Турецкий фронт России. 1914–1917

3-я и 2-я турецкие армии были разгромлены – в Эрзерумской, Эрзинджанской и Огнотской операциях, а экспедиционный корпус Н. Н. Баратова (Хамаданская операция против германо-турок в Персии силой 2 батальона, 2 дружины ополчения, 39 сотен и 20 орудий – порядка 4 тыс. штыков, 6 тыс. сабель) вышел к турецко-иранской границе. Дело в том, что британское правительство просило русское военное командование оказать содействие английским войскам, оперировавшим против Багдада, выдвижением русских частей к гг. Керманшах и Ханекин. Казачьи подразделения вошли в контакт с британской армией, символизировав тем установление единого фронта от Кавказа через Ирак и Месопотамию.

Свыше половины турецких вооруженных сил на начало 1917 г. были на Кавказском фронте. 16 турецких дивизий были воссозданы вследствие их уничтожения русской армией, и из них 5 – два раза.

Так, только в кампании 1916 г. в 3-й турецкой армии было уничтожено 9 дивизий, а армейские корпуса 5-й, 9-й, 10-й и 11-й были переформированы в дивизии с такими же порядковыми номерами и прибавлением наименований «Кавказские». В итоге 9-я и 10-я кавказские, 36-я дивизии составили 1-й кавказский корпус, 5-я и 11-я кавказские вместе с 37-й дивизией составили 2-й кавказский корпус.

Во 2-й турецкой армии были уничтожены в боях 7-я дивизия 16-го армейского корпуса, 48-я дивизия 4-го армейского корпуса и 49-я и 53-я дивизии 3-го армейского корпуса. 2-й армейский корпус стал состоять из 1-й и 47-й пехотных дивизий, 4-й армейский корпус – из 11-й и 12-й дивизий, 16-й армейский корпус – из 5-й и 8-й дивизий (ранее корпус состоял из 3-х пехотных дивизий), а 3-й армейский корпус был расформирован.

Реорганизация производилась именно вследствие разгрома.

Во главе 2-й армии был поставлен герой Дарданелл А. Мустафа Кемаль-паша (будущий Ататюрк, основатель современного турецкого государства).

На Кавказском фронте турки израсходовали до 33 % пополнений, ослабив этим остальные фронты. Фактически в 1916 г. на Кавказском фронте были разгромлены главные силы турецкой армии, что значительно облегчило положение остальных союзников (прежде всего британцев), противостоящих Оттоманской империи на других фронтах.

Если в первое полугодие кампании Кавказской армии противостоят все те же 12 турецких дивизий, то в августе (после переброски из Дарданелл) – 22.

22 турецкие дивизии были разгромлены 12 русскими – не просто разгромлены, а значительной частью уничтожены! И в декабре турки обладают на Кавказском фронте лишь 13 пехотными дивизиями.

Соответственно, в августе Кавказской армии противостояли почти 72 % турецкой действующей армии (22 дивизии против России на Кавказе, 2 против России в Галиции, 2 на Румынском фронте, 1 в Сирии, 3 в Ираке, 2 в Персии и 4 в Аравии). В декабре этого же года – 60 % (13 дивизий против России на Кавказском фронте, 5 против Юго-Западного и Румынского фронтов, 1 в Сирии, 3 в Ираке, 2 в Персии и 4 в Аравии, 2 на Балканах). Процент снизился не за счет перебросок на другие фронты – количество турецких дивизий уменьшила в бою русская армия.

Даже в августе 1917 г. турки держали против России 11 пехотных дивизий на Кавказе и 3 – против Юго-Западного и Румынского фронтов (по 6 – в Сирии и Ираке, 4 – в Аравии) – 46,5 %; в ноябре – 10 против Кавказской армии и 3 на других фронтах (13 – в Сирии, 6 – в Ираке, 4 – в Аравии), или 36 % активной турецкой пехоты.

Абсолютный рекорд войсковых перебросок на Русский фронт продемонстрировал август 1916 г., когда были переброшены 14 турецких пехотных дивизий.

Всего в августе 1914 – ноябре 1917 гг. на Русский фронт (без учета находящихся на фронте к началу боевых действий) были переброшены 15 турецких пехотных дивизий – и за этот же период убыла с Русского фронта лишь 1 пехотная дивизия.

В 1916 г. турки потеряли в боях с Кавказской армией свыше 100 тыс. человек – более 50 % своих потерь за кампанию. 1916-й г. – самый результативный в этом смысле год для Кавказской армии.

Общие потери (убитые, раненые, пленные, пропавшие без вести) турецкой армии на Русском фронте в 1914–1917 гг. составили до 300 тыс. человек. На конец кампании 1917 г. боевые потери турецкой армии – 40 % от ее общих потерь за почти 3,5 года боевых действий. На конец 1916 г. соответствующие цифры составили для турецкой армии – 50 %.

Были захвачены 100 тыс. пленных турок и 650 орудий.

Наибольшие материальные трофеи (450 орудий) были взяты в ходе Эрзерумской операции.

Так, 2 февраля 1-й Сибирский казачий полк у с. Илиджи захватил 20 турецких орудий. На важнейшей позиции у Эрзерума – хребте Деве-Бойну турки потеряли 70 орудий, а при преследовании остатков турецкой 34-й пехотной дивизии трофеями русских войск стали еще 13 орудий.

На линии фортов крепости русские войска захватили 197 орудий.

В итоге лишь один из русских корпусов в ходе Эрзерумской операции захватил 240 орудий противника.

3 февраля 1-й Сибирский казачий полк в ходе конной атаки под Эрзерумом захватил 9 полевых и 2 горных орудия. В ночь на 20 февраля в Битлисе были захвачены 20 орудий производства фирмы Круппа, а в бою под Битлисом – еще 6.

В ходе летних операций на Кавказском фронте русские войска также взяли значительное количество материальных трофеев.

Так, 20 июня на Байбуртском направлении были взяты 2 горных орудия, 11 зарядных ящиков, 2 пулемета и 3 бомбомета, а 24 июня 1-й Таманский полк Кубанского казачьего войска к северо-западу от с. Бордак захватил 2 орудия, пулемет и баллоны с газом. В ночь с 24 на 25 июня в районе г. Платаны были захвачены 1 орудие и 7 пулеметов.

3 июля у Байбурта были захвачены орудие и 5 пулеметов, 20 июля у Огнота – 1 орудие и 3 пулемета, а 23-го у Килькит-чая и западнее Эрзинджана – 6 пулеметов.

10 июля 1-й Кавказский пограничный полк конной атакой у с. Релъты отбил 2 турецких орудия. А 8 августа западнее р. Восточный Евфрат русскими частями были захвачены 4 пулемета и 3 орудия, в то время как 12 августа – 3 орудия и 3 пулемета.

10 августа 1-й Полтавский полк Кубанского казачьего войска и 1-й Сунженско-Владикавказский полк Терского казачьего войска у с. Ранка захватили 4 орудия.

И можно продолжать.

Наибольшее количество трофейных турецких знамен также были захвачены Кавказской армией в ходе кампании 1916 г.

3 февраля в Эрзеруме было захвачено 12 знамен – 9 принадлежали пехотным полкам и 3 полкам иррегулярной курдской конницы. Причем последние русская Ставка за трофеи не посчитала, объявив только о 9 захваченных знаменах.

Уникальность ситуации заключается в том, что под влиянием успехов русского оружия турецкое командование заблаговременно направило в крепость знамена частей 3-й армии, где они и хранились. Символично, что это не спасло их от пленения – и 3-я армия лишилась своих знамен тогда, когда и сама была в очередной раз фактически уничтожена.

Эти знамена участвовали в параде русских войск в Эрзеруме с участием главнокомандующего войсками Кавказского фронта великого князя Николая Николаевича, склонившись перед победителями. Восемь знамен были трофеями 1-го Кавказского и четыре – 2-го Туркестанского армейских корпусов.

Знамена были представлены императору в Царском Селе – император лично принял депутацию Кавказской армии и осмотрел ценные трофеи. М. Палеолог писал: «Понедельник, 13 марта (нового стиля. – А. О.)… При входе во дворец навстречу мне попадается группа офицеров, только что представивших турецкие знамена, взятые под Эрзерумом…»[41]

Два из трофейных стягов принадлежали 12-му и 13-му Эрзерумским крепостным артиллерийским полкам[42], но несколько были знаменами старого образца, возможно уже выведенными из состава войск – «три знамени красных старого образца» и «знамя зеленое старого образца», «взятые в крепости Эрзерум»[43].

В конце февраля 1916 г. при взятии г. Битлис также было захвачено турецкое знамя Южно-Ванского отряда[44]. 27 февраля у г. Ризе 19-м Туркестанским стрелковым полком также было взято знамя, отправленное на хранение в Михайловскую крепость.

1 марта у города Мама-Хатун трофеем 154-го пехотного Дербентского полка стало знамя турецкого 97-го пехотного полка[45].

В период летней кампании 19 июня у Байбурта ординарцем одного из полков 4-й Кавказской стрелковой дивизии Николаем Брунеком было захвачено еще одно турецкое знамя[46].

8 июля у г. Платаны (мест. Дачанос) подпрапорщиком 490-го пехотного Ржевского полка Лацисом и ефрейтором Борисовым под командованием поручика Е. И. Егина было взято знамя турецкого 1-го Сводного пехотного полка. Были захвачены также командир полка полковник Зиа-бей с канцелярией и штабом полка и склады ручных гранат. Документ характеризует это знамя как «зеленое, большое»[47].

22 июля под Эрзинджаном унтер-офицером 154-го пехотного Дербентского полка Аракеловым было взято знамя турецкого 14-го пехотного полка.

Помимо указанных выше знамен русской Трофейной комиссией были учтены также 2 полковых знамени 33-й пехотной дивизии[48]. Последнее обстоятельство представляет особый интерес – так как знамя 97-го пехотного полка было пленено при Мама-Хатуне 1 марта 1916 г., то это означает, что русскими частями были взяты знамена остальных двух полков дивизии – 52-го и 99-го пехотных – т. е. 33-я пехотная дивизия 11-го армейского корпуса осталась вообще без полковых знамен!

Таким образом в период кампании 1916 г. были захвачены 18 турецких знамен.

В кампании 1916 г. были разгромлены главные силы турецких 3-й и 2-й армий. Закавказье не только было обеспечено от вторжения турок на фронте огромного протяжения (к концу 1916 г. – 2, 6 тыс. км), но были решены активные стратегические задачи.

Взятие Эрзерума произвело наибольшее впечатление на союзников России по Антанте. Именно после поражения под Эрзерумом «Талаат-бей два раза пытался начать мирные переговоры…»[49].

Победоносная русская Кавказская армия выполнила и перевыполнила важнейшую стратегическую задачу, питала резервами германо-австрийский фронт, наиболее результативно взаимодействовала с союзниками. Операции армии – эталон мастерства в условиях мировой войны, воплощение суворовских принципов ведения боевых действий, яркий образец коалиционной стратегии.

Второй раз русская десантная операция для овладения Царьградом была запланирована на начало апреля 1917 г. Учитывая спокойную обстановку на фронте, истощение стран германского блока, опыт русской армии и энергичное руководство предполагаемой операцией (возглавить ее должен был командующий Черноморским флотом вице-адмирал А. В. Колчак), присутствовали все шансы на успех. Но Февральский переворот и начавшееся разложение армии не дали осуществиться этому замыслу.

2. Дарданелльско-Галлиполийская операция Антанты 19 февраля 1915 г. – 9 января 1916 г.

Необходимость овладения Дарданеллами в случае противостояния с Оттоманской империей признавалась британским командованием с самого начала Первой мировой войны.

Среди командования союзников России по Антанте на начало 1915 г. сложилось два военно-идеологических направления. Условно их именуют «западники» (представители центральной стратегии) и «восточники» (представители периферийной стратегии).

«Западники» предлагали искать стратегическое решение прежде всего на Французском фронте, видя на этом направлении кратчайший путь к сокрушению Германии и достижению главной цели противостояния. Все ресурсы должны использоваться на западноевропейском театре военных действий.

«Восточники» предлагали искать стратегическое решение на других театрах военных действий, мотивируя это: во-первых, стабилизацией обстановки на французском ТВД, и, соответственно, трудностью преодоления позиционной обороны противника в Европе и значительным расходом ресурсов на это; во-вторых, бить врага следует туда, где он слабее, и в этом смысле периферийные участки предпочтительнее – всегда можно нащупать точку наименьшего сопротивления. Кроме того, учитывая большую, чем Антанта, бедность стран германского блока в ресурсах, эта стратегия заставляла немцев и их союзников тратить драгоценные силы и средства на второстепенных направлениях. К слову, именно эта стратегия и дала в конечном итоге победу Антанте в Первой мировой. В частности, именно крушение балканского ТВД в 1918 г. при относительной стабильности западноевропейского подтолкнуло Германию к мирным переговорам.

К началу 1915 г. «восточники» временно преобладают в военном руководстве союзников. Среди апологетов такого взгляда были Д. С. Галлиени[50] во Франции и Г. Г. Китченер[51] в Англии.

В январе 1915 г. лорд Г. Китченер предлагал перерезать основные линии восточных коммуникаций Турции путем высадки войск в заливе Искендерун. По его мысли, также следовало высадить десанты в Сирии, Палестине, захватив Александретту и Хайфу. Д. Ллойд Джордж[52] настаивал на переброске основных сил английской армии на Балканы, чтобы ударить по противнику с «черного хода». У. Черчилль[53], утверждал, что все страны лагеря противника должны рассматриваться как одно целое и что в современных условиях понятия о расстоянии и подвижности настолько изменились, что удар на любом театре военных действий будет равносилен классическому наступлению на стратегический фланг противника. Черчилль, наиболее яркий представитель «восточников», являлся автором Дарданелльской операции. Расчет Черчилля базировался на возможности применить морскую мощь Британии во взаимодействии с русским Черноморским флотом, причем бралось в расчет и наличие сильной антимладотурецкой оппозиции в Константинополе. Кроме того, как считал У. Черчилль: «Попадание в наши руки одной из наиболее знаменитых столиц мира даст нам огромное влияние среди союзников и гарантирует их сотрудничество с нами. Больше всего это подействует на Россию».

Операция была полезной для России, поскольку позволяла установить сообщение с союзницей, а также позволяла вывести Оттоманскую империю из войны.

Идея могла быть проведена в жизнь только при наличии полной внезапности, а также грамотном руководстве действиями союзных сил. Вместе с тем «форсировать» Дарданеллы силами одного флота (как это планировалось изначально) оказалось невозможно и пришлось впоследствии проводить комбинированную наземно-морскую операцию, успех которой был возможен лишь при тщательном взаимодействии флота и десанта, умелом руководстве командования в этой обстановке.

Фактор внезапности был упущен уже 3 ноября 1914 г., когда внешние форты Дарданелл были обстреляны британским флотом – практических результатов эта демонстрация силы не дала (если не считать гибели двух турок), но продемонстрировала противнику направление удара союзников. Батареи были усилены, средства обороны сосредотачиваются в центральной части Пролива, вне досягаемости корабельной артиллерии со стороны Эгейского моря, устанавливаются 9 новых рядов минных заграждений (для затруднения их траления назначаются специальные легкие батареи, в то время как тяжелые батареи ставятся только для борьбы с союзным флотом), пополняются прожекторные средства, на берегах организуются торпедные станции, создаются противолодочные сети. Турецкий флот укрылся в Мраморном море, готовый поддержать береговую оборону своей артиллерией и атаковать корабли, прошедшие через оборонительные преграды в центральной части Дарданелл. Турецкие войска, оборонявшие Проливы и состоявшие из 7-й и 9-й пехотных дивизий III армейского корпуса, были усилены 6 батальонами жандармерии.

Впервые вопрос о собственно Дарданеллах возник 1 сентября 1914 г., когда Первым лордом английского адмиралтейства У. Черчиллем было созвано совещание из представителей морского и сухопутного ведомств, на котором было предложено рассмотреть Дарданелльский вопрос. В частности, на совещании начальник оперативного управления генерал Кальвель доложил, что операцию против Дарданелл он считает очень трудной и что, по его мнению, для ее успеха необходимо не менее 60 000 человек[54].

Замысел же осуществить крупную десантную операцию в Восточном Средиземноморье у союзников по Антанте возник в конце 1914 г. Ожидая в это время наступления немцев на Французском фронте, англо-французское командование обратилось к русским коллегам с просьбой активизировать действия на Русском фронте и не дать возможности немцам перебросить войска во Францию. Из Петрограда в ответ на просьбу союзников было передано согласие, но с условием, что англичане и французы, в свою очередь, проведут крупную морскую или сухопутную операцию в районе Дарданелл. 3 января 1915 г. англичане ответили русскому правительству согласием. Но фельдмаршал Г. Китченер считал, что он не имеет возможности выделить достаточные по силе войска для реализации этой задачи, и поэтому предложил организовать демонстрацию военно-морских сил против Дарданелл. У. Черчилль увидел в демонстрации более широкие стратегические возможности, предложив вследствие невозможности оказания русским прямой военной помощи иным способом, попытаться форсировать Проливы. Г. Китченер также склонился к этой мысли, и в январе 1915 г. Лондон уведомил императора Николая II и Верховного главнокомандующего русской Действующей армией великого князя Николая Николаевича о том, что Англия поможет русскому Кавказскому фронту морской «демонстрацией», чем сдержит приток турецких резервных войск на Кавказ.

Причем, учитывая заинтересованность России в обладании Проливами, было достигнуто соглашение по этому поводу и окончательно оформлено в марте – апреле 1915 г. в ряде договоров. Англия и Франция соглашались на передачу России Константинополя с прилегающими к нему территориями в обмен на другие области в азиатской части Османской империи. Бескорыстность Великобритании при проведении Дарданелльской операции и следование достигнутым договоренностям неоднократно подчеркивались[55].

Франция в Дарданелльском вопросе шла в фарватере британской политики, что объясняется как отсутствием собственных значимых интересов в районе Проливов, так и спецификой геополитической ориентации государства. Вместе с тем стоит отметить, что Франция относилась к английским планам с большой сдержанностью. Она была озабочена положением на Западном фронте и фактом присутствия немцев на французской земле. Французское командование не хотело посылать свои войска в Дарданеллы и выделило для участия в будущей операции небольшие, по существу «символические», военные контингенты.

Следует отметить, что ряд деятелей союзников, как военных, так и политических, сомневались как в целесообразности проведения операции вообще, так и в возможности осуществить это имеющимися силами и средствами. Так, адмирал С. Карден (командующий английским флотом в Восточном Средиземноморье) говорил: «Я не думаю, что через Дарданеллы можно прорваться внезапной атакой, но они могут быть форсированы при помощи морской операции большого напряжения, при очень большом числе кораблей»[56]. Адмирал Карден исчислял возможные потери союзников в такой операции цифрой в 12 линейных кораблей и крейсеров.

Когда в 1915 г. рассматривались перспективные оперативные планы, бывший французский атташе в Константинополе предупредил союзников, что необходима комбинированная операция, и считал высадку десанта на Галлиполийском полуострове чрезвычайно рискованным делом, так как весь полуостров тщательно подготовлен к обороне[57]. Но, в любом случае, без подавления приморских фортов противника был невозможен вход эскадры в Мраморное море.

В рамках реализации планов по овладению Дарданеллами Высший военный совет Великобритании решил высадить вместе с Францией войска и создать базы на греческих островах Имброс, Тенедос и Лемнос уже в период подготовки Дарданелльской операции, планировавшейся во взаимодействии с русскими войсками, которые должны были высадиться к западу от Босфора и оттуда двинуться маршем на Константинополь – на соединение с англо-французами.

Операция растянулась с 19 февраля 1915 г. по 9 января 1916 г. Структурно в ней выделяют два этапа: а) морской (форсирование Дарданелл исключительно силами флота) – 19 февраля – 18 марта 1915 г., б) комбинированный (преимущественно действия сухопутных войск на Галлиполийском полуострове при поддержке флота) – 25 апреля 1915 г. (первая высадка союзников) – 9 января 1916 г. (окончательная эвакуация союзных войск из Галлиполи). Временной промежуток между 18 марта и 25 апреля 1915 г. использовался на подготовку и переброску союзного десанта.

2.1. Силы и средства противников к началу операции

Дарданелльский пролив от Эгейского до Мраморного моря (схема 1) имеет максимальную ширину 7,5 км и глубину от 46 до 104 м, причем существуют несколько крутых изгибов, затрудняющих плавание. Это позволяет эффективно использовать минные заграждения и создать сильную артиллерийскую оборону. Фактически при форсировании англо-французским флотом Проливов наибольшая опасность туркам угрожала со стороны Эгейского моря. Проливы в трех местах имеют природные сужения: 1) узость южного входа (Кум-Кале, Седд-эль-Бар), 3,5 км ширины, за ней следует Каранлык, протяжением в 22 км; 2) узость Чанака и Килид-Бара, шириной 1,5 км; 3) узость Нагара и Килия, шириной в 1,5 км и далее протяжением 31 км с выходом в Мраморное море у высот Чардак и города Галлиполи. В этих узостях представлялось возможным поражать торпедами из береговых торпедных аппаратов корабли, уцелевшие после артиллерийского обстрела и преодоления минных заграждений.

Большая часть укреплений Проливов состояла, в основном, из старых открыто стоящих фортов (или даже еще более древних – оставшихся со времен Средневековья), частично построенных французскими и английскими инженерами в 1877–1878 гг. и вооруженных старыми пушками, стрелявшими дымным порохом и снарядами образцов 1880 и 1890 гг., но еще вполне эффективных против кораблей на малых дистанциях. К этим орудиям до 1912 г. было добавлено несколько новых закрытых крупповских батарей (около дюжины хороших современных орудий[58], стрелявших бездымным порохом и снабженных небольшим количеством современных снарядов). Эти орудия имели современные средства управления огнем и дальнобойность для 356-мм – 16 км, для 240-мм – 14,5 км. На обоих берегах пролива имелась мобильная оборона, включавшая в себя гаубицы и полевые пушки в сочетании с пулеметами.

Все оборонительные сооружения Дарданелл сгруппировались следующим образом: 1) у Эгейского входа (4 форта: Эртогрул или мыс Хеллес, Седд-эль-Бар, Оркание, Кум-Кале). Здесь было установлено (большей частью в устаревших кирпичных фортах) четыре 280-мм орудия, четыре 260-мм, восемь 240-мм, одно 210-мм и два 152-мм, не считая более мелких калибров; 2) на высотах мыса Кефец; 3) у Чанака и Килид-Бара. На промежуточных фортах стояло восемнадцать 210-мм и тридцать четыре 152-мм гаубицы, пять 152-мм пушек и большое число мелких орудий; 4) у Нагары. Это были самые мощные форты, имевшие на вооружении шесть 356-мм, шесть 280-мм, семь 260-мм, тридцать шесть 240-мм, шесть 210-мм, четырнадцать 152-мм пушек, много пушек более мелких калибров, шесть 210-мм и семь 152-мм гаубиц. Лучшими из 356-мм были пять орудий образца 1889 г. с длиной ствола 35 калибров, стрелявшие тяжелыми снарядами и весившие 70 тонн. Они могли причинить кораблям серьезные повреждения.

В общем, артиллерия насчитывала порядка двух сотен орудий с дальностью стрельбы 7500–9600 м, но с ограниченным запасом снарядов, свыше половины орудий были калибра 152-мм и выше (полное артиллерийское вооружение фортов Дарданелл – в таблице № 2). Стоит отметить также, что туркам оказывали содействие лучшие германские и австрийские артиллеристы. Германия также снабдила своего союзника новейшими артиллерийскими приборами.

В Килид-Баре находилось также три 450-мм торпедных аппарата, для которых имелось, правда, всего 5 торпед. Минные заграждения состояли из 10 минных поясов (375 мин), начинавшихся у Кефеца и кончавшихся выше Чанака (схемы 2 и 8). Причем, первые мины в проливе турками были поставлены только 4 августа 1914 г. Фактически реальный успех взять Дарданеллы у союзников был в августе 14-го, тем более что выступление Турции на стороне Германии прогнозировалось.

Минные позиции находились под защитой целого ряда укреплений, которые постоянно переделывались и улучшались. Причем перед рядом легких береговых батарей была поставлена задача бороться исключительно с тральными силами союзников. Береговая оборона включала в свой состав также сетевое противолодочное заграждение (схема 2). Пройдя эти узости со стороны Эгейского моря и войдя в Мраморное море, флот союзников, преодолев 200 км, мог обстреливать Константинополь.

При участии в штурме Дарданелл сухопутных сил союзников операция могла развиваться либо на азиатском, либо на европейском берегах.

В первом случае удобные пункты для высадки имеются на побережье от залива Безика до мыса Кум-Кале, а после высадки войска должны достигнуть Нагары. Во втором случае необходимо высадиться на Галлиполийском полуострове, возвышающемся в среднем на 200–300 м над уровнем моря при общей длине 70 км. Местность характеризуется крутыми обрывистыми оврагами, скалистыми хребтами полуострова, высоты часто покрыты густым кустарником, дороги незначительны и низкого качества. Приблизительно треть полуострова Галлиполи занимает череда острозубых пиков, известных под названием Сари-Баир. Наиболее удобными районами высадки с кратчайшими выводящими на восточный берег полуострова путями являются: 1) район Габа-Тепе, выводящий к городу Майдосу; 2) район бухты Сувла, выводящий к порту Акбаш; 3) Булаирский перешеек, шириной в 5,5 км, позволяющий отрезать весь полуостров от Фракии, но, в свою очередь, прегражденный тремя фортами с 13 промежуточными укреплениями.

При реализации обоих вариантов только с падением батарей Нагары флоту открывается свободная дорога к Константинополю.

Преодолеть сопротивление турецкой армии было непросто.

Реформы в султанских вооруженных силах проводились начиная с 70-х гг. XIX века, но после младотурецкой революции 1908 г. пошли ускоренными темпами. Прежде всего лидерам младотурецкого триумвирата – Энвера, Талаата и Кемаля – страна и армия обязаны как реорганизацией, так и политикой сближения с Германией. Причем в реформе призыва было также отчетливо заметно германское влияние. Это касалось как сроков действительной службы и службы в резерве, так и отсрочек от призыва. Была реорганизована подготовка унтер-офицеров, проведена реформа железных дорог, трансформирована система управления вооруженными силами. Хотя следует отметить высокую зависимость турецких войск от поставок прежде всего боеприпасов германо-австрийскими союзниками вследствие слабого развития собственной военной промышленности, а также в силу того, что значительный процент вооружения национальных войск был представлен иностранными образцами. К длительной войне империя была не подготовлена, а запасы вооружения и снаряжения мирного времени в значительной степени были израсходованы даже не в начале Первой мировой, а в конце Балканских войн. К этому добавились после действий русского Черноморского флота и перебои с топливом (прежде всего углем).

Здесь следует сказать о роли германских военных специалистов в приведении турецкой армии к западным образцам. Еще в декабре 1913 г. в Константинополь прибыла германская военная миссия во главе с генерал-лейтенантом Лиманом фон Сандерсом. И если в августе 1914 г. в составе миссии числилось 70 германских офицеров, то к концу войны – около 800[59]. Распределенные в качестве советников и инструкторов по различным частям и соединениям турецкой армии, кайзеровские офицеры сделали исключительно много для поднятия боеспособности войск союзника, в частности руководя реорганизацией и перевооружением оттоманских войск. В результате проведенных мероприятий стало даже возможным во второй половине войны использовать турецкие части в тандеме с германскими в Европе, причем сами немцы в это время оценивали своего турецкого союзника чрезвычайно высоко. В ходе войны германские офицеры, получив турецкие звания, вошли в структуру оттоманской армии. Многие офицерские должности в пехоте и артиллерии, а также большинство офицерских и даже унтер-офицерских должностей в специальных войсках (саперные, инженерные части, авиация, прожекторные команды) были заняты германцами. Каждый немецкий офицер, поступая на службу в турецкую армию, получал повышение. Сам фон Сандерс, получив по прибытии в командование 1-й армейский корпус (превратил его в элитное соединение), был произведен в муширы (маршалы) турецкой армии и назначен генерал-инспектором оттоманских войск.

Аналогичная ситуация произошла с линейным крейсером «Гебен» и легким крейсером «Бреслау» германских ВМС. Действуя под командованием адмирала В. Сушона в Средиземном море, оба корабля благополучно ускользнули от британской эскадры, войдя 10 августа 1914 г. в Дарданеллы. Крейсеры вошли в состав ВМС Турции, будучи названы «Султан Селим Явуз[60]» и «Мидилли» соответственно. Этот факт, подтолкнув Турцию к вступлению в войну, резко усилил оттоманский флот. 16 августа оба крейсера были включены в состав турецкого флота, причем вместе с командами (хотя форму пришлось сменить на турецкую), интегрированными в турецкую структуру ВМФ. Более того, почти всеми собственно турецкими кораблями руководили германские морские офицеры, много флотских офицеров-немцев было и в составе экипажей, а Сушон был назначен командующим германо-турецким ВМФ с флагом на «Султан Селим Явуз».

Для руководства береговой обороной Проливов, укрепления офицерского состава флота и усиления орудийных расчетов из Германии в Турцию прибыли 29 августа 1914 г. 2 адмирала, 15 морских офицеров и 281 матрос-артиллерист[61].

В начале войны турецкая армия кадрового состава насчитывала 200 тысяч солдат и 8 тысяч офицеров, не считая специальных формирований. Структурно это выражалось в виде 13 армейских корпусов и 2 отдельных дивизий.

Турецкая пехота была вооружена магазинными винтовками Маузера различных образцов (калибр 7–7,65 мм, общая дальность стрельбы 4000 м, прицельного огня по пехоте до 600 м, по кавалерии 700 метров, до 25 прицельных выстрелов в минуту) и частично однозарядными Пибоди-Мартини (калибр 11,43 мм, прицельная дальность стрельбы 1183 м). К положительным качествам винтовки Маузер следует отнести, помимо превосходной баллистики, скорострельности и удобства в пользовании, громадную живучесть и возможность для стрелка вести меткий огонь. При всех минусах винтовок Пибоди-Мартини они весьма удобны в обращении, характеризуются прочностью и безотказностью, отдача винтовки не превышает отдачу трехлинейной винтовки. Большинство штыков – также преимущественно германского образца. Хотя, как отмечали наблюдатели, ряд резервистов имел даже ружья для стрельбы патронами с дымным порохом. Турецкая пехота использует для рукопашного боя, как в Средневековье, засапожные ножи. Основные применяемые пулеметы – Максима и Гочкиса, хотя встречались и австрийские Шварцлозе. Дивизионная артиллерия имела 75-мм скорострельные пушки Шнейдера и 75-мм горные Круппа (по штату 24 орудия на дивизию). Корпусная артиллерия (гаубичный дивизион) теоретически состояла из крупповских 105-мм орудий, по 6 орудий в батарее и по 3 батареи на корпус, но фактически корпусной артиллерии почти не было.

В состав пехотной дивизии входили: 1) три пехотных полка 3-батальонного состава (в батальоне в среднем 700 нижних чинов при 24 офицерах) с пулеметной ротой (4 пулемета); 2) дивизионная артиллерия – 24 орудия; 3) части и подразделения обеспечения: кавалерия – 1 эскадрон, саперная рота, депо людского запаса. Численность дивизии колебалась от 15 до 19 тысяч бойцов. Корпус стандартно состоял из 3 пехотных дивизий с корпусной артиллерией, конницы (бригада из 2–3 полков) с конной артиллерией и прочих частей (инженерный батальон, телеграфная рота, хозяйственная команда). Бичом турецкой пехоты был некомплект личного состава – иногда до 50 % и более, а также низкая подготовка офицерского и унтер-офицерского состава (за исключением элитных частей).

Сильной стороной была дисциплинированность, храбрость и настойчивость, что особенно сказывалось во время обороны. Как отмечают очевидцы, турки почти не обращали внимания на потери личного состава, упорно обороняясь в траншеях и стреляя в упор по атакующему противнику. Наиболее ярко преобладание духа над техникой проявилось во время боев в Дарданеллах. Турки воевали геройски, несмотря на проблемы со снаряжением и вооружением, которые преследовали оттоманские войска в течение всей войны. Несколько забегая, вперед, хотелось бы в этой связи процитировать слова очевидца и участника дарданелльских боев В. Мюллера, германского офицера на турецкой службе: «на Галлиполи, как и на Западном фронте, шла позиционная война, однако с той разницей, что противник поддерживался артиллерией своего флота, а турецкие войска были буквально нищенски вооружены, не имели боеприпасов и подсобных технических средств, особенно механизмов для оборудования оборонительных позиций, в результате чего несли большие потери»[62]. Ему вторит Г. Лорей: для турок характерны «недостаток орудий, постоянный внушающий опасение недостаток боевого запаса, отсутствие вспомогательных средств для современных военных действий, простое, а часто и скудное питание, бедное индивидуальное снаряжение»[63].

Турецкие снайперы весьма досаждали солдатам союзников на Галлиполийском фронте. Турецкий солдат был храбр и неприхотлив. Необходимо также отметить высокий боевой дух турецких частей, падение его в некоторых национальных частях (например, арабских) произойдет позже. Огромно значение мусульманской веры. Достаточно сказать, например, что на Галлиполийском фронте в ряде случаев мусульманские священники наставляли солдат под бомбардировкой союзников, а зачастую принимали командование над подразделениями пехоты после гибели офицеров. Особенно в этом смысле зарекомендовали себя дервиши. Да и сама стойкость и неприхотливость турецкого солдата во многом проистекали из религиозной специфики. Так, Мюллер пишет по этому поводу: «немецкие военные корреспонденты иногда объясняли стойкость турок в обороне и их спокойно-терпеливое отношение к бедствиям и тяготам войны «кисметом» магометан. «Кисмет» – это счастье, или судьба. Это слово означает также покорность судьбе и непоколебимую веру в то, что аллах щедро наградит всех хороших людей, а тем более храбрых воинов. Эта покорность простых турецких солдат судьбе, вероятно, основывалась на определенных доктринах магометанской религии»[64].

Кавалерия Оттоманской империи была представлена как регулярными частями, сводимыми преимущественно в бригады (всего насчитывалось 5 регулярных бригад), так и иррегулярными (в основном, курдская конница и башибузуки со своей структурой).

В Дарданелльской операции кавалерия фактически участия не принимала, прежде всего в силу специфики местности. Вооружение – карабин Маузера, холодное оружие.

Турецкая артиллерия подразделялась на полевую, крепостную, горную и гаубичную и имела на вооружении самый широкий набор систем. Встречались британские и французские орудия, но подавляющее большинство орудий было германо-австрийских образцов. 75-мм орудия были представлены тремя системами (пушка Круппа двух модификаций и горная пушка Шнейдера), полевые 87-мм германские гаубицы, тяжелые полевые орудия представлены 150-мм калибром (преимущественно системы Круппа, Шкода и Шнейдер-Крезо[65]), в крепостной артиллерии выбор артсистем чрезвычайно разнообразен (достаточно сказать, что для обороны Дарданелл использовались даже экспонаты стамбульских арсеналов). Несмотря на установившееся прямое сообщение Германии с Турцией (после вступления Болгарии в войну на стороне германского блока), недоукомплектованность турецких батарей оставалась обычным явлением. Каждая пехотная дивизия должна иметь в своем составе три полевые батареи (как правило, 4-орудийные), трехдивизионному корпусу придавались две горные батареи или гаубичный батальон из 6-орудийных батарей, кавалерийской бригаде – две конноартиллерийские батареи.

Помимо армейских частей в Османской империи существовали специальные формирования численностью около 80 тысяч человек, в том числе жандармерия, насчитывавшая 42 тысячи человек. Самым крупным формированием в жандармерии был полк, состоявший из 3–5 батальонов, в каждом батальоне насчитывалось 3–5 рот. Именно жандармские части первыми вступили в бой с десантом союзников на Сувле в августе 1915 г.

Турецкие ВВС первоначально были представлены всего несколькими машинами Ньюпор и Блерио, техобслуживание которых лежало на германских специалистах. В дальнейшем поставляются машины германского производства (всего с марта 1915 г. и до конца операции было поставлено свыше 260 самолетов; из этого числа до октября 1915 г., то есть до открытия прямого сообщения через Болгарию, немцам удалось переправить своим ходом и без промежуточной посадки 24 самолета из Геркумсбада (Венгрия) в Адрианополь). 12 самолетов в течение войны были захвачены турками у англичан и русских, и также эксплуатировались. Очевидец так характеризовал ситуацию с авиацией: «Участие авиации Антанты в попытке ее флота прорваться через Дарданеллы побудило германское командование… настойчивее требовать у верховного главнокомандования присылки самолетов, необходимость в которых для воздушной разведки и для обороны постоянно увеличивалась. Армейским самолетам (колесного типа) удалось в начале войны достигнуть турецкой территории перелетом через Сербию и Болгарию; но для гидросамолетов это расстояние было непосильно, и, кроме того, для них не было никаких подходящих мест для взлета и посадки. Путем длительных переговоров, наконец, было достигнуто соглашение. Появилась возможность посылать гидросамолеты из Болгарии в Турцию по железной дороге (в то время Болгария была еще нейтральной). Однако было трудно переправить их в Болгарию через вражескую Сербию. Можно было рассчитывать только на воздушный путь, но и здесь не было подходящих водных пространств для подъема и посадки. Для выхода из этого положения, под поплавками гидросамолетов были прикреплены колеса. Хотя последние и уменьшали летные качества машин, но зато допускали производить старт и посадку на аэродромах, без риска поломки самолета. Дальнейший транспорт самолетов и того небольшого количества снаряжения, которое при перелете они могли взять с собой, был закончен благополучно, хотя пришлось преодолеть множество затруднений. Пленные летчики впоследствии показали, что англичане были поражены появлением весною 1915 г. немецких гидросамолетов в Средиземном море. Того, что было послано первоначально, было очень мало. Все же восемь самолетов, пересылка которых удалась, послужили основанием для сооружения первых гидроавиационных станций в обороне Проливов»[66].

С начала 1915 г. в Константинополе начал строиться авиационный завод, предназначенный для ремонта и строительства самолетов. Но до появления прямого сообщения Берлина с Константинополем самолеты доставлялись с помощью различных ухищрений, например, через Болгарию в поездах под красным крестом. Таким путем в мае 1915 г. в Константинополь было доставлено 18 германских самолетов, в июне 4 вагона с запчастями, 8 самолетов и 11 вагонов с бензином. Но каково было удовлетворение фронтовиков результатом преодоления всех этих трудностей: «Сколько было зато гордости и удовлетворенности, когда закончилась постройка ангаров (вплотную прилегавших к горам и к воде и скрытых от глаз противника), и когда наши гидросамолеты поднялись в первый раз против неприятеля, заставив один корабль спустить поднятый с него привязной аэростат…[67]» Также различными путями, часто в штатской одежде, в Константинополь пробирались германские летчики и технический персонал. К сентябрю в Турции насчитывалось уже около 150 германских летчиков и техников[68]. Особый вклад именно германских специалистов в дело строительства турецкой авиации в целом и обороны Дарданелл, в частности, объясняется и тем, что: «Турецкое морское ведомство, разоренное английской морской комиссией, авиацией не интересовалось. Ангары, снаряжение, горючие и смазочные материалы и все прочее необходимое приходилось раздобывать и доставлять к месту назначения по утомительным и неудобным дорогам. Затруднения были также и с персоналом для обслуживания самолетов, так как механиков и специалистов рабочих приходилось выписывать из Германии, переправлять через Румынию и ввозить в Турцию – можно сказать почти что контрабандой. Обслуживающая команда набиралась из турецких солдат, которые при всей их услужливости были, однако, очень неопытны и относились к самолетам весьма недоверчиво»[69]. По свидетельству Э. Гепнера (в конце войны главком ВВС Германии и Австро-Венгрии), в феврале 1915 г. в Константинополь был направлен в качестве начальника турецкого полевого воздушного флота германский капитан[70]. Ситуация с поставкой самолетов и решением организационных вопросов разрядилась после вступления в войну на стороне германского блока Болгарии в октябре 1915 г.: «…после присоединения Болгарии было восстановлено прямое железнодорожное сообщение с Германией и стало возможно посылать в Турцию вполне доброкачественную материальную часть. Рука об руку шло увеличение гидроавиационных станций на Балканах. Помимо имевшейся гидроавиационной станции в Канаке в Дарданеллах были вновь сооружены станции в Каваке у Босфора, Ксанти на греческом фронте на Средиземном море, Цупулдаг на Черном море, Варна в Болгарии и, после занятия Румынии, Констанца и Дуинжи. Самолеты всех авиастанций должны были, как всюду, нести работу по стратегической разведке и по охране морского флота, главными единицами которого у турок были корабли «Гебен» и «Бреслау»[71]. Вместе с тем, как отмечает очевидец: «Тактическое применение авиации было иногда весьма затруднительно, потому что зависть и недружелюбие между Турцией и Болгарией мешали объединению всей морской авиации под одним главным командованием, а необходимость в обмене всецело немецких самолетов и экипажа, часто крайне затрудняла совместную работу. Тем более полученные успехи достойны признания. Напрягая силы, удалось выполнять все задания по разведке, несмотря на затруднения с персоналом, с материальной частью, с транспортом и на неприятные условия подчиненности. Однако этим деятельность авиации не ограничилась: были достигнуты успехи в воздушных нападениях и сбито несколько неприятельских самолетов»[72]. Авиация и военные специалисты всего германского блока приняли самое активное участие в обороне Дарданелл.

Турецкий флот (помимо наиболее активной его части в лице бывших «Гебена» и «Бреслау») на начало Дарданелльской операции представлен двумя старыми линкорами («Хайреддин Барбаросса», «Торгут Рейс» – бывшие немецкие додредноуты типа «Бранденбург», в свое время проданные Турции), двумя современными легкими крейсерами «Гамидие» и «Меджидие», тремя торпедными канонерскими лодками, восемью эсминцами и десятью миноносцами, пятнадцатью канонерками, а также судами поддержки и обеспечения (19 сторожевых катеров, 8 минных заградителей, 7 тральщиков, судно вооружения, транспорты, госпитальное судно, ремонтное судно, посыльные суда, императорская яхта).

Вообще, правительство «младотурков» санкционировало амбициозную кораблестроительную программу, согласно которой Турция намеревалась вскоре получить 6 линкоров, крейсер, 12 эсминцев, столько же миноносцев, 6 подводных лодок и ряд мелких судов. Основу нового турецкого флота должны были составить линкоры-дредноуты. Начало войны внесло свои коррективы. Строившиеся в Англии дредноуты «Султан Осман» и «Решадие» были реквизированы англичанами и включены в состав Гранд Флита под названиями «Эйджинкорт» и «Эрин», а «Фатих» разобрали на стапеле (интересно заметить, что в июле 1914 г. в Англию даже прибыл турецкий экипаж «Султана Османа», но фирма «Армстронг» по секретному распоряжению У. Черчилля всячески затягивала передачу дредноута заказчику вплоть до официального объявления войны). Вместо трех заказанных линкоров Турция в 1914 г. неожиданно получила линейный крейсер «Гебен», ставший единственным дредноутом в истории ее флота. Шесть миноносцев во время войны строятся в Германии.

Количественно оттоманский флот обозначен в таблице № 1. Как будет видно из сравнения с эскадрой союзников, даже весь турецкий флот не мог ей противостоять. Непосредственно для действий в Дарданеллах (дозорная служба, конвоирование транспортов, сопровождение линкоров, борьба с подводными лодками) был задействован отряд в составе торпедной канонерский лодки «Пейк-и-Шевкет», 8 эсминцев и 9 миноносцев[73]. Линкоры «Хайреддин Барбаросса» и «Торгут Рейс» вели артиллерийскую борьбу с кораблями союзников и поддерживали свои войска. Следует отметить особую роль германских подводных лодок, которую они сыграли во время Дарданелльской операции.

Структурно турецкие вооруженные силы включали в свой состав в начале войны 1-ю и 2-ю армии у Константинополя, 3-ю против русской Кавказской армии и 4-ю в Сирии. Впоследствии были сформированы 5-9-я армии. Заявив 2 августа 1914 г. о своем нейтралитете, оттоманское правительство приняло тем не менее ряд оборонительных мер. В Дарданеллах 4 и 5 августа были установлены два ряда мин, мобилизована расположенная в районе Галлиполи 9-я пехотная дивизия. В конце 1914 г. в районе Галлиполи уже был сосредоточен III армейский корпус Эссада-паши в составе 7-й, 9-й и 19-й пехотных дивизий.

Информация о комбинированном союзно-русском наступлении в зоне Проливов была у турецкого руководства в середине февраля 1915 г.

Соответственно дислокация оттоманских войск была следующей: а) 1-я армия под командованием Лимана фон Сандерса – на Южном фронте в составе: 3-го армейского корпуса (Галлиполийский полуостров) (схема 7), 15-го армейского корпуса (азиатский берег Дарданелл), 14-го армейского корпуса (Принцевы острова) и 6-го армейского корпуса (Сан-Стефано близ Константинополя); б) 2-я армия под командованием Вехиб-паши – на Северном фронте (в стратегическом резерве). Она должна была парировать возможный русский десант. Совокупно силы обеих армий выросли с 2 (в начале войны) до 20 (конец 1915 г.) пехотных дивизий. Численность этих армий достигала 200 тыс. человек.

Силы союзников, выделенные для операции, включали в свой состав флотский и армейский компоненты. Флотский включал в свой состав на начало операции 12 линкоров-додредноутов (в дальнейшем 16), линейный крейсер, на подходе был новейший линкор-дредноут «Куин Элизабет». Не линейные силы флота союзников (на начало операции 4 легких крейсера, 16 эсминцев, 7 подводных лодок, авиатранспорт с 7 самолетами, тральщики, вспомогательные суда) также были достаточно внушительны и позволяли рассчитывать на успех. Следует обозначить как внушительную силу в руках союзного командования наличие 16 линкоров додредноутной постройки. Пусть и устаревших, но достаточно подходящих на роль плавучих батарей, которая и исходила из условий операции. Линкоры «Агамемнон» и «Лорд Нельсон» обладали мощной броней (305-мм главный бронепояс) и сильной артиллерией (четыре 305-мм и десять 234-мм орудий), что сделало их незаменимыми кораблями при форсировании Дарданелл. Это последние британские додредноуты, имевшие наибольшую в своем классе площадь бронирования борта (80 %). Другие британские додредноуты, обладая заурядными характеристиками, тем не менее вполне подходили для решения поставленных задач. Пять додредноутов («Вендженс», «Альбион», «Канопус», «Оушен», «Голиаф») были кораблями одной серии, то есть имели аналогичные технические характеристики, что значительно упрощало управление отрядом в бою. То же относится и к парам «Маджестик» – «Принц Джордж» и «Трайэмф» – «Суифтшер». Французские линкоры обладали отличными характеристиками по вооружению, скорости и мореходности и, что самое главное, хорошей броневой защитой (например, на «Генрихе Четвертом», принявшем участие в комбинированном этапе операции, общий вес брони составлял 40 % от водоизмещения). Надежные в эксплуатации, обладавшие «свирепым силуэтом» (по выражению английского историка Оскара Парке), они имели «ахиллесову пяту» – остойчивость французских кораблей оставляла желать лучшего, и затопление помещений выше броневого пояса через пробоины в незащищенном борту (такое могло случиться при относительно небольшом крене) привело бы к фатальным последствиям, что и подтвердилось на практике. Что же касается «Куин Элизабет», то это был не просто новейший линкор, только что вступивший в строй. 380-мм артиллерии до сих пор на дредноутах не было, и именно появление кораблей типа «Куин Элизабет» лишило последних надежд на успех в линейном бою германский Флот открытого моря. Мощнейшая артиллерия главного калибра (восемь 381-мм орудий), высокая скорость (23–24 узла), нефтяное отопление котлов (ради этого британское правительство по настоянию У. Черчилля скупает акции иранских нефтяных компаний), броневой 330-мм пояс сделали этот корабль символом качественного рывка Великобритании в кораблестроении. Аналогов ему противник в Дарданеллах (а на тот момент и в Северном море) не имел. «Гебен» сопоставим лишь в какой-то мере с британскими кораблями аналогичного класса – линейными крейсерами «Инфлексиблом» и «Индефатигеблом», но в силу сложившейся обстановки и он не мог повлиять на действия эскадры союзников, будучи скован силами русского Черноморского флота. «В какой-то мере» мы говорим потому, что оба британских линейных крейсера («Инфлексибл» и «Индефатигебл»), участвовавшие в Дарданелльской операции, характеризуются весьма неоднозначно. Обладая сильной артиллерией главного калибра (по восемь 305-мм орудий) и высокой скоростью хода (25 узлов), они несут сравнительно слабую броневую защиту (максимальная толщина броневого пояса 152 мм). Последний фактор был весьма существенен как для линейного боя, так и особенно для борьбы с береговыми фортами. Эти представительные высокобортные корабли с длинным корпусом на деле представляли лакомую цель для крупнокалиберных снарядов. История противостояния британских (акцент на скорости) и германских линейных крейсеров (акцент на броневой защите) в Ютландском бою вынесла свой вердикт в пользу последних. В силу данного обстоятельства не проявили себя линейные крейсера и в борьбе с укреплениями Дарданелл (когда для корабля в борьбе с береговыми укреплениями на первое место выходят степень защищенности и живучесть). «Инфлексибл» и «Индефатигебл» одновременно в Дарданеллах не действовали, меняя друг друга в ходе операции. Состав линейных сил союзников, участвовавших в форсировании Дарданелл лишь силами флота в феврале – марте 1915 г. приведен в таблице № 3.

Говоря о сухопутных силах союзников в операции, следует отметить несколько моментов. В течение 40 дней между последней морской атакой Дарданелл и первой высадкой сухопутного десанта в Египте и на острове Крит были собраны экспедиционные силы. Костяком сухопутных сил были британские части. В состав экспедиционных войск была включена 29-я пехотная дивизия британской королевской армии (стратегический резерв Британской империи). Ее части и соединения до этого были разбросаны по колониальным гарнизонам и до сих пор участия в Великой войне не принимали, соответственно в их составе служили кадровые военнослужащие армии мирного времени. В этом качестве личного состава была сила 29-й дивизии – в то время кадровый состав британского экспедиционного корпуса в Европе был уже выбит. С другой стороны, отсутствовал современный боевой опыт. Вооружена пехота была винтовками Ли-Энфильда, 7,7-мм винтовка небольшими длиной и весом, с хорошими баллистическими свойствами; открытый прицел и мушка хорошо защищены от наружных повреждений; приклад очень прочный; штык крепится не к стволу, а к массивному наконечнику цевья), основной применявшийся тип пулемета – системы Максима (два пулемета на батальон).

К весне 1915 г. британцам стало ясно, что одиннадцати регулярных пехотных дивизий для участия в войне недостаточно, поэтому в 1915 г. во Францию и на Ближний Восток начали перебрасываться территориальные дивизии. Г. Китченер, заняв должность военного министра, объявил о призыве «100 000 добровольцев». Блестящий управленец, Г. Китченер слишком пренебрежительно относился к территориальной армии, считая ее гражданским ополчением. Поэтому он сосредоточился на формировании добровольческих батальонов, которые придавались регулярным полевым полкам. Названные «новой армией», эти части первоначально возглавлялись офицерами индийской армии, находившимися в Англии в отпуске, младшие офицеры набирались из числа выпускников офицерского учебного корпуса.

Таким образом появились в Галлиполи 10-я, 11-я и 13-я пехотные дивизии из состава новых формирований.

Каждая пехотная дивизия включала в свой состав 3 бригады (каждая из 4 батальонов по 1000 штыков), эскадрон дивизионной конницы или самокатную роту в качестве мобильных разведподразделений, части снабжения, обеспечения и медобслуживания (колонна подвоза боеприпасов, две полевые саперные роты, одна рота связи, дивизионный обоз, три полевых лазарета и саперный батальон). Дивизионная артиллерия включала в свой состав три бригады полевых пушек (всего пятьдесят четыре 18-фунтовых орудий), одну бригаду гаубиц (восемнадцать 4,5-дюймовых гаубиц) и одну батарею (4 единицы) тяжелых орудий. Эти нормы выдерживались не всегда. Штатная численность пехотной дивизии – 598 офицеров и 18 077 унтер-офицеров и рядовых.

Одно из ключевых мест в сражениях сухопутного этапа Дарданелльской битвы принадлежит АНЗАКу (Австралийско-Новозеландский армейский корпус), которым командовал генерал-лейтенант сэр У. Р. Бердвуд. Корпус объединял австралийские и новозеландские части, с именем которых всегда будет ассоциироваться галлиполийская стадия битвы.