психики пока не существует, однако кое-что для объединения психологических и биологических фактов уже делается. В первую очередь, подвергается пересмотр представление о том, что нервная клетка — нейрон — это просто проводник сигналов в ответ на раздражение. Еще со школы мы знаем, что нервной ткани свойственна возбудимость и проводимость. Однако большой вопрос: зачем в нервной системе столько медиаторов — веществ, необходимых клеткам для передачи сигнала с одной клетки на другую, — остается открытым. Действительно, если медиатор нужен клетке только для передачи сигнала на другую клетку, вполне хватит и одного такого вещества. Новая концепция предполагает, что нейрон, как и всякая клетка, — маленький организм со своими потребностями. И возбуждение нейрона — его реакция на то, что какого-нибудь медиатора клетке не хватает, что клетка не находится в равновесии со своей микросредой. Такое рассогласование нервной клетки с ее микроокружением заставляет ее искать пути решения проблемы, передавать электрический импульс. После того как импульс передан и достиг цели, нейрон получает нужный ему медиатор и "всем доволен". Получается, согласно этой модели, что нейрон — "заинтересованный участник", а не бездушный исполнитель нервного процесса. Если в течение долгого времени решить задачу не удается, нейрон находится в постоянном дискомфорте и может даже погибнуть — на этом явлении, возможно, основан один из механизмов депрессии. Исследования показывают, что длительное нерезультативное поведение вызывает массовую гибель нейронов, отмечающуюся также при депрессии.
Эту гипотезу подтверждают наблюдения за электрической активностью нейронов. Оказывается, что наибольшая активность нервных клеток наблюдается не в момент выполнения некоторого действия, а непосредственно перед ним. Кролик, обученный нажимать на педаль, чтобы добыть себе пищу, демонстрирует повышение электрической активности соответствующих нейронов не в тот момент, когда он уже нажимает на педаль, а несколько раньше. Видимо, именно тогда, когда "принимает решение".
Еще одна новая, появившаяся в последнее время гипотеза по-новому объясняет механизм научения. Раньше считалось, что при обучении какому-либо поведению в нервной системе возникают контуры повышенной проводимости, по которым сигнал бежит с меньшим сопротивлением. В настоящее время постепенно распространяется другая точка зрения. Согласно новой концепции, при научении происходит не изменение проводимости, а появление групп совместно активирующихся нейронов. Один раз возникнув, такая группа сохраняется навсегда. "Приняв решение" "играть в данной команде", нейрон остается верен ей на всю жизнь. При обучении новому поведению либо формируется совершенно новая команда, либо какая-то из уже существующих приобретает новую функцию. Нейроны, работающие в одной команде, совершенно не обязательно находятся рядом. Главное — это их совместная активация.
Регистрация электрической активности отдельных нейронов показывает, что у разных животных при выполнении одинаковых операций активны нейроны, расположенные в различных местах. Новая теория позволяет также объяснить распределенный характер памяти. Еще в 50-х годах XX века Карл Лэшли пытался найти в мозгу животных то место, где хранятся следы памяти — энграммы. Он потерпел поражение, найти именно то место, куда "записываются" результаты научения, не удалось. Чтобы обойти эту трудность, его ученик Дональд Хебб создал теорию долговременной и кратковременной памяти. Он считал, что кратковременная память — это активный процесс, не оставляющий следов, а долговременная память обусловлена структурными изменениями в нервной системе. Подробнее про память мы поговорим в одном из следующих номеров, сейчас нам важнее главное свойство памяти — ее распределенность. Раз образовавшись, "команда" нейронов не исчезает. При обучении новым задачам старые "команды" приобретают новую специализацию, возникают новые "большие трудовые коллективы". История жизни у каждого животного и человека своя — в течение жизни у каждого индивидуума складываются свои, только ему присущие ансамбли нейронов. Вася и Петя хотя и учатся в одном 1 "Б" писать палочки, делают это по-разному, на основе разных нейронных ансамблей. Васину тетрадь трудно отличить от Петиной, обе полны кривых палочек — результат поведения одинаковый. А нейронная его основа разная, поскольку — разный жизненный опыт школьников.
Таким образом, новое поведение требует "вербовки новых членов команды" — специализации новых нейронов. Откуда же берутся эти новые нейроны, ведь нервные клетки не размножаются? Народная мудрость права, нервные клетки не восстанавливаются. Зрелый, специализированный нейрон не может делиться — он может или продолжать жить, или умереть. К счастью, кроме специализированных нейронов, уже участвующих в каких- либо ансамблях, в мозгу полно "молчащих", неспециализированных нервных клеток. Они не вовлечены ни в какую команду, "сидят на скамейке запасных". Теперь нас не должно удивлять, что в мозгу гораздо больше нервных клеток, чем требуется для обеспечения существующего поведения — мало ли что в жизни будет, запас карман не тянет.
Ну и, вопреки расхожему мнению, нервные клетки размножаются. Не те, конечно, которые участвуют в обеспечении важных функций, а небольшая группа резервных клеток.
Новые нейроны образуются постоянно. И у ник есть выбор: или приобрести специализацию, или умереть. Приобретают специализацию нейроны при обучении новому, все равно чему. У животных — новому повелению, у человека — новым задачам, новым навыкам. Клетка, образовавшая ансамбль с другими нейронами, продолжает жить. Не образовавшая умирает. В опытах на крысах показано, что у животных, живущих в богатой среде и постоянно случающихся новым навыкам, вновь образовавшиеся нейроны продолжают жить и участвуют в обеспечении нового повеления. Тогда как у крыс, живущих в стандартной бедной раздражителями клетке, новые нейроны быстро умирают. Здесь действует принцип "используй или потеряешь", "to use or to lose". Точно так же отвечающие за речь зоны коры больших полушарий человека, не слышавшего в должном возрасте человеческого языка, подвергаются редукции. Не установив из-за недостатка стимуляции новые связи, нейроны умирают, и речь таких людей не станет взрослой никогда. В описанном Чуковским возрасте "от двух до пяти" идет процесс установления связей между новыми нейронами, определяющий всю последующую речь человека.
Не только обучение языкам — любая умственная работа поддерживает мозг в рабочем состоянии, обеспечивает жизнь новых нервных клеток. Американские исследования показали: чем больше люди в возрасте от 40 до 60 лет смотрят телевизор, тем выше для них риск заболеть болезнью Альцгеймера — старческим слабоумием. И вывод здесь не в том, что телевизор сводит их с ума, просто просмотр телевизора не требует вообще никакой умственной работы. И мозг, который никто не использует, постепенно деградирует. Как пишут сами авторы работы, "если вы не пользуетесь своим мозгом, то скоро забудете самые простые вещи". Так что решайте в метро кроссворды, они гораздо эффективнее таблеток.
Более того, есть специальные нейроны, активные только в ситуациях обучения какому-либо поведению. Их даже специально назвали "нейроны новизны": по мере того, как новое умение становится для животного привычным, активность этих нейронов исчезает. Раз есть такие нейроны, значит есть такая система, отвечающая за обучение новому, если бы ее не было, другие работающие системы "растащили" бы нейроны, которыми "никто не пользуется". Эти нейроны активны при исследовательском поведении, которое отмечается у многих животных. Исследование — процесс как необходимый, так и сам по себе приятный для многих животных. Иначе зачем бы они играли с предметами, которые никак нельзя использовать — ни съесть их невозможно, ни испугаться их.
Чем сложнее животное, тем более развито у него исследовательское поведение. Человекообразные обезьяны на воле способны использовать не только палки, с которыми они знакомы в природе. Джейн Гудолл описывает самца шимпанзе, который возвысился в иерархии своей группы при помощи железных канистр. Шимпанзе Майкл обратил внимание на устрашающий звук, который издают две канистры, если ими стучать друг об друга. Стуча канистрами, он так перепугал своих сородичей, что они признали его главным. Так исследовательское поведение Майкла принесло ему прямую практическую пользу.
Кстати, один из тестов, применяемых для определения умственных способностей человека, как раз и состоит в том, чтобы придумать новые применения для давно знакомых предметов. Человек, который придумал, что кирпич можно использовать не только для строительства дома, но и как столик для мышек, набирает больше очков в таком тесте.
Вообще, чем сложнее поведение, тем более разной может быть его физиологическая основа. Человеческий интеллект формируется в процессе индивидуального человеческого развития. Индивидуальная история организма оставляет след в структуре его мозга, в клеточном обеспечении его функций. Различия, изначально присущие организмам от рождения, увеличиваются в процессе их жизни тем больше, чем сложнее эти организмы. Крысы более разные, чем осы, собаки больше отличаются, чем крысы, а обезьяны еще более разные. Люди разительно отличаются друг от друга по своим умственным возможностям вплоть до того, что не понимают язык друг друга. Неудивительно, что человеческий интеллект стремится измерить такую большую разницу, приложить какую-нибудь линейку к такому большому интервалу. Не должно нас также удивлять и то обстоятельство, что линейка так плохо прилегает, уж очень криволинейный многомерный предмет мы пытаемся мерить. Лучший ответ на вопрос, "кто умнее?" — "жизнь покажет".
Марина Фридман
Горе от ума, от глупости и от IQ
По специальности я — генетик, а еще занималась биологией со школьниками. Занимались мы с ними тем, что труднее обычной школьной программы, но некоторые из моих небездарных детей в школе считались тупицами. От учителей (причем как раз от тех, кто что-то пытается делать, неравнодушен) слышишь нередко: "Половина класса — балласт, учить их незачем". Раньше ссылались на родителей-алкоголиков, теперь разводят руками: интеллект наследуется, что тут поделаешь.
Наследуется вообще-то не интеллект (надо бы сначала договориться, что это такое), a IQ, он же — коэффициент умственного развития, иначе говоря, способность решать задачи (тестовые, школьные, уже в меньшей степени — жизненные).
Особенности теста — ограничения времени, предельная разнородность задач, невозможность "натренироваться" решать вербальные задачи, не только однозначный ответ, но и, как правило, довольно жестко заданный способ решения. Все это наводит на мысль, что проверяется, собственно, не умение решать задачи, а доля дефектов (пространственного восприятия, понимания речи и т.д.), которые могут помешать эти задачи решать. Результаты подобных тестов хорошо коррелируют со способностью освоить некий объем знаний и умений (независимо от педагога), хуже — с успехом последующей деятельности, еще хуже — с креативностью, способностью к творчеству.
IQ — это скорее показатель социальной адаптируемости, чем талант в обычном понимании (хотя при запредельно высоком IQ социализация может быть нарушена). Не зря практически все 800 подростков с IQ, превышавшим 135 баллов, из выборки Термена и Кокса (1921 год) впоследствии заняли высокое положение в обществе, но выдающихся людей среди них не оказалось. Между тем это был "лучший" 1 процент от общего числа исследованных учеников.
Конечно, даже от сравнительно элементарных навыков, определяемых тестами интеллекта, до тех единиц, на которые "разложено" любое из требуемых действий для нашего мозга, — дистанция офомного размера, что подтверждается нормальным уровнем IQ у некоторых людей с тяжелейшими дефектами коры. Слишком пластичен наш мозг, слишком разными способами способен он осуществить даже однотипные действия. А уровнем выше пластичен даже не мозг, а собственно человек, личность — он определяет, как воспользоваться своими элементарными навыками для решения задач, так часто не похожих на школьные. Короче говоря, мы имеем дело со становлением сложной многоуровневой структуры, развитие которой не прекращается и в зрелом возрасте.
Эмбриологи, например, знают, что есть в онтогенезе критические периоды развития, после которых разброс характеристик морфологии и поведения увеличивается (поскольку не у всех успешно формируются соответствующие структуры). А потом у значительной части "неудачников" развитие хоть и другими путями, но тоже идет к необходимому финалу, и разрыв сглаживается.
Многие психические способности, видимо, развиваются так же. Например, некоторые дети с длительной задержкой речевого развития осваивают полноценную речь только научившись читать. По мнению многих нейропсихологов, чем моложе функция, тем разнообразней ее субстрат, так что именно здесь возможности "обходного пути" весьма велики. Оценивая интеллект только как скорость развития (сравнивая с одногодками), мы игнорируем интеллектуальные способности, которые прирастают за счет более поздних процессов. Чем раньше тестируют детей, тем для большего их числа это происходит преждевременно, до того, как они могли бы "с опозданием", но полноценно сформироваться.
Еще один урок биологии: генетические особенности могут задавать не только отличия в конечном результате, но и отличия по устойчивости развития. Например, под влиянием талидомида некоторые беременные подопытные животные рожали детенышей с недоразвитыми конечностями, а некоторые, принадлежавшие другой генетической линии, — с нормальными: эти последние были генетически устойчивы к влиянию лекарства.
Почему может оказаться целесообразным искать причины, влияющие именно на устойчивость развития самых разных специальных способностей, а не наследственные или иные врожденные особенности, задающие непреодолимые ограничения на их развитие? Например, потому, что средний IQ (как и другие показатели интеллекта) растет в самых разных странах, причем его прирост за десятилетия может перекрывать различия в IQ между разными расовыми, социальными или профессиональными группами. Но разброс IQ индивидов внутри таких групп и различия между ними сохраняются.
Объяснить низкий IQ определенным генетическим дефектом в большинстве случаев оказывается невозможно (даже для половины случаев умственной отсталости, не говоря уж об умеренном снижении IQ, которое, собственно, и есть основной предмет разговора). LQ — суммарный показатель широкого круга навыков. Конкретные же дефекты, если они не так общи и серьезны, будут, вероятно, выбивать в первую очередь специальные функции. Но вот парадокс: наследуемость специальных способностей не больше, а часто и меньше сборного показателя IQ, хотя корреляция между разными специальными способностями (влияющими на баллы, полученные за разные задания) далеко не всегда положительна. Развитие одних, например вербальных (словесных), часто может идти в ущерб другим.
Различные морфологические аномалии (пороки развития сердца, пороком развития нервной трубки и т.п.) наследуются в очень слабой степени. Однако хорошо наследуются не только грубые, но и слабо выраженные биохимические патологии, которые, например, понижают активность определенною фермента. Но и то, и другое снижает прежде всего устойчивость развития, а не его конкретный результат — разброс IQ среди людей с такими патологиями может быть очень высок.
Давно выведены "умные" и "глупые" лабораторные крысы по способности ориентироваться в лабиринте.
Оказалось, что и те и другие, выращенные в обедненных условиях, без укрытий и препятствий, решают лабиринтные задачи одинаково плохо, а выращенные в среде, где присутствовали сложные лабиринтообразные сооружения, — практически одинаково хорошо. Природная среда крыс ближе к обогащенной, чем к обедненной, но тоща в естественных условиях "умные" крысы отличались от "глупых" не столько умением ориентироваться в лабиринте, сколько большей устойчивостью развития этих способностей. Исследования Н. Мешковой показали, что если крысам приходится ориентироваться среди укрытий и препятствий лишь эпизодически, то такие задачи развивают способности "умных" крыс, а "глупых" —лишь подавляют.
При успешной селекции "умных" животных каждое новое их поколение все чаще ведет себя как невротики, отказывается работать в установке и обнаруживает разные фобии. Разумно предположить, что развитое у них стремление развивать свою способность к ориентированию столкнулось с обычным для крыс страхом перед всем новым, что приводило к сильным нервным напряжениям. Когда снимали невроз лекарством, способность к успешной работе в лабиринте сохранялась. Можно предположить, что к уровню и устойчивости развития интеллектуальных способностей могут иметь отношение особенности, не связанные прямо с интеллектом, но при этом наследуемые.
Поделиться книгой: