В антикварном
Чуть тронутое ржавчиной пероИ юный взгляд на пожелтевшем фото.Метанья букв рассказывали проСердечные тревоги и заботыНе меньше, чем взволнованная речь.Те, что к губам украдкой подносилиТугой конверт, как розу или меч,Теперь давно покоятся в могиле.Ранимые осенние цветы –Пажи и королевы декаданса –Реальность уступили за мечты,Оставив нам изысканные стансы.Размашистые строки на листахТаких же хрупких, как листок осеннийИ снимки, где у отроков в глазахПредвиденье и жажда потрясений.«Слово – только лишь тень поцелуя…»
Слово – только лишь тень поцелуя,Легок вкус виртуальной соли,Вновь его губами ловлю яИ ни сладости нет, ни боли…Бледный отблеск ушедшей страстиВ очертаниях Times New Roman,Нет в них повода ни для счастья,Ни для ревности… Так знакомоИ спокойно любых эпистолТривиальное окончанье,Отправляю… а дальше – чистыйДолгий звук твоего молчанья.Лев Котюков
Стихотворения
Лев Константинович Котюков (род. 9.01.1947 года в гор. Орле) – автор более тридцати книг поэзии и прозы. В 1965 г. поступил в Литинститут, семинар С.Наровчатова, где учился вместе с Н.Рубцовым, А.Передреевым, Ю.Кузнецовым, Ю.Гусинским. Во время учёбы публиковался в «Правде», в «Комсомольской правде». С 1970 г. заведовал отделом газеты «Орловский комсомолец». Был награждён Почётным знаком ЦК ВЛКСМ. Но нежелание угождать власть предержащим и внутренний разлад, а также весьма вольный образ жизни делают его персоной «нон грата» в Союзе писателей и редакциях. Рукописи возвращаются с приговорами: «Идеализм. Богоискательство. Мировоззренческая неразбериха». По мере ослабления цензуры начинают выходить книги. В 1982 г. по рекомендации Наровчатова – Котюкова принимают в СП СССР. В 1990 г. – годовые премии журнала «Молодая гвардия» и «Литературной газеты». В начале 90-х – Гл. ред. изд-ва «Ниппур». С 1997 г. – Гл. ред. журнала «Поэзия». С 1999 г. – Председатель правления М00 СП России. Лауреат более тридцати литературных премий. Кавалер международных, государственных и общественных наград. Заслуженный работник культуры РФ.
С 2012 г. проживает в Переделкино.
Послесловие: Анна Фуникова«Женский плащ в переулке мелькнул торопливо…»
Женский плащ в переулке мелькнул торопливо,И белёсо-зелёным глухим огонькомВдоль заборов уже засветилась крапива,И в малиннике кто-то хрустит сушняком.И костры в огородах, и даль без предела,И с рассвета неясный безудержный гул.И пора в самый раз приниматься за дело,И опять женский плащ в переулке мелькнул.Но легко на душе круговертью весенней,Пусть сегодня опять не успел ничего…Так легко, будто времени нет во ВселеннойИ никто в этом мире не ждёт никого.Горбун
Горбун, поймавший майского жука,Глядит на мир с улыбкою счастливой.И лунная пустынная рекаСливается в саду с цветущей сливой.Жука в ладони накрепко зажав,Как в детстве шоколадную конфету,Горбун стоит, весь мир в себя вобрав,Лицо подставив неземному свету.О, как он ласков, неземной огонь!Горбун стоит, забыв земную долю,И разжимает узкую ладонь,И жук воздушный обретает волю.Жук слюдяными крыльями жужжит,Царапнув кожу, улетает в вечность.Закрыв глаза, горбун в ночи стоит,Как первая средь равных бесконечность.Кузнечик
Вечерние птицы в прогретой листвеПритихли и сгинули разом.Кузнечик стрекочет в закатной траве –Для песен не надобен разум.В своём мирозданье кузнечик поёт,Трава-мурава холодеет.Беспечная песня вовек не умрёт –И песни иные навеет.И разум, себя осознав наяву,Готов позабыть всё на свете…В закатный огонь, не сминая траву,Бегут за кузнечиком дети.Вспоминая Есенина
Было всё – и ничего не стало.И метель упала на крыло.Замела тропу на полустанок,Замела дорогу на село.Ни души!.. Метель промчалась мимо.Как метель, полжизни пронеслось.Думал утром свидеться с любимой –С нелюбимой свидеться пришлось.А казалось – всё навек забыто.Оказалось – помнится сполна.Обвалилась зеркалом разбитымВ тишь и стынь полынная луна.Только свет безумный и бесплодный,Только уголь полночи в окне,Только угол, где паук голодный…Жизнь моя, иль ты приснилась мне?!«Объята твердь морозным, колким дымом…»
Объята твердь морозным, колким дымом,Вся в инее небесная стерня.И, повторяясь вновь, как свет, в неповторимом,Теряю и теряю сам себя.И сам себя стоской сполна не принимаю,И сам с собою не хочу дружить,И жизни, что прошла, – мучительно внимаю,И понимаю вдруг, что мог бы и не жить.А мог бы, мог бы, мог – остаться в невозможном,Где множится на ноль случайностей игра.Но мог бы иль не мог – на это воля Божья!И тяжко быть собой, но будто с плеч гора.Молчит седая ночь, струясь морозным дымом,И в колком серебре небесная стерня…И повторяясь вновь, как свет, в неповторимом, –Теряю не себя, теряю не себя…Одноклассники
Безысходно, угрюмо, глухоВ ледяных провалах времён…Неужели вон в ту старуху –Я без памяти был влюблён?!Неужели она когда-тоХрупко билась в моих руках?..И не ведала жизнь заката,И любовь побеждала страх.И сбывалась любовь весною,Золотою мечтой слепя…Но старуха бредёт МосквоюИ не помнит почти себя.Будто сгинуло всё бесследно!И ответь-ка, любовь моя, –Где сегодня твоя победа?!Где сегодня весна твоя?..Безысходно, угрюмо, глухо,Как во тьме за чёрной стеной…Исчезает в толпе старуха,Остаётся любовь со мной…Прощение
Прощай врагов по воле Божьей!Без воли Божьей – не прощай…И Бог спастись тебе поможетИ приоткроет двери в рай.А ты в душе своей гремучей –Грех непрощения таишь…Но Бог прощать тебя научит,И не захочешь, – да простишь…И Бог с тобою самый ближний!Пусть всё не так, пусть всё не то,Пусть ты навеки третий лишний,Пусть не простит тебя никто!Морок гордыни
В холодный дом вхожу промозглой тенью,А в сердце – будто рана от гвоздя.Но не прошу у Господа прощенья,Поскольку не прощаю сам себя.Саднит под сердцем рана гвоздевая,А я смотрю в бессветное окно,В гордыне, как в затменье, прозревая,Что не прощать лишь Господу дано!Гранитный лёд
Во льдах гранитных стынут реки,И берег жизни глух и пуст.И лёд гранитный в человекеСковал движенье вешних чувств.Всё сковано, как позабыто,Во тьме дорога в никуда…И леденелая ракита –Вот-вот замёрзнет навсегда.И перед бездною эфира,На гребне световой волны,Вещественным началом мира –Сердца людей удручены.Как тяжко, милые, родные,Мне сочинять стихи сии,И брать сполна грехи чужие,Не искупив грехи свои.Я сам себя давно не стою,И лёд-гранит несокрушим…И невозможно быть собою,И невозможно стать другим.Но восстаю над невозможным!И прочь унынье и нытьё!И в повторенье яви Божьей –Неповторимое моё…До победы
Как зеркала без отражений –Молчат грядущие года.И ты, внимая пораженьям,Всё ждёшь победы навсегда.Ты пережил года глухие,А там, где никого не ждут,Назло тебе живут другие –И – не победами живут.А там, где небыли, как были,Где обратилась бездной высь,Там все друг друга победили,И поражений жаждет жизнь…А ты в своей земле безвестной,Случайность породнив с судьбой,Взираешь с мукой бесполезной –На побеждённое тобой…Вечное сегодня
Любовь прощает откровенье.Но говорю себе: «Молчи!»И враз промёрзшие деревьяОсыпались в седой ночи.Любовь, забудь о снах тревожных.Нет откровения во зле.И, может быть, по воле Божьей –Мы – чужаки на сей Земле.Любовь, – ты вечное сегодня!Нам всё возможно превозмочь, –И в позволении Господнем –Дожить до света в эту ночь.И остаётся в круговерти,С надеждой в Божью Благодать,Любить тебя, забыв о смерти,И никогда не умирать…«Говорю и молчу через силу…»
Говорю и молчу через силу,И душа – головешкой в снегу,Будто недруг копает могилуМне сейчас на чужом берегу.Я с чужим навсегда распрощался,Но не стал для родного родным.Я в стогах, как игла, затерялся,Я в снегах растворился, как дым.И метель – мою жизнь заметает,И поют ледяные поля…И копает мой недруг, копает,Но в гранит обратилась земля!«От лона перводней – и до последних дней…»
От лона перводней – и до последних дней –Пребудь в моей любви, пребудь в любви моей!И вне эфирных лет, в сгорающей крови,Я – как поющий свет, спасусь в твоей любви.Что нам небытиё?! В любви мы – вне времён!Навектеряя всё, навеки жизнь найдём.Нам бездну побороть Судьбою суждено,Но больше, чем Господь, любить нам не дано…И с Богом – ты и я! Пребудь в любви моей!И нет небытия, и нет последних дней…Сухие камни
Всяк до рождения заказанИ до рожденья заклеймён…И вязнет в немощи наш разум –В тоске имён, в песке времён…И пред разверзнутою бездной, –Себя пытаясь изменить,Живём тоскою неизвестной,А надо бы любовью жить.И в зной холодными рукамиЛелеем высохший цветок,Но, как огонь, сухие камни –Жизнь обращает нас в песок…«Мается сердце, стеснённое скорбью…»
Мается сердце, стеснённое скорбью.Где вы сегодня, мои берега?!Но подвигаемый вечной любовью –Я выхожу в ледяные снега.И застывает пред снежною бездной,И замирает на льдистом крыльце, –Тело земное в теле небесном, –Утлая хижина в звёздном дворце.Блещет во тьме ледяная дорога,В небе дрожит огневая стерня…Жизнь – это смерть, если нет во мне Бога!Смерть, если Господа нет без меня!..Бабочка
Душа, как бабочка в крови,И всё родней чужая старость,Как будто не было любви,Как будто жизнь не состоялась.Как будто в бездне ледяной –Всё обратилось снежной пылью…И светятся в крови седой –Живые, трепетные крылья.И время, будто лёд-гранит,И злая небыль обступает…Но в небо бабочка летит –И в небе след кровавый тает…Рыцарь Света
Когда читаю стихи Льва Котюкова, перед глазами встётодна и та же картина – росчерк белого луча на чёрном фоне.
Это вечный Свет, прорезающий бездну отчаяния и зла.
Тьма времён – тех, что были до и тех, что неотвратимо наступят после нашей человеческой жизни, – и луч ослепительной звезды Поэзии, рождённой в великом союзе Таланта и бессмертной Души. Котюков как большой поэт не может не видеть, в какое жесточайшее время ему выпало родиться и творить. Поэтому в его произведениях бьются насмерть суровые рыцари Света и Тьмы: Добро и Зло, Свобода и Одиночество, Вера и Страдание. Стихи Котюкова – достоверная летопись сего вечного единоборства. Вечны единоборства, вечны войны, но как коротка человеческая жизнь!
«О, если б знать о немощи грядущей,О, если б знать о кознях тёмных сил!Но не дано над бездною ревущейНам изменить безумный бег светил.Нам лишь дано предугадать явленьяПочти бессмертной тупости людской,Сгребающей, как мусор, поколеньяКорявою безжалостной рукой…»Не исправить в Летописи ни единого слова, как не изменить прошлого. А предначертанное только в руках Божьих.
«Пора на ноль врагов помножить –На самом крайнем рубеже.И Бога нечего тревожить,Покуда силы есть в душе.И пусть крадётся враг по следу,Пусть злое время душу рвёт…Без Бога одержи победу –И Бог с победою придёт!»Ищет, ищет душа поэта то покоя, то непокоя, ищет ответа на вечные вопросы. И пусть не дано ей найти однозначных ответов, поэт никогда не отчаивается, ибо
«Главное для поэта –услышать голос Бога!И не отчаивайся, поэт, есливдруг покажется, что Богне слышит тебя…Бог слышит каждого живущегов мире этом и в мире ином.А поэт или не поэт сей живущий –не имеет в Абсолютеровно никакого значения.»Только поэт может мыслить абсолютными категориями Добра и Зла, Свободы и Одиночества, Веры и Страдания.
Только ему позволительно говорить загадками, не имеющими ответов, ибо однозначность порой способна губить всё
«Угрюмый ноль земные сроки множит,И режет угол неземная тень.Но, слава Богу, этот день не прожит,И этот день – на славу Божий день.Пусть впереди разлука, будто встреча,Но – и в разлуках я еще живой…И Божий день – он равен жизни вечной,И Божий день, хоть на мгновенье, мой!»И ни в одном произведении Льва Котюкова не встретишь предсказуемости.
«Спасёт от бесов и от лжи,Спасёт от мрака преисподней –Незримый свет твоей души,Хранимый ангелом Господним.И ты ещё чего-то ждёшь,Упорно, тупо ждёшь со всеми…И, как слепец, в любви живёшь –Надеждой на земное время.Но тает время, точно соль,А Вечности, быть может, нету…О, Боже, хоть на миг позвольРукой дотронуться до Света!»Ибо поэт и есть Рыцарь Света.Анна Фуникова, поэтесса[2].
Елена Кузьмичева
Стихотворения
Родилась в Ярославле 20 декабря 1991 года. Окончила ЯГПУ им. К.Д. Ушинского по специальности «Журналистика». Работает корреспондентом на новостном портале. Пишет прозу и стихи. Участница XII Форума молодых писателей в Липках. Лауреат X Межрегионального фестиваля современной поэзии LOGOРИФМЫ (2014), Регионального литературного конкурса в номинации «Проза» (2015). Проза автора опубликована в литературно-художественном журнале «Мера», интернет-альманахе «Снежный ком», «Антологии короткого рассказа», составленной по итогам премии издательства «Русский Гулливер» Flash story – 2015.
Самый мёртвый
самый мертвыйда пребудет со мнойкто измыслив ад отошел на покойсквозь морщины на лбу прорастая травойкто весь пепел мира сберег в грудисамый мертвый из всехда пребудет во мнетот кто из впадин глазницы вынеткто в любви и смерти меня не покинеткто сломает меня до последней костиа потом построит как прочную стенуи перельет кровь из своей в мою венуи скажет что черное не может быть белымчто птица не ящер, а зверь не рыбачто огонь не вода и щебень не глыбаэтот мёртвый свернётся в черепекак зародыш во чревеон назовет весь мир до последней вещиотделит день от ночи и сон от явии станет объяснять мне разными голосамиразницу между грязью и небесамипочему тень падает, а птица летитпочему кровь течёт и укус болиттак он будет кричать в мои ушиа я буду молчать пока не оглохнуи буду любить его как если бы богаи ненавидеть как если бы чёртая буду целовать его страстно и долгоа потом в ярости грызть его горлои он завещает мне стул без ножкипустую кровать и без штор карнизи манеру креститьсявзяв в руки ножсправа налевои сверху вниз«очевидность гложет людей как кость…»
очевидность гложет людей как костьлижет полость неба – стеклянный шаротражений плот на воде был плотьникого не спас –умножал пожардом горел как куст, множил стон жильцовчто, лишившись кожи, бежалив новьпретворять боль – в словои кровь – в винои осколки – в емкостьи воду – в кровьсны текли сквозь жизньразмывая следнастоящей яви, почившей в насдогорел ли дом –сочинить ответзначит бросить камень на талый настон вчера был крепоктеперь – предастпотому что нет ничего страшнейбезответной жизни –упрям как смертьвеер острых лезвийв хребтах людейчто блуждают слепов ночной водевсё едино –рыба под тонким льдомсквозь чешуйки черно глядит рекаочевидность тает, суля крылохвойной ветки запахзвенит в рукахно блуждают люди в пустых садахпожирая пепел, и кость, и дно«Где он, каждого брат по разуму…»
где он, каждого брат по разумунам казалось, он естьпросто держит дистанциютолько лица под крышами людных вокзаловсмотрят жалобно – знают, что им показалосьмы просили у жизни самую малостьно она только скалилась и молчаламы скулили в ответ, мы всё ей прощалибыли послушными, тихими, скромнымилечили себя от отчаянияпошлыми мелодрамами, спиртом и чаемплыли дальше и глубже, улицы рассекаяи воздух стеклом крошилсяпод слабыми плавникамикто создал сизифов каменькто поскупился на ближнихпочему я не вижулицая прошу тебя, господивылепи каждому близнецаиз плоти и кровичтобы чуять умел исход всякой боличтобы каждую мысль исчерпал построчночтобы суть прозрел и отсек всё прочееи каждый финал увенчал бы точкоймы все инвалиды, отчеготовы лишиться и рук, и ноги себя самих – лишь бы кто-то сберегбисер наших идейи вложил бы смысл в переплет неделья прошу тебя, господии запомнипотом я уже не буду послушными если не внемлешь, выжгу всю твою сушувылакаю моря, выскоблю с неба звёздыи в свои бронхи вдохну весь воздуходумайся, господипока не поздно«Когда позовут деревья»
когда позовут деревьякорой обрастем как кожейвершиной пронзая землюкорнями вплетемся в космоспрозрением в солнце впившисьузнаем, что не напрасносквозь сердце летела птицаи перья искрились краснымуслышав шум ветра в легкихлюдей проходящих мимослагая миры для мёртвыхи способ туда проникнутьвпустив в свои ветви воздухпод небом раскрыв ладониистаяв горячим воскомна камни упасть не больноживой до последней клеткипрольется полоской светаотторгнув от тела теловживляя пылинки в векторпрохладной улыбки утравползающего сквозь шторыдыханием прах укутавсужая зрачок которыйвбирал барельеф подушкискульптуры из зыбких складоки блик на каемке кружкии контур окна куда-тоскульптуры из зыбких складокна вечное «нет» согласныскользя к эпицентру адамы счастливы и опасныБлизнец
отдай всё, что есть мне, что было твоим – оставьза тонкой коростой век пусть плавится взгляд-янтарьступай, но не по стеклу, усни на моей грудипусть прожитое как сон останется позадитак просит меня близнец, приказывать он не властенна коже он ткет узоры, сломав костяные пяльцаон прячется в каждом снев каждой надгробной доскев каждом бессмертном младенцечья колыбель в землеблизнец подкрался чуть ближезовет преклонить коления чувствую его рукупетлей на своей шеесын мой, отец и брат, он смотрит зрачок в зрачоквсю боль и любовь земли он держит своим плечомон плачет, таясь за дверью, подглядывает сквозь щелкуно вместо слез песок течет на сухие щекив нём тысячи лиц и тел слагаясь рождают ликмножество голосов сливаются в долгий криккаждой ошибки – след, соль всех истоков слезтончайшей иголкой боль пронзив озаряет мозгна порванной пуповине младенец-близнец повисналитый кровью глаз из облака смотрит внизиз множества липких рук протягивает мне дланьотдай всё, что есть мне, что было твоим – оставьпокорно закрыв глаза, я погружаюсь в сонвползает под веки ночьспаси меня от негоНикто не придёт
никто не придет, свет в гостиной не жги понапраснуты опять за своё: «никто не умрет»ещё немного, и мы полюбим стереотипычто смерть уродлива, старчески немощна и бесплоднаты говоришь: «смерти нет»молчикуда же нам без неёнам, безумным, бездельникам и калекамнам здесь нечего делатьскучно, и линза всегда застревает под векоми вид из окна неизменно врет – люди заходят в подъездымы думаем: «кто-то и к нам придет»нежданные гости в нечищеных сапогах, ради нихмы смахнули бы пыль с чемоданов и стульевно они не приходят, словно не существуюттолько не говори, что конец не наступитчто смерть заболеланедугом Альцгеймера, старческим слабоумиемне говори, что старухе не житьмол, коса затупилась, подошвы истлелидавай купим ей туфли и сводим на каруселипусть вспомнит детство, сладости и мороженоечтобы жить, нам всегда не хватало кожинутро беззащитно, и ребра глядят наружуа ветер насквозь продувает мясо– дрожащее сердце, легкие, чресла, язвыширятся как мишени, нам не выдержатьи не спрятаться в постоянстветы только не бойсясмерть оклемается, встанет на ноги, выздоровеетбез неё нас вряд ли отсюда вызволята пока станем сильными, не хлебом единым,слезами и кровью, и оскалом зверинымответим миру на эти бреднипро добрых детей, счастливых родителейпро справедливость и добродетельнам все навралив первом куплетеДыхание насекомых
белки наших глаз прозрачнысквозь лица текут облакакогда посыпая мир пепломмы курим в проеме окнажар челюстей ищет плотьсвежим мясом пахнет в церквяххрустят позвонки мышейнаши пальцы прозрачней дождянаши руки невинней чем снега кровь белее чем воскнаши плечи – солнечный бликмы ляжем на дно рекичтоб ветром в листве пропастьв черничных болотах спатьмы станем тенью синицыросой на устах драконаи будем бесплотно слушатьдыхание насекомыхберечь ли себя для смертикормить ли тревогу снамикаждый мертвец глаголетнашими голосамиСергей Васильев
Стихотворения
Сергей Евгеньевич Васильев – поэт, переводчик. Род. в 1957 г. в селе Терса Еланского района Волгоградской области. Окончил Литинститут им. А. М. Горького. Печатался в «Арионе», «Новом мире», «Знамени», «Вестнике Европы», «Золотом веке», «Дружбе народов», «Москве». Автор четырех книг стихов, в том числе «Странные времена», «Бересклет» и др. Пишет стихи для детей. Главный редактор детского журнала «Простокваша». Лауреат всероссийских премий «Сталинград», «О, Русь!», имени Расула Гамзатова. Живет в Волгограде.
«Неба-то много, земля одна…»
Неба-то много, земля одна,Ты, расплакавшаяся у окна,Я, глядящий на мир с балкона,И плывут печальные облакаНад рекой – будут плыть, покаТы прозрачна, словно икона,Словно синицы, упавшие ницС нежных твоих ресниц.Не полночь, не плач, не плеч полотно –Нам остается только одно:Ждать, когда дождь проснется,Ждать, когда роща зашелестит –И тогда лишь праведный Божий стыдНаших грешных сердец коснется.Пусть кометы свои распускают хвосты –Главное, чтобы осталась ты.Кошка в лукошке, печаль в горсти –Я повторяюсь, Господь прости! –Просто душа моя осиротела.У тебя, как у Волги, большие глаза,И плывет по России твоя слеза,Не отделяя душу от тела.А еще над нами стоит луна –Желтая, как белена.У Волги, знаешь, своя печаль –Хочешь живи, а хочешь отчальС тяжелой грузной баржоюТуда, где сугробов растут лепестки,Где сны твои небесам близкиИ где смерть не будет чужою.Ладно, родная, все будет славно –Я не Игорь, ты не Ярославна.Я люблю и Волгу, и эту страну,И звенящую в тумане струну,Кочующую повсеместно.Отломлю ломтик лунного пирогаИ узнаю вдруг, как ты мне дорога –Тут и откроется бездна,В которой ни верху нету, ни дна,Только глаза твои, только ты одна.«Государство – невозможный зверь…»
Государство – невозможный зверь,Оно будет и землю грызть,Чтоб угадать, где твоя корыстьИ в чем твоя благодать.Не промахнется, дружок, поверь:Оно любит коршунов, не голубей,Оно способна тебя продать, –Говорю же, оно страшный зверь.«Понимаю матерщину дворника…»
Понимаю матерщину дворника –Снег, метель и прочая пурга.Снег – он будет все идти до вторника,А быть может, и до четверга.К воскресенью только успокоится,Будет тихо во дворе лежать.И метель, как белая покойница,Дворнику не будет угрожать.«Мальчик, фразер, дуэлянт, офицер…»
Мальчик, фразер, дуэлянт, офицер,Взявший будущее на прицел,Черный Кавказ, колдовская Тамань,Арзрум и прочая глухомань,Россия, ставшая черной дырой –Лермонтов, вовсе не наш герой.«Бывает так, что нету хлеба…»
Бывает так, что нету хлебаИ молока, бывает так,Что черным делается небо,А ты от смерти в двух верстах.Растет трава, щебечет птица –Кто это, Заболоцкий, Блок? –А ты, забыв с женой проститься,Забился в темный уголок.Неважно, кто гремит ключамиОт рая, важно то вполне,Чтоб знать, кто нам грозит ночами,Тебе и мне, тебе и мне.Большая элегия
Сергею Калашникову
Лес уронил багряный свой убор,Мороз посеребрил мой взгляд печальный,И в этой прелести первоначальнойЖиву я, милый друг мой, до сих пор.Куда как славно по снегу брести,А вот куда не знаю – как придется.Вода не умерла на дне колодца,За остальное Бог меня прости.Я просто жил, купал ступни в росе,Косил траву, варил уху из рыбок.Я без ужимок жил и без улыбок,Наверное, я жил не так, как все.А вот теперь я думаю и злюсь –Какой там Ленин и какой там Сталин?Один Державин лишь монументален –Не трусь, еще проснется наша Русь!А за окном опять идет снежок,Такой веселый, на бомжа похожий,И улыбается ему прохожий,Его воспринимая как ожог.Мой милый друг, я сделал выбор свой –Глоток свободы и глоток природы.Я у волчицы принимаю роды,За мною звезд всегда идет конвой.Чем кончится все это? НикогдаНе кончится, а будет длиться вечно,И будет плакать ночь, и будет течь наПлечи мои мертвая вода.Настанет день, хороший день такой,Когда ты поглядишь на мир иначе,И улыбнешься, и зайдешься в плаче,Объятый необъятною тоской.Потом настанет жалкая пораАвстрийцев, немцев и других французов,И одноглазый тут придет Кутузов,Чтоб ропот отличить от топора.Он медленно поднимет АКМИ поднесет его к слепому глазу –Твой АКМ! – и страшно станет сразуФранцузам, немцам и румынам всем.Кромешный август, черный Сталинград,Где по ночам светло лишь от бомбежек,Где и чернобыльский рыдает ежик,Где Бог тебе не друг и черт не брат.Что, стало страшно? Да, ведь там солдатЧерез минуты две как умирает.Офелия в реке белье стирает,И мерзнет от мороза супостат.Ну что ж, придумаем другой сюжет,Немножечко отличный от вендетты –Там ни Ромео нет и нет Джульетты,Да и Шекспира, в общем, тоже нет.Гам кровь с любовью сладко рифмовать,Там поцелуй останется на ужин,Там ты настолько нежностью контужен,Что девушку не уложить в кровать.А что Россия? Что Россия – тамБезмолвствуют и водку пьют сердито,И греки там молчат, и Афродита,А кто и говорит, так Мандельштам.Экклезиаст пусть тоже помолчит,И кто его, безумного, придумал:Иди, мол, в бездну и гори в аду, мол,Где жизнь твоя поднимется на щит.Вернемся в Русь. Березки тут растут,Которых да не раз воспел Бианки,Тут рубят головы порой по пьянке,Кресты святые ставят так же тут.Ах, как они сияли те крестыНа куполах высоких и прилежных.Я так любил их, радостных и нежных,Чтоб тоже головы рубил. А ты?Калашникову что тебе скажу:В дырявой нашей памяти увечнойОдна лишь дружба остается вечной,Любовь и страсть подвластны дележу.А впрочем, знаешь, не об этом речь –Подумаешь, блондинки иль смуглянки,Они, как те клубнички на полянке,А речь о том, чтоб нашу речь сберечь.Пусть плавают в речушке караси,Пусть бабочки пернатые порхают,Пусть желуди под дубом отдыхают,Пусть длится жизнь на солнечной Руси.О чем я? Не скажу тебе о чем.Ты сам поймешь, пространству потакаяИ времени. Гляди зима какая –Печаль и грусть, и вечность за плечом.Какой там космос! Видишь чернозем?Там Мандельштам, и Пушкин, и Державин.Не Волочкова, даже не Аршавин –Когда б ты знал, какой мы воз везем!Вселенский продолжается пожар,И Бог похож на дедушку Мороза,В одной его руке мерцает роза,В другой – стеклянный и волшебный шар.В котором видно все как наяву,В котором жизнь расти не перестанет,А роза то Снегурочкою станет,А то пролеской прорастет во рву.Пройдем теперь в прифронтовой лесок,Там столько васильков и грабов грубых,Там вечность отпечатана на трупах,И кровь не проливается в песок.Герой не тот, кто кушал героин,Общаясь с веной мыслью сокровенной,А тот, кто жил лишь жизнью сокровенной,Как парусами Александр Грин.Мы отвлеклись. Забыли, что вдалиИли вблизи мороз не то рисует –Он плоть твою так нежно полосует –Какой там к черту Сальвадор Дали!Что Эдуард Мане, что Клод Моне,Да, хороши, но мне милей Саврасов –Грачи без выдумок и без прикрасов,Но мне это достаточно вполне.Попробуй жизнь прожить и проживешь,Одним мгновеньем долгим начиная –Не так, как эта бабочка ночнаяНабоковская и не так, как вошь.А как звезда, летящая в ночи,Чтобы светить бомжу или святому,Чтобы тебе помочь дойти до дому –Да ладно, друг мой, лучше помолчи!Поговорим о главном – о душе,Которая помолвлена с судьбою,Которая живет сама собоюНа невысоком третьем этаже.А выше солнцем говорит луна,Кокетничает, дурочка такая,И звезды улыбаются, сверкая, –Важнее хлопка и нежнее льна.И Бог опять приходит на балкон,Чуть бородатый и чуть-чуть поддатый,Смущенный неожиданною датой,Которая бежит за ним вдогон.«Можно плетень и судьбу чинить…»
Можно плетень и судьбу чинить,Но такая вот жизнь начинается –Хочется нежное сочинить,А нежное не сочиняется.Не потому, что ушел во тьмуБог, как часики, тикая,А потому, что уже никомуНе нужна эта нежность тихая.«Одиночество – это луна в окне…»
Одиночество – это луна в окне,Чай в стакане и жизнь в бреду.Одиночество – это душа в огнеИ постылая плоть во льду.Хорошо-то как: ни стол накрывать,Ни посуду потом не мыть.Даже розами не устилать кровать –И возлюбленной не хамить.«Пустынная степь, луна…»
Пустынная степь, луна,Ковыль, поглощённый тьмой.Дорога всегда длинна,В особенности домой.Так сладко купать в пылиБосые подошвы ногИ лишь на краю землиУзнать, как ты одинок.Не мытарь, не фарисей –Когда же взойдёт заря!Так шёл домой Одиссей,Расталкивая моря.Лет, может быть, через стоИ ты, ощутив предел,Придёшь, чтоб увидеть, чтоТвой дом давно опустел.«Дождик какой опять…»
Дождик какой опять –Шепчущий, просяной.Спать бы теперь да спать,И Бог с ней, с этой страной!Да нет, говорит трава,Не верь чужим небесам.Вот как поставят у рва,Так станешь травою сам.Поймёшь лишь перед бедой,Что ты с ней одних кровей.А ров наполнен водой,А глина полна червей.«Дар простоты не каждому даётся…»
Дар простоты не каждому даётся,Лишь избранным. А прочим остаётсяУродовать классическую речь,Побрякивать, отпугивая граций,Фальшивым серебром аллитерацийИ сонные метафоры стеречь.Метафора – она, брат, как синица,И хороша, когда тебе приснится,Связуя быстротечные века,Свободная, не в золочёной клеткеСловарика, а на дремучей веткеРоссийского живого языка.И всё же соль не в ней. Удел невежды –Рядить стихи в нарядные одежды,И простота не хуже воровства,Когда она, как нищенка с сумою,Как с полем ветер и как снег с зимою,С народом не утратила родства.Ты помнишь слов обыденных свеченье,Крестьянской речи тихое теченьеИ чернозёмных мыслей торжество?Послушаешь – и сладостно, и больно!А чтоб достичь подобного, довольноБыть гением, не более того.«Когда душа твоя соприкоснётся…»
Когда душа твоя соприкоснётсяС душой ручья, рассвета иль цветка,В ней что-то необычное проснётся,В чужие уходящие века.И, ощущая страх пред небесамиИ пред природой распростёршись ниц,Ты поглядишь на этот мир глазамиПолзучих тварей и библейских птиц.И вдруг, любуясь тем, как коромыслаЛистают вечность крылышками, тыПоймёшь, что в жизни нет иного смысла,Чем просто жить без всякой суеты.«Пускай живут и майские жуки…»
Пускай живут и майские жуки,Пускай осенние кусают осы,Пускай живут на свете мужики,Пьют самогонку, курят папиросы.Пускай и жизнь совсем уйдёт в распылНа этом злом и беспредельном зное.Ведь я не помню, кто меня любил –Живая тварь иль существо иное.
