Обратный отсчет для Пальмиры

И тут же из-за камней, за которыми устроились Борисов и Зубченко, вылетела граната. Взрыв подбросил передний пикап, который тут же завалился на бок и загорелся. Точный расчет: машина повреждена, пулемет выведен из строя, двое в кузове, скорее всего, контужены, а может, и ранены, но наверняка живы. Водитель выбраться не успеет, да он, наверное, убит.

Отбросив тубу ручного гранатомета, сержант Борисов уже бежал к первым двум пикапам, прикрываясь огнем и дымом от одного из них, опрокинутого взрывом. А второй попытался развернуться, но Зубченко короткими очередями остановил его. Вот водитель открыл дверь кабины и повис вниз головой, вот в кузове упал еще один боевик, вот споткнулся и рухнул плашмя, роняя автомат, третий, который выскочил из машины и попытался найти укрытие. А вот и Зубченко выскочил из-за камней и бросился с невероятной скоростью к поврежденной машине.

А левее тоже разгорался бой. Двумя выстрелами из снайперской винтовки старшина Алейников убил пулеметчика на одной машине и водителя второй, которая была чуть дальше двух других. Пулеметчик из второй машины сумел сделать всего несколько очередей, которые разнесли в пыль старые стены глинобитных хижин, но тут чья-то очередь свалила его, заставив повиснуть на турели своего же пулемета. Еще одна пуля снайпера попала в водителя. Третья машина заметалась, пытаясь вырваться из западни. Некоторые боевики успевали соскочить из кузова на землю, но тут же падали под пулями спецназовцев.

А Котов уже стоял на одном колене и смотрел в бинокль на восток. Оказывается, он отдавал команды своему заместителю. Зимин не видел, что там происходит, он только слышал переговоры по коммуникатору Котова и Белова и приказы подчиненным. Видимо, первые из четырех машин, бросившихся на помощь своим товарищам, попали под шквальный огонь автоматов. Наверняка они были повреждены, это было главным в тактике спецназа во время боев в пустыне – лишить противника мобильности. А потом, судя по приказу, в тыл противника вылетел пикап Белова, и пулемет ударил по боевикам. Сначала грохнули два взрыва, потом, судя по докладу, застрелили боевика, стрелявшего из крупнокалиберного пулемета, а затем и остальных, которые выпрыгивали из машин и искали укрытия. Зимин водил автоматом из стороны в сторону, но выстрелить ему так и не удалось. Он просто не успел найти себе цели и внести свой вклад в этот скоротечный и беспощадный бой.

Зубченко и Борисов уже подняли с земли и обыскивали двоих живых боевиков. А Алейников с Борей Крякиным и Лешкой Болтухиным, чьи мощные фигуры выделялись даже на таком расстоянии, обходили тела возле четырех обстрелянных пикапов.

– Пошли! – толкнул переводчика локтем Котов. – Теперь наша с тобой работа начнется.

Он ловко и, главное, почти беззвучно спрыгнул с крыши на землю и двинулся вдоль домов, на ходу придерживая у щеки микрофон и принимая доклад от своего заместителя.

– Чисто, Барс! Две машины своим ходом подгоню, одну на буксире. Документов нет, оружие обычное сборное. У одного парня ручная рация и американский навигатор при себе оказались. Если повезет, то на нем есть маршрут.

– Понял, Седой. Тащи все сюда, Алейников встретит и покажет, куда ставить машины.

Подбежавший старшина доложил, что тела осматриваются и обыскиваются поврежденные машины. Котов показал, куда затащить транспорт и убрать тела, чтобы их случайно не увидели те, кто может просто проезжать мимо. Впереди Зубченко из найденного в машине огнетушителя тушил двигатель перевернутого пикапа, а Андрей Борисов стоял, широко расставив ноги и повесив руки на автомат за спинами двух сирийцев. Пленников заставили встать на колени и сцепить руки на затылке.

– Товарищ капитан, двое пленных, – доложил Борисов. – Один, по-видимому, старший, у него была при себе коротковолновая радиостанция. В момент атаки он явно руководил действиями других «бандерлогов». А второй был с ним в кузове пикапа.

– Кто стрелял из гранатомета? – разглядывая пленников, спросил Котов.

– Я, – с довольным видом ухмыльнулся Борисов.

– Молодец, Босой! – кивнул ему командир. – Хвалю. Так кто из них, по-твоему, старший?

– Вот этот. – Спецназовец постучал стволом автомата по темени левого пленника, которого явно мутило и пошатывало. Он даже на коленях стоял плохо, все время делая движения телом, как будто пытался не потерять равновесие.

Котов внимательно вглядывался в пленников. Оба не поднимали глаз, оба были одеты примерно одинаково, так что рангом они отличались мало. Скорее всего, этот «старший» был назначен командиром недавно, выслужился из рядовых «бандерлогов», как боевиков террористических организаций принято было называть в группе Котова. Явно не из политических или военных лидеров. Так, мелкая сошка для разгонных поручений. Мясник.

– Давай, Олег, – кивнув Зимину, тихо велел Котов, – начинай. Все как обычно. Как зовут, какая должность, что здесь делает.

Зимин подошел и наклонился к пленнику. Он задавал вопросы по-арабски, и сириец сразу поднял на него голову, выпятив черную немытую бороду с застрявшей в ней сухой травой и каким-то мусором. Переводчик повторил свои вопросы дважды, и пленник, разлепив наконец стиснутые зубы, стал отвечать.

– Его зовут Арам, – внимательно слушая ответы, переводил Зимин. – Он – воин Аллаха, и это не его должность, это его жизненный путь.

– Какие слова он знает, – изумился Котов. – Не удивлюсь, если окажется, что у него университетское образование и он – магистр философии.

– Эти слова знает не он, а я, – пояснил Зимин. – Я просто немного обобщил, чтобы смысл передать.

– Ладно, передал. Дальше валяй!

Зимин снова стал задавать вопросы. Пленник что-то с жаром отвечал, но переводчик перебивал его и упрямо снова спрашивал. Наконец Зимин выпрямился и повернулся к командиру:

– Если коротко и опустив оскорбления, то получается, что они в самом деле за нами следили. А если почти дословно, то он сказал, что еще утром понял, что мы неверные шакалы и тому подобное. Мне кажется, это можно расценивать как признание, что они нас засекли во время прорыва и шли за нами осмысленно. А потом подтянули сюда еще помощничков.

– Да, можно, – согласился Котов, беря из рук подошедшего Зубченко радиостанцию. – Multi-Role Radio.

– Что, простите?

– Универсальная радиостанция Kongsberg MH300 – это ручной вариант серии MRR. Натовская игрушка. Даже не стесняются, уроды! – Котов зло сплюнул и пнул пленника ногой в бедро, от чего тот застонал и пошатнулся. – А ну, спроси его, куда они шли и зачем. Не за нами же вся эта кавалькада.

Зимин кивнул, присел на одно колено перед пленником так, чтобы ствол автомата был нацелен ему в грудь, и стал требовать от него ответа на вопрос, куда шли группа в две машины и группа в три машины, которые поддерживали между собой связь. Пленник только скалился, то ли от тошноты, то ли от злости, и косился на ствол автомата.

– А второй-то нас внимательно слушает, – вдруг сказал Котов. – И явно боится. А ну-ка, Зуб, отведи этого приятеля, который нас так не любит, к камням и имитируй расстрел. Только правдоподобно.

– Понял, товарищ капитан, – усмехнулся Зубченко и одним рывком за воротник куртки поднял с колен командира боевиков.

В глазах пленного мелькнуло что-то еще, кроме ненависти. Умирать, как видно, не хотелось, даже во имя Аллаха. Котов ждал, глядя, как удаляется спецназовец, подталкивая пленного в спину. А заодно поглядывал на второго пленника, который косился вслед русскому, уводившему его командира. У самых камней, осыпавшихся когда-то большой грудой из-за процессов выветривания и обнаживших из-под хилой бедной почвы скалистое основание, Зубченко остановился. Ударом приклада куда-то в область шеи свалил пленника на землю и дал две короткие очереди в распростертое перед ним тело.

Второй пленник вздрогнул и втянул голову в плечи. Он стал говорить, явно путаясь в словах, постоянно облизывая пересохшие губы, и все смотрел туда, где посреди камней лежало тело его командира, а русский спецназовец, усевшись рядом, неторопливо перешнуровывал свои ботинки. Наконец Котов решил, что достаточно, и велел Зимину вступить в диалог со вторым пленником.

– Его зовут Шимун. Он просто выполняет приказы, и все. Они изначально шли не за нами, – стал переводить Зимин, периодически задавая наводящие вопросы пленнику. – У них и в мыслях не было нападать на нас или убивать. У них было задание приехать, забрать запалы и что-то еще. Это все было в ящиках, лежавших в других машинах.

– Да? – удивился Котов и постучал пальцем по микрофону. – Боб, ответь Барсу! Боб, что там в машинах есть интересного?

– Барс, это Боб! – ответил Боря Крякин. – Мы тут ящики нашли. Боялись, что заминированы, но оказалось, что нет. Вот разбираемся. Кажется, электрические и радиозапалы. Еще электроника всякая, с таймерами, похоже. Может, часовые механизмы к минам.

– Любопытно. – Котов с интересом посмотрел на пленника. – Ну-ка, спроси его, Олег, откуда такое богатство, да еще на передовой, фактически на линии соприкосновения?

– Шимун говорит, что это осталось, как он слышал, еще после минирования Пальмиры. Теперь Пальмиру отбили войска Асада, и это все пригодится, как он опять же случайно слышал, в другом месте. Но Арам велел следить за нами. Сам он боялся с таким грузом нападать, поэтому ехал за нами на удалении до того места, откуда можно было вызвать подмогу.

– Куда они ехали?

– Он говорит, что недалеко от Меядина есть лагерь, где готовят обращению со взрывчаткой. Подмогу он вызвал как раз оттуда.

– Седой! – снова заговорил в коммуникатор Котов. – Посмотри, что там ребята Алейникова в машинах нашли, и пришли ко мне кого-нибудь с найденным коммуникатором.

Передав приказ, он достал свой коммуникатор и вывел на экран карту района города Меядин. Зимин перевел приказ показать на карте, где находится тот самый лагерь, о котором говорил пленник. Шимун крутил головой и все убеждал, что ничего не понимает в современной технике. Наконец терпение командира лопнуло, и он выругался с таким темпераментом, что сириец понял его без всякого перевода. А когда русский командир сорвал с плеча автомат и передернул затвор, Шимун поспешно стал тараторить, что лагерь находится совсем рядом с поселком Фалли, в 50 километрах от Меядина.

Подбежавший спецназовец протянул Котову навигатор, найденный в машине той группы, которая приехала с восточного направления. Зимин с интересом стал смотреть, как командир со знанием дела управляется с иностранной аппаратурой. Он вывел на экран последний заданный боевиками маршрут. Конечная точка соответствовала месту нахождения группы в данный момент. Точка отправления виднелась юго-западнее Меядина. Котов присел перед пленником на корточки и рывком за подбородок поднял его лицо:

– А теперь спроси его, Олег, знает ли он человека по имени Сафир Джадазир?

Зимин перевел вопрос, и пленник сразу побледнел, глаза его забегали. Он снова судорожно сглотнул и стал торопливо говорить.

– Он знает Сафира. Слышал о нем. Сафир важный человек, но он ни с кем не разговаривает, только с большими командирами. Сафир придумывает разные хитрости, а потом группы уходят в эти места и взрывают. Сейчас Сафир уехал далеко на юг, в Немруд. Не сейчас, неделю назад.

– Немруд? Где это? – наморщил лоб Котов.

– В Ираке, – вздохнул Зимин. – Это новая беда, Борис Андреевич. Я в Интернете читал. Боевики ИГИЛ взорвали там древний ассирийский храмовый комплекс. Его возраст почти три тысячи лет. Вот сволочи! Это древняя Месопотамия, прародитель всех народов Ближнего Востока.

– Когда это было?

– Да с неделю назад как раз и было.

– Так, будем считать, что косвенные сведения разведки о месте нахождения Сафира Джадазира подтвердились косвенными сведениями очевидцев. И его деятельность тоже. Вопрос, где он сейчас – все еще на территории Ирака или в другом месте? Спроси-ка еще этого несчастного. Сафир постоянно находится на этой базе в Фалли в промежутках между командировками или работает в разных местах?

Провинция Дэйр-эз-Зор. Поселок Фалли, юго-западнее города Меядин

День клонился к вечеру. Солнце нависло над округлыми безжизненными вершинами Джебель Аз-Завия. Взяв с собой своего заместителя и переводчика Зимина, Котов по краю кустарников, густо росших на южных склонах холма, прошел к самым карьерам и опустился на колени, приложив к глазам бинокль.

– Кирпичный завод, – констатировал Белов. – А вот эти три карьера – места добычи глины. Судя по их состоянию, глина тут не добывалась уже года два. Колея заросла кустарником.

– Значит, и завод столько же стоит, – подытожил Зимин.

– А что, удобное место, – опустил наконец бинокль капитан. – Есть цеха, есть склады. Помещений хоть отбавляй. Есть лаборатория химического анализа. Лучше кирпичного завода для такого рода базы подойдет только химический завод, но здесь бедно с ресурсами.

– А еще удобно, что база охраняется, а карьера нет, – сказал Белов. – Смотрите, там ведь они тренируют курсантов или испытывают свои адские машинки. Вон места свежих взрывов в карьере.

– Все это очень интересно, ребята, – вздохнул Котов. – Только у нас за спиной два с лишним десятка свежих трупов, отбитый груз, которого здесь ждут. А еще в этом лагере сейчас безуспешно пытаются выйти на связь с теми, кого послали на помощь Араму по его запросу. А заодно и с самим Арамом. Тут буквально каждый час на счету. С каждым часом обстановка у них накаляется, и скоро тут такое начнется! Так что времени у нас на размышления и на подготовку операции нет совсем.

– Ну, пока они еще не паникуют, пока еще есть нормальное объяснение молчанию посланных людей. Например, чтобы не засекли враги, чтобы не выдать себя лишними звуками, может, в пылу боя им не до связи с базой, а вот вскоре последует бравурный доклад, что они там кого-то разгромили, перебили и обезвредили.

– Может, и так, – согласился Котов. – Только ведь на базе знают о неизвестных, просочившихся со стороны позиций правительственных войск. А если они испугаются, что там не четыре пикапа с вооруженными людьми, а больше, к тому же с бронетехникой?

– У меня в универе был товарищ, – неожиданно сказал Зимин. – Так, позер, повеса, но иногда у него рождались интересные мысли в голове. Так вот он говорил, что в людях всегда надо искать только плохое.

– Не понял связи, – с интересом посмотрел на переводчика Котов.

– Он полагал, что в людях надо искать плохое в самом начале знакомства. А если потом вскроется что-то в человеке, то уже только хорошее, и это будет приятным сюрпризом. Согласитесь, есть здравый смысл, да? Чтобы плохое не стало потом сюрпризом.

– А что, это мысль, – тихо засмеялся Белов. – Сообщить по рации, что возвращаемся с победой. Причем не мы будем вызывать их в эфире, а дождемся, когда они вызовут, тогда и ответим. Первое впечатление самое верное. Поверят. А нам больше и не надо, нам только до ворот доехать без стрельбы.

– Ладно, головорезы, – усмехнулся Котов. – Не в первый раз нам такие фортели выделывать. Только сегодня задача сложнее. Работать надо ювелирно. Одно дело – разгромить лагерь, и совсем другое – найти в нем и вывезти нужного человека. Причем живым вывезти. Стоп!

Офицеры удивленно посмотрели на командира, а потом проследили, куда направлен его бинокль. Со стороны завода низинкой к большому карьеру шла группа людей, человек восемь. Шли неторопливо, несли с собой какие-то ящики и сумки. С автоматами на ремне из всей группы были только двое. И, судя по тому, что весь завод был как на ладони, группа прошла не через главные ворота, а каким-то другим путем. Был вход на территорию и со стороны карьеров.

– Внимание, я – Барс! – быстро заговорил Котов. – Сокол, Боб и Босой – ко мне! Остальным к машинам, готовность минута!

– Какая идея, командир? – оживился Белов.

– Сашка, мы возьмем этих в карьере. Они должны знать про Джадазира, знать, где его искать. Они явно идут тренироваться взрывать и не готовы к нападению. А вот когда нам понадобится проникнуть внутрь или когда у нас будут трудности, ты с остальной частью группы атакуешь ворота. Постарайся как можно дольше прикидываться Арамом и его друзьями.

– Командир, ты с ума сошел! – опешил Белов. – Я ведь не говорю по-арабски. Они же меня через тридцать секунд раскусят и изрешетят, не дав и к воротам подойти.

– Товарищи! – Зимин от возбуждения даже стал тянуть руку, как делал это в школе или в университете, когда просил слова во время лекции или на семинаре. – А их действительно можно обмануть. Белов достаточно слышал арабский язык, чтобы постараться передать интонации, произношение. А с языком еще проще. Я ему сейчас на бумаге набросаю несколько фраз и произнесу вслух. А потом можно имитировать неисправность рации. Ну, прерывание сигнала или плохое прохождение. Знаете, как это бывает, когда слышишь через слово, а то и реже? Да пока они въедут, что с ними говорит не Арам, им будет не до этого.

– Орел! – засмеялся Котов, кивнув на переводчика.

– А, ладно, может, и получится, – махнул Белов рукой, уже явно прикидывая свои запасные варианты.

Прибежавшие спецназовцы опустились на корточки возле командира. Пока чуть поодаль Зимин инструктировал Белова, командир объяснял своим бойцам задачу.

– Группа, которую нам надо распотрошить, всего восемь человек. Они сейчас спускаются в карьеры, чтобы что-то испытывать или потренироваться. Там их и возьмем. Сокол, идешь вторым, прямо за мной. Позицию тебе выберем по ходу дела. По моему сигналу к атаке снимешь двух автоматчиков. Это охрана, их можно не беречь. Боб, Босой, вы идете за мной после того, как Сокол займет позицию. По возможности, рассредоточиваемся, чтобы охватить группу с трех сторон и не дать никому уйти. Моя и ваша задача: выбрать троих болтунов, остальных обезвредить. Оптимальный вариант – инструктор и два курсанта, что послабее характером. Фанатиков кончать сразу, а то с ними проблем не оберешься. Все понятно? Переводчик идет последним. Его дело разговаривать с ними. Переводчика беречь!

– Задача ясна, командир, – сказал подошедший к ним Белов и вопросительно посмотрел на Котова: – Разрешите выполнять?

– Запомни, Седой, тебе для атаки нужно минимум пять минут, чтобы выйти на исходную и начать спокойно двигаться к воротам. По моей команде пойдешь. И что бы тут у меня ни творилось, ты себя ничем не выдашь. Будешь ехать медленно и улыбаться, пока не достигнешь расстояния вытянутой руки.

– Я понял, командир!

– Тогда все по местам.

До сумерек оставалось еще часа два или чуть больше. День заметно удлинился, что давало некоторое преимущество, но часто самым большим другом спецназовцев была именно ночь, темнота, желательно с непогодой. Зимин шел последним, с завистью глядя, как командир и двое контрактников, следующих за ним, скользят по земле, применяясь к формам рельефа. Как у них все плавно получается, это даже не скольжение змеи, а больше похоже на то, как перекатывается ртуть.

Котов шел первым, вспоминая форму трех карьеров. Первый и третий – самые маленькие, второй – самый большой, и там, судя по виденным в бинокль следам, производилось много взрывов. Наверняка эта группа идет именно туда. Если так, то спецназовцы успеют к этой точке раньше боевиков. Хоть минута, хоть тридцать секунд, но это фора, это возможность атаковать неожиданно. Белов сейчас сидит наверху и смотрит в бинокль. Он должен подсказать, если группа боевиков изменит направление движения, если выйдет вторая группа, если боевики остановятся, если произойдет что-то еще важное и неожиданное, что командиру обязательно надо будет учитывать при выполнении этой локальной задачи. Если Белов молчит, значит, все в норме.

– Барс, я – Седой! Группа вошла в первый карьер. Вижу их хорошо. Идут компактно.

– Понял тебя, Седой, – тихо ответил Котов, пользуясь тем, что пока отвечать можно. Когда они спустятся в карьер, придется соблюдать режим полного молчания. Кто знает, вдруг там постоянные посты охраны за каждым поворотом.

Вот и большой карьер. Капитан остановился и быстро огляделся. Точно, это место он определил себе для точки нападения еще сверху. Так, Алейникова почти к бровке карьера, есть там небольшой уступ, на котором он сможет расположиться. Два выстрела с него обязательно, потом может лежать или сидеть и любоваться. Третий выстрел от него может потребоваться только в том случае, если все же кого-то упустят.

– Боб, к выходу, – рукой показал Котов Крякину. – У тебя будет «первая скрипка». Атакуешь аккуратно, после того как Сокол свалит автоматчиков. Выбирай наиболее сильных и опасных. Мы с Босым атакуем следом, когда группа растеряется. Смотри, не отпускай их от себя больше чем на семь метров.

– Я помню, товарищ капитан, – тихо пробасил Боря Крякин.

– Босой! – Капитан потянул за рукав Борисова и показал на холмик почти в середине карьера: – Видишь бугорок? Слейся с ним, замри и жди. У нас с тобой, если никто не нарушит планов, самое короткое расстояние броска, метров пять, не больше. Возьми у Сокола еще один нож. Ты у нас метальщик самый техничный, может пригодиться.

Заняв позиции, спецназовцы замерли и почти перестали дышать. Зимин с автоматом наготове находился в десяти метрах за спиной Котова. Его задачей было, если что-то пойдет не по плану, шквальным огнем прикрыть группу и дать возможность своим товарищам отойти или занять огневые позиции для отражения внезапной атаки. И все. Секунды вдруг стали медленными и тягучими, как сироп. И удары сердца стали реже, и звуки протяжнее и неторопливее. Надо быть спецназовцем, надо суметь выжить во многих скоротечных или затяжных, безвыходных и безнадежных боях, чтобы научиться вот так сливаться с природой, с местностью, с окружающей средой, становиться травой, землей, скалой, а потом, в нужный момент, обрушиваться коротким смертоносным, сокрушительным ударом и снова исчезать, оставляя после себя смерть, разрушения, страх… но только не следы.

Двое автоматчиков шли первыми. Это были здоровенные мужчины с бородами, в светлых штанах и длинных рубахах. Кто-то специально, наверное, поддерживал в лагере атмосферу национального колорита. Может быть, таким образом намеревались прививать патриотизм, а может, не хотели, чтобы издалека бросалось в глаза, что здесь не просто мирные граждане, а вооруженные бойцы оппозиции.

За автоматчиками охраны шли уже люди в камуфляже. Разного возраста, разного роста и телосложения. Один человек в середине группы сразу привлек внимание Котова. Наверное, он просто держался с большей уверенностью и чувством собственного достоинства, но, главное, в отличие от остальных ничего не нес в руках, кроме какого-то прибора на черном ремне. Вот этого брать надо обязательно «теплым», определил для себя Котов, надеясь, что его бойцы тоже выделят этого человека из всей группы. Отдавать приказы поздно, произносить что-то, даже тихо, в микрофон коммуникатора опасно. Теперь все решает тактическая выучка, опыт и мастерство каждого спецназовца. «Ну, погнали наши городских», – вспомнилась почему-то Котову поговорка друга его отца. Хмыкнув, он трижды стукнул по микрофону и четко произнес:

– Сокол, я – Барс! Начали!

И почти сразу рухнул как подкошенный первый автоматчик. Для того чтобы осознать, что с одним из твоих товарищей случилась беда, нужна секунда. Тем более людям, осознающим себя на войне. Но прошло меньше секунды, как группа вдруг остановилась, и второй автоматчик начал поднимать оружие и поворачивать голову в сторону, откуда могли раздаться выстрелы. И снова не подвел старшина Алейников, подтверждая свой статус лучшего в группе снайпера. Второй автоматчик выронил автомат и опрокинулся навзничь.

Котов вскочил и бросился вперед, едва различая за спинами оставшихся в живых боевиков широкоплечую фигуру Бори Крякина. Произошло то, что Котов так удачно срежиссировал. Потеряв двоих убитыми, боевики были готовы к отражению атаки с фронта, но тут же подверглись атаке с тыла. Этих секунд непонимания и дезориентации хватило, чтобы спецназовцы сблизились с ними до расстояния вытянутой руки.

Боря Крякин даже не остановился, когда ему под ноги покатился труп с рассеченным ножом горлом. Боевики побросали свои ящики и сумки, один из них, наиболее опытный, кинулся к телу автоматчика, чтобы поднять орудие, но тут же нож, брошенный Борисовым, вонзился ему чуть ниже ключицы, и сам Лешка оказался рядом.

Котов оценивал ситуацию, видел почти каждое движение врага и своих бойцов, но ни на секунду не выпускал из поля зрения свою главную цель – человека с прибором на черном ремешке. Он отчетливо видел его опущенный вниз кончик большого носа, темные брови, густые волосы с легкой проседью и широко посаженные светлые и ледяные глаза, не выражавшие ничего. Такие глаза бывают у слепых.

Боевик кинулся к оружию убитых автоматчиков, но сириец и Котов почти опередили его. В тот момент, когда рука потянулась к лежавшему на земле оружию, нога спецназовца в армейском песочного цвета ботинке врезалась ему в челюсть и опрокинула на спину. Больше Котов ничего сделать не успел, потому что все было кончено без него. Трое боевиков в застиранном камуфляже корчились на земле в предсмертных судорогах, еще двоих контрактники прижимали коленями к земле. А Алейников со своего наблюдательного пункта передал по коммуникатору кодовое слово «чисто».

– Зима, ко мне! Быстро! – приказал командир, стягивая за спиной оглушенного противника руки пластиковыми вязками, которые невозможно развязать, а можно только разрезать.

Зимин прибежал с автоматом наизготовку и вопросительно посмотрел на командира, ожидая приказа, кого первым допрашивать. Он еще не понимал волнения своего командира и интуитивно ощущал, что здесь происходит что-то важное. Котов приказал Борисову охранять седовласого и беречь каждый волосок на его голове. Затем схватил одного из пленников, мужчину лет сорока с густыми черными усами и злобным взглядом, оттащил его в сторону метров на пять от остальных и велел переводчику допрашивать.

– Зачем вы пришли в этот карьер? – требовал Зимин от пленника, но тот только слал проклятия на головы неверных. – Быстро отвечай, что у вас находится на территории завода!

– Твою мать! – прошипел Котов и прижал к горлу пленника свой нож. – Спроси у него, знает он Сафира Джадазира?

Зимин перевел, и от глаз командира не укрылось, как пленник странно дернулся, услышав этот вопрос. Повинуясь приказу командира, Зимин снова потребовал ответа, угрожая, что Котов убьет пленника, если тот не станет отвечать.