Помоги проекту - поделись книгой:
Всего на начало наземной операции британский контингент насчитывал около 70 тыс. бойцов.
Задействован был и французский экспедиционный корпус. Он включал в свой состав 1-ю дивизию (1-я бригада метрополии в составе 175-го пехотного полка и сводного полка из зуавов и бойцов Иностранного легиона; колониальная бригада из 4-го и 6-го колониальных полков), 2-ю дивизию (2-я бригада метрополии в составе 176-го пехотного полка и 2-го африканского полка из зуавов; колониальная бригада из 7-го и 8-го колониальных полков). Колониальные полки формировались из сенегальцев. На вооружении французской пехоты состояли 8-мм винтовки Лебель-Бертье со штыком игольчатого типа, 8-мм пулеметы Гочкиса. Каждая дивизия оснащалась шестью батареями 75-мм полевых пушек и двумя горными батареями.
2.2. Ход операции
Общее командование морскими англо-французскими силами у Дарданелл осуществлял вице-адмирал С. Карден. Англо-французская морская группировка на 19 февраля включала в свой состав:
– линейный крейсер «Инфлексибл» (в качестве оппонента возможному появлению «Гебена»);
– старые британские линейные корабли «Агамемнон», «Трайэмф», «Вендженс», «Альбион», «Корнуоллис», «Иррезистебл» (командующий отрядом – вице-адмирал Д. де Робек);
– дивизию французских линейных кораблей-додредноутов под командой адмирала Э. Гепрата: «Сюффрен», «Шарлемань», «Голуа» и «Буве».
Эти корабли составляли костяк сил союзников, но кроме них в состав эскадры входили 4 легких крейсера, 16 эскадренных миноносцев и 7 подводных лодок (из которых 2 французские). Прибыло также 7 тральщиков, и еще 14 находилось в пути. Приданный эскадре британский авиатранспорт «Арк Ройял» нес 7 гидросамолетов. На подходе был и новейший линейный корабль «Куин Элизабет» (до этого проводивший в Средиземном море калибровочные стрельбы), только что вступивший в строй и специально выделенный из состава Гранд-Флита, но его было разрешено использовать только в ограниченных пределах: запрещалось вводить в пролив, подвергать риску торпедных атак и огню тяжелых батарей на близкой дистанции, подвергать его новые орудия чрезмерному износу. Когда «Куин Элизабет» (флаг вице-адмирала С. Кардена) прибыл, его турбины оказались в неисправности, и корабль не мог делать более 15 узлов, хотя впоследствии эти дефекты были устранены. В распоряжение С. Кардена шел также линейный корабль «Лорд Нельсон» – мощный додредноут, однотипный с «Агамемноном». Хотя большинство линкоров эскадры уже устарело, их 12-дюймовые пушки неизмеримо превышали почти все, что имели турки на берегах, а «Куин Элизабет» с его 15-дюймовыми орудиями был еще более страшным противником. Тем более что в условиях преодоления береговой обороны нужны были не столько корабли, сколько плавучие батареи.
По плану С. Кардена предусматривалось: 1) разрушение фортов, прикрывающих наружный вход в Проливы; 2) траление мин; 3) действия внутри пролива с целью разрушения батарей в его самой узкой части; 4) форсирование этой узости и 5) переход в Константинополь[74]. Для реализации плана отводился месячный срок.
У. Черчилль одобрил план, подчеркнув, что возможность разрушения фортов тяжелой артиллерией уже подтверждена разрушением фортов в операциях немцев начала войны как в Бельгии, так и во Франции. Лорд Г. Китченер также признал этот план заслуживающим внимания, отметив, что в случае неуспеха бомбардировку можно будет всегда прекратить, выйдя из боя. По плану атаки 19 февраля обстрел фортов должен осуществляться по следующей схеме: 1) обстрел фортов с дальней дистанции вне досягаемости неприятельских батарей; 2) обстрел этих же фортов на средних дистанциях средней артиллерией; 3) окончательное разрушение фортов беглым огнем с расстояния 2800–3600 метров.
19 февраля в 9 часов 51 минуту «Корнуоллис», «Трайэмф», «Вендженс», «Сюффрен», «Буве» и «Инфлексибл», к которым затем присоединился «Альбион», начали бомбардировку фортов, находившихся у входа в пролив. Стрельба велась кораблями с дистанции 7-11 тысяч метров, стоя на якоре. В полдень гидросамолет-корректировщик сообщил, что все орудия на Кум-Кале, Седд-эль-Бар и Оркание целы, несмотря на то, что донесения корабельных наблюдателей отмечали успешность стрельбы.
После полудня обстрел осуществлялся кораблями уже на ходу. В 14 часов корабли подошли ближе, и вскоре внешние форты на обоих берегах окутались клубами пыли и дыма, причем с кораблей казалось, что они превращены в развалины. «Сюффрен» обстреливал Оркание сначала с расстояния в 7 тысяч метров, а позже вместе с «Вендженсом», «Буве» и «Инфлексиблом» – с 5 тысяч метров. К 15 часам 50 минутам казалось, что форты разрушены.
Но, когда «Вендженс» подошел ближе, Кум-Кале и Хеллес ожили, к ним присоединились Седд-эль-Бар, а затем Оркание. Реально было выведено из действия лишь одно 280-мм орудие в Кум-Кале[75], а в форте Оркание снаряд попал в дуло орудия, выведя последнее из строя. «Вендженс» оказался в эпицентре огня турок. Союзные линкоры вновь в течение часа методично расстреливают вражеские укрепления.
Только в 17 часов 15 минут турецкие форты, кроме Оркание, замолчали – создавалось впечатление, что это результат работы флота. Корабли вели огонь до 17 часов 30 минут, после чего бой был прерван в связи с наступлением темноты и, соответственно, невозможностью корректировать стрельбу. Реальный эффект дня был невелик – союзники не учли того факта, что причиненные разрушения возможно исправлять, а людей на время бомбардировок – отправлять в укрытия.
Фактически первый день шестичасовой бомбардировки был безрезультатным – огневое сопротивление фортов не было сломлено. Линкорами было выпущено до полутора сотен снарядов 12-дюймового калибра. Продолжать бомбардировку фортов в последующие дни не представлялось возможным из-за неблагоприятной погоды.
25 февраля операция была продолжена. Задача дня состояла в окончательном разрушении наружных фортов и тралении входа в Пролив.
В 10 часов «Куин Элизабет», «Агамемнон», «Вендженс», «Корнуоллис», «Иррезистебл» и 3 французских корабля открыли огонь. В этот день на «Куин Элизабет» не было 381-мм фугасных снарядов, и его огонь был сравнительно малодейственен, хотя он казался очень внушительным. Воздушная разведка и корректировка огня по причине сильного ветра отсутствовали[76]. Но к 15 часам, после нескольких часов редкого огня (выпущено по фортам около 200 снарядов), батареи, прикрывавшие вход (и фактически самые слабые в системе обороны), были приведены к молчанию, все орудия в двух важнейших укреплениях были на время выведены из строя, произведено много разрушений. На действиях турецких фортов сказывалось наличие «мертвых пространств» в секторах обстрела, чем маневрирующие корабли союзников успешно пользовались.
Первая часть операции прошла успешно, но она была самой легкой, так как кораблям союзников еще не пришлось столкнуться с минной опасностью – корабли пока не входили в узость.
Были повреждения и на кораблях союзников: «Агамемнон» получил 9 попаданий и потерял 3 человека убитыми и 9 человек ранеными, «Голуа» также получил попадания и имел 9 человек убитых и много раненых.
К концу дня корабли подошли к фортам на 2800 метров, естественно, что с этой дистанции ни один снаряд не пропадал даром. По свидетельству офицера-очевидца[77], почти все орудия фортов были временно выведены из действия, а около трети из них – навсегда. Форты не подавали признаков жизни. Тральщики приступили к тралению мин у входа в пролив.
Итак, в итоге удалось подавить большинство ближайших неприятельских батарей и начать тральные действия.
26 февраля штурм возобновился. Линейные корабли «Трайэмф», «Альбион» и «Маджестик» (последний только что вошел в состав эскадры С. Кардена) вошли по протраленному фарватеру в пролив и вступили в бой с промежуточными укреплениями (группа фортов Дарданос, защищавшая огнем своих батарей минные поля внутри Пролива, а также полевые батареи), прикрывая своим огнем работу тральщиков. Миноносцы также приняли участие в обстреле полевых батарей на северном берегу.
После боя, длившегося с 8 до 15 часов, «Маджестик» и «Альбион», обстреливавшие Дарданос, попали под огонь полевой тяжелой артиллерии, стрелявшей с близкой дистанции, месторасположение которой определить не удалось (как выяснилось позднее, это были 152– и 210-мм германские гаубицы 8-го пешего артиллерийского полка, установленные по распоряжению полковника Верле на высотах между Эренкиой и Халиль-Эли и стрелявшие с закрытых позиций у железной дороги). Эти полевые батареи заставили союзников прекратить операцию, и корабли в 16 часов отошли, причем «Маджестик» получил попадание ниже ватерлинии.
День 26 февраля был знаменателен и тем, что впервые были применены десантные подразделения. Будучи высажены с кораблей на европейский и азиатский берега, они уничтожили несколько орудий в передовых фортах. Следует отметить, что из 6 тяжелых орудий форта Седд-эль-Бар четыре совершенно не пострадали после всех бомбардировок и были выведены из строя только одной из десантных групп. Характерно, что Кум-Кале и Седд-эль-Бар были захвачены именно десантниками, благополучно пережив неделю артиллерийского штурма.
В последние числа февраля погода опять воспрепятствовала проведению операции.
1 марта, несмотря на шторм, «Иррезистебл», «Альбион», «Маджестик», «Оушен» и «Трайэмф» снова вступили в бой с подвижными орудиями и гаубицами на промежуточных укреплениях. Корабли стали получать попадания и, хотя не пострадали серьезно, но и их огонь был малодейственен против рассредоточенных и хорошо замаскированных орудий на берегу. Причем полевая мобильная артиллерия турок, оставаясь в полной безнаказанности, не позволяла кораблям встать на якорь.
По турецким данным, полевые батареи несли самые незначительные потери в личном составе. Летчики с «Арк Ройал» сообщали, что число огневых позиций противника быстро растет.
Ночью тральщики, только что подошедшие к внешней линии мин, были освещены турецким прожектором и интенсивно обстреляны. На помощь к ним подошли эскадренные миноносцы и крейсер «Аметист». Было очевидно, что траление сопряжено с исключительными трудностями. На тральных работах сказывались сильное течение в проливе, артиллерийский огонь и даже стрельба турецкой пехоты (последняя была весьма действенна в узкостях Дарданелл). В форту Кум-Кале опять высаживается десантная партия. Характерно, что турецко-германские гарнизоны в основном беспрепятственно уходили, впоследствии вновь возвращаясь на позиции.
2 марта, несмотря на штормовую погоду, операции внутри пролива были возобновлены. Активный отряд линкоров был усилен британскими кораблями «Канопус», «Суифтшер», «Принц Джордж» и французским линейным кораблем «Шарлемань». Корабли открыли огонь только в 14 часов 20 минут, и результаты вновь были незначительны. В ответ «Канопус» получил 3 попадания, большинство других кораблей также имело попадания, хотя потери на всех кораблях свелись к одному раненому. Когда ночью тральщики снова попытались протралить пролив, они были отбиты сильным и метким огнем противника.
3 марта стояла штормовая погода, и никаких операций, за исключением траления бухты Морто, не предпринималось.
Следует отметить эффективность турецких гаубичных батарей, развернутых на обоих берегах пролива, высокомобильных и трудноопределяемых. В условиях затрудненности воздушной разведки союзников (вследствие погоды) и неналаженности береговой разведки именно они, а не стационарные батареи на фортах причинили больше всего неприятностей союзникам. И именно они поддерживали высокий темп огня в февральско-мартовских боях. Причем главную задачу – препятствовать тралению в проливе (а это наиболее опасное для турок мероприятие) – оттоманские силы выполнили. Применяют турки также орудия для постановки дымовых завес и боевые прожектора.
4 марта в Кум-Кале было высажено 150 человек для окончательного уничтожения форта, но с наступлением ночи им пришлось уйти, потеряв 17 человек убитыми, 24 человека ранеными и 3 человека пропавшими без вести. Не имела успеха и высадка на европейский берег – потери составили 3 человека убитыми и 1 человек раненым.
5 марта началась атака внутренних береговых укреплений пролива. «Куин Элизабет» занял позицию с западной стороны полуострова Галлиполи и, находясь на якоре, открыл через него огонь по сильным батареям форта Гамидие с их двумя 356-мм и семью 240-мм орудиями. Дистанция была 12,5 тысячи метров. «Безумие и напрасная трата времени, – замечает старший помощник командира «Инфлексибла». – Корабль получил приказ только в 11 ч. Затем он должен был еще выйти на позицию, так что самая светлая часть дня была потеряна, прежде чем он открыл огонь»[78]. Корректирование велось весьма неудачно как кораблями, так и гидросамолетами: самолеты понесли потери, а попытка использовать старые линейные корабли, поставленные для наблюдения в проливе, также окончилась неудачей. Кроме того, мобильные турецкие батареи открыли меткий огонь по «Куин Элизабет», который, получив в короткое время 18 попаданий, вынужден был отойти за пределы досягаемости полевых батарей. Единственным результатом бомбардировки было разрушение турецкой казармы вблизи одного из главных фортов (Гамидие 2).
6 марта «Куин Элизабет» еще раз сделал попытку бомбардировать укрепления Чанака, не входя в пролив, но корабли, корректировавшие его огонь, немедленно попали под огонь невидимых орудий противника.
«Куин Элизабет» попал под огонь как гаубичных батарей, так и 280-мм орудий турецкого линкора-додредноута «Хайреддин Барбаросса» (произвел 21 выстрел 280-мм снарядами[79]) с предельной дистанции. Опасность заключалась прежде всего в том, что падавшие под большим углом 11-дюймовые снаряды «Барбароссы» могли пробить тонкую броневую защиту палубы корабля и добраться до жизненно важных механизмов. На ответную стрельбу «Куин Элизабет» наложились неблагоприятные природные условия, и «турок» благополучно отошел. Старые линкоры союзников обстреляли батарею напротив Чанака, но с наступлением ночи тральщики, пытавшиеся начать траление, снова попали под энергичный и меткий огонь турок.
7 марта «Агамемнон» и «Лорд Нельсон» при поддержке французских кораблей атаковали батареи на обоих берегах узости у Чанака. Додредноуты в течение 2,5 часа вели огонь внутри пролива по фортам у Килид-Бара и Чанака. Турки отвечали энергичным огнем. 356-мм снаряд пробил броневую палубу «Агамемнона» в кормовой части и разрушил кают-компанию и каземат. Залпы четырех 240-мм орудий ложились по нему с угрожающей точностью. Форты, казалось, не получили серьезных повреждений, хотя попадания в них были. В корабли часто попадали мелкие снаряды: командир «Лорда Нельсона» был ранен осколком, влетевшим в боевую рубку.
«Лорд Нельсон» получил попадание ниже ватерлинии, два отсека были затоплены. Ночная попытка протралить проход через минное заграждение у Кефеца не удалась, так как машины тральщиков оказались слишком слабосильными для преодоления быстрого течения. Начал чувствоваться недостаток боеприпасов.
8 марта «Куин Элизабет» был введен внутрь пролива для действий против батарей Чанака, что вызвало большое беспокойство у высшего командования, которое очень опасалось за судьбу столь ценного корабля. Тем не менее было решено использовать сверхдредноут с его мощной артиллерией внутри пролива, а в целях его защиты от огня береговых батарей он был окружен другими кораблями. Обстрел был совершенно безрезультатным. Атака снова началась слишком поздно, освещение было плохое, низкая облачность затруднила корректирование огня гидросамолетом, так что полезный коэффициент корабля был мал, а сам он представлял собой прекрасную мишень для турок. Выпустив 11 залпов по батареям Чанака, линкор прекратил огонь.
Адмирал С. Карден получил от Адмиралтейства прямую директиву – форсировать пролив, задействовав максимум сил. В процессе подготовки к большой атаке для отвлечения внимания турок были подвергнуты бомбардировке укрепления Булаира и осуществлена попытка протралить минные заграждения. Однако в ночь на 10 марта один тральщик взорвался на мине и погиб, а остальные оказались под убийственным огнем турок и были вынуждены отойти.
11 марта попытка была повторена, в ночь на 14 марта была осуществлена новая попытка, причем тральщики вследствие резко возросшей опасности для их деятельности были укомплектованы добровольцами с боевых кораблей. В результате 4 тральщика вышли из строя, легкий крейсер «Аметист» получил большие повреждения и потерял 27 человек убитыми и 45 ранеными. Он дошел примерно до Кефеца, сопровождая тральщики, когда метким турецким огнем на нем было повреждено рулевое устройство. В течение 20 минут он представлял собой беспомощную мишень, но затем привод был исправлен, и крейсер отошел. После этого случая из Англии было прислано 30 мощных тральщиков – на смену поврежденным и слабосильным кораблям.
Вновь сюрпризом в боях 1-й половины марта явились полевые батареи, которые, применяясь к местности в зависимости от положения стреляющих и стоящих на якоре кораблей, действовали по ним настолько успешно, что вынуждали их сниматься с якоря и вести обстрел на ходу, что вело к бесцельной трате снарядов. Сказались также недостатки корректирования огня с кораблей. Воздушное корректирование не дало ожидаемых результатов, так как этому мешала, с одной стороны, непогода, с другой – недостаток воздушных средств.
16 марта Карден заболел и был отправлен на Мальту. Командование принял его помощник вице-адмирал Д. де Робек. Он решил предпринять решительную атаку, предписанную У. Черчиллем. По свидетельству сэра Я. Гамильтона, де Робек был «уверен в том, что сможет прорваться»[80].
Решительный морской штурм Дарданелл произошел 18 марта 1915 г. Это и последний день морской фазы операции.
Расписание линейных сил союзников в атаке 18 марта следующее: британцы – дредноут «Куин Элизабет», линейный крейсер «Инфлексибл», линкоры-додредноуты «Агамемнон», «Лорд Нельсон», «Иррезистебл», «Вендженс», «Оушен», «Суифтшер», «Трайэмф», «Альбион», «Принц Джордж», «Маджестик», французы – «Буве», «Шарлемань», «Сюффрен», «Голуа», резерв (прикрытие тральщиков) – британские додредноуты «Канопус» и «Корнуоллис»). Таким образом, силы союзников состояли из 18 броненосных кораблей – внушительная сила, сведенная в три дивизии линейных кораблей и резерв. Но стоит отметить, что, превосходя турок в крупных калибрах более чем в 4 раза, в средних калибрах, особенно нужных для окончательного разрушения фортов, флот уступал туркам более чем в 2 раза. Также турки могли ввести в бой с близких дистанций и орудия более мелких (до 120 мм) калибров (до 78 стволов), против 60 орудий флота примерно тех же калибров. Очевидно, что флот имел преимущество лишь при обстреле берегов с дальних дистанций, находясь вне обстрела турецкой артиллерии средних калибров: войдя же в пролив, он уступал в огневой силе туркам.
Задача дня 18 марта состояла в следующем:
1) 1-я дивизия проникает в бьеф Каранлык, занимает позицию в 14 400 м от фортов Чанака, которые подлежат разрушению, но вне досягаемости их огня, и разрушает их.
2) 3-я дивизия сначала занимает позицию в 12 600 м, выждав, когда форты будут разрушены 1-й дивизией, пройдя через линию судов 1-й дивизии, двигается вперед до расстояния 7200 м от фортов, почти к минному заграждению 10 (схема 8), которое должно быть к этому времени протралено. 3-я дивизия осуществляет разрушение фортов при поддержке 1-й дивизии, которая следует в 1800 м за ней. Под таким прикрытием тральщики протраливают в течение двух часов канал в 900 м шириной среди 8 рядов минных заграждений.
3) 2-я дивизия двигается, в свою очередь, в пролив, и сменяет 3-ю дивизию через 4 часа. Действия ее должны продолжаться, пока канал не будет очищен от мин.
Фактически по плану операции 4 самых мощных корабля – «Куин Элизабет», «Инфлексибл», «Агамемнон», «Лорд Нельсон» (1-я дивизия линкоров) – должны были подойти к Чанаку в строе фронта и с дистанции 14 тысяч метров обстреливать форты, приняв на себя главный удар турок. Как только огонь противника ослабеет, должны были подойти старые корабли двух других дивизий для боя на близких дистанциях. Причем все корабли должны были находиться в движении, так как становиться на якорь под огнем турецких пушек и гаубиц средних калибров было очень опасно.
4) После этого эскадра форсирует пролив.
Погода 18 марта была благоприятна, но бой начался только в 10 часов 30 минут сильным огнем турецкой мобильной артиллерии. «Куин Элизабет» вел бой с двумя фортами Чанака, в то время как «Инфлексибл», «Агамемнон» и «Лорд Нельсон» обстреливали Килид-Бар. Линкоры «Принц Джордж» и «Трайэмф» прикрывали соответственно европейский и азиатский фланги дивизии. Дивизия получила многочисленные попадания с новых промежуточных турецких батарей, которые, несмотря на все усилия, не могла подавить. «Агамемнон» был обстрелян 152-мм гаубицами, которые в течение получаса добились 12 попаданий в него и нанесли много внешних повреждений. Положение «Инфлексибла», расстреливаемого, в свою очередь, снарядами разных калибров, было еще хуже: фок-мачта перебита, на переднем мостике вспыхнул пожар, корабль получил много попаданий, одним из которых был выведен из действия формарс и передний пост управления, где было убито 3 и ранено 6 человек. Линейному крейсеру пришлось отойти, чтобы потушить пожар, после чего он снова вступил в бой.
В 13 часов 45 минут адмирал Д. де Робек решил усилить потрепанную 1-ю дивизию, введя в бой 3-ю. Тем более что огонь турок ослабел и представилась возможность начать тральные работы. Дивизия вошла в пролив в двух линиях и, следуя вдоль восточного берега под прикрытием миноносцев, открыла стрельбу прямой наводкой по Чанакским укреплениям и Килид-Бару. Корабли начали расстреливаться многочисленными промежуточными турецкими батареями разных калибров, из которых многие обнаружили себя впервые. Среди этих батарей были зафиксированы тяжелые крепостные и полевые, расположенные на берегах. Главная неприятность такого огня заключалась в том, что он не мог причинить серьезного ущерба броне, но постоянное попадание снарядов (прежде всего фугасного действия) в незащищенные надстройки линкоров наносило потери экипажам, а также причиняло ущерб боеспособности, управляемости и живучести кораблей в целом. Французские линкоры (3-я дивизия) подошли ближе для боя на короткой дистанции, и попадания турецких снарядов были еще более многочисленными. 3-я дивизия тем не менее оставалась на месте, ожидая подхода 2-й.
В 14 часов 30 минут французские корабли сделали полуоборот, чтобы отойти назад: приказ командующего выдвигал им на смену 2-ю дивизию линкоров в составе «Иррезистебла», «Вендженса», «Оушена», «Альбиона». В этот момент союзный флот и понес самые страшные потери.
К этому времени оставался неповрежденным лишь один «Шарлемань». «Сюффрен», получивший несколько тяжелых снарядов, отходил, «Голуа» наткнулся на мину и возвратился к Тенедосу, до этого он также получил ряд попаданий, и, хотя потери в людях были на нем невелики, он был сильно поврежден и вынужден отойти с сильным креном.
В 14 часов «Буве», также получивший много попаданий в корпус, в частности, дважды 356-мм снарядами, вновь получил тяжелое попадание, а затем подорвался на минном заграждении из 20 мин, параллельных азиатскому берегу. Это заграждение турки поставили в водах, уже протраленных союзниками и считавшихся безопасными, причем как раз на курсах, которыми обычно ходили корабли союзников. Произошел взрыв погреба, и корабль пошел ко дну, унося с собой 648 человек – почти весь экипаж. Гибель линкора заняла три минуты.
Один из лучших кораблей 1-й дивизии, «Инфлексибл» снова стал получать тяжелые попадания, а в 16 часов получил повреждение, которое едва не стало для него роковым. Оно было причинено миной, взорвавшейся у борта на уровне носового отделения торпедных аппаратов. При взрыве погибло и утонуло 20 человек, повреждения были таковы, что корабль должен был выйти из боя, приняв 2000 т воды. Он сильно осел на нос и находился в таком состоянии, что пришлось держать при нем эскадренные миноносцы и крейсер «Фаэтон» на случай катастрофы. С большим трудом его удалось довести до Мальты.
Была потрепана и 2-я дивизия. В 15 часов 14 минут додредноут «Иррезистебл» получил тяжелое попадание, а в 16 часов 15 минут наскочил на мину. Потери в людях на нем были невелики: вся команда была снята, за исключением 20 убитых, хотя перед этим он получил несколько тяжелых попаданий, и обе его башни главного калибра были выведены из строя.
Так как приближался вечер, то флоту в 18:00 было приказано выйти из Дарданелл и идти к острову Лемнос – и в это время произошла новая катастрофа. «Оушен», уже сильно поврежденный артиллерийским огнем, наткнулся на мину и был оставлен экипажем – решили, что его нельзя спасти. К утру следующего дня оба корабля, «Оушен» и «Иррезистебл», были добиты огнем турецких батарей.
В итоге из 16 участвовавших в операции линейных кораблей союзники потеряли 3 корабля погибшими («Буве», «Иррезистебл» и «Оушен»), а еще 3 («Инфлексибл», «Голуа», «Сюффрен») были так сильно повреждены артиллерийским огнем, что два последних были отправлены в доковый ремонт, более умеренно пострадали еще два линкора – «Агамемнон» и «Альбион». «Сюффрен» получил 14 попаданий и едва не погиб от взрыва боезапаса (вспыхнувшие заряды для 164-мм орудий вовремя удалось потушить). «Голуа» получил тяжелые повреждения от попавшего в подводную часть корпуса снаряда с турецкой береговой батареи. Линкору пришлось выброситься на мель для исправления повреждений. На «Шарлемань» одна из кочегарок была полна водой, на «Агамемноне» повреждено 305-мм орудие, а на «Альбионе» обе башни главного калибра были на несколько дней выведены из строя.
Потери союзников в людях были значительны – около 800 человек убитыми, ранеными и утонувшими. Потери турок в личном составе за этот день также оказались ощутимыми: 40 убитых и 74 раненых, в том числе 18 немцев.
Действие артиллерийского огня на форты было существенно, но значительно меньше, чем предполагали союзники. В частности, еще в 12 часов 06 минут наблюдатели на кораблях донесли, что форты сильно разрушены. Три 381-мм снаряда с «Куин Элизабет» пробили траверсы в форту Гамидие I, причем один из них вызвал опасный пожар боезапаса, едва не разрушивший весь форт. Снаряды произвели в фортах большие разрушения, а орудия были засыпаны массами песка и земли, большая их часть была временно приведена к молчанию. Результаты стрельбы по фортам казались хорошими, но повреждения фортов в целом были невелики.
Батареи, прикрывавшие вход в пролив (Оркание, Кум-Кале, Седд-эль-Бар, Хеллес), были окончательно приведены к молчанию, но еще могли служить серьезным укрытием для пехоты; к югу от Эренкиоя новые батареи мало пострадали – они были тактически грамотно расположены, замаскированы и забетонированы; форт Дарданос, несмотря на то, что в него попало 4000 снарядов, остался боеспособен, а его орудия образца 1885 г. и морские пушки, поставленные германскими моряками на соседних батареях, остались исправными (несмотря на то, что после боя холмы вокруг Дарданоса напоминали лунный пейзаж); в главный форт Гамидие, находившийся под командованием немца Верле, 18 марта попало 36 тяжелых снарядов, тем не менее он сохранил достаточно сил, чтобы помешать подходу флота к Кефец, здесь были подбиты два 356-мм орудия, в форту Намазие одно 210-мм орудие; Килид-Бар пострадал слабо, и его гарнизон потерь не имел.
Всего было выведено из строя 8 орудий, из которых 4 окончательно. Из этого числа 3 тяжелых орудия (два из них 356-мм) выведены из строя, как считается, снарядами «Инфлексибла». Главной неприятностью для германо-турок был тот факт, что они израсходовали свыше половины артиллерийских боеприпасов, и в том числе почти все тяжелые снаряды. Три главных турецких форта выпустили 205 тяжелых бронебойных снарядов: 79 – форт Гамидие I, 93 – форт Румели и 33 – форт Намазие. Что касается промежуточных гаубичных и полевых батарей, стоявших в основном на закрытых позициях, то против них корабельный огонь был бессилен.
У турок остались целыми все полосы минных заграждений.
В итоге турки своим минно-артиллерийским оружием фактически ополовинили костяк эскадры союзников в Дарданеллах. Мины, внесшие опустошения в ряды англо-французской эскадры, были установлены минным заградителем «Нусрет», который нанес таким образом самый большой ущерб флотам стран Антанты на Средиземном море: его мины стали причиной гибели сразу трех линкоров – «Иррезистебла», «Оушена» и «Буве».
Подводя итоги, следует выделить основные причины неудач союзников при осуществлении форсирования Дарданелл в феврале – марте 1915 г. Самое главное – это потеря темпа: вялотекущая операция с ограниченными целями продолжалась почти месяц до решительного штурма 18 марта. Хотя, как в один голос отмечают и участники событий, и исследователи операции, быстрый серьезный штурм в феврале сулил гораздо больше шансов на успех, хотя бы исходя из фактора постепенного усиления турками береговой обороны. Правда, следует сказать о первоначальном желании лишь «демонстрировать» в виду Дарданелл: считалось достаточным появление англо-французского флота перед Константинополем, чтобы последний пал, а Турция капитулировала.
В ходе проведения операции была переоценена роль артиллерийского огня и недооценен фактор взаимодействия сил и средств. В частности, десантные отряды действовали разрозненно, несогласованно и в слабом составе, вследствие чего не могли противостоять турецким полевым частям.
Твердо уверенное в превосходстве огня своей корабельной артиллерии над турецкой береговой, командование Антанты совершенно не учитывало ни возможности усиления с 3 ноября 1914 г. и позже, под руководством и при помощи германо-австрийцев, турецкой обороны, ни того, что в борьбе флота с береговой артиллерией все преимущества находятся на стороне последней и что даже более слабая береговая артиллерия может с успехом бороться с корабельной. Не предусматривалось средств, чтобы помешать туркам исправлять полученные повреждения. Огонь артиллерии сам по себе не способен дать решительного результата – противник всегда имеет возможность отвести живую силу в тыл, а форты – достаточно живучие и самодостаточные сооружения.
Авиационная корректировка огня была неудовлетворительна вследствие зависимости от погоды, а наземные корректировщики не использовались. Более того, в начале операции корабельные артиллеристы даже отказывались принимать сигналы с аэропланов[81]. И это тогда, когда вывести из строя орудия противника на закрытых позициях можно было только прямым попаданием. Превосходство дальнобойности морской артиллерии над береговой было налицо, но в то же время выявились недостатки корректирования стрельбы на дальних расстояниях корабельными средствами.
Возможно, 18 марта нужно было подвести 4 мощнейших линкора 1-й дивизии на близкую дистанцию (5–6 тысяч метров) для увеличения результативности и разрушительности огня. Но, во-первых, даже устаревшие орудия турецких фортов смогли бы тогда вести действенный огонь, и, во-вторых, в этом случае корабли союзников гарантированно попадали на минные поля. Также выяснилось, что даже при успешном корректировании огня корабельной артиллерии для успеха точной стрельбы кораблям нужно подходить ближе к целям, как это и делалось при обстреле наружных фортов, но эта мера внутри пролива была невыполнима из-за наличия минных полей, с успехом защищаемых как береговыми, так и полевыми батареями германо-турок.
К борьбе с турецкой полевой артиллерией союзники вообще не готовились. В силу высокой мобильности (что позволяло перебрасывать орудия на угрожаемые участки) и плотности огня именно орудия и гаубицы полевых и полевых тяжелых батарей турок стали главным противником кораблей союзников как в артиллерийских дуэлях, так и во время осуществления тральных работ. Расчет союзников на уничтожение турецких батарей был ошибочен как раз потому, что большинство последних стояло на закрытых позициях, и при отсутствии правильного наблюдения и разведки подавить гибкую оборону мобильных батарей практически было невозможно. Турецкие батареи вообще отличались поразительной живучестью: на промежуточной батарее Дарданос башенная установка, находившаяся под сильным и продолжительным огнем, не пострадала, хотя в башню попало три снаряда, большую сопротивляемость продемонстрировали и открыто стоящие батареи с брустверами, прикрывающими орудийные расчеты, бетонные же укрытия до 1,5 м толщиной вообще не пробивались снарядами даже самых крупных калибров.
Плохая союзная разведка не позволила вскрыть ни всю глубину турецкой обороны, ни осуществляемые противником действия в ходе операции (достаточно вспомнить гибель «Буве» на скрытно выставленном турками минном заграждении на уже протраленном до этого фарватере). Недооценили союзники и минную опасность. Тральщики с задачей не справились – их контингент пришлось усиливать. К тому же это были тихоходные корабли, которые с трудом выгребали против течения в Дарданеллах.
Непродуманно применялись выделенные для операции силы и средства. В частности, «Агамемнон» и французские линейные корабли были хорошо защищены броней для борьбы против береговых батарей («Агамемнон» не пропустил ни одной бомбардировки Дарданелл, «приняв» в общей сложности свыше 50 турецких снарядов, включая каменный 14-дюймовый снаряд одного из старинных орудий дарданелльских фортов), чего нельзя было сказать ни о старых британских кораблях, ни об «Инфлексибле», хотя и новом линейном крейсере, но бронирование которого было совершенно недостаточно для боя с мощной артиллерией фортов.
Летные качества самолетов были невысоки – например, их практический потолок составлял всего 600 метров. Вопросы имелись и к снаряжению боеприпасов. Деятельность авиации, торпедоносцев и подводных лодок англо-французским командованием совершенно не учитывалась.
Хорошо зарекомендовали себя технические новинки: плавающие мины, береговые торпедные аппараты, прожектора, особенно в сочетании с классическими средствами обороны. Так, очевидец боя 10 марта описывает взаимодействие артиллерии с боевыми прожекторами: «в нас стреляли со всех направлений. Были видны лезвия света в холмах и в направлении батареи шестидюймовок, перекрывающей минные поля на обеих сторонах пролива, а за этим следовал вой небольших снарядов, разрывы шрапнели и рев тяжелых снарядов, взметающих фонтаны воды. Зрелище приятнейшее. Огонь был бешеный, в «Канопус» попаданий не было, но, несмотря на все наши усилия подавить прожектора, это было равносильно стрельбе по луне».
Вообще, мы видим уникальную ситуацию, когда многие старые укрепления турок, но вкрапленные в мобильную полевую оборону, оказались «не по зубам» современной технике союзников.
Большую роль сыграл и моральный фактор. Замечателен был боевой дух турецких артиллеристов береговых фортов: «кто видел турецких канониров в Килид-Бар на галлиполийской стороне пролива, говорят, что они сражались с бешеным фанатизмом. Имам распевал молитвы, пока они бегали по своим огневым точкам. Это было нечто большее, нежели обычное возбуждение в бою. Люди были охвачены, вероятно, религиозным рвением, чем-то вроде неистовства против нападающих неверных».
Велика роль знаний и умений германских специалистов. Они с большим искусством импровизировали в ходе боя. В отсутствие автотранспорта и лошадей реквизировали буйволов для перетаскивания их мобильных гаубиц с места на место, так что британцам никак не удавалось их накрыть. Полевые пушки были размещены так, чтобы создать максимум оптической иллюзии. Немцы даже изготовили примитивные, но эффективные устройства, которые пускали клубы дыма из специальных трубок каждый раз, когда стреляли свои пушки. И это отвлекло несколько десятков британских и французских снарядов от турецких батарей.
Но самое главное – был упущен момент начала десантной операции, и когда для англо-французов с несомненностью выяснилась невозможность форсировать Проливы силами только флота, турки уже успели принять солидные меры и против возможных десантных операций.
Операцию можно было основывать только на факторе внезапности, но союзники, как уже отмечалось, еще 3 ноября 1914 г. обстреляли Дарданеллы из политических соображений и в целях проверки принципиальной возможности операции. Осмысленного результата обстрел сотней снарядов, естественно, не дал, но турки насторожились и начали с помощью союзников активно укреплять зону Проливов. Да и месяц вялотекущей операции также сыграл на руку германо-туркам.
Неудача боев в Дарданеллах имела и политические последствия: Болгария ускорила процесс сближения с германским блоком, в Греции пришли к власти германофилы, а Италия пока воздержалась от присоединения к Антанте.
На этом этапе осуществлялись совместные действия армии и флота. Более того, даже Галлиполийский полуостров как основная сфера приложения сил десанта был выбран потому, что обеспечивал фланг действий эскадры (схема 3).
Руководство Антанты верило в успех Дарданелльской операции, но морская атака больше не повторялась, так как Д. де Робек пришел к выводу, что она безнадежна. И это тогда, когда турки были уверены, что если на следующий день флот повторит попытку прорыва, то положение станет критическим – к вечеру 18 марта фортовые и батарейные запасы снарядов для тяжелых орудий были истощены (причем тяжелые гаубицы остались без снарядов вообще). Факт тяжелого материального положения противника был известен союзному командованию. В частности, Лиддел Гарт считал, что, «если бы союзники быстро возобновили наступление, оно, несомненно, увенчалось бы успехом, так как запасы боеприпасов у турок истощились и поэтому минные заграждения могли быть преодолены»[82]. У. Черчилль подготовил новый приказ Адмиралтейства еще раз осуществить морскую атаку, но вмешательство первого морского лорда Д. А. Фишера помешало отправке этого приказа, и Д. де Робеку было предложено представить свои соображения по этому вопросу. А он в донесении от 23 марта указал на возникшие трудности со стороны минных полей, для траления которых нужно продолжительное время.
Вмешательство Г. Китченера, а также слова Я. Гамильтона (кандидата на пост командующего сухопутными силами союзников) о том, что его бойцы «с самого начала были готовы помочь флоту», решили дело в пользу комбинированной наземно-морской операции.
Военный совет союзников, решив провести совместное наступление сухопутных и морских сил, начал переброску войск под командованием Яна Гамильтона, бывшего до этого главнокомандующим войсками внутренней обороны Великобритании. Я. Гамильтон во время морской фазы операции находился в качестве наблюдателя на борту одного из британских кораблей, участвующих в Дарданелльской операции.
В течение 40 дней осуществляются организационные мероприятия по подготовке и формированию экспедиционного корпуса. Задействованы Египет, Крит, Лемнос. Но правительство, медленно воспринимавшее новый план, не в меньшей степени медлило и с выделением необходимых войск для его выполнения. Потребовалось еще несколько недель на то, чтобы распределить части и подразделения по транспортам, не нарушая их тактической целостности: из-за этой медлительности была потеряна возможность внезапной атаки.
Технические сложности также появились с самого начала.
Так, планирование операции и единоначалие над сухопутными и морскими силами отсутствовали. Остров Лемнос в качестве базы при наличии большой гавани имел слабую инфраструктуру для погрузки-выгрузки войск, вследствие чего многие подразделения десанта оказались разбросаны по островкам Эгейского моря или размещались на транспортах. Орудия, боеприпасы и снаряжение шли на разных кораблях, повозки – отдельно от лошадей. Прежде чем приступить к высадке всего десанта, пришлось послать все транспорты в Александрию и произвести погрузку заново. В результате операция задержалась на месяц.
Противник этим не преминул воспользоваться. С февраля по апрель 1915 г. численность турецких войск в районе Дарданелл утроилась.
У Я. Гамильтона имелось только четыре британские и одна французская дивизии (и это при примате обороны над наступлением, выраженном в соотношении 1 к 3). Малая численность войск и то обстоятельство, что Я. Гамильтону была поставлена ограниченная задача – оказать помощь флоту при форсировании пролива, – заставили его провести высадку десанта не на европейском или азиатском побережье Турции, а на Галлиполийском полуострове.
Турецкое командование знает о мероприятиях союзников уже в конце марта. Турки прекрасно понимали уязвимость Галлиполийского полуострова, длинным языком спускавшегося от Мраморного моря на юг и служившего удобным плацдармом для наступления на их столицу, – оттуда по суше шла прямая дорога к Стамбулу. Под руководством германских военных специалистов они организовали мощную оборону береговой линии, протянув на всех удобных для высадки пляжах колючую проволоку и установив пулеметы на близлежащих высотах. Были исправлены все повреждения на фортах, полуостров покрылся полевыми укреплениями. На берега Дарданелл перебрасываются прежде всего из состава войск, находившихся на обороне столицы, для усиления уже сосредоточенной здесь 9-й пехотной дивизии одна за другой 7-я, 19-я, 11-я и 5-я пехотные дивизии. Командующим сухопутными силами германо-турок являлся мушир Лиман фон Сандерс. Теперь специально для обороны Дарданелл создана 5-я армия, но в ее состав вошли пять дивизий 1-й армии, которые уже были расположены на берегах Дарданелл, с добавлением 3-й пехотной дивизии и бригады конницы. Энвер считал нужным оставить часть 1-й и всю 2-ю армию во Фракии в стратегическом резерве, кроме того, район Дарданелл был усилен старой осадной артиллерией, переброшенной из Адрианополя.
Л. фон Сандерс (по совместительству с общим командованием сухопутными силами в районе Проливов также командующий 5-й армией) расположил свои войска в соответствии с концепцией гибкой обороны следующим образом:
1) азиатская сторона, где турки видели главную для себя угрозу, – 15-й армейский корпус Вебера (3-я и 11-я пехотные дивизии). Каждая дивизия обеспечивалась своими передовыми частями силой в 2 батальона от бухты Безика до Ин-Тепе. Главные силы и штаб 3-й пехотной дивизии располагались у Кальвет-Чифтлик, 11-й пехотной дивизии – южнее.
2) европейская сторона – 3-й армейский корпус Эссад-паши. 9-я пехотная дивизия (начальник – Сами-бей) – защищала побережье полуострова, бухты Морто до Габа-Тепе, 2 батальона 25-го полка стояли в Майдосе в резерве, а остальные части в Килид-Баре.
5-я пехотная дивизия (начальник – фон Соденштерн) обороняла Булаирский перешеек и Саросский залив, имея главные силы в районе Кавак. 7-я пехотная дивизия (начальник – Ремзи-бей) в целях поддержки 5-й дивизии была сосредоточена в районе Галлиполи, имея один полк растянутым вдоль берега от бухты Ейльмер до залива Сарос. Таким образом, 7-я и 5-я пехотные дивизии размещались в труднодоступном Булаирском районе и прикрывали побережье Саросского залива. 2-я кавалерийская бригада наблюдала северный берег залива Сарос.
Поделиться книгой: