Финляндская революция

Между тем трата зарядов увеличилась, хотя количество людей уменьши­лось, с обоих сторон стреляли сильно, не видя неприятеля. Слушая в городе, можно было получить такое впечатление, что там происходит жестокое сражение.

Белогвардейцы начали посылать всё чаше и чаще партизанские отряды, которые производили зверские убийства. Убивали коварным и зверским образом даже безоружных людей. О всех этих случаях мы не успели достать проверенных сведений. Но поскольку во время происходивших сражений можно было убедиться, белогвардейцы являлись на этом фронте самыми жестокими зверями, более жестокими, пожалуй, чем где бы то ни было. Это доказывается следующими случаями. Во время первого сражения у Хайнола белогвардейцы расстреляли в деревне Юранго двоих стариков, ночных сторожей, из которых одному было более шестидесяти лет, а другому более восьмидесяти. Белогвардейцы приставили их к стене и пустили в них несколько десятков пуль. Позже найдены на льду озера Коннавези три трупа красногвардейцев. Эти люди были убиты самым зверским образом. Одному была прибита ко лбу четырёхдюймовыми гвоздями членская книжка рабочего общества. У другого была пробита голова, причём мозги вытекли из головы и лежали возле трупа на снегу. Третьему белые звери выкололи штыками глаза. Пишущий эти слова видел сам эти трупы.

Эти партизанские отряды появлялись также иногда и овцами в волчьей шкуре. В последнее время они принимались на почтительном расстоянии провоцировать красноречивым образом, и вызывали этим до некоторой степени на нашей стороне разногласия. Принудительно мобилизованные повторяли и дополняли их речи.

При таком положении дел не могло быть и речи о наступлении и приходилось довольствоваться лишь защитой прежних позиций.

Вот пришло уже известие о потере Лахтис и о переводе фронта из Асиккала. Таким образом части, находящиеся в Хейнола, необходимо было, чтобы они не оказались окружёнными, стянуть в Уусикюля, Куусала или в Вуоленкоски.

Этого перевода отрядов не было произведено немедленно. Напрасно мешкали. Обдумывая отступление, мы узнали, что белые захватили уже деревню Хяркяля и что находившиеся там наши части отступили в Вуоленкоски. Теперь мы были окружены. Свободным оставался лишь водный путь с Вуоленкоски.

Отступление можно было бы произвестиводным путем, но тогда находившиеся в деревне Хяркили белые могли бы соединиться со своими отрядами в деревне Тайиале, и наша высадка в Вуоленкоски встретила бы затруднения, если бы нс стала прямо-таки невозможною. Поэтому мы отправили в Вуоленкоски на пароходах лишь больных, бегущих из города жителей и продовольствие. Отряды, обоз и артиллерия отправились сквозь цепь белогвардейцев через деревню Харкаля.

Отправившиеся водным путей достигли места назначения, не встретившись с белыми. Но отравившимся через деревню Харкаля отрядам пришлось вступать с неприятелем в жестокую борьбу.

Мы сошлись с белыми в темноте так близко, что не было возможности стрелять из винтовок. Били прикладами и стреляли из револьверов. Белые уже раз было завладели нашей артиллерией. Но наши остались всё же победителями. Белые отступили. На обоих сторонах были павшие, в общем около шестидесяти человек.

Соединившись с частями, находившимися в Коувола, мы образовали фронт в Коскениска, где сдерживали наступление белых. Через несколько дней мы оставили Коскениска и перешли к церкви в Пити, где опять образовали фронт.

Теперь мы получили приказ о переводе отрядов спешно на восток. В то же время было получено известие о потере Уусикюля. Вскоре мы получили приказание перейти в Коувола, куда мы отправились через заводы общества Кюммеле.

По прибытии в Коувола отряды, пришедшие из Хейнола, были отправлены тем же путём обратно к церкви в Пити задерживать наступление белых.

Мы всё же отдохнули немного на заводах в Кюммеле. Рабочие расходились как рал после празднования первого мая. Среди них нельзя было встретить ни одного молодого здорового

мужчины. Были лишь старые изнурённые пролетарии, женщины, дети и молодые работницы. Все способные носить оружие мужчины нахо­дились на фронте.

Вскоре после того, как наши отряды дошли до церкви в Пити, было по­лучено сообщение, что белые завладели заводами Кюммеле. Мы продолжали в Пити огонь в течение суток, после чего нас вызвали в Коувола

Немедленно по прибытии в Коувола оставшиеся там отряды собрались с фронта на поезд, на котором мы отправились в Котка.

В Котка произошла сдача красногвардейцами оружия белым.

Там сложили в кучу свои винтовки - свою единственною защиту - и отряды с фронта в Хейноле.

А. Т–н.

О действиях Финляндской Красной гвардии в районе среднего фронта в 1917

- 1918 г.

Мировая Война бушевала уже четвертый год, ухудшая до крайности условия жизни наёмных рабочих. Кроме того, находящаяся у власти буржуазия издавала в условиях военного времени исключительные законы, посредством которых у рабочих отнималась свобода собраний и слова. Таким образом на рабочий класс был прямо надет намордник. Он не мог теперь даже посредством своих организаций требовать улучшения своего положения. Таким образом даже самые индифферентные рабочие увидели, что произойдёт тогда, когда рабочий класс окажется в полной зависимости от воли буржуазного правительства и работодателей, и откуда можно ждать помощи..

Когда потом Русская февральская революция 1917 года устранила и у нас наиболее угнетающие законы и вернула нам свободу собраний и слова, то нельзя удивляться той лихорадочной деятельности, которая после того пробудилась в рабочих массах: Долгая бездеятельность, как бы пробуждение от дурного сна, вступление в организации новых масс, - всё это вместе с усиливающейся продо­вольственной нуждою привело к тому, что организационная деятельность стала гораздо более обостренною и резкою, чем прежде.

Во время этих лет угнетения отношения между буржуазией и рабочим классом стали резко противоположными. Это доказывалось, между прочим, тем, что когда у нас в Валкеала устраивались по инициативе рабочих и кого угодно общие гражданские собрания, то на них произносились самые резкие речи. Когда, напр., представители буржуазии на собраниях делали компромиссные предложения, то говорилось прямо: “нас теперь не обманешь, как во время все­общей забастовки я 1905 году”. С другой стороны, когда нижеподписавшийся состоял предстателем организованных рабочих во многих комиссиях, которые основывались для сохранения обще-коммунального равновесия под всевозможными названиями, и когда нам на собраниях обществ давались наказы для этого, то эти наказы и сообразно с ними и наша деятельность являлись такими, что представители буржуазии получали повод говорить, что “с вами больше никто не может сойтись”. Несмотря на всё это, хота наша деятельность была уже так резка, как она может лишь быть в парламентарном обществе, мы, поверенные лица, должны были слышать самые резкие обвинения и угрозы по поводу того, что мы будто бы ведём соглашательскую политику с буржуазией.

Когда положение обострилось до такой степени, что мы основали “Гвардию порядка” для защиты требований и прежних завоеваний рабочего класса и в противовес буржуазным белым гвардиям, то нам не нужно было совершенно агитировать за вступление я гвардию. Достаточно было лишь об’явить, что там-то и там-то будет сделало измерение роста и произведена регистрация, как уже роты образовывались как бы сами собой. И уж доставалось же тому товарищу, кото­рый осмеливался сказать, что вооружённая борьба противоречит тактике социал-демократии. В достаточно сильных выражениях ему об’ясняли, кто меньшевик, а кто большевик.

Я рассказал вышеизложенное потому, что у нас и теперь ещё находятся «социалисты», которые утверждают, что революция была вызвана искусственно и что её можно было бы ещё избежать. Напротив, у нас дело обстояло так, что массы говорили: «теперь мы пойдём, идите вы, руководители, с нами, если хотите».

У нас война началась таким образом, что белогвардейцы принялись по ночам взрывать железнодорожные мосты и вообще разрушать железную дорогу, а потом во время войны расстреливать санитаров, когда они убирали раненых. Вообще временами происходили сражения, временами было спокойно. Белогвардейцы имели привычку на нашем фронте жаловаться, когда они терпели поражение, как, напр., 20-го марта в Хиллозенсалми, что мы порядочные подлецы, так как стреляем в мирных людей.

Уже во время действий я вынес впечатление - и теперь, позже, после бесед с товарищами, работавшими на других фронтах, я в этом вполне убеждён, - что деятельность у нас была лучше организована и сконцентрирована, чем на других фронтах, и поэтому, чтобы собранный опыт можно было в будущем употребить на общую пользу, я расскажу здесь, как у нас было организовано дело и каким путём мы пришли к этой организации.

У нас имелись два устава: один - для “Гвардии порядка” и другой - для «Красной гвардии», на основании которых наша Красная гвардия и была основала. То обстоятельство, что имелись два устава, так же как и гвардий было две, я считаю одной из причин того, что наша Красная гвардия была с начала внутренне разрознена. Ведь под задачей “Гвардии порядка” подразумевалась поддержка наших требований в парламентарной борьбе и считалось также, что она основана в про­тивовес буржуазным белым гвардиям. Ни в каком случае не об’яснялось так, чтобы мы посредством все принялись бы осуществлять общественную революцию в Финляндии.

Лишь теперь, после всего случившегося, когда события со всеми последствиями осталась позади, яснее видно, как было дело и как оно должно было бы быть. Чувствовалось так, что деятельность «Красной гвардии» была с самого начала более правильною, более отвечающей настроениям масс и более обоб­щающею, чем деятельность «Гвардии порядка». Но жаль, что руководители нашей партии, слишком склонные к соглашениям и к парламентарной деятельности, не давали массам вполне ясных разъяснений о положении, - в этом и была причина того, что наша «Гвардия порядка» распалась надвое. Об этом расколе давались публично слишком недостаточные и, на мой взгляд, вводящие в заблуждение сведения. В провинции знали лишь о том, что в Гельсингфорсе группа недовольных руководителями Гвардии порядка откололась от неё и основала свою т.н. “Красную гвардию”. На основании публичных сообщений эти красногвардейцы казались скорее устроителями раскола, преследующими свои собственные интересы, чем защитниками нашего общаго дела. На мой взгляд, это было причиной того, что наши работавшие в провинции товарищи страдали в большой степени неуверенностью..

Когда потом в конце 1917 года о деятельности Красной гвардии были получены через ея собственных агитаторов более подробные сведения и она начала получать поддержку и в провинци, а к тому же политическое положение между общественными классами в нашей стране обострилось до крайности, то быстрые мероприятия для организации Красной гвардии стали необходимыми. Две гвардии были тогда об’единены и было издано постановление о реорганизации отделений Красной гвардии по всей стране на основании нового устава.

Этого нового устава мы всё же не получили. И мы поддерживались постановления штаба бригады, которое оказалось позже практически верным, а именно: мы стали на собственную позицию, пока не будет организовано общее руководство гвардией.

По уставу Кюмиллакс (область долины реки Кюми) образца образовал отряды в составе одной бригады, которая делилась на два полка, а именно: полк города Котки и полк фабрик общества Кюммене. В состав первого полка входили отряды городов Котки и Фридрихсгамна с окрестностями, граничащими на севере, с Инге­ройзи, на западе с Пюттис и на востоке с Вароноки. В состав же второго входил район фабрик общества Кюммене и отряды Коувола с окрестностями, граничащими на севере с Минтюхарью, на юге с Ингеройзи, на западе с Коувола и на востоке с Таавети. Полк города Котка находился в Котка и полк фабрик общества Кюммене и Коувола. Штабы этих полков выбрали потом из своей среды штаб бригады Кюммилакса, местопребыванием которого был город Котка.

Когда потом, - не помню точно числа, - так в конце января или в начале февраля, была объявлена мобилизация отрядов и начались собственно военные действия, то город Коувола оказался центром действий. Там поместился образованный в Котка т.-н. штаб фронта, который действовал наряду со штабом полка фабрик общества Кюммеле.

В самом начале у нас всё же было замечено, что таким образом дела не идут на лад. Ибо отрады города Котка действовали внутренне особо, и так же особо действовал штаб полка заводов Кюммеле, между прочим, приобретая через своих каптенармусов боевые припасы через свою продовольственную комиссию - продовольствие, через свой санитарный отдел - медицинские материалы.

Поэтому для концентрации деятельности был, по предложению штаба полка заводов Кюммеле, принят следующий порядок организации дела:

1) Военный отдел делился на четыре части: а) правление составляло планы наступления и обороны и вместе с главным начальником руководило военными действиями и передвижениями отрядов; б) каптенармус заботился о доставке военных припасов и об отправке их на фронт: все заказы должны были делаться через военный отдел; в) чертёжник заботился о составлении планов местностей, так, напр., когда мы посылали отряды в наступление, то командиру давался план, в котором в крупном масштабе представлялась местность с окрестностями и т.д. г) заведующий рапортами принимал присылаемые с различных фронтов рапорты и составлял из них общий отчёт, а также составлял и доставлял на место назначения все письма и распоряжения военного отдела.

Вместе с этим следует упомянуть, что мы принуждены были организовать особых курьеров, которые развозили наши рапорты на восток и на запад, и при­возили, возвращаясь, нам рапорты с других фронтов. От нас отправлялся регу­лярно два раза в сутки курьер, напр., в Саволаке, и привозил оттуда рапорт. Также отправлялся курьер на запад и привозил рапорты из Лахта, Рихимяки и Таммерфорса, а также на восток и привозил рапорты из Вильманстранда и Выборга. Заведующей рапортами соединил потом в одно рапорты, пришедшие с запада и Саволакса, и отправлял их на восток, с востока и из Саволакса пришедшие он отправлял па запад, с запада же и с востока пришедшие - в Саволакс.

Эта деятельность, собственно, должна была относиться к главному штабу, да в начале, пожалуй, и было что-то и этом роде. Главный штаб сообщил нам, что между Гельсингфорсом и Петроградом будет ездить регулярно два раза в сутки курьер, который будет заезжать и к нам. Но лишь несколько раз эти курьеры заезжали к нам и когда они более не появлялись, то мы были принуждены, как уже упомянуто, организовать своих курьеров. Эти курьеры действовали у нас всё время до тех пор, пока это было возможно, регулярно, как маятники.

В состав курьеров входило 15 человек и начальник, и действовали они группами по пяти человек. Курьеры имели особые мандаты, образцы которых от­правлялись в каждый штаб. Конверты, в которых рапорты посылались, курьер должен был доставлять с распиской обратно, для доказательства того, что их содержание было доставлено на место назначения.

2) Хозяйственный отдел делился на пять частей: а) продовольственный отдел заведовал доставкой необходимого провианта и его распределением; право производства реквизиций давало правление хозяйственного отдела; б) одежный отдел заведовал доставкой и распределением всей необходимой одежды; право на производство реквизиций давало также пра­вление хозяйственного отдела; в) квартирный отдел заботился о расквартировании отрядов в тылу фронта, необходимые помещения реквизировало правление хозяй­ственного отдела; г) отдел почты управлял всем открытым почтовым делом, необходимым в действиях гвардии, и выдавал гражданам и гвардейцам разрешения на проезд и передвижения: д) отдел канцелярии заведовал всей бухгалтерией гвардии и производством уплаты жалованья; жалованье выплачива­лось на местах расквартирования отрядов.

3) Санитарный отдел заботился всесторонне о подаче медицинской помощи гвардии и о больных, а также ведал делами, касавшимися павших.

Вся эта деятельность происходила в Коувола в непосредственном общении с фронтовым штабом бригады Кюминлакса, причем этот аппарат требовал всего около 130 человек мужчин, женщин и подростков.

Кроме этого, на самом фронте находились следующие свои учреждения: фронтовой штаб бригады Кюминлакса в Коувола назначал главного начальника на этой части фронта, помощника начальника, организатора, писаря, начальников продовольственного, одежного и санитарного дела. Эти вместе с действовавшими на фронте, начальниками батальонов образовывали т.н. “Фронтовой штаб” для каждой части фронта. Главный начальник потом совместно со штабом приводил в исполнение данные фронтовым штабом бригады Кюминлакса распоряжения. Они управляли таким образом самостоятельно всеми делами на фронте.

Подлежащий начальник выписывал необходимые товары из Коувола. Напр., главный начальник выписывал военные припасы из военного отдела, начальник продовольственного отдела и начальник одежного отдела выписывали продовольствие и одежду из хозяйствеяного отдела и т. д. Организатор заботился о проведении в порядок отрядов на фронте и об их расквартировании.

Вдобавок на главной части нашего фронта, а именно - на тавелакском фрон­те находился особый “разведочный отряд”, составленный из лиц, находящихся на фронте батальонов. В него можно было входить добровольно. Эта разведочная рота, состоявшая в среднем из 70 человек, исполняла по указаниям находящегося на фронте главного начальника все необходимые на фронте разведочные дела.

На отдых у нас отпускалось по два человека из взвода по очереди и отпуск продолжался двое суток, считая и время, употребленное на проезд.

У нас в Коувола и на фронте действовали ещё так называемые «следственные комиссии». В такую комиссию в Коувола входило пять членов. Она рассматривала и выносила приговоры по всем касающимся политических преступле­ний делам, возбуждённым в тылу фронта против гвардейцев и частых лиц. На фронте в состав “следственных комиссий” входило 3-5 человек в зависимости от величины районов фронта. Они рассматривали и выносили приговоры по всем делам, касающимся политических преступлений в районе фронта.

Члены в эти комиссии назначались фронтовым штабом бригады Кюмилакса, который также следил за их деятельностью.

Позже, когда постановлением главного штаба действующие красногвардейцы были разделены на три армии, это вызвало у нас лишь то изменение, что название фронтового штаба бригады Кюмилакса было изменено в штаб среднего фронта Финляндкой Красной Гвардии и в то же время там был назначен главный начальник среднего фронта Финляндской Красной гвардии, который вошёл седьмым членом и председателем в состав нашего фронта.

Наконец, несколько слов о том, как у нас произошла окончательная катастрофа.

Это было в первой половине апреля, когда Совет Народных Уполномоченных в Главный штаб своим уходом из Гельсингфорса вызвали нервное настроение и в наших отрядах. Хотя этот переезд в военном отношении и был необходим, но всё-таки, на мой взгляд, следовало дать массам публичное объяснение. также и на фронте. Было бы без сомнения лучше, если бы мы все знали положение. Когда наши гвардейцы спрашивали у нас, членов штаба, зачем они переехали из Гельгингфоргса. то мы знали об этом деле не больше, чем они. Это производило на нас очень тяжёлое впечатление. После этого уверенность в наших войсках пропала и пропадала всё больше и больше по мере того, как приходили плохие вести с восточнаго фронта. События на северном и западном фронте в то время уже устарели. Они не производили больше никаких впечатлений.

Во второй половине апреля прибыл к нам из штаба верховного начальника из Выборга в одну ночь - числа точно не помню - курьер, требуя вспомогательных сил в Выборг, так как в то время железнодорожный путь между Петроградом и Выборгом был захвачен в двух местах белогвардейцами, и так как намерение было восстановить снова это важное железнодорожное сообщение.

В то время наше военное положение было ещё в прежнем состоянии, но сохранить дело в этом состоянии требовало безусловно всех имевшихся в нашем расположении сил. Лишь отступив на саволакском фронте на 8 километров по всему фронту, мы получили возможность отправить в Выборг подкрепление. Это отступление можно было исполнить так быстро потому, что мы заранее составили план этого отступления на тот случай, если состояние войны продолжалось бы всё лето. Эти позиции было бы летом гораздо легче защищать при гораздо меньшем количестве людей, и несмотря на это, они могли бы обеспечить статегические пункты нашего фронта столь же хорошо, как и прежде. На следующий день мы отправили на восток ещё 700 человек, освободившихся из Саволакса и только что мобилизованных отрядов. Но они ее пошли дальше Симола, так как начальник отряда сообщил оттуда но телефону, что в Симола нет никого из наших и что из Вильманстранда наши также ушли. Вследствие этого мы задержали эти 700 человек в Симола, для защиты путей сообщения с Выборгом. На следующий день, под давлением бешеных атак белогвардейцев, наш отряд отступил к Виропоки и к Пулзе. Таким образом сообщение между нами и Выборгом было прервано. От западной частя страны мы были уже оторваны раньше из-за сдачи Лахти.

На западной стороне Лахти направлялось к нам большее количество наших отрядов, мы же находились на восточной стороне, почти у самых стен города, и это нас беспокоило. Наш восточный фронт превратился в арену ожесточённых сражений, а именно: мы пытались всеми силами восстановить сообщение с Выборгом, или по крайней пере, продержаться в ІІулае до тех пор, пока так называемые бьенсборгские отряды не прорвутся из-за Лахти к нам и потом мы направимся вместе на восток. Но собьггия развивались всё таки слишком быстро.

Я никогда не забуду этих последних дней, ибо они были так мучительны. Мы не могли, конечно, и не хотели скрывать от войск серьёзности положения. Напротив, в пятницу, 25 апреля, у нас происходило общее собрание штаба и начальников фронта, на котором положение было со стороны штаба раз’яснено самым основательным образом. Собрание пришло к тому заключению, что всем отрядам необходимо немедленно направиться скорее на восток и, к сожалению, оставить наших западных товарищей, которых мы и гак слишком дол­го ждали.

Итак, мы приняли немедленно меры к организации отхода, который решили окончательно исполнить в ночь на понедельник. Сообразно этому решению, мы стянули свои войска с Bиллахте в Kоувола уже в ночь в субботу. Потом в субботу мы приняли пришедшие из-за Лахти через Ориматтила бьернеборгские отряды, всего около 700 человек. У нас уже всё было готово к отходу, как в воскресенье из Выборга прибыл курьер, который пробрался к нам верхом через Сиккиярви, и сообщил, что Выборг в тот день или во всяком случае завтра принужден сдаться, и что железная дорога от Выборга до самого Белоострова в руках белогвардейцев. Кроме этого, мы узнали, что большая часть наших отрядов (в Кюминлаксе) не идёт с нами. Эти события привели к тому, что штаб не желал при таком изменении положения привести в использование прежде принятое решение. Вместо этого он созвал начальников фронта и часть начальников батальонов па собрание, которое произошло 28-го апреля. На собрании было раз’яснено военное положение, которое являлось следующим: западный фронт состоял из отрядов красной гвардии Ахвенкоски. Элимяки, Перхеннеми, Коувола и Пити: северный фронт составляли отряды Ялы, Селлина, Туохиконтти и наискосок от него - восток от Луумяки расположенные отряды. Oт Луумяки до берега моря ещё не образовалось настоящего фронта. Теперь мы знали из известий, полученных от отрядов, пришедших из-за Лахти что с той стороны нельзя было вскоре ожидать прибытия отрядов да и у нас не было сил пробиться туда, чтобы открыть путь. На востоке положение образовалось столь же неопределенное, ибо наверное можно было предположить, что Выборг находится в руках белогвардейцев; Как выяснилось потом, он в предыдущий день сдался. Таким образом придётся пробиваться от Пулзе до Петрограда, если отправимся в путь. К этому прибавилось ещё, что надо предположить с уверенностью, что с нами отправятся из теперешней армии приблизительно в 9.000 человек половина; остальная же часть останется спокойно дома. Кроме того войска страшно изнурены после безпрерывных долгих сражений и настроение их очень угнетённое. Среди войск гово­рят лишь об отпуске, и гвардейцы часто уходят небольшими отрядами без разре­шения начальства.

На основании вышеизложенного краткого сообщения и принимая во внимание, что боевых припасов и продовольствия у нас хватало лишь на месяц, докладчик предложил, что отход на восток следует отложить на некоторое время и образовать фронт вокруг Кюмилакса. Этот фронт и был уже готов, его следовало лишь закрыть с востока. Мы принимаем немедленно меры к организации отрядов таким образом, чтобы те отряды, которые пойдут с нами, если мы пойдём на восток, были бы хоть приблизительно известны, и чтобы остальных можно было отпустить домой. Чтобы выиграть время, мы можем вести какие-нибудь переговоры с белогвардейцами, но отступить мы должны в порядке. К тому же. отдых в несколько дней не помешает войскам. В это время мы можем также более подробно раз’яснить отрядам положение. Всё же было решено: во 1) что мы двинемся после завтра утром, кто бы ни пошёл с нами; во 2) что немедленно напечатается воззвание, в котором войскам будет об’яснено положение и предложение исполнять беспрекословно приказания начальства; для этого была избрана трёхчленная комиссия; и в 3) была выбрана трёхчленная комиссия для составления плана наступления.

Уже в тот же вечер воззвания были в печати и план готов. Были назна­чены начальники наступающим отрядам и разосланы соответствующие предписания начальникам отдельных частей фронта.

Но уже в тот же день было видно, что из этого проекта не выйдет ничего. Ибо войска уходили целыми ротами со своих позиций и не исполняли предписаний, за исключением лишь небольшой части отрядов. Таким образом события развивались очень быстро.

В четверг около полудня штаб выехал из Коувола. В то время там не было ни наших, ни белогвардейцев. Там находился лишь бронированный поезд, на котором большая часть штаба приехала в Koтка. Субботу утром белые завладели городом Котка и каждый старался теперь, как мог, выпутаться из положения. Вообще в конце недели не было особенно сражений, разве лишь в некоторых местах.

В эти последние дни старались некоторые, стоявшие в стороне от военных действий, социал-демократы вступить в переговоры с буржуазией. Ими даже были выпущены какие-то воззвания к массам. Между прочим, массы были окончательно спровоцированы этими воззваниями, которые, были совершенно противоположны воззваниям штаба. В них обещался мир, если оружие будет сдано добровольно. Не удивительно поэтому, если наши, много испытавшие, отряды скорее послушались этих воззваний. Ведь под ними были имена, которые раньше пользовались доверием. Эти воззвания распространялись в пятницу, 2-го мая. Таким образом при вступлении в город Котка белым не пришлось сделать ни одного выстрела. Войска сдали добровольно своё оружие, и город сдался. Это случилось 3-го мая 1918 года.

Можно надеяться, что и это краткое и разрозненное изложение научит нас в будущем избегать ошибок, которые отчасти были причиной нынешних страданий столь многих товарищей-рабочих. Пусть они закалят нас теперь на заре всемирной пролетарской революции и призовут нас к более сильной и энергичной деятельности для быстрой помощи находящимся в Финляндии нашим товарищам.

Артур Валден.

Буй. 25-го октября 1918 года.